Текст книги "Безопасность Родины храня"

Автор книги: Глеб Кузовкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Безусловно, это – они! Сказал «мы», значит – не один. Сколько же их? Мозг Ипатова напряженно работал в поисках правильного решения, которое необходимо было принять немедленно… Весь план, так детально разработанный, мог полететь к черту…

– Вниз! – шепотом скомандовал Ипатов и первым соскользнул по лестнице.

Дверь в комнату снова скрипнула, вбежала Марийка.

– Вдвоем они! – взволнованно прошептала.

– Куда он подался?

– В конце огорода, на межу, в кусты. Там тот, другой, ожидает. Сказал, чтобы вынесли поесть, а потом – мешки с продуктами… Мокрый весь! Речку вброд переходили.

– Вот что, – твердо сказал Ипатов. – Беги к ним и зови в хату. Скажи, что так безопаснее, нежели на огороде. Рано еще, люди ходят, ястребки патрулируют… Ну, бегом! Скажешь, пусть обогреются, обсушатся! Будь настойчивой – уговаривай. Будет очень плохо, если не поймаем их, выпустим живыми… Беги! А вы, ребята, – по местам!

Заглянул в комнату, посредине которой застыла растерянная Екатерина Ивановна.

– Не стойте так! Подбросьте-ка лучше дров в плиту, – гости ведь прозябли, – и готовьте ужин! Прикрутите лампу, чтобы не очень светло было!

С этими словами он закрыл дверь, прошептав в темноту:

– Придут – действуем по первому плану! Только ты, Михаил, теперь встань напротив Степана!

Через несколько минут возле хаты снова послышались поспешные легкие шаги – старший лейтенант понял, что Марийка возвращается одна. Войдя в хату, девушка взволнованно сообщила:

– Сказали, чтобы позвала, когда будет все готово. Должна впустить через те двери, что ведут с огорода.

А под теми дверями, мелькнуло в голове Ипатова, куча картофеля, яблоки. В темноте не мудрено споткнуться и упустить то единственное мгновение, которое может решить успех операции. Хотя бы Анна задержалась, теперь она не нужна!

Послышались тяжелые осторожные шаги. Наконец, вот они… Передний, войдя в сени, не успел сделать и нескольких шагов, как на него навалились Степан с Михаилом и повалили на пол, а Ипатов нажал на спусковой крючок автомата, как только в сером прямоугольнике раскрытых дверей появилась неясная, словно тень, фигура второго бандита. Короткая очередь, сдавленный стон – и она тут же исчезла.

Ипатов застыл в ожидании, не выпуская оружия. Убил или ранил? Промахнуться не мог.

Между тем возня на полу продолжалась.

– Не убивайте! – наконец стал проситься бандит. – Пощадите!..

– В комнату его! – приказал старший лейтенант, не отводя взгляда от светлого прямоугольника раскрытых дверей. Надо было немедленно удостовериться, что с тем, вторым.

– Степан, за мной!

В темноте трудно было что-либо разглядеть. Тихо, никакого движения…

Ипатов пошел, мягко ступая вокруг хаты. Степан – следом. Никого и ничего. Неужели ушел?..

Вдруг сапог наткнулся на что-то металлическое. Потрогал носком: автомат. Степан поднял его. А где же бандит? Ступили еще несколько шагов, и тут у старшего лейтенанта отлегло от сердца. На земле виднелись очертания распростертого тела. Старший лейтенант тронул его – бандеровец был мертв. Ощупал одежду, извлек все, что было в карманах, сложил в снятую с убитого шапку и передал Степану. Лишь одну вещь – туго свернутую бумажку, опечатанную сургучом, зажал в руке. «Эстафетка! Кому-то нес…»

На пороге, вспомнив вдруг о Марийке, остановился, внимательно вглядываясь в темноту. Где она? Неужели с перепугу убежала в село? Этого еще недоставало! Позвал негромко:

– Марийка!

– Я здесь, – отозвалась девушка.

– Не бойся, все закончилось. Входи!

