Текст книги "Звезда надежды"

Автор книги: Гленда Норамли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 32 страниц)

Леу танцевала по раскаленной шкуре Зверя, досаждая ему, но не нанося особого вреда.

– В глаза, целься в глаза, – бросил Даврон.

Зверь снова ринулся на своих мучителей. На этот раз заряд леу ударил его по глазам, и чудовище взвыло от боли, но не замедлило бега.

– Ножи при тебе, Керис? – спокойно спросил Даврон. Его рука стиснула рукоять заткнутого за пояс кнута. Взмахнув плетеным, усаженным острыми осколками стекла оружием, Даврон протянул левую руку, и Керис вложила в нее рукоять ножа.

Когда Зверь, яростно фыркая, двинулся на Даврона, тот взмахнул кнутом, обвил им докрасна раскаленный рог и, скользнув вдоль бока чудовища, чуть не касаясь его плечом, подтянулся, держась за кнут, и глубоко всадил нож в глазницу Зверя. Огромное животное зашаталось и остановилось. Его рог обломился: его перепилили стеклянные острия. Даврон отпрыгнул, и Зверь упал, залив землю пылающей кровью, хлынувшей из раны на лбу.

Произошла странная перемена: только что это было животное, а теперь на его месте зияла черная пустота, ничто, имевшее, однако, размер. Земля под ним крошилась, словно разъедаемая пустотой. Даврон поспешно отскочил от края провала.

Керис поморщилась от запаха горелой плоти, но тут же поняла, что он исходит от самого Даврона: там, где его кожа коснулась Зверя, она обуглилась. Даврон, должно быть, испытывал ужасную боль, но он даже не обратил внимания на свои раны. Он не сводил глаз с черного ничто, которое было Зверем; пустота таяла, пока на ее месте не остались всего лишь дыра в земле с опаленными краями и все еще дымящийся рог. Потом Даврон повернулся к Разрушителю.

Карасма стоял на прежнем месте, посередине небольшой лужи леу. В его облике теперь осталось еще меньше человеческого, контуры тела расплылись. Неожиданно он выбросил тонкую струю леу, и прежде чем кто-нибудь из людей успел пошевелиться, она обвилась вокруг шеи Квирка. Тот от ужаса замер на месте; острая как бритва полоса света стиснула ему горло. Она напоминала одновременно и наточенный клинок, и удавку. По выражению лица Хамелеона было понятно, что он ее видит, хоть и не является леувидцем. Одно неверное движение – и он может обезглавить себя.

– Не тронь меня, – сказал Карасма Даврону, – или я убью этого человека.

Керис взглянула на Даврона и прочла на его лице смесь ужаса и удовлетворения: ведь Карасма был испуган.

– Я – дитя Создателя, – напомнил Хамелеон охрипшим от страха голосом. – Ты не можешь убить меня, иначе ты нарушишь Закон вселенной и будешь обречен.

– Квирк отрежет себе голову, если сдвинется хоть на дюйм, – в отчаянии пробормотал Даврон, – а Карасме это безразлично. – Рано или поздно Квирк устанет стоять…

– Не предпринимай ничего, – предостерег его Разрушитель, – или я никогда его не освобожу. – У него уже не было рта, но он каким-то образом говорил.

– Трус! – все еще хрипло выкрикнул Квирк. – С кем связался! Ты что, первый буян и задира в классе? И это великий Владыка Карасма? Да ты просто ничтожество! Так струсил, что намочил штаны! Смотри: у тебя под ногами почти не осталось леу. Стоит окружить тебя стабильностью, и ты сразу поджимаешь хвост!

«Он прав», – с изумлением подумала Керис. Карасма боится, потому что в этом мире он не может выжить без леу, а все, что у него осталось, – это та маленькая лужица. Девушка смотрела на колеблющуюся фигуру Разрушителя и гадала: чувствует ли он боль? Раньше он намекал, что такое невозможно, но, оказавшись плененным в капле леу, он явно испытывал страдание, которого не мог скрыть. Может быть, он боится исчезнуть или лишиться рассудка?

