Текст книги "Происхождение христианства в свете рукописей Мёртвого моря"

Автор книги: Гилер Лившиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Наряду с ангелами в апокалиптической литературе большое место занимают демоны, сатана и злой дух под именем Азазеля. Все эти существа неоднократно упоминаются и в канонических ветхозаветных книгах. Следует подчеркнуть, что в большинстве из них ангелы фигурируют лишь как безымянные исполнители тех или иных поручений бога. Только в книгах Иезекииля и Захарии они не ограничиваются выполнением определенных его поручений, а действуют подчас по своей собственной воле. Однако и в этих книгах ангелы еще не вполне четко выступают как отдельные индивидуумы. Только в книге Даниила они уже наделяются определенными именами и действуют более или менее самостоятельно. Так, здесь фигурируют ангелы под именами Гавриила и Михаила.

Кстати, в Талмуде ветхозаветное учение об ангелах получило дальнейшее развитие. Из бесчисленной и безличной массы ангелов выделялись все новые и новые ангелы, которые наделялись определенными функциями и соответствующими именами.

Талмудисты усердно вносили в библейское повествование участие ангелов, даже там, где в тексте о них ничего не упоминается.

Вера в существование ангелов и демонов является наследием анимистических воззрений, весьма широко распространенных на ранних стадиях развития человеческого общества. Первобытный человек был уверен в существовании душ у людей, животных и даже неодушевленных предметов природы. В его представлении эти души могут оторваться от своих телесных носителей и превратиться в совершенно самостоятельные существа – в духов. С разложением родового строя создавалась сложная иерархия духов, являвшаяся фантастическим отражением социальной дифференциации общества. Она предшествовала более поздней иерархии богов, свойственной многобожию и возникшей ко времени образования классов. Вместе с тем божества и духи постепенно распадались на две категории – на добрых и злых, находящихся в постоянной борьбе друг с другом.

Кроме ангелов, в иудейской апокалиптике большое место занимают так называемые праотцы (или праведные), к которым в первую очередь причисляются такие мифические лица, как Адам, Енох, Ламех, Ной, Авраам, Моисей, Илия. По существу, праотцы выступают как сверхъестественные существа. Они восходят на небо, беседуют с ангелами и с самим богом, являются носителями откровения и спасения. Некоторые из них, например Енох и Илия, ожидаются вновь на земле. В небесной иерархии между праотцами и ангелами нет резкой границы. Более того, в отдельных случаях праотцы занимают более высокое положение, чем ангелы.

В апокалиптической литературе проявляется большой интерес к личному спасению и индивидуальному возмездию. В ней мессианские чаяния часто связываются с судьбой отдельных лиц. Развитие религиозных верований в таком направлении не было случайным явлением. С углублением социальной дифференциации общества и обострением классовых противоречий отдельный человек все отчетливее выступает в религиозном сознании как объект забот и попечений со стороны бога. Возникает и развивается вера в то, что в небесных книгах записано о делах каждого отдельного человека. На основе этих книг и будет определена его судьба во время предстоящего божьего суда. Правда, нет оснований говорить, что в мессианских представлениях национальный элемент был полностью вытеснен индивидуальным. В этих представлениях большое место продолжал занимать народ в целом.

В связи с индивидуализацией мессианских чаяний и возникновением понятия о личном возмездии развивалась идея воскресения отдельных людей. Эта идея возникла лишь на определенном этапе развития религиозных представлений. В Первой книге Царей рассказывается о том, что пророк Илия посредством молитвы возвратил жизнь одному юноше (отроку). Нечто подобное совершил его преемник Елисей. Во Второй книге Царей находим рассказ о том, что он воскресил умершего ребенка. В другом месте этой книги рассказывается, что один мертвый ожил после того, как его случайно бросили в гроб Елисея и он при падении коснулся костей пророка. Во всех этих случаях отсутствует представление об общем воскресении мертвых, речь идет лишь об отдельных «чудесах».

