Текст книги "Красная маска"

Автор книги: Георгий Ланин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

20. Второй доклад

В жаркое воскресенье начала июля полковник Язин опять сидел в кабинете генерала Чиркова. На Язине были белые брюки и белая рубаха. Генерал сидел без пиджака и сосредоточенно слушал доклад начальника БОРа.

– Первое сообщение о работе БОРа имело место двадцать второго июня, – говорил Язин. С той поры прошло больше декады. Сегодня мне предстоит доложить вам по двенадцати пунктам, и я надеюсь на ваше терпение, товарищ генерал и товарищ полковник, – тут Язин посмотрел на сидевшего перед ним остроносого человека.

– Терпения хватит, – улыбнулся начальник управления.

– Хватит, – поддержал полковник.

– Начну с Горина. О картах и алмазах, переданных его женой, нам уже известно. Скажу немного о Савиче. Его прием был прост. Мнимой премией сначала в десять, а потом в пять тысяч он хотел войти в доверие Гориной и обманным путем получить геологические карты. Замечу, что карты уже в Москве, и шифр-телеграмма министра говорит о важном значении их. Здесь помощь Гориной чрезвычайно велика. Она еще натолкнула нас на мысль: «Не похищает ли он, помимо алмазов, чего-нибудь более ценного. Например, секретных документов, сводок и карт?» Но об этом речь будет ниже.

Наша слабость в данное время: мы не знаем примет ни одного из наших противников, а их, повторяю, не менее трех. Враг для нас пока неосязаем, невидим и неслышим. Это призрак, если хотите, привидение. И вдруг благодаря Гориной, точнее благодаря переводному талону, мы получаем сразу три штриха, рисующих одного из людей «Красной маски».

Шустов установил, что талон написан рукой без перчатки. На талоне отпечатки пяти лиц. Благодаря содействию Гориной, Валунской и Шубина нам удалось отсортировать дактило-линии и обнаружить остатки одного отпечатка из 11 линий. Скорее всего, он оставлен Савичем, – я условно буду пока пользоваться этой фамилией. Линии с большого пальца правой руки. Особенно важно, что это, как показал микроанализ, – следы человеческой кожи. Думается, что в свое время эти отпечатки будут незаменимы для окончательного опознания врага. Это первая примета.

Дальше. Графолог Щеглов установил, что письмо на талоне написано человеком, у которого при отличном знании русского правописания доминируют навыки латинской прописи. Он дает «р» в латинском написании. Его большая буква «В» полностью совпадает с прописью иностранных школ. Это не только лишнее доказательство, что перед нами зарубежный враг, но также и возможный ключ к его разоблачению.

И третье. Важная примета дана нам работником связи Валунской. У Савича – одного из группы «Красной маски» – серые глаза. Так утверждает Валунская. Это тем более важно, что Горина полагает, что у Савича глаза темные. Возможно, что перед Гориной он появлялся в маске.

Относительно следов под окнами Гориной. К сожалению, у нас нет ни их копий, ни слепков.

Наши люди осмотрели место, где находились следы, но все размыто дождем. Видимо, в комнаты Гориной пробирался враг, может быть, Савич. Он искал карты. Найди он карты, они бы бесследно исчезли. Здесь я хочу высказать предположение, что в вечер смерти Горин встретил Савича и сообщил ему о своей находке. Что касается следов под окном Гориной, обнаруженных 23 июня, то здесь можно говорить о двух вещах:

Первое – враг продолжает поиски карт.

Второе – враг знает о Шубине и что-то замышляет против Гориной. Ей грозит опасность. Поэтому большая просьба к вам, товарищ генерал, помочь в охране Гориной. Соответственно и мы приняли особые меры, чтобы враг не узнал о находке трупа Горина: новая колонна уже возведена взамен старой.

Генерал кивнул головой и записал просьбу Язина.

