Текст книги "Божий молот"

Автор книги: Грег Бир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

Артур не знал, что ответить. Он потряс головой и поднял руки. От жары он чувствовал дурноту. Странно – или может, не так уж и странно, – но в этот момент его больше всего заботила реакция президента на случившееся здесь.

– Первым делом надо поговорить с Хиксом, – сказал Артур Роттерджеку, когда они садились в джип, курсирующий между вагончиками и ограждением.

– Зачем? И без него проблем хватает.

– Хикс… Может, ему удастся объяснить случившееся президенту. Найти наиболее подходящие слова.

Роттерджек, сидевший на заднем сиденье, перешёл на шёпот.

– Силы ада вырвутся на свободу. Маккленнан, Шварц и я – нас всех ждёт суровая борьба… На чьей вы стороне?

– Я не понимаю.

– Вы поддерживаете вариант Армагеддона, или у нас есть шанс?

Артур собирался было ответить, но закрыл рот и покачал головой.

– Крокермена закачает, когда он услышит об этой истории, – простонал Роттерджек.

Ожидая в аэропорту Аделаиды лимузин, высланный за учёными, Артур позвонил в Орегон. Прошедший день и долгий перелёт вымотали его. В Орегоне утро ещё только начиналось, и Франсин ответила сонным голосом.

– Прости, что разбудил, – сказал Артур. – Не думаю, что смогу позвонить в ближайшие дни.

– Я так рада этому звонку. Люблю тебя.

– Я страшно соскучился. Чувствую себя оторванным от вас. Больше для меня ничто не важно.

– Ты можешь о чем-нибудь рассказать?

– Ни о чём, – ответил Артур, ущипнув себя за щеку.

– Ну, ладно. А вот у меня есть что передать тебе. Догадайся, кто звонил?

– Даже не знаю. Кто же? Неужели…

– Вот ты и догадался. Крис Райли. Он просил меня записать. Слушай: «Обнаружены два новых необычных объекта размерами с астероид, каждый – приблизительно двести километров в диаметре. Они покрыты недавно образовавшейся коркой льда – почти белоснежной. Движутся по необычного вида гиперболическим орбитам. Возможно, это огромные очень молодые планеты». Ну, что? Тебе это о чем-нибудь говорит? Райли предположил, что ты будешь заинтересован.

– Остатки Европы?

– Звучит романтично, не правда ли? – протянула Франсин по-прежнему сонным голосом. – Он сказал, что ты так и подумаешь.

– Продолжай, – попросил Артур. Ощущение реальности все больше ускользало от него.

Она продолжала читать: «Если мы имеем дело с осколками Европы, то остаётся удивляться их далеко расположенным друг от друга орбитам. Один из объектов встретится с Венерой в следующем году, когда Венера окажется в…» Подожди. Здесь кончается страницы… «В положении наибольшего кажущегося сближения с Землёй. Другой столкнётся с Марсом в конце 1997 года». Понятно?

– Кажется, да.

– Марти спит, но он просил меня сообщить тебе, что Годж теперь знает команды «сидеть» и «к ноге». Сын гордится псом. К тому же, он прочитал серию о Тарзане от корки до корки.

– Мой славный мальчуган. – Глаза Артура на мгновение сами собой закрылись и он чуть не потерял сознание. – Дорогая, я едва держусь на ногах. Упаду на месте, если не смогу поспать в ближайшее время.

– Мы оба надеемся на твоё скорое возвращение. Я уже успела привыкнуть к тому, что ты рядом. Дом без тебя пуст.

– Я люблю тебя, – сказал Артур, все ещё не в силах открыть глаза. Мысленно он пытался представить себе лицо жены.

– И я тебя.

Гордон сел в лимузин позади Уоррена и Роттерджека.

– Вы слышали что-нибудь о двух ледяных астероидах? – спросил он.

Спутники отрицательно покачали головами.

– Один из них разрушит Венеру, а другой разнесёт на куски Марс. И то и другое произойдёт в следующем году.

Уоррен, несмотря на бесконечную усталость, нашёл в себе силы выразить изумление. Роттерджек забеспокоился.

– Какое отношение всё это имеет к нам?

– Не знаю, – ответил Артур.

