Текст книги "Безопасность Родины храня"

Автор книги: Глеб Кузовкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Тюфяков Иван
ЛЕГЕНДАРНЫЙ РАЗВЕДЧИК

Человеком из легенды называют отважного советского разведчика Героя Советского Союза Николая Ивановича Кузнецова. Подвиги, совершенные им в годы Великой Отечественной войны, яркой страницей вошли в историю борьбы советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Действуя в составе знаменитого партизанского отряда «Победители», которым командовал Дмитрий Николаевич Медведев, доблестный разведчик проявил исключительное мужество, находчивость и отвагу, осуществляя дерзкие операции в оккупированных гитлеровцами городах Львове и Ровно.

Николай Иванович прожил короткую, но яркую жизнь, ставшую примером беззаветного служения Отчизне для молодого поколения.

ЮНОШЕСКИЕ ГОДЫ

Николай Иванович Кузнецов родился 27 июля 1911 года в деревне Зырянка теперешнего Талицкого района Свердловской области в крестьянской семье Ивана Павловича и Анны Петровны Кузнецовых.

Родители нарекли сына Никанором и ласково называли его Ника, Никоша. Однако это имя с детства не нравилось мальчику, и он стал называть себя Николаем, а впоследствии официально сменил его.

В семье Ника был третьим ребенком после сестер Агафьи и Лидии. Рос он крепким, смышленым мальчиком. С помощью старшей сестры рано выучился читать и писать.

Учиться Кузнецов начал в родной Зырянке, а в 1922–1924 годах продолжал учебу в Балаирской школе, находившейся в нескольких километрах от дома. Семилетку же ему пришлось кончать в Талице. Здесь впервые обнаружились его незаурядные способности к иностранным языкам.

Узнав, что в Талице живут бывшие военнопленные немцы, осевшие на Урале со времен первой империалистической войны, Николай познакомился с ними, часто встречался и разговаривал по-немецки, совершенствуясь в живой разговорной речи.

Окончив школу-семилетку, Николай поступил на первый курс агрономического отделения Тюменского сельскохозяйственного техникума. Этот год для юноши был знаменателен тем, что его приняли кандидатом в члены комсомола.

Летом 1927 года неожиданно умер отец. Николай, как единственный мужчина в семье, бросает учебу и взваливает на себя хозяйственные заботы. Он решает остаться в деревне, но вскоре, по настоянию матери, поступает в Талицкий лесной, ныне лесотехнический, техникум.

В конце 20-х годов началась индустриализация страны, перестройка деревни на социалистический лад. Кузнецов вместе с другими комсомольцами едет в деревню, агитирует крестьян вступать в колхозы…

Самой большой страстью Кузнецова становятся книги. С ними он был неразлучен, читал запоем, используя каждую свободную минуту. Особенно его увлекла литература о героических подвигах русского народа. Любил произведения Пушкина, Лермонтова, Максима Горького.

Трудовая биография Кузнецова началась в городе Кудымкаре Коми-Пермяцкого автономного округа, где с апреля 1930 года Николай работал помощником таксатора по устройству лесов в окружном земельном управлении. Он руководил группой лесоустроителей, которые прокладывали таксационные визиры, определяя запасы леса, прорубали просеки, отводили делянки для рубки, составляли геодезические планы. Молодой техник вместе с лесоустроителями исколесил весь таежный край. Здесь будущий разведчик впервые познал трудности походной жизни, научился беречь огонь костра и тепло человеческой дружбы.

Николай зарекомендовал себя неутомимым комсомольским активистом. Выезжал с бригадами в деревни, помогал крестьянам создавать колхозы, участвовал в раскулачивании деревенских богатеев, был уполномоченным Кудымкарского райкома и окружкома комсомола по обмену комсомольских билетов, руководил кружком политграмоты, часто выступал на собраниях. Когда Кузнецов жил в Кудымкаре, многие поражались тому, как свободно он разговаривал с коми-пермяками на их родном языке.

