Текст книги "Ясир Арафат"

Автор книги: Герхард Концельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

Спустя несколько дней Абу Муса распространил обвинения и на сферу политики: «Арафат ищет примирения с Израилем. Мы могли почувствовать это даже во время битвы за Бейрут. Уже тогда он глубоко погряз в болоте обещаний Филипа Хабиба. Мы просто должны были остановить его на этом пути».

Если вначале Арафат считал, что диалог с недовольными возможен, то в конце июня был вынужден признать свое заблуждение. Деловые вопросы были не важны, в центре столкновения стояла его персона. Абу Муса требовал смены Арафата – однако Абу Муса лишь орудие в руках сирийского президента Хафеза Асада. К этому моменту Арафат осознал, что Хафез Асад хочет уничтожить его.

Еще существовала возможность примирения с сирийским президентом. Если бы Арафат назвал свои переговоры с королем Хусейном заблуждением, если бы объявил Хафеза Асада покровителем палестинцев, сириец был бы настолько милостив, что разрешил бы ему и впредь исполнять должность председателя ООП.

Правда, это примирение было бы и концом независимой палестинской политики. Арафату пришлось бы подчиниться сирийцу. На это он пойти не мог. Наоборот – Арафат обвинил Хафеза Асада, а с ним и ливийского революционного лидера Моаммара Каддафи, в стремлении уничтожить ООП.

Сирийское правительство немедленно дало ответ на эти нападки. В первой половине дня 24 июня 1983 года Арафату позвонил глава сирийского генерального штаба Хикмат Аль Шехаби и предложил покинуть Сирию до 14 часов того же дня. Если же он не последует этому предложению, то после 14 часов будет доставлен в аэропорт силой. Арафат подчинился и в 13.30 вылетел в Тунис.

Выдворение, как недвусмысленно заявил генерал Хикмат Аль Шехаби, распространяется не только на Дамаск, но и на долину Бекаа и север Ливана. Арафату также не разрешается посещать лагеря палестинцев Нахр аль Баред и Баддави у города Триполи. Этим лидер ООП был отрезан от своих бойцов.

Люди из Фатах в долине Бекаа, расположенной между Бейрутом и Дамаском, по-прежнему пребывали в непосредственной конфронтации с Израилем – и им Арафат теперь не имел права отдавать приказы. При отлете Арафата Абу Муса с издевкой сказал: «Желаю ему сладкой жизни на побережье Туниса».

В последующие недели Абу Мусе удалось одного за другим убедить лидеров Фатах в том, что организация нуждается в ином руководстве. Его аргумент: «Под руководством Арафата Фатах стала слишком жирной, слишком обрюзгшей». Действительно, она утратила порыв революционной импровизации; к власти пришла бюрократия.

Абу Муса, настоящее имя которого Саид Муса, дослужился в рядах Аль Фатах до звания полковника. Во время ливанской войны летом 1982 года он занимал должность заместителя командующего «операционной» ООП – его функция была сравнима с деятельностью заместителя генерального штаба. Когда его начальник был убит, Абу Муса надеялся занять его место, но Арафат назначил шефом генерального штаба другого офицера. Чувствуя себя обойденным, Абу Муса обвинял Арафата в том, что тот действовал самоуправно и перестал советоваться с испытанными офицерами своей организации.

Сочетание двух факторов сделало Абу Мусу мятежником: он считал себя обойденным и твердо верил в то, что руководство Фатах исчерпало себя, оно лениво и готово заключить мир. Этот человек был весьма кстати сирийскому президенту.

Соединения, желавшие сохранить верность Арафату, постепенно вытеснялись из долины Бекаа в северном направлении. Они были приняты в лагеря беженцев Нахр аль Баред и Баддави на окраине Триполи. Командиром там был Абу Джихад, заместитель Арафата по военным вопросам. В течение июля и августа Абу Джихад наблюдал, усиливающуюся концентрацию сирийских соединений вокруг Триполи. Следовало ожидать наступления с целью уничтожить последний оплот верных Арафату людей.» Верховный главнокомандующий не мог больше оставаться в Тунисе.

