Текст книги "Секреты прессы при Гобачеве и Ельцине"
Автор книги: Георгий Вачнадзе
Жанр:
Политика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 44 страниц)
Мальгину-издателю не позавидуешь. Но тот же журнал «Столица» (№ 17,1991) поведал нам и другую историю, значительно расширяющую наши познания о журналистском процессе в СССР, опубликовав «Интервью с Сергеем Григорьянцем, редактором настоящей „Гласности“». Ну и журнальная рубрика была соответствующая – «Парадоксы гласности»:
«Сергей Иванович, у вас была мирная профессия – литературовед. И работа интересная – литература русской эмиграции все-таки, а не местные классики, творцы широкомасштабного образа положительного героя. Одно время вы работали в приличном по тем временам журнале „Юность“. Ваши статьи печатали в „Советской Энциклопедии“. И вдруг…
– В первый раз я был арестован в 1975 году. Формально был обвинен в распространении антисоветской литературы по статье 190 прим и в обмене картин из своей коллекции на магнитофон, что было квалифицировано как спекуляция в особо крупных размерах. На самом деле я не занимался никакой политической деятельностью в это время, наивно считая, что литература может стоять в стороне от общественной жизни. Я довольно много переписывался с русскими писателями, жившими в Париже, получал оттуда книги – в конце 60-х годов они еще приходили по почте в Советский Союз. Наконец, у меня дед был довольно известным деятелем эмиграции: до войны – ведущим режиссером „Ла Скала“, а после войны – оперным режиссером „Гранд-Опера“ в Париже. И КГБ очень хотелось меня использовать. Договаривались до того, что, мол, у них в аппарате довольно много армян… После двухлетних уговоров они решили меня испугать. Они были просто уверены, что когда я окажусь перед выбором (тем более, что я был абсолютно аполитичным человеком) – сидеть или с ними сотрудничать, – то тут уж все станет для меня очевидно. И меня довольно долго продолжали уговаривать уже в тюрьме, чтобы я написал статью в „Литературную газету“ о том, кто такой Синявский (в это время уехавший), о том, кто такой Виктор Некрасов… Мне даже предлагали дачу в Красногорске (где тогда жил сам Косыгин), сулили какие-то замечательные заработки с помощью Московской филармонии – репризы для праздничных концертов писать… Вероятно, замечательные предложения, но как-то они меня не заинтересовали, и тогда следствие начало попросту фальсифицировать против меня обвинение. В конце концов дали мне пять лет, хотя и продолжали еще ездить в лагерь…
Сначала поместили меня в лагерь под Москвой, чтобы ездить было удобнее. И уже в это время они предлагали мне работать в Третьяковской галерее. И когда я с интересом спросил: „А что, в Третьяковке все работают по вашей рекомендации?“ – мне сказали: „Нет-нет, ну что вы, не все… но вам же так это интересно!“. Тем не менее я как-то не соблазнился. Дело кончилось тем, что меня перевели сначала в Чистопольскую тюрьму, потом оказалось, что ее режим для меня недостаточно жесток, и я очутился в одной из самых тяжелых и страшных советских тюрем, в Верхнеуральске, – это известный в русской истории политический централ. В 1980 году, когда срок кончился, я был освобожден.
Они мне важную вещь объяснили: может, ты и хочешь остаться в стороне от политики и намерен считать, что она вредна литературе, но, чтобы ты так и считал, мы тебя просто ткнем носом во всю эту грязь.
В 1982-83 годах я уже был, после арестов сначала Ивана Ковалева, потом Алексея Смирнова и высылки Валерия Тольца, редактором информационного бюллетеня „В“, выходившего три раза в месяц, в котором рассказывалось о том, что сейчас называется нарушениями прав человека в Советском Союзе, т. е. об арестах и допросах, о тюрьмах, лагерях, психиатрических больницах и т. д. Жил я в это время в Боровске и арестован был в общем-то случайно где-то года через три после первого моего „срока“. Вначале следователи не понимали, чем я занимался. Но потом все выяснилось, и на этот раз я получил уже семь лет плюс три года ссылки по статье 70 – и снова попал в Чистополь…
– Сергей Иванович, расскажите, как создавался ваш журнал „Гласность“?
