Текст книги "Пыльца фей и заколдованный остров"

Автор книги: Гейл Карсон Ливайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

После того как погибло яйцо, золотой ястреб стал что-то очень быстро уставать. Когда стемнело, он был рад вернуться в своё гнездо, которое было устроено на верху самого высокого из стоячих камней на другом берегу широкой реки.

Видия вспомнила, что ястребы обычно сваливаются с неба и, не медля ни секунды, накидываются на свою жертву. «Вот бы и феи могли бы так же!» – подумала она.

Золотой ястреб весь день летал позорно низко. Ему было боязно «сваливаться с неба». Он страшился разбиться о землю.

Рени слышала, что у золотого ястреба завораживающий взгляд. Как только он уставится на тебя своим взглядом, так ты теряешь волю и даже не можешь двинуться с места.

Зрение золотого ястреба ослабело. Он всегда мог летать как угодно высоко и при этом различать каждую травинку на лугу. Но сегодня он видел внизу только зелёное расплывшееся пятно. И хуже того: он два раза за день принял за кролика простой камень.

В конце концов он схватил было белку, но та мазанула его хвостом по глазам и удрала. Никогда ещё он не терпел такого унижения.

Через три часа феи достигли реки и двинулись вверх по течению. Видия, летевшая впереди, заметила гряду стоячих камней, окружённых соснами.

Феи опустились на верхушки деревьев и стали осторожно приближаться к гнезду. Ястреб был в гнезде – тёмным силуэтом он выделялся на фоне звёздного неба.

Ястреб не спал. Он промёрз до костей. Он боялся свалиться с камня.

Глава ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ.

Рассказав Матери-Голубке о Питере, Динь испытала облегчение. Ей стало легче двигаться. Легче дышать. У неё прояснились мысли. Она даже сумела вспомнить ещё несколько забавных историй, от которых у Матери-Голубки загорелись глаза. Правда, только на минуточку.

Но когда наступила ночь, Голубка перестала слушать. Её голова беспомощно свесилась набок, а когда она уснула, дыхание её было более стеснённым, чем в прошлую ночь. Каждый выдох вырывался с хрипом, её тело пробирала дрожь. Динь прислушивалась, боясь, что следующий вдох окажется последним.

Ещё всего только двумя днями раньше ястреб обязательно уловил бы приближение фей. Но сейчас он ничего не услышал. А они подбирались к нему. Храбро – восемнадцать дюймов вперёд. В страхе – двенадцать дюймов назад. И вот уже их отделяло от него не более ярда. Он сидел, не шевелясь.

– Он не кажется золотым, – прошептала Прилла. – Он какой-то коричневый.

– Вот уж будет глупо, дорогие мои, если нас сожрёт не тот ястреб, который нам нужен, – съехидничала Видия.

В это время ястреб взъерошил перья. Они блеснули золотом.

– Рени, солнышко, а кто вытащит...

– ...перо? – Рени прекрасно отдавала себе отчёт в том, что она ни за что на свете не сможет выщипнуть перо у живого существа. Логично было бы поручить это Видии, у той уже был опыт. Только Рени не хотела подвергать опасности её одну.

Она достала кинжал, которым её снабдила Динь.

– Видия, перо вытащишь ты, – сказала она. – А я подлечу и расположусь против его брюха. Если он на тебя нападёт, я проткну его кинжалом. Прилла, а ты покружись возле его головы. Только осторожно – держись подальше от клюва.

«Как же я с этим справлюсь? – подумала Прилла. – Впрочем, кто знает, может, у меня талант уворачиваться от клювов?»

Она послушно заняла позицию, как было велено. Крылышки её трепетали от страха.

Рени поместилась перед ястребом, держа кинжал наготове. Видия притронулась к перу на крыле птицы. Ястреб не почувствовал её прикосновения, но ощутил какое-то тепло возле головы и у живота.

Видия потянула перо. Ястреб дёрнулся. Что это? Кто-то собирается его убить? Ничего-ничего. У него оставалась ещё защита – магическая способность разделять с обидчиком ту боль, которую испытывал он сам. Он постарался к этой способности прибегнуть.

Боль распространилась у Видии по руке. Она продолжала тянуть, хотя боль усиливалась. Перо никак не вытаскивалось. Она стиснула зубы и потянула сильнее. Перо стало поддаваться. Она потянула ещё сильнее. Потом дёрнула что было мочи.

