Текст книги "Безопасность Родины храня"

Автор книги: Глеб Кузовкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Виноградский Виталий
В СТРОЮ ПОЖИЗНЕННО

У большинства чекистов яркая и героическая биография. Сама профессия требует от этих людей мужества и выдержки, изобретательности и героизма. А в определенных ситуациях требования эти удваиваются, утраиваются.

Человека, о котором хочу рассказать, я знаю давно. В начале пятидесятых годов судьба свела нас на Прикарпатье, где в то время чекистам приходилось прилагать немало усилий и энергии в борьбе с остатками националистического подполья. Но наиболее интересные подробности деятельности почетного сотрудника государственной безопасности, полковника в отставке Ивана Кирилловича Шорубалка стали известны мне лишь теперь. Они-то и побудили меня взяться за перо, чтобы рассказать об этом человеке – ровеснике Октября, замечательном чекисте.

Во Львов Иван Кириллович приехал вместе с заместителем министра госбезопасности Украины Михаилом Степановичем Поперекой, который еще совсем недавно возглавлял особый отдел Прикарпатского военного округа. А знали они друг друга еще с боев на Северном Кавказе. Город встретил их холодным дождем. Стояла поздняя осень тысяча девятьсот сорок шестого года.

Машина, ожидавшая их на вокзале, ехала медленно, разбрызгивая из луж грязную воду. Навстречу ползли маленькие, будто игрушечные, трамвайчики. Шорубалка подумал, что именно такие он совсем недавно видел в Праге. Город же показался Ивану Кирилловичу каким-то настороженным, неприветливым.

– Знакомьтесь! – представил его Поперека начальнику областного управления Александру Ивановичу Воронину, когда они вошли в его кабинет. – По заданию министра знакомимся с обстановкой в области. Не смотри, что молодой. Имеет немалый фронтовой опыт, который, надеемся, сослужит ему здесь большую службу.

– Где воевали? – поинтересовался Воронин. – Под Сталинградом не приходилось бывать?

Как и многие участники Сталинградской битвы, он почему-то считал, что все самые мужественные и бесстрашные воины сражались именно на этом участке фронта.

– Нет, не приходилось. Служил в Баку. А когда фашисты вышли на Северный Кавказ, был направлен под Новороссийск. Участвовал в Феодосийском десанте в декабре сорок первого. Потом снова Новороссийск… А когда началось наступление, освобождал Ростов, Таганрог… Позже – 4-й Украинский фронт…

– Это очень хорошо, что наши территориальные органы пополняются бывалыми фронтовиками. Было приятно с вами познакомиться! По всем проблемам, которые вас будут интересовать, обращайтесь, естественно, кроме меня, к моему заместителю Анатолию Сергеевичу Козлову. В тех делах, которые вам поручил министр, он у нас непревзойденный, опытный специалист.

Иван Кириллович, поняв, что знакомство закончилось, уже собирался спросить разрешения уйти, но Воронин жестом руки остановил его и добавил:

– Думаю, вам надо начать с ознакомления с городом. Возьмите нашего сотрудника Василия Ивановича Воробьева. Опытный чекист, человек высокой культуры и эрудиции. А главное – прекрасно знает Львов и те проблемы, которые вас будут интересовать. Желаю успехов! Информируйте и меня!

…И начались для майора Шорубалки многочисленные встречи с чекистами районного звена, партийным и советским активом на местах.

Высказывая некоторые соображения в райкомах партии, обмениваясь мнениями со своими коллегами по поводу тех дел, которыми довелось заниматься, Шорубалка, как правило, не пропускал возможности принять участие в той или иной операции, оказываясь таким образом чуть ли не главным исполнителем задуманного, приобретая все больше и больше знаний и опыта.

А через несколько месяцев Ивана Кирилловича вызвал министр. Он внимательно выслушал его доклад и, поняв, что майор прекрасно разобрался в большинстве проблем, видит пути их решения, предложил возглавить оперативную группу министерства, работавшую во Львове. Он разрешил отобрать в нее нужных людей во Львове, любой другой области и даже в министерстве.