– Первый номер вышел в июне 1987-го. Редакция состояла большей частью из людей, которые издавали бюллетень „В“. У всех нас было ощущение, что в новых условиях роль независимой печати возрастает, а не уменьшается. Поскольку в начале 80-х годов мы издавали информационный бюллетень, то первоначально и „Гласность“ называли бюллетенем; планировалось выпускать его три раза в месяц. Но очень скоро мы осознали, что необходима более широкая аудитория, более широкий круг авторов и, наконец, освещение проблем не только правозащитных, но и многих других – таких, как экология, положение малых народностей. Выяснилось, что необходимо издание, помещающее не только информационные, но и аналитические материалы. Все большее место в „Гласности“ стали занимать серьезные исследовательские статьи – с одной стороны, допустим, Селюнина и Стреляного, с другой стороны – Вселенского, Геллера… Сформировался тип журнала-ежемесячника объемом 20 издательских листов, то-есть 300 с лишним страниц, и при этом абсолютно независимого. Во время так называемого партийного бума он таким – независимым – и остался.
С 1988 года мы серьезно начали заниматься также киносъемкой. В условиях, когда демократическое движение, как многим казалось, было инспирировано властью (правительством и КГБ), мы не видели возможности сотрудничать, как мы тогда говорили, с „правительственными демократами“. И левая часть советского руководства, и правая вызывали у нас недоверие. Однако сейчас, когда руководители прекратили всякие разговоры о демократии, у нас уже нет основания отгораживаться от этих сотен тысяч и миллионов людей. Происходит довольно заметное движение навстречу друг другу. С этим как раз связана и регистрация журнала и вообще сближение с теми демократическими силами, которые участвовали в официально признаваемых структурах, а сейчас быстро превращаются в оппозиционные силы. С одной стороны, радио „Интернациональ“, с другой стороны – „Эхо Москвы“, так мы создаем совместную радиостанцию, так – с „Авторским телевидением“ и рядом других официальных и неофициальных групп – обдумываем проект кабельного телевидения. Есть и другие направления работы.
– Не столь давно в Москве появилась газета „Гласность“, издаваемая ЦК КПСС.
Как вы относитесь к плагиату?
– Репутация нашей „Гласности“ – вполне определенная, на ней пытаются спекулировать, к ней пробуют примазываться.
Популярность нашего журнала в США хотели использовать, создав довольно гнусную газетку „Гласность“, первоначально выходившую раз в три месяца, а потом и вовсе захиревшую. То же самое произошло в Англии, еще где-то.
Наконец, этот пиратский прием повторил ЦК КПСС, учредив свою „Гласность“ – уже в Москве, столице СССР. Здесь столько же цинизма, сколько и элементарного бандитизма.
В Польше замминистра культуры с негодованием мне сказала: „Я заплатила большие деньги за подписку, а мне подсовывают какую-то гадость вместо вашего журнала“. Из Таганрога недавно я получил письмо, в котором человек требует, чтобы ему переоформили подписку, потому что он хотел получать журнал „Гласность“ Григорьянца – а получает нечто противоположное…
На мой взгляд, газета ЦК обречена и погибнет сама по себе, хотя мы, в чисто педагогических целях, подаем на ЦК КПСС в суд в согласии с Законом 192 года о фирмах, – и это, кстати говоря, является одной из причин, побудивших нас зарегистрировать журнал. Закон этот предусматривает наказание за кражу фирменных знаков и названий, выплату компенсации за причиненный материальный и моральный ущерб. Для нас является вполне серьезным моральным ущербом то, что кто-то может представить, будто это мы занимаемся таким безобразием, каким занимается газета ЦК КПСС. Само сопоставление с ней – оскорбление.
– Ваша деятельность во времена так называемой перестройки вызывала неодно кратное раздражение советских властей.
– За годы перестройки меня арестовывали уже три раза. В начале 1988 года редакцию просто разгромили.
Это довольно любопытная и, кстати говоря, характерная для демократии времен перестройки история. Мы наступили на мозоль тогдашнему премьеру Рыжкову, а в какой-то мере – и всему советскому руководству. Н.И.Рыжков разъезжал тогда по Европе и Скандинавии, уверяя правительственные круги и предпринимателей в том, что буквально через два-три месяца Советский Союз вступит в период полного процветания. Мы опубликовали в „Гласности“ две статьи, которые с большим удовольствием перепечатали скандинавские газеты. Одна из статей (моя) была посвящена болезненному вопросу о территориальном споре Норвегии и Советского Союза по поводу шельфа Баренцева моря. Поскольку есть основания полагать, что там залежи нефти, этот вопрос не простой и очень опасный. Если бы Советский Союз, с его дикой технологией, начал разработки на больших глубинах, в чудовищных климатических условиях, наверняка было бы загублено все побережье.