В 1932 году, во время отпуска, Николай успешно сдал экзамены и поступил на заочное отделение Уральского индустриального института. Через два года он переезжает в Свердловск, где работает статистиком треста «Свердлес». В то же время Кузнецов переводится с заочного отделения на вечернее и поступает на курсы немецкого языка. В мае 1935 года стал работать на «Уралмаше» расцеховщиком конструкторского отделения.

Работая на заводе, Николай начал заниматься в секции альпинизма. Вместе с товарищами он выезжает на занятия по скалолазанию на Чертово городище около железнодорожной станции Исеть.

Кузнецов отлично стрелял, недаром на лацкане пиджака у него был значок «Ворошиловский стрелок», любил прыгать с парашютной вышки.

ПОДГОТОВКА К РАБОТЕ В ТЫЛУ ВРАГА

Весной 1938 года Н. И. Кузнецов переехал в Москву. Здесь он продолжал совершенствовать свои знания немецкого языка. В его квартире была большая библиотека на немецком языке. Он изучает литературу и искусство, историю, философию и экономику этой страны.

С первых дней Великой Отечественной войны Н. И. Кузнецов рвался на фронт. Вскоре он был зачислен в воздушно-десантные войска. Перед отправкой в действующую армию Кузнецов пишет своему соученику по техникуму Ф. А. Белоусову:

«Москва, 8 июля 1941 года.

Милый Федя!

В этот грозный для нашей любимой Родины час я решил тебе, моему лучшему другу юности, высказать наболевшие мысли. Я еду послезавтра на фронт, назначен на ответственный участок в парашютно-десантные части. Будем выполнять очень ответственное задание нашего командования. Мало шансов на то, что я останусь жив в этой грозной борьбе с ненавистным Гитлером. Ты сам понимаешь, что десанты высаживаются не для прогулки и не дома. Но если суждено умереть, то я до последнего издыхания буду громить всех гадов, посягнувших на святую нашу землю, политую нашим потом и кровью нашего народа. Не бывать по-ихнему, будем уничтожать их, как ядовитых гадов, беспощадно! Пусть память о нашей дружбе будет всегда с тобой, мой друг. Тогда отомсти фашистским гадам за меня, если придется, не давай им пощады. Мой брат Виктор сражается уже на передовой линии, он был в армии в Барановичах, вестей нет, может, погиб, буду мстить и за него. Я полон сознания, что наше дело правое, и мы уничтожим фашистского изверга… Привет всем друзьям.

Твой друг юности Ника».

Однако на фронт Николай Иванович тогда не попал. Командование решило, что человека с такими блестящими знаниями не только немецкого языка, но и Германии, да еще с типично «арийской» внешностью использовать в обычном парашютно-десантном подразделении просто нецелесообразно.

Весной 1942 года стал формироваться партизанский отряд «Победители» для разведки в глубоком тылу противника. Во главе отряда были поставлены испытанные коммунисты, прошедшие огонь гражданской войны, Дмитрий Николаевич Медведев и Сергей Трофимович Стехов.

Герой Советского Союза Дмитрий Николаевич Медведев родился 22 августа 1898 года в городе Бежица на Брянщине. С детства познал он нужду и тяжелый труд. Юношей вступил в Красную гвардию, сражался на фронтах гражданской войны. В 1920 году Медведев стал членом РКП (б) и в этом же году начал служить во Всероссийской чрезвычайной комиссии.

Медведев обладал огромным опытом чекистской работы, знанием человеческой психологии, железной волей, был отважен и находчив.

В августе 1941 года Д. Н. Медведев с группой москвичей-добровольцев совершил рейд по тылам врага в Брянские леса. Группа разрослась в партизанский отряд и в течение четырех месяцев успешно громила фашистов. По возвращении в Москву Д. Н. Медведев был награжден орденом Ленина и вскоре получил новое задание – выйти с отрядом в глубокий тыл противника на территорию Западной Украины.

Комиссаром отряда был назначен С. Т. Стехов, такой же опытный и бесстрашный боец партии.