VII

Серый сидел на полу, возле дверей, прислонившись к стене. Связанные веревкой ноги в добротных яловых сапогах вытянул перед собой. Измазанные глиной мокрые штаны, рваный ватник, исцарапанное лицо… Михаил раскладывал на столе найденное у него оружие, засаленный мокрый кисет с табаком, еще что-то.

Бандит дрожал, расширенными от страха глазами смотрел на Александра, очевидно, сразу определив в нем старшего.

– Кто ты? – резко спросил Ипатов.

– Серый.

– А тот, другой?

– Сыч.

– Откуда пришли?

– Из схрона…

– Далеко?

– Километров двадцать отсюда…

– Куда должны были идти?

– Да туда же…

– Когда должны были возвратиться?

Пленный помедлил с ответом.

– Говори!

– К рассвету…

– А если опоздаете?

– Не должны…

– Ясно!

Надо немедленно вызвать Жаботенко.

– Ну что, отвоевался, Серый?

Тот кивнул головой:

– Вижу, что уже все…

– Повезло тебе, живым остался… Гарантируем жизнь и меньшую меру наказания, если будешь говорить правду.

– Все равно расстреляют… Не ты решаешь.

– Я сказал – гарантируем. Говорю не от своего имени.

– Слишком легко обещаешь… Не верю.

__ А ты поверь, тебе же легче будет, – сказал Степан.

Миролюбивый тон и последние слова Ипатова несколько успокоили Серого, и он впервые внимательно, с интересом посмотрел на Степана и Михаила, определив, видимо, в них местных жителей. Наконец пленный вздохнул и обратился к Ипатову.

– В схроне двое. Один – какая-то важная птица, старый уже, но о нем ничего не знаю. Даже псевдо его не известно. Мы зовем его Стариком. Строго приказано оберегать, прислуживать ему. Второй – наш, здешний, районный референт пропаганды Гаевой.

Ииатов кивнул головой.

– Знаю такого… Давно он там?

– С лета.

– Кто из них сегодня дежурит?

– Старик…

Александр знал, как это важно: тот, кто дежурит, первым реагирует на все, что делается вне схрона, а значит, первым поднимает тревогу, если что-нибудь не так.

– Дайте закурить, – попросил Серый.

В этот момент кто-то вошел в сени. Степан резко повернулся, толкнул ногой дверь, но сразу же опустил автомат и отступил в сторону. Порог комнаты переступила Анна. Увидев ее, бандит пошевелился. Злость, ненависть, укор – все это отразилось в его взгляде.

– Чего глазами стреляешь? – резко бросила ему девушка. – Скажешь, продали тебя? Не продали, а сдали. Надоели вы нам как горькая редька, сколько лет из-за вас жизни нет спокойной… Ты лучше подумай, как свой позор смыть. Расскажи им все – меньше вины останется на тебе.

– Не раздумывай, она правду говорит, – молвил Степан. – Будь с людьми, а не воюй против них! – добавил Михаил.

– Они все правы, говори, что знаешь, – заключил Ипатов.

Он уже развернул найденную в убитого «эстафетку», в которой прочитал: «Все согласны на встречу 27 октября возле трех копен. Яровой». После четко выведенной фамилии стоял неразборчивый крючок – очевидно, личная подпись.

Яровой! Значит, тоже не ушел за границу…

– Михаил, развяжи его. Пусть угощается табачком, – сказал Ипатов, пряча в карман бумажку.

Серый послушно отодвинулся от стены, давая парню возможность развязать узел веревки, потом снова прислонился к ней, разминая затекшие руки. Свернув самокрутку, некоторое время молча курил, не отвечая на вопросы. Затем, потерев задубевшими пальцами сморщенный лоб, спросил:

– Гарантируете, значит, жизнь? Обещаете меньшее наказание, если буду говорить правду?

– Да, обещаем. Но многое зависит от того, чем все сегодня закончится. Сам понимаешь. Недаром же брали тебя живым.

– Понимаю… – бандит подался вперед.

– Твоя судьба в твоих руках, – поучительно сказал Степан.

– Хорошо, буду говорить. Сюда мы по дороге зашли. А записка для Старика. Если он не дождется нас… Нужно спешить, время не ждет!

