Текст книги "Покорная для Короля Нагов (СИ)"
Автор книги: Герда Куинн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
Глава 27
Он побежал следом за ней, чтобы объяснить. Подставил носок своего сапога ровно в тот момент, когда она хотела захлопнуть перед его носом дверь. Эсмонд успел. Вошел вслед за ней, закрыл дверь на ключ и спрятав его в карман.
Девушка в изумлении посмотрела на мужа. Ее сердце неистово колотилось.
Почему?
Эйрин чувствовала, как удушье и боль сдавливают грудь. Особую боль доставляла мысль, что это была она! Эсфиль...
Чтоб ее беуллы драли...
Слезы обиды и унижения сдавили горло. Она была потрясена, что с трудом могла собраться с мыслями и взглянуть правде в глаза. Эйрин даже на него посмотреть не могла...
Королева стояла, не смея вздохнуть и побороть свой гнев.
– Эйрин, девочка моя...
– Замолчи! – девушка отвернулась к окну, сжав кулаки, чтобы унять дрожь и мыслить разумно. Ведь она не сможет жить спокойно, не расставив все по своим местам.
– Давай поговорим. Это не то, что ты подумала!
Эсмонд развернул ее к себе.
Эйрин не сразу решилась поднять глаза и посмотреть на мужа.
– Я не была готова увидеть ее... Твою любовницу! Очередную тварь, которую ты приручил! – тембр голоса нарастал.
Ее шепот перешел в крик, Эйрин уже не заботило то, что слуги все услышат и разнесут сплетни.
– О Боги, Эйрин! Ревность затмила твои глаза!
– Подонок! – выкрикнула она, наконец посмотрев в его глаза.
Губы Короля побелели, а кожа на скулах натянулась.
– Девочка моя...
Он в отчаянии протянул жене руки, пытаясь обнять ее и рассказать, что на самом деле все было не так, как она нарисовала в своей маленькой и глупой голове.
Ему даже стало немного смешно от ее ревности. Сейчас она была хороша. На щеках проступил румянец, глаза горели ненавистью и отвращением и слезами, которые просились наружу.
Снова, как тогда, когда она была в розовом. Заплаканная, но гордая малышка.
Настолько хороша, что хотелось сгрести ее в объятия, целовать и заниматься любовью до изнеможения, пока они не будут насыщены и не устанут...
Вместо этого Эйрин его ударила. Зашвырнула в лицо щетку для волос, чтобы стереть блаженную ухмылку.
Его зеленые глаза вспыхнули ярким, желтым огнем. Заблестели янтарем. Желтым, тягучим, дорогим янтарем с черными крапинками потемневшей страсти.
– Не смей прикасаться ко мне!
Эсмонд отступил и нахмурился, сузив глаза.
– Ты не понимаешь. – сурово проговорил он.
– Лучше замолчи! Не опускайся до дешевой лжи!
Он еще смеет выкручиваться!
– Я не лгу! – уже более серьезным тоном произнес Эсмонд.
Несмотря на упорство, с каким Король пытался отстаивать свою позицию, он с трудом сдерживал своего зверя:
– Ты поспешила с выводами. – заявил он ей, снова призывая выслушать его.
Эсмонд с укором посмотрел на жену.
– Как ты мог?! – следом за щеткой полетел кувшин.
Король отпрянул назад и тот врезался в стену, разлетевшись на куски.
– Если бы ты любил меня по настоящему, ты бы никогда...Значит твоя любовь пустые слова! А своим девкам ты тоже это говоришь?
Она смотрела с вызовом, боясь услышать в ответ правду и отмечая его злость.
Эсмонд взорвался. Сейчас его зверь буйствовал, грозился разнести все в хлам, превратить в пыль, удавить Эсфиль, сделать все, чтобы не видеть в любимых глазах убийственного холода и отчуждения.
– Какой я была дурой! Глупой, наивной дурочкой, которую ты обвел вокруг пальца! Растаяла у твоих ног лужей, слыша твои лживые слова! Скажи, – подлетела она к нему – тебе было мало? Меня одной! Мало, да?
– Эсфиль сама приползла ко мне! – взорвался он – Я не звал ее!
Эйрин неожиданно для себя вступилась за нее:
– Приползла сама? В полуголом виде? Хватит кормить меня сказочками! Я уже не ребенок!
