Текст книги "Секреты прессы при Гобачеве и Ельцине"

Автор книги: Георгий Вачнадзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 44 страниц)

Март 1992 года г. Москва Георгий Вачнадзе

ВСТУПЛЕНИЕ

Гласность была главным достижением перестройки. Реформы Ельцина от 22 августа 1991 года дали реальную надежду превратить гласность в действительную свободу печати.

В 1985 – 1991 годах были приняты основные законы о правах человека в СССР – о религиозных организациях, о политических партиях, о печати, о порядке въезда и выезда из СССР. Мы получили тогда такие демократические свободы, о которых еще три года назад не смели и мечтать.

Но до демократии в ее западном понимании нам оказалось еще далеко. Мы продолжали преодолевать наследие тоталитарного прошлого и в то же время допускали новые трагические ошибки, результатом которых стал августовский путч 1991 года.

За шесть лет перестройки советская власть и ее пресса запятнали себя кампаниями по замалчиванию и прямой дезинформации. От гласности до свободы информации, как оказалось, нашей прессе предстоит еще пройти длинный путь. На совести советских журналистов и сдерживающей их предварительной цензуры и партийного контроля – ложь о кровавых событиях в Баку и Ташкенте, в Тбилиси и Нагорном Карабахе, аморальный подход к освещению освободительного движения в республиках Прибалтики и Закавказья, городах Украины и России.

Пятилетнее молчание послушной советской прессы о реальных масштабах событий в Чернобыле сократило на много лет жизнь миллионам белорусов, украинцев и русских, до сих пор проживающих в зоне радиоактивного заражения.

До 1991 года, на протяжении десятилетий, роль оппозиционной прессы в СССР играли… зарубежные средства массовой информации. Но парадокс в том, что именно советской прессе принадлежит лидерство в процессах перестройки в Советском Союзе. Перестройку сверху начал М. С. Горбачев при активной поддержке и искреннем энтузиазме многих советских журналистов из официальной центральной прессы. Известно сегодня, что журналы «Огонек» и «Новый мир», еженедельная газета «Московские новости», газеты «Известия» и «Аргументы и факты» всеми силами подталкивали вперед перестройку – за что и стали главной мишенью нападок консервативных сил в партийном аппарате.

Информационную революцию в СССР начали Галич, Высоцкий и Окуджава. Советских пластинок с их песнями не издавалось, зато их голоса с магнитофонных самиздатовских записей звучали на любой нашей вечеринке 60– 70-х годов. Официальная власть сажала людей за самиздат и тамиздат, за видео и ксерокопирование, запрещала иметь дома любую множительную технику, кроме допотопных пишущих машинок. Запад сквозь пальцы смотрел на то, как поколения советских дельцов зарабатывали свои состояния на пиратском копировании западных книг, концертов, фильмов, компьютерных программ. Потребителями неофициальной творческой продукции, запрещенной у нас информации стали практически все советские люди. Теперь все это постепенно начинает переходить на законную основу. Теневая информационная экономика становится легальной.

Отмена 1 августа 1990 года предварительной цензуры и фактически давно начавшаяся департизация изменили лик нашей прессы и телевидения.

Нашей прессе только предстоит освоить принципы работы в условиях единого информационного пространства. Как в рамках общности независимых государств, бывших союзных социалистических республик, так и в масштабах Европы и всего мира. Информационная пирамида с центром в агитпропе ЦК отошла в прошлое. Центр уже не мог быть вещателем абсолютных истин и директив, которые в республиках воспринимались всем тамошним населением с нескрываемым раздражением. Телепрограмма «Время», газета «Советская Россия» и им подобные взяли на себя роль детонатора в «холодной войне» центра и республик и слишком успешно трудились на этом неблагородном поприще до 22 августа 1991 года.

Уже завтра мы могли бы прийти к децентрализации политической информации, к спутниковому вещанию на полпланеты всех крупных телецентров из различных регионов бывшего СССР, к доступности для любого нашего телезрителя телепередач из всех стран Европы, Азии и Америки.

Нашим достижением в области свободной журналистики стали десятки новых периодических изданий, теле и радиопрограмм: «Независимая газета» и журнал «Столица», телепрограмма «Вести» и иллюстрированный ежемесячник «Москоу мэгэзин», еженедельник «Коммерсант» и журнал «Наше наследие», «Радио России» и «Эхо Москвы».