Забросив на плечо автомат, Ипатов приказал:

– Свяжите ему руки снова! Степан, идешь со мной! А ты, Михаил, остаешься с ним!

Пленный жадно дососал самокрутку и покорно заложил руки за спину…

Надо было в первую очередь отвлечь внимание от хаты, ведь кто-нибудь мог услышать выстрелы. Отойдя с полкилометра, Ипатов выпустил в воздух несколько автоматных очередей, затем выстрелил из ракетницы. Три ярких зеленых шарика взметнулись в черное небо и, осветив на миг склон горы и крестьянские хаты под ней, рассыпались искрами. Темнота снова сомкнулась вокруг них…

После этого побежали напрямую к сельсовету. Александр энергично закрутил ручку телефона. Наконец связался с Жаботенко.

– Надо срочно встретиться!

– Отлично! – весело откликнулся тот, поняв, что операция проходит успешно. – Еду!

Ипатов и Степан вышли из сельсовета и быстро направились к реке. Там они прилегли за прибрежными кустами, нетерпеливо вглядываясь в темень, прислушиваясь к звукам, доносившимся со стороны дороги. Наконец послышался шум приближающейся автомашины. Обменявшись рукопожатиями с Жаботенко, Ипатов коротко рассказал ему обо всем, показал «эстафетку».

– Слушай, это же значительно больше, нежели то, на что мы рассчитывали! – воскликнул майор. – Речь идет о встрече нескольких главарей… Теперь для нас самое важное – захватить Старика. К рассвету должны успеть! Каждая минута дорога! Если «заготовитель» не соврал, то схрон не близко. Но где именно? Надо, чтобы он показал дорогу.

Они поспешили к дому. Здесь теперь стало тесно и шумно. Серого развязали, дали ему стул.

Расспросив его обо всем, Жаботенко официально заявил:

– Обещание старшего лейтенанта подтверждаю. Ты должен провести нас к схрону, понимаешь?

– Согласен.

– По дороге расскажешь, какой он, Старик, что за человек. Веди!

– Может, я переобуюсь? Ноги мокрые, замерзну!

– Дайте ему сухие портянки!

Все вышли из дома, а Ипатов задержался.

– Ну, до скорого свидания, дорогие наши помощницы, – обратился к женщинам. – Жаль расставаться… Будьте здоровы! – пожал каждой руку. – Большое спасибо вам! Говорю это от нашего имени и от имени начальника управления. Вы сделали большое дело.

– А нам как дальше быть? – спросила Анна.

– Ведите себя так, словно ничего не произошло! Никто ничего не должен знать, а это уже зависит от вас. В случае необходимости знаете, куда ооращаться.

Екатерина Ивановна, Анна и Марийка проводили его до порога. Постояли в дверях, глядя вслед старшему лейтенанту, который исчез в темноте.

Когда Ипатов догнал Жаботенко, они стали договариваться, как действовать дальше.

– Схрон будешь брать ты, – сказал майор, – со своими. Доволен ими?

Они молодцы.

– Действуй так, как и тогда, в сорок восьмом, помнишь? Четвертого дам из своих. Серый не подведет?

– Не думаю.

– Главное, чтобы мы их в этой норе застали. Не забывай: Старик нам нужен живым!..

Участники операции заняли места в машине (тело убитого забрали с собой), которая двинулась сначала каменистым берегом, а затем пересекла Стрый в том месте, где бандиты перешли его вброд. Миновав реку, они выехали на лесную дорогу, уходящую в горы.

Серый стоял в кузове за кабиной, налегая на нее грудью. Руки ему развязали, однако теперь он был опоясан веревкой, конец которой держал оперативник из группы майора. По бокам стояли Ипатов и Степан, с ними бандит время от времени переговаривался, показывая, куда ехать. Его слова старший лейтенант передавал майору, сидевшему в кабине возле водителя.

В темноте Александр не видел выражения лица Серого, однако заметно было, что тот нервничает. Напряженно всматривался вперед, твердил о каком-то повороте, который боялся пропустить, даже попросил один раз остановить машину и слез, чтобы осмотреть местность. Вряд ли он делал бы все это, если б хотел обмануть, запутать нас, – думал Ипатов. Но вот шофер заглушил мотор: ехать дальше было и тяжело, и опасно. Впереди угадывался обрыв.

