Текст книги "Безопасность Родины храня"

Автор книги: Глеб Кузовкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Вербинскии Михаил
НЕВЗИРАЯ НА ОПАСНОСТЬ

Ночная темень окутала землю. Шофер осторожно вел машину по проселочной ухабистой дороге. Подъехав к стоявшему стеной лесу, затормозил, выключил двигатель. Из кабины вылез сидевший рядом с водителем среднего роста человек в туго затянутой шинели. К нему подошел выскочивший с кузова полуторки младший лейтенант и спросил:

– Товарищ лейтенант, солдатам сходить?

– Да! – ответил Карпенко. – Здесь должна быть просека, по ней и пойдем.

Солдаты, стараясь не шуметь, спрыгивали на землю.

– Так вот, товарищи, – обратился к ним лейтенант. – Дальше мы двигаемся пешком. Перед отъездом мы вас инструктировали. Действовать каждому надлежит смело и решительно.

На инструктаже, о котором напомнил Карпенко, говорилось о том, что на стыке Куликовского и Каменско-Бугского районов действовала банда, которой продолжительное время удавалось избегать расставленных чекистами ловушек. И вот наконец удалось установить ее месторасположение и взять в кольцо.

Банда оказалась зажатой в тиски. Все теперь зависело от слаженности действий непосредственных участников операции.

Небольшой колонной бойцы шли по просеке. Впереди двигался дозор. Вокруг тихо. Слышен лишь шорох прошлогодних листьев.

– Как там наши дозорные? – тихо спросил Карпенко младшего лейтенанта Сахнова, своего помощника.

– Ничего подозрительного ими пока не замечено, – ответил тот.

Над верхушками деревьев забрезжил рассвет. Лес начал оживать в переливах птичьих голосов.

– Это синички – веселые птички, – улыбнувшись, промолвил Карпенко.

– Весна… У нас на Днепре в эту пору пташиный гомон не умолкает, – негромко сказал шагавший рядом коренастый боец Мандебура.

Через просеку пролетела крупная птаха, держа в лапках какой-то темный комочек.

– Добычу несет, – предположил Мандебура, обративший внимание на птицу.

– То, ребята, лесной кулик, – заметил Карпенко. – Питается жуками, червяками. А в лапках у него свой птенец. Кто-то потревожил гнездо с выводком – вот птица и переносит потомство в другое место.

– Умная птица, – уважительно промолвил Бузуев. – Не от нее ли пошло название райцентра, где мы с вами находимся?

– Слышал я от старожилов, – сказал Виктор, – что на том месте, где сейчас городок Куликов, болото стояло. И все в гнездовьях кулика. Может, потому и селение так назвали…

Лес остался позади. Впереди тянулось болото, поросшее мелким кустарником.

От дозорных поступило неожиданное донесение.

– Посреди болота – в зарослях камыша – островок, на котором видна палатка. Возле нее – часовой в немецкой форме с автоматом.

Лейтенант Карпенко отдал приказание.

– Окружить островок. Ждать сигнала.

Карпенко первым скрытно приблизился к загадочной палатке. Оттуда доносился громкий смех и говор. Часовой действительно был в форме гитлеровского солдата, но без погон.

Лейтенант кивнул находившемуся рядом автоматчику и шепотом приказал:

– Снять часового!

Боец дал меткую очередь.

Палатка встрепенулась – из нее выбежали «лесовики» и открыли беспорядочную стрельбу.

По сигналу лейтенанта Карпенко застрочил пулемет.

Огонь вел ефрейтор Гапон. Рассеченную меткой очередью палатку растрепал ветер.

– Бросайте оружие! Сдавайтесь!

Но никто из «лесовиков» не поднял рук. Они в судорожной суматохе продолжали отстреливаться. Огонь чекистов был прицельным. Бандиты один за другим валились на землю.

Бойцы собрали трофеи. Были здесь немецкие и наши автоматы, пистолеты, гранаты, два ручных пулемета, много патронов…

Недалеко от места боя встретились с группой чекистов, вышедших к болоту со стороны Каменки-Бугской. Карпенко рассказал о только что закончившемся поединке.

