Текст книги "Флинн"

Автор книги: Грегори Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Глава 16

В Дорчестере было холодно и мокро. С залива дул восточный ветер.

Флинн поднял воротник пальто, ожидая, пока ему откроют дверь двухэтажного, выкрашенного белой краской, семейного коттеджа.

– Миссис Уиггерс? – Флинн коснулся рукой своей шляпы, когда женщина средних лет, в фартуке, чуть приоткрыла дверь. – Инспектор Флинн. Бостонская полиция. Ваш муж дома?

– Он спит.

– Он дома?

– Спит.

– Мне надо поговорить с ним.

– Дело важное?

– Насчет взрыва самолета.

– Хорошо.

Флинн удержал дверь, которую ветром едва не вырвало из руки женщины.

– Не самый хороший день, мэм.

– Обычный бостонский день. – Левой рукой она указала на дверь, ведущую в маленькую гостиную. – Я его разбужу.

В гостиной стояли диван, кофейный столик, два кресла и телевизор. Пол устилал ковер. Все чистенькое, как платье новобрачной. Одну стену украшало распятие, вторую – картина: парусник, несущийся по бурному морю. На кофейном столике лежали номера «Католик дайджест».

– Женщина, привыкшая страдать, – пробормотал Флинн. – Мужа нет дома до трех ночи, но он спит до полудня. От такого свидетеля узнаешь не много!..

С лестницы послышались шаги.

В гостиную вошел мужчина.

– Ричард Уиггерс?

– Да.

Высокий, широкоплечий, с узкой талией, ясным взглядом.

– Я – инспектор Флинн. Добрый день.

– Присядьте, инспектор.

– Благодарю, – Флинн сел. – Как я понимаю, никто из представителей власти не побывал здесь, чтобы уточнить ваше сообщение о ракете, сбившей самолет?

– Только газетчики. – Уиггерс устроился в кресле. – Меня это удивляет.

– Может, до вас просто не дошли руки. Фэбээровцы строчат отчет своему начальству. Вы только что спали? По вам не видно.

Уиггерсу, конечно, следовало побриться, но щетина еще не бросалась в глаза.

– Просыпаться мне не в диковинку.

– А для остальных, по-вашему, это редкость?

– Видите ли, я легок на подъем. Всегда готов вскочить с постели.

– Разумеется, – покивал Флинн. – А теперь позвольте задать вам первый вопрос, пусть он и не вызовет у вас положительных эмоций. Почему вы не спали в три часа ночи? Вкушали бокал старого вина?

– Что?

– Почему вас не было дома в три часа ночи?

– В три часа ночи я обычно на работе.

– В каком смысле?

– Инспектор, я – водитель машины «Скорой помощи». Вернее, мне принадлежит компания, занимающаяся оказанием скорой помощи населению. «Уиггерс эмбуланс компани».

– Правда?

– Всего три машины, но они мои.

– Святой боже! Так вы были не на вечеринке?

– На вечеринке? Нет. Я не пью, и никто из моих сотрудников тоже не пьет. Нельзя пить и водить машину, инспектор.

– Что-то такое я уже слышал.

– Я ехал из Бостонской городской больницы в гараж. Отвез туда инфарктника.

– Понятно. Вы ехали один?

– Нет. С Реем. Реем Тубергом. Еще один старина-пожарник.

– Простите?

– Мы все раньше работали в департаменте пожарной охраны. Главным образом в службе спасения. Отец оставил мне дом, поэтому, когда дети были маленькие, я мог откладывать деньги. Я купил машину «Скорой помощи» и стал подрабатывать на ней. Оказалось, что это выгодный бизнес. Я ушел из пожарников и купил новую машину. Первая была подержанная. Потом купил еще одну.

– Воплощение американской мечты.

Уиггерс пожал плечами.

– Деньги я зарабатываю практически те же, что и в пожарной охране, разве что у меня три машины «Скорой помощи», кое-какое оборудование и гараж на Берней-стрит. Я только плачу другие налоги, вот и вся разница. А рассказываю я вам все это лишь потому, что удивлен.

– Чем же?

– Я проработал в департаменте пожарной охраны одиннадцать лет. В Бостонском департаменте пожарной охраны.

– И что?