Материал в данной книге сгруппирован по двум темам: (1) рассказ о тех, кто вел в 90х годах демонтаж сталинской системы в прессе и книгоиздании, на радио и телевидении; (2) анализ развития аудиовизуальной техники, спутникового и кабельного телевидения, средств связи и компьютеризации.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА I. «ЧЕТВЕРТАЯ ВЛАСТЬ» В НАМОРДНИКЕ

Как заставляли нас подписываться на партийную прессу

Коммунистическая диктатура утвердилась в России как результат первой мировой войны, как последствие многолетнего культа идей народничества, анархизма, терроризма, социализма и общинного строя среди русских разночинцев. Внешняя притягательность социалистических идей и умелое манипулирование ими с помощью средств массовой пропаганды привело к власти Ленина и Сталина, Гитлера и Муссолини. Разница, пожалуй, лишь в том, что первая пара умудрилась отправить на тот свет во много раз больше своих соотечественников, чем вторая. Без многолетней экономической и политической поддержки Сталина не было бы Гитлера, развязавшего вторую мировую войну, которая лишь расширила сферу коммунистической экспансии.

И вот – 1990 год. Рубикон пройден. Обрели свободу страны Восточной Европы. Постепенно наступает либерализация в Советском Союзе. Западные страны вроде приступили к осуществлению «плана Маршалла» для Восточной Европы. Но восстанавливать руины, оставшиеся от десятилетий правления коммунистической диктатуры, трудно. Ведь деградировали не только экономика и экология, но и сам человеческий материал. Рабская психология мешает нам чувствовать себя свободными людьми. Вот поляки к примеру, всегда хотели быть свободными от русских, от немцев, от коммунистов, – они не терпели и не мирились, боролись и бузили. И вот – они свободны, мы еще нет.

По числу экземпляров газет на тысячу человек населения мы занимаем почетное место в мире – 405 экз., если верить данным ЮНЕСКО 1984 года. Впереди нас были лишь Япония (575 экз.), Западная Германия (408 экз.), ГДР (530 экз.), Великобритания (421 экз.). Лидерство наше сомнительное, если абстрагироваться от цифр и посмотреть в корень проблемы. Большинство наших газет состояло из четырех полос обычного или усеченного формата, одна из которых всегда посвящалась перепечатке одинаковых и обязательных для всех официальных сообщений, передаваемых по каналам ТАСС с пометками (для центральных, для республиканских и областных, для городских и районных газет).

До 90 процентов тиража газет расходилось в Советском Союзе по подписке, т. е. деньги за годовой комплект, рассылаемый по почте, издательство получает заранее. Зато, собрав деньги вперед, государственная почта не торопится и газеты подчас поступают в сельскую глубинку не ежедневно, а раз в неделю оптом. Часть уже оплаченного подписчиками тиража вообще не печатается под предлогом нехватки бумаги. С 1989 года впервые в СССР была введена свободная, т. е. не лимитированная подписка на подавляющее количество периодических изданий. Одновременно с гласностью ослабло давление партийных организаций, с тем чтобы силой заставить членов коммунистической партии подписываться на газету «Правда», журналы «Коммунист», «Агитатор» и «Политическое самообразование». Результат не замедлил сказаться – в 1990 году названные издания потеряли до сорока процентов своих подписчиков. Тираж партийной прессы упал бы вовсе, если бы не два обстоятельства: неизменные цифры подписки по учреждениям за счет государства, а также пустота газетных киосков, продающих ежедневную порцию свежей прессы максимум за два часа. «Правда» расходилась в последнюю очередь. Да и то верно, что поступало ее в розницу больше, чем всех остальных газет, вместе взятых.

С бумагой, конечно же, в стране был острый дефицит. Хватало ее вполне только КПСС и кооператорам. Первая – просто себя не обижала и производила пропагандистскую макулатуру в неограниченных количествах, вторые – платили. Сколько надо, столько и платили. Читатели тоже раскошеливаются на каждый год дорожающие любимые издания, голосуют рублем.

Вот картина подписки на советские центральные газеты на 1990 год в миллионах экземпляров: «Аргументы и факты» (31,5), «Комсомольская правда» (20,3), «Труд» (20), «Известия» (9,4), «Правда» (6,4), «Сельская жизнь» (5,7), «Семья» (4,6), «Литературная газета» (4,2), «Советская Россия» (3), «Учительская газета» (1,2), «Краевая звезда» (1), «Рабочая трибуна» (0,8), «Экономика и жизнь» (0,б), «Советская культура» (0,5). Ранжир журналов получился следующий (также в млн. экз.): «Огонек» (4), «Новый мир» (2,7), «Знамя» (0,9), «Молодая гвардия» (0,6), «Известия ЦК КПСС» (0,6), «Коммунист» (0,5), «Наш современник» (0,4), «Звезда» (0,3).