– Я же сказал тебе, – прорычал Король, – я не звал ее и не трахал! Тогда между нами ничего не было! Я прогнал ее из спальни, не смог...
Эйрин подалась назад, уперлась в стену.
– Девочка...
Он шагнул к ней, протягивая руки.
– Не подходи ко мне! – выкрикнула девушка яростно, чтобы он не посмел приблизиться к ней, так как знала, чувствовала напряжение в воздухе. Девушка знала, что если он сейчас подойдет ближе, окутывая ее своим запахом, прикоснется руками, и она пропадет, как каждый раз пропадает, подчиняясь своему зову и животному инстинкту.
Эсмонд закусил губы и мышцы на его теле напряглись:
– Ты ошибаешься... Мне никто не нужен, кроме тебя!
Эйрин зажала уши руками, чтобы не слышать его слова, льющиеся музыкой на измученное от ревности сердце, все еще не веря в них.
С недавнего времени девушка считала Эсмонда сильным, смелым и благородным, она его уважала. Не любила, нет. Но уважала. Сейчас же это уважение рассыпалось в прах. От отчаяния и разочарования хотелось кричать. Весь ее мир еще совсем недавно был им, а теперь...
– Детеныш мой... – умоляющим голосом проговорил он, ибо знал насколько коварна может быть ревность.
Он испытал ее сам, когда она сбежала с ним, с тем бунтарем... чувствовал на ее губах его запах, и проклинал весь Экрисс, свой народ и даже ее.
Эйрин охватила паника и горькое осознание, что их браку пришел конец. Любовь обратилась в пыль...
– Я ненавижу тебя...
А вот это было больно. Эсмонд тяжело сглотнул, смотря на ее хрупкую фигурку, не понимая, как втолковать ей, что она заблуждается. И в то же время жалел её, зная, через что пришлось пройти ей, чтобы довериться ему. Стать ближе, раскрыться и расцвести для него.
– Уходи, Эсмонд. Я не хочу больше видеть тебя и думать о тебе.
– Не говори так, любимая! Никогда больше не говори так, потому что я никуда не собираюсь уходить.
Ее взор потускнел. Эйрин казалось, что она никогда больше не сможет поверить ему.
Злость потихоньку улетучивалась, уступая место жалости и презрения к себе. Зная, что все равно наг победит. Ведь она так слаба перед ним, но все же надо бороться, как тогда. В пруду... Когда легкие горели огнем, требуя воздуха. Так и сейчас горит ее сердце, тлея, пропитывая ненавистным дымом гордости и ревности, отравляя душу, затуманивая разум.
– Ты животное! – выкрикнула она, когда поняла, что ее платье соскальзывает с плеч. – Это все,о чем ты способен думать? Оставь меня в покое!
– Глупая, упрямая девчонка! Мне нужна только ты! Слышишь меня? – Он сжал ладонями её лицо -только ты одна! Уже скоро их не станет! Неужели эта девка, Тайрина, еще не успела донести до тебя последние сплетни двора?
– Убирайся! – всхлипнула она, сжимаясь в комок.
– Никогда. Никуда я не уберусь, дорогая моя Эйрин. Ты моя жена, а это мой дом. Тебе ясно?
Его это " ясно " прозвучало громко, резко, рассыпалось осколками стекла и льда...
Несмотря на жалкие попытки сопротивляться, Эсмонду удалось раздеть её.
– Позволь мне доказать тебе... Доказать, что только ты в моем сердце...только позволь... Разреши...
И она сдалась, позволяя и слабея от его жара, от его взгляда, проклиная ответный жар своего тела. Стараясь побороть грешные мысли.
Кожу Эйрин покалывало от трепета и предчувствия, когда он запустил руку вее волосы, пропуская пряди сквозь пальцы. Она стояла, не смея и не желая шевелиться и двигаться, смотря на него.
– Я не могу больше ждать ни минуты... Эйрин, что ты со мной творишь! – произнёс Король глубоко и хрипло – Иди сюда...
Она хотела остаться на месте, но двинулась к нему, словно сорванный ветром листок, хлипкий, безжизненный, слабый. Гибнущий, рассыпающийся для того, чтобы впоследствии дать жизнь другим листьям... деревьям, Мирам.
