Текст книги "Секреты прессы при Гобачеве и Ельцине"

Автор книги: Георгий Вачнадзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 44 страниц)

И, во-первых, бумажные комбинаты хронически не выполняют планы и вообще снижают общее производство бумаги, во-вторых, они хорошо знают, что за одну тонну их бумаги, пусть даже не очень хорошей, им охотно заплатят по 470 долларов в Китае, Индии или Тайване. В-третьих, некоторые области РСФСР решили резко ограничить вывоз заготовленного леса за пределы своих областей. В-четвертых, 95 процентов газетной бумаги в СССР делалось на трех комбинатах (в Кондопоге, Соликамске и Балахне), т. е. на 22 бумагоделательных машинах, из которых трудятся 50 и более лет, 12 введены в строй 20–30 лет назад, а самые новые 2 отслужили до 8 лет. Все машины зарубежного производства, все оборудование для них и запчасти тоже импортные. А валюты нет.

Газетам «Правда» и «Известия» государство из года в год закупало финскую бумагу для печатания значительной части их тиража. Ежегодно мы покупали до 1991 года у Финляндии по 400 тысяч тонн бумаги всех сортов на общую сумму в 250 млн. долларов. Интересны следующие цифры производства газетной бумаги в ведущих странах: в Канаде – 9673 тысячи тонн; США – 5300; Японии – 2588; Швеции – 1975; СССР – 174 тысячи тонн. Ежегодное потребление газетной бумаги надушу населения: в СССР – 6,3 килограмма; Швейцарии – 43; Швеции – 44,5; США – 51,6 кг.

По количеству производимой бумаги Япония занимает второе место в мире после США. В 1987 году в стране было произведено 22,5 миллиона тонн бумаги, что почти в два раза превышало ее производство в Советском Союзе.

Вместе с тем за границей широкое и многоцелевое применение бумаги как в полиграфии, так и в различных сферах производства и быта сочетается с исключительно рациональным и рачительным отношением к использованию отбросов. Если, согласно японской статистике, в Англии вторичная переработка старой бумаги составляла в 1987 году 293 процента от общего национального бумажного производства, а в Советском Союзе – лишь 19,1 процента, то в Японии этот показатель достиг 49,1 процента.

О важности этого дела говорить не приходится: на базе вторичной переработки макулатуры в 1987 году в Японии было произведено 81,5 процента всей печатной бумаги, использованной в полиграфическом производстве.

Мы можем снабдить все музеи мира образцами устаревшей, допотопной полиграфической техники. Весь мир, даже Африка, давно уже перешли на электронику, а у нас даже центральная пресса набирается на линотипах.

Исправить это положение обещал М. Ф. Ненашев, глава только что образованного в июле 1991 года Министерства информации и печати СССР. Коммунист Ненашев выгодным образом отличался от многих своих коллег по партии, руководителей средств массовой информации – Кравченко и Ефимова. Отставка Ненашева и замена его Кравченко поставила первого в ряд таких уважаемых деятелей, как Бакатин, Шеварднадзе, Петраков, Яковлев, Шаталин, потерявших свои посты в результате резкого поправения курса к концу 1990 года. Но что мог Ненашев?

Кстати, может ли быть объяснена бурная активность М. Полторанина тем, что он еще в 1990 году вышел из рядов КПСС? Эдуард Сагалаев, например, остался членом КПСС, хоть и уволился из Центрального телевидения. Не захотел каждый день публично врать под дудку Кравченко, а задумал основать свою собственную частную телекомпанию.

Сагалаев из тех, что слов своих на ветер не бросает. За эту репутацию приличного и очень серьезного человека его и избрали председателем правления Союза журналистов СССР на конфедеративной основе. А что это – Союз журналистов СССР? Профессиональный союз журналистов? В том-то и дело, что нет, к сожалению. Но новый председатель Сагалаев обещал со временем такой профсоюз создать.

