Текст книги "Пыльца фей и заколдованный остров"

Автор книги: Гейл Карсон Ливайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Как вся одежда пришлась ей по фигуре, так и обувь – точно по ноге.

Прилла удивилась – как они сумели так безошибочно определить её размер? Потом догадалась: это же опять – талант.

Может быть, фея, у которой был талант снимать мерку, увидела её на мгновение и тут же на глаз определила и длину рукава, и длину юбки, чтобы та доходила как раз до коленок, и даже сумела узнать расстояние от пятки до кончика большого пальца.

Она вздохнула и опять задумалась над тем, что же всё-таки лучше надеть на праздник. Прилла решила, что, наверное, стоит остановиться на чём-нибудь понаряднее. Она выбрала зелёное в белый горошек кисейное платье с рукавами-фонариками и гофрированной юбочкой. Посмотревшись в зеркало, Прилла решила, что горошек на платье хорошо сочетается с её веснушками. Но опять же ей так захотелось, чтобы рядом оказалась подруга и сказала бы ей, что она права!

На ноги она нацепила беленькие босоножки. Потом пригладила волосы щёткой и надела чуть-чуть набок плоскую шапочку из ракушки, которую обнаружила в верхнем ящике туалетного столика.

Затем она погляделась в большое зеркало.

«Я неплохо выгляжу», – подумала она и ударилась в слёзы.

Ах, если бы у неё был талант!

Ах, если бы у неё была подруга!

Если б объявился талант, то и подруга нашлась бы...

Глава ОДИННАДЦАТАЯ.

Прилла, горько всхлипывая, ничком рухнула на кровать. Фея была уверена, что на празднестве она будет лишней. Единственное существо, которое хоть сколько-нибудь за неё волновалось, – это Мать-Голубка. Но сейчас-то Голубке было ни до кого, потому что она готовилась к торжеству: наступал праздник Линьки. Прилла рыдала так неудержимо, что не заметила, как Дерево-Дом сильно качнулось от ветра.

Она плакала до тех пор, пока, обессилев, не уснула. Но она не просто спала.

Она оказалась сидящей на голове у девочки-неуклюжика, которая шла лесом по узкой тропинке. Впереди блеснул огонёк. Они приблизились к фермерскому дому. Дверь дома распахнулась, и им навстречу выскочили три высоченных кукурузных стебля.

Но что было дальше, Прилла так и не узнала, потому что...

Она падала с небоскрёба с уже другой девочкой-неуклюжиком.

Земля приближалась так стремительно! Тогда Прилла стряхнула несколько крупинок пыльцы на девочку, и они вместе перестали падать и полетели.

И вот уже другая обстановка: бушевала гроза, а рядом резвились какие-то зеленокожие дети-неуклюжики – они, будто лягушки, скакали из лужи в лужу.

Так она переходила из одного детского сна в другой. Сцены сменялись со всё возраставшей скоростью... Вот она видит на тарелке мясные тефтели, и в каждой из них – по живому человеческому глазу. Вот показался кит, ощерившийся моржовыми клыками, а вот – ребёнок, но только почему-то с рыжей бородой...

А в Приюте Фей вовсю готовились к празднику. Наступила ночь. Фонарики раскачивались и мерцали на всё усиливавшемся ветру, но светились и сами феи, и это придавало обстановке торжественности.

Феи-поварихи ещё продолжали распаковывать корзины с принесённым угощением, а феи-официантки уже раздавали ячменные крекеры, покрытые молочным кремом. Воробьиные человечки – разведчики загораживали их от сильных порывов ветра.

Прославленная художница Бесс принесла новый портрет Матери-Голубки, который собиралась показать публике несколько позже, когда все соберутся. Теренс и другие феи, заведовавшие пыльцой, придавливали свои мешочки с пыльцой камешками, чтобы их не унёс ветер. Феи-иллюминаторы готовились к своему световому представлению, которое они обычно давали ещё до появления королевы Ри.

Видия укрылась в верхних ветках боярышника. Ей было отказано в присутствии на празднике, однако она собиралась участвовать в состязании на скорость полёта. Тут уж никто не смог бы её удержать. Она прихватила с собой несколько крупинок пыльцы из перышек, выдернутых у Матери-Голубки. Она называла это «живой пыльцой». Эта живая пыльца должна была гарантировать ей успех. Бек завязала бант на шее Матери-Голубки, потом обняла её.

