Текст книги "Кровь ацтека. Том 2. Наследник"

Автор книги: Гэри Дженнингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

Я застонал и закрыл уши ладонями.

Оказалось, что способность Матео пускать деньги на ветер я серьёзно недооценивал. Спустя всего-навсего три дня мы покинули игровой притон в Тескоко с пустыми карманами и свежей кровью на клинке моего друга. Он уличил сына трактирщика в мошенничестве, и в результате нам пришлось пробиваться силой – не только из трактира, но и из города. Все местные жулики – кабатчик с сынком и слугами, альгвасил, явно состоявший с шулерами в доле, и пара дюжин их приятелей – пытались нас задержать, но, к счастью, безуспешно.

Когда мы покидали Тескоко со всей быстротой, на какую только были способны наши лошади, я приметил бродячую труппу из Мадрида, ту самую, которую мы ненадолго задержали на дороге в Ял any. Они, как это принято у бродячих артистов, установили на пустой площади, задником к одному из домов, предназначенный для сцены помост в пару футов высотой. Пространство перед остальными домами отводилось под стоячие и сидячие места – некоторые зрители смотрели представление также из окон, с балконов и крыш.

Вообще-то точно так же ставили в своё время comedias и мы, но именно при виде этого балагана меня вдруг осенило.

   – Акт второй! – крикнул я Матео, когда мы выезжали из города.

   – Что?

   – Да то, что я придумал, как разыграть второе действие! Специальная пьеса для монетного двора!

Он повертел пальцем у виска, давая понять, что я loco[9]9
  Сумасшедший (исп.).


[Закрыть].

105

Я был счастлив вернуться к ремеслу автора комедий, даже если то были разбойничьи буффонады.

Для осуществления плана (а мы задумали ограбить монетный двор) нам могли потребоваться трое наших banditos amigos. То были тупые, жадные метисы, но без их крепких спин было не обойтись. Да и к тому же нам нужно было что-то делать с двумя пленниками. Проще всего, конечно, было их укокошить, но Матео сочувствовал испанцам куда больше, чем прочие. Поддавшись на его уговоры, я согласился приковать инспектора и его слугу цепями к стене пещеры и нанять по соседству индейцев, чтобы те дважды в сутки в течение десяти дней приносили им еду, а потом и вовсе отпустили обоих.

С индейцами, правда, пришлось повозиться – во-первых, объяснить, какова реальная стоимость монет, которые они получили, а во-вторых, удостовериться, что они действительно поняли, когда именно им следует отпустить пленников. Я дал индейцам десять камушков, по числу дней.

Занимаясь устройством пленников, мы одновременно засадили индейских женщин за работу, шить костюмы для нашей пьесы. Проще всего, разумеется, было получить разрешение на постановку пьесы благочестивого содержания. Мы выбрали произведение, близкое к autosacramentale, священнодействию, – религиозный сюжет из тех, какие обычно разыгрывают на праздник Тела Христова. Правда, наша версия включала в себя исполняемый Матео монолог с красочным описанием того, как Господь карает грешников, обрушивая на них громы и молнии.

Вероятность того, что эта пьеса привлечёт зрителей после первого представления, была ничтожна, но мы и не собирались давать больше одного спектакля. А религиозная тематика позволяла без проблем получить разрешение как от вице-короля, так и от святой инквизиции.

Нам опять требовалась маскировка, и Матео, актёр до мозга костей, предложил простой вариант:

   – Мирские монахи.

   – Мирские монахи? А что, такие бывают?

   – Существует баскский орден братьев-мирян, именующих себя Братство доброй надежды. Своего рода бродяги, но отнюдь не picaros – они странствуют, совершая добрые дела. У этих братьев в ходу мышиного цвета балахоны с капюшонами, бород они не бреют и волос не стригут, зарастая до глаз. Церковь не то чтобы поощряет их, но терпит, считая людьми безобидными. Главное, постановка мирской версии сюжета из Священного Писания – это как раз в их духе.