Почему лгут журналисты

Крепостничество для советских журналистов десятилетия представляло собой стройную многоступенчатую структуру. Процесс поступления на работу занимал для любого журналиста, особенно мало известного, месяцы и годы, увольняли же его за 24 часа без права обращения в суд. Пресса была объектом очень эффективного, строжайшего тотального контроля на всех уровнях иерархии. Любая районная гзета тиражом несколько тысяч экземпляров постоянно контролировалась всеми вышестоящими партийными комитетами вплоть до ЦК КПСС, соответствующий отдел которого исполнял функции ныне образованного Министерства информации и печати. Каждый номер мелкой районной газеты под микроскопом изучали цензоры и кагэбэшники, партийные, финансовые и плановые работники. Какая-нибудь трикотажная фабрика могла годами гнать на рынок до 90 процентов никем не учтенной «левой» продукции из фактически ворованного сырья, но за идеологической продукцией следили свято и строго, государственные и партийные цензоры взяток не брали. А чтобы кто нибудь из журналистов попытался возразить своим шефам или, того хуже, высказать публично какую-нибудь крамолу (то есть любое не угодное верхам мнение) по самому незначительному, даже неполитическому поводу? Если такое случалось, то место журналиста сразу оказывалось вакантным, а на улице одним безработным становилось больше. У наших журналистов фактически никогда не было защиты ни в виде профсоюза, ни в лице творческого Союза журналистов СССР, ни даже в виде суда. Провинившийся превращался в изгоя и не мог надеяться хотя бы на тот слабый уровень социальной защищенности, которой пользовался каждый рядовой советский труженик от сохи или от станка, служащий или учитель. Идеологически советский журналист, как и минер, мог ошибиться лишь один раз. И мы уже говорили о том, что система эта фактически оставалась нетронутой вплоть до конца 1990 года.

Одно правление Союза журналистов СССР чего стоило, чье штатное руководство десятилетиями пополнялось за счет списанных, самых бестолковых работников ЦК КПСС и КГБ СССР. В партаппарате и в политической полиции надо было демонстрировать какие-то результаты, а служба в роскошных апартаментах СЖ СССР была всегда хорошо оплачиваемой синекурой.

Аппарат союза на местах пополнялся в основном партийными работниками. Его секретарями всегда были руководители партийных изданий, занимавших первые места в иерархических списках печати от Москвы до областных центров. Председательское место в правлении СЖ СССР многие годы являлось довеском к должности главного редактора «Правды», заместителями председателя становились руководители ТАСС, «Известий» Гостелерадио, АПН и т. д. Уходил один генеральный директор, допустим, ТАСС, приходил новый – место за столом правления его уже ждало, дело было лишь в сроках очередного пленума.

5 февраля 1991 года в Москве открылся VII съезд Союза журналистов СССР. Большая часть его делегатов была старше пятидесяти лет. Они и отстояли Леонида Кравченко, когда на съезде началось долгое обсуждение вопроса об отзыве этого народного депутата СССР, получившего в свое время мандат от СЖ СССР как общественной организации. Несмотря на стремление председательствующего на тот момент в президиуме съезда, исполняющего обязанности председателя СЖ СССР Ивана Зубкова замять вопрос, делегаты настояли, чтобы в повестку дня был внесен отчет Кравченко в связи с последними событиями на Гостелерадио СССР, где, образно говоря, с его приходом началось мощное наступление на гласность.

Немногим позже Л. Кравченко исключили-таки из Союза журналистов СССР на заседании президиума Союза журналистов Москвы. А на седьмом съезде СЖ СССР прежний союз умер. Так решил съезд, одновременно провозгласив образование… опять же Союза журналистов СССР, но уже на конфедеративной основе. Тем самым подчеркивалось равноправие и суверенитет всех организаций-участниц, объединенных на договорной основе. Новый союз – самоуправляемая, неправительственная, независимая от политических партий организация. Новый союз должен отстаивать авторитет и права работников средств массовой информации. И право зрителя и читателя на правдивую, взвешенную информацию.

Съезд журналистов только закончил свою работу, когда был опубликован Указ Президента СССР «О первоочередных мерах по социально-экономической защите деятелей литературы и искусства в условиях перехода к рыночным отношениям». Новая газета Союза журналистов СССР «Голос» (№ 8, февраль 1991 г.) незамедлительно откликнулась на это важное событие («Издания Союза журналистов освобождаются от налогов»), поместив интервью заместителя министра печати России М. Федотова под заголовком «Может ли пресса быть четвертой властью, когда она является чьим-то органом?».

– Прочитав этот Указ, я подумал, что мы совсем недавно, в дни работы VII съезда Союза журналистов СССР, принимали обращение, в том числе и к Президенту СССР, в котором, в частности, предлагали «освободить от налогообложения доходы редакций и журналистских союзов, обеспечив тем самым выживание средств массовой информации в новых экономических условиях». Помните?

– Конечно. Мы опубликовали его в седьмом номере «Голоса». Но к чему это предисловие?