На некоторые издания подписка лимитирована была всегда (журналы «Америка» и «Англия», еженедельник «Неделя»), а на русское издание газеты «Московские новости» ее не существовало для частных лиц вплоть до 1990 года.

1 августа 1990 года в СССР вступил в силу Закон о печати, отменивший предварительную цензуру, а также монополию компартии и государства на издательскую деятельность.

Советские журналисты уже не трепетали от указаний партийных бонз самого различного уровня коммунистической иерархии. Кончилась и практика обязательных официальных ответов на критические выступления, газеты. Уже не снимают теперь с работы «героев» журналистских расследований. После газетных публикаций в защиту «несправедливо обиженных отдельных трудящихся» уже не раздают бесплатно квартиры, койки в больницах и места в высших учебных заведениях. А ведь еще вчера советские журналисты сознавали себя работниками некоего удивительного общественного органа, совмещающего в себе функции прокуратуры и собеса, суда и церкви. Самыми многочисленными в советских ежедневных газетах были штаты отделов писем. До недавнего времени продолжали поступать каждый день мешки жалоб и слезных прошений, анонимных доносов и просто откликов на публикации. В наших редакциях только начинает утверждаться аксиома, привычная для любой газеты в цивилизованном мире. Оружие журналиста – это воздействие на общественное мнение, а не на отдельно взятого чиновника. Ведь в правовом государстве обиженный подает на обидчика в суд, а не пишет в газету или в партийный комитет.

Новая форма власти прессы требует для своего действенного функционирования независимости, как политической, так и экономической. Свобода всегда стоит дорого, но за нее и любых денег не жалко. Так, повидимому, считал и руководитель только что созданного Министерства печати и информации РСФСР М. Полторанин. Интервью с народным депутатом СССР под заголовком «Четвертая власть в России» было напечатано в «Московских новостях» (9.9.1990):

«Министра Полторанина Михаила Никифоровича ругает жена. К деятельности возглавляемого им ведомства этот сугубо личный факт его биографии имеет самое непосредственное отношение. Судите сами: денег он полтора месяца не получает, работает с восьми утра до беспросветной темени за окнами довольно уютного особняка. Плюсуйте к этому штат, состоящий из трех человек, умножьте полученное на кризисное состояние с бумагой и цены на нее, не забудьте Закон о печати и хлынувший на улицу Качалова поток ново– и староиздателей, вспомните, в чьем кармане основные полиграфические мощности, – и вы поймете, почему так нелегко новому российскому министру. Де-юре министерство появилось 1 сентября, а дефакто за полтора месяца наработало годовую норму своего предшественника – Госкомиздата РСФСР.

Михаил Полторанин собирается выпустить 90-томник Льва Толстого, причем без купюр, которых в давнем аналогичном издании наберется тома два. Ему очень хочется, чтобы вышел он в издательстве „Посредник“, созданом в Тульской губернии самим Толстым и ныне захиревшим. Он предложил Совмину РСФСР ввести с 1991 года государственную монополию на выпуск в России коммерческой безгонорарной литературы. И если это решение будет принято, перестанут сходить с печатных машин партийных издательств приносящий им огромный доход Пушкин, Бальзак, Гоголь, Конан Дойл, Жюль Берн, Азимов и т. д. Беспартийные классики не хотят кредитовать консерваторов. Совмин идею министерства поддержал. Выгода очевидна: можно будет, не повышая цен до 5–6 рублей (вздорожавшая бумага), решить проблему с выпуском убыточных учебников, детской литературы, малотиражных невыгодных изданий в автономных республиках.

Где же вы будете выпускать классиков, приключенческую и другую литературу, за которую авторам платить не надо?

В собственных типографиях, которые простаивают, ибо нет бумаги…

То, что с бумагой в стране плохо, – факт общеизвестный…

– Добавлю, к примеру, что в США на душу населения ее потребляется около 300 килограммов, в маленькой Финляндии – примерно 250, а у нас – 37! Нам надо подняться хотя бы до уровня 150 килограммов. Совмин России обсуждал проблему увядающей отрасли. Ведь более 85 % бумаги производит именно РСФСР. Создана комиссия, которая разработает государственную программу подъема бумагоделательного производства. Гиганты нам не нужны. Будут строиться средние комбинаты, создаваться совместные предприятия, поставляться оборудование для действующих.