В состав «Победителей» включили и разведчика, который под видом немецкого офицера должен был находиться среди оккупантов, вести разведывательную работу. Согласно легенде Николай Иванович взял себе имя Пауля Зиберта, уроженца Восточной Пруссии.

Началась интенсивная подготовка. Одного знания немецкого языка было, конечно, мало. Кузнецову пришлось досконально изучить структуру и уставы германского вермахта, усвоить манеры и нравы немецкого офицера. Для этого Николай Иванович, одетый в форму военнослужащего вермахта, подолгу находился среди военнопленных, беседовал с ними.

Перед отправкой во вражеский тыл Николай Иванович написал письмо брату Виктору:

«…В ближайшие дни отправляюсь на фронт. Лечу на самолете… Война за освобождение нашей Родины от фашистской нечисти требует жертв. Неизбежно приходится пролить много своей крови, чтобы наша любимая Отчизна цвела и развивалась и чтобы наш народ жил свободно…

И я совершенно спокойно и сознательно иду на это, так как глубоко сознаю, что отдаю жизнь за святое правое дело, за настоящее и цветущее будущее нашей Родины.

Мы уничтожим фашизм, мы спасем Отечество. Нас вечно будет помнить Россия, счастливые дети будут петь о нас песни, и матери с благодарностью и благословением будут рассказывать детям о том, как в 1942 году мы отдали жизнь за счастье нашей горячо любимой Отчизны. Нас будут чтить и освобожденные народы Европы.

Разве может остановить меня, русского человека, большевика, страх перед смертью? Нет, никогда наша земля не будет под рабской кабалой фашистов. Не перевелись на Руси патриоты, на смерть пойдем, но уничтожим дракона…

Твой брат Николай».

В ПАРТИЗАНСКОМ ОТРЯДЕ «ПОБЕДИТЕЛИ»

Местом действия партизанского отряда «Победители» была выбрана Ровенская область. Центр ее – город Ровно – фашисты превратили в столицу оккупированной Украины. Здесь разместились рейхскомиссариат во главе с наместником Гитлера Эрихом Кохом, верховный суд, десятки военных штабов.

В двенадцати километрах от Ровно находился крупный железнодорожный узел – Здолбунов. Он приобрел для гитлеровцев важное значение, как главная транспортная артерия, по которой осуществлялось снабжение фашистской армии на Восточном фронте. Партизанам предстояло прочно обосноваться в лесах Ровенщины.

В мае – июне 1942 года с подмосковного аэродрома транспортными самолетами были переброшены в тыл врага бойцы отряда «Победители». Десантники высаживались далеко от Ровно, в районе станции Толстый Лес Юго-Западной железной дороги, на территории Чернобыльского района Киевской области, а отсюда уже пешком пробирались в Сарненские леса.

Трудным был для партизан этот переход! В книге «Сильные духом» Д. Н. Медведев вспоминал: «Мы шли по ночам, а днем отдыхали, располагаясь прямо на земле. Мы мокли в болотах и под проливными дождями. Не давали покоя комары. Не было ни хлеба, ни картофеля, и, бывало, сутками шли голодные. В хутора и деревни заходили только разведчики, и то с большой осторожностью, чтобы не выдать движения отряда.

Мы шли с препятствиями, какие только мыслимы, и поэтому двести километров по карте фактически превратились для нас в пятьсот…

Особенно тяжело приходилось раненым, каждый бугорок, каждая коряга, оказавшаяся под колесами повозок, отзывались острой болью…»

К этому надо добавить, что на пути следования партизан им не раз приходилось вступать в бой с карательными отрядами немцев…

В отряд к Медведеву Кузнецов был заброшен 25 августа 1942 года. В целях конспирации бойцам отряда он был представлен как Грачев Николай Васильевич. Первое время пребывания в лесу Кузнецов продолжал усиленно готовиться к той трудной и сложной роли, которую ему предстояло сыграть в Ровно. Вот что рассказал об этом периоде С. Т. Стехов:

«В отряде Николай Иванович быстро научился разговаривать на польском и украинском языках. В своих действиях Кузнецов всегда был исключительно собранным, все проверял. Поражала его способность внутренне сосредоточиваться, не упускать ничего из происходящего вокруг. Часто один уходил в лес. На вопрос, зачем он это делает, Кузнецов отвечал, что в лесу, наедине, он мысленно представляет все возможные ситуации, которые могут возникнуть при общении с немцами в городе, и тут же ищет на них ответ…

В быту он с немецкой пунктуальностью следил за своим внешним видом: всегда был аккуратным, подтянутым. Ходил легко и стройно. При себе имел изящный несессер с набором всех необходимых принадлежностей для утреннего туалета».