– Молодцы, матерых бандитов разгромили! – Мы их давно разыскивали… – сказал капитан – чекист из соседнего района.

Возвращались в Куликов поздно вечером. Когда подходили к городку, послышалась дружная пальба: автоматные, винтовочные, пистолетные выстрелы, взлетали вверх ракеты.

– Неужели бандеровцы напали и там идет бой? – с тревогой подумал Виктор Карпенко.

Подошли к окраине. Навстречу – человек в гражданской одежде стреляет вверх из винтовки.

– Задержать! Что за ухарь такой, – и Карпенко послал двух солдат.

Привели мужчину средних лет. Винтовку у него забрали. Но он весел и рад.

– Зачем стрелял? – строго спросил лейтенант.

– Братцы! – весело воскликнул тот. – Война закончилась. Победа!

– Вот оно что! – радостно промолвил Карпенко и, выхватив из кобуры пистолет, трижды выстрелил вверх. – Победа!!! – Солдаты тоже стали палить в воздух.

В райотделе МГБ лейтенанта Карпенко встретил старший лейтенант Макаров.

– Поздравляю! – с неудержимым восторгом воскликнул он. – Безоговорочная капитуляция фашистской Германии! – и они пожали друг другу руки…

А поздно вечером, когда Виктор остался один, неспокойные мысли разбередили душу. Вот и Победа… А что же делал он, чтобы приблизить этот день. И предался лейтенант воспоминаниям…

На тихой окраине Ейска небольшой домик. Здесь он родился. В 1926 году умер отец. Тогда Виктору исполнился лишь один год. У овдовевшей матери – пятеро детей. Жилось семье нелегко. Когда началась война, первым ушел на фронт старший брат – Николай. А в начале сорок второго на него уже пришла похоронка. К тому времени на фронте был уже и Василий. Виктор пришел в военкомат в первый же день окончания десятилетки. Как раз гитлеровцы рвались к Сталинграду, шли бои на Кавказе…

Несколько недель военной подготовки – и он попадает в 873-й стрелковый полк. В первом же бою его ранило. Лечился около месяца. Возвратился в свой полк, где его назначили командиром отделения.

И вот он, сержант Карпенко, с группой автоматчиков направляется в разведку. Задача – достать языка. Хорошо помнится ему тот поиск. Ночью преодолели проволочные заграждения. Бесшумно обошли вражеские посты. Возле избы, в которой располагались гитлеровцы, сняли часового. Схватили офицера, который вышел подышать свежим воздухом. Здоровый, долговязый верзила. Связали. Волокли его по очереди. Когда были уже на нейтральной полосе, немцы заметили их и ударили из пулеметов. Одному бойцу пуля попала в плечо, а Виктору – в ногу. Еле доползли до своих. Карпенко тотчас же доставили в санчасть.

Потом госпиталь в Тбилиси. Думал, все обойдется, но после операции хирург, отведя глаза, сказал: «Перебит нерв, исцелить нет возможности».

Приехал домой на костылях.

– Ничего, хорошо, что живой… – успокаивала мать, видя, как ему тяжело.

А вскоре пришло письмо из Тбилисси: «Приезжайте, есть способ отвести беду», – писала врач Заидзе Любовь Михайловна.

И вот он снова в госпитале. В то время у врачей появилась аппаратура, позволяющая сшить поврежденный нерв. Уже было сделано несколько таких операций. Теперь очередь за ним… «Буду бегать, доктор?» – спросил, когда очнулся от наркоза. «Недельки через две», – ответил хирург.

Через полмесяца вышел без костылей. Какая это радость! И сразу же решил: «На фронт! Только на фронт!» Однако в армию не взяли.

Поехал в Днепропетровск. Здесь поступил в Институт железнодорожного транспорта. Таких, как он, фронтовиков, среди студентов было немало. Их постоянно донимали вопросами о фронте, о боях. Рассказывал и он… Каждый день слушали сводки Совинформбюро. Радовались победам.