   – Браво, Матео! Ты гений. В этаких рясах с капюшонами даже эти тупые léperos сойдут за святош.

Матео усмехнулся и отпил большой глоток из своего неизменного бурдюка.

   – Эх, Бастард, говорил же я тебе – держись меня и ты получишь всё, чего заслуживаешь в этой жизни. Посмотри на себя – всего за пару недель ты превратился из разбойника в слугу, из слуги – в монаха, а скоро станешь кабальеро и не где-нибудь, а в Матери-Испании. Как только в наших карманах зазвенит королевское серебро и золото, мы поплывём в Севилью, эту королеву городов. Говорил я тебе, что улицы там вымощены золотом? А какие там женщины...

Однако до этого пока было далеко, а в настоящий момент нам требовались деньги: чтобы заплатить вице-королевским чиновникам за разрешение использовать свободную территорию рядом с монетным двором, на заготовку древесины для сооружения сцены, на уплату индианкам, которым предстояло пошить из грубых одеял мешковатые рясы с капюшонами.

По этому поводу я высказал свои соображения:

– Слушай, Матео, за этими шулерскими карточными столами в тавернах ты потерял столько денег, что хватило бы на три жизни. Разве не будет справедливо, если мы возместим часть этих потерь? И ещё – нам не помешало бы приобрести побольше опыта в обращении с чёрным порохом.

Мы присмотрели городок рудокопов, находившийся всего лишь в трёх днях пути от столицы. Пусть он был не так богат и велик, как Секатекас, но серебра на игральных столах в здешних тавернах ходило куда больше, чем в обычных городах, живущих за счёт ремесла и торговли.

Матео вошёл в таверну, а я тем временем направился к заднему входу, где один из метисов держал наготове наших лошадей. Выждав достаточно времени, чтобы Матео мог выпить и оглядеть столы, выяснив, где какие ставки, я положил под заднюю дверь пороховую бомбу, от души надеясь, что мой друг не забыл о том, что ему нужно держаться на противоположном конце питейного заведения. Как только громыхнувший взрыв обрушил дверь вместе с частью стены, я швырнул внутрь ещё одну бомбу и опрометью бросился к своему коню.

Расчёт был на то, что от испуга и неожиданности игроки бросятся наружу, забыв деньги на столах.

Спустя несколько мгновений мы подобрали выбежавшего из здания Матео и, оставив позади великий переполох и смятение, умчались прочь из городка.

Матео набрал полный карман серебра, но был в дурном настроении.

   – ¡Ау de mi! Вы только посмотрите, до чего я дошёл, а? Благородный испанский кабальеро грабит игроков в таверне, как заурядный вор! Этак недолго докатиться и до того, что меня станут принимать за полукровку.

   – Эй, hombre, взгляни на это с другой стороны. В кои-то веки раз ты покинул таверну с серебром в карманах.

Договариваться насчёт mordida я предоставил «брату» Матео. Как мы и рассчитывали, благочестивый характер представления послужил залогом быстрого одобрения. Я в это время занимался сценой и декорациями. Сцену мы устанавливали в десяти футах от задней стены монетного двора, в соответствии с указаниями, полученными от помощника начальника этого заведения. С носом, раздувшимся от того самого порошка, который использовал для маскировки Целитель, в монашеском одеянии, с растрёпанной бородой, я легко задурил чиновнику голову.

Вообще-то мы и не собирались пристраивать сцену к стене вплотную. Напротив, мы отгородили это пространство одеялами и декорациями, объявив «артистической уборной».

Эх, amigos, вы, наверное, думаете, что мы намеревались прибегнуть к взрывам? И удивляетесь, как это мы собирались разворотить стену, проделать проход и добраться до ценностей, не подняв тревоги? И как мы могли проделать всё это на глазах сотен собравшихся на наше представление зрителей? Ну а даже сумев наложить руки на сокровища, каким, интересно, образом мы предполагали выбраться из города, если все дамбы охранялись вице-королевскими soldatos, которым было приказано обыскивать багаж выезжающих из города, тем более ночью?