Начали с самого главного: решили раздобыть полные, детальные сведения о тех, кто заправлял остатками оуновских банд. Поэтому в первые дни вся работа велась в районах, а также в архивах, захваченных у гитлеровских разведывательных служб.

Данилов и Фоменко, Алексеев и Дудник, Бельченко и многие другие оперативные работники стали деловыми, энергичными, а главное, самоотверженными помощниками в решении поставленных задач. Они не считались со временем, пренебрегали опасностью, даже если она грозила их жизни, смело и решительно доводили начатое дело до конца.

Не одну ночь провел Иван Кириллович над документами. Он внимательно разобрался в материалах, свидетельствовавших о том, что главари ОУН, активно сотрудничавшие с оккупантами, буквально перед приходом Советской Армии провели в Самборском лесу сборище своих активистов, которое назвали «третий великим збором». На нем они создали так называемую «Украинскую головную вызвольную раду» (УГВР), назначили предводителя главного провода, определили, кто из главарей остается в подполье, а кто уходит в гитлеровском обозе.

И понял Шорубалка, что в чекистской работе начался новый этап, когда остро встал вопрос проникновения в руководящее ядро оуновцев, изоляции главарей, лишения их возможности влиять на людей. А к тому времени в подполье затаились такие оуновские главари, как Шухевич, Гасин, Кравчук, Федун, Сеник-Березовский.

Со временем от попавших в руки чекистов бандитов стало известно, что наиболее вероятным местом пребывания оуновской верхушки является Рогатинский район Станиславской (ныне Ивано-Франковской) области. Именно там был организован чекистско-войсковой поиск. Во время операции был обнаружен бункер одного из главарей так называемого «особого» бандитского округа. Его взяли живым. То, что он сообщил, помогло значительно расширить наступление на националистический провод.

Через некоторое время на Тернопольщине удалось обезвредить Сеника-Березовского. Прошло несколько месяцев, и в Ходорове была задержана личная связная Шухевича Екатерина Зарицкая. Все теснее сжималось кольцо вокруг ее шефа. Наконец он был обнаружен чекистами в одном из пригородных сел Львова и обезврежен.

И все же результаты этих операций не удовлетворяли Ивана Кирилловича. Он настойчиво искал новые формы и методы борьбы с националистическим бандитизмом. Шорубалка обратился к министру и его заместителю с предложениями поставить дело так, чтобы изыскать возможности проникнуть через задержанных бандитов в зарубежные бандеровские центры, а возможно, и в центры империалистических разведок, которые уже в открытую вербовали оуновских недобитков, осевших на Западе, и засылали их в нашу страну в качестве шпионов и диверсантов. К тому времени уже созрели конкретные планы…

Как-то поздно вечером, возвратившись из района, Шорубалка в полуосвещенном коридоре областного управления госбезопасности встретился с фронтовым другом, бывшим начальником отдела контрразведки армии Виктором Ивановичем Фокиным. Обнялись, как родные. Разговорились. А потом, отложив дела, пошли ужинать. За чашкой кофе вспомнили немало боевых эпизодов из фронтовой жизни. Особенно памятным для Ивана Кирилловича было задание, которое довелось выполнять в Польше.

Вызвал его тогда к себе член Военного совета 4-го Украинского фронта.

– Задание, майор, будет не совсем обычным, – начал он, когда Шорубалка доложил о своем прибытии, – необходимо разыскать одного известного профессора, которого гитлеровцы вывезли со Львова.

Шорубалка удивленно посмотрел на члена Военного совета. Тот перехватил его взгляд и сказал:

– Не удивляйтесь! Дело в том, что Ванда Василевская обратилась к Советскому правительству с просьбой разыскать ученого Казимира Вайгеля. И не только его, а, возможно, и целый институт… – подумал и добавил: – Если, конечно, фашисты не успели отправить всех в Германию…

– А профессора увезли вместе с институтом? – не удержался майор от уточнения.

