Текст книги "Доктор занимательных наук"

Автор книги: Г.и. Мишкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Ракеты против града

Перельман и его коллеги по ЛенГИРДу уже в те далекие годы хорошо понимали экономическое и народнохозяйственное значение космической и ракетной техники для СССР. Совместно с инженером А.Н. Штерном Яков Исидорович разработал проект особой – противоградовой ракеты, выполнил все необходимые для этого расчеты. Сохранилась статья Перельмана, написанная в декабре 1931 года «Ракеты против града» [40]40
  [40] Ленинградское отделение архива АН СССР, ф. 796, оп. 2, ед. хр. 7, лл. 22…23. – Полностью публикуется впервые.


[Закрыть]] .

«Убытки от градобития достигают в СССР в некоторые годы десятков миллионов рублей, однако никакой борьбы с этим бедствием не ведется. Между тем Швейцария успешно борется с градом с помощью небольших, но высоко взлетающих пороховых ракет. По сведениям, имеющимся в западной ракетной литературе, своевременный пуск одной ракеты на высоту 1 000…1 200 метров при выпадении первых градин вызывает превращение града в снег, падающий хлопьями. Немедленный пуск второй а третьей ракет на такую же высоту превращает снег в дождь. Таким образом, посредством двух-трех ракет предотвращается выбивание градом площади около одного квадратного километра (сто гектаров); всюду же идет град. В Швейцарии общины, союзы сельских хозяев, владельцы виноградников имеют в запасе подобные противоградовые ракеты и несложные станки для их пуска.

Недавно учрежденная при Осоавиахиме СССР секция ракетного летания (официальное наименование ГИРД – «группа изучения реактивного движения») решила последовать примеру Швейцарии и организовать в СССР борьбу с градобитием с помощью ракет. Задача облегчается тем, что противоградовые ракеты сравнительно не сложны по устройству и не крупны: 3…4 см в толщину и около 30 см в длину. Оболочка их может быть картонной, как у обыкновенных увеселительных ракет. Форсовый (движущий) заряд должен быть достаточен для обеспечения высоты подъема около одного километра. Ракета должна иметь головку, начиненную составом, автоматически взрывающимся при достижении крайней точки подъема. Этот взрыв и обусловливает градорассеивающее действие ракеты: сотрясение, по-видимому, нарушает то особенное расположение воздушных слоев и те вихревые течения в нем, которые благоприятствуют зарождению града (в подробностях механизм действия взрыва на град еще не выяснен, как и причины возникновения самого града).

Ленинградский ГИРД, решивший по инициативе пишущего эти строки, попытаться перенести на советскую почву практику противоградовой борьбы в Швейцарии, имеет в виду прежде всего проверить опытным путем градозащитное действие ракет. С этой целью по разработанному ЛенГИРДом проекту заказана уже первая партия таких ракет, которая будет в ближайшее время поднята на высоту подъема. Работники ЛенГИРДа надеются, что удастся отправить в несколько наиболее часто страдающих от градобития районов СССР ракетные бригады ОАХ для испытания этого нового средства борьбы с градобитием.

Если эти опыты оправдают надежды, возлагаемые на ракеты, то следующим шагом будет организация защиты наших полей – в первую очередь ценных культур – от градобитий путем снабжения колхозов ракетами и подготовки обученных для их пуска людей [41]41
  [41] К сожалению, не удалось установить, испытывались ли эти ракеты на полях и каковы были результаты испытаний. Однако гирдовская идея создания противоградовых ракет не осталась втуне: ныне такие ракеты используются в сельском хозяйстве СССР. Так, в Яванской и Гиссарской долинах Таджикистана, В Молдавии и Армении противоградовые установки ПГИ-М, «Алавань» и «Облако» защищают от градобития более миллиона гектаров посевов хлопка, виноградников и других культур (см.: Правда, 1980 г., 9 апреля; Красная звезда, 1983 г., 28 мая).


[Закрыть]] . Если принять в расчет, что одна ракета может спасти урожай нескольких десятков гектаров, то отпадут всякие сомнения в финансовой стороне дела. Снабжение колхозов ракетами придется, конечно, осуществлять в планомерной последовательности, начав с районов, наиболее сильно страдающих от градобитий и возделывающих наиболее ценные культуры (например, хлопок в Средней Азии).