Но гораздо более важной оказалась вторая статья – Василия Селюнина, где, анализируя рыжковские экономические планы, автор приходил к выводу, что ни к чему, кроме катастрофы, они привести не могут. И Рыжкова на пресс-конференциях, а может быть, и на каких-то официальных встречах начали довольно часто спрашивать: что же вы уверяете о скорых необыкновенных достижениях Советского Союза, а ваши экономисты и журналисты думают совсем иначе. Как потом мне рассказывали, Рыжков позвонил в Москву Талызину, в то время начальнику Госплана, и потребовал, чтобы статья Селюнина была немедленно опровергнута. Талызин передал это поручение сотрудникам института Госплана. На следующий день они пришли к нему и объяснили, что статью Селюнина научно опровергнуть невозможно.
Тогда было решено опровергнуть ее советскими методами. Как мне передавали, несколько членов Политбюро и секретарей ЦК, обсуждая этот вопрос, пришли к выводу, что Григорьянцу надо объяснить, чтобы вел себя потише. Для этого в Кратово, на дачу, где помещалась в то время редакция, было отправлено 160 милиционеров из Москвы, а кроме них – еще и сотрудники КГБ, прокуратуры, и вообще кого там только не было! И эта несчастная дача была буквально разгромлена. Безо всяких законных оснований, даже без постановления об обыске…
Никакой не было описи имущества, ничего не было! Все было попросту украдено. Это был нормальный советский грабеж, в котором принимал участие прокурор. Украли наши личные вещи, не говоря уже о компьютере, архиве… Четырех сотрудников редакции сразу арестовали, обвинив, кажется, в избиении каких-то старушек. Замечательно, что сообщение ТАСС о нашем аресте появилось до того, как мы были арестованы!..
Но самое страшное было впереди.
Я не берусь утверждать, но, тем не менее, есть существенные подозрения, что разгромом редакции тогда не ограничились. Приблизительно через неделю при странных обстоятельствах утонул человек, который на ксероксе размножал „Гласность“.
Я уже говорил, что наш журнал издавался и издается в основном людьми, побывавшими в советских лагерях и тюрьмах. У нас в быту живы некоторые лагерные традиции, и в частности следующая: никому не надо знать того, что его непосредственно не касается. Я, например, даже не знал, кто печатает журнал, несмотря на то, что был его редактором. И вот человек, печатающий „Гласность“, утонул как раз в то время, когда разгромили редакцию. Само по себе это совпадение выглядело бы достаточно подозрительным, но особенно подозрительным оно стало казаться после того, как к его напарнику пришли сотрудники КГБ и велели, чтобы он немедленно убирался с работы, если не хочет очень крупных неприятностей, намекнув на судьбу его товарища… После этого месяца три или четыре в Москве не находилось человека, который согласился бы печатать „Гласность“. Люди, работающие на ксероксах, говорили мне и Андрею Щелкову, что Солженицына печатать не опасно, а „Гласность“ опасно – и никто не соглашался… И все-таки время смертельного тотального страха в нашей стране ушло!..
– А сейчас вы чувствуете „заботу отеческую“?
– Периодически у меня возникают проблемы с поездками за границу. Около двух лет назад меня первый раз выпустили для получения премии Международной федерации издателей „Золотое перо свободы“, и с тех пор я довольно много времени провожу за границей. Выезжать в ряде случаев было не просто: меня высаживали из самолета, заказанные мне билеты из-за ошибки в компьютере оказывались неоплаченными… Самые разнообразные и невероятные ситуации. Например, в конце марта я получил приглашение, отправленное мне в сентябре. Как правило, все приглашения доходят после того, как оканчиваются конференция или съезд, на которые меня приглашают…
Случаются и куда более неприятные вещи. Минувшей осенью зверски избили двух распространителей „Гласности“ – они попали в 1-ю Градскую больницу. Оба были избиты милиционерами, сначала один, а через день – другой. Один был избит сотрудниками 2-го отделения милиции, другой – офицерами с Петровки. И первый и второй продавали „Гласность“, имея на это официально оформленные разрешения, и стояли среди других распространителей независимой прессы, но милиционеры выбрали именно их. В общем, нельзя пожаловаться на невнимание властей…
– Каковы, на ваш взгляд, перспективы Гласности – в кавычках и без?