– Чертовски забавное совпадение, – заметил Уоррен.

– Так значит, астероиды столкнутся с Венерой и Марсом? – переспросил Роттерджек, с трудом заставляя свой мозг включиться в работу.

– В следующем году, – повторил Артур.

Советник президента по науке сжал губы, кивнул и уставился в окно, глядя на редкие в этот поздний час встречные машины.

– Не верю, что это простое совпадение, – сказал он. – Что, во имя Господа, происходит?

1 ноября, восточное тихоокеанское время
(2 ноября, США)

Уолт Сэмшоу спускался по трапу судна «Дискаверер» с элегантностью привычного к подобным упражнениям человека. он скользил руками по перилам и бесперебойно работал ногами несмотря на то, что очертания ступенек лишь слегка проступали в темноте. Сэмшоу нагнул голову, чтобы уберечь свою веснушчатую загорелую лысину от столкновений с многочисленными перегородками, встречающимися на пути. В море возраст не напоминал о себе так упорно, как на суше; здесь Уолт вновь становился проворным и ловким. Длинноногий и долговязый, с узким лицом, Сэмшоу провёл более двух третей своей семидесятипятилетней жизни в море. Сначала служба во флоте с 1942 по 1952 год, а потом – около сорока лет исследовательской деятельности в области физической океанографии.

Глубоко в трюме корабля, в просторном грузовом отсеке расположились его любимые детища: три вертикальных устройства высотой в человеческий рост – три стальных цилиндрических гравиметра, предназначенных для измерения гравитационных отклонений впадин, находящихся на глубине десять тысяч метров. «Дискаверер» уже в шестой раз проплывал над котловиной Рамапо. Море, спокойное и прозрачное, казалось стеклянным; корабль шёл вперёд, развивая скорость до десяти узлов, плавно скользя по воде – идеальные условия для исследователей. Учёные имели возможность выверить средние показатели всех шести измерений с точностью плюс-минус два миллигаллона.

Сэмшоу спустился в трюм и громко затопал по стальному полу. Его молодой коллега Дэвид Сенд улыбнулся Уолту, повернув к нему лицо, на которое цветной экран отбрасывал зелёно-серые и алые блики. Сэмшоу протянул Сенду алюминиевую тарелку с крышкой, захваченную в столовой.

– Ну, что сегодня в менюЮ – спросил Сенд.

Он был вдвое моложе Сэмшоу и почти вдвое легче его, с крепкой фигурой, широким лицом, светло-голубыми глазами, с маленьким ирландским носом картошкой и рыжей жёсткой шевелюрой. Сэмшоу заглянул под крышку. В глубине души он относился к Сенду, как к сыну: он всегда окружал младших по возрасту коллег суровой любовью, которую мог бы питать к собственным детям, если бы имел их. Сенд знал это и ценил; вряд ли он встретит на своём пути лучшего друга, напарника и учителя.

– Жареный палтус, пирог со шпинатом и свёкла, – объявил Сэмшоу. Корабельный повар родом с Филиппин гордился умением готовить блюда западной кухни и баловал ими учёных дважды в неделю.

Сенд скорчил гримасу и покачал головой.

– Наемся до отвала – плохо скажется на работе.

Сэмшоу поставил тарелку перед коллегой и взглянул на установленные треугольником гравиметры.

– Не хотелось бы испортить прекрасный вечер, – пробормотал Сенд. Он повернул несколько рукояток, показал головой на дисплей и вонзил вилку в кусок свёклы.

– Так все удачно?

– Дело идёт чертовски хорошо, лучше некуда. Я поем, а ты можешь сменить меня через часок.

– Ты не лопнешь? – поинтересовался Сэмшоу.

– Я молод, обрасту новой кожей, – ответил Дэвид.

Сэмшоу усмехнулся, зашагал к трапу и вернулся по лабиринту коридоров на палубу. Воды Тихого океана, переливаясь серебряным и бархатисто-чёрным цветом, струились вокруг корабля лениво, как густой сироа. Воздух казался необычайно сухим и чистым. От края до края небо покрывали звезды. Появился молодой месяц – крохотная дуга, затерянная в бездне ночи. Сэмшоу присел на якорную цепь на носу корабля, расслабился и удовлетворённо вздохнул. Рабочая неделя выдалась непростая, океанограф чувствовал приятную усталость, им овладело добродушное настроение, приходящее вместе с удачными результатами долгого труда.