– Тебя уже пощипывает? – спросила она.

– Скоро начнётся, – ответила Мать-Голубка.

Перед тем как сбросить перья, Мать-Голубка всегда ощущала во всём теле некое пощипывание, которое на протяжении ночи всё усиливалось. И вот, когда ночь проходила и праздник приближался к концу, перья начинали падать. Пощипывание прекращалось. Наступал блаженный покой.

– Тебе чем-нибудь помочь? – спросила Бек, как спрашивала всякий раз, хотя прекрасно знала, что помочь решительно ничем невозможно.

– Нет, спасибо, – ответила Мать-Голубка. – Как ты думаешь, где Прилла?

Было бы очень жаль, если бы малышка пропустила свой первый праздник.

Бек сказала, что ей ничего не известно о Прилле, а фея Мот, самая талантливая из всех фей света, сказала, что всё готово и можно начинать.

Все разместились на ветках боярышника или на земле вокруг гнезда Матери– Голубки и пригасили своё свечение.

А фея Мот устроилась на расстоянии фута от головы Голубки. Другие феи – иллюминаторы придвинулись к ней поближе и окружили её. Они, наоборот, засветились ярче обычного. Потом ещё ярче. Ещё ярче. Так ярко, как только могли.

Теперь в дело должна была вступить сама Мот. Она стиснула зубы, собрала все силы. Она осветила хвост Матери-Голубки ярко-ярко. Потом передвинула сияние к её голове, затем к крыльям, к животу, к спине. Это стоило ей огромного напряжения. Она кивнула, и остальные феи света стали подпрыгивать на месте, каждый раз меняя высоту прыжка, поэтому казалось, что Мать-Голубка охвачена пламенем. А ветер добавлял реальности этой картине, его порывы клонили сполохи то вправо, то влево.

Пламя символизировало волшебное происхождение Матери-Голубки.

Она родилась обычной птицей в те времена, когда Нетинебудет был обычным островом. Но потом вулкан Торте начал извергаться. И сгорели все травы. И сгорели все леса. И звери поумирали.

И тогда остров проснулся и стал островом Нетинебудет.

Самым последним загорелось то дерево, на котором было Голубкино гнездо. Остров поглядел на дерево и на Голубку, и решил, что она сможет ему помочь. Дерево горело, и птица горела, но только они не сгорали. Огонь даже ничуточки не опалил её перышки. Однако птица всё-таки не осталась прежней. Она превратилась в Мать-Голубку и исполнилась такой мудрости, которой она раньше и не обладала. На следующий день она снесла яйцо. Через неделю она полиняла, сменив оперение. А ещё через день прилетели феи, и Мать-Голубка сразу их полюбила и научила их, как использовать опавшее оперение. Вот так оно всё началось несчётное количество лет назад.

Мот расслабилась. Феи света перестали подпрыгивать и пригасили огни. Остальные феи окружили их, принося им свои поздравления. Мать-Голубка заметила Динь и подозвала её к себе.

Ветер заглушил её воркование, но Динь поймала на себе её взгляд и приблизилась.

Когда Динь призналась, что понятия не имеет, где Прилла, Мать-Голубка попросила её найти новенькую фею.

– Если её нет поблизости, попробуй поискать её в Дереве-Доме. Мне бы очень не хотелось, чтобы она всё пропустила.

Динь страшно разозлилась. Да мало ли где могла оказаться эта Прилла! А Динь хотелось посмотреть, как работает починенная ею поварёшка. Она отправилась на поиски, расталкивая празднующих и удивляясь тому, как это ей сумели навязать опеку над этой Прил-лой.

Следующим номером программы должна была быть речь королевы Ри. Мать– Голубка приподнялась в гнезде, насколько могла, а королева опустилась ей на голову, как это обычно и происходило.

– Феи, – начала она свою речь, стараясь перекричать шум ветра. – Феи и воробьиные человечки...

– Погромче! – раздались крики из публики.

– Феи и воробьиные человечки! Это был... – Она на минутку замялась. Ей очень хотелось заявить, что прошедший год был замечательным. Но на самом деле это было не так. Слишком много фей погибло оттого, что неуклюжики перестали в них верить. – Это был неплохой год, – сказала королева.