– Дальше – туда, – махнул рукой Серый. Майор взглянул на светящийся циферблат часов.

– В нашем распоряжении часа два… Сержант, – сказал он водителю, – машина остается здесь. А мы двинемся как можно быстрее. – Обратился ко всем – Будьте осторожны! Чтобы никто не падал, останавливаться не будем. Веди, Серый. И помни! Нам некогда разбираться в тонкостях твоих переживаний. Попробуешь сбежать – стреляем!

Теперь Ипатов намотал на левую руку конец веревки и таким образом взял «на поводок» Серого. Шел за ним на расстоянии нескольких шагов, внимательно наблюдая за каждым движением бандита. Следом за старшим лейтенантом бесшумно ступал Степан, подстраховывал его.

Из всех ночных походов и переходов, которые Александру приходилось совершать, этот, наверное, был самым трудным. Шли по еле заметной тропинке, а она то спускалась к самому дну оврага, то стремительно поднималась вверх. Под ногами осыпалась с легким шорохом хрупкая почва, скатывались камни, и надо было напрягаться всем телом, чтобы не потерять равновесия, а в это время ветки деревьев толкали тебя в грудь, останавливали, больно стегали по лицу. «Хорошо, что погода сухая, – думал Ипатов, – а если бы дождь?»

Казалось, целую вечность пробирались они сквозь поглощенные темнотой заросли, и даже был момент, когда кто-то, споткнувшись, упал, задержав движение всей группы. Жабо-тенко разозлился, вплотную подошел к Серому и спросил, не обманывает ли он их, не ведет ли так, чтобы только выиграть время и дать возможность тем, кто отсиживается в схроне, удрать…

– Нет, пан майор!

Последнюю часть пути они преодолевали, все время поднимаясь вверх. Но вот Серый остановился.

– Отсюда – с полтысячи шагов будет, – показал в ту сторону, где небо уже алело.

Только теперь, наверное, все заметили, что начинается рассвет.

– Немного передохнем, – глухо вымолвил Жаботенко и первым тяжело опустился на землю.

– Группу захвата возглавит Ипатов, – сказал, отдышавшись, майор. – Как действовать, старший лейтенант уже знает.

– Будем надеяться, – отозвался Александр, – что эта бандеровская шишка четко выполняет обязанности дежурного по схрону и лично откроет люк…

– Выдерните его, как репку, чтобы опомниться не успел! – бросил им вслед Жаботенко, когда они снова двинулись за Серым.

– Здесь, – наконец остановился бандит…

Те, кого майор выделил в группу захвата, осторожно вышли на поляну, которую окружали старые буки и сосны. Посредине росли кусты ежевики, несколько молодых елей. Неподалеку тихо журчал ручей, сбегая в расщелину и исчезая в ней. Ипатов взглянул на откос, который начинался от расщелины: там, где земля осыпалась, ручей снова появился. Наверное, здесь. Серый оглянулся и поднял руку. Все замерли. Он показал на ель, росшую вблизи расщелины. «Я правильно определил, – подумал Ипатов. – Ручей пропущен через схрон. Известное приспособление: протекая через бункер, он служит и водопроводом, и канализацией.»

Степан, Михаил и еще один оперативник подползли к ели и залегли возле нее. Старший лейтенант присел, махнул рукой. Серый подошел к дереву и постучал по стволу.

– Вепрь с верховины, вепрь с верховины, – промолвил выразительно.

И тут из-под земли послышалось:

– Кто?

– Да я – Серый.

– Сейчас…

Ель вздрогнула и начала отклоняться в сторону Михаила. Серый присел, заглядывая в расширяющуюся темную дыру.

– Еще немного, Старик!

«Все-таки Старик. Чудесно!» – отметил про себя старший лейтенант.