И тут Керис увидела, что затеял Карасма. Он выбросил еще одну нить леу: на этот раз в сторону клубящейся стены на границе участка стабильности. Он рассчитывал дотянуться до нее, окружить себя снова дарующей безопасность леу. Все, что ему нужно, – это время…

– Ах ты, червяк, – сказал Карасма Квирк. Керис сделала кинезис молчания, но Хамелеон не обратил внимания на ее жест: ему, похоже, не хватало осмотрительности помалкивать. Он продолжал: – И как же ты думаешь выкрутиться, а? Тебя окружает стабильность, и позволь сказать тебе еще кое-что, умник: достаточно сжечь карту тромплери, чтобы стабильность восстановилась немедленно. Именно так здесь и случилось, если ты заметил. А вчера Мелдор Слепой сжег карты местности вокруг всех границ Звезды Надежды, так что твои Приспешники поджарились или свихнулись.

– Сам ты свихнулся! – бросил Разрушитель, но не смог скрыть потрясения.

– Ясное дело! Как же иначе: меня ведь бросило из Неустойчивости в стабильность – как тут не свихнуться! – Квирк захихикал. – Я самый большой в мире трус – кого хочешь спроси, – и вот теперь я сообщаю великому Карасме новости, которых он предпочел бы не слышать! Да что там – которые ему выслушать духу не хватает! Да, я свихнулся! Но я всего лишь несчастный меченый – а ты представь, каково пришлось твоим мерзким слугам! Твои Приспешники и их Подручные валяются дохлые по всей границе Звезды Надежды или воют на луну и пускают слюни!

– Все верно, – подтвердил Даврон. – Даю в этом слово чести Благородного и ручаюсь как проводник. Твое нападение на Звезду Надежды провалилось. И не думай, будто, убив Керис, ты помешаешь людям делать карты тромплери – способ их изготовления больше не секрет. Благодаря нам каждый теперь может изготовить карту тромплери.

При помощи леу, стискивавшей горло Квирка, Карасма мог удостовериться, что Хамелеон сказал ему правду; Разрушитель бросил отчаянный взгляд по сторонам.

– Ты, жалкий щенок, проиграл, – дразнил его Квирк. – Приспешники твои мертвы, а Неустойчивость скоро будет нашей. Что тогда, Владыка Пустышка?

И Карасма, в порыве неудержимого гнева, рванул нить леу, обвивавшую шею Квирка.

– Не смей! – взвизгнула Керис.

Разрушитель побледнел, слишком поздно осознав, что наделал.

Мгновение Квирк стоял с ничего не выражающим лицом, как будто ничего не случилось. Затем его голова скатилась с плеч: рассекшая плоть нить леу была так тонка, что сначала даже не выступила кровь. Один кошмарный момент тело Квирка стояло неподвижно; потом из раны хлынула кровь, и Хамелеон упал.

И гнев Даврона вырвался наружу.

Он втянул в себя леу, окружавшую Карасму, со всей ее злобностью и мерзостью. Струя, как разматывающаяся с клубка нитка, устремилась к проводнику, быстро уменьшая лужицу у ног Разрушителя.

Тот попытался остановить ее, но близость стабильности ослабила Карасму, поставила его на грань безумия; к тому же нарушение закона вселенной тоже начинало сказываться: ведь Разрушитель убил дитя Создателя.

И все же он сопротивлялся. Мгновение силы были равны; леу вибрировала между борющимися, как туго натянутая струна. Борьба шла между сущностью, которую призывал к ответу Закон вселенной, и человеком, гнев которого питали все его невосполнимые утраты. Оружием в этой схватке была не грубая сила, а воля.

– Создатель! – воззвал Даврон голосом человека, слишком долго лишенного надежды и утешения. И леу двинулась – в сторону Даврона.

Извечная битва между Хаосом и Порядком разыгралась снова, и на этот раз Хаос проиграл.

Владыке Карасме Разрушителю остался единственный выход. Он ускользнул в другие свои владения, в Хаос, лежащий за пределами мира, и так освободился от хватки Даврона.