Вспомните, когда у вас что-то болело. Закройте глаза и представьте это себе. Может, боль Видии и ястреба была слабее вашей. А может, сильнее. Но, во всяком случае, это была самая сильная боль, какую им до сих пор доводилось испытать.

Они оба закричали так пронзительно, что даже маленькая звёздочка на небе мигнула.

Потом боль отступила, и перо оказалась у Видии в руках. Феи полетели прочь так быстро, как только могли. Прилла обернулась и крикнула:

– Спасибо, мистер Золотой Ястреб!

Ястреб не услышал. Он сидел, раскачиваясь на своём камне. От только что пережитой боли у него кружилась голова.

Видия вскоре оставила Приллу и Рени далеко позади.

Ей бы самое время осознать, как больно, когда заживо выщипывают перо. Ей бы признать, как жестоко она не раз обходилась с Матерью-Голубкой. Ей бы понять, что боль – это боль, всё равно, твоя она или чужая. Ей бы поклясться, что больше она никому не причинит боли намеренно.

Но вместо этого она убедила себя, что это ястреб обошёлся с ней жестоко. Что он сделал так, чтобы ей было больней, чем ему.

Уже начинало светать, когда феи опустились на Площадь Фей. Видия вынула перо, которое прятала под своей блузкой. Рени и Прилла приблизились, чтобы посмотреть на него. Снаружи перо казалось коричневым, но оборотная сторона действительно была золотой. Прилла притронулась к нему, ощутив металлический холодок.

Видия положила перо рядом с мундштуком и разбитым яйцом. Феи, свернувшись калачиком, прилегли в сарайчике, где никакие ястребы им были не страшны.

«Мы преуспели дважды, – проговорила про себя Прилла. – Может, нам удастся спасти Мать-Голубку?»

Прежде чем заснуть, она вновь попыталась перенестись на Большую землю. Она закрыла глаза и опять представила себя в туннеле, а Большую землю – в самом его конце. Она полетела вдоль туннеля, рисуя перед мысленным взором девочку-неуклюжика, лежащую в постельке в обнимку с плюшевым моржом.

Ей и в самом деле удалось опуститься на подушку к настоящей девочке.

Только эта девочка обнимала плюшевого пеликана. Она открыла глаза и спросила:

– А ты знаешь, сколько будет девять целых и четыре десятых умножить на тридцать пять?

Прилла покачала головой. Математического таланта у неё тоже не было. Она вызывала разочарование даже на Большой земле!

Глава ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

Наутро земля возле боярышника подёрнулась льдом. Мать-Голубка чувствовала себя такой старой, будто прожила тысячу лет. Динь стала кормить её завтраком – ложечку за ложечкой. Проглотив пару ложек, Мать-Голубка сказала:

– Убери это.

– Ну ещё пару ложечек! – упрашивала Динь.

Мать-Голубка согласилась. Динь сделалась хорошей сиделкой. Право же, чудеса случаются, даже когда кругом царят ужас и разорение.

Когда три феи вышли из сарая, то обнаружили возле двери корзинку с едой. К ней была приложена записочка от королевы Ри:

«Я так горжусь, что вы и во второй раз достигли цели!

Наши мысли всё время с вами».

«Королева гордится мной – подумала Прилла, – хоть у меня и нет никакого таланта. Мной гордится! Хотя мне всего четыре дня от роду».

Рени улыбнулась ей, и она тоже ответила улыбкой. После завтрака все трое полетели к лагуне. Рени всё время обдумывала план, как им добыть русалочий гребень. Как сделать, чтобы русалки обратили на них внимание.

Если хотите знать истинную правду о тамошних русалках, так я скажу вам: они зазнайки. Если у вас нет зелёного хвоста и вы не обладаете голосом сирены, то они не сочтут вас достойными внимания.

Они не общаются ни с неуклюжиками, ни с феями. Правда, они любят Питера. Он порой и сам ведёт себя как зазнайка. И он так ловко умеет притворяться, будто у него есть хвост, что русалкам даже кажется, что они этот хвост видят.

