Текст книги "Скульптор"

Автор книги: Грегори Фьюнаро

Глава 7

Девиз, начертанный на борту новых патрульных машин полиции округа Уэстерли, гласил: «Долг, честность и преданность делу», но начальник управления мысленно добавлял к этому умение держать язык за зубами. Обитатели Уотч-Хилла и в самом деле больше всего ценили в начальнике полиции округа то, что он умел заставить своих людей молчать. Поскольку уединенный городок на побережье давно превратился в место отдыха богатых и знаменитых особ, в управлении существовало неписаное правило включать мигалки и сирену только в случае крайней необходимости. С годами в полиции округа Уэстерли выработался особый код, позволяющий избежать внимания местных журналистов, которые постоянно прослушивали полицейские радиочастоты в надежде поймать сочную сенсацию.

Однако после исчезновения Томми Кэмпбелла, самой сочной сенсации в Уотч-Хилле на протяжении последних десятилетий, втайне от начальника полиции один из его сотрудников продался. Он польстился на пятьсот долларов наличными, которые без лишних вопросов будут выплачены по получении любой достоверной информации относительно местонахождения пропавшего нападающего. Поэтому, когда корреспонденту-стажеру девятого канала Меган О'Нейл сообщили по сотовому телефону о том, что труп Томми Кэмпбелла был обнаружен в Уотч-Хилле, честолюбивая молодая журналистка поняла, что потратила деньги не зря.

Вот почему в тот самый момент, когда Кэти Хильдебрант завершала осмотр «Вакха», сработанного Скульптором, за высокой живой изгородью, окружающей владения Эрла Додда, остановилась машина мобильной съемочной группы девятого канала во главе с О'Нейл. Участок шоссе перед особняком казался пустынным, и у журналистки мелькнула мысль, что ее обманули. Однако Меган заметила двух сотрудников полиции штата Род-Айленд у чугунных ворот, увидела вереницу машин ФБР без опознавательных знаков, извивающуюся на дорожке, ведущей к особняку, тотчас же позвонила в редакцию и подтвердила, что информация достоверная.

Начальник полиции округа Уэстерли ни за что не поверил бы в это. Ведь из его людей лишь считаные единицы знали, что же произошло на самом деле в декоративном саду состоятельного банкира до прибытия полиции штата. Но как только двое полицейских, стоявших у ворот, увидели симпатичную рыжеволосую девчонку, выскочившую из микроавтобуса, они сразу же поняли, что кто-то из местных ребят проболтался.

– Я сообщу нашим, а ты беги предупреди Беррелла, – сказал один из них.

Его напарник тотчас же поспешил через газон, а он сам вызвал по рации подкрепление.

– Я хочу выйти в эфир через тридцать секунд, – заявила О'Нейл, расправляя блузку и беря микрофон. – Мы встаем здесь, на тротуаре, затем вы следуете за мной к воротам.

Имея за спиной всего год работы на телевидении, Меган О'Нейл уже знала, что нужно как можно скорее включать камеру. Люди ведут себя лучше, зная, что их снимают.

Судя по лицу полицейского, торчавшего у ворот, съемочной группе надо было шевелиться быстро.

– В студии готовы выпускать нас в эфир, – крикнул из машины водитель, а оператор начал обратный отсчет:

– Экстренный выпуск через десять, девять, восемь…

Схватив микрофон, О'Нейл встала перед одним из каменных столбов, обрамлявших вход в поместье Доддов. В ее невозмутимой внешности не было ничего от возбуждения, бурлящего внутри.

– Пять, четыре, три…

Звук появился в наушниках в то самое мгновение, когда оператор беззвучно отсчитал «один». Эти слова О'Нейл жаждала услышать с тех самых пор, как сразу же после окончания колледжа пришла на девятый канал.

– У нас экстренная новость. Девятому каналу только что стало известно о том, что Томми Кэмпбелл, бесследно пропавший нападающий «Бостон ребелс», был обнаружен мертвым всего в миле от того места, где его в последний раз видели в январе этого года. Давайте послушаем нашего корреспондента Меган О'Нейл, которая первой прибыла на место, узнав о таком трагическом развитии событий в этой потрясающей истории. Меган, что там у вас происходит?

– Здравствуйте, Карен. Я нахожусь у ворот поместья состоятельного жителя Уотч-Хилла Эрла Додда. Мы до сих пор не получили официального подтверждения ни от властей, ни от представителя семейства Кэмпбеллов, но анонимный источник, связанный со следственными органами, сообщил нам, что сегодня рано утром вот здесь, на территории этого поместья, расположенного у меня за спиной, были обнаружены два трупа. В одном из них родственники опознали пропавшего нападающего «Бостон ребелс» Томми Кэмпбелла.