Его бегство разорвало воздух и сотрясло землю. Под его стопами твердь раскололась, и тело Хамелеона рухнуло в разлом. Разрушитель взвился к небесам черной молнией, оставив после себя запах горечи, который чувствовался в воздухе еще долго. Карасма исчез, скрылся в изначальном Хаосе, где и принялся зализывать раны, оставив мир Создателю.

Сияло солнце, зеленела трава, примятая ногами Керис, – и оставалась примятой, когда девушка пробежала по ней к Даврону.

Она обняла его, прижавшись щекой к щеке, впервые без страха и боли коснувшись его тела.

– Даврон!

– Я тут. Чуть живой, но тут.

– Мне кажется, тебе следует избавиться от леу, которую ты впитал. Она слишком полна скверны.

– О Создатель, конечно, иначе она меня убьет. Дай мне минутку отдохнуть, и пойдем к Извилистому. Там я заменю леу.

– Ты уверен, что такое тебе по силам? Твои ожоги…

– Полечи меня, любимая. Мне нужна твоя помощь. Ожоги болят.

– Но я не знаю, как это сделать!

– Отдай мне свою леу. Думай о ней как о бальзаме, дай ей целебную силу и направь на меня.

Керис сделала, как он сказал, изо всех сил стараясь исцелить раны и ожоги; однако в глазах любимого она видела другое страдание – и его смягчить ей вряд ли удалось бы. Склонившись над Давроном, она тихо заплакала. Это были слезы печали, облегчения, скорби по погибшим. Она плакала по Даврону, по Квирку, по всему, чего все они лишились.

– Как жаль… – прошептал Даврон, думая о Хамелеоне. – Все случилось так быстро! Как ты думаешь, он и вправду лишился рассудка – или намеренно провоцировал Карасму, зная, чего может этим добиться?

– Он… он знал, что я собираюсь сжечь карту. Знал, что может при этом погибнуть, и все же остался. Он был мужественным человеком. Разве можно после этого считать его безумцем? Кто знает… Но мне кажется, он понимал, что делает… – Голос Керис оборвался, ее душили слезы.

Даврон прижал ее к себе, и девушка спрятала лицо у него на груди.

– Керис, я не знаю, буду ли в силах жить, – прошептал он. – Та деревня, Даунбрик… Что я с ней сделал…

– Ты не сделал ничего, что пятнало бы твою честь, – твердо ответила Керис. – Преступление совершил Карасма. А ты… вы с Квирком… вы отправили Разрушителя прочь, к началу времен. Сколько людей благодаря этому не умрут молодыми? Сколько не станут мечеными? То, что вы совершили сегодня, восстановило равновесие. А насчет того, что ты не в силах жить… Уж не думаешь ли ты, что я тебя так легко отдам? Даврон, перед нами теперь лежит будущее! Я впервые смогла тебя обнять! И теперь ты сможешь видеться с дочерью, заботиться о ней, любить ее. Может быть, нам даже удастся найти твоего сына – так что не говори мне о том, что не сможешь жить!

Керис улыбнулась Даврону и стиснула его руку, потом показала ему на переплетенные пальцы.

– Посмотри, – прошептала она. – Посмотри и попробуй сказать мне, что ты хочешь умереть.

Керис была так довольна собой, что Даврон не выдержал и рассмеялся.

С этого началось выздоровление Даврона Сторрийского.

ГЛАВА 33

Но зачем нам останавливаться на достигнутом? Когда-то ведь существовали другие страны: Едрон и Ефрон, Беллистрон и Бразис. Когда-то существовал океан, уходящий за горизонт. Разве не следует нам попытаться найти их вновь?

Из поздних трудов Мелдора Слепого

Мелдор опирался на перила галереи, окружавшей зал приемов. Щиты с картами давно уже были оттуда убраны, и теперь их сменили кресла для участников будущей церемонии; в дальнем конце зала в ряд были установлены десять тронов. Мелдор не мог видеть того, что происходит внизу, но обостренные чувства говорили ему, что некоторые Благородные и церковники уже прибыли. Уже велись разговоры, и Мелдор с легкостью различал голоса. «Всюду пестрота, – злобно ворчал кто-то, – не следовало бы допускать…» Слова сопровождались позвякиванием колокольчиков на столе наставника. Мелдор, если прислушивался внимательно и прибегал к помощи леу, мог даже расслышать шарканье щетки, которой слуга чистил бархат тронов. Скоро Рагрисс Раддлби против воли займет, один из них – рядом с маркграфом Звезды Надежды. Мелдор ощутил совсем не пастырское злорадство.