– Сейчас, сейчас…

Ипатов увидел, как в отверстии появились белые кисти рук, поддерживающие деревянный ящик с дерном и землей, в котором «росло» деревцо. Серый стал помогать, и когда люк должен был уже полностью открыться, Ипатов и Степан вцепились в эти руки и рывком вытянули из ямы человека в белой нательной рубашке.

– Гаевой, сдавайся! – сразу же крикнул Ипатов тому, другому, оставшемуся в схроне.

Бандит долго не отвечал. Вдруг над люком появились руки с автоматом, который тут же застрочил во все стороны длинными очередями. Затем из дыры вывалился полураздетый Гаевой, резво вскочив на ноги, бросился бежать. Ипатов прицелился и пустил ему вслед длинную автоматную очередь.

Все смолкло.

– Миша, посмотри, как он там! – крикнул Александр, выступая из-за дерева. – Все целы? Где Серый?

– Здесь я, – подал голос пленный.

Ипатов подошел к Старику. Тот, взглянув на него со страхом и злостью, приглушенным голосом произнес:

– Дайте одежду, ведь холодно!

– Осмотрите бункер! – распорядился Жаботенко. – Достаньте ему одежду! А ты, – обратился к Серому, который стоял рядом, не зная, что ему делать, – посиди, отдохни!

– Не бойтесь, – промолвил тот тихо. – Мне теперь возврата нет… И не хочу! Я вас поведу и туда, где должна состояться встреча, – я знаю то место…

В схроне взяли документы, литературу, пишущую машинку, радиоприемник, все ненужное сбросили обратно и подорвали его гранатами…

– Ну, друзья мои, такого у нас давно не было, – сказал начальник управления, когда Жаботенко с Ипатовым возвратились в Дрогобыч. – Две операции в одну ночь! Важную птицу взяли. Я уже доложил в Киев. Генерал просил передать благодарность.

…Мужество, чекистская смекалка и умение Ипатова были отмечены правительственными наградами. А недавно вместе с Александром Васильевичем я разделил его радость по случаю вручения ему ордена Отечественной войны.

Вместе с ним такую же награду получил его брат Павел Васильевич, тоже работающий в органах госбезопасности. Да и сыновья Александра Васильевича – Владимир и Анатолий пошли по стопам отца… Молодые чекисты стараются быть достойными его.

Кириллов Юрий
СИЛЬНЫЙ ДУХОМ

Природа не наделила Михаила Яковлевича Волова ни гренадерским ростом, ни богатырским размахом плеч. Да и во взгляде его напрочь отсутствуют властность, напористость. Почему же тогда, общаясь с этим невысокого роста, худощавым человеком, невольно чувствуешь исходящую от него непоколебимую силу? В чем ее истоки? Думается – в твердой воле. В той самой воле, без которой человек и бесхарактерен, и слаб, и нецелеустремлен…

Родился Михаил Яковлевич в одной из дальних деревень Архангельской области, там, где река Устья впадает в Двину. Отец – Яков Прокопьевич – был председателем колхоза. Его заботами, хлопотами, нескончаемыми делами жила и семья.

После седьмого класса Михаил начал работать на лесозаготовках. Поначалу, конечно, было тяжело, да и сноровки не хватало, но постепенно втянулся в артельный труд.

– Ишь какой жилистый! – уважительно говорили о подростке кряжистые бородатые мужики, глядя, как тот ловко управляется с приемкой леса.

Время было тревожное. Страна жила предчувствием неминуемой беды.

– Войны не миновать, – сокрушенно качали головами умудренные жизнью старики.

И вскоре она грянула, обожгла своим огненным дыханием всю огромную страну, которая стала единым военным лагерем.

Михаилу не было тогда и шестнадцати. Как и многие его сверстники, он рвался на фронт, неизменно получая справедливый отказ. Но разве мог юношеский максимализм смириться с этим?! Хотелось в это суровое время приносить как можно больше пользы Родине. И Михаил стал работать сапожником артели леспромторга в селе Ямное. Почему именно здесь? Потому, что в артели шили обувь для бойцов Красной Армии.

В то же время паренек не оставлял в покое работников Устьяновского райвоенкомата. С каждым разом его просьбы об отправке на фронт становились все настойчивее. И в конце концов Михаил добился своего! В январе 1943 года, вскоре после того, как ему исполнилось семнадцать лет, он был призван в армию. Определили его в минометчики.