– В этом я вижу быстрый отклик на поставленную нами проблему.

– Михаил Александрович, неужели вы считаете, что Президенту, чтобы издать данный Указ, не хватало только нашего обращения к нему?

– Видите ли, что стало последней каплей для принятия данного решения – трудно сказать. Но, может быть, и обращение съезда СЖ. Правда, там вопрос ставился шире – отменить налог со всех средств массовой информации. Ибо в условиях, когда растут цены на бумагу, на полиграфические и услуги связи, газеты и журналы, ранее получавшие огромные прибыли (куда они уходили – вопрос другой), теперь начинают терпеть огромные убытки. И это очень важный шаг Президента. Иначе где-нибудь через полгода максимум окажемся в обществе, лишенном средств массовой информации. Выживут только чисто коммерческие издания, которые подпитываются рекламой. И – порнография.

– То есть для газет и журналов останутся лишь две эти движущие силы?

– Да, действительно так.

– Ныне редакции газет и журналов, как и любое иное предприятие, платят налог 45 процентов?

– Это по союзному закону, а у нас в России, – 38 процентов. Плюс к этому 50,6 процентов забирают связисты. Плюс к этому стоимость бумаги. Мы с вами знаем, что установленную госцену – 880 рублей за тонну – бумажники просто-напросто игнорируют: берут и 1200, и 1500, и больше. Разве при таком грабеже газета может выжить!

А вот Указ Президента, освободив Союз журналистов, его предприятия, объединения и организации от налога, создает у средств массовой информации новую ситуацию. Отныне редакции тех газет и журналов, которые перейдут под эгиду СЖ, будут освобождены от налогов.

– Вы хотите сказать, что те газеты, которые останутся органами партийных комитетов или Советов, коммерческие, по-прежнему будут платить свой налог в 45 или 38 процентов?

– Совершенно верно. Но если такая газета переменит своего учредителя и станет изданием, скажем, областной, городской или районной организации СЖ, то согласно Указу будет освобождена от налога.

Думаю, в этом заложен и определенный политический смысл. Ведь ни в одной другой стране мира (имею в виду страны подлинной демократии) нет газет – органов государственной власти. Как нет такого огромного количества партийных газет. Везде пресса – это подлинно четвертая власть. А четвертая власть, согласитесь, не может и не должна быть органом первой, второй или третьей власти. Иначе какая же она четвертая власть, если она чей-то орган!

И я в этом Указе вижу вот этот новый неожиданный эффект: все средства массовой: информации начнут уходить под опеку Союза журналистов. Тем более что СЖ, как было отмечено на VII съезде, должен быть не коммерческой, а исключительно профессионально-творческой организацией.

– Значит, наш «Голос» будет одним из первых, с кого снимут налог: наш соучредитель – Союз журналистов СССР. А как поменять учредителя другим: просто получить согласие организации СЖ или надо регистрировать себя в качестве нового издания?

– Только последнее. Газета может взять новое название или оставить старое, но обязательно должна прекратить свое существование и зарегистрироваться уже в качестве нового издания.

– Михаил Александрович, вы говорите, что только Указ Президента освобождает издания СЖ от налогов. Но, насколько известно, ведь и раньше многие издания не облагались налогам.

– Верно, были такие издания, но их доходы изымались в пользу СЖ. Но как это происходило? СЖ требовал: либо вы нам перечисляете весь свой доход, либо государство заберет его у вас в качестве налогов. И в любом случае редакции оставались обобранными до нитки. А теперь они будут освобождаться от налога на законных основаниях.

– Плюс к этому могут поправить свое благосостояние еще и рекламой. Ведь зарубежная пресса основной доход получает не от реализации издания, а от рекламы.

– К сожалению, наши газеты на рекламе держаться пока не могут. Ведь чтобы пошла реклама стабильно, нужен спрос на нее. А спрос рождается при избытке того, что надо рекламировать – предметов ширпотреба. Поэтому наша газетная реклама – это скорее самореклама руководителей предприятий, у которых нашлось немного лишних средств, и больше ничего. Поэтому стабильным источником дохода она стать пока не может.

– В Указе есть запись, что вновь создаваемые предприятия творческих союзов могут быть освобождены от налогов Минфином по согласованию с Министерством культуры СССР. Как вы, Михаил Александрович, считаете, какое дело Минкульту до вновь создаваемых, скажем, газет?