Через минуту дверь позади него распахнулась. Старик не знал, что кому-нибудь известно о его присутствии на галерее, и насторожился. Впрочем, беспокойство тут же сменилось радостью.

– Керис! – воскликнул Мелдор. – Дорогая моя, как я рад, что ты приехала! Даврон тоже здесь?

– Да, конечно. – Керис подошла и встала рядом, глядя в зал. – Он где-то там, внизу. И не говори мне, что ты этого не знал. Мелдор лукаво улыбнулся:

– Ну да, знал. Его леу я чувствую за пять сотен шагов. Но скажи мне – как он? Как он выглядит? Голос Керис зазвучал более мягко.

– С ним все хорошо. А сегодня он просто великолепен: в алом и черном бархате и с таким количеством золота, что и колокольчик не поднимет.

– Ах… Ну, полагаю, он хочет дать пощечину церкви. Керис рассмеялась:

– Конечно! Ему… ему трудно примириться с твоими намерениями, маркграф. Ты же знаешь: его чувства по отношению к церкви… неоднозначны, скажем так.

– Ну, в этом винить его нельзя. Однако у меня свои резоны. Керис повернулась к старику, пытаясь что-нибудь прочесть по его лицу.

– Все же объясни мне: почему ты собираешься с ними сотрудничать? Я понимаю, они пришли нам на помощь, когда на Звезду Надежды напали Приспешники, помогли разделаться с выжившими после сожжения карт. Но это же был их собственный выбор! Мы с тобой оба прекрасно знаем, что изначально их намерение было стереть Звезду Надежды с лица земли. Так почему должны мы иметь дело с людьми, которые предпочли бы видеть нас мертвыми, чем свободными?

– Я не стал бы иметь с ними дела, Керис, если бы не одно обстоятельство: мы теперь можем диктовать свои условия. Дорогая моя, ни один картограф вне Звезды Надежды так и не обнаружил, как легко делать карты тромплери. Они все еще думают, будто ингредиенты для красок нужно добывать в русле потока леу, а этого они боятся, даже теперь, когда Разрушитель изгнан. Они предпочитают покупать карты тромплери у нас. И еще: никому не известно, как использовать карты для возвращения стабильности. Этого не знают маркграфы, этого не знает церковь. Вот и приходится им идти к нам на поклон, просить, чтобы мы увеличили их Постоянства, чтобы стабилизировали для них Неустойчивость. Как говорится в старой пословице: каменоломня, откуда берут камень для домов, принадлежит нам.

– Так зачем тогда идти навстречу церкви? Зачем позволять этим раскрашенным ханжам создавать монастыри в Звезде Надежды?

– Затем, что ради этого они согласятся на то, чего я хочу.

– И что же это?

– Все земли к югу от Извилистого и Расколотого, все пути к границам Едрона, если он еще существует. Согласие на использование леу, чтобы сделать земли пригодными для таких, как ты, я, Скоу. Я строю с расчетом на будущее, Керис. Заключив этот договор, подписанный Санхедрионом и всеми маркграфами, мы становимся независимой нацией, а не частью восстановленного Мейлинвара. Мы в самом деле станем Звездой Надежды, отдельным и свободным государством.

– Однако управляемым церковью.

Мелдор рассмеялся:

– Сомневаюсь. Керис, подумай: власть церкви всегда покоилась на поддержании Порядка, на охране Закона, на цепях часовен кинезиса. Теперь ни в одной из этих вещей нет необходимости! В результате, как церковь ни цепляется за власть, она неизбежно проиграет маркграфам; одновременно ей придется вести борьбу за влияние на сердца и души людей, которые в ней больше не нуждаются. – Мелдор покачал головой с насмешливым сочувствием. – Так пусть церковники являются сюда. Если они ищут доверия людей, им придется потрудиться, чтобы удовлетворить потребность в духовном руководстве. Времена их светской власти кончились. Однако я не так глуп, чтобы думать, будто они совсем впадут в ничтожество. Люди нуждаются в пастырях.