– Нет. Есть сведения, что Вайгель удрал от гитлеровцев и прячется где-то в предгорьях Татр. Он хоть и работал на фашистов, но, по нашим сведениям, преступником не был. А где находится институт – это знает только профессор.

– Задание понял!

– Вот и хорошо. Информируйте меня чаще, как будут продвигаться дела. Желаю успеха.

…Товарищи из фронтовой разведки, к которым обратился прежде всего Шорубалка, сообщили, что в местечке Санок зафиксировали человека, работавшего когда-то в институте Вайгеля. Он знает профессора в лицо. Организовали с ним встречу.

Оказалось, что Юзек (так звали высокого, симпатичного интеллигентного молодого человека) только в последнее время установил связи с сотрудниками этого института. Чувствовал он себя не совсем уютно, ожидая расспросов, почему бежал со Львова, но Иван Кириллович повел себя тактично, вызвав тем самым симпатию и доверие юноши.

– Ну, что ж, пан Юзек, – предложил Шорубалка. – Придется вам поехать со мной. Поможете разыскать профессора…

– С удовольствием! – сразу же согласился Юзек. – Рад помочь в полезном деле. Я знаю, что профессор Вайгель глубоко порядочный человек.

Тем временем разведчики установили, что несколько ученых какого-то вывезенного оккупантами со Львова института остановились в селе Кросценко. Шорубалка с Юзеком немедленно выехали туда. По дороге молодой человек рассказал все, что знал об институте и его руководителе, о некоторых его сотрудниках.

Выдавая себя за тех, кто разыскивает родственников, они узнали, что в Кросценко действительно под видом беженцев прячутся какие-то ученые, удравшие от гитлеровцев, а теперь якобы собирающиеся возвращаться назад.

Наконец Юзек встретил одного из своих знакомых и от него узнал, где живет профессор Вайгель. Пошли к нему вместе. Познакомился Шорубалка с ним и его женой. Встретил их профессор настороженно и с какой-то растерянностью. Он понимал, что советский офицер посетил его неспроста.

Иван же Кириллович прежде всего поинтересовался, в каких условиях живет профессор. Узнав, что здесь трудно с продуктами, сказал, что сделает все возможное, чтобы Вайгеля и его жену обеспечили всем необходимым. Простившись с новыми знакомыми, Шорубалка поехал докладывать руководству о том, что профессор Вайгель найден. Член Военного совета поручил ему переговорить с профессором на счет возвращения во Львов.

– А остальные сотрудники института находятся в этом же селе? – поинтересовался генерал.

– Нет. С профессором находятся только несколько человек. Остальных гитлеровцы успели вывезти на запад. Об их местонахождении можно навести справки через профессора Вайгеля.

– Теперь, как вы сами понимаете, главное – выяснить судьбу остальных сотрудников института и предложить всем возвратиться во Львов. Мы гарантируем полную безопасность и предоставление необходимых условий для работы и нормальной жизни.

Шорубалка снова поехал к Вайгелю. Тем временем на освобожденной от фашистов польской территории начали зарождаться местные органы самоуправления. В данной ситуации еще трудно было разобраться, кто склоняется к прогрессивно-демократическим силам, а кто тянется к буржуазной оппозиции. В разговорах с Вайгелем о будущей Польше Шорубалка пытался понять, каких взглядов придерживается профессор.

Наконец Иван Кириллович почувствовал, что настало время предложить профессору вернуться во Львов.

– Это огромный соблазн, – вздохнул Вайгель, – но я не имею морального права. Ведь там помнят, что мы работали по приказам фашистов. Нет, я не могу!

– Нам все известно, – принялся успокаивать профессора Шорубалка, – и никто не собирается ставить вам в вину то, что оккупанты заставляли вас работать под угрозой смерти. Вы же думаете и в дальнейшем возглавлять этот институт? – чекист пока не спрашивал, где он находится и куда девались его люди.