– Громче!

Капля дождя упала королеве прямо на макушку, столкнув на лоб тиару и вымочив волосы. Капля дождя попала в поварёшку, а другая чуть не пробила дырку в рукаве бледно-зелёного королевского платья. Семь капель упали на Рени, промочив её насквозь. Рени засмеялась, ей это понравилось. Раздался раскат грома.

Все его услышали. Смех Рени оборвался. Мать-Голубка перестала ощущать пощипывание, которое бывает перед линькой. В последний раз гроза на острове случилась ещё до того, как Мать-Голубка снесла яйцо.

А урагана и вовсе никогда не бывало.

Глава ДВЕНАДЦАТАЯ.

Королева Ри спустилась и встала напротив Матери-Голубки. Та велела: – Отправь всех по домам, пока они ещё могут летать. Начинается ураган.

Королева даже и не подумала послушаться. Мать-Голубка в опасности, и феи не оставят её наедине с бедой. Ри повернулась и обнаружила рядом с собой Динь. Королева начала торопливо отдавать распоряжения.

Динь собрала с дюжину фей, и те окружили гнездо. Посыпав на гнездо немного фейской пыльцы, они стали снимать его с ветки, чтобы отнести в безопасное подветренное место.

Но прежде чем они успели приподнять гнездо хотя бы на дюйм, налетел такой порыв ветра, что сдул Динь и всех её помощниц и обломал многие ветки боярышника... Бек спаслась тем, что повисла на шее у Матери-Голубки. Ри поднялась повыше, чтоб оказаться над ветром, но туфельки с неё он всё-таки смог сдуть. Другой фейский отряд окружил гнездо. Но ещё более сильный порыв ветра сдул и их, и королеву Ри, и Бек тоже. Только Мать-Голубка осталась на месте, потому что она была раза в три тяжелее, чем любая из фей.

Один из фонарей на праздничной площадке перевернулся, и из него вырвалось пламя. Две феи сумели погасить огонь, опрокидывая на него один за другим кувшины с пуншем. Тем временем феи-поварихи стали спешно укладывать еду обратно в корзины. Бесс обхватила руками свою картину, прижала её к груди. Воробьиный человечек – санитар оказывал помощь фее, ударившейся об дерево. Ещё несколько фей попытались добраться до гнезда, однако новый порыв ветра, рядом с которым предыдущие казались слабыми дуновениями бриза, в мгновение ока смёл всех, так что рядом с гнездом не осталось ни одной феи.

Это явился его величество ураган.

Мать-Голубка напрасно умоляла его пощадить фей и не трогать её драгоценного яйца. Ураган швырялся огромными булыжниками, точно они были шариками для пинг– понга. Он так приложил Динь о берёзовый ствол, что она скатилась на землю, теряя сознание. Ветер подхватил Рени и поднял её выше древесных крон. Потом он вдруг поменял направление, и она полетела вниз. Ей, наверное, настал бы конец, если бы в прорезь для крыльев на её платье не попала ветка. Водяная фея была спасена, но так и повисла на этой ветке, не в силах освободиться. Она раскачивалась из стороны в сторону, молясь, чтобы ветка не подломилась.

Ветер утащил королеву Ри на целую милю прочь от Приюта Фей. Он швырнул её в дупло и заткнул вход ботинком какого-то неуклюжика. Ри трясла ботинок, колотила по нему, но никак не могла сдвинуть его с места. Она давила на него плечом. Ничего не помогало.

Королева вытащила из дырочек шнурки и присела на край ботинка, стараясь не обращать внимания на противный запах. Она думала: «То ли это ветер напирает на него с той стороны, то ли этот ботинок так прочно заклинило, что мне теперь ни за что и никогда отсюда не выбраться».

Ураган сорвал мачту с пиратского корабля, а сам корабль угнал в открытое море. Одну русалку выкинуло футов на пять на песчаный берег, а все её подружки быстренько унырнули на дно, спасаясь от буйства стихии. Даже дракон Кито далеко от берега дрожал в горной пещере, в которой он был заключён.