– Натягался я с плитой… – усмехается он сейчас. – Ведь этой штуковине иного места, кроме солдатской спины, в переходах не полагалось.

Командир минометного расчета сержант Михаил Волов прошел через горнило жестоких боев. Сколько его товарищей полегло в них! Горечь невосполнимых утрат звала к мщению. И еще – к милосердию. Стоит ли удивляться подобной полярности душевного состояния? В ней есть своя закономерность. Так что, когда их 1319-й полк 185-й стрелковой дивизии отправили в тыл для переформирования и пополнения, Михаил освоил и обязанности санинструктора роты. Там же, под Калинином, прошел обучение парашютному делу. Объяснили коротко: нужны разведчики. А заприметил его один опытный и всеми уважаемый офицер. Очевидно, тоже почувствовал в юноше незаурядную силу духа, твердость воли. Разумеется, и боевой опыт, накопленный Михаилом, заслуживал уже всяческого внимания. К тому времени на его груди сияли орден Красной Звезды, медаль «За отвагу»…

Скупо рассказывает сейчас Михаил Яковлевич о фронтовых буднях.

– Воевал как все. Ничего необычного, пожалуй, не было…

А ведь сколько раз приходилось ему вместе с боевыми побратимами вступать в рукопашные схватки с фашистами, отбивать натиск вражеских танков! Особенно памятен случай, когда бронированные машины прорвались к штабу полка и горстка бойцов охранения, командиров встретила их гранатами. Вот когда уяснил он, что значит в прямом, а не в переносном смысле, сражаться не на жизнь – насмерть.

Никогда не забудутся ветерану и крайне опасные рейды по тылам врага в составе партизанского соединения дважды Героя Советского Союза генерал-майора А. Ф. Федорова и отряда имени В. И. Чапаева. В них тоже довелось воевать разведчику Волову. Как пригодились потом Михаилу Яковлевичу навыки, приобретенные в дерзких операциях, опыт разведчика и партизанская смекалка.

Так уж сложилась судьба Волова, что и после разгрома фашистской Германии война для него не окончилась. Он по-прежнему носил погоны, а главное – выполнял боевые задания. Враги не раз стреляли в него.

Банды буржуазных националистов терроризировали население освобожденных от гитлеровских захватчиков западных областей Украины. Они убивали партийных и советских работников, запугивали тружеников городов и сел, всячески тормозили развитие новой жизни. Их кровавые злодеяния были бессмысленными, но изощренно жестокими.

Обезвредить матерого врага, его прихвостней, переубедить заблуждающихся и вселить уверенность в запуганных – эти неимоверно сложные и ответственные задачи выполнял начальник штаба истребительного батальона, а затем оперативный работник Дрогобычского областного управления госбезопасности Михаил Яковлевич Волов.

…Выслеживая банду Белого, чекисты определили, что радиус ее действия ограничен, в основном, селами Снятынка, Бронница, Воля Якубова… Но местность довольно глухая, расстояния между населенными пунктами значительные. Где же искать?

Исподволь, в индивидуальных беседах, расспрашивал Волов местных жителей. Порой натыкался на стену недружелюбия и непонимания. Еще больше встречал недоверчивых. И тогда начинал горячиться:

– Как же вы можете молчать, если бандиты убивают партийных и комсомольских активистов, ни в чем не повинных ваших земляков? Ждете, когда прольется кровь и в ваших семьях? Почему разрешаете грабить себя?

Долгими и трудными были эти беседы, огромные усилия требовались для того, чтобы растопить холод отчуждения.

Постепенно удалось определить, что в банде более пятнадцати человек. Стали известны и пути передвижения оуновцев. Устроили на них засаду. Несколько бандитов удалось обезвредить, но остальные ушли от погони и затаились в схронах.

Михаил Яковлевич кропотливо занимался изучением обстановки. Круг людей, которые, судя по всему, могли быть связаны с бандитами, сужался. Наконец он вышел на сапожника, молодого паренька Мирона Слонского, чинившего, по рассказам сельчан, обувь «лесным гостям».