При приближении фей русалки всегда ныряют в воду. Весело хохоча, они уплывают в свой подземный дворец. Дворец такой ажурный, прямо как скелет золотой рыбки. У него нет стен. И он весь просматривается насквозь. От гостиной аж до комнаты служанок. Правда, есть во дворце одно огороженное стенами помещение. Русалки стараются это скрыть. Эта комната заполнена не водой, а воздухом. Дело в том, что русалки острова Нетинебудет не могут постоянно находиться под водой. Их жабры устают, и им требуется воздух. И если им неохота подниматься наверх, то они отправляются в эту, как они её называют, «ветреную комнату».

Когда феи оказались на берегу лагуны, они заприметили только двух русалок, которые загорали на Маронской скале. Те сплетничали на русалочьем языке – это такой язык, в котором во всём алфавите тридцать восемь гласных и ни одной согласной. Но когда русалки хотят, они прекрасно умеют объясняться с неуклюжиками и феями.

– Миленькие, – начала Видия, – они ведь тут же унырнут, как только мы...

– ...приблизимся к ним. Но что же нам ещё делать? – спросила Рени.

Прилле тут же захотелось, чтобы у неё открылся талант общаться с русалками.

– Сердечко моё, нам надо написать записку, – сказала Видия. Рени кивнула. Это была неплохая мысль. Русалки могли бы прочесть записку.

Но у фей не было ни на чём, ни чем писать.

Видия вызвалась слетать к Ри и попросить её написать записку.

– Я вернусь, вы даже не успеете...

– ...моргнуть, – договорила Рени.

– ...вздохнуть, – поправила её Видия и улетела.

– Давай пока попробуем с ними поговорить, – предложила Рени.

Рени и Прилла полетели над водами лагуны. Рени тронула Приллу за плечо, и они зависли как раз там, где русалки могли бы их заметить.

Прилла разинула рот от удивления.

Представьте себе, как нежно звучит флейта. Представьте себе, как бодряще пахнут сосновые иголки. Подумайте о холодном лимонаде, пузырьки которого щекочут вам горло. Ну вот, теперь вы поняли, что такое русалки.

Рени глядела, как одна из русалок плеснула водой себе в лицо. А другая нырнула глубоко-глубоко. Первая засмеялась, когда её накрыла волна. Ох, как Рени хотелось бы самой очутиться в прохладных волнах!

Прилла углядела трёх русалок, которые резвились, перекидывая друг другу огромный пузырь – то головами, то хвостами. Как интересно было бы присоединиться к их игре!

Прилла и Рени пролетели чуть дальше.

– Помогите нам! – крикнула русалкам Рени. – Останьтесь, не ныряйте!

Но русалки тут же нырнули в глубину. Рени и Прилла повернули обратно к берегу.

– Может, они прочтут записку, – сказала Прилла. – Вряд ли они так уж часто получают письма.

Феи достигли берега как раз в тот момент, когда Видия вернулась с запиской от Ри. Она была написана на лоскутке материи несмываемыми чернилами из малинового сока.

«Дорогие русалки, пожалуйста, дайте моим феям гребень, он нам очень нужен, чтобы вернуть волшебство нашему острову.

Заранее благодарю. Королева фей».

Феи решили найти что-нибудь, что послужило бы грузом. Иначе как же опустишь записку на дно? Русалки любят всякие хорошенькие вещички, поэтому феи стали искать что-нибудь покрасивее. Через несколько минут Прилла наткнулась на блестящий голубой камешек, торчавший из песка. Феи завернули камешек в записку и обвязали жёлтой ленточкой, которую Видия принесла с собой. Потом они немного облегчили свою посылку, посыпав её пыльцой, и понесли над волнами. Долетев до того места, где резвились русалки, они бросили камень с запиской в воду.

Потом они вернулись на берег и стали ждать. Рени опустилась на песок и уставилась на воду с неотступной мыслью о Матери-Голубке. Видия тоже думала о ней – точнее, о её перьях. Прилла стала строить песчаный замок.

Она вдруг оказалась на пляже на Большой земле. Она летала туда и сюда, глядя на то, как дети-неуклюжики строят свои песчаные замки. Вернувшись на остров, она уже знала, что песок для постройки должен быть влажным. Она подошла к самой кромке воды.

– Дорогое дитя, если ты намочишь крылышки, то уже будешь ни на что не годна, – послышался голос Видии.