Хотел бы… – вырвалось у Вайгеля. – Я глубоко симпатизирую Советской стране. Однако кто мне теперь поверит…

Несколько раз докладывал Шорубалка члену Военного совета о разговорах с профессором Вайгелем, советовался, как ему вести себя дальше. Наконец решили попробовать передать этот институт Ягеллонскому университету в Кракове.

И вот Шорубалка с Вайгелем и его женой выехали в старинный польский город. Ехали на юрком «виллисе» по разбитой, ухабистой дороге. Стояла солнечная, но еще холодная весна. В Кракове через военного коменданта встретились с ректором университета, поинтересовались его мнением по поводу возникшей проблемы. Тот обрадовался такому повороту дела, стал от всей души благодарить Ивана Кирилловича.

Вайгель не возражал, но и не дал окончательного согласия. Он долго молчал, а потом вдруг высказал неожиданное для всех условие:

– Прежде чем все решится, разрешите посетить город Ченстохов…

– А нельзя ли узнать, что вас туда влечет? – поинтересовался майор и предупредил: – Ведь там недалеко фронт, идут бои.

– Хочу посетить собор, – ответил профессор, но Шорубалка сразу же уловил неискренность в его словах.

– Ну что же, пусть будет так, – согласился майор и, доложив руководству, на следующий день вместе с профессором и его женой выехал в Ченстохов.

– А вы ведь не только ради матки боски приехали сюда? – заметил Иван Кириллович, увидев, что Вайгель встречается со многими людьми и подолгу с ними о чем-то разговаривает.

– Да, теперь могу признаться. Не только. Это предлог. Здесь находится три четверти людей нашего института. Все его оборудование. Поэтому, прежде чем дать окончательное согласие, я должен был убедиться, что мои люди живы, никто с фашистами не уехал, а оборудование в сохранности. Ну и, конечно же, необходимо было узнать их мнение и по поводу возвращения во Львов, и по поводу переезда в Краков.

– Каким же образом институт оказался здесь? – поинтересовался чекист.

– А мы еще перед отъездом со Львова договорились между собой любой ценой ускользнуть от гитлеровцев и остаться на территории Польши. А собраться, в случае если все завершится благополучно, решили именно здесь, в соборе, где есть наш доверенный человек… А теперь, – продолжил уже официальным тоном Вайгель, – мне нужны гарантии, что с этими людьми ничего не случится…

И снова Шорубалка докладывал руководству о сложившейся ситуации. Его поблагодарили за успешно проведенную операцию и сказали, что решение остальных вопросов – это компетенция местных органов власти. Чекиста Ивана Кирилловича Шорубалку ждали новые ответственные задания.

Савчак Василий
HE ВОЗВРАТИТЬСЯ НЕЛЬЗЯ

Дверь со скрипом открылась, и черный проем словно взорвался кипящими клубами пара. Из этого белого облака сначала показался автомат, затем вынырнула нескладная, приземистая фигура Совы. «Сова и есть», – молча отметил про себя Михаил, взглянув на широкое, плоское лицо бандита, на котором застыли бесцветные, стеклянные глаза.

– Вас ожидает Хмара, – простуженным голосом прохрипел бандит, указывая автоматом в сторону дверей. – Злой как черт, хе-хе, так что не завидую.

Михаил поднялся с деревянной лежанки, единственной «мебели» в этой тесноватой комнатушке с громадной крестьянской печью в углу, застегнул на все пуговицы свое прохудившееся, явно не для наступивших морозов, демисезонное пальто, и перешагнул через порог. Еще в сенях услышал громкие голоса, доносящиеся из противоположной комнаты, но едва Сова приоткрыл дверь, как воцарилась тишина. В комнате было светло. От печи тянуло жаром, и сквозь замерзшее окно Михаил впервые за четыре дня увидел солнце, полыхающее над белым от инея лесом.