Когда Кузнецов решил, что уже готов к выходу в город, неожиданно обнаружилось одно непредвиденное обстоятельство: во сне он иногда разговаривал, и, конечно, по-русски. Это могло выдать его. Перед разведчиком встала новая нелегкая задача – заставить себя и во сне думать и разговапивать по-немецки. Для этого Николай Иванович приказал дежурным ночью будить его через каждые 20–30 минут, чтобы приучиться глубоко не засыпать.

В конце октября 1942 года Кузнецов в форме немецкого офицера впервые появился на улицах Ровно с документами на имя Пауля Вильгельма Зиберта, обер-лейтенанта 230-го пехотного полка 76-й пехотной дивизии, заслуженного фронтовика, кавалера двух орденов Железного креста. После госпиталя он получил отпуск с передовой и был временно направлен чрезвычайным уполномоченным хозяйственного командования по использованию материальных ресурсов оккупированных областей СССР в интересах вермахта (сокращенно «Викдо»). Такая должность освобождала Зиберта от регистрации в каком-либо учреждении или воинской части, расквартированной в Ровно, позволяла разведчику, не навлекая на себя подозрений, бывать в городе наездами.

После первых ознакомительных визитов Кузнецов все чаще стал наведываться в Ровно. Для успешного ведения разведывательной работы ему необходимо было проникнуть в круги высшей военной администрации, завести знакомства с высокопоставленными гитлеровцами.

Николай Иванович как-то по-особому умел слушать собеседников, покорял их общительностью, вызывал на откровенность и, ни о чем не расспрашивая, узнавал о многом. В разговоре с офицерами он никогда не интересовался служебными делами. Эти неоценимые качества, личное обаяние и щедрость на угощения помогли Зиберту-Кузнецову расположить к себе многих видных гитлеровцев, войти к ним в доверие. И самое главное, ему удалось усыпить бдительность немецких контрразведчиков.

Однако, кроме опасности разоблачения, над ним постоянно висела угроза погибнуть от рук своих же подпольщиков или партизан. Кузнецов говорил: «Идешь по улицам города и видишь, с какой ненавистью смотрят на тебя местные жители. Сколько у них презрения в каждом взгляде! Испытываешь такое чувство, будто тебе в лицо плюнули. В этот момент хочется подойти к человеку и сказать: товарищ, за что же ты меня ненавидишь, ведь я такой же советский человек, как и ты».

Но сделать этого не мог, не имел права…

В архиве Сергея Трофимовича Стехова хранятся три маленькие фотографии. На них запечатлен Кузнецов в форме немецкого офицера. Интересна история появления этих снимков.

В один из весенних дней 1943 года на конспиративной квартире в Ровно собрались для обсуждения своих дел разведчики Николай Кузнецов, Михаил Шевчук и Николай Гнидюк. Неожиданно к хозяину квартиры пришли гости. Один из них – эсэсовец, оказался знакомым и Зиберту-Кузнецову: они встречались на офицерских вечеринках. Поэтому он и Пауль Зиберт обнялись, как старые друзья. Гнидюка и Шевчука Кузнецов представил как «господ коммерсантов», с которыми приятно проводить время. Когда садились за стол, к компании присоединились еще два гостя – сослуживец хозяина по работе в военной пекарне Ян Каминский со своим «другом», немецким журналистом.

Подвыпивший гитлеровец рассыпался в любезностях перед Кузнецовым. И тогда-то предложил запечатлеть приятную встречу.