В пророческой литературе вера в воскресение мертвых выражена яснее и определеннее. Так, в одном месте книги Исайи написано: «Оживут мертвецы твои, воскреснут мертвые тела». В книге Иезекииля содержится предсказание коллективного воскресения «всего дома Израилева», но здесь еще отсутствует идея индивидуального воскресения отдельных людей. По существу в этой книге лишь высказана мысль об эвентуальной возможности осуществления воскресения мертвых в отдельных случаях, но здесь еще не находим идеи всеобщности воскресения. По вопросу о воскресении мертвых представляет также интерес одно место из книги Иова: «Искупитель мой жив, и он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию; и я во плоти моей узрю бога». На основе вышеприведенного места можно, по-видимому, сделать заключение, что автор книги Иова допускает индивидуальное воскресение людей.

В книге Даниила идея воскресения мертвых ясно выступает наружу. Она содержится также во Второй Маккавейской книге, в книге Еноха и в некоторых других апокалиптических произведениях. Однако мысль о воскресении мертвых отсутствует в книге Юбилеев, в Вознесении Моисея, в славянской книге Еноха (см., впрочем, 66, 7), в Первой Маккавейской книге, в книгах Иисуса Сираха, Юдит, Товита и Варуха, в Псалмах и в Притчах. В книге Екклесиаста идея воскресения мертвых высмеивается, как неосуществимая и нелепая мечта. По сообщению Иосифа Флавия, фарисеи верили в воскресение мертвых. В этом они расходились с саддукеями, которые отвергали такую веру, как и вообще всякое загробное воздаяние. В Иудее, как и на всем древнем Востоке, люди не представляли себе жизнь без тела, без телесного облачения. Поэтому воскресение мертвых они понимали как плотское, или телесное воскресение.

Идея воскресения мертвых развивалась на протяжении длительного времени. Она постепенно усложнялась и вместе с тем получала все более широкое распространение. Ко времени возникновения христианства эта идея являлась центральной в иудейской религиозной литературе. Однако и тогда представления о воскресении мертвых оставались довольно неясными и неопределенными. Под давлением религиозных воззрений греков все больше прививалась идея о жизни души после смерти.

Все это приводило к тому, что потусторонняя жизнь изображалась то полностью в телесном виде, то спиритуалистически, как жизнь духов умерших людей.

Таким образом, в иудейских апокалиптических произведениях утверждаются следующие идеи: дуалистическая борьба света против тьмы, предопределение богом всех мировых событий, смена существующего эона новым эоном, всемирный суд над всеми народами, мессия, как сын человека, тысячелетнее царство, вечное блаженство благочестивых и муки грешников, воскресение мертвых.

Отмеченные нами отличительные признаки иудейской апокалиптики могут быть приняты лишь с некоторыми оговорками. Следует помнить, что эти признаки присущи далеко не всем апокалиптическим произведениям. По каждому отдельному вопросу памятники апокалиптической литературы часто отклоняются друг от друга. Так, например, одни из них не упоминают мессию, другие ничего не говорят о воскресении мертвых. В некоторых произведениях наряду с представлениями о всемирном суде и спасении всех народов можно отметить и узкую националистическую тенденцию. Она, в частности, проявляется в признании спасения для одних иудеев и в сохранении традиционных представлений, связанных с Иерусалимом и храмом. Следовательно, при определении характерных черт иудейской апокалиптики не следует придерживаться какой-то закостенелой схемы. Необходимо иметь в виду, что весьма разнообразны были представления о последних временах, о будущем суде и о самом мессии. Это в значительной степени объясняется тем, что старинные предания подвергались многократной обработке представителями различных группировок в соответствии с их социальными чаяниями и политическими надеждами.