Через два с половиной месяца после того, как сирийское правительство запретило Арафату когда-либо вновь ступать на землю Северного Ливана, глава ООП прибыл в порт Триполи. Для перехода через море на Кипре было зафрахтовано небольшое старое грузовое судно.

Корабли израильского военно-морского флота, которые контролировали акваторию моря перед ливанским побережьем, не задержали грузовое судно. Торпедные катера израильтян, которые обычно тщательно охраняли подходы к ливанским портам, исчезли – хоть и не было тайной, что Арафат, прибыв на Кипр, отважится отправиться в Триполи.

44. В час крайних затруднений – политический взлет Арафата

Аль Фатах – соль земли, Арафат – вождь!» Это изречение, выдуманное адъютантами Арафата и размноженное на сотнях плакатов, висело на стенах офисов Фатах и хижин беженцев в лагере Баддави к северо-востоку от Триполи. На окраине лагеря возникли четыре прочных многоэтажных дома, построенных за прошедшие месяцы по распоряжению Фатах в качестве служебных помещений для председателя и его штаба. В домах находились также квартиры руководителей Фатах.

Деньги у организации были, и об этом наглядно свидетельствовали офисы: оборудование было изготовлено на европейских мебельных фабриках. На рабочих столах стояли дорогие пишущие машинки, с которыми молодые женщины, сидящие за клавиатурой, не умели обращаться. Арафат распорядился оборудовать офисы так, словно собирался надолго превратить лагерь в Баддави в центр управления Аль Фатах и ООП.

В невысоких домах и хижинах живут тридцать тысяч человек. Отцы семейств – ремесленники, торговцы, крестьяне. Лагерь Баддави представляет собой экономическое единство, которое само себя обеспечивает. Подобным же образом организован расположенный поблизости лагерь Нахр аль Баред, который находится по соседству с оживленной дорогой, ведущей из Триполи на север, к сирийской границе.

Начиная со дня прибытия, Арафат был озабочен положением лагерей с военной точки зрения. Они находятся у обширного подножия возвышенности Торбол, уходящей на северо-восток. Для того чтобы занять ее, вооруженных сил Арафата недостаточно. Противник – соединения, переметнувшиеся на сторону Абу Мусы, и поддерживающие их сирийские войска – эту возможность использовал: установил свои артиллерийские орудия на возвышенности Торбол.

После совещаний с Абу Джихадом Арафат принял решение самому утвердиться в городе Триполи, чтобы иметь в своем распоряжении тыл, откуда сможет происходить снабжение бойцов, находящихся в Баддави. Было важно иметь выход к порту, поскольку Арафат ожидал подкрепления, которое должно было подойти морским путем.

Однако территория вокруг порта Триполи, городской район Мина, была в руках коммунистической организации, которая симпатизировала Сирии и поэтому входила в число противников Арафата. Если Арафат хотел иметь в распоряжении порт, вначале следовало прогнать коммунистов. С этой целью председатель Фатах пошел на союз с существующими в Триполи силами, имеющими сугубо исламскую ориентацию.

Эти силы были организованы в «Движение исламского единения», которым руководил священник-суннит шейх Саид Шаабан. «Движение исламского единения» в течение двух лет с помощью ООП создало боеспособное ополчение, бойцы которого были дисциплинированны и имели в своем распоряжении любое оружие – от автоматов до легкой артиллерии. Это ополчение контролировало важные кварталы в центре Триполи.

Шейх Саид Шаабан был благодарен Арафату за военную и финансовую помощь. Тем не менее прежде, чем деятельность союза Аль Фатах с «Движением исламского единения» принесла эффект, он выдвинул одно условие: он потребовал, чтобы Арафат взял на себя обязательство придерживаться законов ислама как в повседневной жизни, так и в политической деятельности. Арафат, который до сих пор, учитывая наличие в рядах ООП палестинцев-христиан, воздерживался от подобных обязательств, дал требуемое согласие.