– Мне кажется, что здесь может быть создан определенный механизм. Когда в руках Министерства культуры может оказаться палка-погонялка против творческих союзов.

– То есть Минкульт сможет предъявить свои требования новым изданиям СЖ?

– А почему бы и нет? Минкульт может заявить, что эту газету он от налога освобождает, а вот ту – нет. И в таком случае может возникнуть дополнительный и опасный механизм идеологического контроля.

– Но ведь, кроме идеологического контроля, в этом случае может возникнуть и ситуация для взяток?

– И это не исключено. Однако в Указе записано, что вновь создаваемые предприятия и организации освобождаются от налогов Минфином. Значит, мы это так и будем толковать: Минфин обязан освободить их от налога.

Хоть и трудно все это пока объяснить, я склонен думать, что, внося эту норму, составители Указа подразумевали, что если творческие союзы начнут вдруг создавать предприятия, не имеющие отношения к их профилю (автосборку, радиотехнику.), то в согласовании с Минкульт сработает как бы своеобразный автостоп – остановит незаконное деяние.

– Однако, для Союза журналистов, профильными могут быть не только газеты и журналы, но и свое бумажное производство…

– Думаю, что это было бы весьма правильным. В первую очередь союзу сейчас надо озаботиться тем, чтобы создать материальную базу свободе слова. Ибо без материальной базы свобода печати – блеф. Нет бумаги, нет полиграфической базы – нет и свободной печати, свободного слова.

Надеюсь, что данный Указ – это первый шаг Президента в реализации тех социально-экономических проблем, которые обсуждались на VII съезде СЖ и о которых говорилось в обращении съезда к Президенту СССР.

В Союзе журналистов СССР в мае 1991 года образовали Комитет о защите свободы слова и прав журналистов и председателем его избрали еще одного безработного журналиста – Павла Гутионтова, вынужденного распрощаться с «Известиями», где он был ведущим, самым популярным обозревателем по внутриполитическим проблемам. Гутионтов столкнулся с очень сложными вопросами. Кого он должен был защищать?

Те, кто у нас раньше обкладывал матом иностранных буржуев и исправно получал за это гонорары и зарубежные командировки, сами ни на йоту не верили в то, что писали. Не имея ясного представления о делах в республиках, эти же люди с имперской небрежностью публично клеили ярлыки «националист», «фашист» и т. д. руководящим деятелям Литвы; в Узбекистане усилиями МВД СССР не угодных Москве руководителей республики просто упекли за решетку, в Баку строптивых перестреляли десантники, а посланцы Кремля полностью заменили руководителей республики; всей Армении организовали войну и экономическую блокаду; турок месхетинцев, осетин и абхазов натравили на независимое грузинское правительство. Все эти безобразия творились центром при активном их журналистском обеспечении. Профессиональных лжецов у вас еще пока избыток.

О каком уважении людей к журналистам и к журналистской профессии можно после этого говорить? Таких деятелей можно только бояться, как нормальный человек избегает в своей жизни иметь дело со следователем, милиционером или сотрудником КГБ. Обо всем этом хорошо сказал М. Полторанин (международная газета «Русский курьер», № 16, июнь 1991):

«Сейчас, конечно, не так, как в восемьдесят восьмом – восемьдесят девятом годах, когда нас со всех трибун проклинали. Журналистов не любит общество, потому что это больное общество. Нормальная журналистика показывает его недостатки, болезни, изнанку. То, что оно привыкло прятать далеко и надежно. Несозревшее, недемократическое общество содрогнулось оттого, что обнажилось, насколько плохо оно воспитано, насколько плохо живет, насколько плохо одето… Но вместо того, чтобы лечить себя, стало пенять на зеркало и даже пыталось его разбить.

Вторая волна нелюбви к журналистике пошла, когда вся эта публика, которую мы называем партократией, снова почти полностью прибрала к рукам средства массовой информации. А малую толику изданий, которые выпирали еще острым углом из этого благополучия, стало подвергать остракизму. Но с августа 1990 года, когда в силу Закона о печати стали появляться газеты совершенно независимые, неподконтрольные никакой олигархии, и опять стали писать о том, о чем другие газеты молчали, – снова пошла реакция: не сметь, не трогать.