Сэмшоу решил уточнить их местонахождение. Экран специального карманного прибора высветил цифры: 142о32'10'' – 30o45'20''. Таким образом, «Дискаверер» плыл в 130 километрах к востоку от Тору-Айленд. Через четыре часа они развернутся и совершат седьмой заход в исследуемый район.

Сэмшоу довольно рыгнул и начал насвистывать «Нитку жемчуга».

Уолт Сэмшоу после тридцати лет бурной счастливой супружеской жизни – он очень любил жену – остался вдовцом. И теперь две милые женщины души в нём не чаяли и скрашивали его одиночество в те семь месяцев, которые он ежегодно проводил на суше. Одна из них – пухленькая богатая вдова – жила в Ла-Джолле, другая – черноволосая филиппинка тридцатью годами моложе Сэмшоу – в Маниле. Она состояла в отдалённом родстве с давно ушедшим и оплаканным президентом Могсиси.

Стояла тёплая, необычно сухая ночь, тихая и безветренная, ночь, словно предназначенная для глубоких раздумий и воспоминаний. Сэмшоу почувствовал неожиданный приступ лени: к чёрту науку, к чёрту «нужные результаты» и «плюс-минусдва миллигаллона». Лучше бы бродить где-нибудь по пляжу и наслаждаться видом волн, разбивающихся о берег. Праздное настроение покинуло его, но не бесследно; он знал, что желание отдохнуть – не что иное, как признак старости. Сэмшоу повернулся и перешагнул через цепь, потом вздрогнул, заметив краешком глаза что-то странное. Он обернулся. Маленькая светящаяся точка появилась на северной стороне неба и описала там дугу; спутник, подумал он, или метеорит. Теперь учёный с трудом увидел точку. Она почти затерялась среди звёзд, но вдруг стала такой яркой, что напомнила реактивный самолёт. Двумя яркими лучами, направленными на юг, точка озарила холодным жутким серым светом все морское пространство. Потом лучи исчезли. Над головой Сэмшоу пролетел какой-то тёмный предмет. Он мысленно определил его положение – соответствует высоте солнца в четыре часа утра. Интересно, из какого созвездия прибыл этот визитёр? Тут же летающий предмет осветился и удалился на двадцать градусов к югу. Теперь точка казалась не больше булавочной головки. Ему ещё никогда не приходилось наблюдать метеорит так близко – потрясающее зрелище, настоящий огненный шар.

– На мостик! Смотрите вверх! – закричал он. – Все! Смотрите!

Светящаяся точка опускалась достаточно медленно, за ней легко было следить. Через несколько минут она достигла горизонта и пропала, только красные и зелёные круги ещё некоторое время плыли у Сэмшоу перед глазами.

В том месте, где метеорит упал в море, поднялся столб воды, едва видимый в лунном свете. Над фонтаном возник туманный ореол, заслонивший горизонт.

– Боже, – сказал Сэмшоу.

Он хотел подняться, чтобы выяснить, видел ли кто-нибудь, кроме него, удивительное явление. Никто не отозвался на его крик. Неожиданно Сэмшоу содрогнулся от устрашающего звона, напоминающего удар в гонг. Он удивлённо застыл, затем отправился на мостик.

Старший помощник, старательный молодой китаец по имени Чао, перевёл взгляд с рычагов управления на Сэмшоу. Красная подсветка вокруг мостика и большинства приборов помогала работать в темноте.

– Надвигается сильный шторм, – предупредил Чао, показывая на дисплей. – С огромной скоростью. Тайфун. Водяной смерч… Не знаю.

Четыре человека вылезли из люков и пришли на мостик. Корабль наполнился пронзительными голосами людей, переговаривающихся по системе внутренней связи.

– Метеорит, – объяснил Сэмшоу. – Упал и поднял волну в тридцати километрах к югу.

Капитан Рид, такой же седой, как Сэмшоу, хотя и на двадцать лет моложе океанографа, покинул свою кабину и присоединился к собравшимся на мостике. Он с любопытством выслушал Сэмшоу и с сомнением посмотрел на него.