Действие противоградовых ракет не следует смешивать с действием, так называемых, градобойных мортир, оказавшимся совершенно ничтожным, нисколько не достигающим цели. Стрельба из мортиры вызывает сотрясение воздуха лишь в ближайшем, нижнем слое и не простирает своего действия до тех высот, где зарождается град. Ракета же взрывается непосредственно в этих высоких слоях, и оттого результаты могут получаться несравненно лучшие».

Так открылась еще одна страница биографии Якова Исидоровича Перельмана – горячего поборника идей космического полета и ракетной техники.

В книге «Ракетой на Луну», вышедшей в свет в период наиболее активной деятельности Перельмана в ЛенГИРДе, он писал: «Не знаю, доведется ли мне дожить до того часа, когда ракетный корабль ринется в небесное пространство и унесет на Луну первых людей. Наступит время, когда люди облетят кругом Луны и смогут узнать, как устроена другая ее половина [42]42
  [42] Это предвидение сбылось. 7 октября 1959 года автоматическая межпланетная станция «Луна-3» и 20 июля 1965 года станция «Зонд-3» сфотографировали и передали на Землю снимки обратной стороны Луны. По предложению академика В.П. Глушко один из лунных кратеров на невидимой части Луны назван именем Я.И. Перельмана; диаметр кратера 95 километров.


[Закрыть]] . Но вы, молодые читатели, весьма возможно, и доживете до того времени, когда между Землей и Луной будут совершаться правильные перелеты, и – кто знает? – может быть, кому-нибудь из вас посчастливится и самому проделать такое путешествие… Вспомните тогда о тех тружениках, которые смелым полетом мысли и упорной работой подготовили эту удивительную победу человеческого ума над силами природы».

С полным правом мы можем сегодня вспомнить об одном из таких тружеников – о ленгирдовце Якове Исидоровиче Перельмане

Глава 8. Дом чудес на Фонтанке
Пусть заговорят вещи

Сейчас уже трудно установить, когда именно Перельману пришла в голову счастливая мысль о создании не только книжной, но и зримой, овеществленной занимательной науки. Возможно, он задумался над этим еще в начале 20-х годов, когда на лекциях демонстрировал студентам необычные учебные пособия – вроде описанной ранее доски Гальтона или модели шарового вечного двигателя. Идея могла возникнуть и в 1925 году, когда Яков Исидорович выступал в суде в качестве эксперта. Слушалось дело паровозного машиниста, обвиненного в наезде на корову, пасшуюся на железнодорожной насыпи. Машинист уверял, что вовремя принял необходимые меры для экстренного торможения, но состав, не слушаясь тормозов, продолжал катиться вперед. Перельман с позволения судьи положил на стол доску с бильярдными шарами, имитировавшими поездной состав и, оперируя ими, наглядно показал, что при формировании поезда на станции отправления пренебрегли законом Ньютона: масса груза по длине состава была распределена неправильно (весь тяжелый груз был сосредоточен в хвосте), в результате чего торможение не дало сразу нужного эффекта. Машиниста оправдали.

Лишь в 1934 году воплощением идеи Перельмана занялся ленинградский комбинат наглядной агитации и пропаганды – КНАП, директором которого был бывший армейский политработник и философ по образованию Виктор Александрович Камский. В те годы в КНАПе сотрудничал Лев Васильевич Успенский (1900…1980 гг.), впоследствии известный писатель и языковед. Он составлял тексты к плакатам и стендам, разрабатывал темы выставок. После одной из встреч с Перельманом (с которым консультировался по поводу своей «Занимательной географии»), Успенский сообщил Камскому, что Яков Исидорович одержим идеей устройства своеобразной кунсткамеры занимательных наук и хотел бы встретиться, чтобы обсудить эту затею.

К встрече с директором КНАПа Перельман готовился долго и обстоятельно. Одно дело – книжное существование занимательных наук и совсем другое – их вещественное воплощение. Ведь экспонаты ни в коем случае не должны повторять те приборы, которые хранятся в школьных кабинетах физики и математики. И в то же время они обязаны покоиться на законах и явлениях, излагаемых в учебниках.