Бек ветром волокло по земле. Она пыталась остановиться, зацепиться за что-нибудь, но для урагана она была не больше реснички. Она чувствовала, что Мать-Голубка в отчаянии, но была бессильна хоть чем-нибудь ей помочь. Наконец ветер загнал Бек в чью– то нору. Она села, постаралась отряхнуться и немного почиститься и вдруг обнаружила в норе целый выводок насмерть перепуганных маленьких кротят.

– Тихо, тихо, – начала она успокаивать малышей. – Всё будет хорошо.

Ну не могла же она их оставить!

– Тихо, тихо. Всё с вами будет в порядке. С нами всё будет в порядке.

«Будет ли?» – подумала она про себя.

Теренса несло вниз по склону вместе с камнями и пучками вырванной травы. Там внизу бурлила река, полная грязи и всяческих обломков.

Если он не остановится, то она его просто проглотит. Он сделал попытку дотянуться до торчавшего из земли корня дерева. Дотянулся. Схватился за него одной рукой. Потом сумел уцепиться за корень и второй рукой, приподняв голову, чтобы вдохнуть воздуха и не захлебнуться грязью.

Он очень беспокоился о Динь.

А Динь возле берёзы понемногу пришла в себя и отдышалась. Она слишком намокла, чтобы взлететь, и просто побежала по земле, сгорбившись, чтобы хоть как-то защититься от ветра. А ветер где-то добыл медную кастрюльку и здорово тюкнул ею Динь по голове. Потом он подхватил её и понёс вместе со скатертями, мешочками с пыльцой и портретом Матери-Голубки, нарисованным феей-художницей Бесс.

Глава ТРИНАДЦАТАЯ.

Приллу разбудил горестный стон. Дерево-Дом раскачивалось, точно перевёрнутый маятник, и стонало. Она подлетела к окну, но ничего не увидела, потому что ветер залепил его снаружи мокрым листком. А как же празднество?!

Она поспешно спустилась в холл и распахнула входную дверь.

Её свечение смогло выхватить из тьмы всего несколько дюймов, и всё, что она увидела, – это был дождь, стена дождя. Между каплями не было никакого просвета. Сверкнула молния. У Приллы перехватило дыхание. Большого дуба не было на месте. Не было! Только яма там, где раньше уходили в глубину его корни. Она подумала: «А как же Мать-Голубка?! А Динь! А Рени! А Теренс! Сумели ли они спастись, раз даже могучий дуб не уцелел?»

После вспышки молнии мир вновь погрузился в темноту Прилла понимала, что в такую погоду ей не удастся полететь. Безопаснее всего было остаться в Доме.

Она подождала, пока молния сверкнёт снова.

Дождалась – молния прорезала тьму, а новый раскат грома чуть не оглушил Приллу. Она кинула взгляд на тропинку, которая вела к гнезду, и решила, что пойдёт пешком. Фея выглянула из дверей, но порыв ветра швырнул её обратно. Она перевела дух. Потом высунула руку. Ветер немного утих. Но если он опять усилится, то попросту сдует её. Она дождалась следующей вспышки молнии. Молния сверкнула, и Прилла увидела невдалеке нависшую скалу, под которой можно было укрыться. Она покинула холл и тут же промокла насквозь. Поскользнулась, сбросила свои босоножки и помчалась к скале. Ей удалось добежать до неё раньше нового порыва ветра. Она стала ждать, когда молния снова осветит округу, а ветер немного утихнет. Долго ждать молнии не пришлось, и Прилла увидела корни вывороченного дерева. Под ними она опять могла бы укрыться по пути. Ветер ослаб, и она побежала.

Ветер оборвал все листья с боярышника, но Мать-Голубка оставалась невредимой. Сначала она пришла в ужас. Ведь если она умрёт, то у её любимых фей никогда не будет фейской пыльцы.

А если разобьётся её любимое яйцо, то и звери, и люди – все начнут стареть и умрут. И она, конечно, тоже умрёт.

Но часы проходили, и ветер свистел вокруг неё, а она всё ещё была цела. Мать– Голубка слегка расслабилась, решив, что остров Нетинебудет охраняет её.

Так оно и было. Остров действительно её охранял, но это давалось ему не так просто. У урагана были самые худшие намерения.

А самым худшим из самых худших намерений было вот какое: выкинуть из гнезда Мать-Голубку и её яйцо.