В ответ на это шейх Саид Шаабан отдал своему ополчению приказ очистить район порта от коммунистов. Эта акция состоялась на второй неделе октября 1983 года. Важнейших партийных функционеров-коммунистов священнослужитель приказал арестовать и казнить. С этим кровавым злодеянием, которое не было согласовано с Арафатом, руководство Фатах не могло примириться, ибо оно вгоняло клин между председателем и кремлевскими лидерами.

Арафату следовало ожидать, что власть предержащие в Москве вменят ему в вину соучастие в убийстве 47 членов Коммунистической партии Ливана, находящейся в зависимости от Москвы. Арафат также находился в зависимости от Москвы – в частности, в своем столкновении с Хафезом Асадом.

Лишь две недели спустя после завоевания порта Триполи противники Арафата прекратили свои выступления в восточной части города. К числу противников относятся следующие соединения: подразделения Фатах, послушные приказу полковника Абу Мусы; батальоны подчиненной сирийцам Палестинской освободительной армии под командованием бригадного генерала Тарека аль Хадра; группы просирийски ориентированной организации «Ас-Сайка»; боевые соединения «Народного фронта освобождения Палестины – Генерального штаба» Ахмеда Джебриля и не бывшей до сих пор сколь-нибудь значительной группы «Боевой народный фронт Палестины» д-ра Самира Гоша.

31 октября в 5 часов 30 минут противники Арафата артиллерийским ударом начали наступление на лагеря Нахр аль Баред и Баддави. С позиции на возвышенности Турбол орудия и гранатометы давали залп за залпом по позициям войск, верных Арафату. Мятежники имели преимущество в тяжелом вооружении, однако не в боевом опыте и решимости. Гранатометы, находившиеся в распоряжении Абу Мусы, не всегда поражали желаемую цель.

Так, уже в первый день сражения снаряды рвались на территории нефтеперерабатывающего завода в Триполи. Огонь охватывал один резервуар за другим. В небо поднималось огромное облако дыма, по форме и высоте сравнимое с атомным грибом. В ходе боев за Триполи сгорели запасы нефти стоимостью сто миллионов марок.

На четвертый день боев Абу Джихад, полевой командир Арафата, признал необходимость незамедлительно покинуть лагерь Нахр аль Баред: противнику удалось прорваться внутрь линии обороны. Отход из Нахр аль Бареда означал для сторонников Арафата потерю радиостанции. Ее не смогли своевременно размонтировать.

Вечером того же дня передатчик транслировал обращение Абу Мусы к «арафатистам» с призывом сдаваться. Правда, Арафат был далек от мысли о капитуляции. Во время короткой беседы в зоне боев он дал мне понять, что его положение далеко не критическое, что у него в запасе есть сюрпризы.

Неделю велись ожесточенные бои за лагерь Баддави. 16 ноября он был захвачен мятежниками, однако уже два дня спустя мусульманин Арафат смог в пятницу вознести свою молитву в мечети Баддави. Правда, потом он потерял и этот последний лагерь в Ливане, который был в состоянии контролировать.

Ни в одной из стран теперь не существовало автономного лагеря палестинцев. В Баддави Арафат еще был главой правительства, а в качестве гостя лидера мусульман шейха Саида Шаабана он был беженцем, который ищет защиты. «Я покину Триполи, когда жители Триполи этого от меня потребуют», – говорил Арафат.

Абу Джихад, приказы которого во фронтовой обстановке имели определяющее значение, считал, что на открытой местности Абу Муса имеет превосходство благодаря своим танкам, однако в «бетонных джунглях» города защитник будет иметь преимущество перед нападающим. Нападения не произошло.

В ночь с 23 на 24 ноября 1983 года Арафат выиграл дипломатическое сражение, имеющее большое значение: ему удалось освободить 4600 палестинцев и ливанцев из израильского лагеря для военнопленных Аль Ансар в обмен на выдачу шести пленных израильтян. Переговоры об обмене велись в течение месяцев. Теперь Израиль уступил столь непомерным требованиям Арафата, чтобы вывести пленных израильтян из зоны повышенной опасности в Триполи.

