Текст книги "Звезда надежды"

Автор книги: Гленда Норамли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

ГЛАВА 29

Он, погруженный во тьму, дарует свет. Она, благословленная талантом, приносит свет. Он, вынужденный предать, блистает мужеством. Он, полный боязни, преодолевает себя. Порознь они – ничто; вместе они рождают надежду. Так молитесь за их успех, потому что иначе возобладает Хаос.

Книга Пророчеств, XXII: 5—1

В первое же утро в лавке Деверли – теперь ее собственной лавке – Керис обнаружила, что все разновидности туши и красок, которые Керевен держал спрятанными под прилавком, изготовлены из пропитанных леу пигментов и минералов. Тут были все цвета и оттенки, каких только можно было пожелать: не только коричневые, но и кобальтово-синие, зеленые всех разновидностей, красные, солнечно-желтые, лунно-серебристые, черные как дьявол и белые как мел… Все они излучали слабое сияние, говорившее Керис о присутствии леу, – но для Звезды Надежды это было неудивительно: ведь здесь почти все – даже дети – было пронизано леу.

Поэтому, перенеся тушью контуры одной из своих собственных карт и раскрашивая ее, Керис не питала особых надежд. Однако не успела она нанести все оттенки, как холмы, деревья, скалы словно выпрыгнули из листа пергамента. Керис испытала бурю эмоций, глядя на то, что у нее получилось. Карта тромплери во всем своем совершенстве! Объемное, подвижное изображение! Но где Деверли раздобыл такое разнообразие красок? Наверняка ведь все ингредиенты не оказались как на заказ в ближайшем потоке леу?

Керис позвала Колибрана в лавку и принялась расспрашивать: не знает ли он, откуда взялись краски?

Слуга почесал одной из антенн затылок.

– Да не знаю я этого, миледи, – извиняющимся тоном ответил он. – Милорд Деверли держал все в большом секрете, и к тому же почти не бывал дома, понимаешь ли. Он приносил нужные ингредиенты, а Богомол их смешивал, но только никогда, никогда хозяин не говорил, откуда что берется. За одним исключением – ярь-медянку он обычно покупал у старого Грейникса-плавильщика. Да, и еще мел: его я обычно брал у травницы на улице Единства – она кладет его в свои снадобья. – Каждый раз, когда Колибран хотел подчеркнуть какое-то слово, его антенны начинали дергаться. Керис приходилось держать себя в руках, чтобы не начать кивать в том же ритме.

– Расскажи мне о Керевене Деверли. Чем он занимался? Куда ездил?

– Ну, больше всего он лазил по потокам леу. Об этом все время шли споры, потому что нам теперь не полагается туда соваться – для того и мосты построены.

– А почему часть красок он держал под прилавком, отдельно от тех, что на полке?

– Он говорил, что они какие-то особые. Нам запрещалось их трогать. Он сам их смешивал. Я даже никогда не видел, чтобы он ими пользовался, – правда, хозяин часто запирался, когда чертил карты: это ведь секретное дело, сама знаешь.

– Значит, краски потом, уже когда были готовы, не подвергались какой-то специальной обработке? Они были особыми с самого начала, как только он их смешивал?

– Ну… – Колибран задумался и снова почесал антенной затылок – он явно очень хотел помочь. – Мне по крайней мере так кажется.

Керис продолжала донимать его вопросами, и постепенно перед ней начала вырисовываться картина того, как работал Деверли.

– Я думаю – хотя все это, сами понимаете, догадки, – сказала она потом Даврону и Мелдору, когда ближе к вечеру они ее навестили, – что Деверли брал обычные краски и оставлял их в потоке леу, а потом приносил обратно и смешивал. Мне кажется, ему на самом деле не приходилось копать землю в русле, чтобы найти нужные пигменты, или что-то в этом роде. Мне нужно будет самой побывать у потока леу, чтобы удостовериться в такой возможности.