– Перспективы нашего журнала – это действительно перспективы демократиче ского движения в стране. С перспективами журнала посредственно связаны и бронетранспортеры, и ОМОН на улицах, и возможность врываться в любое служебное помещение в полном соответствии с указами президента. В значительной степени мы, к сожалению, возвращаемся к обстановке, в лучшем случае, начала 80-х годов, а в худшем – 30-х, и, соответственно, мы не можем безучастно относиться к тому, что сегодня делают с гласностью в нашей стране, что делают с самой страной. Перспективы, непосредственно относящиеся к работе редакции, заключаются в том, что в ней может произойти смена состава. Один из сотрудников „Гласности“ мне недавно сказал, что его родные очень боятся и хотят уехать из страны. Несколько человек, не работающих в журнале, наоборот, звонили и спрашивали: не пришло ли время вернуться или начать работать в „Гласности“?
Они считают, что в такой обстановке (а характер ее сейчас ясен для всех) наш журнал для многих людей является самым естественным местом в общественной жизни. Я повторяю, теперь „Гласность“ – это не только журнал, теперь это Фонд, работающий во всех направлениях информации. Пока о результатах этой деятельности судить трудно. Покажет время».
«Время демократической прессы» – так назвала свое интервью с Владимиром Буковским редакция еженедельника «Демократическая Россия» (26.4.1991). Буковский входит в редакционный совет этой популярной в Москве газеты вместе с Юрием Афанасьевым, Еленой Боннэр, Гарри Каспаровым, Львом Копелевым, Василием Селюниным, Владимиром Тихоновым. Главные редакторы 16-полосного малоформатного еженедельника – Юрий Буртин, Игорь Клямкин. В упомянутом интервью Буковский выделил два момента: газета должна способствовать созданию надежных оппозиционных структур в армии и среди молодежи, а также сделать так, чтобы коммунисты во всех тоталитарных структурах не боялись отдать бразды правления.
«Корреспондент говорит Буковскому:
– Для того, чтобы они не боялись, нужно дать им гарантии, что в процессе дальнейшего движения с ними ничего не произойдет. То есть никакого Нюрнберга для коммунистической партии, для ее рядовых членов не будет.
– Понимаете, a la guerre comme a la guerre, на войне – как на войне. Вот начиналась война в Персидском заливе, первое, что сделали союзники, это разбросали листовки с призывом к курдским, иракским солдатам – „Приходите с этой листовкой к нам – вам ничего не будет“. Вот то же самое я и предлагаю: надо сказать – вы приходите, переходите на нашу сторону – вам ничего не будет. Но не более того, понимаете?
– А кто не с нами?
– А тем придется сдаться. Или придется нам всем вместе умереть с голода».
Справедливые слова деятелей из «Демократической России». Ведь известно, что наша – какая ни есть, а перестройка, – забуксовала с падением коммунистических режимов Восточной Европы. Нашим партийным и военным генералам (колхозным, оборонного комплекса и т. д.) совсем расхотелось самим добровольно идти по миру или даже садиться на скамью подсудимых (Живков, Чаушеску, Хонеккер). Нашему обществу было бы выгоднее увеличить вдвое оклады всем тем, от кого мы хотим избавиться, и отправить их с подобной же по сумме пенсией домой. Даже участников августовского путча я бы не стал расстреливать – ни в коем случае.
Проблемы у редакции «Демократической России» те же, что и у «Столицы», «Экспрессхроники», «Гласности» С. Григорьянца и т. д. «Союзпечать» различных республик, областей, городов, районов или вообще не желает брать эти издания на продажу, или берет мизер. Самое неприятное, конечно, если вначале берет, а потом высылает обратно уже как нераспроданные экземпляры. Вот и приходится всей демократической прессе в СССР с проблемой розницы полагаться больше не на «Союзпечать», а на общественных распространителей, торгующих с рук. Излишне говорить, что на «Демократическую Россию» подписка не объявлялась.