Ураган насылал на неё свои самые злые ветры и самые проливные дожди. Остров боролся как мог, отгоняя грозу, решив ни за что не сдаваться. Когда прямая атака не удалась, ураган решил поменять тактику. Он погнал свои самые сильные ветры в море, чтобы они подняли огромную волну, которая смыла бы с острова всё живое.

Конечно же, острову надо было как-то от этой волны увернуться. Он начал собираться с силами. И в то самое мгновение, когда остров отвлёкся от Матери-Голубки, ураган послал сильнейший штормовой шквал, и тот сдул Мать-Голубку с гнезда.

Она старалась справиться с ветром и вернуться в гнездо. Она била ветер крыльями, долбила его клювом, ударяла головой. Но он относил её всё дальше и дальше от гнезда. Она измучилась и ослабла. И тогда ветер поднял её в небо над островом и швырнул оземь на самом берегу.

Она лежала на прибрежном песке, грудь её была повреждена, оба крыла сломаны. Пока её яйцо оставалось невредимым. Она бы и на расстоянии почувствовала, если бы с ним что-нибудь случилось.

Ветер, который унёс Голубку, вернувшись, ничего не смог поделать с яйцом. Но вот налетела молния, ударила в него, раскола скорлупу и испепелила содержимое.

Остров содрогнулся. Мать-Голубка поняла, что это означает.

– Моё яйцо! – запричитала она. – Мой волшебный дар острову! Оно погибло!

Глава ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

Расколов яйцо, гроза стала стихать. Струи дождя поредели. Ветер начал ослабевать. Небо на востоке посветлело. Динь очнулась. Она лежала ничком на разбитой фарфоровой тарелке. Каким-то чудом ей удалось не порезаться. Голова болезненно пульсировала. Фея пощупала свой лоб, на нём была шишка не меньше перечного зерна. Что случилось?

Постепенно к ней стала возвращаться память. Она было вскочила, но тут же опять упала. У неё всё кружилось перед глазами. Нужно же разыскать Мать-Голубку! Она стала подниматься, на этот раз медленно и осторожно. Динь шла, едва переставляя ноги и поглядывая в небо, опасаясь ястребов.

На ней уже почти совсем не осталось пыльцы, так что по-настоящему лететь она не могла. Она только так, чуть-чуть, время от времени подлетала, а в основном шла пешком. Фея миновала поваленную бамбуковую рощу, всю засыпанную оборванными ветками и камнями. Поперёк лежала мачта, унесённая ураганом с пиратского корабля. На пути ей встретились обезумевшая от страха белочка и жаворонок с окровавленным хвостом. Она обещала жаворонку, что поищет фею, чей талант – лечить зверей и птиц.

Повсюду феи пытались привести себя в порядок и помочь в этом друг другу. Королеве Ри удалось наконец вытолкнуть ботинок из дупла, где она застряла так надолго. Разведчик услышал крики о помощи и снял Рени с ветки. Мать-кротиха вернулась в нору к своим деткам, так что Бек смогла удалиться. Теренс наконец разжал руки, отцепившись от корня, который он так долго судорожно сжимал. Он был весь в грязи, но зато остался жив.

Прилла первая обнаружила Мать-Голубку. По дороге она свалилась в ручей Хавендиш. Она рисковала утонуть, но течение было таким стремительным, что мигом вынесло её к морскому берегу, где она смогла вскарабкаться на песчаный холм. Когда понемногу стало светать, она увидела Голубку.

Прилла ринулась к ней по песку. Крылья Голубки лежали как-то неестественно, под углом, а перья были все облеплены песком. Мать-Голубка позвала:

– Прилла...

Слёзы так и лились у Приллы по щекам.

Мать-Голубка проворковала так тихо, что Прилла едва её расслышала:

– Прилла... Я надеялась, что ты придёшь...

– О, Мать-Голубка... Ох!

Возможно, дело было в том, что Прилла была так молода, а может быть, в том, что она не сгибалась и не горбила плечи, даже когда плакала, но фея сумела передать Матери-

Голубке заряд бодрости, и той вдруг поверилось, что её яйцо ещё можно спасти. А если будет спасено яйцо, то и она сама тоже выздоровеет.

Она как бы нырнула в глубины своей собственной мудрости, а ещё погрузилась мыслью в островные предания. И пришла к заключению, что шанс ещё оставался.