– Извините, Меган, но вы упомянули два трупа, да?

– Совершенно верно, Карен, – подтвердила О'Нейл, медленно продвигаясь к воротам. – В настоящий момент нам известно лишь то, что вместе с телом Кэмпбелла был обнаружен еще один труп. Однако наш источник не смог сообщить, кто этот человек, установлена ли его личность. Не знаю, Карен, видите ли вы у меня за спиной, что на месте уже довольно долго работают местные и федеральные следователи. Не надо забывать, что к настоящему моменту мы располагаем крайне скудной информацией и не можем подтвердить, идет ли речь о каком-то преступлении, поскольку официального заявления пока что сделано не было.

– Все же, Меган, это невероятная новость. Сообщили ли ваши источники какие-либо подробности, связанные с обнаружением тел? Где и как они были найдены? Каковы причины смерти? Имеют ли жертвы какое-нибудь отношение к этому… кажется, вы сказали, что его фамилия Додд?

– Совершенно верно, Карен. Эрл Додд, состоятельный банкир, чье семейство живет в этих местах уже на протяжении нескольких поколений. Пока что наши источники не смогли уточнить эти подробности, в частности то, имеет ли Додд какое-либо отношение к исчезновению Кэмпбелла или обнаружению его трупа. Но вот мы видим сотрудника полиции штата Род-Айленд, охраняющего ворота в поместье Додда. Господин полицейский, правда ли, что на территории поместья были обнаружены два тела и в одном из них опознан пропавший нападающий «Бостон ребелс» Томми Кэмпбелл?

Прежде чем смущенный полицейский успел что-либо пробормотать, за него ответил решительный голос.

– ФБР сделает официальное заявление сегодня вечером, – сказала специальный агент Рейчел Салливан. – Мы сообщим вам время начала пресс-конференции.

Двое сотрудников ФБР завесили чугунные ворота куском брезента.

– Итак, Карен, вы сами все видели, – невозмутимо продолжала О'Нейл. – Следователи до сих пор предпочитают молчать о том, что произошло. Не сомневаюсь, нашим зрителям известно, какое широкое внимание привлекло это дело, когда подающий надежды нападающий бесследно исчез в январе, перед самым матчем за суперкубок. Какое-то время назад нам стало известно, что, учитывая общественное положение Кэмпбелла и обстоятельства его пропажи, расследованием с самого начала занялось ФБР. Теперь, Карен, судя по сообщению нашего источника, а также по количеству федеральных агентов на месте, думаю, можно уже утверждать, что дело, потрясшее сонный курортный городок Уотч-Хилл, приняло дурной оборот.

– Пожалуй, Меган, приходится с вами согласиться. Конечно, если все то, что вы говорите, правда, мы молимся за родных Кэмпбелла, снимаем шляпу перед вами и съемочной группой, первыми осветившими эту невероятную сенсацию. Вы будете держать нас в курсе развития событий.

– Спасибо, Карен. Да, конечно, мобильная съемочная группа девятого канала останется здесь, на месте, чтобы первой донести до зрителей новые подробности. Передаю слово вам, Карен.

– Спасибо, Меган. Что ж, вы все слышали. Наш корреспондент Меган О'Нейл первой рассказала нам эту новость, которой, вероятно, предстоит стать крупнейшей сенсацией года. Оставайтесь на нашем канале и следите за всеми свежими подробностями этих трагических событий в одном из самых запутанных дел на нашей памяти. Теперь повторю еще раз для тех, кто только что переключился на девятый канал…

Голос в наушниках Меган О'Нейл оборвался. В этот момент из-за угла появилась полиция округа Уэстерли, кажется, в полном составе, с мигающими огнями и завывающими сиренами.

– Мэм, отойдите подальше от ворот, – приказал О'Нейл начальник полиции, выходя из машины. – Уберите к черту свой микроавтобус.

Полицейские быстро оцепили поместье Доддов, но их начальник даже не догадывался о том, что, пока Меган О'Нейл и ее группа собирали оборудование, продюсеры девятого канала, а также десятка других телевизионных станций Новой Англии уже готовили вертолеты со съемочными бригадами.

Теперь не могло уже быть речи о том, чтобы сохранить все в тайне.