Вокруг стола сидело четверо. Троих он узнал сразу же, хотя первая и единственная встреча с ними состоялась глубокой ночью, почти в темноте, при скудном мерцании свечи. А вот четвертого, лысого, с продолговатым, чисто выбритым лицом и жестким вдглядом, Михаил увидел впервые. «Наконец-то явился бандитский предводитель Хмара, – подумал он. – Чем же закончится наша встреча?»

– Здравствуйте! – поздоровался Михаил и выдавил из себя подобострастную улыбку. – Слава Украине!

Огромный кулак лысого мгновенно взметнулся вверх и с грохотом опустился на стол.

– Брось ламать комедию! – сверкнул глазами Хмара. – Меня не проведешь! Тебя предупреждали мои друзья, что при малейшем нашем подозрении ты не выйдешь отсюда?

– Предупреждали.

– Тогда, думаю, не будешь на нас в обиде, если укоротим тебя на голову?

– Но ведь я ни в чем не повинен! – твердо промолвил Михаил. – Меня разыскали ваши люди, и я согласился провернуть известное вам дело. В чем же моя вина?

– Врешь! – опять вскипел лысый. – Мы все тщательно проверили. Никакой ты не сотрудник райисполкома. Ты чекист! А с ними у нас разговор короткий. – Хмара выразительно похлопал по лежащему на столе автомату. – Расскажи обо всем, что ты задумал!

– Люди, сидящие рядом с вами, знают обо мне все. Мне нечего больше добавить. Разве что одно. Будете держать меня здесь – наверняка погубите дело. Мое длительное отсутствие на работе встревожит начальство, меня могут заподозрить. Тогда наша сделка уж точно не состоится.

В комнате опять стало тихо. Лишь Сова позвякивал автоматом и тяжело дышал Михаилу в самый затылок. Хмара о чем-то шептался со своими, они тихонько посмеивались. О Михаиле словно забыли, и он, глядя в окно на сверкающий праздничной белизной лес, задумался о своем.

…Эту операцию он, Михаил Дудник, готовил вместе с группой других львовских чекистов. Началось все на совещании у начальника отдела Воробьева.

– В поведении оуновских банд в последнее время замечена одна особенность, – сказал Василий Ефимович. – Как вы знаете, немало людей, силой или обманом втянутых в банды, приходят к нам с повинной. И вот главари, чувствуя близкий конец, бросают свои «боевки» на совсем безрассудные акции. Их жестокость не знает предела. Но главное заключается вот в чем. Обрекая рядовых членов банд на явную гибель, их верховоды сами всячески избегают риска. Центральный бандеровский провод пытается во что бы то ни стало спасти вышколенные кадры. Прорываться за границу, как это случалось сразу после войны, сейчас они и не пытаются. Оуновцы избрали другой путь: легализацию. Приобретая документы на чужие фамилии, они расползаются по стране или же покидают ее под видом переселенцев. Но документы надо достать, и желательно, конечно, не липовые, а настоящие. Вот и рыскают сейчас бандеровские агенты, ищут тех, кто за большие деньги мог бы пособить им в приобретении паспортов, различных справок, удостоверений, свидетельств. Наша задача – не только предупредить подобные сделки. Надо воспользоваться паникой, царящей во вражеском стане, и, скажем, попробовать «помочь» бандитам в их безысходной ситуации?

Начальник отдела внимательно посмотрел на своих подчиненных. Конечно, они все поняли сразу! На приманку, предложенную им, можно будет поймать крупных главарей оуновских банд, ускорив тем самым их ликвидацию. Сколько жизней советских людей удастся спасти! Ради этого и несут свою нелегкую службу чекисты. Ради жизни и счастья других они готовы отдать все, вплоть до собственной жизни…

Михаил Дудник вспомнил короткие, но ожесточенные схватки у бандитских схронов, длительные засады у колхозных амбаров и мастерских МТС, неравные поединки на ночной лесной тропе… Вспомнил товарищей своих, с которыми уже никогда не придется свидеться.

– Прошу включить меня в группу по разработке операции, – сказал на том совещании Михаил Семенович. Сам предложил план действий, сам же вызвался его осуществить.