Прилла попятилась от воды. Она понимала, что Видия права. И всё-таки ей хотелось, чтоб у Видии не было этого дополнительного таланта – делать из неё дурочку.

У Матери-Голубки ноги точно кололо иголками и булавками. Она было поднялась, чтобы усесться как-то иначе, но ноги у неё тут же подкосились. С болезненным вскриком она рухнула на землю.

Динь растерялась. У неё не хватило бы сил устроить Мать-Голубку поудобнее. И рассказывать ей уже было нечего. Но тут она вспомнила про свою миниатюрную арфу. Она достала инструмент из кармана. Её пальцы так и тянулись сыграть траурную песнь, но она заставила их исполнить любимую мелодию Матери-Голубки «Песенка фейской пыльцы».

Мать-Голубка прислушалась к звукам музыки и постаралась не думать о своём искалеченном теле и о своём погибшем яйце.

Два часа прошло, но русалки всё не показывались. Феи начали терять надежду. Надо заметить, русалки на этот раз вовсе и не важничали. Они просто ничего не поняли. И трудно их в этом винить. Ну представьте себе, что вы – русалки. К вам на дно падает нечто перевязанное ленточкой. На что вы прежде всего обратите внимание? На обёртку? Или на то, что в неё завёрнуто?

Русалкам и в голову не пришло присмотреться к обёртке. Они развязали ленточку и увидели красивый голубой камешек. Они залюбовались им, стали передавать из рук в руки. А потом отнесли его в свою сокровищницу. При этом записка так и валялась на дне, пока морская звезда не приспособила её вместо одеяла.

А на берегу Прилла сказала:

– Как плохо, что мы не можем спуститься на дно и всё им растолковать.

Она думала: «Вот бы мне талант докрикиваться до русалок сквозь водную толщу».

Слова Приллы натолкнули Рени на одну мысль.

– Дорогушечки, давайте перестанем терять... – начала было Видия.

– ...время, – закончила за неё Рени. – Помолчи, Видия. Я думаю.

Рени стала перекатывать в уме неожиданную мысль.

Получится ли у неё? Сможет ли она принести такую жертву? А если нет, то как поступить?

Время шло. Русалки не появлялись. Ничего другого не приходило Рени в голову.

Она достала кинжал, который дала ей Динь, и заплакала. Потом протянула кинжал Видии.

– Я нырну к русалкам на дно, – сказала она. – Я выпрошу у них гребень. Обрубите мне крылья.

Глава ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ.

Видия взяла кинжал из рук Рени.

– Обрубить тебе крылья?! – Первый раз в жизни в её голосе не звучала издёвка. Рени храбро кивнула:

– Я всю жизнь мечтала поплавать.

Видия – та скорее бы согласилась умереть, чем лишиться крыльев.

– Милочка, но ведь они могут и не отдать тебе свой гребень!

– И тогда ты попусту утратишь крылья! – в отчаянии ломала руки Прилла. Это уж было похуже ястреба или пиратского капитана.

– Не говорите мне того, что я и так знаю! – крикнула Рени. Прилле хотелось воскликнуть, что уж лучше она сама откажется от крыльев, но слова как-то не шли у неё с языка. Вместо этого она спросила:

– А не будет ли тебе...

– ...больно? Нет, это не больно.

Вообще-то Прилла и сама знала. Она просто так, бездумно спросила. Крылья фей на острове Нетинебудет не подвержены боли. Если их отрезать, то это не больнее, чем постричь волосы.

Видия взмахнула кинжалом. И тут же его опустила. Опять подняла. И опустила снова. Она не могла выполнить просьбу Рени. Самая быстрая летунья, она была не в силах лишить кого-то крыльев. Она протянула кинжал Прилле.

– Дорогуша, лучше ты это сделай.

– Я? Нет! Только не я!

– Видия! – это был голос Рени.

– Я не могу, солнышко, я не могу!

– Прилла, – сказала Рени, – руби! Прилла покачала головой.

– Немедленно! Я тебе приказываю! – крикнула Рени.

Прилла взяла кинжал. Слёзы застилали ей глаза, она почти ничего не видела. Она взялась за крыло в том месте, где оно соприкасалось с лопаткой. Потом опустила кинжал на крыло и тут же отскочила.

– Правильно, – сказала Рени. – Продолжай.