Пока Мелдор обдумывал ее слова, Керис разглядывала самого Мелдора. Старик был одет во что-то среднее между пышным одеянием пророка-Посвященного и строгим облачением маркграфа. Белая мантия, одновременно простая и богатая, с золотой вышивкой по плечам и подолу, спадавшая до щиколоток, придавала ему благородный, хотя и несколько аскетичный вид. «Интересно, кто ее для него выбрал, – подумала Керис. – Это не такая одежда, которую одобрили бы Скоу или Даврон». Однако девушка не могла не чувствовать, что именно так и должен быть одет Мелдор Слепой, в прошлом Посвященный, а теперь маркграф Звезды Надежды. Керис поняла, что никогда больше он не будет для нее просто Мелдором.

– Ты слишком ценна для нас, Керис, – наконец сказал старик. – Будет лучше, если ты свое время станешь тратить на самые важные дела, а подобные опыты оставишь для кого-нибудь еще. Я пришлю тебе в помощники человека, которому можно доверять, – ты просто скажешь ему, что нужно выяснить и какие эксперименты проделать. В конце концов, – с улыбкой закончил он, – чем больше людей будет знать о том, как изготовлять карты тромплери, тем в большей безопасности ты окажешься.

– Так чем, по-твоему, следует заняться мне самой? Посмотреть, что получится, если карту тромплери сжечь?

– Нет, – с легким нетерпением ответил старик. – Этим тоже займутся другие. Фавеллис и Дита вполне годятся для такого задания, как только ты изготовишь несколько карт, с которыми можно экспериментировать. Я хочу, чтобы ты занялась тем, что делаешь лучше всего: чертила карты. Позволь мне объяснить. В будущем я хочу иметь карты всей Звезды Надежды и всей прилегающей местности, но самое важное сейчас – это карты наших границ. Разве есть лучший способ оборонить нашу землю, чем наблюдать по карте, не приближается ли враг, и таким образом всегда знать, где и когда отразить нападение?

– Крупномасштабные карты, – задумчиво покивала Керис. – Именно такие нужны, чтобы отличить друга от врага. Потребуется очень много пергамента. И красок.

– И трудов, – добавил Даврон. – Мелдор, Керис понадобится помощь.

– Ты получишь все, что нужно, – сказал девушке старик. – Я поставлю людей на производство бумаги – быстро пополнить запасы пергамента нам не удастся. Помощники у тебя будут, тебе нужно будет обучить их рутинной, не требующей особых умений работе. Сама занимайся только тем, чего не могут сделать другие: разведкой и созданием карт-образцов.

– Это все не так трудоемко, как кажется, – сказала Керис скорее себе, чем Мелдору и Даврону. – Деверли сделал много карт Звезды Надежды и ее окрестностей, прежде чем погиб. Я могу просто скопировать их красками тромплери – а то и поручить это другим.

– Даврон и Скоу будут сопровождать тебя, когда ты станешь заниматься разведкой.

Девушка кивнула, почувствовав, как радостно забилось ее сердце. Путешествия, картографирование… и Даврон. Даврон будет с ней – почти. Она взглянула на него, чтобы поделиться своей радостью, но тот с беспокойством смотрел на Мелдора. Сначала Керис подумала, что его смущает слишком тесная близость с ней, которую обоим будет трудно выдержать, но потом поняла: Даврон боится – боится быть далеко от Мелдора, потому что маркграф – единственный, кто мог бы воспрепятствовать Разрушителю, когда тот явится требовать от Даврона службы. Керис ожидала, что Даврон возразит Мелдору, но тот только безнадежно пожал плечами и что-то пробурчал. Девушка не знала, было ли это знаком безусловного доверия суждению друга или проявлением фатализма. Даврон посмотрел на Керис и улыбнулся, но все ее радостное предвкушение куда-то исчезло.