– Вы представились инспектором. В Бостонском управлении полиции инспекторов нет. Нет такого звания.

– Один есть, – ответил Флинн. – Я.

– Не понимаю.

– Не только вы, – пожал плечами Флинн. – Дело в том, что комиссар пожаловал мне особое звание, чтобы он знал, о ком речь, если люди скажут, «инспектор сделал то-то» или «инспектор не сделал того-то».

– Однако…

– Так мы говорили о ракете. Вас не затруднит рассказать, что вы видели?

– Это была ракета.

– Благодарю.

– Что еще это могло быть?

– Я при этом не присутствовал.

– Она вылетела из воды за устьем залива. И понеслась вверх.

– Какого она была цвета?

– Не могу сказать. То есть вроде бы она серебрилась в лунном свете. Но в основном я видел ее огненный хвост.

– А где вы находились, мистер Уиггерс, когда это произошло?

– На бульваре Морриси. Точнее, на мосту у Малибу-Бич.

– То есть вы видели ракету, поднявшуюся на востоке и полетевшую на запад?

– Да. Скорее на северо-запад.

– Другими словами, ракета летела к вам?

– Нет, она летела к северу. Ощущения, что она летит на меня, не было.

– Я вот думаю, как вы могли видеть огненный хвост за ракетой.

– Источник пламени я не видел, инспектор. Только огненный хвост, уж не знаю, как его точнее назвать. Который вырывался из ее торца.

– Ясно. И Туберг тоже все это видел?

– Нет. Я ему сказал: «Смотри!» Рей клевал носом. Я резко затормозил, прямо на мосту. В лунном свете увидел инверсионный след самолета, реактивного самолета. Ракета с ним пересеклась. Она как бы нагоняла самолет.

– Ракета покинула инверсионный след?

– Нет. Не знаю. Все произошло очень быстро. Тут же небо осветилось вспышкой. Самолет взорвался. Взрыв этот разбудил Рея. Он подпрыгнул и спросил: «Какого черта?»

– Но ракету он не видел?

– Нет.

– Но вы пытались указать вашему спутнику, Рею Тубергу, на ракету еще до взрыва? Вы сказали ему: «Смотри?»

– Да.

– До того, как взорвался самолет?

– Да.

– Он это подтвердит?

– Уже подтвердил.

– Ясно, – кивнул Флинн. – И что, позвольте спросить, вы сделали после этого?

– Развернул машину, включил сирену и погнал в аэропорт Логана.

– Почему?

– Я вожу машину «Скорой помощи», инспектор.

– Ой! Как я мог это забыть. Но ведь взрыв произошел над заливом.

– Я знаю. Наверное, я действовал автоматически. Мы увидели, как взорвался самолет, поэтому и помчались в аэропорт. Между прочим, не напрасно.

– Из аэропорта вы кого-то увезли в больницу?

– Девушку. Девушку, которая собирала билеты у пассажиров, улетевших этим рейсом… как их называют… стюардессу. У нее был шок. Она то и дело теряла сознание. А когда приходила в себя, говорила одно и то же: «Дэрил Коновер, Дэрил Коновер».

– Наверное, из всех пассажиров она узнала только его.

– Мы отвезли ее в Массачусетскую центральную больницу. Я думаю, ей сделали укол транквизизаторов. Не знаю.

– Хорошо, мистер Уиггерс. – Наверху включили пылесос. – Представители Комитета авиационного контроля заявили сегодня, что взрыв произошел на борту самолета. В грузовом отсеке. Они в этом абсолютно уверены.

Уиггерс молча смотрел на Флинна.

– Что вы на это скажете?

– Ничего, – ровным голосом ответил Уиггерс. – Инспектор, я ничего не понимаю ни в ракетах, ни в самолетах.

– Вы отвечаете только за то, что видели собственными глазами, так?

– Я отвечаю только за то, что я, как мне представляется, видел. Воображение может выделывать всякое. Некоторые настаивают, что видели летающие тарелки.

– Вы когда-нибудь видели летающую тарелку?

– Нет.

– Скажите мне, мистер Уиггерс, как газеты узнали о том, что вы видели ракету?

– В аэропорту. Там уже собрались репортеры. Я и сказал, что видел, как в самолет попала ракета. Я думал, другие люди тоже видели ракету. И они все подлетели ко мне.