– Мистер Чао, что у нас впереди?

– Неприятность, капитан, – ответил Чао. – Чертовски сильный шторм. Очень быстро надвигается. – И он ткнул пальцем на увеличенное изображение на экране радара. Облака сине-красной вереницей стремительно приближались к ним. Шторм был уже виден.

Дэвид Сенд с недовольной гримасой на покрасневшем лице, ворча, поднялся с нижней палубы.

– Уолт, что бы там ни было, но вся работа полетела к чертям. У нас… О, Господи! – оправившись от вида надвигающейся стихии, он выругался. – Всё шло так хорошо, а теперь на графике пик.

– Пик?

– Аномалия с короткой длинной волны. Резкий наклон, потом на мгновение ноль, а затем медленный подъем. Всё погибло. Надо снова все проверять, может, даже послать установки обратно в Мериленд.

Капитан приказал развернуть судно так, чтобы шторм обрушился на нос. То тут, то там раздавались предостережения, свист, крики, трезвонили звонки.

– Что случилось? – спросил Сенд. Гнев, охвативший его, уступил место тревоге.

– Метеорит, – сказал Сэмшоу. – Огромный.

Фронт урагана накрыл корабль спустя семь минут после того, как Сэмшоу увидел падение в море огненного шара.

«Дискаверер» упал в пропасть между двумя волнами, а потом взлетел над водой. Нос судна устремился в чёрное небо. Сэмшоу и Сенд крепко вцепились в поручни мостика. На их лицах застыли напряжённые улыбки. Команда трудилась вовсю, стараясь, чтобы корабль не потерял управление, а капитан, не отрываясь, смотрел вперёд.

– Мне приходилось бывать в худших переделках, – пытался перекричать стихию Сэмшоу.

– А мне нет, – выкрикнул в ответ Сенд.

– Я чувствую себя хмельным от восторга. Настоящая экзотика – высший класс. Увидеть, как метеорит упал в морские воды и что из этого вышло… Стоит сообщить на берег.

– Кто напишет отчёт?

– Мы вдвоём.

– Я отключил оборудование, обнаружив аномалию. Когда прояснится, надо будет сделать ещё один заход.

«Дискаверер», подумал Сэмшоу, выстоит. Непогода вскоре вновь сменится тишиной. Он ничуть не сомневался в этом. Лишь только ливень начал стихать и волны уменьшились, Сэмшоу пошёл в каюту, чтобы записать все факты, цифры и уравнения, необходимые для понимания происшедшего. Сенд, шатаясь, как пьяный, направился по коридорам и лестницам вниз. Проходя мимо Сэмшоу, он успел сказать, что хочет опять проверить проклятые гравиметры.

На следующий день, когда пришла их очередь передавать по радио сообщение в Ла-Джоллу, учёные все ещё не пришли к окончательным выводам.

Больше всего их занимало одно явление: все три гравиметра зарегистрировали «пик» одновременно. Падение метеорита не могло вызвать такого отклонения. Предназначенные для работы в самолётах, на кораблях, гравиметры не реагировали на удары даже большей силы. Да и кроме того, метеорит упал в море уже после того, как график изменился.

Сенд составил список возможных гипотез и показал его Сэмшоу, когда они остались наедине.

– Все очень просто, – сказал он за завтраком. Они сидели на камбузе, и перед ними стояли тарелки с рубленой солониной и поджаренным белым хлебом. – Я сделал некоторые расчёты и сравнил три графика. Установки расположены слишком близко друг от друга, чтобы нам обращать внимание на показания каждой из них. Но я взял числовое выражение каждого пика и обнаружил очень незначительный временной интервал между ними. Объяснение этому лишь одно. Анализируя явления, связанные с приливом и отливом, и делая поправку на поведение корабля как гравитационного объекта, график указал на объект массой около ста миллионов тонн, пронёсшийся над установками по кривой.

– И откуда появился этот объект? – рассеянно спросил Сэмшоу.

– Непосредственно с севера, я полагаю.

– Где он упал?

– В сотне или в двухстах километрах отсюда.