Журналист установил фотоаппарат на штатив, сделал первый кадр, потом приготовил аппарат для второго и попросил Николая Гнидюка нажать на спуск затвора. Сам же присоединился к группе. Для страховки был сделан и третий кадр, но, видимо, при взводе затвора Гнидюк сбил фокусировку, и негатив получился расплывчатым.

Когда гости ушли, Кузнецов дал хозяину конспиративной квартиры задание: во что бы то ни стало изъять заснятую пленку у журналиста, чтобы она не попала в чужие руки. Вскоре проявленные негативы были ему вручены, а он передал их в отряд.

Разведчики отряда «Победители» не раз проникали в город, изучали обстановку, искали надежных людей. Они также готовили конспиративные квартиры, в том числе и для Кузнецова. Первыми к выполнению этого задания приступили Николай Тарасович Приходько, Николай Владимирович Струтинский, Николай Акимович Гнидюк, Михаил Макарович Шевчук.

Вначале они действовали самостоятельно, но со временем стали ближайшими помощниками и боевыми сподвижниками Н. И. Кузнецова. Они всегда были рядом с ним, вместе делили опасность, риск и невероятное напряжение в работе.

Отряд Медведева располагался в лесу, в 100–120 километрах от Ровно. Такая удаленность от города создавала большие трудности для разведчиков и особенно для связных. Поэтому были организованы промежуточные базы, или, как их называли, «маяки». Места для них выбирались подальше от посторонних глаз – на глухих хуторах, а летом – в лесных чащах, но всегда поблизости от шоссейных дорог. Здесь круглосуточно дежурили партизаны по 20–25 человек, поддерживающие связь с отрядом и с разведчиками, которые находились в городе. Главными смотрителями «маяков» назначались опытные партизаны-разведчики, такие как Валентин Семенов, Владимир Ступин, Борис Сухенко, Всеволод Попков, Борис Черный.

Когда разведчики возвращались из Ровно в отряд, на «маяке» их обязательно встречала группа охраны и сопровождала до самого лагеря, чтобы в пути следования оградить от нежелательных встреч с немцами или националистическими бандами. Точно так же, с охраной до «маяка», возвращались они обратно в город.

Первое время специально для Кузнецова на «маяках» содержались несколько хороших лошадей, на которых Николай Иванович в немецкой форме отправлялся в город. За кучера чаще других был Николай Приходько. Позже в распоряжение Кузнецова были предоставлены мотоцикл и автомобиль.

«Маяки» одновременно были и пунктами связи. Каждому уходящему на задание назначался свой «почтовый ящик», расположенный поодаль от «маяка». По возвращении с задания разведчик прятал донесение в свой «почтовый ящик» и тут же находил для себя сообщение из отряда.

Первый «маяк» под Ровно на хуторе Леоновка организовали Владимир Степанович Струтинский и Николай Иванович Кузнецов. Это было в конце октября 1942 года, во время первого выезда Кузнецова в Ровно. Здесь жила родная сестра В. С. Струтинского. Ее неприметный домик стал надежным убежищем для разведчика. Из Леоновки Николай Иванович не раз отправлялся в город.

В архиве Дмитрия Николаевича Медведева есть небольшая пожелтевшая фотография, на оборотной стороне которой сделана надпись: «Комиссар Стехов прощается с радистом В. Орловым перед отправкой на боевую операцию. Осенью 1942 года».

Виктор Михайлович Орлов, после войны работавший мастером на металлургическом заводе в городе Лысьве Пермской области, рассказал, что в 1942 году, окончив специальные курсы по переподготовке радистов, он попал в партизанский отряд «Победители».

«К началу нового, 1943 года, – вспоминал Виктор Михаилович, – партизанские разведчики прочно обосновались в Ровно. Зиберт-Кузнецов завел обширные знакомства среди немецких офицеров. Все шло хорошо, но первое время не имелось оперативной связи с отрядом. Он находился далеко от города, и это затрудняло доставку разведданных. Срочные материалы запаздывали и теряли свою ценность.