На сегодня Мальгин и Григорьянц, Буртин и Клямкин кажутся русским национал-патриотам куда более опасными, чем даже наши зарубежные соотечественники. В Москве в издательском консорциуме «Аверс» в марте 1991 года стотысячным тиражом вышел 66-й номер – но первый по счету отечественный – журнала «Континент». Этот журнал с 1973 года издавался и издается теперь в Париже Владимиром Максимовым. Раньше, пока был жив Аксель Шпрингер, магнат из ФРГ, которого мы так любили пинать за его «желтую прессу», он помогал «Континенту». Теперь мы пытаемся спасти недавнего врага (за чтение этой четырехсотстраничной ежеквартальной книжки любознательного могли ожидать и небо в клетку и даже кое-что похуже). В отличие от наших скучных-таки толстых журналов, «Континент» печатает не очень крупные актуальные произведения, никогда до этого не публиковавшиеся.
Как я уже говорил, Мальгин Максимова помладше и позубастее. Последний призывал мирно покончить с коммунистическим экспериментом, очень ценил Горбачева и считал, что Запад не даст развалить Союз.
Если быть настойчивым, то в большинстве крупных городов СССР можно было купить за немалые деньги как фрукты с юга на базаре, так и прибалтийские русскоязычные газеты с рук на улице. Левая пресса Литвы, Латвии и Эстонии, в отличие от прочих периферийных республик СССР, уверенно вышла на всесоюзную аудиторию. И, соответственно, Кремль сделал, казалось бы, все, чтобы изменить эту тенденцию. Редакция американского «Нового русского слова» (23.2.1991) посвятила целую полосу беседе с главным редактором рижской газеты «Балтийское время» Алексеем Григорьевым, депутатом латвийского парламента. Нью-йоркская редакция предпослала данному интервью заголовок – «Демократия двойной пробы»:
«Спектр сегодняшней латвийской прессы довольно пестр, хотя и политизирован по весьма небогатой палитре идеологических убеждений. Газета „Единство“ – орган латвийского „Интерфронта“ – после провалившихся в республике ноябрьских торжеств прошлого года из номера в номер публиковала списки „руководителей трудовых коллективов, которые антизаконно хотели лишить своих работников праздника Великого Октября“. То ли в назидание нелатвийскому потомству, то ли для удобства будущих арестов и расправ.
Рижская газета „Еще“ выходит раз в две недели и считает, что мир спасет сексуализация политики. Вот заголовки статей из ее первого номера за этот год: „Женщины Ильича“, „Ночь в кровати Брежнева – только 4000 финских марок“, „Она не стала бы спать даже с Ельциным, хотя он лучше других“, „Нобелевскому лауреату не чуждо ничто человеческое“ (речь в данном случае идет о М.Горбачеве, якобы крутящем на глазах у жены отчаянный роман с 19-летней „Мисс Москвой“ Марией Калининой)… В общем, несерьезное, хотя и перспективное издание.
Но вот другие новости и другая редакционная точка зрения.
„На сессии Верховного Совета СССР наконец открыто названа бюджетная сумма расходов на содержание КГБ страны: 4.900.000.000 рублей“… „Последние события в Прибалтике, – сказал Б.Ельцин, – свидетельствуют лишь о том, что Горбачев потерял здравый рассудок. Перестройка закончилась и коммунизм умер“… „К Литве продолжают подтягиваться войска, в частности полки из Ростова и Закавказья, имеющие опыт действий во время комендантского часа“…
Это строки из недавних номеров газеты „Балтийское время“ – русскоязычного варианта „Атмоды“, органа латвийского Народного фронта. „Балтийское время“ начало выходить дважды в неделю с июня прошлого года. Редактор газеты Алексей Григорьев сейчас находится в США по приглашению одного из колледжей, пожелавшего послушать свидетеля и участника недавних событий в Прибалтике. Оказавшись в Нью-Йорке, он зашел в редакцию HP Слова, где и был атакован следующими вопросами.
– Что из себя представляет ваша газета сегодня? Как отразилось на ее судьбе нынешнее поправение гласности, выраженное Горбачевым чуть ли не законодательно?
– Законы Горбачева нас особенно не тревожат, потому что мы в Латвии все-таки соблюдаем свои законы, а не союзные. Но вот захват коммунистами рижского Дома печати на нас отразился. В типографию теперь приходится ездить за сотню километров. Тираж нашей газеты не такой уж большой – он не доходит до миллиона экземпляров, как у наших соседей – „Советской молодежи“, но чтобы напечатать его, небольшой типографии требуется 8 часов – полная рабочая смена.
Прикиньте заботы со срочным материалом, сложности доставки и транспортировки. В принципе ничего не изменилось, но работать теперь приходится гораздо больше.
– Только ли ваша это беда? Наверное, от захвата Дома печати пострадали и редакции других независимых изданий?