Тем временем начальник БОРа достал из папки небольшую тетрадь с надписью «Медицинская карта» и положил ее перед собой. Перелистав несколько страниц, он продолжал: – Этот медицинский документ – свидетельство того, что Горина в опасности. Он говорит, что Горина уже отравлена неизвестным ядом из группы криптоцидов, то есть тайноубивающих ядов. Следы неизвестного нам криптоцида обнаружены по темным линиям в спектре ее крови. Скорость действия яда пока не установлена, и это самое страшное. Доктор Голубев, сделавший это открытие, настаивает на самом быстром и энергичном лечении, вплоть до ухода Гориной с работы и отправки ее в санаторий. Должен сообщить, товарищ генерал, что сегодня утром к нам прибыл специалист-токсиколог. Горина уже прошла сегодня первую лечебную процедуру. Приезд врача-токсиколога тем более необходим, что враг отравил уже двух человек. В обоих случаях яд одинаков. Факты отравления говорят, что враг где-то около нас. Не исключено, что мы знаем его, разговариваем с ним, быть может, делимся с ним нашими планами. В этом наша слабость и в то же время сила «Красной маски».

Сообщу новые вещи о Змееве. Это выдержка из закрытой характеристики, полученной из отдела кадров Восточно-сибирского геологоуправления. Прочитаю ее:

СЕКРЕТНО

«После окончания геолого-разведывательного факультета Томского университета Змеев С.Н. сменил шесть мест работы. Это Белоруссия, Молдавия, Москва, Свердловск, Кавказ, Украина. Ныне работает в Сверкальске. Во время работы в Чизметском рудоуправлении Змеев был заподозрен в хищении секретных материалов из лаборатории титановых сплавов. Находился под следствием – следователь капитан Аничков, прокурор подполковник Пахомов. На следствии держался вызывающе. Отпущен за отсутствием улик. Научные способности Змеева С.Н., однако, весьма велики, прилежание огромно. Его поручитель доктор геологических наук Сорванов А. М.».

Если не считать характеристики, то против Змеева появилась новая улика – на его костюме обнаружены роговые пуговицы того же стандарта МП 157-54, который был найден в бетонной колонне. Впрочем, не исключено, что это всего лишь совпадение.

Есть, однако, детали и в пользу Змеева. Так, за несколько дней до похищения «Голубого Амура» Змеев в беседе с научным сотрудником Антоновым рассказал следующее. Проснувшись накануне утром, он обнаружил у себя в комнате явственный запах «Пачули». Из этого напрашивается следующий вывод – «Голубой Амур» похищен человеком, знающим биографию Змеева и сознательно толкающим нас на ложный путь; похищен человеком, который оставляет после себя запах «Пачули» и который похитил нить из костюма Змеева и, быть может, подобрал кусок его ногтя.

Но возможно и другое – вымыслом о «Пачули» Змеев допускает смелый маневр и отводит от себя подозрения. Но в то же время, как может Змеев знать, что у сейфа нами обнаружена нить из его костюма? Вот почему, несмотря на ряд серьезных улик в отношении Змеева, еще рано делать выводы.

Перехожу к убийству инженера Белова. С помощью Госохотинспекции едет проверка всех ружей. Но этим путем мы вряд ли обнаружим снайперскую винтовку. По вашему предложению зона вокруг копей разбита на квадраты, и уже вторую неделю идет тайный патруль каждого квадрата. Хорошую помощь мы получаем от местных охотников. Однако, враг в лесу пока не обнаружен. Пуля все еще не найдена. По расчетам баллистов, она должна была перелететь алмазный колодец и упасть в 20-30 метрах от края копей. Поиски продолжаются.

Теперь о змейке над копями.

На первом докладе мною сообщалось, что над Амаком был обнаружен прозрачный змеек. 30 июня он опять висел над копями. Возникло несколько возможностей изучить его с вертолета, перетереть его нить режущей нитью нашего змейка, вычислить кривую его полета и, найдя место пуска, произвести облаву. Но вертолет предупредил бы противника, что за ним следят. Наша сильная сторона: враг не подозревает о БОРе и о его поисках. Перерезанный змеек упал бы в тайгу с разбитой аппаратурой и вряд ли мы смогли бы найти его в густом лесу. Люди БОРа выбрали четвертое. Они подняли в воздух прозрачный воздушный шар и, действуя одними приборами, отыскали змеек врага и сфотографировали его вблизи.

Язин достал из папки большой черный конверт и передал его генералу. На снимках генерал увидел четырехугольный воздушный змей, весь покрытый каплями воды. От змея вниз треугольником шло две нити. На их пересечении висела короткая труба.