– Одумайся, пока окончательно не затянула тебя эта страшная трясина, – внушал ему Волов. – Не твои же это слова: «А что мне дала Советская власть?» Разве не при Советской власти ты закончил школу?.. То-то и оно! А кто матери оказал помощь? Кто землю вам дал? Опять же Советская власть! Тебе в армию скоро идти – время призыва приближается. Неужели так и будешь с оглядкой на вчерашний день жить, врагов своего народа бояться?

Достали, видно, эти слова парня. И завязался у него с чекистом разговор, что называется, по душам. Короче говоря, указал он один из схронов, в котором скрывалось шестеро бандитов.

– Но учтите, что у них есть и пулемет, и автоматы. Сдаваться они не будут. А вас всего четверо. Не совладаете…

Действительно, с Воловым было только три солдата. К тому же ночь на дворе. Брать схрон ночью – затея безнадежная.

Михаил Яковлевич послал двух солдат в Дрогобыч за подкреплением, а сам закрыл Мирона в соседней комнате и прилег на лавку, приказав единственному подчиненному:

– Если будет проситься в туалет, – разбуди меня…

Однако выспаться так и не удалось. Больно уж доверчивым оказался молодой солдат: открыл дверь, когда Мирон попросился в туалет, а тот прыгнул в окно и исчез в темноте.

«Это и мой просчет, – казнил себя Михаил Яковлевич. – Понадеялся, что вот так, сразу же, удалось переубедить парня. Многое понял он, только от старого сразу не отрешишься – силен еще страх перед оуновскими головорезами…»

Когда подоспело из Дрогобыча подкрепление, чекисты окружили схрон (место Мирон указал правильно). Однако к тому времени бандиты все-таки успели исчезнуть, оставив в спешке лишь два пулеметных диска с патронами.

Поиски сапожника тоже не принесли успеха, хотя чекисты и шли по его следу.

Вскоре он объявился сам в Дрогобычском… облвоенкомате. Покаялся во всем и попросил, чтобы призвали в армию. Волов, мол, открыл мне глаза на жизнь мою непутевую, хочу служить Советской власти. А убежал от чекистов потому, что боялся, как бы оуновцы в перестрелке не убили…

Показал Мирон еще два схрона. Один был пуст, а другой встретил чекистов ошалелой стрельбой. Призывы сдаться остались без ответа. При попытке вырваться из кольца бандиты были уничтожены. Их оказалось четверо, но главаря среди них не было…

Закончился 1947 год. Пришла зима 1948-го. Банда не давала о себе знать. Может, навсегда покинула здешние места?

И вдруг в Снятынке стали появляться националистические листовки с угрозами в адрес коммунистов и комсомольцев. Чья работа?

Михаил Яковлевич Волов к тому времени уже хорошо изучил обстановку в селах, помнил многих местных жителей в лицо, знал, кто чем дышит, на кого можно смело опереться, а с кем необходимо вести профилактическую работу. Сильное подозрение вызывал у него колхозный бригадир из Снятынки. Зся его активность была какой-то слишком уж показной. Но не сыграла ли в данном случае свою роль личная неприязнь? Нет. Интуиция, профессиональное чутье подсказывали: надо идти к бригадиру.

И Михаил Яковлевич пришел, заявив:

– Хватит играть в жмурки. Давай говорить начистоту.

Таким образом он сразу же выбил почву из-под ног у своего собеседника, который посчитал, что оперативному работнику уже все известно.

– Листовки мне передавал Белый, – признался бригадир.

– Какие еще задания получали от него?

– Пригласить к себе в гости председателя колхоза Котика, а лесовики прикончили бы его…

Выяснилось, что предатель вел дневник, в котором записывал сведения, интересующие оуновцев. Спасая свою шкуру, он рассказал все, что знал о банде Белого.

Продолжая изучать новые материалы дела, анализируя повадки бандитов, их преступления, Михаил Яковлевич пришел к выводу: главарь банды лично не совершил ни одного кровавого злодеяния! Что это – случайность, цепь совпадений или Белый тяготится тяжелой и позорной ношей, хочет избавиться от нее?