Разве бы мы не оказались в ловушке, как крысы?

Loco, скажете вы, безумие! Понимаю, поскольку я провёл столько времени в застенках, в руках палачей, это заставляет вас усомниться в моих преступных талантах. Аййя, оййя, как сказал бы Целитель. По правде, я и сам был не слишком высокого мнения об этих своих способностях, но мы охотились за сокровищами не ради шёлковых камзолов и золочёных карет, а во имя мщения. И поверьте мне, у никчёмного lépero имелось в запасе несколько фокусов.

Скрыв лицо под капюшоном рясы, я прогулялся по городу. Опасаясь встречи с Еленой или Луисом, я не стал приближаться к Аламеде, прошёл под аркадой главной площади и пересёк её, предаваясь воспоминаниям – в первую очередь о темноглазой юной девушке, в лужу под ногами которой я некогда бросил одеяло, о красавице, которую я преследовал по аллее из любви к ней самой и её стихам.

Потом ноги сами вынесли меня обратно на боковую улочку, где я держал печатную мастерскую и торговал libros deshonestos. Там по-прежнему находилась типография с книжной лавкой, и я зашёл внутрь. Хозяин поинтересовался, чем он может быть мне полезен.

– Gracias, я просто хотел бы взглянуть на имеющиеся у вас книги.

Подборка книг занимала у него пять полок. Пока я просматривал их, вошёл ещё один покупатель, который громко осведомился, есть ли в лавке «Жития святых», а печатник так же громко ответил, что найдёт ему экземпляр. Ничего особенного, не так ли, amigos?

Если бы меня не разыскивали по всей Новой Испании, я, пожалуй, мог бы позабавиться, назвавшись инквизитором и потребовав предъявить мне эти «Жития» на проверку.

Взгляд мой, скользнув по обложкам, заметил знакомое название. Я увидел изданное в 1597 году в Италии сочинение Гаспаре Таглиакоччи «De Chirurgia Curtorum Per Insitionem».

Таглиакоччи был хирургом, изучившим секреты индийских лекарей, которые умели менять форму носа и скрывать шрамы, пересаживая кожу с одной части тела на другую. Я снял книгу с полки, рассматривая обрез.

И увидел экслибрис в виде инициалов дона Хулио.

Руки мои задрожали так, что я едва не выронил книгу.

– Нашли что-нибудь интересное, добрый брат?

Совладав со своими чувствами, я приобрёл книгу по сходной цене и спешно покинул лавку.

Вечером на постоялом дворе, где мы остановились, я показал книгу Матео. Он тяжело вздохнул и отправился в трактир опрокинуть стаканчик.

106

В вечер перед «спектаклем» мы все нервничали. На успех представления у публики рассчитывать не приходилось. Правда, хоть и было ясно, что благочестивая постановка вызовет ворчание мушкетёров, но вряд ли даже они решатся освистывать Матео слишком громко, когда он вещает со сцены о Божьем воздаянии.

Матео предстояло исполнять роль рассказчика, а двоим нашим разбойникам помогать ему, иллюстрируя его слова своими действиями. Падать в нужных местах «замертво», а также устраивать «гром и молнию», подрывая порох и размахивая факелом перед большим зеркалом.

Третий разбойник должен был рыть со мной туннель.

Что, удивились? Спрашиваете, какой ещё туннель? Si, как вы и думали, мы собирались пробраться на монетный двор благодаря взрывам. Но вы-то наверняка вообразили, будто мы хотим проломить стену и ворваться внутрь. Ну уж нет, не настолько мы locos! Ясно же было, что хотя стражники наверняка поднимутся на второй этаж, а то и на крышу, чтобы смотреть оттуда пьесу, но если подорвать стену, то содрогнётся всё здание. Так вот, взрывы как раз для того и требовались, чтобы отвлечь внимание внутренней стражи и заглушить своим шумом звуки нашей тайной деятельности.