Наг встал перед ней на колени, коснулся языком пупка, чертя поцелуями след, опускаясь всё ниже и ниже, обдавая её бедра горячим дыханием.
– Только ты, любовь моя... Эти девки ничего не значат. Ты мне веришь?!
– Верю... – выдохнула она, тая от прикосновений его губ и языка, горячих и нежных.
Дикие пляски страсти, роспись узоров и шедевров, которые он создавал, доводили до безумия, заставляя признать, что она завоевана им. Снова. Всегда!
– Меня это убивает... Я задыхаюсь, Эсмонд...
– Эйрин, я чувствую тоже самое... Я никого не хочу, кроме тебя... Уже давно.
Он смотрел на неё, в неё, в самую глубь, в темно – синюю суть, разрушая ревность, кроша её на кусочки.
– Я не изменял тебе, девочка. И не собираюсь.
Она верила, принимая его правду, рассыпаясь в его руках.
Подхватив её тело, осторожно приподнял и, сжав ягодицы, проник в мягкое, бархатное лоно.
Эйрин пришлось вцепиться в его плечи, вонзив ногти в бронзовую кожу. Она чувствовала его, он двигался в ней, влажный и нежный, горячий, как лихорадка.
– Ведь тебе хорошо, детёныш? Ведь хорошо? Делай, что хочешь, не люби меня... хрен с тобой, Эйрин, только не гони! Не убивай до срока... Позволь жить. Разреши...
Он прижал к стене её тело, вдавил в камень, в себя, словно стараясь слить с собой воедино и уже никогда никуда не отпустить.
Она вцепилась в его волосы, уперевшись затылком в стену, прикрыв глаза. Под опущенными веками мелькали круги света, звезд и миров, куски и осколки...
– Я тебя... НЕНАВИЖУ!!! – выкрикнула, будто бросила копьё и, взрываясь, растекаясь мириадами горячих, расплавленных лужиц, выгнулась и обмякла в его руках...
– Девочка моя... Детёныш мой...
Она уткнулась в его шею и всхлипнула:
– Ты убиваешь меня, Эсмонд. Так нельзя...
– Я знаю. – ответил он, вдохнув нежный мятно – молочный запах – Но я не знаю, как можно... Прости.
Эсфиль сидела в башнях, сжимаясь в комок от отвращения и страха, озираясь по сторонам. Ее легкое и красивое платье впитывало сырость, прилипало к ногам, словно мерзкий и грязный мох. От красивой вещи не было толку. Наложница проклинала всех на свете: холод, Башни, Короля и его сучку жену.
“ Погоди же, тварь, ты еще узнаешь обо мне! Услышишь, но будет поздно! Скоро от тебя останется одно лишь напоминание, не более. Ты будешь умирать мучительно, медленно и долго... "
Девушка потерла руки, предвкушая месть и чтобы хоть немного согреться. Встала, подошла к маленькому отверстию в стене, заменяющего окно. Стальные, холодные прутья, вид на грязный двор. Дневной свет и сад вдалеке.
Эсфиль прикрыла глаза и представила свою соперницу.
“ Недолго тебе осталось жить на этом свете! “
Она хотела уничтожить Королеву. Убить, чтобы занять ее место, утешить Короля в постели! Уж она – то сумеет ее затмить.
Наложница прошлась по камере, легкой и непринужденной походкой, виляя бедрами. Увидев заинтересованный взгляд стражника, поманила того пальчиком.
– А ты не мог бы меня выпустить? Мне очень надо, понимаешь? – проворковала она, проводя рукой по его груди.
– Это не положено! Сир очень разгневается…
– Ой, прекрати. Королю вовсе необязательно об этом знать. Я вознагражу…
Стражник зачарованно смотрел на наложницу. Никогда еще он не видел столь красивой женщины, не пробовал такого нектара.
– Хорошо, но плата будет высока!
Эсфиль рассмеялась звонко, обнажая белые зубы.
– Ты сделал правильный выбор! У меня есть золото…
Стражник ухмыльнулся:
– Я вовсе не золото имел виду! – без предупреждения он просунул свою огромную ручищу через прутья и начал больно мять пышную грудь.
Девушка оттолкнула его, отскакивая назад.
– Ты с ума сошел? Не знаешь, с кем говоришь?