Однажды, было это уже в сорок четвертом, нескольких студентов, в том числе и его, пригласили в военкомат. Им предложили пойти на работу в органы МГБ.

– Дело нелегкое. Требует силы воли, предельного напряжения… Нужны добровольцы, – спокойно и внушительно говорил представитель органов госбезопасности…

Окончив курсы в Киеве, лейтенант Карпенко с командировочным предписанием прибыл во Львов. Отсюда – в Куликов, в районный отдел МГБ.

То было в январе сорок пятого. С вокзала шел по заснеженным улицам уютного городка и ловил себя на мысли, что давно уже не было ему так легко и радостно. Войдя в райотдел, застал там лишь начальника – старшего лейтенанта Макарова. Он был невысокого роста, худощав, с угрюмым, озабоченным лицом. Представился ему.

– Траур у нас, – сказал тот глуховатым голосом. – Нескольких активистов убили вчера бандеровцы. Из засады обстреляли, когда те из сел в райцентр возвращались. Завтра похороны. А сейчас все на боевом задании, бандитов ищут. И я уезжаю.

Карпенко попросился:

– Возьмите и меня с собой.

Прочесывали лес. Задержали четырех бандпособников. Но на логово «лесовиков» выйти тогда не удалось…

На следующий день в райотделе состоялся разбор операции, в результате которой была ликвидирована бандгруппа, прятавшаяся на болоте. После него Макаров сказал Карпенко:

– А теперь беритесь за боевки Кошевого, Сивого, Крука. Хитрые, скользкие эти бандитские главари. Орудуют чаще всего вот здесь, – показал Макаров на карте селения к северо-востоку от райцентра.

…В селе Желтанцы Карпенко разместил свой боевой резерв. Отсюда он брал бойцов, ведя поиск то на одном, то на другом хуторе. Но вот из села сообщили, что ночью здесь побывала банда. «Лесовики», запасаясь продуктами, разграбили несколько хозяйств.

– Сколько их было? Куда ушли? – спрашивал Карпенко у жителей села. Но толком никто ничего так и не мог сказать. «А вдруг часть бандитов ушла, а часть укрылась в селе», – подумал лейтенант.

Взяв бойцов, начал ходить по дворам. В одном из них, хозяин которого, как он знал, погиб на фронте, внимание лейтенанта привлекла лежавшая на подоконнике бумажка, о которую кто-то вытер бритву. Подозвав гуляющего во дворе малыша лет шести, Карпенко спросил:

– А кто тут у вас брился, хлопче?

– Якийсь вуйко, – ответил мальчик.

Тут же подоспела хозяйка, бойкая женщина, чем-то очень взволнованная. Лейтенант осмотрел дом, потом подошел к сарайчику, отворил дверь. Выпорхнули, кудахтая, куры. Увидел дверцы от погреба. Солдат приоткрыл их.

– Выходи, кто там есть! – крикнул Карпенко.

Никто не отозвался. Осмотрели погреб. Лаз был завален досками. Когда их отбросили, со схрона ударил автомат. И сразу же туда полетели гранаты. Трое оуновцев из банды Кошевого были убиты…

И снова поиски по хуторам и отдаленным селам.

В Нагорцах Карпенко, оставив во дворе двух бойцов, зашел в один дом. Хозяйка, стараясь скрыть волнение, которое не ускользнуло от лейтенанта, пригласила его к столу, а сама выбежала за молоком.

Положив автомат на лавку, Карпенко прошелся взад-вперед по комнате. Вдруг открылся платяной шкаф – и оттуда на Виктора бросился жилистый здоровяк, свалил с ног, подмял под себя, принялся душить. Вот когда пригодилось Карпенко знание самбистских приемов. Изловчившись, он сбросил с себя бандита и, выхватив пистолет, выстрелил почти в упор.