Черты сходства между апокалиптической литературой и кумранскими текстами

Как выше было отмечено, на побережье Мертвого моря найдены фрагменты ряда апокалиптических произведений. Это говорит о том, что они высоко ценились кумранитами. Не исключена возможность, что авторами некоторых из них были члены кумранской общины. Почти во всех рукописях Мертвого моря можно обнаружить идеи и взгляды, содержащиеся в апокалиптической литературе. В этом отношении особенно выделяется Дамасский документ. В нем широко заимствованы понятия и выражения из книги Еноха, из Заветов двенадцати патриархов, из книги Юбилеев и из некоторых других апокалиптических произведении.

Тексты Мертвого моря, как и апокалиптические произведения, проникнуты дуалистической идеей о непримиримой борьбе царства света и добра против царства тьмы и зла. Здесь и там большое место занимает учение о предопределении. В кумранских рукописях, как и в апокалиптической литературе, содержатся идеи о греховности людей, о необходимости божьей помощи человеку, если он хочет очиститься от грехов. В обоих видах сочинений проводится мысль, что по вине людей существующий мир окажется во власти злых духов.

В кумранской литературе, как и в иудейской апокалиптике, содержатся такие загадочные понятия, как «время» и «времена». Здесь и там высказывается надежда на появление нового времени, которое будет лучше предшествующего. Одно время отделено от другого великим судом, а смена миров рассматривается как проявление триумфа бога. В Комментарии к Аввакуму говорится о суде над языческими народами. Эту мысль находим и в некоторых апокалиптических произведениях. В кумранской литературе, как и в апокалиптической, фигурирует мессия, который именем бога выполняет важные функции. Учение о двух мессиях, содержащееся в Заветах двенадцати патриархов, находится и в кумранских текстах. В обеих группах произведений используются одни и те же термины и выражения для обозначения мессианских чаяний. Понятие «сын человеческий», встречающееся в апокалиптической литературе, имеется и в кумранских рукописях.

Много общего между кумранской литературой и апокалиптической имеется в области ангелологии и демонологии. Здесь и там большое место занимают ангелы. В иудейской апокалиптике олицетворением злых сил часто выступает Велиар (Велиал). Это имя неоднократно встречается и в текстах Мертвого моря. В книге Юбилеев в роли сатаны часто фигурирует князь Мастема. Слово «мастема» можно найти также в Дамасском документе и в Уставе общины. Правда, не вполне ясно, идет ли речь в этих произведениях о собственном имени или нарицательном. Во всяком случае, в них, по-видимому, подразумевается какое-то сверхъестественное отрицательное существо, нечто вроде «ангела тьмы».

В Дамасском документе время исчисляется по юбилеям и седьминам. То же самое можно обнаружить в книге Юбилеев. В этой же книге содержатся основы того календаря, которого придерживались кумраниты. В рукописях Мертвого моря, как и в Заветах двенадцати патриархов, высоко оценивается деятельность жрецов. Важность соблюдения субботнего покоя одинаково подчеркивается в Дамасском документе и в книге Юбилеев. Авторы кумранских текстов предостерегают сектантов от корыстолюбия, алчности и упрямства, от обмана, лукавства и лжи, ст проявления гнева и злобы по отношению к членам общины. Подобные предостережения имеются также в Заветах двенадцати патриархов. В кумранских рукописях осуждается распутство. То же самое можно обнаружить в апокалиптической литературе. Устав общины строго запрещает члену секты ходить голым перед своим товарищем. Непристойность обнажения тела подчеркивается также в книге Юбилеев и в Заветах двенадцати патриархов.

По некоторым вопросам взгляды авторов кумранских текстов и апокалиптических произведений далеко расходятся между собою. Однако основная схема является у них одинаковой.

Глава X. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ХРИСТИАНСТВА

Всякая религия является фантастическим отражением определенных социально-экономических условий развития общества. Поэтому при исследовании процесса возникновения и развития религиозных систем необходимо в первую очередь вскрыть их социальные корни, изучить тот материальный базис, который лежит в их основе. Следовательно, для решения проблемы происхождения христианства следует в первую очередь исследовать его социально-экономические предпосылки. Задача заключается в изучении состояния рабовладельческого строя в первые два столетия нашей эры, в выяснении сущности и характера социальных процессов, протекавших в Римской империи.