Поскольку яйцо возникло в огне и погибло тоже в огне, возродить его сможет не что иное, как огонь. Только необычайно жаркий, такой, как в аду. А где же можно разыскать подобный огонь? Ведь вулкан Тортс не извергался уже несколько веков...

Правда, там, в пещере, был заключён огнедышащий дракон Кито.

Но с чего бы ему вдруг захотеть оказать феям помощь? Он ведь никогда не отличался добротой.

Мать-Голубка набрала в грудь воздуха.

– Найди королеву Ри и Бек, – попросила она Приллу. – Приведи их ко мне.

Прилла кивнула и бросилась прочь, перемежая бег краткими полётами. Мать-

Голубка закрыла глаза и задумалась.

Прилла была на полпути к Приюту Фей, когда ей встретилась Бек – она, прихрамывая, направлялась в сторону морского берега. Прилла показала ей, в каком направлении идти к Матери-Голубке, и побежала дальше.

Вскоре она обнаружила королеву Ри и Динь. Последняя прикладывала кусок льда к шишке на лбу. Королевскую тиару сдул и унёс ветер, но Прилла узнала королеву по её горделивой осанке, по посадке головы и пронзительному взгляду.

Ри и Динь примостились на ветке как раз над разрушенным яйцом. Почерневшая скорлупа развалилась на три части. В самом большом куске застряло немного золы. Это было всё, что осталось от яйца.

– С Матерью-Голубкой, должно быть, что-то случилось. Она сама ни за что бы не покинула яйцо, – произнесла Динь.

– Разведчики ищут, только кто знает...

Обе они представили себе те ужасы, которые могли постигнуть Мать-Голубку.

Прилла принялась карабкаться на боярышник.

– Если даже с ней всё в порядке, – сказала Динь, – то, увидев яйцо, она заболеет.

Прилла наконец долезла до них и присела в реверансе, приветствуя королеву и не

зная, что у фей на острове это не принято. Она рассказала им про Мать-Голубку.

Все трое поспешили на берег. Там Бек, вся в слезах, гладила Голубкины перышки. Королева Ри тоже расплакалась, а следом и Динь не смогла сдержать слёз.

Прилла, которая уже выплакалась до того, стала думать: может быть, у неё есть талант разбираться с последствиями урагана?

– Тебе больно? – спросила Ри.

– Не очень, – шёпотом отозвалась Мать-Голубка. Бек-то знала, что та испытывает почти невыносимую боль.

– Перья не будут линять, – прошептала Мать-Голубка. – Я слишком слаба.

У Ри тут же мелькнула мысль: «Значит, не будет и фейской пыльцы. Никакого волшебства, никакой защиты от ястребов, никакой безопасности!»

– Я бы поправилась, – сказала Мать-Голубка, – если бы яйцо... Если бы мы смогли возродить его, если бы оно снова оказалось со мной.

«Но оно разбилось и сгорело», – подумала Прилла. А Динь сказала себе: «Я чинила кастрюльки, повреждённые ещё и посильнее».

– Возродить? Но как? – спросила Бек.

– Это будет нелегко, – превозмогая боль, ответила ей Мать-Голубка.

Ей было трудно говорить. И когда она замолчала, королева Ри велела Прилле, Бек и Динь пойти и прислать к ней сюда, на берег, всех-всех фей.

Мать-Голубка прошептала:

– Не уходи, побудь со мной, Динь. Ри, – продолжала она шёпотом, обращаясь к королеве, – я уверена, на острове кроме меня есть и другие раненые птицы и звери. Пошли Бек им на помощь.

Бек шагнула к Голубке, не желая покидать её.

– Бек... – Мать-Голубка протяжно и печально заворковала. Бек почувствовала, что Голубка её любит. Но почему же она тогда отсылает её от себя?

– Мы обе плачем, Бек, – сказала Мать-Голубка. – Мы только будем без конца расстраивать друг друга.

Она догадывалась, что, если Бек останется, её сердце может не выдержать.

Бек кивнула, соглашаясь. И всё-таки ей очень не хотелось уходить. Динь подёргала себя за чёлочку. Она понятия не имела, как ухаживать за раненой птицей.

«Я постараюсь изо всех сил», – подумала она.