В этот день Арафат с полным правом мог сказать: «Это чудо палестинской революции! Окруженные здесь, в Триполи, врагами, мы оказываемся в состоянии освободить почти 5000 наших людей. Наши противники стреляют в палестинский народ. Мы вызволяем наших братьев из израильского лагеря для военнопленных». 1117 из освобожденных на зафрахтованном многоместном реактивном лайнере компании Эйр Франс вылетели из Израиля в Алжир.

Оказавшись на свободе, они размахивали портретами Арафата и кричали: «Мы отдадим свою кровь за Абу Амара!» Большинство из них были полны решимости немедленно отправиться в Триполи.

Жители захваченных территорий на западном берегу Иордана никогда не допускали сомнений в том, что желают хранить верность Арафату, даже если он находился в затруднительном положении. Когда ему удалось вызволить из-под власти Израиля и отправить домой столь большое количество палестинцев, Абу Амар стал по-настоящему народным героем. Начиная с той ночи с 23 на 24 ноября 1983 года, в палестинских селах поют песни-легенды об Арафате.

Президент Сирии Хафез Асад больше не может позволить себе уничтожить Арафата. В сознании масс палестинцев Арафат превосходит своего противника Хафеза Асада. Однако действительность не соответствует легендам.

45. Интифада – восстание

В конце борьбы за Северный Ливан в 1983 году Ясир Арафат был вынужден быстро отойти. Ему пришлось бежать. Приключение закончилось бесславно. С этого момента в течение четырех лет глава ООП находился в обороне. Руководство израильской армией, позволившее ему ускользнуть морским путем в Тунис, вскоре осознало, что совершило ошибку.

Если бы во время бегства Арафат был взят в плен, движение освобождения Палестины на этот момент не имело бы никакого шанса выжить. Не было личности, которая могла бы выдвинуться в лидеры. Бойцы были деморализованы: они жертвовали собой не в борьбе против Израиля, а в столкновении с арабскими и палестинскими братьями.

Сторонники Арафата жили в странах, удаленных от Израиля. Образ страны, которая могла бы называться Палестиной, разлетелся на куски. В течение этих четырех лет, прошедших с 1983 года, Арафат часто был единственным, кто еще верил в создание родины на палестинской земле. Он был убежден, что однажды произойдет поворот.

Ценные соратники были убиты. Погиб и Абу Джихад, глава военного ведомства ООП. Арафат же избежал даже израильского воздушного налета на его штаб-квартиру в Тунисе. Ситуация на Ближнем Востоке изменилась 8 декабря 1987 года: палестинская молодежь на захваченных территориях поднялась против израильских захватчиков.

Генерал и политик Ариэль Шарон переехал в исламскую часть Иерусалима – Старый город. Этот переезд был задуман Шароном как провокация: он хотел раз и навсегда продемонстрировать палестинским мусульманам, что и восточная часть Иерусалима навеки относится к Израилю. Если бы переезд совершился скромно, это не вызвало бы подъема движения протеста. Однако Ариэль Шарон перебирался в сопровождении громадной пропагандистской шумихи – и устраивал пышные празднества для друзей и политических единомышленников. Алкогольные напитки предлагались в избытке. Это особенно раздражало мусульман в Старом городе Иерусалима. Израильские политики, обладавшие глазомером – такие, как Абба Эбан, бывший министр иностранных дел, – опасались, что «фестиваль чревоугодия» закончится бедой.

Первые демонстрации молодых палестинцев прошли без применения насилия. Они выкрикивали: «Шарон исчезни!» Хоть камни еще и не летели, израильская полиция сочла необходимым выставить вокруг дома Шарона цепи охраны. Присутствие многочисленных полицейских и солдат, в свою очередь, вызвало возбуждение палестинцев. Они окружили здание.

Священники мечети Аль Акса у наскального храма – оба святилища находятся в Старом городе Иерусалима – в пятницу, предшествовавшую 8 декабря, произносили проповедь о «задаче стать мучениками в священной борьбе за веру». Молодежь восприняла эти слова как призыв исламских лидеров отдать свои жизни в борьбе против Израиля. Психологическая ситуация созрела для восстания.