– Отчего же не знать? Ты одна из шлюх Короля! Чем ты его разгневала? Не так хороша в постели? Или не стерпела его зверского нрава? Мы – то знаем, какие прихоти у Змея!
Он говорил гадости, надавливая на самое больное. Она отвернулась к стене, разглядывая трещины и прикидывая, что и как лучше провернуть, но без чьей либо помощи осуществить свой план не представлялось возможным.
– Эй, ты! – громко позвала она надсмотрщика. – Я согласна, чего ты хочешь?
Дежурный выплюнул соломинку на пол, подходя к ней:
– Тебя, сладенькая! Обслужи меня, как тебя учили… как нашего Короля!
Эсфиль побледнела, представив этого мужлана внутри себя и похолодела, покрываясь липким потом.
– Скажешь, когда будешь готова! Только не тяни! Через несколько часов мое дежурство закончится.
Он ушел, насвистывая мелодию. Девушка в отчаянии опустилась на гнилую подстилку, не заботясь о своем платье и туфельках. Она хотела смерти Королеве! И хотела этого больше всего на свете! А теперь этот грубиян мешает её плану. Заламывая сильно высокую цену...
– Я согласна! – очень робко проговорила она.
Дежурный кивнул, отворил камеру и зашёл внутрь:
– Только без глупостей! – пригрозил он ножом, садясь на подстилку. – Обслужи меня, крошка!
Эсфиль опустилась рядом с ним, расстегнула ремень и достала из штанов член. Надсмотрщик пах потом, немытым телом и перегаром. Девушку передернуло от этой вони, но собрав волю в кулак, она нагнулась и вобрала член в рот, подавляя рвоту.
Задвигала языком, скользя по восставшему органу губами, облизывая уздечку. Стражник застонал, сжав в кулаке золотистые локоны, насаживая на свой ствол, сильнее. Эсфиль задохнулась от такого напора. Слезы брызнули из глаз.
– Соси, шлюха! Соси, как сосала Королю!
Скоро он излился в нее, своим горячим семенем, бросив девушку на подстилку. Сдернул платье, порвав в нескольких местах. Вошел одним рывком, не заботясь о том, что ей может быть больно. Без ласки, грубо трахая шлюху, с силой вколачивая член на всю длину. Эсфиль закричала. Боль и унижение завязались в тугой узел, смешиваясь с жаждой мести. Её глаза кипели кровью!
“ Я отомщу тебе, подстилка Короля! Ты ответишь за все мои унижения, паршивая белая мышь! "
Стражник не мог насытиться ею и истосковавшееся по ласке и мужскому вниманию тело начинало реагировать на его грубость.
– Да ты течёшь! Хах! Истинная шлюха!
Девушка обезумела, начала подмахивать задом, насаживаться на его член, моля, чтобы он трахнул ее сильнее! Она сжала внутренними мышцами головку, вызвав ответный стон.
– У тебя есть полчаса! – проговорил стражник, освободив её руки. – Хотя, если захочешь немного задержаться, я буду снова к твоим услугам!
Наложница нацепила порванное платье и выскользнула в коридор.
Глава 28
Она кралась, словно вор, подгоняемая животным страхом. Озиралась, боясь погони. Бежала из Башен. Остановилась всего на секунду, чтобы перевести дыхание и успокоить расшалившееся воображение. Тридцать минут, тридцать минут, стучали в голове молоточки, отстукивая секунды.
Если ты не управишься, я к твоим услугам...
Девушку вырвало от воспоминаний вонючего члена стражника во рту. О его потных руках, тискающих её груди. Память услужливо подсовывала картинки, одну за другой. Эсфиль вздрогнула от чудовищного омерзения к самой себе, от того, что ей это... понравилось!
Сучка! Тварь! Сегодня, нахрен, ты сдохнешь... Белая мышь! "
Утерев рот ладонью, наложница снова побежала. К ее счастью, ворота были распахнуты. Стражники выводили из повозки очередного бунтаря, закованного в цепи. Девушке пришлось притаиться, слиться с серой стеной, практически стать невидимой, зажать рот рукой, чтобы стражники не услышали ее сбивчивого дыхания. Они прошли мимо, не заметив девушку в грязном, оборванном платье.
Выждала, пока они уйдут, залезла в повозку, накидывая на плечи чей – то замусоленный, со следами жирных пятен, плащ. И стегнув, что есть мочи, коня, помчалась к замку.