Глава 8

В это время в саду Билл Беррелл закончил разговор по телефону с отцом Томми Кэмпбелла. Глава управления лично позвонил известному бизнесмену и предупредил его и жену о том, что средства массовой информации пронюхали о случившемся. Теперь им снова нужно ожидать у дверей своего дома толпы журналистов. Он пообещал прислать двоих сотрудников, чтобы отгонять стервятников, а также сказал, что чуть позже заедет к ним, чтобы лично принести свои соболезнования и узнать, чем сможет помочь.

Да, Беррелл был перед ними в долгу.

Томасу Кэмпбеллу-старшему и его очаровательной супруге Мэгги пришлось многое вытерпеть с тех пор, как в январе исчез их сын, и меньшим злом был тот первоначальный натиск журналистов, буквально всюду следовавших по пятам за убитыми горем родителями. На самом деле какое-то время старший Кэмпбелл даже подозревался в причастности к исчезновению сына, и сейчас Биллу Берреллу было стыдно за эту нелепую и глупую линию расследования. С тех пор он успел близко узнать Томаса и его жену, не раз сидел с ними на крыльце, потягивая горячий шоколад, устремив взгляд на Фостер-Коув, дно которой несчетное число раз прочесали водолазы в поисках тела Томми Кэмпбелла.

Но все это осталось позади. Да, теперь оно было наконец обнаружено. Беррелл ощутил накатившуюся волну стыда за то, что его не было на месте, когда родителей парня провели в поместье Доддов и они опознали то, что осталось от их единственного сына.

Что же все-таки произошло с Томми?

Беррелл проследил за тем, как его криминалисты приступили к мрачной работе по снятию останков Томми Кэмпбелла и его юного спутника с постамента в углу сада. Время от времени он поднимал взгляд к небу в поисках вертолетов телекомпаний, которые должны были появиться с минуты на минуту. Потребовались усилия трех человек, крепких здоровяков, и почти десять минут на то, чтобы вынести укутанную покрывалом скульптуру смерти из сада и поместить ее в грузовик, проехавший прямо через газон к самой живой изгороди.

«Проклятье! – подумал Беррелл. – Сукин сын, который это сделал, силен».

Тяжелые стальные двери захлопнулись, грузовик двинулся по лужайке в обратный путь. Бульдог вздохнул с облегчением. Ему удалось убрать тела с места преступления до того, как над головой закружились стервятники. Да, пока что это был его единственный успех во всем деле. Это означало, что патологоанатом сможет работать спокойно. Пресс-службе бостонского управления не придется комментировать домыслы журналистов, присутствовавших на месте события, до тех пор, пока не будет готово официальное заключение о причинах смерти.

Закурив очередную сигарету, Беррелл позвонил жене и сказал, что вернется домой только поздно вечером, а то и завтра утром.

Жена ответила так же, как и всегда, пустой фразой, приправленной корейским акцентом:

– Я оставлю свет включенным.

Она была закалена воспитанием двоих детей и двадцатью пятью годами супружеской жизни, сочетаемой с работой мужа. Когда Билл Беррелл присоединился к Маркхэму и Кэти, сидевшим в микроавтобусе ФБР, и увидел привлекательные азиатские черты лица профессора искусствоведения, освещенные сиянием компьютерных мониторов, чувство вины по поводу того, что он бросил Кэмпбеллов, тотчас же преобразовалось в тоску по жене.

Да, в свои пятьдесят Бульдог становился мягким.

– Расскажите, что у нас есть, – начал Беррелл, выпуская струйку дыма.

– Наши люди нашли собрание стихов Микеланджело в библиотеке Уэстерли, а также экземпляр «Спящих в камне» доктора Хильдебрант, – начал Маркхэм.

– И?..

– Пока что я еще не успел просмотреть книгу, но доктор Хильдебрант узнала сонет и цитаты.

– Те, о которых мне говорила Салливан? Почти шесть лет назад они были подсунуты под дверь кабинета доктора Хильдебрант?

– Да, сэр, – подтвердил Маркхэм, сверяясь с листком бумаги. – Мы нашли в Интернете три цитаты. На первый взгляд они выглядят именно тем, за что их приняла доктор Хильдебрант: словами мудрости и поддержки, пришедшими после смерти ее матери. Это говорит нам хотя бы о том, что тот, кто прислал эти записки, был в курсе личной жизни доктора Хильдебрант. Записки поступили в следующем порядке. «Раз мы радуемся жизни, то не должны печалиться из-за смерти, поскольку она вышла из рук того же самого творца». «Обещания этого мира являются по большей части пустыми призраками». Наконец: «Лучший и самый надежный способ – это уйти в себя и добиться в жизни чего-нибудь стоящего».