Хорошо помню, как вызвал меня к себе в штаб Медведев и сказал: „Товарищ Орлов, вы направляетесь на выполнение особо важного задания, связанного с большим риском, требующего от вас выдержки и спокойствия. Назначаетесь в распоряжение Николая Ивановича Кузнецова. Готовность – немедленная“.

С Лидией Васильевной Шерстневой, нашей старшей радисткой, мы быстро разработали код и шифр для двусторонней связи. Переодетый в форму полицая, с документами, подписанными каким-то комендантом Зурно и заверенными фашистской печатью, которая была изготовлена в отряде, в сопровождении связных Сергея Рощина и Николая Киселева я прибыл на „маяк“, находившийся на Кудринских хуторах. Здесь базировалась группа из 25 партизан. С ними был и Кузнецов. Все были рады: прибыли люди из отряда! Начались расспросы о жизни в лагере, последних сводках Совинформбюро, положении на фронтах.

Накануне моего приезда небольшой отряд партизан, переодетых в форму полицаев, под командованием Зиберта-Кузнецова провел дерзкую операцию. Двигаясь по тракту на санях, партизаны подбили две встречные автомашины и захватили гитлеровцев, возвращавшихся после секретного совещания из Киева в Ровно. Среди пленных оказались советник военного управления связи рейхскомиссариата майор фон Райс и начальник отдела рейхскомиссариата зондерфюрер СС граф Гаан.

На „маяке“ меня поместили в доме Вацлава Жигадло. Здесь жили Николай Иванович и половина группы партизан. Остальные квартировали в другой хате, недалеко от нас. Там же содержали и пленных фашистов. Обе хаты круглосуточно охранялись. Днем партизаны не показывались. На задания уходили и приходили только на рассвете или вечером, с наступлением темноты.

Взяв с собой рацию, я отправился с Кузнецовым на допрос пленных. Кузнецов допрашивал каждого в отдельности. Вел себя спокойно, но был весьма настойчив.

Райс сидел за столом, перед ним лежали бумага и карандаш. Кузнецов расхаживал по комнате, все время задавая вопросы, заходя то слева, то справа от фашиста. Если Райс по ходу допроса начинал давать ценные сведения, Кузнецов просто кивал ему на карандаш и бумагу, предлагая записать сказанное, а если тот медлил, то сам брал со стола карандаш, подавал в руки фашисту, придвигал поближе бумагу и пристально вглядывался ему в глаза. Райс не выдерживал и начинал писать.

Гаан первое время вообще не хотел отвечать на вопросы, называл обер-лейтенанта изменником и предателем. Но потом и он заговорил. После каждого вопроса Кузнецов сосредоточенно обдумывал, обобщал материал, переписывал и отдавал мне для шифровки и передачи в отряд.

Допрос продолжался пять дней. Было получено много ценных сведений, удалось расшифровать захваченные в портфеле Райса карты дорог оккупированной гитлеровцами Украины и сведения о подземном бронированном кабеле, проложенном немцами в 1942 году в полевую ставку Гитлера в лесу возле села Коло-Михайловское под Винницей.

При допросе Раиса Кузнецов не упустил случая прощупать почву относительно моей будущей работы в городе. Как бы невзначай он сказал, что в Ровно уже заброшены и работают советские радисты. Райе отвечал, что этому трудно поверить: ведь у немцев отлично поставлена пеленгационная служба. Это заявление советника связи для нас было весьма своевременным, поскольку нам с Кузнецовым только еще предстояло отправиться в Ровно.

Через несколько дней от кудринского „маяка“ отъехали запряженные парой гнедых рысаков сани. В них на дорогом ковре чинно восседал Пауль Зиберт, рядом с ним – в добротных пальто Николай Струтинский, Михаил Шевчук и Николай Гнидюк. За кучера был Николай Приходько, возле которого сидел я в форме полицая. Путь лежал в город Здолбунов.

Ехали молча. Каждый был занят своими мыслями…

В Здолбунов добрались на рассвете. На квартире у подпольщика Михаила Шмереги разгрузили взрывчатку, боеприпасы. Кузнецов помог мне снять рацию. Струтинский и Гнидюк сразу же разными дорогами отправились в Ровно, а Приходько и Шевчука Николай Иванович послал в соседнее село обменять сани на бричку.