На выстрел со двора прибежали солдаты. Лейтенант, бледный, тяжело дыша, сидел на скамейке. Бойцы молча переглянулись между собой.

– Обыщите, заберите документы, оружие, – тихо сказал Карпенко…

…В Куликове в последнее время Карпенко бывал редко. Но вот приехал рано утром и зашел домой. Ждала его весточка от брата Василия, вернувшегося с фронта в Ейск. «Когда приедешь? Соскучились за тобой…» – прочитал в письме.

«В отпуску давно не был. Но разве теперь время для отпуска?» – подумал Виктор, положив письмо на стол.

Приветливо встретил его Макаров.

– Поздравляю с присвоением очередного звания! Вчера звонили со Львова, приказ уже подписан.

А в середине дня состоялось партийное собрание. Обсуждался вопрос об авангардной роли членов партии в борьбе с оуновским подпольем. Среди тех, кто больше всех отличился в ней, назвали и коммуниста Виктора Карпенко.

Затем он снова был в кабинете начальника райотдела. Разговор длился недолго. Поступили данные, что главарь одной из банд Ярема часто бывает на хуторе Колодно. Там он «подрядился строить» дом какому-то дальнему родственнику. Услышав об этом, Карпенко тут же заявил:

– Нагряну к этому плотнику.

Когда прибыл с опергруппой в Колодно, строительство было в самом разгаре. Стучали топоры. Весело переговаривались плотники.

Оставив бойцов в засаде, Карпенко сам вошел на подворье. Увидев старшего лейтенанта, строители от неожиданности замерли. Один из них, бросив топор, стал торопливо спускаться со сруба. Виктор шагнул к нему, сразу же определив по известному ему словесному портрету, что это и есть Ярема.

Он подошел поближе и, когда бандит оказался на земле, неожиданно протянул ему руку:

– Ну что ж, здоров…

Тот на мгновение опешил, беспомощно оглянулся и несмело вложил свою руку в широкую ладонь старшего лейтенанта. Виктор провел прием молниеносно и хладнокровно. Ярема еще не успел сообразить, в чем дело, как оказался на земле с заломленными назад руками. Тут же их окружили бойцы. Бандита связали. А Виктор, задорно улыбнувшись, бросил оторопевшим плотникам:

– Что ж вы о работе забыли. Так избу и к зиме не срубите.

И снова застучали топоры…

Минуло немного времени и чекисты покончили с Кошевым. Теперь все их внимание было сосредоточено на Сивом. Ведя поиск его боевки, они напали на след банды Ключа, которая после разбойничьего налета не успела укрыться в своем логове. Во время схватки было уничтожено несколько бандитов и их главарь.

Охоту за Сивым продолжили в том же лесу. Когда наступили сумерки, чекисты попросились переночевать на один из ближайших хуторов. Вошли в одну из хат. Три бойца расположились в боковой комнате. Карпенко в горнице сел за стол, где у керосиновой лампы девочка-школьница учила уроки. На посту у дома остался Мандебура.

Хозяйка вышла на кухню. Карпенко стал помогать девочке решать задачи. Вдруг распахнулась дверь, и в комнату ворвались двое. Один крикнул:

– Прывит от Сывого!

Грянул выстрел. Пуля обожгла Виктору щеку. Падая, он успел опрокинуть лампу, которая тут же погасла. Выхватил пистолет. Первым же выстрелом Карпенко уложил одного из бандитов. Второй попытался бежать, но его меткой очередью сразил подоспевший Мандебура. Он же крикнул:

– Трое уходят полем!

Старший лейтенант повел бойцов в погоню. Уйти бандитам не удалось. Но Сивого среди них не было.

…Шел 1949 год. Понемногу зарубцовывались раны войны. Владно вступала в свои права мирная жизнь. На душе Виктора Карпенко было радостно: на его глазах свершались добрые перемены в жизни западноукраинских сел. Но было и горько от того, что по ночам то в одном, то в другом селе еще раздавались выстрелы бандитов. Когда же угомонятся душегубы-оуновцы? И за ним еще числится непойманный Сивый. Ускользает все время, словно угорь.