Сэмшоу обдумал слова коллеги. Чем бы ни оказался огненный шар на самом деле, но он не тянул на сотню тонн и уж никак не на сто миллионов. Если бы над кораблём действительно пронеслось небесное тело размером с гору, то оно, упав в воду, расплескало бы Тихий океан, словно кофе в чашке.

– Ну, хорошо, – сказал Сэмшоу. – Проигнорируем показания графика. Будем считать, что имеем дело с обычной аномалией.

– Обычной – на всех трёх гравиметрах? – спросил Сенд, саркастически ухмыляясь.

«Эн-Би-Си нэшнл ньюс», 2 ноября 1996 года. Комментатор Агнес Линдер.

Последняя сенсация и без того богатого событиями предвыборного года не укладывается в рамки самого богатого воображения. Речь идёт о появлении космических пришельцев. Жители Соединённых Штатов, как показывают опросы общественного мнения, пребывают в недоумении и растерянности.

Австралийские инопланетяне преждевременно появились на Земле, полагают некоторые учёные; мы пока не готовы к встрече с ними и не в состоянии понять, что их визит может означать для людей.

Кандидат в президенты Берил Купер и её вице-президент Эдгар Фарб перешли в наступление, обвиняя президента Крокермена в сокрытии информации, предоставленной Австралией, и вопрошают, не стоят ли за уничтожением – или самоуничтожением – роботов в Большой пустыне Виктории Соединённые Штаты.

Но народ Америки не придаёт значения этим обвинениям. Кто из нас, ответьте мне, действительно откликнулся на события с эмоциональным пылом или с холодной рассудительностью? Скандал, касающийся гибели инопланетян, воспринят равнодушно; утверждения австралийского правительства о причастности американцев к случившемуся не привлекли внимания нигде в мире.

Внешние силы пока ещё ни разу не потревожили землян, теперь же нам предстоит значительно расширить границы своего мышления. По либеральной западной традиции, наше общество всегда поддерживало политику, направленную на решение внутренних, насущных, проблем, политику консервативную в истинном значении этого слова. И президент Крокермен – наследник этой традиции. Политика забегания вперёд, провозглашённая Купер и Фарбом, чужда американцам, судя по результатам опроса, проведённого Эн-Би-Си. В то же время, итоги опроса свидетельствуют, что за три дня до выборов Крокермен стабильно опережает соперников на тридцать процентов. И это с учётом того, что президент не высказал мнения о событиях в Большой пустыне Виктории.

3 ноября

Нарядный отлично сшитый серый костюм шёл миссис Саре Крокермен. Густые тёмные волосы Первой леди были тщательно уложены. Когда она наливала Хиксу кофе, писатель обратил внимание на безукоризненно ухоженные руки. Ногти, покрытие бронзовым лаком, слегка поблёскивали, когда на них падал неяркий свет, проникающий через двустворчатые окна, расположенные позади обеденного стола – погода стояла по-зимнему пасмурная. Обставленная тиковой мебелью кофейного цвета гостиная выглядела пустой, но уютной. Внизу, за окнами, простиралось зелёное пространство Национального парка.

Если не считать сотрудника секретной службы, сопровождавшего Хикса – парня с непроницаемым лицом, по фамилии Батлер, – они были одни в квартире на Саммит-стрит.

– Президент продолжает оплачивать эту квартиру по моему настоянию, – объяснила миссис Крокермен, опуская стеклянный кофейник на вязаную салфетку. Она поставила перед Тревором чашку кофе и села напротив. Её колени, обтянутые нейлоном, упирались в ножку стола.

– Мало кто знает о её существовании. Муж считает, что мы сможем сохранить секрет ещё в течение месяца или двух. Поэтому я все реже думаю о ней как о своём убежище, но, тем не менее, по-прежнему нахожу здесь отдохновение. Надеюсь, вы поймёте, как много значит для меня эта маленькая тайна.

Батлер отошёл от телефона, переместился к окну и уставился на дверь. Хикс невольно сравнил его с бульдогом, а миссис Сару Крокермен – с пуделем.

– Муж, естественно, говорил мне о своих проблемах, – сказала она. – Не утверждаю, что я понимаю происходящее или … что я согласна со всеми его выводами. Я читала отчёты – большую их часть – и видела материалы, подготовленные вами для него. Знаете, он не прислушивается к вашему мнению.