– Это фотоаппарат, – пояснил Язин. – Нацелен на землю. Змеек висел на высоте сто девяносто три метра. Его примерные размеры два на четыре метра.

Язин извлек из папки лист бумаги и сказал:

– Ориентировочная экспертиза по составу материала змейка предполагает, что это органическое стекло на основе метакриловой кислоты с необычными свойствами резины и стекла одновременно. Предполагается, что змеек складной, поднят на нити повышенной прочности. Эксперт утверждает, что змей таких размеров не может быть пущен в густом лесу одним человеком, даже в сильный ветер. Электронная счетная машина дала нам изгиб нити и примерное местонахождение ее прикрепления к земле. За указанным квадратом установлено усиленное наблюдение.

Одновременно возникает несколько вопросов. Какова связь между змейком и людьми, переписывающимися через тайник в кедре? Связаны ли люди, пускающие змей, и снайпер-убийца? Где база этих людей? В лесу? В Сверкальске? На копях?

Перехожу к серой шляпе. Вам уже известно, что капитан Шубин установил, что она принадлежит Касаткину: учителю математики сверкальской средней школы N 5. По предположению гардеробщицы, шляпу унес хорошо одетый светлоглазый мужчина среднего роста. Гардеробщица дала также очень важную для нас деталь – у похитителя туфли со скрипом. В поединке с незримым врагом каждый штрих действительной его внешности на вес золота. Вот почему надо так ценить показания Валунской и гардеробщицы. Они в известной степени сходятся между собой, и спрашивается – не Савич ли взял шляпу?

О колодце алмазного института. От капитана Демина вам уже известно, что 26 июня в подвал НИАЛа проник неизвестный. Он прошел в насосное помещение, где непостижимым образом скрылся. Кочегар Рогов, случайно видевший его, последовал за неизвестным, но ничего подозрительного найти не мог. Предполагается, что человек проник в колодец, заперев замок изнутри. Возможно, в колодце тайник или подземный ход. Необходимо осмотреть насосное помещение, его окна, трубы, мотор, и, прежде всего, колодец. Эта операция требует самой тщательной подготовки. Малейший промах, и враг будет предупрежден.

Проверка вахтеров, дежуривших в НИАЛе ночью 26 июня, ничего не дала. Живущий во дворе института Зотов был на охоте. Орлова не выходила из кабинета. Мы пока лишь не можем выяснить, где находился в эту ночь Змеев. Расследование продолжается.

Теперь, товарищ генерал, должен сообщить весьма неприятную вещь. Медицинский осмотр Рогова показал, что и он отравлен тем же криптоцидным ядом, что и Горина. Прибывший сегодня токсиколог начал лечение. В случае крайней необходимости кочегара следует освободить от работ и направить в санаторий. Из фактов отравления следует несколько выводов:

Первый – враг каким-то образом узнал об открытии Рогова в насосной.

Второй – решение уничтожить Рогова говорит о важном значении колодца для «Красной маски».

Третий – покушение на Рогова и фигура в насосном помещении лишний раз заставляют нас предположить, что база «Красной маски» скорее всего в НИАЛе.

С санкции прокурора над расходованием электричества в НИАЛе установлен негласный контроль. С помощью ваших людей мы ищем утечку тока в институте. Я исхожу из предположения, что враг вооружен наиболее современными приборами, которые без электричества мертвы. Стоит нам обнаружить секретную электропроводку или расхождение между действительным потреблением электроаппарата и показанием счетчика, и в наших руках важная указующая стрелка.

Мой доклад близится к концу. Но прежде чем сообщить самое неприятное, я хочу просить вашего ходатайства об усилении БОРа. Надо вызвать техническое подкрепление, без которого нам трудно бороться с «Красной маской». Тем более, что впереди очевидны опасные сюрпризы.

И, наконец, о самом неожиданном и неприятном. Изучение действий «Красной маски» родило вопрос – не происходит ли одновременно с исчезновением алмазов чего-нибудь другого, более опасного для нас? Таков закон войн, что противник пускает дымовую завесу на одном фронте, а атаку ведет на другом. Короче, я стал спрашивать, не похищает ли «Красная маска» секретных документов – движущих винтов алмазной промышленности? На эту мысль натолкнула меня Горина заявлением о следах под ее окном.