Прилла стала пилить кинжалом то, что походило на древесную ветку с ободранной корой.

Хорошо хоть, не было крови. Пилить было трудно, крыло оказалось очень плотным, дело продвигалось медленно.

Видия не могла вынести этого зрелища, она поднялась в воздух и стала летать взад– вперёд вдоль берега.

Рени крикнула ей:

– Пригони сюда тележку с воздушными шариками. Тележка будет нужна, чтобы доставить обратно гребень и её,

Рени. Ведь без крыльев она больше не сможет летать.

– Продолжай, Прилла, – подбодрила подругу Рени. Крыло начало поддаваться.

– Я надеюсь, у меня нет таланта отрезать...

– ...крылья. – Рени засмеялась сквозь слёзы. – Погоди. – Она обернулась и обняла удивлённую Приллу. – У тебя талант быть доброй и милой. Давай, продолжай.

Тут Прилла могла бы разрыдаться сильнее, но она и так уж рыдала сильнее некуда. Её ещё никто ни разу не заключал в объятия. Через минуту она спросила:

– Что, и в самом деле бывает такой талант – быть милой?

– Нет. А надо бы, чтобы был.

– Ох, – вздохнула Прилла. – Ничего не поделаешь. Наконец-то первое крыло отрезалось. Со вторым дело пошло легче, потому что Прилла нащупала, где оно точно прикрепляется. Оно свалилось на песок. Прорези для крыльев на платье у Рени обвисли. Обрубки крыльев были молочно-белыми. Их поверхность была шершавой, с торчащими малюсенькими острыми шпилечками.

– Спасибо, Прилла.

У Рени не было сил взглянуть на свои крылья. Она направилась к воде и зашла в неё по пояс. Раньше она не смела настолько приближаться к озеру. Вода успокаивала её.

Прилла подумала, что отрезанные крылья совсем и не похожи на крылья. Они выглядели как костяные рамки, обтянутые прозрачной материей.

Но погодите! Они стали на глазах меняться. Рамки из невыразительно белых сделались розовыми и блестящими.

– Рени, погляди! – крикнула Прилла.

Рени выбежала из воды, крик Приллы напугал её.

Крылья потихонечку начали сами по себе вибрировать. Рени подумала, что они вот– вот исчезнут. Но они замерли. И вдруг сквозь «материю» блеснули крошечные бриллианты и аквамарины.

– Ой, какие красивые! – выдохнула Прилла.

Рени поуспокоилась. Раз её крылья стали выглядеть так прекрасно, значит, она поступает правильно.

Видия вернулась с тележкой с прикреплёнными к ней шариками.

– Ой, что это за красотулечки такие?

– Это мои крылья, – с некоторой гордостью отозвалась Рени. – А теперь отвезите меня туда, где были русалки.

– Надо спрятать крылья в безопасном месте, – сказала Прилла. Она взяла оба крыла и ботиночки Рени и спрятала их под кучей досок и палок, которую накидали волны.

– Так до них не доберётся ветер, – сказала она.

Рени передала мешочек с пыльцой Прилле, затем села в тележку, и Прилла потащила её по берегу. Видия летела впереди. Когда они приблизились к Маронской скале, Рени прыгнула в воду.

Она нырнула в глубину. Наконец-то сбылась её мечта – вода окружала её со всех сторон. Рени то складывалась, то разгибалась, загребая воду вытянутыми руками.

Она открыла глаза. Мимо проскальзывали большие рыбы и маленькие рыбки. Были среди них ярко окрашенные, и серенькие, и почти совсем прозрачные. Рядом с ней, покачиваясь, проплыл морской конёк.

Но вдруг у Рени в лёгких закончился воздух. Она заработала руками, выбрасывая их вперёд, и ногами – как ножницами. Через несколько секунд её голова показалась над поверхностью воды. Над ней парили Видия и Прилла. Она помахала им рукой, набрала в грудь побольше воздуха и опять нырнула в глубину.

Глава ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ.

Когда Рени опустилась ниже, то наткнулась на повёрнутое к ней, полное любопытства лицо. Русалка! Питер Пэн звал её Суп, потому что настоящее её имя выговорить никак не мог.