Оно возникло не стихийно. Акция была вполне подготовлена. Молодые люди организовались в группы и создали структуры руководства. Это произошло независимо от Ясира Арафата и ООП. Верхушка движения освобождения Палестины находилась в Тунисе – вдали от очага конфликта между палестинцами и израильтянами.

На исходе 1987 года молодежь в Старом городе Иерусалима, в Иерихоне, Хеброне и секторе Газа и не думала о том, чтобы позволить «ленивым, инертным толстякам в Тунисе» давать себе указания. По их мнению, Арафат и его советники сидели в безопасности вдали от выстрелов. Они же были вынуждены ежедневно страдать под жестким кулаком израильских захватчиков.

Летом 1987 года исполнилось двадцать лег со времени завоевания сектора Газа и западного берега Иордана – и, следовательно, исламской части Иерусалима – израильской армией. Тот из жителей этих областей, кому было меньше двадцати лет, никогда не жил в условиях свободы. Он вынужден был привыкнуть к израильским патрулям, к оскорбительным проверкам, к обыскам в домах. Политика захватчиков всегда строилась на запугивании с помощью строгости режима. Палестинцам было запрещено открыто заниматься политической деятельностью, направленной на освобождение. От них требовались спокойствие и покорность. Их гордость была сломлена.

Старики тогда смирились, однако в молодых в том 1987 году проснулась воля к протесту. Они сами желали вершить борьбу и сопротивляться. Так произошло, что на захваченных территориях возникли группировки, независимые от ООП. Они были организованы по региональному принципу и отказались от вышестоящих командных структур.

Группы объединяло одно: они ждали повода для нанесения удара и стремились действовать сообща. Переезд Ариэля Шарона в Старый Иерусалим всеми группами был воспринят как вызов, на который следует отреагировать.

Когда на всех захваченных территориях в израильских солдат полетели камни, то немедленно возникло меткое название для этой акции: интифада – восстание. Телевидение транслировало кадры, изображавшие детей, которые подбегали к израильским солдатам, чтобы забросать их камнями величиной с кулак. Девочки и мальчики были проворны – солдаты реагировали неповоротливо.

На них были стальные каски и противоосколочные жилеты, весившие пять килограммов; на поясе у них были ручные гранаты и в руках автоматы. Вооруженные таким образом – и это было заметно – они чувствовали себя в своей неуклюжести жуткими и выставленными на посмешище.

Вскоре комментаторы уже использовали символику Давида и Голиафа. До сих пор израильтяне всегда были горды тем, что в ближневосточном очаге напряженности выступают в роли Давида, который устоял против могущественного Голиафа – имелся в виду арабский противник в целом. Теперь же израильтянам пришлось констатировать, что Давидом комментаторы называют палестинскую молодежь, а Голиафом – вооруженных до зубов солдат. Впервые за всю историю ближневосточного конфликта симпатии мировой общественности были на стороне палестинцев.

До настоящего времени в результате террористических актов – таких, как стрельба по прохожим и нападения на школы – возникало впечатление, что палестинцы делают ставку на применение грубой силы. Но действия юношей, швыряющих камни, мировая общественность не считала насильственными. Скорее, солдат-оккупантов обвиняли в том, что они проявляли жестокость в ответных действиях.

В действительности зачастую они не видели другой возможности помочь самим себе, кроме как открывать прицельную стрельбу. По официальным данным Израиля, в течение первой недели интифады от выстрелов израильтян погибло 23 палестинца. 76 молодых людей были ранены. В последующее время в неделю погибало в среднем десять палестинцев.

Ясир Арафат выдвинул лозунг: «Мы не применяем оружия. Винтовки спрятаны. Это революция камней!» Он сознательно смирился с тем, что палестинцы умирают, в то время как камни не наносят солдатам вреда. Для его политики важны были «святые мученики»: он нуждался в сострадании мировой общественности.

Он хотел вызвать в сознании прежде всего американского населения возмущение против Израиля, которое, в свою очередь, можно было использовать в политических целях. Критика действий израильтян должна была быть настолько неприятной руководству еврейских общин в США, что они оказали бы воздействие на политиков государства Израиль.