Тридцать минут давно истекли.
Она била лошадь плетью, вымещая на бедном животном свой гнев, выплескивая со слезами несправедливость, боль, злость. Так и добралась до замка незамеченной.
Эсфиль спряталась в подсобке, среди ненужного хлама, дожидаясь сумерек. Было видно, что этим помещением пользовались очень редко. Клочья липкой паутины свисали со стен и потолка. Беглянке приходилось скидывать с себя пауков, норовившихся залезть в волосы.
Теперь оставалось самое трудное, воплотить свой безумный план в действие. Именно безумный. Ибо Эсфиль знала, чем может обернуться мельчайшая ошибка или промах. И все же пошла на риск, ценой собственной жизни.
Сгустившиеся, черные тучи заволокли небо, словно беуллы, пожирающие уходящие за горизонт отблески Ламейна, погружая замок во тьму. Начался мелкий дождик, переходящий в ливень, обрушивая потоки холодной воды на путников, спешащих по своим делам. Один из слуг выбежал из кухни, набросив на голову капюшон и выплеснул из огромного чана грязную воду. Не заметив наложницы, облив ту с ног до головы. Эсфиль подавила свой крик еще в горле, промолчала, посылая на голову несчастного слуги проклятия.
Осталось немного, совсем немного!" – подбадривала она себя, пробираясь в кладовую в поисках яда. Ее лихорадило. Наложница была так сильно погружена в свои мысли и поиски, что не сразу услышала шаги. На ее плечи легли тяжелые ладони, словно это были когтистые лапы, заставляя забыть обо всем, даже о мести. Отодвигая ту на второй план.
Она замерла, мысленно прощаясь со своей жизнью. Сердце гулко и больно забилось о ребра. С прекрасного и молодого лица сошли краски, уступая место бледности. Эсфиль медленно поднялась, оттягивая момент встречи со смертью. И в тоже время вздохнула с облегчением, видя перед собой толстую и грузную судомойку, со скрюченными от холодной воды, пальцами.
– Госпожа, что Вы здесь делаете? – спросила тягучим голосом женщина, разглядывая незнакомку.
Эсфиль нужен был союзник. Смотря на эту женщину, с голосом полным отчаянием и боли, она попросила помощи.
– У меня есть золото, много. Скоро я стану богатой, очень богатой, но мне нужна твоя помощь. Если ты поможешь мне, я хорошо вознагражу тебя. Слышишь меня! Тебе больше не придется чистить закопченные казаны и выгребать объедки с тарелок! – она с силой сжала больные пальцы женщины. – Только помоги! И клянусь, тебе больше не придеться работать на кухне и спать на прогнившей соломе. Ты будешь моей служанкой, будешь носить дорогую одежду, получать жалованье вдвое больше и спать на мягкой перине...
Глаза женщины загорелись. Смотря на больные пальцы и прекрасную девушку, поверила, доверилась ей, не спрашивая, какую помощь надо оказать.
Ее захлестнула волна алчности:
– Что надо сделать?
Наложница просияла, обняла посудомойку, сетуя на несправедливую судьбу. Выложила все, как на духу. Исповедовалась ей и плакала, вызывая еще большую жалость и желание помочь.
– Я все сделаю, госпожа... Все исполню! – проговорила Наддин, доставая яд.
– Помни, что его надо подсыпать после того, как еду попробует Чашнигир! Только тогда! Поняла?
Наддин кивнула, пряча пакетик в кармашек передника.
– Скоро у нас с тобой начнется другая жизнь. С новыми возможностями и богатством. Только сделай все правильно...
Эсфиль не хотела возвращаться в Башни, не горела желанием встречаться с мерзким стражником, но ей пришлось. Чтобы не вызвать ненужных подозрений, вернулась среди ночи. Промокшая и продрогшая, отсчитывая время до завтрака и боясь, что Наддин струсит и не выполнит ее просьбу.
Такую пустяшную просьбу!
Стражник нервно расхаживал возле пустой камеры. Время от времени выглядывая на улицу, прищуривая глаза. Пытаясь различить в ночи девичий силуэт.
– Какого хера ты творишь? – вскричал взбешенный стражник, толкая ее в камеру, стоило девушке появиться в поле его зрения. – Головы хочешь лишиться?