На любой технической выставке каждый экспонат – недотрога, а иные упрятаны от зрителей под стеклянные колпаки. И на всех табу: «Руками не трогать!», «За ограждение не заходить!» Такие экспонаты, разумеется, вне стиля занимательности. Напротив, трогать, так и этак вертеть в руках, а главное – осмысленно работать с экспонатом – вот девиз той кунсткамеры, которую задумал устроить Яков Исидорович.

И все же, как заставить вещь заговорить столь же красноречиво и увлекательно, как говорит с читателем занимательная книга? Для этого есть один путь: сделать экспонаты такими, чтобы они вызывали к себе жгучий интерес и были способны его удовлетворить, чтобы приковывали к себе внимание с первого же знакомства, не оставляя никого равнодушным. Ну что, казалось бы, занимательного в обыкновенном кирпиче? Кирпич как кирпич, не более… Но ведь этот строительный элемент способен неплохо послужить и физике: с его помощью можно наглядно продемонстрировать такие явления, как проницаемость пористых тел и теплопроводность. Обычные торговые весы, оказывается, позволяют показать несколько весьма эффектных математических фокусов (например, отгадывание задуманных чисел или фамилий), выяснить разницу между массой и весом.

Все дело в том, как парадоксально повернуть вещь, чтобы заставить ее «заговорить». Тогда она станет, подобно книжной странице, занимательной и поучительной.

На встречу с Камским Перельман пришел не с пустыми руками. Он извлек из своего портфеля и положил на стол стопку листков. Это были «сценарии», то есть схемы и подробные описания примерно полутора десятков экспонатов. Кроме того, Яков Исидорович принес некоторые готовые модели (доску Гальтона, диск желтого дуба с перекатывающимися шарами, целый набор математических игр).

Этого было более чем достаточно для того, чтобы Камский «схватил» идею будущей экспозиции и загорелся желанием как можно скорее осуществить ее.

Началась разработка плана экспозиции. Исполком Ленгорсовета предоставил для ее развертывания один из павильонов на Елагином острове Центрального парка культуры и отдыха.

Павильон занимательной науки – так его назвали по предложению Перельмана – открыл свои двери для посетителей летом 1934 года. В нем было около двух десятков экспонатов, и все они пришли из занимательных книг по математике, физике и астрономии.

У входа стояло «волшебное» зеркало. Как бы посетитель ни приближался к нему, оно упрямо отражало не его, а чье-то чужое лицо. Идея экспоната – напомнить школьную истину: угол падения равен углу отражения. Зеркало стояло под таким углом к зрителю, что отразиться в нем он никак не мог. Зато под нужным наклоном на полочке стояла фотография некоего бравого усача, который и возникал в зеркале.

Стояла в павильоне и своеобразная мебель – два стула, обитых пестрой цветной тканью. На глазах у посетителей обивка мгновенно меняла цвет. Щелкал выключатель – обивка зеленая с разводами. Еще щелчок – обивка ярко-красная, гладкая. Так демонстрировалось явление воздействия ультрафиолетовых и инфракрасных лучей, при освещении которыми флуоресцирующие краски изменяли свои цвета.

Был там реактивный пароходик. Крошечный заряд охотничьего пороха воспламенялся от спички, и суденышко, толкаемое силой реакции пороховых газов, стремглав летело по воде, налитой в длинный желоб. На борту пароходика надпись: «Константин Циолковский».

В углу безостановочно вращался вечный двигатель – тот самый диск с шарами, который некогда служил учебным пособием на лекции. Грохоча стальными шарами, перпетуум мобиле работал, не останавливаясь и словно бросая вызов физике. Посетители требовали от экскурсовода объяснений: «Вы утверждаете, что вечный двигатель невозможен. А ведь этот вертится, работает!» Экскурсовод выключал электромоторчик, спрятанный под столом, и машина тотчас останавливалась.

Самым интересным экспонатом в павильоне был его… потолок.

На темно-синем фоне ярко желтели небольшие, с двухкопеечную монету, кружочки. В центре потолка выделялась белая окружность, внутри которой находилось некоторое количество таких же золотистых горошин.