Было ему известно, что главарь банды появляется в Колоденцах. Не раз устраивали там засады, но все напрасно. И вот поступил еще один сигнал. Снова чекисты в засаде. Ночь выдалась лунной. В небе ярко мерцали звезды. Послышались шаги. И тут Карпенко увидел, что по дороге идут трое. Впереди – статный мужчина в ватнике. На груди автомат. Сзади – двое, охрана. Тоже вооружены автоматами.

Карпенко подал сигнал лежащим вблизи бойцам. Раздались выстрелы. Застигнутые врасплох бандиты, отстреливаясь, попытались бежать, но были сражены меткими очередями.

Люди, узнав о ликвидации банды и самого главаря Сивого, облегченно вздохнули.

– Волку волчья смерть, – говорили сельчане…

Вскоре Виктор Карпенко уезжал из Куликова к новому месту службы. Тепло прощались с ним товарищи-чекисты. А получил он назначение в райцентр Турка, расположенный в Карпатах.

– Как видите, условия у нас особые, – предупредили его в райотделе МГБ. – Кругом горы, леса, чащобы – там и прячутся недобитые оуновцы. Там логово главаря банды, назвавшего себя Гайдамакой.

Несколько месяцев продолжалась охота за националистическим «проводником». Наконец был обнаружен схрон Гайдамаки. И немалую роль при этом сыграла наблюдательность Карпенко.

Как-то вышли они к горной речке. Виктор засмотрелся, как бежит и пенится вода, и вдруг увидел на берегу скорлупки от куриных яиц. «Интересно, кто это здесь подкреплялся?» – подумал старший лейтенант.

Пошли вверх по течению, всматриваясь в берег. Нашли крышку от консервной банки… Схрон оказался в обрывистом берегу речки. Здесь и произошел скоротечный бой. С бандой Гайдамаки было покончено…

Полюбились Карпенко и город в горах, и его люди. Но задержаться здесь не пришлось. Вскоре перевели его в соседний район – Старосамборский.

Первым же его заданием было разыскать и обезвредить проводника Жара, которому до сих пор удавалось избегать встречи с чекистами. Обратившись за помощью к местным жителям, Карпенко вскоре разузнал, где чаще всего появляется оуновец. В том селе была устроена засада. Произошла жестокая схватка. Три бандита были убиты. Однако Жар снова ускользнул.

И тогда у Виктора Карпенко созрел иной план захвата проводника. Вернулся домой брат Жара фронтовик Василий. Отмечен боевыми наградами. Он был полон негодования, узнав о черных делах брата.

Карпенко встретился с Василием, поговорил с ним.

– Передайте брату, пусть приходит с повинной. Ему еще можно искупить вину.

И вот на следующий день к капитану Карпенко пришел Василий и сказал:

– Пришли вместе. Он на улице ожидает.

Карпенко вышел. «А что, если тот в упор разрядит пистолет», – подумал он и сразу же отбросил эту мысль. Он хладнокровно подошел к Жару. Взял за локоть проводника и вместе с ним вернулся в райотдел.

Начальник и сотрудники райотдела не скрывали своего восхищения. «Да, карпенковские сети сработали точно…»

А затем Виктор Антонович со своими помощниками наведался в соседние районы. В Хирове накрыли долго не сдававшуюся боевку. Затем по нащупанным следам – в Добромыль. По возвращении доложил:

– Тайники раскрыты. Оуновцы обезврежены.

* * *

Розовым цветом шумели весны, белыми метелями пролетали зимы, посеребрив виски Виктора Антоновича.