– Не прошло и часа, как боевые корабли вышли в море.

– В последние… сколько прошло времени? Двадцать четыре часа… тридцать шесть? Я все время жду, что кто-то еще подтвердит мои слова. Скажет, что видел ракету.

– Вы чувствуете, что поставили себя в глупое положение?

– Естественно, чувствуешь себя дураком, если во всем мире ты один видел что-то особенное. Я словно встал на одну доску с теми, кто утверждает, что видел летающие тарелки.

– Похоже на то.

Уиггерс потер виски, пожал плечами.

– Но я видел ракету.

Глава 17

– Так вот, Коки, – Флинн уселся за свой стол. – Этим утром я пригладил перышки Гроуверу, насколько он мне это позволил, посетил несколько ломбардов, осмотрел куски и кусочки самолета, допросил сотрудника «Зефир эйруэйз», ведающего обслуживанием пассажиров, бродвейского продюсера и абсолютного трезвенника, который утверждает, что видел ракету, сбившую «семьсот седьмой». По крайней мере, Гроувер не будет кормить нас сегодня ленчем. Я отправил его домой. Надеюсь, там он и останется. К сожалению, не навсегда.

Коки протянул Флинну сложенную телеграмму.

– Как же так? – Флинн развернул телеграмму. – С чего такая скромность? По телефону ты принимаешь все адресованные мне сообщения.

Коки улыбался.

– Ага, ясно, – Флинн прочитал телеграмму: «ВСТРЕЧА С ФРИНГСОМ МЭТТОКОМ УИНТОНОМ ИЗ БАНКА КАССЕЛЬ-УИНТОН В ТРИ ТРИДЦАТЬ СЕГОДНЯ РИМ ХОЛОДНО ДОЖДЬ – БНЗ». – Ты не понял, о чем речь, поэтому сделал вид, что не знаешь, о чем телеграмма. А ты у нас дипломат, Коки.

Дальнейшее обсуждение телеграммы (молчаливый вопрос Коки, который Флинн оставил бы без ответа) прервал телефонный звонок.

– Френк?

– Он самый. Инспектор Френсис Ксавьер Флинн у телефона, Бостонское полицейское управление, Олд-Рекордс-Билдинг, третий этаж, Крейджи-Лейн, Бостон, Массачусетс, Новая Англия, Соединенные Штаты Америки. И с кем имею честь беседовать?

– Тим Рейган, Френк. Капитан Рейган.

– Ага! Я-то ждал звонка от фибби по фамилии Хесс.

– Френк, кто-нибудь говорил тебе, что некоторые твои действия лишены здравого смысла?

– Вроде я слышал что-то такое от жены. Раз или два.

– Я хочу сказать, ты очень умен, Френк, но…

– Я знаю, меня часто трудно понять. Мой совет – не надо и пытаться. В итоге все образуется.

– Сержант Уилен здесь. В управлении.

– Старина Гроувер? Я думал, он отлеживается в своей конуре.

– Что с ним случилось, Френк? Его сильно избили.

– Вы спрашиваете, что с ним случилось?

– Он нам не говорит. Заплывший глаз, порезанная щека, разбитые губы…

– А, вот вы про что! Разве он не упомянул, что вчера вечером на Гарвард-сквер на него напали два скрипача?

– Скрипача?

– Да. А теперь скажите мне, кто в здравом уме будет связываться с двумя скрипачами? А что делает Гроувер в управлении?

– Пытается посадить в камеру одного человека по обвинению в массовом убийстве. Конкретнее, по обвинению во взрыве самолета. Я подумал, если ты не знаешь, что он делает, пытается сделать, то знать тебе следует.

– Конечно. И кого он пытается посадить за решетку?

– Миссис Чарлз Флеминг.

– Сасси Флеминг?

– Жену судьи.

– Гроувер арестовал Сасси Флеминг?

– Привез ее сюда в наручниках.

– Потрясающе! Уже еду.

– Ты хочешь упрятать ее за решетку?

– Нет, – ответил Флинн. – Пригласить на ленч.