– Есть еще одна вещь, о которой я хотел бы поговорить с тобой, Керис, – продолжал тем временем Мелдор. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что происходит, если сжечь карту тромплери. Это нужно хранить в абсолютном секрете ото всех – подчеркиваю, ото всех. И еще я хочу, чтобы ты написала тем картографам, кому ты уже послала письма раньше. Сообщи им, что ни при каких обстоятельствах нельзя сжигать или еще каким-нибудь способом уничтожать карты тромплери. Напугай их как следует, придумай что хочешь: что при этом образуется ядовитый дым, что это разрушит Порядок в Постоянстве – что угодно, кроме правды.

– Но почему? Мелдор вздохнул:

– Поверь, так надо.

Керис неохотно согласилась:

– Хорошо, сегодня же напишу.

– Я пришлю к тебе курьера за письмами. А теперь мне нужно поговорить с Хамелеоном. Могу я пройти внутрь дома, Керис? – Неужели властный маркграф спрашивает у нее разрешения? Керис смутилась и позвала Колибрана, чтобы проводить Мелдора.

Оставшись одни, они с Давроном посмотрели друг на друга.

– Неужели все так плохо, Даврон? – спросила Керис. – Почему он опасается нападения после всех этих мирных лет? Почему он сзывает сюда всех своих сторонников?

Ответ прозвучал сурово:

– Разрушитель теперь знает о нас, знает, где нас искать. Ему известно, что мы пытаемся открыть секрет карт тромплери. Приспешники могли уже донести ему, что мы нашли способ возвращать стабильность Неустойчивости. Мы стали слишком опасны, нельзя больше позволить нам жить в мире. – Пальцы Даврона теребили одну из карт, разложенных на столе. – Пройдет немного времени, и он нападет на нас. Он уже собирает Приспешников – а мы делаем то же самое с нашими людьми. Нам нужно усилить охрану, подготовить больше воинов – и мужчин, и женщин. Нам в этом помогают некоторые Благородные – те, кто стал меченым и был изгнан из Постоянств.

Керис внимательно слушала, глядя на Даврона. Он переоделся в чистую одежду, сшитую из лучшего материала, чем одежда проводника, в которой Керис привыкла его видеть. На правой руке блестело массивное кольцо из червонного золота.

– У тебя нет при себе ножей! – неожиданно сказала Керис. Кнута тоже не было. Девушка впервые за все время видела Даврона безоружным.

– В Звезде Надежды я их не ношу. – Тон был ровным, но краска красноречиво залила его лицо, шею и даже уши. – Ты ведь догадываешься, что Портрон может обрушить на нас всю мощь церкви? – поспешно переменил он тему.

Однако Керис не пожелала отвлечься.

– Не носишь? Почему? Не настолько уж здесь безопасно! Мне говорили, что Дикие очень часто…– Только не в городе. – Даврон вздохнул, поняв, что замять неприятную тему не удастся. – Керис, здесь опасность представляю я. Я. Поэтому лучше мне не носить оружия. Это несколько увеличивает шанс того, что Мелдор сможет меня остановить, когда придет время.

Сердце у Керис оборвалось, она пожалела, что завела разговор об оружии.

Неожиданно Даврон рассмеялся, и смех его прозвучал почти легкомысленно.

– Это моя проклятая привычка краснеть, да? Ничего я с ней не могу поделать, каждый раз она меня выдает. До чего же глупо я себя чувствую, когда вспыхиваю, как факел!

– Не так уж ругай себя за это. Я могла бы и не вспомнить о тебе, если бы ты не зарделся, как маков цвет, при нашей первой встрече.

– Правда? Тогда, может, и ничего… Впрочем, нет! Попробуй-ка ты нагнать страху на отряд закаленных Защитников или на товарищество закоренелых грешников, когда то и дело краснеешь, как девица на первом свидании. Это было проклятием всей моей жизни!

– Ну а мне это нравится, – сказала Керис.

– Ах, наверное, так же, как мне нравится россыпь веснушек на одном ничем более не примечательном носике…

Керис показала Даврону язык и почувствовала, как ее печаль развеивается.