В его уютной квартире на одной из львовских улиц редко когда бывает тихо: резвятся внуки – дети дочери. А вот от сына приходят письма. Он офицер, служит далеко отсюда. Кстати, писем почта доставляет по этому адресу немало. Среди них и от Николая Жара из Донбасса, который на всю жизнь сохранил глубокую признательность чекисту, вернувшему его к людям, и от боевых побратимов Ивана Гапона и Василия Мандебуры…

Часто раздаются телефонные звонки; то с завода, то со школы, училища, техникума… Просят встретиться с молодежью, рассказать о себе. И никогда не отказывает подполковник в отставке Виктор Антонович Карпенко. Он понимает, как это важно передать эстафету тем, кто будет идти дальше.

Григоренко Клара
РОДИНА ПОМНИТ

Кажется, совсем еще недавно его ладонь ласково трогала головки стриженных под «ежик» двух подрастающих сыновей. А теперь они иногда в шутку его не отцом, а дедом называют.

Борис Михайлович не обижается – дед он и есть. Самый настоящий: двоих внуков имеет.

– Красавинский род продолжат… – любит повторять Борис Михайлович.

И вспоминает, как много лет назад, в летний знойный день 1942 года, его, восемнадцатилетнего паренька, провожали в армию. Мать и сестра тревожно смотрели на него покрасневшими от слез глазами, а отец – кадровый рабочий, коммунист, человек сильной воли и благородного сердца – крепился. На прощанье обнял сына, сказал негромко:

– Надеюсь на тебя. Помни, что ты из рода Красавиных. Будь достоен его…

Слова эти, как заповедь, запали в душу Бориса. Помнил он о них и когда служил в отдельном запасном инженерном полку, и когда сражался в составе Мелитопольской бригады на 3-м и 4-м Украинских фронтах.

…Разведчики получили срочное задание – занять плацдарм на Крымском берегу и обеспечить переправу войск и техники через Сиваш. Готовилось Крымское наступление, и теперь именно от них зависело, как успешно будет развиваться оно на своем самом важном – начальном—этапе.

И вот занят плацдарм у станции Войтовка. Разведчику Красавину во время вылазки удалось захватить «языка», который сообщил ценные для командования сведения. Переправа техники началась немедленно. На паромах. Паромы вязли, и их приходилось тащить волоком.

Стыли ноги в разбухших сапогах, судорогой сводило напряженные мускулы рук. А Борис, смахивая со лба пот, казалось, не чувствовал усталости, таща вместе с другими по колено в холодной осенней воде тяжелые неуклюжие паромы.

Здесь, на Сиваше, яркое подтверждение нашли слова отца о крепком корне Красавннского рода – тридцать восемь раз туда и обратно переходил залив худощавый паренек.

За успешное проведение разведки и форсирование Сиваша младший сержант Красавин был награжден орденом Красной Звезды.

Длинны дороги войны… В послужном списке Бориса Михайловича – участие в боях за освобождение от фашистского порабощения Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии. Советское правительство удостоило его многих правительственных наград. Среди них орден Славы. Его он получил за спасение жизни командира батальона.

Вражья пуля подстерегла разведчика в Будапеште. После продолжительного лечения в госпитале командование направило Красавина на учебу в Ленинград. Здесь он встретил День Победы.

В июле 1945 года Бориса Михайловича вызвали в отдел кадров. Пожилой человек с погонами полковника пригласил его сесть.

– Как вы смотрите, – начал он, – если мы направим вас на работу в органы госбезопасности?

Это предложение было для него неожиданным.

– Подумайте, прежде чем дать ответ, – спокойно и неторопливо продолжал полковник. – У чекистов работа нелегкая. Это – фронт без линии фронта, где борьба ведется не только против внешнего врага…

– Смогу ли? – подумалось Борису. И тут вспомнились отцовские слова: «Красавинский род всегда был крепким, сынок…» А с небольшого портрета прямо в глаза курсанту-фронтовику пристально смотрел худощавый человек в гимнастерке – Дзержинский. С юношеских лет восхищался Борис рыцарем революции, сама жизнь которого стала немеркнущим подвигом, примером беззаветного служения высочайшим идеалам.

Полковник, чуть прищурив глаза, наблюдал за Красавиным. С ответом не торопил, понимая, что происходит в душе сидящего перед ним человека.