Что все это означало?

Это был один миллион. Миллион, подсчитанный, отмеренный, обозримый глазом, состоящий из отдельных, поддающихся счету единиц. Миллионы попадаются нам на каждом шагу: книга объемом в 25 авторских листов – это, как правило, миллион типографских знаков; три с небольшим года – это миллион секунд; тонна – миллион граммов; километр – миллион миллиметров… Но поди отдели один миллиметр от другого или грамм от другого грамма! А тут наглядный, осязаемый и уже тем самым занимательный миллион.

Большая часть посетителей сравнивала множество желтых кружочков на темно-синем фоне потолка с «бесчисленным множеством» звезд на небе. Чтобы поразить воображение людей, вступавших в павильон, подлинное число видимых простым глазом звезд на одном полушарии неба обвели белой окружностью. Еженощно над головами мы видим всего лишь около 2 500 звезд до 6-й величины включительно. Такое же число кружочков – одна четырехсотая часть их общего количества на потолке – и выделяла обрисованная на нем окружность.

Потолок-«миллионник» производил большое впечатление. Недоумение посетителей сменялось недоверием, переходившим в любопытство, а затем в радость узнавания. Миллион – величина отвлеченная, часто произносимая и в то же время недоступная живому восприятию – представала в павильоне как вполне ощутимая величина.

Как изготовили «миллионный» потолок?

Было бы нелепо заставить маляра накрашивать на синем фоне потолка миллион желтых кружочков. Даже по минуте на пятно – уже почти полтора года работы. Яков Исидорович поступил иначе. По его совету заказали обои – синие в золотистый горошек. В заказе говорилось: обоями нужно оклеить 250 квадратных метров поверхности потолка. На каждом квадратном метре должно быть ровно 4 000 горошин. Отпечатать на фабрике с помощью клише нужное количество обоев не составило труда.

Так был осуществлен необычный замысел Перельмана – показать воочию, что такое один миллион.

Для закрепления увиденного на стене висела красочная таблица «Миллионы в плане пятилетки»: количество тонн угля, стали, нефти, пар обуви, метров тканей, намеченных к выпуску во второй пятилетке. Так занимательная наука служила делу пропаганды социалистического строительства.

С утра до вечера не таяла очередь желающих попасть в павильон. Только за первый месяц число посетителей превысило 30 тысяч.

Успех экспозиции превзошел все ожидания ее устроителей. Стало очевидно, что найден впечатляющий способ «овеществить» занимательную науку. Возник план – на основе глубокого изучения занимательных книг Перельмана создать такую экспозицию, которая при помощи натурно-зримых средств возможно полнее передала бы содержание этих книг. Кроме того, экспозиция в методическом отношении должна была следовать действующим школьным программам по физико-математическим дисциплинам, а также географии.

Это был план организации в Ленинграде уникального культурно-просветительного центра – постоянно действующего Дома занимательной науки (его называли сокращенно ДЗН, и в этой аббревиатуре словно слышался школьный звонок). В нем намечалось устроить четыре крупных отдела: астрономии (мироведения), физики, математики и географии. Эта идея встретила поддержку городских партийных и советских организаций. Исполком Лекгорсовета предоставил для ДЗН правый флигель (если стать лицом к фасаду) бывшего Фонтанного дома – особняка графа Шереметева на Фонтанке, 34.

По легендарной версии, Земля стоит на трех китах. ДЗН стоял на шести: директор В.А. Камский, научный руководитель Я.И. Перельман, заведующие отделами В.П. Прянишников и Л.В. Успенский, художники А.Я. Малков и Б.Б. Вельте.

И открылись двери ДЗН

Осенью 1934 года в помещении бывшей церкви шереметьевского особняка раздались первые удары молотков – началось сооружение стендов и оборудование залов. Приступил к работе методический совет ДЗН во главе с Перельманом. В него вошли академики Д.С. Рождественский, А.Е. Ферсман, А.Ф. Иоффе и Н.И. Вавилов, профессор-оптик М.Л. Вейнгеров, астрономы Г.Г. Ленгауэр и В.И. Прянишников, физики Э.П. Халфин и М.П. Бронштейн, писатель Л.В. Успенский и художник А.Я. Малков. Экспозиция Дома строилась на строгой научной основе и в соответствии со школьными программами. В предисловии к брошюре «Сильны ли вы в арифметике?», изданной ДЗН, Перельман писал: «Задачи, которые вы встретите в нашей книжечке, не похожи на задачи, обычно задаваемые по математике в школе. Тем не менее эти вопросы не выходят за рамки школьных программ». Это высказывание полностью относится ко всей экспозиции Дома занимательной науки.