– Когда ты собираешься отправиться в окрестности Звезды Надежды? – спросил Даврон.

Керис снова вернулась мыслями к картам, совсем забыв сказанное Давроном о Портроне.

– Мне нужно написать те письма, просмотреть карты Деверли, чтобы точно знать, где он побывал, и разобраться с производством туши и красок. Посажу за работу присланных Мелдором помощников, начну обучать тех, кто будет копировать карты, изготовлю несколько карт тромплери для Фавеллис и Диты… – Керис подняла глаза на Даврона, сама поразившись тому, сколько всего предстоит сделать. – Скажем, дней через шесть.

– Прекрасно. Я организую производство бумаги и вообще займусь всем, что может тебе помочь. Напиши мне список красок, которые тебе понадобятся.

– А что насчет Хамелеона? О чем хочет с ним говорить Мелдор? Ведь не собирается же он отослать его обратно в Неустойчивость?

– Все, кто приезжает в Звезду Надежды, должны знать, что их могут призвать для ее защиты. К Квирку это тоже относится. Мелдор хочет поручить ему выслеживание Приспешников.

Керис вздохнула:

– Что за карьера для человека, который клянется, что из всех трусов в мире он самый трусливый! Даврон нахмурился.

– Неустойчивость делает трусами нас всех. И никто не знает, что его ждет, когда она начинает свои игры.

Керис на удивление быстро привыкла к новому распорядку. Она проводила неделю или около того в окрестностях Звезды Надежды, занимаясь съемкой под охраной Скоу и Даврона, потом возвращалась в Шилд, чтобы пополнить припасы, проверить работу команды помощников и начертить карты тех районов, где только что побывала. Она наслаждалась своим делом и теперь гораздо увереннее чувствовала себя в Неустойчивости. Конечно, к ее фокусам девушка относилась с должной осторожностью, но больше не испытывала страха. Она сделалась увереннее в себе и в своих умениях. Она даже стала – под руководством Даврона – безошибочно кидать в цель нож.

Единственное, на что Керис иногда жаловалась, – это что она чувствует себя погребенной под грудами пергамента. Она работала целыми днями, почти не отдыхая, и вечерами тоже, при свете свечи в палатке или в шуме и сутолоке своей лавки. Она делала съемку местности, чертила карты, сравнивала их с картами Деверли и вносила необходимые изменения. Она говорила о картах, думала о картах, видела карты во сне. Она стала картографом в полном смысле слова.

Керис обнаружила, что карты, не слишком точно-изображающие местность, попросту отказываются становиться картами тромплери, сколько бы насыщенных леу красок на них ни наносить; карты со слишком мелким масштабом не годились тоже. Ее помощники вскоре обнаружили, что десяти часов на дне потока хватает почти для всех ингредиентов, чтобы в нужной степени пропитаться леу: такие пигменты давали смеси, не уступающие краскам Деверли.

– До чего просто! – смеялась Керис, делясь приятной новостью с Давроном.

Как ни долго приходилось работать каждый день, они проводили вместе много времени. Именно Даврон добывал все, что было нужно Керис, именно он находил ей помощников. Они вдвоем обсуждали все детали, прежде чем принять решение, и Даврону неизменно приходили самые удачные мысли. Даврон с предусмотрительностью и заботой организовывал их путешествия и вместе со Скоу бдительно охранял Керис. Их с Керис теперь связывала дружба, в которой веселья было не меньше, чем боли. Даврон мог быть жизнерадостным, романтичным, насмешливым; он не лишился всех этих качеств, хоть и жил на острие ножа: с одной стороны, его ожидала смерть от рук друзей, с другой – гибель друзей от его руки – и Карасма в любой момент мог повернуть рукоятку ножа.

Керис казалось просто чудом, что Даврон способен запереть этот ужас за стальной дверью боли и заставить свои глаза сиять любовью и весельем.