Русалки вообще-то не очень любопытны. Будь всё как обычно, Суп просто уплыла бы прочь, даже не оглянувшись на Рени. Но в тот день она поссорилась со своей лучшей подругой, и ей хотелось как-нибудь себя развлечь. Она протянула руку, чтобы помочь Рени опуститься на дно.

Рука у неё была длинная, длинней, чем у неуклюжиков. При необходимости она могла служить плавником, а ногти у русалки на руках тоже были как маленькие плавнички. Суп была ростом почти с неуклюжика. Но неуклюжей она не была. Она была так же изящна, как обвившийся вокруг её шеи длинный розовый шарф.

Суп не поняла, толи Рени просто бескрылая фея, то ли вообще какое-то доселе невиданное существо. Она приблизила к ней своё лицо. Рени с удивлением заметила, что кожа у русалок состоит из малюсеньких блестящих чешуек. Суп легонечко повернула Рени, поглядела на то место, где раньше были крылья, и поняла, что та сделала.

Когда она это осознала, с неё слетело обычное русалочье зазнайство. Она могла подобрать только одно объяснение принесённой феей жертве: та обрезала крылья, чтобы плавать в обществе русалок. Суп даже всплакнула немного, только Рени в воде не могла разглядеть слёзы, зато она увидела гребень в струящихся жёлто-зелёных русалочьих волосах.

Гребень был сделан из китового уса. А его зубья были расположены так, что казалось, будто это ощеренный в улыбке рот. Ручка была вырезана в форме акулы и инкрустирована четырьмя огромными жемчужинами.

– Добро пожаловать, феечка, – сказала Суп. Её слова так странно прозвучали в воде. Рени уловила только слово «феечка» и решила, что все остальные слова обозначали приветствие. Она не могла говорить, она просто улыбнулась. Можно было бы, конечно, присесть в реверансе, но из всех фей только Прилла знала, как это делается.

Суп указала рукой на подводный дворец, окружённый садами.

А Рени уже снова начинала задыхаться. Она умоляюще протянула руки, при этом сделав вид, что причёсывается.

Суп так и не поняла, что этот жест должен был выражать просьбу о гребне.

– У тебя волосы тоже красивые, – сказала она вежливо.

А Рени уже отчаянно нуждалась в глоточке воздуха. Она изобразила, как вынимает из своих волос гребень и даёт его Суп. Она рассчитывала, что Суп поймёт её намёк. А той показалось, что фея просто почесала голову.

Лицо у Рени налилось краской. Суп поняла, что ей нужен воздух. Она обхватила Рени поперёк туловища и потащила к «ветреной комнате». Рени попыталась освободиться... Лёгкие её разрывались. Чтобы вырваться, она даже решилась лягнуть русалку в руку.

– Я же стараюсь тебе помочь, глупышка, – сказала Суп, проплывая через арку, ведущую ко дворцу.

Рени не могла ничего видеть, потому что Суп загородила ей лицо шарфом. А не увидела она, как одна русалка качалась на водорослях, как на качелях. Три русалки с хохотом гонялись за вёрткой маленькой рыбкой и никак не могли её поймать. Две русалки пели дуэтом.

Суп набросила на себя шарф, чтобы никто не увидел Рени. Фея должна была оставаться её личным секретом.

У Рени стучало в ушах, ей казалось, что её лёгкие вот-вот разорвутся. Она продолжала лягаться, но с каждым разом всё слабее.

Суп поднялась на второй этаж подводного дворца. Рени в последний раздёрнулась и потеряла сознание.

– Что же нам теперь делать? – спросила Прилла. Время шло, а Рени так и не выныривала. Воздух у неё должен был закончиться по меньшей мере две минуты назад.

– Милое дитя, меня не спрашивай. Я тут не главная. Прошло ещё несколько минут.

– Ждать больше нет смысла, дорогое дитя, я удаляюсь, – заявила Видия.

– Пожалуйста, не надо, не надо! Но Видия полетела прочь.

– Прощай, дорогое дитя.

Впервые в своей жизни Прилла почувствовала гнев.

– Дорогая старая карга, если ты улетишь, а Рени вернётся с гребнем, то всё рухнет именно из-за тебя.

Видия обернулась.

– Дорогое дитя, Рени мертва.

– Нет! Нет! Мы же не знаем, что там происходит под водой.

– А почему именно из-за меня всё рухнет?