ДЗН открылся 15 октября 1935 года. И сразу же в его двери полился поток экскурсантов. Конечно, Камский не преминул «выловить» первого посетителя – им оказался ученик 8 «а» класса школы №6 Смольнинского района, оставивший запись в книге отзывов: «Дом занимательной науки мне вообще понравился. Но есть недостатки: 1) Мало времени для осмотра Дома; 2) Некоторые экспонаты или не готовы или почему-то их не показывают. В целом все сделано хорошо, но если ДЗН исправит эти недостатки, то будет еще лучше. Больше всего мне понравился отдел оптики. Этот Дом наверняка привлечет множество посетителей».

Годом позже в ДЗН пришел 50-тысячный посетитель – рабочий Ленэнерго.

Какой же была «начинка» Дома занимательной науки? Почему она, словно магнит, притягивала к себе великое множество экскурсантов?

Перенесемся мысленно в прошлое и войдем в Дом занимательной науки, каким он был в конце 1939 года, в пору своего расцвета [43]43
  [43] Здесь впервые дается довольно подробное описание экспозиции Дома занимательной науки; возможно, оно пригодится тем, кто пожелает его воссоздать, на новой, разумеется, основе.


[Закрыть]] .

К тому времени в его четырех отделах насчитывалось более 350 крупных экспонатов. Кроме того, несколько сот мелких (диапозитивы, карты, схемы, рисунки, приборы, игры, панно) были вмонтированы в стены, стояли на подставках, лежали на столах, висели на щитах и стендах.

В ДЗН отсутствовали трафаретные грозные надписи: «Руками не трогать!» Напротив, вас приглашали: «Трогайте, пожалуйста, сколько душе угодно!». Один из работников ДЗН, Н.Г. Тимофеев, замечательный конструктор экспонатов, сетовал, что приходится слишком часто реставрировать или чинить тот или иной прибор, побывавший в соприкосновении с руками школьников. Яков Исидорович утешал Тимофеева:

– Это же очень хорошо, что ломают! Стало быть, интерес к экспонату не угасает. Если перестанут ломать, значит, он перестал впечатлять. Делайте экспонаты рукоупорными, вот и все!

Известный афоризм К.С. Станиславского о том, что театр начинается с вешалки, к ДЗН не подходил, ибо Дом занимательной науки начинался гораздо дальше от его вешалки – еще на улицах города, где были расклеены яркие, необычные афиши, сочиненные Л.В. Успенским:

Когда в Гонолулу настает полночь.

В Ленинграде наступает полдень.

В этот час в Ленинграде.

Фонтанка, 34.

Ежедневно открываются двери

Дома занимательной науки.

В котором вам расскажут

О времени, о Земле, о небе.

О числах, о цвете, о звуке

И о многом другом.

Или такая:

Далекие страны, исчезнувший лес,

И недра морозной Сибири

Вам будут показаны в Доме чудес,

Фонтанка, тридцать четыре.

«Предисловием» к ДЗН был и его двор. Прямо от великолепной чугунной решетки ворот на мостовой белой эмалевой краской нанесли широкую полосу. У ее конца, возле входной двери, поставили каменный столбик с табличкой: «Собственный меридиан Дома занимательной науки. Координаты: 59°57' сев. широты, 30° 19' вост. долготы».

Собственный меридиан!