– Итак, Сэм, что вы по этому поводу думаете?

– Я сказал бы, что перед нами определенная попытка добиться доверительной близости. При этом также подразумевается, что автор понимал то горе, с которым столкнулась тогда доктор Хильдебрант. Однако в этом свете последняя цитата выглядит несколько странной, поскольку первые две говорят о смерти и загробной жизни и прямо противопоставляют этот мир тому, который ждет нас. Дальнейшие поиски позволили нам с доктором Хильдебрант установить, что третья цитата часто употребляется как продолжение второй. Не могу точно сказать, как к этому отнестись, однако если рассматривать эти слова в контексте сонета, последней полученной записки, возможно, их следует понимать и как попытку облегчить горечь утраты, и как совет найти себе новую цель в жизни. Причем говорится о том, куда нужно направить свою энергию не только доктору Хильдебрант, но и ее поклоннику.

– Я что-то не понимаю.

– Следующим пришел сонет, – продолжал Маркхэм, листая сборник стихов. – Тот, что первоначально был посвящен молодому Томмазо Кавальери. В нем гораздо больше интимного, чем в предыдущих записках. Да, как и в первых двух цитатах, речь идет о некой невысказанной близости. При этом автор обозначает свою точку зрения и говорит от лица доктора Хильдебрант.

– То есть?

– Вот первые четыре строчки сонета:

 
Нам обоим известно, мой господин, что ты знаешь:
Я близок к тому, чтобы вкусить радость с тобой.
И нам обоим известно, что ты знаешь мое имя;
Так почему же ты медлишь заявить о себе?
 

Как объяснила мне доктор Хильдебрант, Микеланджело был гомосексуалистом. Отношения с Кавальери, так и не получившие физического воплощения, тем не менее были взаимными и причиняли великому скульптору, как, предположительно, и Томмазо, большие страдания. Микеланджело говорит от лица обоих, утверждает, что они любят друг друга, тем самым призывая Кавальери также признать это чувство. И вот, если принять в расчет фон, на котором был написан сонет, мы получаем открытое заявление поклонника доктора Хильдебрант, по сути дела говорящего: «Я знаю не только твои мысли, но и то, что тебе известны мои».

– «Я близок к тому, чтобы вкусить радость с тобой», – задумчиво повторил Беррелл. – Значит, автор записки признаёт, что был физически близок с доктором Хильдебрант?

– Возможно, – согласился Маркхэм. – Но это также можно понимать и образно, как близость через ее работу, книгу, вышедшую из печати приблизительно за полгода до получения первой записки.

– Но строка «ты знаешь мое имя»?.. Разве ее также не следует рассматривать как открытое признание? Автор записки буквально говорит: «Ты знаешь, кто я такой».

– Возможно, – осторожно согласился Маркхэм. – Но, опять-таки, быть может, почитатель доктора Хильдебрант выражался образно. Учитывая контекст сонета, посвященного Кавальери, это мог быть какой-то условный язык гомосексуалистов, духовная любовь, о которой нельзя говорить вслух. Если воспринимать первые четыре строчки буквально, слова «Так почему же ты медлишь заявить о себе?» можно будет понимать только как заявление о том, что доктор Хильдебрант старательно кого-то избегает. По ее собственным словам, ничего подобного до появления записок не было. В первых четырех строках, по-моему, содержится какой-то скрытый смысл, как это было и во времена Микеланджело, но я точно не знаю, что автор хотел сказать адресату. Однако если учесть содержание остальной части сонета, то я сказал бы, что почитатель доктора Хильдебрант, подобно самому Микеланджело, хотел, чтобы эти стихи стали не столько любовным посланием, сколько увертюрой духовной близости, то есть воспевали бы не красоту его избранницы, а ее душу. – Маркхэм повернулся к Кэти. – Вы говорили, что ваш поклонник в своих записках не пытался изменить слова Микеланджело – употребить вместо «господин» «госпожа», так?

– Да, – подтвердила Кэти.

– Это было бы очень странно, если бы поклонник доктора Хильдебрант рассматривал свои записки как любовные послания. Вы не согласны, Билл?

– Разрешите, я прочитаю до конца, – попросил Беррелл. – На самом деле следующая часть, пожалуй, подкрепляет мысль о духовном, а не о физическом влечении. Она звучит так:

 
Если ты действительно даришь мне надежду,
Как я подарил тебе страсть,
Быть может, стена, разделяющая нас, рухнет.
Ибо нет ничего более болезненного, чем скрытая тоска.
Если я люблю в тебе, мой господин, только то,
Что ты любишь сам, не презирай
Дух любви, внушаемый другому.
 