И вот со следующего дня Дудник – уже не работник МГБ, а «скромный служащий» одного из райисполкомов. Зарплата – небольшая, семья – наоборот, не прокормишь… Одним словом, нужны деньги – и чем больше, тем лучше… Позаботился и о том, чтобы о его «проблемах» узнал как можно более широкий круг людей.

Тем временем в поле зрения чекистов попала некая Светлана, оказавшаяся, как выяснилось, связной между центральным проводом ОУН и краевыми референтами, то есть главными воротилами националистического подполья. Она как раз и разыскивала человека, располагающего возможностями снабдить бандеровских главарей документами. Ей «помогли» в этом, и вскоре она уже вела переговоры с Михаилом Дудником.

Михаил сразу почувствовал: связная – враг опытный, действует профессионально. Что ж, тем лучше для него: по ее рекомендации легче будет добраться к верхним ступеням оуновской лестницы. И вот Светлана начала сводить его со все новыми и новыми представителями бандеровской верхушки. Дудник понимал – идет тщательная проверка его легенды. Понимал и то, что с любой из этих «деловых бесед» он может не вернуться…

Но вот наконец связная приказала (разведчик Дудник умело помог утвердиться ей в праве на приказ!):

– Скажите на работе, что заболели, завтра в восемь вечера жду вас на винниковском предместье Львова. Вам предстоит совершить небольшую прогулку.

Михаил понял: в операции наступил самый ответственный момент. Но почему идея «прогулки» возникла вот так, вдруг? Конечно, он рад, что все складывается так, как задумал: побывать в глубоко законспирированном оуновском логове. Но не предприняли ли его «партнеры» еще одну проверку? Попытался представить себе: станет ли даже отпетый жулик рисковать настолько, чтобы из-за денег лезть черту в зубы? Не на этом ли оуновцы хотят поймать его, Дудника? И Михаил решил «заупрямиться»:

– О прогулке мы не договаривались. Уговор был прост: вы мне списки людей, фотографии и, разумеется, деньги, я вам – документы. И расходимся в разные стороны. Зачем же куда-то прогуливаться? Не имею особого желания.

– Вот из-за денег и прогуляетесь! – От Дудника не ускользнуло, что в интонации связной почувствовалось облегчение. Но она тут же овладела собой: – Прогуляетесь, иначе… Достаточно одного телефонного звонка – и сами понимаете, чем закончится ваш бизнес.

Этой беседой, с удовольствием отметил про себя Михаил, довольными остались обе стороны.

…Метель бушевала с нарастающей силой. В клокочущем снежном вихре Михаил едва различает впереди себя фигуру Светланы. Уже час, как они покинули город, и связная, каким-то чудом отыскивая между сугробов дорогу, ведет Дудника все дальше в поле. Он то и дело оглядывается назад, пытаясь запомнить этот путь, каким-то внутренним чутьем угадать его направление.

– Зря стараетесь! – превозмогая свист ветра, крикнула Светлана, повернув на миг свое лицо к Михаилу. – Если все обойдется, вас доставят туда, откуда взяли.

Это были ее единственные слова за всю дорогу.

Вдруг из плотной снежной пелены вынырнули лошади, запряженные в огромные сани. Заметенный снегом ворох соломы на санях стал расползаться, и на дорогу выскочили двое мужчин. Один из них обменялся со связной паролем, а второй, завязав Михаилу глаза, усадил его в сани.

Часа через полтора он сидел в полутемной комнате и отвечал на вопросы троих бандеровских «проводников». Опять пришлось рассказать, кто он и откуда родом, кем работает, что заставило его оказать помощь оуновскому «движению». Дудник то и дело сетовал на безденежье, высказывал недовольство вовсе не предусмотренной вначале и к тому же не совсем приятной «прогулкой», за что, естественно, не мешало бы увеличить сумму вознаграждения.

– Деньги вы получите, не волнуйтесь, – ухмыльнулся один из бандитов. – Но фотографии и фамилии наших людей – нет. Нам нужны только чистые, заверенные печатью и подписями, бланки.