– Потому что мне одной не справиться с гребнем, Рени и тележкой.

Видии это как-то не приходило в голову. Она считала, что всё бесполезно, но тем не менее согласилась подождать ещё полчаса.

Прилла пристально смотрела на воду. «Рени, пожалуйста, не умирай», – приговаривала она про себя.

А в «ветреной комнате» Рени всё еще неподвижно лежала на руках у русалки. Суп не могла понять, жива ли она. Не такое уж это весёлое развлечение – мёртвая фея. Она надавила Рени на живот.

– Фея, проснись!

Рени открыла рот. Горлом и через нос у неё хлынула вода. Она откашлялась и вдохнула воздух.

Мать-Голубка закрыла глаза, но Динь не думала, что она спит. Она просто не желала ни на что смотреть, и время от времени на щеке у неё подрагивала жилка.

«Это от боли», – сказала себе Динь. Ей хотелось что-нибудь сделать для Голубки, но что тут сделаешь? Она снова начала наигрывать «Мелодию фейской пыльцы» на своей карманной арфе. Она решила, что будет играть и играть, и, если даже пальцы её покроются волдырями, она пустит в ход пальцы ног.

Теперь, когда Рени продышалась, у неё появилась возможность объяснить, с какой целью она прибыла к русалкам.

Суп отлично могла себе представить, каково будет феям утратить возможность летать и вообще всё их фейское волшебство. Она охотно согласилась отдать Рени свой гребень. Тем более, что у неё и так было полно гребней и расчёсок.

Но она хотела кое-что получить взамен.

– Я тебе подарю гребень, но и ты сделай мне...

– ...подарок. – Рени пожалела, что ничего не захватила с собой. – Хочешь, я подарю тебе мой пояс?

Конечно, это не очень шикарный дар, но больше у неё ничего не было. Правда, это был замечательный пояс, сплетённый из жучиных усиков.

– Нет, не то, – сказала Суп. – Поясок, конечно, хорошенький, но мне надо... Да, вот что... Мне нужна волшебная палочка!

О, только не это!

–У фей с острова Нетинебудет не бывает волшебных палочек, – объяснила Рени. Суп удивилась.

– Как это: у фей – да нет волшебных палочек?

– У нас их нет. Это только у фей на Большой земле...

– Ну так ты достань мне у них волшебную палочку. Я подожду. И она вынула гребень из своих волос и протянула его Рени. Рени взяла гребень. «О волшебной палочке подумаем после», – решила она про себя. Она поблагодарила Суп и, толкая гребень перед собой, стала всплывать на поверхность. Наверно, Видия и Прилла решили, что она утонула. Но Рени всё же надеялась, что они её ждут.

А они как раз спорили о том, прошли ли уже полчаса. Прилла сделала сальто в воздухе и в этот момент увидела Рени. Взявшись вместе, Прилла и Видия погрузили гребень в тележку, а потом помогли забраться туда и Рени. И ещё они не забыли взять ботиночки и крылья Рени.

На Площади Фей они погрузили в тележку разбитое яйцо, мундштук, золотое перо и русалочий гребень. Рени могла бы и не брать с собой крылья, но она не захотела с ними расставаться. Она устроилась в тележке и положила их себе на колени. Прилла уложила туда же буханки хлеба, которые королева оставила для них в сарае.

– Поторапливайся, дорогое дитя, – съязвила Видия. – Нечего заставлять дракона томиться в ожидании.

Прилла взялась за шнурок тележки и полетела вперёд. Она всё думала: «Неужели этот Кито такой злющий, что откажется от наших даров, даже если они ему понравятся? Неужели он захочет, чтобы неуклюжики и звери на острове постарели и умерли? Или захочет, чтобы феи остались без фейской пыльцы?

И неужели найдётся на свете такое существо, которое может пожелать смерти Матери-Голубки?»

Глава ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ.

Тележка с шариками была такой тяжёлой, что не могла подняться выше, чем на несколько дюймов. Порой она натыкалась на пни или камни. Весь дневной запас пыльцы израсходовался, когда они перелетели через реку Во. Настала ночь, и Рени распорядилась остановиться и подождать утра.