– Наша редакция находится не в Доме печати. Редакции других независимых изданий тоже. Беда в том, что захвачена была типография – самая мощная в Латвии. То, что она вышла из строя, отразилось не только на независимых изданиях.
Прекратили выходить многие журналы, под угрозой постоянного закрытия большие газеты, которые стало негде печатать, – отпечатать в небольшой типографии больше 50 тысяч экземпляров практически невозможно. Из независимых тяжело приходится газете „Атмода“ – органу Народного фронта, которой пришлось перебраться из рижского Дома печати в Шауляй.
– Старый рецепт большевистского переворота – первым делом захватить банк, почту, типографию… Чем же был захват омоновцами Дома печати – одним из пунктов большого стратегического плана или просто тактическим ходом местных правых властей?
– Думаю, что это, конечно, входило в стратегический замысел, но захватывать именно Дом печати было совершенно необязательно. Центральные власти явно запланировали ряд провокаций, при помощи которых в республиках Прибалтики создалась бы напряженность. Конечная же цель – то, что сейчас пытается доказать в Женеве Денисов, глава комиссии Верховного Совета СССР, расследовавшей события в Прибалтике: в Латвии, Литве и Эстонии существует по две примерно равноценные и равносильные экстремистские группировки, они борются между собой, народ этой борьбой недоволен, народ устал, народу работать надо, и пока в дело не вмешается сильная власть центра – никакого порядка не будет.
– В какой степени это соответствует истинному положению вещей?
– Чистый вымысел. Это фрагмент из сценария, который сейчас претворяется в жизнь. Чтобы этот вымысел казался правдоподобнее, сначала прозвучала серия взрывов, которые совершили военные. Сначала были взорваны памятники, вернее даже не памятники, а кресты на могилах латышских легионеров…
– Да и остатки взрывателей, которые находили на местах диверсий, были идентифицированы как армейские, находящиеся на вооружении расположенных в регионе частей советской армии.
– И это тоже. Министр обороны Язов почему-то признал первые взрывы делом рук своих ребят, а про остальные умолчал. Так что захват Дома печати – один из пунктов в процессе искусственного нагнетания напряженности.
– Оказавшись в Соединенных Штатах, вы столкнулись с живым интересом американской общественности к событиям в Прибалтике. Как вам кажется, верно ли мы понимаем то, что у вас происходит, или в очередной раз создали некий миф о действительных событиях?
– До конца вы, конечно, не понимаете. Но сейчас в Штатах картина у нас происходящего гораздо правдоподобнее. Когда я был здесь год назад, американцы находились в угаре горбомании. Это какая-то детская болезнь, вроде кори, которой мир должен был переболеть. Мы столкнулись с Горбачевым и его политическими приемами пораньше и прозрели скорее. Вам это предстоит.
– Какую из трех прибалтийских республик вы ставите на первое место по стремлению к независимости и какую на первое место по трудностям, которые приходит ся в этом стремлении преодолевать?
– По реальным свершениям в борьбе за независимость впереди, конечно, Литва. Но по степени трудности борьбы впереди Латвия. Вернее – в результате этих трудностей позади. Хотя связи между тремя республиками не настолько тесны, как нам того хотелось бы, все же происходят какие-то совместные действия. Обязанности распределились примерно следующим образом: Литва пробивает брешь, Эстония наводит мосты с Западом, а потом они вдвоем подтягивают Латвию.
Все демократические преобразования мы вынуждены проводить с очень большой осторожностью, тщательно продумывая каждый шаг, который предстоит совершить населению Латвии. Дело в том, что подавляющее большинство латышей, литовцев и эстонцев однозначно выступают за независимость от Москвы – независимость любой ценой. Если предложить им на выбор диктатуру Кремля или собственную диктатуру, они без колебаний предпочтут последнюю в надежде со временем нормализовать положение.
Наша газета издается на русском языке и рассчитана на русское население Латвии. Мне кажется, даже хорошо, что нам приходится все делать так постепенно, осторожно, проверяя каждый новый законопроект двойной проверкой – на латышской и русской общинах.
– Насколько абсолютно Латвия рассталась с коммунистическим мифом о своей „пролетарской надежности“ в качестве ландскнехта мировой революции? Я имею в виду историю латышских стрелков, которые якобы то и дело спасали молодое советское государство, а позже комплектовали органы госбезопасности.