В те моменты, когда Керис не могла побороть печаль, когда она чувствовала упадок сил, девушка любила смотреть на город из окна своей спальни. Ей никогда еще не приходилось видеть такого большого застекленного окна – лишь леу давала возможность изготавливать такие стекла, – и открывавшийся вид всегда заставлял Керис восхищенно вздыхать. Вправо и влево уходили крыши Шилда, похожие в своем разнообразии на творения фей, а прямо перед Керис лежало озеро. Может быть, ей никогда не удастся посмотреть на океан, о котором она мечтала в детстве, но здесь перед ней был водный простор, которого она никогда не надеялась увидеть. Море, решила девушка, должно быть таким же синим. Она любовалась сменами настроения озера, отражением неба и облаков, блеском солнца на волнах, серым унынием в плохую погоду. Керис очень нравилось следить за рыбацкими лодками с их треугольными парусами, наполненными ветром.

Смотреть на все это ей никогда не надоедало. Если уж океан ей недоступен, по крайней мере озеро у нее никто не отнимет.

Корриан все еще жила в доме Керис, и там же останавливался Хамелеон, когда бывал в городе. Большую часть времени, впрочем, он проводил в Неустойчивости, выслеживая Приспешников. Керис боялась, что его жизни грозит опасность, но он, казалось, был заколдован; на самом деле, конечно, от нападений его спасала способность становиться невидимым. Он путешествовал пешком и в одиночестве. Несмотря на постоянные стенания о собственной неизлечимой трусости – достойной, по его словам, самого ползучего из пресмыкающихся, – Квирк явно наслаждался своими опасными вылазками в Неустойчивость. Он все время твердил, что ужасно страдает от скуки.

– Приспешники, – часто говорил Квирк, – самые унылые создания на свете. Они ничего не делают, только шпыняют друг друга и натравливают Подручных одного на другого. И следить часами за такими тварями ничуть не интереснее, чем глазеть на паучьи свадьбы.

Жалобы Квирка на скуку маркграф игнорировал: Мелдор продолжал считать, что Хамелеон добывает бесценную информацию. Благодаря ему было можно направлять стражу туда, где скапливалось больше всего Приспешников.

– Знать, где находится враг, – значит выиграть первое сражение, – говорил Мелдор Квирку.

Корриан осела в Шилде и не собиралась никуда больше ехать. На жизнь она зарабатывала, помогая на кухне, где и с одной рукой прекрасно управлялась. К тому же она завела дружбу с одноногим метельщиком улиц и развлекала всех, кто был готов ее слушать, рассуждениями о постельных достижениях партнеров, у которых на двоих всего шесть конечностей. Большую же часть времени Корриан теперь тратила на то, что лечила местных женщин травами. Ей удавалось помогать при самых разных недугах – от судорог до бесплодия; в результате к кухонной двери тянулся постоянный поток посетительниц, и Корриан могла себе позволить самый лучший табак (невероятно дорогой в Шилде) для своей трубки. Мисси, жена Колибрана, растопырив усы, возмущенно жаловалась, что Корриан превратила дом в аптеку, – но только когда старой женщины не было поблизости.

Керис теперь видела Мелдора, только когда он приходил, чтобы повидаться с Фавеллис и Дитой и обсудить их дела: женщинам было поручено сжигать карты тромплери подходящих для этого участков. Эти встречи всегда происходили поздно ночью, когда все уже спали, и на них, кроме Мелдора и Фавеллис с Дитой, присутствовали только сама Керис, Даврон и Скоу. Мелдор продолжал требовать соблюдения строжайшей секретности. Фавеллис и Дита производили свои опыты в пустыне к югу от Звезды Надежды, подальше от глаз Приспешников, и сообщали о результатах только уже посвященным в это людям.

Обнаружилось, что сожжение любой карты тромплери приводит всегда к одному и тому же результату: немедленному и постоянному возвращению стабильности. Единственное ограничение заключалось в самих картах – мелкий масштаб и неточности не давали им стать картами тромплери, а поэтому такие карты не могли использоваться для борьбы с Неустойчивостью.