Глава 18

– Право же, инспектор, если вы хотели пригласить меня на ленч, хватило бы одного телефонного звонка, чтобы я обдумала ваше предложение. И вам не было нужды посылать за мной половину наличного состава полиции города Бостона и деревни Кендолл-Грин. В мою дверь ломились, меня обыскали, мне зачитали мои права, да так громко, что мне заложило уши, на меня надели наручники и под вой сирен доставили к вам. Я съем улиток. – Сасси Флеминг сидела, уперевшись локтями в стол, держа кисти рук на весу. На обоих запястьях виднелись следы от наручников. – Вам бы побольше уверенности в собственном сексуальном магнетизме. Конечно, вы, возможно, чувствовали, что неприлично приглашать на ленч только что овдовевшую женщину. И в этом я не могу с вами не согласиться. Неприлично. Но уж не стоило так грубо вторгаться в мою личную жизнь, нарушать мой покой, в конце концов, мешать мне скорбеть о безвременно покинувшем меня муже. И, пожалуй, зеленый салат.

– Это все?

– Нет, – ответила Сасси. – Не откажусь и от бокала белого столового вина.

Флинн перечислил официанту, что они будут есть и пить.

– Скажите мне, что вы не имеете никакого отношения к моему аресту, – продолжила Сасси.

– Я не имею никакого отношения к вашему аресту. Я отослал Гроувера в его конуру зализывать раны на соломенной подстилке… я не сомневался, что он именно этим и занимается.

– Как же его так избили?

– А, вы об этом. Гроуверу удивительно не везет с арестами.

– Я бы не возражала, появись он у моей двери с ордером на арест в одной руке и молнией в другой, но Кендолл-Грин не подпадает под вашу юрисдикцию, поэтому ему пришлось прихватить с собой местного копа. А их в Кендолл-Грин всего два. Мне это очень не понравилось. Особенно после того, как в прошлом году я пробила в совете деревни постановление о покупке им обоим новой формы.

– Я не могу даже извиниться, – ответил Флинн. – Я этого не делал. Даже не знал, что он задумал. Как вы себя чувствуете?

– Лучше, чем я ожидала. Вчера я заняла у соседа лошадь и долго-долго скакала по окрестностям.

– И вам полегчало?

– Надо же было чем-то занять себя, Френк. Нельзя забиваться в угол и плакать. На следующей неделе я вернусь на работу. В понедельник. А там начнется весна, и я смогу работать в саду.

– Давно вы вышли замуж за судью?

– Почти пять лет тому назад. – Им принесли ленч, они начали есть. – Теперь вы начнете анализировать мое решение выйти замуж за мужчину, который годился мне в отцы?

– Нет.

– У меня не было отцовского комплекса. Мой отец жив, здоров, работает. Мы очень близки. Чарли и я очень любили друг друга. Конечно, разница в двадцать два года накладывала отпечаток на наши отношения. Я хочу сказать, мы оба знали, что мои потребности в сексе больше, чем у него, но мы никогда не думали, что я должна отказываться от своей сексуальной независимости. Я, кстати, отказалась. Добровольно. Чарли был таким интересным человеком, что я…

– Ешьте ваши улитки. Я пригласил вас на ленч не для того, чтобы вы умерли с голоду.

– Не для того?

– Нет.

– Тогда почему?

– Вам бы побольше уверенности в собственном сексуальном магнетизме.

– Правда? – Сасси рассмеялась, несколько нервно. – Вы просто стараетесь подбодрить молодую вдову.

– Возможно.

– Инспектор Френсис Флинн. Женат. Четверо детей…

– Пятеро. Джеффу десять месяцев.

– Влюблен в свою жену.

– По уши. Абсолютно.

Он оторвался от омлета, откинулся на спинку стула.

– Видите ли, каждому мужчине присущ врожденный инстинкт, противостоящий желанию женщины полностью подчинить его себе, как бы этот мужчина ни считал себя ей обязанным, как бы он ни любил ее. И пусть женщине кажется, что она знает о своем мужчине все, может дать подробный отчет о каждом моменте его дня и ночи, на самом деле это не так. Этого не допускает упомянутый мной инстинкт. Мужчине необходимо иметь какую-то частичку себя свободной, принадлежащей только ему. Особенно это трудно тому мужчине, который любит глубоко и искренне. Но, для блага женщины, так же, как и для своего собственного, эта частичка остается, он оставляет ее для себя. Эта частичка тоже имеет право на любовь, на флирт. И, какой бы близкой ни была мужчине женщина, он должен умирать в одиночестве. Только по этой причине, даже если бы других и не было, ни один мужчина, ни одна женщина, как бы они ни любили друг друга, не отдаст свое право иногда оставаться наедине с собой. Не отдаст свою индивидуальность. Не отдаст самое сокровенное. Так уж мы все устроены. Это относится и к женщинам. Да возлюбит нас всех Господь.