– Я думаю, что миф о латышских стрелках в Латвии умер вместе с последнем стрелком. Сейчас их деятельность толкуется не как предмет национальной гордости, а скорее как комплекс национальной вины. Раньше это замалчивалось, а сейчас широко обсуждается.
– В ближайшее время в Прибалтику отправляется, пожалуй, самая авторитетная делегация американских законодателей, в их числе сенатор-республиканец от штата Нью-Йорк Альфонс д'Амато, который в прошлом году пытался „контрабандой“ проникнуть в Литву из Польши. Что бы вам хотелось увидеть в Прибалтике в качестве результата их поездки?
– Я отношусь к тем, кто не настаивает на „особых отношениях“ американских законодателей с республиканскими властями Прибалтики. Процесс распада советской империи должен привлекать внимание Запада повсеместно и равноценно, будь то Прибалтика, Украина. Белоруссия, Закавказье или Средняя Азия. Хотя, конечно, нельзя упускать то, что почти всем цивилизованным миром наши республики признаются независимыми и незаконно оккупированными.
Я выступаю за самое активное участие западных законодателей в экспертизе наших преобразований. Далеко не все у нас идеально, но ведь наши сегодняшние трудности – трудности демократического процесса. Очень важно, чтобы западные правительства это поняли, ибо наши противники – центральные власти – пытаются с помощью этих трудностей вообще ликвидировать демократический процесс.
– Недавно мне довелось принять участие во встрече с конгрессменами. Сенатору-демократу от Вирджинии был задан вопрос, почему американские законодатели не рассматривают прибалтийскую проблему в одном ряду с проблемой Кувейта или с проблемой палестинцев, проживающих на территориях, контролируемых Израилем. Как вы относитесь к тому, чтобы считать Латвию, Литву и Эстонию столь же незаконно оккупированными землями, как захваченный Саддамом Хусейном Кувейт?
– Так оно и есть. Что же касается палестинской проблемы, то здесь сравнение с Прибалтикой выглядит несколько юридически натянутым, так как территории, оккупированные или контролируемые сейчас Израилем, не представляли собой суверенного государства.
– Кувейт был захвачен по совершенно советскому сценарию, разыгранному в свое время в Прибалтике, Чехословакии, Афганистане… Сначала вводились войска, а затем появлялись марионеточные правительства и раздавались голоса „всенародной поддержки“ новой власти. Ведь сейчас Хусейн, демографически изменив Кувейт, не прочь провести там „всенародный референдум“. Почему этот сценарий не оправ дал себя в январе этого года в Литве, Латвии и Эстонии? Слишком решительным оказалось сопротивление?
– Дело решило не наше сопротивление, а наша выдержка. Какое сопротивление? Люди просто встали перед танками, показывая, что они готовы умереть. Никакого другого сопротивления мы оказать не могли. Но резонанс, который вызвала во всем мире эта наша решимость, напугал кремлевское руководство. Теперь оно пытается всячески заметать следы, для чего, в частности, в Женеву и была послана команда Денисова.
– Как бы вы охарактеризовали этого человека?
– Денисов – типичный советский политический деятель горбачевской эпохи. Основные черты такого деятеля – еще большая степень лицемерия и лживости, чем у его предшественников. Если дипломатов брежневской эпохи все же волновало, врут ли они два дня подряд одинаково или сами себе противоречат, то сегодня советских лидеров это не тревожит. Они действуют в рамках одной ситуации. Последовательность лжи их не беспокоит.
В свое время Денисов выступил по рижскому телевидению с утверждением, что в Латвии нет никаких оснований для межнациональных конфликтов, а единственным очагом напряженности являются действия омоновцев. Однако вернувшись в Москву и получив соответствующие инструкции, он начал заявлять нечто прямо противоположное. Думаю, что это неудивительно: человек, всю свою научную карьеру доказывавший несостоятельность „буржуазной“ теории Эйнштейна, вполне может действовать в том же духе на политическом поприще.
– Вы упомянули сначала танки, потом омоновцев. Давайте внесем ясность, какие же, собственно, вооруженные силы принимали участие в январской операции „Прибалтика-91“. С одной стороны, ОМОН – отряды милиции особого назначения, подчиненные непосредственно городским (или областным) управлениям внутренних дел. С другой – ВВ, или внутренние войска, подчиненные МВД СССР. С третьей, наконец, в Прибалтику приказом Язова были введены десантные части, подчиненные министерству обороны.