Уж не помню, говорил ли я вам, amigos, что, хотя стены монетного двора и были прочны, а окна забраны железными решётками, но пол нижнего этажа был дощатым. А помните ли вы, что грунт в этом городе такой мягкий и влажный, что копать землю здесь можно обыкновенной ложкой? Вот мы и копали, а землю вывозили в лес на тех самых повозках, на которых привозили оттуда дерево для сцены.

Собственно говоря, весь туннель достигал семи-восьми футов в длину и трёх в ширину – можно сказать, настоящий коридор для такого человека, как я, наловчившегося, например с целью ограбления древней гробницы, протискиваться и не в такие щели. Начинался туннель на огороженной площадке позади сцены, проходил под стеной и выводил прямо в сокровищницу – помещение, которое мы приметили ещё во время инспекции. Золото и серебро складывали туда и хранили под запором, пока не забирали на пробу и обработку.

Больше всего мы боялись, как бы наш туннель не затопило водой.

Признаться, я даже время от времени начинал всерьёз опасаться, что боги ацтеков могут отплатить мне за осквернение их храма на Монте-Альбан.

Когда пьеса началась, я выглянул из-за занавеса, высматривая Елену. Вообще-то представления чаще устраивались днём, но на сей раз нам требовалась темнота. Сцена была освещена свечами и факелами, чтобы зрители могли видеть, как Матео и других исполнителей поражают молнии.

Я знал, что тема постановки вряд ли заинтересует Елену, но, поскольку артисты вообще выступали в городе нечасто, всё-таки надеялся, что она посетит представление из чистого любопытства. Разумеется, как дама из общества, она должна была наблюдать за действием из окна или с балкона одного из домов напротив. Однако сумрак не позволял мне разглядеть большую часть зрителей – в то время как сцена была ярко освещена, публика утопала в темноте. Однако две знакомые фигуры мой взгляд всё же вычленил – инспектора и помощника управляющего монетным двором.

Я понял, что индейцы всё-таки неправильно посчитали дни.

Но мало этого, Матео – вот ведь проклятый актёришка! – даже в нынешних обстоятельствах, когда и пьеса-то ставилась лишь для отвода глаз, всё-таки вознамерился произвести впечатление на зрителей, а потом разошёлся на сцене так, что капюшон свалился, выставив его физиономию на всеобщее обозрение.

iMadre de Dios! Матерь Божья! Чёртов инспектор мог опознать его в любое мгновение. Меня охватила такая паника, что сердце готово было выскочить из груди. Я не мог бежать, не предупредив друга, но каждая моя попытка окликнуть его громким шёпотом заглушалась взрывами, да и в любом случае, чтобы привлечь внимание Матео, мне, наверное, пришлось бы взорвать бомбу прямо у него под ногами. Роль Гласа Господня поглотила моего друга настолько, что ничего иного он просто не замечал.

Я с ужасом взирал на инспектора, ожидая разоблачения, однако тот, к моему удивлению, спокойно смотрел на сцену, словно не замечая ничего необычного. А может, чиновник и правда не узнал Матео? Он же подслеповат, словно летучая мышь. Я присмотрелся внимательнее. Никаких признаков беспокойства – его голова поворачивалась, следуя за энергичными движениями Матео, но ничего подозрительного инспектор явно не замечал.

Но что, если среди зрителей присутствует и слуга? Уж у того-то с глазами точно всё в порядке.

Да и сколько ещё людей могли бы опознать picaro, считавшегося отправленным в Манилу, да там и сгинувшим?

Делать было нечего, и я устремился к лазу. Бандит по имени Энрике, мой напарник, ждал. С помощью привязанного к верёвке ведра мы вычерпали значительную часть воды, так что утонуть я, если не слишком торопиться, особо не рисковал.