Генерал весь превратился в слух.

С санкции прокурора Строгого и с помощью товарищей Рублева, Урмалюка и Каменского, и руководителей интересующих нас учреждений, мы осмотрели места хранения ценностей и бумаг в Главалмазе, НИАЛе и Рудоуправлении. Ничего, однако, обнаружено не было. Тогда мы стали интересоваться мелочами.

Язин достал из папки лист голубой бумаги.

– Вот, например, что заявил Рублев: «Принимая из Спецчасти совершенно секретную геокарту месторождения алмазов номер одиннадцать, я обнаружил, что она была сложена иначе, чем я сложил ее при сдаче в хранение».

Этому обстоятельству Рублев не придал серьезного значения.

Начальник Главалмаза Каменский сообщил, что полугодовой отчет о работе главка, засекреченный на страховой волосок, при последующем чтении оказался без волоска. Каменский считает, что это случайность, и что контрольный волосок, соединявший края двух обложек и незаметный для постороннего глаза, отсоединился случайно. Но качество волосков не таково, чтобы отпадать от защищаемых объектов.

Лицо генерала стало очень серьезным.

– Думаю, алмазам Сверкальска угрожает большая опасность. Необходима мобилизация всех наших сил, – продолжал Язин. – И хотя сказанное о секретных документах достоверно не более чем на половину, нельзя не считаться с каждым, даже самым незначительным фактом.

Здесь Язин сложил свою папку.

– И все же враг допустил три ошибки, которыми мы должны немедленно воспользоваться. Его первая ошибка, – подкинув нам чужую шляпу, он оставил нам примерное описание своей подлинной внешности. Его вторая ошибка – он дал нам в руки свой почерк и часть дактилолинии с большого пальца правой руки. Его третья ошибка – отравив Рогова, он указал, что НИАЛ его возможная база, – с этими словами Язин передал генералу собранные БОРом бумаги.

21. Загадка

Прошло несколько дней с тех пор, как Дьяков встретился с Лапиным у дверей его комнаты. Но машинист все не мог забыть глаз охранника, казалось, пронзивших его насквозь. Чтобы не вспугнуть сторожа, Дьяков сделал вид, что оставил его в покое. Он приобрел себе театральный бинокль и тщательно вымыл окна лебедочной; отныне место его работы должно стать обсерваторией наблюдения за Лапиным.

Сменный лебедчик Ганшин нравился Дьякову своим трудолюбием и молчаливостью, и он решил привлечь его к наблюдению. На следующий день, принимая от чернявого Ганшина пульт управления, Дьяков как бы невзначай спросил:

– Как думаешь, Волоха, кто бы мог порешить нашего инженера?

– Банда.

– И я полагаю, банда. А как думаешь, откуда стрелял человек?

– Снайпер.

– И это верно, – одобрительно согласился Дьяков. – А как полагаешь, наводка снайперу от нас?

Ганшин задумался.

– Сдается мне, – продолжал Дьяков, – наводка от нас. И человек у меня есть на примете.

– Лапин?

– Он самый! – воскликнул машинист, обрадовавшись совпадению своих выводов с мыслями помощника.

– Словом, Волоха, за Лапиным смотреть надо.

Ганшин понимающе кивнул.

– Скажем, увидел его, ну и гляди в оба. Я увидел – то же самое. И писульку вести надо – к чему подходил, что трогал, с кем говорил. А то прошел, и запамятовал все. По себе знаю.

Ганшин опять кивнул. И лишь сейчас Дьяков рассказал сменному лебедчику все, что заметил за подозрительным сторожем: как он с непостижимой быстротой оказался за его спиной в коридоре, как тайком осматривал тросы, машины, трансформатор, место, где убили Белова. Оставляя дежурство, Дьяков торжественно передал бинокль Ганшину:

– Если Лапин далеко, гляди сквозь стекла, – сказал он. – Чуть что, зови меня, – и машинист дружески ткнул союзника кулаком в грудь.

Из лебедочной Дьяков направился ко Второй шахте. После случая у дверей Дьяков не мог часто ходить в общежитие N 5, где сторож занимал комнату. Нужен был еще один помощник, который смотрел бы за Лапиным вечерами. Выбор машиниста пал на рабочего Бутова. Он жил в том же коридоре, что и Лапин, имел нрав общительный и располагающий к себе. Бутов любил поволочиться, всегда сидел без денег, нередко возвращался из города с синяками.