– Это невозможно, – сухо, по-деловому ответил Михаил. – Они, как вам, надеюсь, известно, на строгом учете, выкрасть их не удастся. Да и наложить на пустые бланки печати и подписи даже за деньги никто не отважится. Нужно все проделать, так сказать, законным путем. Жена у меня паспортистка в домоуправлении. Вот мы к документам других граждан приложим для получения паспортов и бумаги ваших людей. Ведь именно такой план мы наметили с вашими представителями еще во Львове! Дабы не возникло у вас каких-либо подозрений, сейчас возьму только третью часть полагающейся мне суммы, остальное – по мере готовности паспортов.

Бандиты молчали. Дудник сразу понял, что имеет дело не с теми, кто уполномочен принимать окончательное решение. Эта беседа – всего лишь продолжение той же проверки, длившейся уже больше месяца. Главная встреча, если она все-таки произойдет, – впереди.

Михаила привели в комнатушку напротив, бросили на лежанку рваный кожух, заперли дверь – и как будто забыли о нем. Лишь пучеглазый Сова дважды на день приносил скудную еду и сваливал у печи охапку смерзшихся чурбаков…

– Эй, ты, уснул, что ли? – Хмара опять припечатал свой мощный кулак к засаленной доске стола. – Даем тебе час на размышление. Расскажешь все честно – предоставим возможность искупить вину перед нашим движением. Если нет – сегодняшний день станет для тебя последним.

Михаил не чувствовал холода, которым обдавал спину рассохшийся деревянный топчан. Он лежал, закинув руки под голову, и неотступная мысль сверлила его мозг. Неужели все-таки заподозрили бандиты неладное? Где, какую ошибку совершил он? Что могли узнать оуновские эсбисты за те четыре дня, проведенных им в этой западне – на, как видно со всего, давно заброшенном лесном хуторе?.. Или же Хмара, головой отвечая за безопасность своих «вождей», разыгрывает спектакль, еще и еще раз пытаясь убедиться в надежности предпринятой сделки?

Чутье, интуиция, опыт разведчика подсказывали Дуднику, что дело обстоит именно так.

«Что же, надрайонный проводник, тогда поединок наш не окончен, – подумал Михаил. – Не хочется тебе рисковать, это точно. Но слишком уж велик страх у тебя и твоих „зверхников“ за содеянное на родной земле. И, страшась неотвратимого возмездия, вы не упустите даже призрачной возможности ухватиться за соломинку, дабы сохранить себе жизнь. Ты не первый, с кем сцепился в смертельной схватке чекист Дудник. Были враги опытные и коварные, наделенные умом и обойденные таковым, но все они похожи друг на друга в одном: каждый с ужасом думает о том, когда придется отвечать за содеянное. Этот ужас крепко засел и в твоих, Хмара, черных, наигранно сверкающих глазах, и в бесцветных стекляшках тупого Совы. И этот звериный страх лишь ускорит ваш неизбежный конец».

…А день выдался на славу. Даже толстый мохнатый слой инея на окне не в силах был погасить яркие солнечные лучи, осветившие комнату. Михаил рассматривал искрящиеся фантастические рисунки на стекле и невольно вспоминал свое военное жилище в Сибири, в Кемерово: такую же тесноватую комнатушку, печь-буржуйку в углу и редко оттаивающее в зимние месяцы окошко… Он, двадцативосьмилетний инженер, приехал в этот сибирский город осенью 1941-го вместе с группой специалистов, сопровождавших с Украины в глубокий тыл заводское оборудование. Два года работал на предприятии. А в начале 1943-го его вызвали в партком, и секретарь без всяких там вступлений сказал:

– Есть предложение направить вас, Михаил Семенович, на работу в органы госбезопасности. Обстановка требует. Вы согласны?