Здесь, по словам доктора Хильдебрант, почитатель снова обратился к ней «мой господин». Мы опять видим откровенное заявление о любящих душах. Однако в этом контексте – если любовь не является физической, сексуальной страстью – последние три строчки звучат совсем не к месту. Вот они:

 
То, что я хочу узнать в твоем прекрасном лице,
Люди не могут понять рассудком:
Тот, кто хочет учиться, может только умереть.
 

В салоне микроавтобуса наступила гнетущая тишина.

– Можно мне посмотреть? – наконец попросил Беррелл, и Маркхэм протянул ему томик стихов, – «Тот, кто хочет учиться, может только умереть», – прочитал вслух глава бостонского управления.

– Да, – сказал Сэм. – Совпадение по меньшей мере очень странное, если принять в расчет нынешнее развитие событий.

– Но это же какая-то бессмыслица, – заявил Беррелл. – «То, что я хочу узнать в твоем прекрасном лице, люди не могут понять рассудком». Сэм, вы действительно полагаете, что поклонник доктора Хильдебрант хотел передать ей, что он собирается кого-то убить? Этот субъект ждал пять с половиной лет возможности осуществить свой замысел?

– Не знаю, Билл.

– А что хотел сам Микеланджело сказать словами о том, что люди не могут понять то, что он хочет узнать?

– Микеланджело имел в виду, что люди понимают превратно не только его самого, но и ту любовь, которую он испытывает к Кавальери, – объяснила Кэти. – Он говорил юноше, что, хотя современники видят в этой страсти лишь нечто греховное и порочное, на самом деле речь идет о чем-то божественном, о любви, которую по-настоящему можно понять только после смерти, узнав Бога.

– Вот тут я ничего не понимаю, – признался Маркхэм. – Почему меня так тревожат эти последние три строчки, если стихотворение воспевает только духовную близость? Фундамент любви Микеланджело к Кавальери представлял собой нечто более глубокое, чем простое физическое влечение, но с ваших слов, доктор Хильдебрант, я понял, что в ней присутствовала сексуальная, точнее гомосексуальная, составляющая. Это так?

– Да.

– А как же та строчка про прекрасное лицо? – вмешался Беррелл. – Вы хотите сказать, Сэм, что эта строчка не выпадает из контекста остального сонета только в том случае, если поклонник доктора Хильдебрант является гомосексуалистом? Значит, женщиной?

– Возможно. Почитатель доктора Хильдебрант должен был понимать истинный смысл сонета, фон, на котором он был написан. Как подсказывает мне опыт, разумно предположить, что это действительно так.

– Но в таком случае из этого следует, что почитатель доктора Хильдебрант и убийца Кэмпбелла – совершенно разные люди. Если судить по отпечаткам ног на песке, в убийце Кэмпбелла больше шести футов роста. Доктор Хильдебрант, у вас на факультете нет лесбиянок шести футов пяти дюймов роста?

– Боюсь, нет.

– Эта скульптура весила дай боже. Управиться с ней одному было очень трудно. А все указывает на то, что ее доставили на место целиком. Вы сами видели, Сэм. Трем моим людям потребовалось десять минут, чтобы загрузить скульптуру в машину. Это означает, что тот сукин сын, который перетащил ее из соседнего дома вверх, в гору, до сада, обладает недюжинной силой. Нам известно, что он был один, поскольку на песке остались следы, ведущие туда и обратно только по разу.

– Да.

– Итак, Сэм, что вы на это скажете? Вы по-прежнему полагаете, что автор записок, адресованных доктору Хильдебрант, и есть убийца Томми Кэмпбелла? Этот человек должен быть гомосексуалистом?

– Возможно, он гомосексуалист, – перебила Кэти. – Но не обязательно женщина.

– Что вы хотите сказать? – спросил Маркхэм.

– Агент Маркхэм, вы сами говорили, что строчку Микеланджело о физической близости не нужно понимать буквально, так? Может быть, мой почитатель имел в виду мою работу, точнее, книгу?

– Да.

– В таком случае, быть может, мой почитатель говорил не про мое лицо, а про чье-то другое.

– О чем это вы? – вмешался Беррелл.

Но Кэти увидела, что специальный агент Маркхэм уже все понял. Он тотчас же опустил взгляд на книгу, лежавшую у него на коленях. Этот экземпляр «Спящих в камне» по его просьбе взяли в библиотеке округа Уэстерли.

На обложке было лицо самой известной скульптуры Микеланджело.

Его Давида.