На протяжении последнего столетия республиканского периода в Риме не прекращалась борьба угнетенных масс против римских рабовладельцев. Восстания рабов, выступления разорявшихся крестьян и покоренных Римом народов подрывали рабовладельческий строй. Однако эти движения не привели к уничтожению существующих социальных порядков. Во II—I вв. рабовладельческое общество в Риме переживало период своего расцвета. Уровень классового сознания рабов был низким. Они были слабо организованы и не имели ясной программы переустройства общества на новых началах. Рабы, как правило, не выступали совместно с сельской и городской беднотой. В силу отмеченных причин движения угнетенных масс во II—I вв. были подавлены.

Гражданские войны, происходившие в Риме в I в. до н. э., закончились сменой аристократической республики императорской властью. Крушение республиканского строя не было случайным. Оно явилось результатом ряда социально-экономических и политических факторов, действовавших на протяжении длительного времени.

Республика была основана не только на политическом, но и на экономическом первенстве Италии. Однако по мере завоевания новых территорий Италия теряла свое преобладание в хозяйственной жизни римского государства. Привилегированное положение города Рима не соответствовало все более уменьшавшейся роли Италии в хозяйственной жизни Средиземноморского бассейна. Римское правительство было вынуждено все более считаться с провинциальной аристократией, требовавшей уравнения в правах с римскими гражданами.

Формы государственного устройства, развившиеся в условиях города-государства, не соответствовали более новым потребностям огромного государства, включавшего в свой состав обширные территории за пределами Италии. В республиканскую эпоху государственный аппарат представлял главным образом интересы города Рима, а частично и Италии, но в силу сложившихся новых исторических условий нужно было создать такие формы государственного устройства, которые обслуживали бы рабовладельцев всего государства, в том числе и провинций. Возникновение империи было показателем распада полисной системы и гражданской общины города Рима.

Главной же причиной, приведшей к смене республики империей, было стремление господствующего класса рабовладельцев путем установления открытой военной диктатуры подавить выступления угнетенных масс против эксплуататорского режима, выйти из тупика гражданских войн и сохранить устои рабовладения. Ему действительно удалось временно подавить движение обездоленных и неимущих и отсрочить гибель рабовладельческого общества.

Переход от республики к империи сопровождался расширением социальной базы господствующего класса рабовладельцев. В I в. до н. э. право римского гражданства получили не только все жители Италии, но и некоторые провинциальные общины. В эпоху принципата императорская власть все шире практиковала наделение правами римского гражданства свободных жителей провинциальных общин. На высшие должности начинают привлекаться представители из верхушки провинциального населения. Императорское правительство стояло на страже интересов не только италийских, но и провинциальных рабовладельцев. Италийская знать была вынуждена поступиться некоторой долей своих богатств и привилегированным положением в интересах провинциальной аристократии.

В императорскую эпоху все больше и больше стирались различия не только между Италией и провинциями, но и между одной провинцией и другой, а также между различными общинами в пределах одной и той же провинции. Процесс нивелировки различных частей государства начался еще в республиканский период, но особенно усилился в императорскую эпоху. Тенденция к всеобщему уравнению проявлялась во всех сферах хозяйственной, политической и культурной жизни. Римская военная сила, римское право и податной аппарат являлись теми «тремя рычагами», посредством которых императорская власть сводила все к одному уровню и уравнивала в бесправии многочисленные племена и народности, включенные в состав Римской империи.

Объединение провинций, приведение их к одному уровню ускоряло процесс разложения общинного быта у многочисленных народностей, не освободившихся еще целиком от пережитков родового строя. Нивелировка населения расчищала почву для новых производственных отношений, облегчала возможность перехода к более прогрессивной общественно-экономической формации. Необходимо, однако, помнить, что уравнение условий общественной жизни достигалось насильственными методами, оно представляло тягостный и мучительный процесс и протекало очень болезненно для трудящихся масс.