Хикс молчал, глядя на супругу президента поверх поднесённой ко рту чашки. Кофе казался отменным.

– Мой муж – сложный человек. Он долго не отпускает консультантов после того, как они выполнили задачу или довели до него свои точки зрения. Он пытается создать впечатление беспристрастного, поддерживающего свободный обмен мнениями политика – и собирает под своё крыло тех, кто может поспорить с ним, но редко прислушивается к этим людям. Не хочет он слушать и вас.

– Я понял это, – заметил Хикс. – Меня выселили из Белого Дома. В отель.

– Я в курсе, благодаря секретарю. У вас все ещё есть прямая связь с президентом?

Хикс кивнул.

– Выборы – настоящее проклятие для него. Даже несмотря на то, что ему не нужно вести активную кампанию. Эта их «стратегия»… Лучше бы Берил Купер наступала ему на пятки. Муж болезненно реагирует на происходящее, и ему не нравится отсутствие предвыборной борьбы. Он не привык чувствовать себя хозяином положения.

– Мне очень жаль, – сказал Хикс, размышляя о том, к чему клонит собеседница.

– Я хотела предупредить вас. Супруг проводит немало времени с человеком, присутствие которого в Белом Доме, особенно в период избирательной кампании, не по душе многим. Вы слышали что-нибудь об Оливере Орманди?

Хикс отрицательно покачал головой.

– Орманди хорошо известен в американских религиозных кругах. Очень умён, что свойственно подобным людям. Держится в стороне от политики и журналистов. Все другие идиоты, – она почти выплюнула это слово, – предстали перед глазом циклопа, я имею в виду средства массовой информации, в качестве шутов. Но только не Оливер Орманди. Впервые они встретились с президентом на обеде в Университете Роберта Джеймса.

– Это там они попросили разрешения вооружить охрану пистолетами?

– Да.

– Выдумка Орманди?

– Нет. Он оставляет это тем, кто не прочь драть горло. Для политиков, которые находятся в тени, Орманди – свой парень. Он не кривит душой. Ещё кофе?

Хикс протянул чашку, и миссис Крокермен наполнила её.

– Билл встречался с Орманди несколько раз на прошлой неделе. Я спросила Нэнси, ответственного секретаря президента, о чём они говорили. Сначала она не хотела рассказывать, но… Она обеспокоена. Во время второй встречи Нэнси на несколько минут заходила в комнату. По её словам, они беседовали о конце света. – Гнев так ожесточил черты миссис Крокермен, что её лицо казалось высеченным из камня. – Они обсуждали планы Господа относительно нашего народа. Нэнси заметила, что Орманди чрезвычайно воодушевлён.

Хикс не отрывал взгляд от стола. Что он мог ответить? Крокермен – президент. Он сам выбирает сподвижников.

– Мне не нравится все это, мистер Хикс. А вам?

– Ничуть, миссис Крокермен.

– Что вы предлагаете?

– Вы сами сказали, что он больше не желает слушать меня.

– Он не слушает ни Карла, ни Дэвида, ни Ирвина… ни меня. Он одержим странными идеями. Читает Библию. Самые жуткие её главы. Апокалипсис. Муж вёл себя по-другому всего несколько недель назад. Он изменился.

– Сочувствую.

– Он созвал кабинет для обсуждения экономических мер. Говорит, что собирается сделать заявление после выборов. Вы не можете воздействовать на него?.. – спросила Сара. – Сначала у меня сложилось впечатление, что он очень доверяет вам. Не исключено, что и теперь… Почему он так полагался на вас?

– Тогда он переживал трудное время, – предположил Хикс. – Мы встретились после его знакомства с Гостем. А ещё раньше он прочитал мою книгу. Я никогда не разделял его мнения…

– »Возмездие». Вот какое слово, в основном, звучит в нашей спальне. Он всегда улыбается, когда вспоминает, как Орманди использует это понятие. Возмездие. Банально! Муж никогда не признавал банальностей, никогда не был игрушкой в руках религиозных фанатиков или политиков.

– Случившееся изменило всех нас, – успокоительно сказал Тревор.