Сасси долго смотрела в свою тарелку.

– По-крайней мере, у вас добрый психоанализ. Полагаю, он стоит дороже десяти центов.

– Не меньше одиннадцати, – согласился Флинн.

– Вы умеет подбодрить человека.

– Я включу этот монолог в маленькую книгу проповедей. Называется она «Да, мир огромен, и везде живут люди».

– Пришлите мне экземпляр, – попросила Сасси.

– Позволю себе вручить его вам лично. – Флинн заказал чай. – Как я понимаю, ваш приемный сын вам не звонил. Чарлз-младший. Чики, так вы его называли?

– Нет, не звонил. Может, он не знает, что его отец погиб?

– Об этом знает весь мир.

– Наверное, скорбит в своей норе, как я – в моей. Надо ему позвонить.

– А представляется, что ему следовало позвонить вам.

– Если в семье смерть, не время выяснять отношения, – ответила Сасси. – Выпендриваться.

– Тогда почему вы ему не позвонили?

– Я… не знаю. Просто не хотела впутываться в дела Чики.

– В смысле?

– Смерть Чарли для меня огромная потеря. И я не хочу усугублять свои переживания общением с Чики. Я – эгоистка?

– Не знаю. А чем вам не угодил Чики?

– У него свои закидоны. Он – игрок. Азартный игрок. Иногда его как лихорадка охватывает. И ничто не может его остановить. Чего мы только не делали. Женился он молодым. Естественно, она от него ушла. Слава богу, детей не было. У Чики деньги не задерживаются. Не только деньги. Он продал тостер. Продал кровать.

– Он – фармацевт?

– Да. И практически постоянно работает. Уж не знаю, как ему это удается. Когда у него случается приступ игровой лихорадки, он становится сам не свой. Начисто забывает о том, что есть здравый смысл. Я считаю, что в таком состоянии он просто опасен. Кто знает, кому и что он может выписать. Он же настаивает, что именно в эти моменты ум у него, как никогда, ясный. Действительно, пока он никого не убил… насколько нам известно.

– Вы и судья, естественно, водили его к психоаналитику.

– К десяткам. Безрезультатно. Он сопротивляется изо всех сил. Я думаю, прежде всего он негативно воспринимает меня, моя сфера – психология преступников. Поэтому отношение ко мне он переносит на всех психоаналитиков, к которым мы его посылали. Каждый раз, когда Чики залезал в долги, а Чарли оплачивал их, ему ставилось одно условие: он идет к психоаналитику и лечится. Ничего из этого не получалось.

– И какие у него бывали долги?

– Три тысячи долларов. Год тому назад – семь тысяч. Шесть месяцев тому назад – двенадцать тысяч. Как видите, с кредитом у него все в порядке.

– А в последние шесть месяцев он денег не просил?

– Насколько мне известно, нет, – ответила Сасси.

– Вам известно другое, – мягко укорил ее Флинн. – Вы знаете, что в воскресенье Чики увел отца в лес, чтобы вновь попросить у него денег.

– Я ничего такого не знаю.

– Вы не знаете, но догадываетесь.

– Пожалуй, догадываюсь.

– Вы сказали, что судья вернулся с прогулки подавленным.

– Да. Но не сказал мне, в чем причина.

– Обычно он говорит вам о долгах Чики?

– Рано или поздно.

– Но на этот раз ничего не сказал.

– Следующим вечером он улетал в Англию. Наверное, не хотел огорчать меня перед отлетом.

– Вы говорите, больших денег у судьи не было?