На это, видимо, уйдет лет десять. А издания растут, как грибы, образуются новые партии, и все требуют: дай!

Страна в прошлом году произвела всего 6,3 миллиона тонн бумаги – тарный картон не в счет. И при нашей-то нищете мы ухитряемся 335 тысяч тонн экспортировать, 280 тысяч тонн забирает ЦК КПСС для печатания книг и журналов и более 250 – для газет. А всем издательствам России, подведомственным нашему министерству, дается всего-навсего 165 тысяч тонн! На сессию Верховного Совета мы предложили вынести такой проект постановления: вся бумага, произведенная на территории России (а в минувшем году это 5,4 миллиона тонн), должна Россией же и распределяться. Мы должны стать фондодержателями бумаги и справедливо и гласно ее распределять – с участием общественности, творческих союзов, с учетом потребностей разных партий.

Значит, российская монополия даст России бумагу, а государственная монополия на издание безгонорарных книг даст отечеству деньги. Куда они пойдут?

Об учебниках, детских книгах мы уже говорили. Но есть и еще множество других проблем. Мы дотируем 115 нерентабельных газет, которые выходят в провинции. Будем продолжать делать это и впредь, но при одном условии: это должны быть издания Советов. Свои предложения мы изложим российскому Совмину. Финансировать издания, совместные с КПСС, мы не настроены.

Но у правящей партии достаточно средств, чтобы заполнить рынок своими периодическими изданиями…

Мы предложили, чтобы в России любая партия, включая КПСС, могла иметь не более 30 процентов средств массовой информации. Сейчас, к примеру, компартия владеет более чем 5 процентами их.

А разве нельзя схитрить – закрыть мелкие издания и оставить крупные?

Есть два простых показателя – количество учредителей и тираж более 100 тысяч экземпляров. Это надежный контроль.

А рычаги?

Бумага и российский банк. Если 30-процентная квота превышена, банк просто арестует счет.

Но не сведет ли все к известному принципу – отнять и разделить, хотя и справедливее, чем раньше?

Нет, разумеется. Министерство создает свои коммерческие банки, которые будут давать кредиты незвисимым советским изданиям. Только так можно защитить культурные и нравственные ценности в России.

Но деньги надо и зарабатывать.

На днях Минфин РСФСР зарегистрировал акционерное общество „Российский дом“. В числе его учредителей – наше министерство. Будем зарабатывать.

Ну хорошо, с книгами, газетами кое-что ясно. А как насчет организации массовой информации? Это тоже забота вашего министерства. Скажем, будет ли Российское телеграфное агентство?

От этой идеи мы отказались. Зачем копировать громоздкую структуру ТАСС?

В России много независимых информационных агентств, заметки которых, кстати, печатают и „Московские новости“. На их базе планируем создать в Москве центр.

По договоренности с агентствами мы будем сводить воедино их информацию и распространять ее.

А собственная российская периодика?

Собираемся выпускать две ежедневные газеты и два еженедельника, 8 журналов.

Увидим ли мы передачи российского телевидения?

Да, в составе министерства создается Всероссийская государственная телевизионная и радиовещательная компания. Часть имущества мы намерены получить от Центрального телевидения, но подписали и с инофирмами протокол о намерениях – будем создавать коммерческое телевидение, строить свои телестудии.».

Российский министр печати М. Полторанин за два первых месяца работы на своем новом посту уже вошел в историю советской прессы, да и просто в историю, на практике воплотив самые большие надежды тех, кто приветствовал принятие в СССР Закона о печати. Ведь как у нас при перестройке получалось? Принимались парламентом СССР законы куцые или даже неплохие, но судьба их зачастую оказывалась одинаковой; самые лучшие, демократические законы блокируются аппаратом, не желающим отдавать хоть частичку своих полномочий. Отрадно, что в конце 1990 года, на шестом году перестройки, республиканский министр печати оказался сильнее, чем Государственный комитет по печати СССР вкупе со всеми идеологическими звеньями Московского горкома КПСС, Российской коммунистической партии во главе с И. Полозковым, ЦК КПСС и родственных ему организаций в лице КГБ, Союза писателей и ЦК ВЛКСМ. Соответственно все вышеназванные структуры партийной власти вкупе с высшим генералитетом возненавидели Полторанина люто и пинали его на страницах подчиненной им прессы и по программе «Время» не меньше, чем Ельцина.