Говоря языком штурманов, посетитель, едва войдя во двор ДЗН, сразу же приводился к истинному меридиану знаний…

Но и это еще не все. В фойе устроили буфет «с причудами». Наряду с обычными стаканами, блюдцами и чайными ложками здесь была и «оперельманенная» посуда. Из бутыли, стоявшей в битом льду, наливали кипящий чай. Вы начинали размешивать сахар ложечкой, но она таяла быстрее сахара… Уже потом вам объясняли, что бутыль – это сосуд Дьюара [44]44
  [44] Сосуд Дьюара – наиболее совершенный термос, обеспечивающий высокую тепловую изоляцию. Представляет собой стеклянную емкость с двойными стенками, из пространства между которыми выкачан воздух. Стенки внутри посеребрены. В лабораторной практике применяется для хранения сжиженных газов.


[Закрыть]] , а ложечка сделана из сплава Вуда, тающего при 68 градусах.

В мире планет

Главное чудодейство, конечно, совершалось в самом Доме, в его залах. Первый из них – зал астрономии (мироведения); его экспозицию разработали Я.И. Перельман и В.И. Прянишников. Все экспонаты этого зала представляли собой овеществленные страницы книг – перельмановской «Занимательной астрономии» и «Занимательного мироведения» В.И. Прянишникова.

Внимание посетителей здесь привлекало огромное, во весь круглый плафон искусственное небо (диаметр 5,5 метра), на котором светились, мерцая, звезды. Когда глаз привыкал к полутьме, становились заметными на фоне рукотворных небес «ленинградские» созвездия октября – обе Медведицы, Кассиопея, Орион. Небеса медленно поворачивались вокруг недвижной Полярной. Перемещение светил сопровождалось рассказом экскурсовода о планетах и звездах. Каймой искусственному небу служили силуэты хорошо знакомых исторических памятников и зданий, подсвеченные изнутри: Смольный, Адмиралтейство, Петропавловская крепость, Пулковская обсерватория. Биржа с ростральными колоннами; все они «сидели» на своих местах, строго ориентированные по странам света.

В центре зала стоял объемный экспонат, наглядно опровергавший ходячее представление о том, будто Солнце всегда восходит точно на востоке я заходит строго на западе (что имеет место лишь в случае равноденствий). Над земной полусферой скользили по трем дугам лампочки, изображавшие Солнце. Средняя дуга моделировала дни равноденствий, верхняя – путь Солнца в самые длинные дни года, нижняя – в самые короткие. С помощью этого нехитрого прибора разъяснялись также причины разной продолжительности дня и ночи, «белых» ночей и многих других – всего более сотни – астрономических явлений.

На стене светился превосходно выполненный из папье-маше выпуклый ландшафт видимой части Луны. Масштаб изображения был выбран с расчетом – именно такой Луна видится нам, землянам, в пору полнолуния. Рядом с макетом возвышалась двухметровая модель звездолета, сделанная по собственноручному эскизу К.Э. Циолковского, присланному по просьбе Перельмана. В звездолет можно было войти. На пульте управления светились приборы. Застекленный отсек-оранжерея зеленел свежими овощами: по мысли Циолковского, в каждом космическом корабле должен быть свой огород, и растения в нем будут развиваться, несмотря на отсутствие силы тяжести. Через иллюминаторы открывался величественный вид космоса, далеким шариком голубела Земля…

У входа в звездолет – картуш со стихотворением Байрона:

Проложенная Ньютоном дорога

Страданий облегчила тяжкий гнет;

С тех пор открытий сделано уж много.

И верно мы к Луне когда-нибудь.

Благодаря парам, проложим путь…

Под звездолетом блестели изогнутые стеклянные вращающиеся трубки. Журча и сверкая в свете ламп, из трубок вырывались струи воды – это действующее Сегнерово колесо наглядно демонстрировало принцип реактивного движения, на котором держится вся ракетная техника.

На стенах висели цветные изображения многочисленных небесных тел, подсвеченные диапозитивы с пейзажами Луны, Марса, Венеры, снимки далеких Галактик, вечных странников Вселенной – комет. Лаконичные, занимательные подписи (например, такие: «Откуда до Луны дальше – от Австралии или от СССР?», «Почему на Луне нет атмосферы?», «Какие планеты вращаются вокруг своей оси не так, как Земля?»).