Бек и Прилла, оставив Ри и Динь с Голубкой, отправились на поиски других фей. Пока они шли, небо прояснилось и взошло солнце. Пиратский корабль вернулся в бухту. Выброшенная на берег русалка потихонечку поползла к воде. И звери, и неуклюжики на острове начали ощущать утрату яйца. Медведь, умудрившийся проспать страшный ураган, проснулся и почувствовал, что у него, как у старика, не гнётся колено. Капитан Крюк решил побриться, глянул в зеркало и обнаружил в своих смоляных локонах массу седых волос.

Питер Пэн проснулся на лугу, куда его забросил ураган, и с ужасом понял, что у него выпал молочный зуб – тот валялся рядом на траве. Это был первый молочный зуб, который он потерял. А ведь вчера зуб даже не качался!

Феи собирались медленно-медленно, потому что не могли летать. Некоторые из них были перебинтованы. Кое-кто хромал. Один из воробьиных человечков ослеп. Двух фей не хватало. Одну ветром сдуло в море, и одна ночью скончалась, потому что кто-то из неуклюжиков на Большой земле сказал, что не верит, будто феи существуют.

Теренс привёл целую толпу фей. Он всё ещё был в грязи. Даже зубы у него были коричневого цвета – это становилось видно, когда он улыбался своей широкой улыбкой. Он, конечно же, очень жалел Мать-Голубку, но всё равно так и просиял, когда узнал, что Динь невредима.

Но она на его улыбку даже не обратила внимания.

Ри начала свою речь с того, что объяснила всем: Мать-Голубка тяжело ранена и сбрасывать перья не в силах.

– Но всё ещё может наладиться, – сказала она, – если возродить яйцо и вернуть его ей. Я пошлю фею на поиски спасения. Она должна будет добиться того, чтобы яйцо возродилось, и принести его сюда.

Прилла при этом подумала: а вдруг у неё как раз и обнаружится спасающий яйца талант? Ри продолжала:

– Эта фея получит почти всю оставшуюся пыльцу. Я только оставлю немного для разведчиков.

Все, кроме разведчиков, выразили неудовольствие. Ри подняла руку:

– В любом случае, пыльцы у нас осталось всего на несколько дней.

Каждая из фей представила себе жизнь без полёта, без волшебства. Кем же они тогда будут – феями или так, бледными ползающими светлячками?

Глава ПЯТНАДЦАТАЯ.

Видия пыталась измыслить, как бы ей надёргать ещё перышек у Матери-Голубки. У неё осталось не больше пары пригоршней «живой пыльцы».

– Драгоценные мои, – обратилась она к присутствующим, – нам надо немедленно ощипать Мать-Голубку! Если она умрёт, то от её перьев не будут никакого толку.

Прилла и почти все остальные пришли в ужас от этих слов. Только одна-две из фей посчитали, что это предложение стоило бы обсудить.

Если они ощиплют Мать-Голубку, то пыльцы у них хватит аж на целый год.

Мать-Голубка знала, что Видия права. В случае её смерти перья утратят силу. И она решила: «Если я почувствую приближение смерти, то велю им взять моё оперение».

– Каждый, кто посмеет замахнуться на живые перья, – решительно заявила Динь, – будет иметь дело со мной.

– И со мной, – присоединился к ней Теренс.

– Как тебе не стыдно, Видия! – воскликнула Ри. – Никто не станет ощипывать Мать-Голубку. Мы все будем надеяться, что поиски увенчаются успехом.

Прилла подумала: не удастся ли ей хотя бы тайно присоединиться к тем, кто будет вести поиски? А вдруг она им в чём-нибудь да пригодится?

– А теперь, – сказала королева Ри, – я хочу, чтобы вы все отправились по своим комнатам и мастерским и определили, какой урон нанесён вашим талантам. Потом я посещу Дерево-Дом, и вы дадите мне подробный отчёт. Все свободны. Останется только Рени.

– Я? – переспросила Рени. Она была польщена. Мать-Голубка прошептала:

– И Прилла тоже.

– Прилла? – удивилась Ри. – Не слишком ли она молода?

– Прилла, – снова послышался шёпот. – И Видия.

– Видия?!

– Да, – кивнула Мать-Голубка. – Для скорости.