– Я не хочу, чтобы мой муж попал в беду. Этот Гость обнажил его слабые места, а ведь за тридцать лет политической карьеры – я находилась рядом с ним всё это время – никому не удалось даже подступиться к Биллу. Но Гость нанёс ему тяжёлый удар, а Орманди принялся бередить рану. Орманди может погубить президента.

– Я понимаю.

Может случиться непоправимое, подумал Хикс.

– Очень прошу, сделайте что-нибудь. Может, попытаться снова поговорить с президентом? Я добьюсь встречи. Муж согласится ради меня, я уверена. – Миссис Крокермен посмотрела на двустворчатое окно, словно оно могло принести спасение. – Последние события сделали нашу семейную жизнь напряжённой. Я, конечно, буду возле него накануне выборов, буду улыбаться и приветствовать толпу. Но сейчас мне хочется одного – спрятаться здесь. Мне трудно держать себя в руках, мистер Хикс. Я не могу видеть, как муж губит сам себя.

В кабинете главнокомандующего царила атмосфера уныния.

Ирвин Шварц, бледный лоб которого выделялся на вытянутом розовощёком лице, присел на край стола, поджав под себя ногу, насколько ему позволяло брюшко. Под задравшимся отворотом брюк виднелся чёрный носок и несколько квадратных дюймов волосатой икры. На столе перед ним, словно семейный портрет, стоял телевизор с маленьким плоским экраном. Звук был выключен. Снова и снова прокручивалась видеозапись взрыва австралийских роботов. Наконец Шварц наклонился к телевизору и выключил его, нажав на кнопку толстым пальцем. Рядом с ним стояли Дэвид Роттерджек и Артур Гордон; Артур засунул руки в карманы, Роттерджек потирал подбородок.

– Мистер Лерман и мистер Маккленнан сейчас у президента, – сказал Шварц. – Больше я ничего не могу сказать. По-моему, я не пользуюсь его доверием.

– И я, – присоединился Роттерджек.

– А Хикс? – спросил Артур.

Шварц пожал плечами.

– Президент неделю назад попросил его перебраться в отель и отказывается от встреч с ним. Только что звонила Сара. Она беседовала с Хиксом сегодня утром и сейчас хлопочет о том, чтобы он был принят Крокерменом. Теперь здесь все очень строго. Кермит и я – мы не раз испытали это на себе.

Кермит Фермен работал ответственным секретарём преидента.

– Это касается Орманди?

– Тот встречается с президентом ежедневно, проводит с ним, по крайней мере, час. Без предварительной записи.

Артур не мог выбросить из головы мысль о Марти. Каждая чёрточка лица мальчика, застывшего в улыбке, ярко вырисовывалась в памяти. Прямой наследник. Но Артур не мог представить себе лицо жены – только отдельные его черты, – и это волновало его.

– У Карла последний шанс, – сказал Роттерджек.

– Полагаете, он произнесёт перед Крокерменом славную речь о сути президентства? – спросил Шварц.

Роттерджек кивнул.

Артур удивлённо посмотрел на них.

– Он собирается напомнить Крокермену, что значит быть президентом, – пояснил Шварц. – Мартышкин труд. Наш лидер и так знает об этом всё, что только можно знать.

– Послезавтра выборы. Самое время повторить урок, – заметил Роттерджек.

– И вы, и я – мы видим, что победа у него в кармане. Вы не понимаете, что творится в его голове.,

– Ага, вы, наверно, считаете себя его подушкой, или диванным валиком, чёрт возьми! – выкрикнул Роттерджек, выбросив вперёд руку так стремительно, что чуть не задел Артура. Тот отступил на несколько дюймов. – А вам следовало бы держать чокнутых и идиотов подальше от него.

– Мы сделали всё возможное, чтобы спасти его от самого себя, – парировал Шварц. – Маккленнан пытался игнорировать его предложения о подготовке страны к сообщению. Я откладывал его встречи с губернаторами, терял план, составленный президентом, менял повестку дня на заседаниях кабинета. Президент только улыбался и терпел нас, – а сам продолжал своё. Наконец мы решили отбросить все попытки и подождать окончания выборов и инаугурации, но пока с Орманди приходится мириться.