На дворе – оттепель, по городу на санях не проехать. Пока партизаны доставали бричку, Кузнецов, побеседовав со здолбуновскими подпольщиками, составил радиограмму, которую я тут же передал в отряд.

Ночью на бричке выехали в Ровно. При въезде в город нас остановил жандармский патруль. Зиберт первым предъявил свой „зольдбух“, и мы благополучно проследовали дальше.

Под сиденьем в чемоданах у нас находилась рация, везли мы и оружие.

Остановились на улице Франко, у дома № 6. Мы с Николаем Приходько стали выгружать увесистые „офицерские“ чемоданы. Квартира находилась на втором этаже, и со двора к ней вела открытая крутая лестница с перилами с одной стороны. Поднимаясь по лестнице с чемоданами, я споткнулся о ступеньку и едва не упал. Зиберт набросился на меня с ругательствами. Потом в квартире, помогая мне разбирать чемоданы, словно извиняясь, Николай Иванович сказал: „Здорово я тебя там на лестнице отчитал? Но так надо было: во дворе стояли чужие люди“.

Я в шутку ответил, что за такое можно было бы дать и подзатыльник – ведь чуть не угробил радиостанцию. В тот же день связался с отрядом. Позднее провел еще несколько радиосеансов.

Вскоре обстановка в городе резко осложнилась. Начались облавы, проверка документов на улицах и по квартирам. Видимо, сработал немецкий пеленгатор. Чтобы спасти явку, Кузнецов приказал уходить из города. На той же бричке все шесть человек отправились на свой „маяк“. Дороги были уже перекрыты и контролировались жандармами, поэтому нам пришлось выбираться по оврагам и закоулкам, известным только двоим – Струтинскому и Приходько.

На „маяке“ был получен приказ: всем партизанам во главе с Кузнецовым возвратиться в лагерь.

Первого марта 1943 года наша группа покинула Кудринские хутора. Ехали весь день. К вечеру достигли реки Случь. На другом берегу, в селе Хотынь, на нас неожиданно напали националисты, завязался бой. Партизаны разгромили предателей. Рано утром второго марта мы прибыли в партизанский лагерь, приведя с собой пленных».

РАЗВЕДЧИКИ В РОВНО

В начале 1943 года из села Виры Сарненского района в отряд Медведева пришла хрупкая, застенчивая девятнадцатилетняя девушка Валя Довгер, служившая счетоводом на мельнице. Ее отец, Константин Ефимович Довгер, по национальности белорус, был лесничим и поддерживал связь с партизанами.

В марте 1943 года он ехал в Сарны с очередным поручением отряда, по дороге его схватили украинские буржуазные националисты-бандеровцы. После трагической гибели отца Валя рвалась к активным действиям, требовала дать ей оружие.

Спустя несколько недель после прихода Вали в отряд Медведев познакомил ее с Кузнецовым. Встреча состоялась в штабной землянке. Тогда и решили, что Валя, свободно владевшая польским и несколько хуже немецким языками, будет направлена в Ровно помощницей Кузнецова. В начале апреля в сопровождении Николая Гнидюка она отправилась в город.

В Ровно юной разведчице надо было найти квартиру и, прописавшись, устроиться на какую-нибудь работу, чтобы Пауль Зиберт под видом ухаживания за молодой, интересной «немецкой» фрейлейн смог бы встречаться с ней.

В городе у Вали возникла трудность с устройством на службу. Чтобы получить работу, требовалось удостоверение фольксдойче, то есть местного жителя немецкой национальности, которые пользовались у оккупантов привилегиями, в том числе и при устройстве на работу. Согласно легенде Валя считалась дочерью немца, погибшего от рук партизан. Документы отца, естественно, не сохранились. Восстановить ее принадлежность к фольксдойче в Ровно мог только сам рейхскомиссар оккупированной Украины Эрих Кох, да и то лишь по свидетельским показаниям. Это обстоятельство решил использовать Кузнецов.