Ри окликнула этих двоих, и они вернулись. Прилла была поражена, она никак не ожидала, что выберут её. Может, королева обнаружила в ней наконец какой-то талант? О! Поиски сулили массу приключений, и она будет рядом с Рени, самой приятной из здешних фей!

Ри опустилась на корягу, прибитую к берегу ураганом. Рени присела рядышком. Прилла плюхнулась прямо на землю неподалёку от Динь, которая, стоя на коленках, вычищала песок из оперения Матери-Голубки.

Мать-Голубка ждала, когда же она наконец перестанет: Динь шевелила её крылья, а это причиняло боль. Видия стояла в сторонке.

– Я не такая ужасная, когда во мне нуждаются, не правда ли, до...

– ...рогие? – договорила за неё Рени. – Я думаю, в каждом есть что-то хорошее.

– Вы все слышали про Кито, не так ли? – спросила Ри. Прилла покачала головой.

– Кито – это дракон, – пояснила Рени. – Огненный дракон. – Она вытерла пот со лба и продолжала: – Его заперли в пещере высоко на горе Тортс, которая вздымается в самой середине острова. Его поймали потерянные мальчишки, когда он был ещё совсем молоденьким, и с ними королева фей, которая была здесь до Ри.

– Мать-Голубка надеется, – сказала Ри, – что яйцо может возродиться в огне, если тот будет достаточно жарким. А огонь Кито...

– ...достаточно жаркий, – закончила фразу Рени.

– А яйцо на таком огне не сварится? – поинтересовалась Прилла.

– Только не моё яйцо, – гордо ответила Голубка. – Обычное яйцо сварилось бы.

– Родненькие мои, вы думаете, Кито захочет помочь из добрых побуждений? – ухмыльнулась Видия.

– Он вовсе не добрый, – отозвалась Рени.

Видия улыбнулась своей самой противной улыбкой.

– Я знаю, дорогая.

– Он злой, – прошептала Мать-Голубка. – Ему нельзя доверять.

Кито был очень злым. Даже злоба капитана Крюка бледнела рядом с его злобой. Доброты в нём не было ни капелюшечки.

– А может, он всё-таки захочет спасти яйцо? – спросила Прилла. – Разве оно не сохраняет и его молодость?

– Нет, – ответила Ри. – Мать-Голубка говорила, что на него оно не действует.

– Миленькие мои, – вмешалась в разговор Видия, – свобода – вот единственное, что может его...

– ...заинтересовать, – подхватила Рени. – Но ведь мы не должны отпускать его на свободу, да?

– Ни в коем случае! – ответила Ри. – Это грозило бы слишком большими бедами. Кроме того, у фей просто не хватит сил, чтобы его выпустить. Но Мать-Голубка говорит, что он мог бы возродить яйцо, даже если ему и не будет обещана свобода. Для этого нам надо пополнить его клад.

– Что такое клад? – не поняла Прилла.

– Драконы любят копить, – сказала Ри. – Клад – это драконьи накопления красивых и необычных вещей. Они ему так же дороги, как и его...

– ...пламя. – Рени нахмурилась. – А что у нас есть такого, что Кито хотел бы заполучить?

– Ничего, – ответила Ри. – Нам придётся сначала добыть кое-какие предметы.

– Ясное дело, – сказала Видия.

– Какие это предметы? – уточнила Рени.

Мать-Голубка глубоко задумалась. Драконы ценят золото и драгоценные камни. Но ещё больше они ценят всякие диковинки, разные редкости. И чем труднее какую-нибудь штуку достать, тем она для них желаннее.

Голубка уже заранее выбрала три вещи, которые могли бы соблазнить Кито.

– Перо золотого ястреба... – начала перечислять Ри. Видия недобро улыбнулась.

– Ну конечно, мы выдернем из него золотое перо ради Матери-Голубки, а убьёт-то он не её, а нас.

– Это очень неправильно – выдёргивать перья, – сказала Мать-Голубка, – но другого выхода нет.

Ри продолжала:

– А ещё серебряный мундштук капитана Крюка для двух сигар сразу и гребень русалки. Вот эти три вещи.

Воцарилось молчание. Лишь чудо могло помочь феям добыть хоть один из этих предметов, не говоря уж обо всех трёх!