Держась за крючковатый железный штырь, я спустился в нору и, расплёскивая воду в полузатопленном туннеле, мигом перебрался за стену. Вокруг царила кромешная тьма, но это не помешало мне быстро сориентироваться на ощупь. Рассчитывая свои усилия так, чтобы они совпадали со взрывами снаружи, я выломал участок пола, позволивший мне проскользнуть наверх, в помещение. Оттуда, изнутри, взрывы казались странно приглушёнными. Впрочем, оно и не диво, я ведь прекрасно знал, что стены в сокровищнице толщиной в добрый фут, вдвое толще всех остальных внутренних перегородок.

С помощью кресала, кремня и масла я добыл огонь и зажёг свечи.

Уходя на ночь, управляющий лично запирал дверь, дабы не подвергать ночную стражу ненужному соблазну. Кстати, зажигая внутри свет, я ничуть не опасался, что его заметит снаружи караульный, – если даже в двери и имелись пропускающие свет щели, стражники всё равно наверняка смотрели пьесу из окон верхнего этажа.

Я опустил свой крюк в воду, выудил большой кожаный мешок с пустыми сумами, который Энрике протолкнул мне сквозь лаз с помощью шеста, и стал пересыпать в сумы содержимое сундуков с золотыми монетами, поскольку золото во много раз дороже серебра.

Заполнив очередную суму, я спихивал её в дыру, в затопленный туннель. Услышав плеск, Энрике зацеплял её шестом и вытаскивал. После того как пять объёмистых торб были заполнены золотом, очередь дошла и до серебра. Серебряными монетами и слитками я набил ещё шесть ёмкостей. Потом моё внимание привлёк железный ларец с торчавшим из скважины замка ключом. Я открыл его – и у меня перехватило дыхание. Он был полон драгоценных камней: алмазов, рубинов и жемчугов. Внутри находилась бумага со списком драгоценностей и указанием, что всё это принадлежит святой инквизиции. В отдельном приложении перечислялись бывшие владельцы – те, кого братья-доминиканцы, обвинив в ереси, лишили собственности, а скорее всего, и жизни.

Я запер замок, спрятал ключ в карман и, засунув ларец в последнюю суму, отправил её следом за прежними. После чего соскользнул вниз, в затопленный уже больше чем наполовину туннель, и вдруг почувствовал – что-то здесь не так.

С наружной стороны лаз был завален землёй и камнями.

Вообще-то мы заранее заготовили в укрытии позади сцены целую кучу камней, чтобы завалить проход, когда дело будет сделано. Однако предполагалось, что Энрике займётся этим после того, как я выберусь наружу.

Может быть, léperos и не отличались особой смёткой, но в отличие от индейцев, преждевременно освободивших инспектора, простую арифметику они знали и понимали, что лучше делить добычу на четыре доли, чем на пять. Не знаю уж, принадлежала эта идея одному Энрике или он сговорился с двумя своими приятелями. Мне казалось, что этот ход был для него слишком сложен. Скорее всего, сначала они втроём сговорились убить меня и Матео, когда мы добудем сокровища, а мысль избавиться от меня таким простым способом осенила его внезапно, по ходу дела.

Завал по ту сторону туннеля привёл к быстрому повышению уровня воды с моей стороны – скоро она поднялась до пола, лишив меня возможности даже попытаться выкопать себе проход. Я бы просто утонул.

Дверь, соединяющая помещение с остальной частью монетного двора, была заперта, и ключ имелся только у управляющего. Когда ему приспичит её открыть, сей чиновник весьма удивится, обнаружив в сокровищнице меня, проделанный в полу лаз и исчезновение немалого количества ценностей.

Полагаю, инквизиторы тоже не обрадуются пропаже ларца с драгоценностями, а потому передо мной нынче открывались захватывающие перспективы – вице-королевский суд с последующим четвертованием или трибунал святой инквизиции с неизбежным сожжением на костре.

Да, влип я основательно!