И тогда он разработал дерзкий план: с помощью жены попытаться заставить Белого прийти с повинной. Скажем сразу, это был тот самый редкий случай, когда риск основывался не только на точном расчете, но и на глубоком знании психологии людей, умении разбираться в их душевном состоянии. Белый души не чаял в своей жене, поэтому, узнав, что ее вызывали в управление госбезопасности на собеседование, после чего отпустили домой, заволновался: как она там, не сказала ли чего лишнего, не нуждается ли в утешении? Смятение главаря не осталось не замеченным бандитами. Постепенно он терял их доверие. А это уже таило в себе смертельную угрозу. Что оставалось делать Белому? Явиться с повинной?

От этого его удерживал страх.

Одним словом, с главарем банды была налажена бесконтактная связь, и чекисты знали о всех планах и передвижениях оуновцев, контролируя их.

Но вот Белый как в воду канул. Волов несколько раз ночью приходил к «почтовому ящику», однако возвращался ни с чем. Наконец однажды, запустив руку в дупло, услышал за спиной голос:

– Смотри сюда…

Обернулся и увидел в лунном свете фигуру Белого. Тот держал на изготовку ручной пулемет. Что, если?..

– Дружки мои тут неподалеку. Уходите поскорей…

Чекист шел спокойно.

Вскоре банда была окончательно ликвидирована. Оуновцы не захотели сдаться. Их уничтожили в перестрелке. Белый показал и склад с боеприпасами, и схрон, тщательно замаскированный под телятником.

– Помню, как мой товарищ Александр Ипатов взял автомат одного из бандитов и, запрокинув его вверх, дал длинную очередь, – продолжает свой рассказ Михаил Яковлевич. – Так мы отсалютовали: конец банде!

– Этой конец, а другим? И неужели вас ни разу не ранили?

– В каких только переделках не довелось побывать! Ведь минуло несколько лет, пока удалось окончательно покончить с фашистским отребьем в западных областях Украины, полностью очистить их от националистических банд. А ранения… Что ими гордиться! Лучше бы их избежать. Вот, к примеру, в Ходоровском районе замешкался на секунду и получил пулю в руку…

– Как это произошло?

– Преследовали мы банду. Зажали ее в тиски. В одном селе из-за дома выскочил человек в фуражке, шинели, без погон. У меня в руках пулемет – только нажимай на спусковой крючок. А вдруг это и не бандит вовсе? Чуть промедлил, а тот выстрелил из пистолета. Больше, правда, не успел – получил в ответ очередь…

– А с диверсантами вам не приходилось вступать в схватку?

– Драться не доводилось. Зато в поиске участвовал. Расскажу об одном случае.

Как-то летом получили сообщение о том, что в Карпатах ожидается выброска группы парашютистов. Когда и где? Это было пока загадкой. Надо готовиться. Предусмотрели несколько вариантов, подняли на ноги весь актив. Об этом стоит сказать особо. Уже не было в лесах оуновцев и других отщепенцев. Народ единодушно поддерживал Советскую власть. Так что у врагов не было благоприятной среды для внедрения. Но империалистические шпионские центры все же действовали.

И вот ночью самолет без опознавательных знаков на малой высоте пересек границу, выбросил парашютистов в горах. Мы тут же включились в активный поиск. Определили, что наиболее вероятные районы их приземления – Сколевский и Турковский. Начали прочесывать местность, опрашивать местное население. Один старый гуцул сказал:

– Ночью приходили люди в форме солдат Советской Армии. Одеты чисто, аккуратно. Расспрашивали, как выйти к реке…

Стало ясно, что диверсанты далеко уйти не могли.

– Что было дальше? Михаил Яковлевич улыбнулся:

– Дальше все как обычно. Взяли мы их…

Но я уже знал, что за этими скупыми словами – полные драматизма события. Два ордена Красной Звезды, две медали «За отвагу», многие другие награды майора в отставке Михаила Яковлевича Волова – доказательство воли, отваги и бесстрашия этого скромного человека из когорты сильных духом.