М. Полторанин – журналист высшей квалификации, был обозревателем в газетах «Правда» и в Агентстве печати «Новости», руководил газетой «Московская правда» и правлением Московской городской организации Союза журналистов СССР. От Союза журналистов был избран в народные депутаты СССР и, как законодатель, в течение года работал над Законом о печати. Потом в качестве министра он претворял его в жизнь. Если бы так случалось всегда, законы наши, безусловно, были бы мудрее. Задача сложная: министерству предстояло закладывать фундамент четвертой власти – власти общественного мнения, выраженного независимыми средствами массовой информации.

Итак, портфель министра информации России получил человек компетентный и смелый. И заместителей взял себе подстать. Один из них, Михаил Федотов, так рассказывал о себе журналисту газеты «Карьера» (№ 5, март 1991), органу Московского союза журналистов:

«Когда я поступил в Московский университет, то уже на втором курсе был изгнан с дневного отделения за участие, как теперь говорят, в правозащитном движении. Шел как раз 1967 год. И я ушел работать в газету „Вечерняя Москва“. И вот, понюхав, чем пахнет журналистский хлеб, я написал курсовую работу „Ленин о свободе печати“. Было это на втором курсе юридического факультета МГУ. И больше никогда от этой темы я не отходил. Что меня особенно поразило? Кардинальное изменение взглядов вождя. До революции он был действительно певцом свободы печати. После революции он стал гонителем свободы печати. Вот эта проблема меня особенно волновала, поскольку я продолжал работать в газетах. И а аспирантуру, куда меня рекомендовал ученый совет (и грешно было этим не воспользоваться), я пришел фактически с этой же темой: „Свобода печати – конституционное право каждого“. Потом были статьи, книги. В 1989 году – докторская диссертация „Средства массовой информации как институт социалистической демократии“. Все эти годы, вернее десятилетия, я занимался этой проблемой. Если хотите, идея фикс. Я поставил целью своей жизни сделать все, чтобы в нашей несчастной стране была свобода печати.

– И какой же результат ваших многолетних усилий?

Вот эта маленькая книжечка. „Закон о печати и других средствах массовой информации“ – инициативный авторский проект, в подготовке которого, кроме меня, приняли участие мои друзья и коллеги Юрий Батурин и Владимир Энтин. Никто не заключал с нами издательского договора, не было и как сейчас модно говорить, социального заказа. Была гражданская потребность сказать то, что мы считали необходимым. Ибо Володя много лет занимался этими проблемами применительно к капиталистическим странам. Юра Батурин работал над проблемами информационного обмена в международных отношениях, проблемами гласности.

Значит, этот проект вы считаете одним из важнейших своих жизненных и научных результатов?

Конечно. И я хочу рассказать, как мы за него боролись, как мы на него работали. Сначала мы написали этот проект, потом издали его за свой собственный счет – 5000 экземпляров, а потом мы его физически, буквально физически внесли в Верховный Совет СССР.

А что понимать под вашими словами: „физически внесли“?

У нас были пропуска на заседания Первого съезда Верховного Совета СССР.

И каждый раз, когда мы шли на съезд, мы распихивали по карманам до ста экземпляров проекта. А вечерами мы приходили к депутатам в гостиницу и приносили туда пачки с проектами для раздачи по делегациям. И ни один экземпляр, хотя стоит цена 30 копеек, продан не был. Все было раздарено. Сейчас у нас уже осталось очень мало экземпляров, но мы продолжаем действовать по этому же принципу. Мы через „Литературку“ еще раньше заявили, что ни один экземпляр не будет продан. И не был. Мы раздавали депутатам наш проект, убеждали их в правильности нашей позиции и находили многих сторонников. Это тоже имеет значение. Много экземпляров ушло за рубеж.

Еще один смешной эпизод. Когда советские представители выехали на Информационный форум в Лондон в рамках Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, они взяли в Состав делегации Юрия Батурина, члена нашего авторского коллектива, и представляли там наш проект – альтернативный тому официальному, который уже был разработан. Но наш проект они там представляли как достижение гласности и демократии в нашей стране, хотя официально проект был совершенно другой. Если бы был Принят Закон о печати, основанный на том официальном проекте, нам бы сейчас разговаривать было не о чем».