– Не ори! – шикнула девушка – Не устраивай переполоха. Отработаю...
Охранник затих, пожирая глазами шлюху:
– Конечно отработаешь! Каждую минуту. Ведь прикрывая тебя, я вызвался отдежурить эту ночь. Раздевайся, красавица. Мокрые крысы меня не возбуждают.
Скрипя зубами, Эсфиль избавилась от мокрой и грязной одежды, представ перед ним в неглиже.
– Так и будешь пялиться? Или все же...
Не дав ей договорить, мужик обрушился на неё, царапая нежную кожу колючей щетиной. Обдавая несвежим дыханием. Засовывая мерзкий язык глубоко в рот. Девушке было противно, она сравнивала Короля и этого мужлана. .. Однако огонь страсти потихонечку захлестнул ее. Она хотела ласки! Чтобы ее приласкали, как собаку, которая скулила и повиливала задом.
Жадные губы стражника целовали грудь, обхватывая зубами сосок, даря наслаждение. Но ей, как и ему, хотелось большего.
Быстро скинув брюки, достав набухший член, он рывком вошел в нее. Наложница всхлипнула, впиваясь ногтями в ему в спину.
В лице стражника было что-то звериное, даже агрессивное.
– Детка, я оттрахаю тебя так, что твоя киска очень долго будет отходить от этого! Нравится?
Он врывался в неё со звериным рыком и трахал… трахал… трахал...
Она толкалась ему навстречу, обуреваемая безрассудством и похотью, подстраиваясь под его бешеный темп. Сквозь боль и унижения, испытала оргазм, который крушил и ломал барьеры. Не было мерзкого стражника. Сейчас, здесь был горячий мужчина, который ласкал голодное тело, дарил наслаждение, не сравнивая с другой.
Еще долго после его ухода, она не могла прийти в себя. Не могла опомниться от сладострастия. Лежа на грязной соломе, завернувшись в теплую накидку, брошенную стражником напоследок. Она предвкушала безоблачную жизнь, полную сказок…
Эйрин приоткрыла глаза, прикрывая их рукой от слепящих лучей.
– Так ярко светит…
Эсмонд улыбнулся, закрывая ее от Ламейна, заключая в объятия.
– Так бывает всегда, после дождя, – ласково проговорил он, целуя ключицу.
– А разве был дождь? Я не слышала…
– Ты так сладко спала, что я запретил ему будить тебя, моя любимая девочка!
Эйрин улыбнулась, подхватывая и впитывая в себя его игривое настроение.
– Ну что ж, он хорошо справился со своей задачей! – ответила она на жадный поцелуй, беря инициативу в свои руки.
– Детеныш…
– Не только Вам, сир… сгорать от желания и томления!
Эйрин залезла на него сверху, скидывая с плеч простынь, обнажая холмики грудей.
– Иногда мне кажется, что я хочу Вас больше, чем Вы меня, сир.
Она специально дразнила, испытывая его на прочность.
– Я Эсмонд! Глупая девчонка! Как ты посмела забыть об этом?
Эйрин ничего не ответила, сверкнула серебристыми глазами, медленно опускаясь, принимая в себя всю его твердую длину.
Его зеленые глаза окрасились золотом, когда девушка начала медленно двигаться вверх и вниз.
Эсмонд держал ее за бедра, помогая ей, загораясь и плавясь...
Ламейн отбрасывал на её белую кожу золотые блики, а грудь немного колыхалась при неторопливых движениях Королевы.
Оба хотели большего… задвигались быстрее, любя друг друга и отдаваясь по полной, пока не вскрикнули, содрогаясь от восторга. Перевернув жену на спину, вошел снова, так глубоко, насколько позволяло ее тело, целуя и обнимая. Вдавливая податливо её в себя, воспламеняя и одурманивая.
Эсмонд улыбался, искренне удивляясь, как девчушке удалось смести его оборону? Забыть о других желаниях? Забыть о грубости и плетке?
Эйрин поднялась, не смущаясь своего обнаженного вида и его голодного взгляда, потянулась, выбрасывая руки вверх и подставляя тело теплым лучам, вгляделась в сад, омытый ночным дождем.
Она вздрогнула, когда оказалась в кольце его мускулистых рук.
– Умываться и завтракать, девочка!
– Может, прогуляемся? Такое утро...
Он укусил мочку её уха.