Керис молчала так долго, что Мелдор усомнился: согласится ли она с его доводами. Наконец она прошептала:

– Он коснулся нас обоих. В тот день, когда я сожгла карту.

– Кто?

– Создатель.

Когда до старика дошло значение этих слов, он ощутил глубоко в сердце болезненный укол ревности. Потребовалось усилие, чтобы прогнать это чувство.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы оба ощутили Его присутствие. И я могу сказать тебе одно: Он не нуждается в нашем поклонении. Он даже не ждет нашей благодарности. Да и зачем она Ему? Он же Творец! Все, чего Он от нас хочет, – это заботы о созданном Им мире, ничего более.

«О Создатель, – подумал Мелдор с горечью, – почему явился Ты ей? Почему не мне?» Старик сделал глубокий вдох, и боль отступила.

– Керис, Он никогда в нас не нуждался. Однако это предмет долгой философской дискуссии, на это сейчас нет времени. Как-нибудь в другой раз… Ты искала меня по какой-то особой причине?

– Нет. Просто чтобы поздравить.

Мелдор уловил сухость ее тона и ответил так же:

– Ты думаешь, что я бесчеловечен, да? – Старик приказал себе не слышать голосов, доносящихся из зала, и сосредоточил на Керис все внимание, сделал ее центром своей вселенной. Другие люди называли это харизмой; Мелдор же знал, что дело тут лишь в полном сосредоточении, достигаемом усилием воли. Он заговорил с подчеркнутой искренностью: – Керис, игра в целом всегда казалась мне важнее, чем отдельные игроки. Если это преступление, то я заслужил твой приговор.

– Да, заслужил, – ответила Керис со своей обычной прямотой. – Когда мы вернулись из нашего путешествия, ты мог бы по крайней мере поинтересоваться… некоторыми личными моментами, а не спрашивать только, много ли карт тромплери я изготовила и как Рагрисс Раддлби отнесся к предложению Даврона.

– Ах вот что тебя задело…

Как только было покончено с последними из обезумевших Приспешников и Подручных, Мелдор послал Даврона, Керне и Скоу во все Постоянства древнего Мейлинвара с сообщением: при условии заключения договора Звезда Надежды готова продавать им стабилизацию участков Неустойчивости. По дороге Керис делала карты некоторых важнейших маршрутов: они стали первыми картами тромплери, которые они в один прекрасный день тайно сожгут, выполняя свою часть договора. Даврон, на которого, как на Благородного, легли обязанности посла, дел переговоры с маркграфами и (очень неохотно) с Санхедрионом. С течением времени, обещал он, вся Неустойчивость к северу от Расколотого и Извилистого будет стабилизирована. Даврон умалчивал о том, что в намерения Мелдора вовсе не входит делать это особенно быстро – Звезда Надежды должна была заставить Постоянства и в будущем хорошо платить за каждый клочок земли, отвоеванный у Неустойчивости.

Путешествие было долгим: только через год Керис, Даврон и Скоу вернулись в Шилд.

– Не так трудно ехать, как раньше, – лаконично сообщил Даврон Мелдору. – Теперь, когда в потоках леу не скрывается Карасма, земля не подвергается разрушению, а Приспешников и Подручных почти не осталось, путешествовать стало гораздо безопаснее.

– Не верь ему, – вмешалась Керис. – Пусть Даврон расскажет, как в окрестностях Четвертого на нас напал Приспешник, при переправе через Широкий Подручный съел одну из лошадей, а недалеко от станции Бартла наш лагерь разметал вихрь.

Мелдор выслушал все эти рассказы, прочел официальный отчет Даврона о переговорах, но так и не побеспокоился спросить, виделся ли Даврон с дочерью или навестила ли Керис брата.