– Значит, это будет очень медленный и постепенный процесс, – пожаловался однажды Даврон, – каждый раз всего лишь маленький участок.

Мелдор ответил на эти слова загадочной улыбкой, так что у всех сложилось впечатление, что старик доволен таким положением вещей.

– Да это и хорошо, – сказал Скоу. – Нужно ли напоминать, что мы, меченые, умираем в Постоянствах? А все отверженные сообщают, что новые неизменные точки, возникшие, когда были сожжены карты Деверли, для них неблагоприятны, в отличие от прежних.

Керис задумалась об иронии случившегося. Они с Давроном, Мелдором и Скоу нашли способ покончить с Неустойчивостью, – и они же были среди тех, кому это не принесет пользы. Даже Фавеллис с Дитой были обречены – они тоже не могли обходиться без леу.

– И все-таки, – сказала Керис, – я думаю, что и старые неизменные точки возникли так же. Наверное, меченые теперь могут там жить, потому что с течением времени там перемешалась стабильность с неустойчивостью. И еще я думаю, что тысячу лет назад они были и больше, и стабильнее.

– Тысяча лет – слишком долгий срок, чтобы дожидаться появления неизменных точек, где мы могли бы жить, – мрачно сказал Скоу.

– Звезда Надежды никогда не станет Постоянством, – ответил Мелдор, и Керис впервые услышала в его голосе резкость. – Никогда. У нас всегда будет Звезда Надежды.

Дальнейшие опыты Фавеллис и Диты показали, что меченым грозит и другая опасность. Когда женщины сожгли карту участка, на котором стражники оставили шесть пойманных меченых животных, три из них в мучениях умерли сразу же, а остальные взбесились. Опыт был проведен и с нормальным зверем – одной из собак Фавеллис (хозяйка предварительно напоила ее снотворным, зельем). Собака осталась жива, но несколько дней болела и Фавеллис не могла себе простить такой жестокости. После этого никто уже не предлагал проводить опыты с живыми существами.

Фавеллис и Дита продолжали следить за теми участками, которые сделались неизменными точками, высматривая признаки перемен, и пришли к выводу, что Керис была права: они очень похожи на давно известные. Со временем, наверное, их края изгрызла бы Неустойчивость и меняющие русло потоки леу, но скорее всего стабильность сохранилась бы долго – сотни лет.

– Можно их увеличивать, – сказала Фавеллис на одной из встреч. – Керис дала нам карты соприкасающихся участков, и нам успешно удалось расширить ту неизменную точку, которая появилась первой.

– Прекрасно, – одобрил Мелдор. – Но пока этого и хватит. Карты тромплери слишком драгоценны, чтобы сжигать их без надобности. Мы уже узнали все, что было нужно.

Действительно, карты тромплери были на вес золота. С каждым днем в Звезду Надежды стекалось все больше народа, и проводники с картами Керис встречали путников на подходе, чтобы показать самую безопасную дорогу. Стоило такой группе наткнуться на лагерь Приспешников, и люди погибли бы; теперь же до Звезды Надежды добирались все – неприкасаемые и изгнанные, леувидцы и выродки, которым посчастливилось избежать при рождении смерти от рук бдительных церковников. Шли жители Неустойчивости: торговцы, Защитники, курьеры, проводники. Среди них были и добропорядочные люди, и мошенники, лишенные сана наставники и бунтари, мужчины и женщины. Всех их объединяло одно: они были готовы служить Звезде Надежды, хоть многие ее еще и не видели. Они приходили потому, что их позвал Мелдор; кто-то встречался с ним, кто-то только слышал о маркграфе-Посвященном, но все верили ему. И все добирались благополучно благодаря картам Керис.

«Он зовет их на войну, – думала Керис, – и все же они идут за ним».