На противоположной стене виднелась деревянная «книга». На ее фанерных страницах можно было найти подробные сведения о Солнечной системе; каждому светилу – своя страница. Чтобы нагляднее показать сравнительные масштабы семьи планет нашей Солнечной системы, широко применялись макеты и модели. Например, макет арбуза соседствовал с просяным зерном (Земля и Солнце); макет Исаакиевского собора в 1/150 натуральной величины, а рядом рисовое зерно, поставленное стоймя, – Сатурн и Земля и т.д.

Необозримость и беспредельность Вселенной представала здесь во всем своем гигантском величии. Это была поистине астрономия-агитатор!

Один из стендов, отведенный метеорологии, также был оформлен в виде книги. Эту экспозицию разработал синоптик Я.Х. Иоселев (позднее, в годы блокады Ленинграда, он, офицер штаба фронта, одним из первых выйдет на лед Ладожского озера, чтобы разведать трассу будущей Дороги жизни). На фанерных «листах» были приклеены цветные снимки облаков, смерчей, ливней, гроз. Экспозиция включала также набор действующих гидрометеорологических приборов и инструментов. Крыльчатка анемометра (прибора для измерения скорости ветра) бешено вращалась в струе сжатого воздуха. На шкале прибора стрелка дрожала у отметки «40 м/с». Перо самописца-барографа вычерчивало на бумажной ленте кривую атмосферного давления в залах ДЗН. Волосяной гигрометр фиксировал относительную влажность воздуха. С потолка свешивался радиозонд конструкции профессора Молчанова для исследования высоких слоев атмосферы. Рядом стояла модель стратостата «Осоавиахим-1», на котором 30 января 1934 года совершили подъем на рекордную высоту советские стратонавты П.Ф. Федосеев, А.Б. Васенко и И.Д. Усыскин. На красочном панно изображалось вертикальное «сечение» воздушного столба до 22-километровой отметки. Н.А. Рынин составил пояснительный текст к панно, описывающий физические особенности тропо– и стратосферы. У модели – портреты отважных покорителей стратосферы и выдержка из правительственного сообщения об их полете и трагической гибели: «Их имена станут наравне с именами лучших героев науки и техники, отдавших свои жизни в борьбе за овладение высотами науки и техники».

В нише светилась прозрачная синоптическая карта, составленная Главной геофизической обсерваторией им. А.И. Воейкова по данным на 15 октября 1935 года (день открытия ДЗН). Причудливые линии изотерм, изобар, магнитных склонений, условные значки испещряли карту. Текст под картой гласил, каким образом получены все эти сведения и как расшифровать обозначения.

Под картой лежали таблички с описаниями народных примет погоды на завтра: «Если Солнце село в воду, жди хорошую погоду»; «Если Солнце село красно, будет ветер дуть ужасный», «Если вьется мошкара, завтра жди, придет жара».

Посетителям предлагалось ответить на такие вопросы-загадки: «Что светит ярче – Луна, если глядеть с Земли, или Земля, если посмотреть с Луны?»; «Оправдана ли с астрономической точки зрения прибаутка: Рано утром, вечерком, в полдень на рассвете?»; «Откуда до Луны дальше – от Дома занимательной науки или от Васильевского острова?»

Ответов не давалось: думайте сами!

В дополнение к экспозиции этого зала в саду ДЗН летом работал «трехгрошовый планетарий». В нем был установлен 130-миллиметровый цейссовский рефрактор с часовым механизмом слежения за планетами (дар Дому от Пулковской обсерватории), а также несколько небольших переносных астрономических труб. (Напомним, что в Ленинграде в то время еще не было планетария.) В рефрактор посетители наблюдали лунные горы и кратеры, кольца Сатурна, спутники Юпитера, фазы Венеры, звездные скопления, туманности. На «обсерватории» ДЗН действовала небесная вахта, руководимая астрономом В.Н. Петровым и учителем одной из ленинградских школ П.П. Степановым; она была настоящим «карманным Пулковом». Работал астрономический кружок школьников, публиковавших результаты своих наблюдений. Тан, бюллетень Всесоюзного астрономо-геодезического общества напечатал рисунки Венеры, сделанные кружковцами А. Васильевым и В. Тутовым, а также статьи школьников В. Волкова «Венера весной 1940 года», Б. Кондратьева и Н. Душина «Персеиды 1940 года».