«Три рычага» сильно истощали непосредственных производителей, разрушали во всех покоренных странах существовавшие там социальные и политические порядки, беспощадно ломали старинные учреждения, обычаи, местное законодательство и культурные традиции. Энгельс подчеркивает, что «военная сила, римское судопроизводство, римский податной аппарат совершенно разложили традиционную внутреннюю организацию». С помощью упомянутых «трех рычагов» римлянам удалось на долгие годы сохранить свое мировое господство.

Период гражданских войн в Риме (I в. до н. э.) характеризовался разорением и ограблением провинций. С окончанием войн и установлением империи наступило относительное затишье, что способствовало некоторому временному улучшению материального положения и благосостояния провинциального населения. Территория римского государства достигла невиданных ранее размеров, установились более регулярные торговые и культурные связи Италии с провинциями и отдельных провинций между собою. Первые два столетия империи характеризуются расширением экономической базы рабовладельческого общества, развитием колонатных отношений, оживлением хозяйственной деятельности в провинциях, использованием в более широких размерах местных экономических ресурсов, интенсивным развитием ремесла и торговли, расширением международных связей, ростом провинциальных городов, распространением греко-римской культуры в покоренных странах.

Возникновение империи привело к смягчению режима по отношению к провинциям, к некоторому упорядочению провинциального управления. Императоры, заботясь о собственных интересах, не могли допустить, чтобы хищениями и злоупотреблениями наместников истощались до предела ресурсы провинциального населения. В императорскую эпоху был создан более совершенный и налаженно действующий правительственный аппарат, чем аппарат римской республики. Преследуя вымогательства наместников, принцепсы ограничивали также деятельность публиканов и откупщиков податей, разорявших провинциальное население своими хищениями.

Многие буржуазные историки восхваляют императорскую власть, приписывают ей благодетельную роль защитницы провинций от произвола наместников и откупщиков. Эти историки игнорируют то важное обстоятельство, что смягчение режима по отношению к провинциям было жизненно необходимо для устойчивости принципата. Разделение власти между старой италийской знатью и верхушкой провинциальных рабовладельцев должно было привести к расширению социальной базы правящего класса римской рабовладельческой империи.

Нет никаких оснований восторгаться состоянием римских провинций I—II вв. Следует помнить, что новый режим, созданный империей, был целиком основан на насилии. В провинциях находились постоянные римские гарнизоны и большое количество римских чиновников, с помощью которых провинциальное население подвергалось жестокой эксплуатации. Громадные расходы на содержание многочисленной армии и большого аппарата чиновников, а также необычайная расточительность императоров привели к усилению налогового гнета в провинциях.

В императорскую эпоху эксплуатация провинций становилась непрерывной, она вводилась лишь в определенные рамки, превращалась в узаконенную систему грабежа, приобретая внешне более целесообразные, не столь хищнические формы. По существу эксплуатация провинциального населения даже усилилась, изменился лишь способ высасывания из него средств в пользу государственной казны. Энгельс писал: «Уже начиная с последних времен республики, римское владычество основывалось на беспощадной эксплуатации завоеванных провинций; империя не только не устранила этой эксплуатации, а, напротив, превратила ее в систему».

Империя сохранила все органические пороки рабовладельческого строя и никак не могла устранить тех причин, которые в конце концов привели к его краху. Путем установления императорской власти господствующему классу удалось лишь замедлить, но не приостановить процесс его падения. Рабский труд по-прежнему обусловливал собою низкий уровень техники античного общества, он оставался важнейшим тормозом дальнейшего прогресса и интенсивного роста производительных сил. Поэтому оживление хозяйственной деятельности в первые два века империи не могло быть прочным и глубоким.