– Я был невнимателен, – признал теперь старик. – Мне, правда, было известно, что вы дважды побывали в Пятом Постоянстве, однако дочь Даврона не приехала с вами в Звезду Надежды. И я все еще чувствую в нем скрытую боль. – Мелдор неуверенно спросил: – Теперь уже поздно спрашивать тебя, что случилось?

Керис снова молчала так долго, что Мелдор решил: она не ответит совсем. Однако она, тщательно подбирая слова, все же сказала:

– Да, мы дважды побывали в Пятом. Во всех Постоянствах Даврон – герой, знаешь ли. Человек, который изгнал Разрушителя. Вспоминать о случившемся нам тяжело, но по крайней мере слава открывает Даврону все двери. Семейству Флери пришлось принять нас гостеприимно. Однако Миррин это далось тяжело. У нее такие противоречивые воспоминания о том дне, когда им предстал Карасма… К тому же ее мать постаралась, прежде чем ушла в монастырь, настроить ее против отца. Такие барьеры в один день не сломаешь. Ну да Миррин – умненькая и добросердечная девочка, а время лечит и не такие раны. – Керис улыбнулась. – А уж любопытная! Я часто пишу ей, описываю чудеса Звезды Надежды, так что у нее наверняка возникнет желание все это увидеть самой. Одно несчастье: она не может заставить себя переправиться через поток леу, так что придется ждать, пока между Постоянствами и Звездой Надежды будут созданы стабильные дорога. Мелдор задумчиво кивнул:

– Ты не собираешься сдаваться.

Ее улыбку видеть он не мог, но почувствовал.

– Я? Ни за что. – Потом Керис вздохнула. – Даврону все еще трудно, маркграф. Те, кто помнит Даунбрик, зовут его Предателем. На улицах Шилда люди плюют в его сторону. В нем все еще сохраняется… тьма. Дочь могла бы прогнать ее.

– Я знаю, – кивнул старик. Он повернулся спиной к залу и снова сосредоточил все внимание на Керис. – А что насчет тебя? Ты виделась с братом?

– Да. Его таверна процветает – на том месте, где раньше была лавка Кейлена-картографа. – Последовала еще одна долгая пауза. – Моя мать умерла через три недели после того, как я покинула Кибблберри.

– Ох… – Понимая, что выражение соболезнования с его стороны будет принято Керис с подозрением, Мелдор предпочел снова вернуться к расспросам о Фирле Кейлене. – У тебя не было неприятностей с братом?

– Может, он и хотел бы их создать, но Фирл до смерти боится Даврона. К тому же Даврон заплатил за все, что я украла. – В голосе Керис зазвучал смех. – Он только не вернул брату моего приданого. Он лишь бросил на Фирла один из своих особых взглядов и прорычал: «Эти деньги были предназначены в приданое Керис, им они и стали. Если хочешь их вернуть, попробуй потребовать их у меня!» После этого Фирл и словечка не сказал.

– Есть еще что-то, чем я должен поинтересоваться, чтобы оправдать себя в твоих глазах? – пробормотал Мелдор. – Пожалуй, мне следует спросить тебя о Скоу. Где он? Почему не явился сюда сегодня?

Керис улыбнулась: она знала, что Мелдор мягко посмеивается и над ней тоже, – не только над своими промахами.

– По-моему, он отправился проведать Корриан. Скоу велел передать тебе, что даже перспектива самого роскошного пиршества в истории Звезды Надежды не заставит его вытерпеть речи восьми маркграфов и Рагрисса Раддлби.

Мелдор рассмеялся.

– Ну, кое-что по крайней мере осталось неизменным! И все же мне очень хотелось бы, чтобы он был здесь. И Хамелеон тоже. – Он грустно вздохнул.

– Да. – Голос Керис прозвучал очень мягко. – Создатель, как же мне его не хватает!

Они помолчали, погрузившись в воспоминания. Было так много тех, кто не окажется на церемонии подписания договора… Сотни защитников отдали свои жизни в сражении с Приспешниками и Подручными, многие просто исчезли – были, возможно, растерзаны обезумевшими тварями. Мелдор неожиданно ощутил искреннее горе.