С другой стороны, сейчас в неуважении к журналистам во многом виноваты и сами журналисты. Мы первыми перешли на рыночные условия. И теперь просто подтверждается, что и многие журналисты – из привыкших жить под чьей-то крышей, выполнять чьи-то указания – не в состоянии принять лично для себя условия, в которых уже реально работает журналистика независимая, демократическая. Тем более, когда партийные комитеты КПСС, так сказать, одумались. Всегда прежде принимая журналистов, считая их холопами, бросая с барского стола им лишь обглоданные кости, теперь партократы стали срочно подкармливать тех журналистов, которые еще остались в партийной прессе. На Центральном телевидении, в „Правде“, в „Советской России“, в „Сельской жизни“, в „Рабочей трибуне“, в „Московской правде“. Стали создавать им условия, чтобы они, как говорится, жили на зависть тем, кто работает в независимой прессе и кого они называют писаками. А особо обласканные начальством стали выполнять любые его команды.

Взять, к примеру, того же Игоря Фесуненко, который вел передачи с кандидатами в президенты России. Насколько выборочные у него вопросы – к Бакатину, к Рыжкову. Насколько приятная тут у него улыбка. А когда он разговаривает с Горбачевым! Здесь не просто приятная улыбка, здесь полнейшее подобострастие, сплошное придыхание, само послушание. Даже вся фигура при этом изогнута в вопросительный знак.

И тот же И. Фесуненко – как по-барски развалился перед Б. Ельциным, как по-хамски. А когда Ельцин снял пиджак (от юпитеров в студии ведь жарища), сказал: „Надеюсь, вы ограничитесь этим“. Думаю, что в порядочном обществе подобный журналист больше бы не имел права появиться на телеэкране. Когда люди смотрят на таких журналистов, они, естественно, испытывают неуважение к ним. А через них, что тоже очень естественно, проецируют негативное отношение и на других представителей нашей профессии.

Меня беспокоит, что мы, журналисты, тоже раскалываемся. Одни, скажем так, идут резко направо, другие – резко налево. Хотя журналист не имеет права позволять себе служить какой-либо группировке, потому что его долг – представлять четвертую власть, власть общественного мнения. А общественное мнение всегда между столкновениями и имеет тенденцию к объективности. Оно всегда за согласие, за гражданский мир. И журналист ни при каких условиях не имеет права забывать того, иначе он совершает нечто подобное клятвопреступлению. Считаю, что для журналистов, начиная со студенчества, надо вводить своеобразную клятву – типа клятвы Гиппократа. Необъективность, на верность общечеловеческим ценностям, христианским идеалам, состраданию к человеку, служению обществу, всему тому, что называется словом гражданственность. Все это было в российской журналистике. И постепенно нам надо перейти от принципов партийной журналистики к журналистике гражданского общества».

Таких слов Система не прощает. Газета «Гласность» (учредитель – ЦК КПСС) 20 сентября 1990 года обвинила М. Полторанина в том, что в своем выступлении по ЦТ он «позволил себе угрозы в адрес многих тысяч советских журналистов». К этой теме еженедельник возвращался в восьми номерах подряд, ставя перед Председаталем ВС РСФСР Б. Ельциным, Генеральным прокурором СССР A. Cyxaревым и Председателем ВС СССР А. Лукьяновым вопрос о соответствии Полторанина должности министра и депутата. Что же такое сказал Полторанин 16 октября 1990 г. с экрана ЦТ? Цитируем весь отрывок из фонограммы, приведенной в газете «Советская Россия» (10.7.1991):

«И каждый человек, кто сегодня, так или иначе, прислуживает этому партийному аппарату, прислуживает этой партократии, гнется перед этой партократией, должен осознать, что здесь не будет, как говорится, правых и виноватых. Так вот, все люди, кто сегодня так или иначе прислуживает – особенно есть журналисты у нас партийные, которые сделали свой выбор, да не только журналисты, – они должны осознать, что они играют с огнем. И они не думают о будущем не только своей семьи, но и будущих поколений».

Полторанин терпел нападки «Гласности», «Правды», обозревателя ТАСС В. Петруни в свой адрес полгода и подал, наконец, в суд.

В мае 1991 года Союз журналистов СССР обратился с публичным заявлением в поддержку сотен литовских журналистов, в котором выразил официальный протест против военного присутствия в зданиях республиканского телевидения и вильнюсского Дома печати в Литве. А что толку? Чтобы стать действенным, союз должен быть преобразован в профсоюз, отстаивающий интересы своих членов перед работодателем, говорит Э. Сагалаев. Но это, наверное, процесс нескорый.