Девушка вскрикнула и шлёпнула его по руке:
– Не смей!
– Прогуляемся. Только после того, как ты поешь. Эйрин, ты такая худенькая...
Эйрин и вправду очень проголодалась. Страстные ночи выматывали её. Она потянулась к кувшину , чтобы налить сока, но рука Эсмонда, опередила ее. Наполнив стаканы, протянул один ей. Их руки соприкоснулись. Ее тело вспыхнуло вновь, делая белье мокрым от желания снова принадлежать ему. Волны страсти и восторга с новой силой обрушились на нее, посылая всю эту горючую смесь порока к изнывающему бугорку. Эсмонд закашлялся, выпил сок, отвлекая жену и опустив её на грешную землю.
Она улыбаясь, стыдливо пряча лицо, прикасаясь губами к бокалу, делая большой глоток, искоса наблюдая за переменившемся в лице мужем.
Эсмонд не сразу понял в чем дело. Его язык немного одеревенел. Чувствовалась некая вязкость. Его ипостась проснулась, словно освобождаясь от продолжительного сна. Зверь потихоньку овладевал телом. Эсмонд пытался контролировать его, стискивая руки в кулаки, пытаясь понять, что же произошло.
“ Опасность, опасность, “ – прорычал зверь, затихая – Яд! СМЕРТЬ!!!"
Эсмонд оттолкнул руку жены, вышиб пустой стакан, подхватил на лету ее тело.
– Девочка моя… маленькая… только не закрывай глазки, молю… не закрывай глазки…
К горлу подступила тошнота и страх, взявшиеся неизвестно откуда. Стало трудно дышать. Эйрин смотрела в расширенные от страха и ужаса, любимые и родные глаза мужа, не до конца понимая суть происходящего. Ее веки слипались. Бороться со сном было невозможно и она сдалась, забвение понесло ее тело по волнам спокойствия и умиротворения.
Слышен был вой зверя, словно издалека.
Внезапно ее тряхнуло, с плеч свалились тонны груза, очищая и придавая силы. Она воспротивилась грубой силе, что сейчас выталкивала её сознание, поднимала из самой темной глубины, на поверхность. Осознание происходящего пришло позже, когда все увидели ее в новой оболочке. В ипостаси зверя и чудовища. Девушка заглянула в его глаза и увидела в них свои, ярко – желтые, звериные…
Кто – то завопил, что – то упало.
Они не обратили внимания. Лишь оглядывали друг друга с шипением, подмечая невероятную красоту и сходство...
Чудовища. Нагаты. Звери...
******
Казнь отравительницы была назначена ранним утром.
Стояла прохлада, ленивый, заспанный Ламейн едва проснувшись, сердился – не выспался, бедняга, а от него уже что то хотят... Потому то и кутался сейчас в рвань серых, редких облаков, капризничал, вредничал и злился.
На главной площади Лоннлейнского Королевства, вычищенной до блеска, подготовлен был эшафот. Плотники наносили последние штрихи, приколачивая последние доски, закрепляя клетку, проверяя надёжность замков.
– Вот на что это? – позёвывая и почёсывая под лопаткой, спросил молодой парнишка – племянник плотника, черноволосый и лупоглазый – На что замки? Куда она сбежит, шлюха эта?
Плотник, плотный и коренастый, ткнул ученика в шею кулаком:
– Не твоего ума дело, на что! Работай, а то сейчас самого туды засуну, в эту клетку! Вон, гвозди бери...
Парнишка послушно взял молоток.
Вздохнул, покрутил инструмент в руке...
– Дядька, а она красивая?
– Кто? – плотник наклонился за очередной рейкой и закряхтел.
– Ну... девка та? Что Королеву травила?
– А мне почем знать?! Красивая, наверное! Королевская же шлюха... Стал бы Змей некрасивых трах...
И, вдруг поняв, что говорит лишнее, прикрикнул:
– Ты это! Работай! Не о том думаешь... молоко на губах не высохло, а туда же...
– Жалко... Красивых жалко. Эээх! – парнишка ударил молотком.
... Эйрин нервничала. И не из – за предстоящей казни – зрелище это её не пугало. Видано – перевидано было ею немало таких зрелищ. Лавилли, как дворяне, не могли избежать принудительной чести присутствовать на всех казнях, проводившихся в Лоннлейнском Королевстве. В детстве уже насмотрелась она и на повешение, и на отрубание голов гильотиной, и на прочие прелести правосудия.