107

Взрывы снаружи смолкли, а это означало, что я должен был немедленно убираться. Наш план заключался в том, чтобы рвануть наружу, как только закончится пьеса, там нас уже поджидала запряжённая осликом повозка. Под предлогом необходимости уложить и отвезти обратно на постоялый двор костюмы мы намеревались погрузить туда наши сокровища. Потом, как и собирались, направиться к гостинице, но на полпути свернуть.

Выехать на повозке за пределы острова по любой из дамб не представлялось возможным, поскольку её бы непременно задержали и обыскали. Поэтому нам пришлось приобрести индейскую пирогу, куда и следовало погрузить серебро и золото. Нам предстояло отогнать лодку к другому берегу, к тому месту, где нас дожидались лошади.

Матео ни за что не захочет бросить меня, но что ему останется делать, когда эта свинья lépero скажет, что туннель мало того, что затоплен, так ещё и обрушился? Я представляю себе ход мыслей Матео. Раз меня схватили, он должен будет предпринять что-то для моего спасения.

Возможно, попытаться выкупить меня в обмен на сокровища. Или подкупить тюремщиков.

Но ему вряд ли представится такая возможность. Когда серебро и золото будут погружены в лодку, эти скоты могут запросто вонзить ему в спину нож.

Я сел на пол и постарался собраться с мыслями. Можно было попробовать прорыть другой лаз и выбраться наружу, но лопаты у меня не было, а без неё, пусть даже грунт и был таким мягким, что его можно было копать ложкой, мне вряд ли удалось бы справиться с задачей к утру.

В моём распоряжении имелись лишь собственные руки да железный стержень, стало быть, копал бы я медленно, не говоря уж о постоянно прибывающей воде. А у меня ведь даже нет ведра или лохани, чтобы её вычерпывать.

Ох, всё-таки иногда классическое образование, данное мне отцом Антонио, оказывалось совсем некстати. Бедственное положение, в котором я оказался, пробудило в памяти образы из книг, прочитанных в давнем прошлом. Например, образ царя Мидаса, жаждавшего золота и прославившегося среди греков жадностью и глупостью. Оба эти качества проявились в полной мере, когда ему удалось изловить Силена, сатира, состоявшего в свите бога вина и наслаждений Диониса. За освобождение Силена Дионис пообещал царю исполнить любое его желание, и тот пожелал, чтобы всё, к чему он только прикоснётся, обращалось в золото. Бог вознаградил его сполна, но в результате дуралей умер с голоду: золото несъедобно.

Вот и я, как злосчастный Мидас, хоть и не имел золота, но мог есть серебро, благо его имелось вокруг в избытке.

Итак, выкопать ход возможности не было. Стало быть, оставалась только дверь. Крепкая, обитая железом.

Но стоп – железом-то её обивали только снаружи. Какой смысл делать это изнутри?

Я взял подсвечник и принялся осматривать дверь.

Ага, между дверью и рамой обнаружился крохотный зазор, который я попробовал расширить, засунув туда железяку. Может быть, мне удастся проделать отверстие достаточно широкое, чтобы просунуть штырь и сорвать наружный замок. К сожалению, взрывы больше не гремели, а стало быть, и не заглушали шума моей возни. И внимание стражи больше не отвлекало представление.

Проводя проверку, мы забыли выяснить, где спят стражники. Теперь я пытался припомнить, видел ли где-либо кровати, но на ум ничего не приходило. Разумнее всего было бы расположить спальные помещения и на нижнем этаже, и на верхнем, однако, когда дело касалось испанской бюрократии, логики искать не приходилось.

Имелась ещё и наружная дверь, но, по моему разумению, справиться с ней было легче, чем со сводчатой внутренней. Вместо замка, не считавшегося надёжным, она запиралась на две тяжёлые железные щеколды, и в случае нападения на монетный двор снаружи её нелегко было бы вышибить даже тараном, но изнутри засовы просто отодвигались в сторону.