В начале мая 1991 года, на второй день работы съезда Союза журналистов СССР, был обсужден и принят Кодекс профессиональной этики журналиста. Написан он был М. А. Федотовым в соавторстве с Д. С. Авраамовым давно, три с лишним года назад опубликовал в журнале «Журналист», переведен на многие языки и признан одним из лучших в Европе.

В июне 1991 года состоялась официальная регистрация Фонда защиты гласности, инициатором создания которого был Союз кинематографистов СССР. Были положены на счет Фонда первые сто тысяч рублей в коммерческом Нефтегазстройбанке. Фонд должен был материально и юридически поддерживать журналистов, документалистов, работников телевидения, на которых оказывается давление, помогать семьям уволенных или погибших, поддерживать независимые издания, новые телестудии. Фонд объединил в себе и был создан усилиями редакционных коллективов «Московских новостей», «Аргументов и фактов», «Огонька», «Московского комсомольца», «Мегаполисэкс пресс». Выступивший на встрече учредителей новорожденного фонда министр печати РСФСР Михаил Полторанин предупредил, что относительно благоприятный для демократической печати период заканчивается:

«Теперь, когда средства массовой информации добрались до основ режима, режим в ответ готовит пушки. Мы можем называться свободными, независимыми, демократическими, но издаемся-то по-прежнему на партийной базе. И бумага, и вся полиграфия до сих пор остаются собственностью государства. А ему проще простого перекрыть демократическим изданиям кислород (новым видом цензуры – экономической). В руках государства также находится „Союзпечать“ – и вот уже многие средства массовой информации в разных городах она отказывается распространять, объясняя это нераскупаемостью новых изданий. Создание независимой экономической базы для оппозиционных газет и журналов – главные на сегодняшний день задачи фонда. Не меньше, чем свобода слова, в защите нуждается свобода это слово услышать. Многие республики под флагом суверенитета закрыввют дверь перед информацией. Пример этого – освещение событий в Нагорном Карабахе. Военных в Карабахе принуждают к насилию, а дезертирство и голодовки протеста среди солдат утаиваются».

Неожиданное и многозначительное совпадение: презентация фонда состоялась именно в тот день, когда в 1922 году был принят декрет об официальном учреждении Главлита. День рождения советской цензуры стал одновременно днем рождения движения по борьбе с ней, по борьбе за свободу слова.

Как писали «Известия» (10.6.1991), время романтизма для гласности кончилось:

«Наступило время поисков механизмов защиты гласности. И методы этой борьбы уже отрабатываются: в России открыты 35 региональных, независимых от партийных органов и местных Советов газет, тираж – около трех миллионов экземпляров, учреждены они самими трудовыми коллективами и Министерством печати и информации России. В Ленинграде действует альтернативная „Союзпечати“ система распространения средств печати».

19 августа 1991 года Эдуард Сагалаев в первые же часы путча дал на фоне танков интервью японскому телевидению, подписал заявление от имени руководства СЖ СССР и все три дня находился рядом с защитниками Белого дома, парламента России. Точно такую позицию занял и Союз журналистов Москвы во главе с Павлом Гусевым, главным редактором газеты «Московский комсомолец». 22 августа СЖМ учредил специальные премии столичным журналистам, честно выпол нившим свой профессиональный долг в дни государственного переворота. Дипломами и денежными премиями по тысяче рублей секретариат Союза журналистов Москвы наградил журналистские коллективы редакций газет «Аргументы и факты», «Вечерняя Москва», «Комсомольская правда», «Коммерсантъ», «Куранты», «Мегаполис-Экспресс», «Московский комсомолец», «Московские новости», «Независимая газета», «Пролог», «Россия», «Российские вести», «Российская газета», «Собеседник»; редакций журналов «Искусство кино», «Столица»; Российского информационного агентства, Агентства новостей и информации, радио «Эхо Москвы», «Российского радио».

Секретариат СЖМ также постановил: «На основании Устава Союза журналистов Москвы руководителей коммунистических газет, запятнавших себя участием в политических акциях и преступном сотрудничестве с путчистами, – первого заместителя главного редактора газеты „Правда“ Селезнева Г. Н., главных редакторов газет „Советская Россия“ Чикина В. В., „Рабочая трибуна“ Юркова A П., „Сельская жизнь“ Харламова A. П., „Московская правда“ Лысенко В. П., а также первого заместителя генерального директора ТАСС Шишкина Т.А. – исключить из Союза журналистов. Отметить, что председатель Гостелерадиокомпании СССР Кравченко Л. П. ранее уже исключен из Союза журналистов».