Борис встал:

– Я согласен.

Получая направление на работу в Стрелковский райотдел МГБ Дрогобычской области, Красавин был детально проинформирован относительно враждебной деятельности банд украинских буржуазных националистов, с которыми ему предстояло бороться.

– В общем, работа тебе предстоит нелегкая, товарищ Красавин, – сказали в министерстве. – Верим, что справишься…

Борис Михайлович понимал, что ему придется постоянно быть, как говорится, в самой гуще народа, не только ловить бандитов, но и помогать людям строить новую жизнь… Хватит ли на все сил, выдержки?

Первое боевое крещение на новом поприще принял, как говорится, без раскачки, почти сразу, как только приехал.

Руководитель бандгруппы по кличке Бурлака был матерым и хитрым врагом. Кулак по происхождению, оуновец по убеждениям, он люто ненавидел Советскую власть. Эту свою звериную ненависть бандит вымещал на простых, честных людях.

Бурлака возглавил бандгруппу, состоявшую из таких же головорезов, как он сам. Бандит не останавливался ни перед чем. Он удавил своего двоюродного брата, который заявил, что намеревается явиться с повинной. Разработал план убийства секретаря комсомольской организации села Евы Конив…

Банду, скрывающуюся в лесу, чекисты били по частям. Но коварному и осторожному Бурлаке удавалось все время уходить невредимым. Однако шансов на то, что удастся уцелеть и остаться безнаказанным, у Бурлаки оставалось все меньше и меньше. И бандит лютовал с удвоенной яростью.

Однажды вечером к Борису Михайловичу пришли два пожилых крестьянина. Поздоровались и заговорили, как со старым знакомым.

– Дело у нас к вам, товарищ начальник… Рассказать кое-что надо…

Красавин хорошо знал этих людей. Крестьяне рассказали, что в селе Недельном к бандитской связной приходил человек из боивки Бурлаки. 8 ноября они решили расправиться с местными активистами, а заодно прихватить у связной продукты, которые она загодя приготовит.

Срочно был собран весь оперативный состав.

– Основная задача нашей группы – ликвидировать Бурлаку, – сказал Красавину начальник райотдела МГБ майор Губанов. – Продумайте все до мелочей: малейшая оплошность – и спугнете зверя…

«На этот раз надо во что бы то ни стало покончить с ним, – думал про себя Борис Михайлович. – Желательно взять живым… Пусть его судит советский суд, люди, которым он причинил столько горя…»

На задание группа из пяти человек, возглавляемая Красавиным, вышла во второй половине дня. Сначала ехали на подводе, потом шли пешком. Быстро пересекли размокшее от дождей поле, остановились на опушке.

– Соблюдать полнейшую тишину, действовать, как условились, – отдал распоряжение Красавин и первым шагнул под сумеречный свод леса.

За ним, растянувшись цепочкой, шли остальные. Красавин, невысокий, щуплый, не шел, а скользил между деревьями, и они словно расступались перед ним, уступая дорогу. Ни одна веточка не хруснула под его ногами, ни один сучок не зацепил одежду…

Хата стояла у самого леса. Чекисты подползли к ней вплотную и залегли, спрятавшись за небольшим кустарником. Начало темнеть, и тут Красавин заметил, как, пригнувшись, к дому подошли трое.

Двое стали неподалеку от двери, третий постучал в нее. Дверь тотчас же открыла женщина и тихо сказала:

– Все приготовлено, как приказывали… Подождите немного…

По тону, каким связная говорила с бандитом, Красавин понял – это и есть Бурлака. Женщина скрылась в доме. Бурлака, сказав что-то своим сообщникам, шагнул в открытую дверь и бесшумно закрыл ее. Оставшиеся перед домом сняли с плеч автоматы.

– Охрану выставил… – прошептал Красавин. Лежавший рядом с ним молодой солдат Дерябин, крепкий и кряжистый, предложил, наклонившись к командиру:

– Может, попробовать их снять?..