Но вот сейчас... Как то это было... Несправедливо, что ли? Она то, Эйрин, жива... А та шлюха сегодня умрет...
А ведь Эсфиль оказала ей услугу... Если бы не яд, одни Светлые Боги знают, сколько бы пришлось Эйрин ещё таиться от мужа. И во что бы это, в конце концов могло вылиться.
– Эсмонд... – начала она, отставив в сторону бокал с яблочным напитком.
Король поднял голову от тарелки:
– Что, детёныш?
– Может, ты... Может... – она комкала салфетку, мямлила, не решаясь сказать – Я не знаю...
Наг вопросительно посмотрел на жену:
– Эйрин, ты прекрасно знаешь, я терпеть не могу твоих вот этих " может быть "! Что тебе надо? Говори прямо.
Она выдохнула:
– Помилуй её!
– Кого?!
– Свою наложницу. Эту девушку...
– У меня нет наложниц. Гарем будет продан на днях. Я не знаю, о ком ты.
Эйрин опустила глаза. Провела по столу ладонью. Слабые блики Ламейна играли, преломляясь в гранях бокалов, тарелок и столовых приборов. Утренний свет колыхнулся и задел кроваво – гранатовый камень обручального кольца...
– Она оказала мне услугу. – Королева нервно стукнула ногтями по скатерти – Она оказала услугу НАМ, Эсмонд.
– Что?! Услугу? – Король грохнул по столу кулаком – Она оказала услугу, отравив тебя?! Да ты не в своём уме, похоже! Знаешь что? Давай ты не будешь указывать, как мне следует поступать с преступниками!
Эйрин резко встала:
– Зато тебе теперь все ясно! И не кричи... Будь сдержаннее. Мы должны не только казнить. Но ещё и проявлять милосердие. Хотя бы иногда, Эсмонд. Жаль... Очень жаль, что ты этого не понимаешь.
Он замер.
Подобные слова когда то произнесла Руминна, его мать... Отец не внял ей. Не услышал. Родители страшно поссорились тогда... Не разговаривали. Жили в разных комнатах. А он, будучи ещё сопливым ребёнком, тщетно силился понять, что же произошло?
– Эйрин! – он встал из – за стола и подошёл к жене.
Теперь они стояли друг напротив друга. Её голова не доходила ему даже до плеча. Белые пряди волос сегодня были скручены в какой то хитроумный жгут, переплетённый тонкими золотыми нитями с тёмными бусинами... Синие глаза смотрели в упор. Но не умоляюще...
Они давили. Приказывали. Ждали...
– Преступница должна быть казнена, Эйрин. По законам Экрисса и моему повелению. И больше я не намерен обсуждать это. Ни с тобой, ни с кем либо ещё.
– Эсмонд!
– Ты перегибаешь палку, девочка. – он прошептал это ей в ухо, нагнувшись – Ты готова жалеть всех... Всех, кроме меня.
– Что ты говоришь...
Он подхватил жену подмышки, как ребёнка и усадил на край стола:
– Ты забываешься, Королева Экрисса... Ты забываешься и забываешь.
Девушка уперлась ладонями в каменную грудь. Наг рывком притянул жену к себе, запустив пальцы в волосы. Голова её запрокинулась и тёмные бусины посыпались дождем из причёски на каменные светлые плиты пола...
– Ты помнишь Терранита, девочка? Бергаэрда Терранита?
Эйрин гневно вскрикнула:
– Отпусти! Мне больно, идиот!
Король прижал голову жены к груди. Его сердце бухнуло ей прямо в ухо.
– При чем тут Берг... Эсмонд, перестань. Я его не помню. Ты доволен?
Он зарылся лицом в её тёплые волосы:
– Нет, не доволен... Говоришь, не помнишь? Ты не помнишь... Зато его помню я, дорогая. И очень хорошо...
Наг отпустил её. Выпустил из рук, как отшвырнул.
– Казнь состоится через два часа. Иди и приведи в порядок волосы. Ты едешь со мной и будешь присутствовать на площади. Таковы правила, насколько тебе известно.
Он вышел, хлопнув дверью.
Эйрин уткнулась лицом в ладони и покачала головой.