– Нет. Не было. Наши доходы, правда, превышали расходы, поэтому какие-то деньги лежали у нас на банковском счету. Мы клали их на депозит, потому что знали, что рано или поздно они понадобятся Чики. В последний раз, когда речь зашла о двенадцати тысячах долларов, Чарли пришлось брать в банке ссуду.

– Он расплатился с банком?

– Да. Я в этом уверена. Но не знаю, сколько у него сейчас денег на счету. – Сасси отодвинула пустую чашку. – Бедный Чики. Не повезло ему. Такой важный, умный, красивый отец. Ну ни в чем он не мог с ним соперничать. И все-таки я думаю, что в глубине души Чики любил отца. Обожал его. Отец был для него богом. И я не знаю, кого Чики больше наказывал своей страстью к игре, себя или отца. Наверное, обоих. То ли он пытался доказать, что его отец – не бог, то ли наоборот. Представить себе не могу, что он сейчас делает.

– Сасси. – Флинн помолчал. – Вы должны смотреть правде в глаза. Вполне возможно, что перед тем, как сесть в самолет, улетающий в Англию, ваш муж знал, что ему нужны деньги, много денег.

– Я это понимаю, Френк. – В ее глазах застыла боль. – Я не говорю вам ничего такого, о чем я сама уже не подумала. Но концы с концами не сходятся.

– Что не сходится?

– Утром я получила письмо. Вы помните, то ли Гроувер, то ли вы сами сказали, что в утренней почте я получу страховой полис на полмиллиона долларов.

– Да, – кивнул Флинн. – Я и сказал.

– Так вот, полиса я не получила. В страховой компании работают умные люди. Я получила письмо, в котором указано, что сумма страхования жизни при воздушном перелете не может превышать ста двадцати пяти тысяч долларов. Вроде бы на автомате все так и написано, большими буквами. Но мы резвились, как дети. Люди указывали на нас пальцами. Если б мы думали о том, чтобы застраховаться, а не устроили из этого игру, мы, конечно, заметили бы это предупреждение, не так ли?

– Не знаю, – ответил Флинн. – Откровенно говоря, мне с трудом верится, что кто-то сводит счеты с жизнью и при этом убивает еще сто семнадцать человек за сто двадцать пять тысяч долларов, даже за пятьсот тысяч. С предупреждением или без оного.

– Тем не менее в письме указано, что эти сто двадцать пять тысяч мне выплатят лишь после завершения расследования.

– Понятно.

– Страховка не имеет к случившемуся никакого отношения, Френк. Никакого.

– Сейчас не имеет.

– О чем вы?

– Могла иметь в понедельник, во всяком случае, для судьи.

– Он был очень осмотрительным человеком, инспектор. Такой ошибки он бы не допустил, уверяю вас.

– С другой стороны, миссис Флеминг, в большинстве ситуаций подозрение никогда не падает на судью и его жену. – Флинн расплатился по счету. – Более не смею тревожить вас в вашем горе.

– Спасибо вам.

– Я не собирался так подробно допрашивать вас.

– Но допросили.

– Из-за Чики.

– Кто-то из нас упомянул его.

– Уж не я ли?

– Думаю, что вы, инспектор.

– А потом уж пришлось с этим разобраться. Я думаю, оно и к лучшему, вы должны быть готовы к любому развитию событий. Даже если вам придется только утешить вашего приемного сына… а вам придется, знаете ли.

– Знаю.

– Между прочим, если Чики опять в долгах, вы заплатите по его счетам?

– Полагаю, что да.

– И будете платить дальше?

– Нет. Это будет последний раз.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно.

– Я на это надеюсь. Пойдемте, я поймаю вам такси.

– Посмею ли я покинуть вас?

– Вы о чем?

– О Гроувере. Сержанте Ричарде Т. Уилене. Откуда мне знать, не поджидает ли он меня у двери моего дома, чтобы вновь заковать в наручники?

– Поскольку он сам захотел сегодня поработать, я приказал ему допросить вдову еще одного пассажира, который перед отлетом застраховал свою жизнь… всего лишь на пять тысяч долларов. Я бы сказал, расходы на похороны. Скромный, видать, был человек. Вдова, ее фамилия Гейгер, проживает в Ньютоне.

– Мне очень ее жаль.

– Не волнуйтесь. Никто более не арестует вас, отныне и во веки веков. Разве что я сам.