– Нет, не стоит, – ответил Красавин. – Попробуем подобраться к дому поближе.

Чекисты бесшумно скользнули вперед, но тут у одного бойца хрустнул под сапогом камешек. Бандит, стоявший перед дверью, вздрогнул, повернулся в ту сторону, откуда раздался хруст, и вскинул перед собой оружие.

Красавин понял, что подобраться к дому незамеченными уже не удастся.

Автоматная очередь вспорола моросящие сумерки и скосила обоих охранников. Зазвенело разбитое стекло, и из окна выскочил Бурлака. Пригибаясь, он побежал к огородам.

– Не стрелять! – Красавин бросился за бандитом. Тот оглянулся через плечо, приостановился – и над ухом чекиста просвистела пуля. Бандит резко свернул вправо и устремился к лесу.

– Не уйдешь! Получай по заслугам…

Выстрел Красавина был точным. Так был ликвидирован бандитский главарь – матерый оуновец Бурлака. Один из охранников тоже был убит, второй ранен и захвачен чекистами. Вскоре остатки банды были ликвидированы.

«Решительность и чекистская смекалка. Оперативность и умение быстро ориентироваться в обстановке. Личное участие в сложных операциях по ликвидации бандитов. Смелость и инициативность». Как много кроется за этими скупыми, лаконичными строчками характеристики, полученной коммунистом, чекистом Красавиным от командования.

Товарищи, работавшие с Борисом Михайловичем, говорят, что этот человек не знал страха, действовал всегда так, как диктовало ему чувство долга. А сколько сделал Красавин для вывода бандитов с повинной! И не раз, встречаясь с ними лицом к лицу, он был без оружия. Бесшабашность молодости? Нет. От природы решительный, Красавин был и невооруженный силен перед врагом сознанием правоты своего дела, высокой убежденностью. Он так же тонко разбирался в человеческой психологии, обладал удивительным свойством, которое называют умением найти подход к человеку. Поэтому было у него столько верных друзей и помощников среди населения тех районов, где он работал. Уважали его за честность, скромность, заботливое отношение к людям, за мужество и личную отвагу.

Говорят, что о человеке судят не по годам, а по делам. И в этой житейской мудрости – большой смысл. Борису Михайловичу Красавину было двадцать шесть, когда он был назначен заместителем начальника отдела МГБ в Турковском районе на Львовщине.

И здесь, на новом месте работы, Красавин принимает самое активное участие в жизни района, достойно несет свою чекистскую службу. Коммунисты райотдела не один раз избирают его секретарем партийной организации, а население города – депутатом местного Совета.

Уж сколько лет прошло, а у Бориса Михайловича не стерлись воспоминания о тех днях, когда разгром банды Гайдамаки в Турковском районе навсегда освободил этот край от бандитской нечисти. Чекисты готовились к этой операции тщательно, продумав все до мелочей, чтобы не упустить главаря и его подручных…

А разве забыть Борису Михайловичу те майские дни, когда оперативной группой под его руководством был пойман с поличным и разоблачен опасный преступник по кличке Богдан, оуновец и предатель, бежавший от суда народа… Возмездие настигло его.

…Время, говорят, быстротечно. Что-то оно высвечивает в памяти, будто события вчерашнего дня, что-то оставляет в тени, как прошлое, к которому нет возврата. Борис Михайлович не очень разговорчив, когда речь идет о его личном героизме, участии в операциях, которых больше ста. Но зато охотно рассказывает, как буйно проклевывались ростки новой жизни даже в отдаленных горных районах, как помогало местное население бороться с врагами Советской власти…

Привольно раскинулись колхозные поля на Дрогобыччине и Турковщине. Стремительно несут свои воды хрустальные горные потоки. Радостно живется людям на этой щедрой и благодатной земле. Родина помнит, Родина знает тех, кто отвоевал у черных сил зла светлый день обновленного края. Отчизна высоко оценила подвиг чекиста Красавина, наградив его своей высшей наградой – орденом Ленина.