У меня не было иного выхода, кроме как налечь на сводчатую внутреннюю дверь незамедлительно, молясь о том, чтобы оба стражника, прежде чем отправиться спать, хорошенько выпили и увлеклись обсуждением пьесы.

Стараясь шуметь как можно меньше, я расширил щель, отломив несколько плашек, дотянулся своим ломиком до замка и, когда железо заскребло по железу, воспрянул духом. Но оказалось, обрадовался я рано – дотянуться-то я дотянулся, но вот сдвинуть запор не получалось. Воодушевление сменилось чувством, близким к панике, но испуг придал мне сил, и после нескольких отчаянных попыток я начисто сорвал замок. Дверь распахнулась, но шума при этом я произвёл достаточно: его хватило бы, чтобы пробудить не только пару стражников, но двадцать тысяч мертвецов, принесённых в жертву ацтекским богам на знаменитом празднестве.

Ощущая прохладный воздух на вспотевшем лице, я побежал по коридору монетного двора к выходу. Позади послышался крик. Я распахнул дверь, выбежал наружу и помчался мимо лагеря. Он был заброшен.

Сзади доносились крики, но я, не обращая внимания, вихрем летел по улице, стремясь добежать до поворота и свернуть за угол. К лодке.

Лодка находилась на месте, а возле неё двигались три человека, но в темноте я различал лишь силуэты. Разобрать, там ли Матео, было невозможно.

На бегу я громко окликнул его по имени.

   – Бастард! Ты сделал это! – услышал я в ответ. Слава богу! Матео был жив. – А я уж думал, что...

Тут я услышал, что позади меня кто-то бежит, и развернулся. Энрике уже нагнал меня, и я едва уклонился от его рассёкшего воздух кинжала, после чего сделал стремительный выпад, вонзив свой собственный кинжал прямо ему в живот.

Он хрюкнул и вытаращил глаза. Я видел их белки и чуял кислый запах изо рта негодяя.

Вырвав клинок из раны, я отступил. Другой бандит валялся на земле, в луже крови. Шпага Матео сверкнула в лунном свете, и ещё один разбойник, получив рану в шею, пошатнулся и упал в воду.

   – Ты сам-то не ранен? – спросил я у Матео.

   – Пустяки, царапина на спине. Мне показалось, что Энрике врёт, а когда я решил порасспросить его с помощью клинка, он удрал и скрылся во тьме.

Ночной воздух огласился криками и топотом копыт.

   – Вперёд! – воскликнул Матео. – Нам нужно успеть переправиться через озеро.

После того как мы достигли противоположного берега, где паслись наши лошадки, Матео высказался по поводу гибели троих наших недавних подельников весьма философически: – Если бы эти негодяи не попытались нанести нам удар в спину, нам с тобой всё равно пришлось бы их убить. Сам посуди, если бы мы разделили добычу, как предполагалось, эти остолопы наверняка начали бы хвалиться свалившимся на них богатством, очень скоро привлекли бы к себе внимание и оказались в темнице. Ну не глупо ли, проявив недюжинную выдумку и смекалку, преодолев массу трудностей, с риском для жизни похитить сокровища, чтобы они снова вернулись к вице-королю?

Мы упаковали в сумки часть добычи: драгоценности святой инквизиции, а также огромное количество золотых дукатов, вполне достаточное, чтобы до конца дней вести жизнь богатых бездельников. А всё остальное награбленное богатство: серебро, золото и драгоценные украшения – мы тщательно спрятали в пещере, замаскировав вход в неё камнями и ветками. После чего отправились в Веракрус, надеясь, что наш клад не обнаружит случайно какой-нибудь индеец, который наверняка вообразит, будто наткнулся на исчезнувшие сокровища Мотекусомы.

По прибытии в город мы отправились в порт, чтобы оплатить места на одном из торговых кораблей, пересекавших океан между визитами казначейского флота.

Нашей целью была Севилья, королева городов.