Согласен ли он? Еще с юношеских лет мечтал стать чекистом, активно помогать разоблачать кулацкие банды и их пособников, заготовлять хлеб, который враги советской власти гноили в тайных погребах. Позднее, уже юношей, случалось и с оружием в руках идти на бандитов. Но в ЧК Михаила не взяли: мол, сначала подучись, а там видно будет. Он закончил семилетку, потом – фабзавуч. Интересно стало возле станков возиться. Способного рабочего рекомендовали на рабфак. Стал инженером. Женился, появились дети… Вот так, совсем иначе, чем задумывал когда-то, сложилась жизнь. Когда началась война, на фронт не отпустили: нужен был на предприятии. И вот на тридцать первом году жизни судьба преподносит ему подарок, о каком он и во сне не мечтал! Конечно, он согласен, товарищ секретарь парткома! Михаил Семенович Дудник не подведет, он оправдает доверие коммунистов, всего коллектива завода, станет настоящим солдатом-дзержинцем!

На всю жизнь запомнил он свою первую операцию. На Кемеровском вокзале нужно было арестовать фашистского лазутчика. Задание на первый взгляд несложное. Но взять диверсанта надо было так, чтобы у возможных его «партнеров» не возникло подозрения о провале. К тому же, у чекистов не было фотоснимка лазутчика. Известны только его приметы: высокий, крепкого телосложения, одет в фуфайку, с солдатским вещевым мешком.

Только протолкавшись полдня на вокзале, Михаил понял всю сложность своего задания. И зал ожидания, и перрон были переполнены людьми. Поди узнай диверсанта, известного лишь по более чем скромному словесному портрету.

Стоп! Не этот ли детина, жующий ржаную горбушку, и есть враг? Все точно: высокий рост, фуфайка, вещмешок… Но так теперь одеты чуть ли не все мужчины. И все-таки незнакомец чем-то выделялся из этой многоликой толпы. Чем?.. Сначала Дудник никак не мог понять, почему именно он, а не кто-либо другой, похожий на разыскиваемого, приковал к себе его внимание. Вышел на перрон, опять протиснулся в зал – подозреваемый догрызал свой хлеб, спокойно прислонившись к косяку огромных входных дверей. Ясно! Теперь ему все ясно!.. Совершенное безразличие ко всему происходящему вокруг как раз и выделяло лазутчика в этой суетливой, издерганной длительным ожиданием поездов толпе! Именно стремлением скрыть под маской преувеличенного спокойствия свой страх и привлек он внимание чекиста Дудника. Теперь необходимо быстро наметить план действий.

Задевая огромным чемоданом снующих вокруг людей, Михаил приблизился к дежурному милиционеру и тяжело опустил свою поклажу прямо на носки его кирзовых сапог. Тот удивленно посмотрел на невозмутимую физиономию Дудника и наклонился, чтобы отодвинуть чемодан в сторону. Михаил еле слышно, но властно прошептал милиционеру на ухо.

– Я из ЧК. Слушайте приказ. Следите все время за мной. Как только я затею с одним пассажиром потасовку, берите нас обоих. За нарушение порядка!.. Все!.. Простите, пожалуйста! – добавил он громко и спешно подхватил чемодан.

Откуда-то издалека донесся гудок паровоза, и зал тут же вскипел живым водоворотом. Бурлящая людская река неслась к выходу на перрон. Дудник, разумеется, сразу же оказался рядом с незнакомцем, и не отставал от него ни на шаг. Эшелон оказался длинный, и «подопечный» Михаила, несмотря на свою внушительную комплекцию, сноровисто побежал в конец поезда, где людей было поменьше. Дудник оглянулся: милиционер спешил за ними.

Начался штурм вагона. Незнакомец старался побыстрей протолкнуться к дверям, и тут Михаил изо всей мочи попер на него своим чемоданищем. Тот, не оборачиваясь, ответил крутым движением плеча и стал дальше пробираться к вагону.

– Ты чего толкаешься, паршивец! – закричал Дудник. – Здесь женщины, дети, куда прешь?

Верзила на миг остановился, смерил своего соседа настороженным взглядом, после чего еще сильнее надавил на стоящих впереди людей.