В руках верхов рабовладельческого общества скапливались колоссальные богатства, значительная часть которых тратилась на приобретение предметов роскоши. Громадные суммы денег поглощали охотничьи парки, роскошные дворцы и виллы. Если на одном полюсе происходил процесс концентрации богатств в руках земельной и денежной аристократии, то на другом полюсе наблюдался процесс разорения плебейских масс города и деревни. Попытки некоторых императоров укрепить мелкое и среднее землевладение не увенчались успехом. В императорскую эпоху неуклонно продолжался рост крупного землевладения не только в Италии, но и в провинциях. Концентрация земли разрушительно действовала на рабовладельческую экономику.

Как и в республиканский период, в Риме была сосредоточена громадная масса люмпен-пролетариата. Императоры снабжали ее хлебом и устраивали для нее роскошные зрелища, так как она поставляла кадры для императорской армии. Голодные и фактически бесправные массы люмпен-пролетариата широко откликались на всякий призыв к борьбе против существующих порядков.

Обогащение аристократических кругов и разорение масс приводили к углублению социальных противоречий и обострению классовой борьбы. Из каждого нового потрясения империя выходила все более ослабленной. Глубокий кризис рабовладельческого общества не мог быть ликвидирован путем установления императорской власти, выход из него мог быть найден только в переустройстве общества на новых началах.

* * *

Разгром революционного движения II—I вв. привел к тому, что широкие массы населения римской империи были доведены до крайней нужды, охвачены глубоким отчаянием и пессимизмом. Это создавало весьма благоприятные условия для возникновения и развития религиозных верований и представлений. При отсутствии ясного классового сознания у обездоленных масс росло сознание невозможности собственными силами радикально улучшить свое положение, улучшить несправедливые общественные порядки. Бессильные найти действительный выход из тяжелого положения, эксплуатируемые массы надеялись в области религии найти утешение от беспросветной жизни, от невыносимого социального и политического гнета.

В новых исторических условиях возникла необходимость в создании такой религии, которая соответствовала бы изменившимся общественным отношениям и одновременно давала бы религиозное утешение всем обездоленным. Ни одна из существовавших в то время религий не была пригодна для того, чтобы стать единой религией всей Римской империи. Это относится в первую очередь к государственной религии самого Рима, выросшей в условиях примитивной экономики Италии и тесно связанной с многобожием. В I в. н. э. правящая рабовладельческая верхушка усиленно пропагандировала императорский культ, пытаясь установить его в качестве религии империи. Однако эти попытки были обречены на провал, так как население провинций ненавидело императоров, носителей военной диктатуры рабовладельческого Рима.

Стать мировой религией не могла также ни одна из религий многочисленных племен и народностей, покоренных Римом. Эти религии были тесно связаны с общественными условиями определенного периода, определенной этнической группировки. Римские поработители беспощадно разрушали социальный строй и политические учреждения завоеванных стран, что сопровождалось ликвидацией старых племенных различий. Это в свою очередь приводило к исчезновению местных, племенных религий. Как отмечает Энгельс, вместе с политическими и социальными особенностями народов Римская империя обрекла на гибель и их особые религии.

В первые столетия императорской эпохи христианству присущи были некоторые особенности, способствующие его победе в качестве мировой религии. Остальные религии того времени характеризовались развитой обрядностью, жертвоприношениями и процессиями. У каждой из них были обряды, исполнять которые разрешалось лишь ее приверженцам. Это приводило к разъединению и замкнутости людей, способствовало обособлению одной народности от другой. Христианство же носило универсальный характер, оно вышло за рамки этнической ограниченности, отвергло устаревшие этнические и сословные различия. Новая религия в период своего возникновения отменила обряды, препятствовавшие общению между людьми разной веры. Проповедники христианства обращались ко всем народам и сословиям. В Послании к колоссянам (3, 11) можно прочесть следующие строки: «Нет ни эллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос».