Дело в том, что советские разведчики, действовавшие в Ровно, в том числе и Кузнецов, кроме других заданий имели еще одно – ликвидировать Коха.

В своих воспоминаниях Валентина Константиновна Довгер рассказывает:

«20 апреля 1943 года, когда фашисты готовились к своему сборищу по случаю дня рождения фюрера, ровенская группа разведчиков намеревалась совершить акт возмездия над Кохом. В проведении этой операции мне предстояло вместе с Николаем Ивановичем, как офицером армии „великого рейха“, подойти как можно ближе к трибуне. Где-то рядом с нами, в толпе, будут находиться боевые друзья Михаил Шевчук, Николай Гнидюк, Жорж Струтинский и другие.

К сожалению, в этот день Кох не появился в Ровно. Мы возвращались с Николаем Ивановичем домой, шли по улицам города, и вдруг я почувствовала чей-то пристальный взгляд. Оглянувшись, увидела пожилую женщину. Я содрогнулась от ее взгляда, полного ненависти. Поравнявшись с нами, женщина продолжала с ненавистью смотреть на Николая Ивановича и на меня. Не думая о последствиях, она сказала: „И как вас только земля носит! Провалились бы вы здесь на месте!“

Затем она плюнула в нашу сторону и пошла дальше. Николай Иванович больно сжал мою руку. Он боялся, что я побегу и скажу ей: „Бабушка, милая, мы не те, за кого вы нас принимаете!“ Но уже дома, на конспиративной квартире, я не могла сдерживать себя, разрыдалась, и Николаю Ивановичу пришлось меня успокаивать.

Он говорил: „Не волнуйся, Валюша, не переживай. Это очень хорошо, что нас принимают за тех, за кого мы себя выдаем, значит, мы вне подозрения“.

Николай Иванович был человеком необычайного мужества, огромной силы воли. Как никто другой, он обладал драгоценным даром не теряться ни в какой ситуации, мгновенно принимать правильное решение. Вспоминается такой эпизод: однажды у нас в доме мы попали в облаву фельджандармерии. Эти „цепные псы“ с большими металлическими бляхами на груди наводили ужас на каждого. Тем более, что до этого Пауль Зиберт серьезной проверке еще не подвергался, и ему грозила опасность.

Впервые за время нашего знакомства я заметила, что он взволнован не на шутку. Но хладнокровие не изменило ему и на этот раз. Он снял френч и повесил его на стул так, чтобы от дверей были видны его регалии. Сам развалился на диване. Пистолет и гранату положил рядом с собой под подушку. Как только жандармы открыли дверь в нашу комнату, Пауль Зиберт вскочил на ноги и обрушил на них поток отборной солдатской брани за то, что они посмели ворваться в комнату, где отдыхает офицер-фронтовик. Это была настоящая, четко рассчитанная психологическая атака.

Жандармы пробормотали в свое оправдание что-то невнятное и, даже не потребовав документов, ушли в следующий дом».

Как уже говорилось, для проникновения в рейхскомиссариат с целью ликвидации Коха Кузнецов решил использовать процедуру получения Валентиной Довгер удостоверения фольксдойче. Вдвоем под видом жениха и невесты они должны были попасть на прием к Коху и расстрелять наместника в его собственной резиденции.

…Получив на проходной пропуска, заранее выписанные адъютантом, Кузнецов и Довгер прошли в приемную Коха. Но тут случилось непредвиденное.

Разведчики рассчитывали, что на прием к рейхскомиссару они пойдут вместе. Однако Валю вызвали одну.

В большой комнате за массивным столом в военной форме сидел Кох. Вале предложили сесть на стул, стоявший посреди комнаты. За спинкой стула встал эсэсовец, ранее сидевший за круглым столиком у окна. На полу перед стулом, на котором сидела Довгер, лежала огромная овчарка. Прочитав заявление, Кох стал сердито уточнять некоторые данные: разговаривал он то на немецком, то на польском языке, которым владел в совершенстве.