– Я бы хотел поговорить с ним, – сказал Артур.

– И мы все тоже. Крокермен никому этого не запрещает… Но Орманди никогда не засиживается здесь, и мы не успеваем перехватить его. Он промелькнёт тенью и исчезает.

Роттерджек покачал головой и усмехнулся.

– Можно подумать, Орманди один из них.

– Кто?

– Один из завоевателей.

Шварц нахмурился.

– Понимаете теперь, что произойдёт, если президент раскроет тайну? Даже мы начинаем размышлять так же, как доверчивые невежды.

– А вы не предполагаете, что случиться может всякое? – настаивал Роттерджек. – Если они сфабриковали Гостя, то почему бы им не сделать робота с человеческим обликом – таким, чтобы всех нас провести?

– Меня больше пугает сама эта идея, чем возможность того, что догадка окажется верной, – сказал Артур.

– Да, но идея высказана, – твердил Роттерджек, – и надо оценить её со всех сторон. Кое-кто не прочь придерживаться её.

– Ваше предположение разъединит нас, – заявил Шварц. – А к этому они, наверно, и стремятся. Господи, о чём я?

– Может, публичное заявление поможет? – заметил Артур. – Ведь мы ничего не достигли, скрывая факты.

– Вопрос в том, как президент собирается преподнести случившееся, – ответил Роттерджек. – Что вы будете делать, если Маккленнану не удастся переубедить Крокермена? – обратился он к Шварцу.

– Скорее всего, после выборов я подам в отставку, – сказал Шварц безжизненным ровным тоном. – Ему, вероятно, придёт в голову сформировать новый кабинет на случай войны.

– А вы?

Шварц уставился на небесно-голубой ковёр. Артур, следя за ним, подумал о множестве привилегий, предоставляемых этим роскошным цветом, который так трудно не запятнать. Множество приманок, удерживающих людей, подобных Роттерджеку и Шварцу.

– Нет, – наконец высказался Шварц. – Я просто чертовски лоялен. Если он поступит так по отношению ко мне – ко всем нам, – я буду возмущён до глубины души. Но он останется президентом.

– Возможно, некоторые конгрессмены и сенаторы попытаются бороться, – проговорил Роттерджек.

– Понятное дело.

– Настоящие патриоты, знаете ли, не то что вы или я.

На лице Шварца проступила обида и, одновременно, выражение согласия с собеседником. Он то ли кивнул, то ли покачал головой и встал.

– Ладно, Дэвид. Но мы в какой-то степени несём ответственность за Белый Дом. Где альтернатива? Кто займёт его место? Вице-президент?

Роттерджек иронично фыркнул.

– Вот-вот, – заметил Шварц. – Артур, если я добьюсь для вас приёма, если я вцеплюсь в президента – сможете ли вы вытащить сюда Файнмана, чтобы вы все постарались… Ну, вы понимаете… Сделать то, что не смогли мы?

– Только в том случае, если Крокермен примет Файнмана сразу и если медики не будут против.

– Он так плох? – спросил Роттерджек.

– Он проходит курс лечения. Cложный курс.

– Почему вы не нашли… Впрочем, неважно, – замялся Роттерджек.

– Файнман лучше всех, – ответил Артур на этот полувопрос.

Роттерджек мрачно кивнул.

– Мы попытаемся, – сказал Гордон.

Артур пробирался в Даллесе сквозь толпу, засунув руки в карманы пиджака, висевшего на нём, как на вешалке. Он отлично понимал, что похож на пугало. За последние две недели он похудел на десять фунтов. Гордон не мог себе этого позволить, но беда в том, что он почти перестал ощущать голод.

На табло с расписанием полётов он выяснил, что до приземления самолёта Харри осталось полчаса. У него появился выбор: заставить себя съесть бутерброд или позвонить домой.

Артур всё ещё пытался вспомнить лицо жены. Он мог бы нарисовать её нос, глаза, губы, лоб, руки, он видел её шею, мягкий тёплый белый живот и грудь цвета утреннего тумана, нити чёрных густых волос. Он не забыл нежный неповторимый аромат её кожи, напоминающий запах хлеба. Но он утратил воспоминание о лице.