Война. В Постоянствах, осколках древнего Мейлинвара, не знали войн со времени Разрушения – целую тысячу лет. Никто не рвался в бой – завоевывать было нечего, а потерять можно было все. Так было до сих пор. Но теперь Керис ясно видела, что война приближается. Каждый раз, когда она чертила карту окрестностей Звезды Надежды, на ней были видны Приспешники. Силы собирал не только Мелдор, но и Карасма. Пока еще воинство Разрушителя не приближалось особенно близко. Приспешники разбили лагеря там, где, как они считали, их не обнаружат.

– Ждут подходящего момента, – с холодным спокойствием говорил Мелдор. – Ждут, пока их наберется целая армия. Не важно, мы тоже становимся с каждым днем сильнее. Керис, нам нужно как можно больше карт.

– Даврон!

Даврон подпрыгнул, расплескал чай и выругался:

– Квирк! Ах ты, нахальная ящерица! Ты напугал меня так, что я десяти лет жизни лишился!

– Прости, – весело ответил Квирк, опуская на землю свой мешок. – Что же я могу поделать, если вы тут слепы, как кроты. Из темноты донесся голос Скоу:

– Да будет проклят Хаос – я был готов поклясться, что сегодня проскользнуть незамеченным ему не удастся! Чтоб тебя Разрушитель забрал!

И Даврон, и Скоу знали, что Квирк должен появиться: они еще раньше договорились о встрече, – и все же Хамелеону удалось появиться неожиданно и для Скоу, охранявшего лагерь, и для Керис, осматривавшей окрестности с помощью карты тромплери.

Керис высунула голову из палатки и рассмеялась:

– Квирк, привет! Не обращай внимания на этих надутых мужчин – мы рады тебя видеть. Мы привезли тебе припасы, как и обещали.

Скоу присоединился к собравшимся у костра.

– Ты ничего тревожного не заметила, Керис? Могу я посидеть минутку?

Керис взглянула на карту. Сейчас, ночью, на ней мало что было видно, но и в сумерках поблизости она никого не заметила.

– Насколько я могу судить, ничего. Ближайший лагерь Приспешников в двух часах пути, за теми холмами. Впрочем, их там довольно много, – с легкой тревогой добавила она.

– Я знаю, – откликнулся Квирк. – Я как раз только что там побывал. Лагерь большой.

– Мы так и думали, – сказал Даврон. – Керис нанесла на карту долину между холмами и Звездой Надежды, так что если они двинутся в этом направлении, мы сможем их увидеть.

– Дать тебе поесть, Квирк? – спросила Керис.

– Сойдет все, что осталось от вашего ужина. И кружечку твоего чая, Скоу. Замечательный чай ты делаешь, хоть и близорук, как червяк.

– Поговори мне – я тебе такого чаю налью! – шутливо пригрозил меченый.

– Уж не собираешься ли ты заняться саботажем, заваривая чай? – в притворном ужасе спросил Квирк.

– Я имел в виду, – лукаво ответил Скоу, – что художник вроде меня должен быть избавлен от раздоров, распрей и оскорблений, чтобы создать по-настоящему совершенное творение. – Квирк швырнул в него камешком.

Они обменивались шутками некоторое время, потом перешли к более серьезным темам: передвижениям Приспешников, которых выслеживал Хамелеон. Керис сидела в стороне, не участвуя в разговоре. Она слушала, как Даврон перебрасывается веселыми замечаниями с Квирком и Скоу, и радовалась тому, каким жизнерадостным он кажется. Ее собственное настроение было мрачным. Почему-то сидящий у костра Даврон казался ей ужасно одиноким.

Он мог смеяться, болтать, интересоваться новостями, но, по сути дела, оставался отрезанным от людей. Больше пяти лет он не прикасался к другому человеку, не обнимал женщину, не играл с ребенком… Со своей дочерью он не виделся, а сына и вовсе не знал. Керис могла его любить, но избавить от одиночества по-прежнему было не в ее силах. Девушка вздохнула, пожелала мужчинам спокойной ночи и ушла в свою палатку. А утром Даврон исчез.