Христианство отказалось от жертвоприношений, провозгласив, что людские грехи раз и навсегда искуплены благодаря искупительной смерти Христа, сына божьего. Идея об искупителе была характерна и для дохристианских религий, но там она не выходила за пределы этнических рамок. Искупители приносили себя в жертву за свой народ, а не за всех людей. В такой форме идея об искупителе оказалась непригодной для населения Римской империи, включавшего в свой состав многочисленные племена и народности. Христианство создало идею единой искупительной жертвы Христа за все человечество.

Как уже отмечалось, христианство вначале отвергло все местные религии и отменило разделяющую людей обрядность. Однако это не надо понимать буквально в том смысле, что в первоначальном христианстве вообще не было никакого культа.

Культ существовал, но он отличался тогда своей простотой и отсутствием резко выраженных черт, присущих отдельным народам. На общинных собраниях ранних христиан пелись молитвы и религиозные песни, читались библейские тексты, вскладчину устраивались совместные трапезы. Во II в. христианский культ стал усложняться и приобретать все более разносторонний характер. Христианство начало создавать новые обряды, причем использовало и перерабатывало элементы греко-римских и восточных культов. Этим обрядам придавался универсальный характер с целью сделать их приемлемыми для всех народностей Римской империи.

* * *

Христианство возникло как своеобразное движение эксплуатируемых и бесправных масс Римской империи. На первых порах в христианских общинах руководящую роль играли низы населения, считавшие богатство источником всех зол и бедствий. Ранние христиане надеялись на скорое пришествие Христа и расправу с носителями зла и несправедливости, социального и политического гнета. Боевое настроение первых христиан получило отражение в Апокалипсисе. Все это произведение проникнуто ненавистью к Риму, духом борьбы против угнетателей. Как отмечает Энгельс, «здесь проповедуется неприкрытая 4 месть, здоровая, честная месть гонителям христиан».

Энгельс устанавливает наличие некоторых точек соприкосновения между ранним христианством и рабочим движением современной ему эпохи. Подобно последнему, христианство возникло как движение эксплуатируемых и порабощенных масс. Христианство, как и рабочий социализм, провозглашает грядущее избавление от рабства и нищеты. Оба движения подвергались преследованиям и гонениям. Вопреки всем притеснениям христианство и социализм победоносно прокладывали себе путь вперед. Однако сходные черты носят лишь внешний характер, различия же являются принципиальными. Если социализм видит избавление от нищеты в переустройстве общества, то христианство ищет его после смерти, на небе.

Ранние христиане не вступали на путь классовой борьбы, не отказывались от повиновения эксплуататорам. Даже автор Апокалипсиса не призывал к насильственным действиям. Ограничиваясь поисками иллюзорного спасения в потустороннем мире, христианство утешало трудящихся надеждой на посмертное воздаяние. Таким путем оно отвлекало угнетенных от борьбы за избавление от социального гнета.

Если христианство первоначально зародилось в среде обездоленных и угнетенных масс, то в дальнейшем оно втянуло в свою орбиту самые разнообразные социальные элементы, вплоть до верхушки рабовладельческого общества. Это привело к тому, что христианство стало утрачивать свои демократические черты. Вместе с тем происходил постепенный процесс его «перерождения» из религии угнетенных в религию господствующего класса.

Христианство, получившее отражение в Апокалипсисе, объявляло войну миру угнетения, пусть даже в религиозной форме. Христианство же, отраженное в евангелиях, не только не отвергало существующий мир, но стремилось к реальному господству в нем. Поэтому всякие проповеди о скором пришествии Христа и наступлении тысячелетнего царства, о близком воскресении мертвых, о скором сошествии небесного Иерусалима стали казаться церкви опасными и встретили с ее стороны осуждение.

* * *

Первые общины христиан появились в западных городах Малой Азии, а к концу II в. они уже были во всех областях Римской империи. По мере роста общин укреплялись и расширялись организационные связи между ними и складывалось понятие единой христианской церкви. Одновременно вырабатывались ее основные догматы и уничтожалась связь христианства с иудаизмом, объявлены были «еретическими» те направления и течения, которые придерживались идей первоначального христианства.