А за ночь всё подёрнулось пеленой снега. Когда Рени увидела снег, её охватил ужас. Остров выглядел красиво, но что ж это будет, если снега выпадет, скажем, на два дюйма? Он окажется феям по пояс. А если на шесть? Тогда он их просто похоронит.

Спавшему в подземном доме Питеру Пэну одеяло доходило только до середины груди. Он поддёрнул одеяло, но тогда вылезли наружу ступни и лодыжки. Он встал и чуть не задел головой потолок. За ночь он вырос на несколько дюймов!

Капитан Крюк отодрал ножку от стола в своих парадных покоях, чтобы опираться на неё при ходьбе. У него болели ноги.

Медведь, живший на острове, хотел было наловить рыбы, но забыл, где находится ручей Хавендиш.

К удивлению Динь, Мать-Голубка выглядела в это утро получше. Она и чувствовала себя получше. Она замёрзла и враз постарела, но не ощущала себя больной.

Она каким-то образом поняла, что яйцо находится на пути к Кито. Её тело стало понемногу восстанавливаться. Она ждала, она надеялась, что её драгоценное яйцо возродится.

– Я голодна, – произнесла она. Она и не думала, что когда-нибудь ещё сможет проголодаться. Динь хотела её обнять, но удержалась, побоявшись, что сделает ей больно.

– Я принесу завтрак, – сказала фея. – Много-много еды. – Она окликнула Нильсу, разведчицу, зависшую над их головами:

– Нильса, я – за завтраком!

– Хорошо! – отозвалась Нильса, которая со времён ураган ела лишь один раз.

Динь помчалась вдоль берега, то бегом, то немного подлетая и всё время

оглядываясь, не покажется ли часом какой-нибудь ястреб. Она надеялась быстро вернуться.

Когда феи – участницы поисков проснулись, то обнаружили, что ночью заснули на краю обширного луга. На горизонте маленьким треугольничком вырисовывалась гора Тортс, где был заключён дракон Кито.

Рени посыпала всего по четверти чашки пыльцы на Видию и Приллу и ничего на себя – она теперь всё равно не могла летать. Видия разъярилась.

– А ну, дорогуша, дай-ка мне полную порцию! – Она протянула руки к мешочку.

– Нет, – отпрянула от неё Рени. – Если нам не удастся заставить Кито возродить яйцо, тогда мы пойдём назад пешком и сохраним...

Видия сделала выпад и ухватила мешочек. Рени вцепилась в него и не отпускала. Прилла возбуждённо подпрыгивала, не зная, что предпринять. Рени, посмотрев Видии прямо в глаза, сказала:

– Ри назначила меня главной. Никто не смеет ослушаться королеву. И тебе это хорошо известно.

Видия отпустила мешок.

– Драгоценная моя, как бы там ни сложилось с Кито, я рассчитываю получить свою долю пыльцы. И, дорогуша, я её получу.

В отсутствие пыльцы феи-поварихи из Приюта Фей готовили непривычно медленно. Целый час прошёл, пока Динь смогла двинуться в обратный путь с завтраком. Когда она достигла берега, то с ужасом увидела, что к Матери-Голубке подкрадывается лис!

Мать-Голубка стояла, покачиваясь, стараясь отодвинуться от зверя подальше.

Динь бросила еду и помчалась прямо на лиса, не понимая, куда подевалась эта Нильса.

Мать-Голубка крикнула ей, чтобы она сама спасалась. Но Динь не послушалась, она стала орать на лиса, требовать, чтобы тот не смел трогать Мать-Голубку. Она обещала лису, что раздобудет ему что-нибудь другое на обед. Но лис не слушала её, зверя слишком мучил голод. Он подошёл к Голубке уже совсем близко. Та с трудом подняла свои поломанные крылья.

– Лети, Мать-Голубка, лети! – кричала Динь.

Голубка попробовала взмахнуть крыльями. Динь бросилась лису прямо под передние лапы. Лис щёлкнул зубами, но промахнулся.

Мать-Голубка снова попробовала взмахнуть крыльями. Лис приближался.

Динь полезла вверх по лисьей ноге, хватаясь за шерсть руками. Лис подобрался ещё ближе. Матери-Голубке удалось оторваться от земли. Динь уже почти добралась до лисьего плеча. Мать-Голубка в изнеможении упала на песок. Лис был совсем близко. Динь взобралась ему на голову. Лис был почти рядом.