Арафат имел намерение заставить власти Израиля вступить в контакт с ООП с тем, чтобы лидеры Организации освобождения Палестины положили конец выступлениям молодежи. Арафат поставил себе политической целью вынудить политиков блока «Ликуд» к уступкам. Они должны были признать ООП в качестве политической силы, с которой следует вступать в переговоры. Правильность подобного расчета подтвердилась позднее.

Премьер-министр Шамир вначале придерживался мнения, что восстание стихнет: «Если мы в течение достаточно долгого времени проявим стойкость, этот огонь погаснет!» Израильские политики его поколения уже сталкивались с эмоциональными порывами арабов, которые вспыхивают и снова остывают. Однако на этот раз опыт оказался бесполезным: нормализации на захваченных территориях не наступало.

До настоящего времени израильской армии по отношению к строптивым палестинцам приходилось проявлять лишь суровые меры, и любое сопротивление бывало сломлено. Солдаты были привычны к тому, что население захваченных территорий отвечало на строгость смирением, покорностью. Министр полиции Хаим Бар-Лев первым констатировал изменение в поведении палестинцев: «Чувствуются мужество и гордость!»

На этот раз смирение распространяется в Израиле. Министр обороны Рабин воспротивился подобному изменению настроений, заявив: «Мы применим все военные средства, чтобы задушить насилие со стороны палестинцев».

Когда число застреленных юношей возросло, интифаду приняло к сведению и правительство Египта. Президент Хусни Мубарак – постоянно озабоченный тем, чтобы ничем не обременять свои отношения с Израилем, – заявил, что возмущен жестокостью израильских оккупационных властей. Президент Египта вслух рассуждал о том, не будет ли разумным заморозить дипломатические отношения с Израилем. При сложившихся обстоятельствах они более недопустимы. Израильский премьер-министр был поставлен перед опасностью того, что мир с Египтом находится под угрозой.

Король Иордании Хусейн пытался с помощью публичных заявлений дать понять израильским политикам, что интифада – реакция на двадцати летнюю оккупацию. Добиться окончания восстания можно лишь скорейшим объявлением о выходе с захваченных территорий.

Молодым людям в Восточном Иерусалиме, Хеброне и Иерихоне следует вселить надежду на то, что по прошествии обозримого времени их жизнь обретет смысл. Однако это возможно только в том случае, если будет дана перспектива достойного человека существования на собственной родине, которая не подлежит чужому контролю.

14 сентября 1988 года Арафата принимают в Европейском парламенте в Страсбурге. Я получаю возможность побеседовать в ним. Арафат говорит: «Сейчас начинается конечная фаза конфликта с Израилем. Я уверен, что мы сможем прийти на свою родину».Впервые Арафат ясно заявляет, что твердо решил провозгласить государство палестинцев.

В 1988 году Арафат знает, что не сможет развязать восстание, которое послужило бы его целям. Поэтому он даже не пытается отдавать указания «революционерам камней» – они не послушались бы. Его беспокойство вызывает сознание того, что молодежь все больше и больше прислушивается к словам исламских священников, которые проповедуют подчинение будущего государства Палестины законам ислама. Достичь этого государства можно вообще только посредством строго следования заповедям Аллаха.

Мысль об этом глава ООП отклоняет. Хоть он и мусульманин, однако всегда помнит о том, что не все палестинцы мусульмане, что многие из них приверженцы христианского вероисповедания. Исламизация Палестинского освободительного движения вбила бы клин между конфессиональными общинами палестинского народа. Если он хочет сохранить их единство, то должен пропагандировать идею, могущую составить противовес идеологии исламского государства.

Если ранее Арафат давал понять, что не является противником осуществления в будущем государстве Палестина всего богатства социалистических идей, то теперь он совершенно забыл о подобных наклонностях. Советский Союз, с которым он считался, в период пребывания у власти Горбачева полностью утратил какое-либо влияние на события на Ближнем Востоке.

Теперь ничто не вынуждало Арафата заявлять о своей приверженности социализму. Ему больше не было необходимости беспокоиться о будущем идеологическом устройстве государства палестинцев. Свое представление о родине палестинцев он свел к наименьшему знаменателю: «Это будет национальное государство нашего народа!»