– Его никогда не забудут, – сказал он. – Квирк стал уже легендой Звезды Надежды.

– Да, – прошептала Керис. – Но здесь, с нами его все равно нет…

Мелдор хорошо понимал чувства Керис. Теперь пришло время ему выложить своего козырного туза. Чуть самодовольно он сказал:

– И вот еще что, Керис. Я добавил один пункт к договору, который мы подпишем с церковью. Я от них кое-чего потребовал… Может быть, это поможет… э-э… смягчить Даврона, когда он узнает.

Керис вопросительно взглянула на старика:

– И что же это?

Мелдор показал на закрытую дверь в приемную:

– Не заглянуть ли тебе туда?

Заинтригованная, Керис открыла дверь. Она ожидала увидеть какой-то документ; вместо этого ее глазам предстал Наблон, присматривающий за маленьким мальчиком. Ребенок сидел на полу, завороженно рассматривая карту тромплери.

Жвала Наблона взволнованно защелкали.

– Ох, мистрис Сторре… Я взял одну из твоих карт… Прости! Мне нечем больше было занять шестилетнего малыша.

Керис долго и внимательно смотрела на мальчика, потом повернулась к Мелдору:

– Шестилетнего? Тот кивнул:

– Поразительно, чего только не удается добиться от церкви, если предложишь хорошую цену.

– Ох… Ох, Мелдор!

К счастью, никто в зале в это время не смотрел на галерею: иначе взглядам зевак предстал бы маркграф Звезды Надежды, которого крепко целовала чужая жена.

Даврон мужественно терпел знаки внимания со стороны Килри Маннерти, когда к нему приблизился слуга и сообщил, что его супруга желает видеть его. Бросив на слугу благодарный взгляд, Даврон повернулся к церковнице:

– Извини меня, достопочтенная!

Килри игриво улыбнулась:

– Конечно, милорд. Всегда нужно откликаться на призыв супруги. Но ведь мы встретимся снова, я надеюсь? И может быть, скоро?

Даврон с изяществом истинного Благородного поцеловал кончики ее пальцев и очаровательно улыбнулся:

– Ни за что, если это будет в моей власти.

Смысл его слов дошел до Килри, только когда Даврон уже вышел из зала.

Слуга, полный трепета в присутствии героя, проводил его в приемную и с почтительным поклоном распахнул перед ним дверь. Даврон подавил вздох. Он не рассчитывал застать Керис в одиночестве, но уж тем более не ожидал увидеть ее в компании ребенка.

– Что здесь происходит? – спросил он. На него из-под шапки темных волос уставились черные глаза, и Даврон обнаружил, что растерянно улыбается под этим бесцеремонным взглядом.

– Я хотела, чтобы ты кое с кем познакомился, – сказала Керис; голос ее звучал хрипло. – Это заслуга Мелдора.

– Вот как? – Не слишком заинтересованный, Даврон присел на корточки перед мальчиком. – Меня зовут Даврон Сторре. А тебя?

Мальчик серьезно посмотрел на него.

– В монастыре меня звали Авред. Но эта дама говорит, что папа назвал меня Ставеном. Она говорит, что я узнаю его по таким же черным глазам, как у меня. – Ребенок сосредоточенно нахмурился. – Вот у тебя глаза черные. Ты не мой папа?

Даврон задохнулся; боль от воспоминаний и надежда стиснули его горло так, что он не мог произнести ни слова. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он смог прочистить горло и выговорить:

– Да, похоже, так и есть. Если, конечно, ты согласишься. – Он посадил малыша себе на колено, и две пухлые ручки обвились вокруг его шеи. Даврон, снова лишившийся способности говорить, поверх черных кудрей взглянул на Керис и протянул ей руку.

В этот момент в зале затрубили горны, объявляя о прибытии маркграфов Постоянств и главы Санхедриона, но ни Керис, ни Даврон их не слышали.

Маркграф Звезды Надежды, вокруг которого суетились слуги, поправляя его мантию перед торжественным выходом, планировал свои дальнейшие шаги.

«Едрон, – думал он. – Обязательно нужно выяснить, что случилось с Едроном…»