Поймав Бутова у парапета вокруг копей, Дьяков кивнул ему:

– Витей, здорово!

– Здравствуйте, – почтительно поклонился Бутов.

– Скажи, Витей, – без обиняков начал Дьяков, – чья работа убитый Белов?

– Империалисты, – не задумываясь, ответил Бутов и поправил упавшие на лоб волосы.

– А наводка империалистам от кого?

– Изнутри.

– Кто?

– Кабы знать.

– А если скажу, кто наводит, тогда что?

Бутов недоверчиво посмотрел на большое лицо Дьякова.

– Я б его во, – и рабочий грубыми мозолистыми руками сдавил горло воображаемого врага.

– Слушай, Витей, что я тебе расскажу, – и лебедчик повторил Бутову то же, что недавно говорил Ганшину.

Так родился союз трех. И теперь за хромым сторожем днем следил Дьяков и Ганшин, вечером Лапин попадал в орбиту внимания Бутова. Выяснилось, что через день сторож ездит в город, где на Сосновской, 30 у него жена. День за днем, час за часом Дьяков отмечал в тетради все действия Лапина в зоне копей. «Лапин дважды обходил склад взрывчатых веществ в километре от Амака», – было записано в тетради со слов молодого горняка. «Лапина особо интересует лебедочная, подъемные машины, промывочные механизмы, приемник кимберлита, дробильный цех, трансформатор и электропитание», – говорилось в дневнике далее. На отдельной странице машинист в деталях описывал привычки охранника: «Рано ложится, на стук в дверь не открывает. Лекций для рабочих не посещает, знакомств не водит. Не курит, в столовой сидит особняком».

«И почему б Лапину не отпереть дверь, если стучат?» – все чаще задумывался Дьяков и решил проверить, чем занят сторож ночами.

В тот же день около десяти вечера Дьяков, Ганшин и Бутов собрались у общежития N 5. Жужжали назойливые комары, пахли табачки. Было душно. По разработанному заранее плану Бутов сел у входа в коридор и стал незаметно караулить дверь Лапина. Открыв калитку в заборе, Ганшин и Дьяков вошли в сад позади дома и двинулись к окну охранника.

Хитрый сторож, однако, предвидел осаду и со стороны сада: земля у подоконника была взрыхлена и посыпана песком, так что на ней ясно отпечатывался даже самый незначительный след. «Страховая полоса, – подумал про себя Дьяков, – как на границе». Все же он и Ганшин ступили на песок. Машинист уже хотел забраться на подоконник, как вдруг из-за дерева выскользнула чья-то бесшумная тень. Это был Бутов. По уговору он должен был вызвать Лапина и пригласить его поиграть в карты.

– Стучал, стучал, – шепотом заговорил Бутов, – кожу с пальцев слупил. Не открывает.

– Ступай обратно, – распорядился Дьяков, – и карауль дверь! Чуть что, сигай сюда!

Бутов ушел, и лебедчик вновь стоял у окна. С помощью сильных рук Ганшина машинист уже начал было взбираться на подоконник, как вдруг в комнате сторожа загорелся свет. Оба рабочих едва успели выскочить из его яркого косого квадрата.

– Ведь дома сатана, – выругался Дьяков, – а открыть не хочет.

Внезапно свет погас. Все же Дьяков успел заметить, что несмотря на жару, форточка в окне наглухо закрыта. Ганшин видел, что его товарища по вылазке все больше охватывает азарт преследования, и он прошептал на ухо лебедчику:

– Переждать надо. Не то нарвемся.

Прошло полчаса, час. Где-то застрекотали ночные жуки; выпала роса. Дьяков решил, что пора действовать. Уже в третий раз за этот вечер он подошел к окну, с трудом забрался на узкий подоконник и заглянул внутрь комнаты поверх занавески. Глазам его предстала сплошная темнота. Постепенно, однако, глаза привыкли к мраку, и с помощью бинокля он увидел, что кровать сторожа пуста.

– В комнате ни души, – не удержался от восклицания Дьяков, почувствовав одновременно, что подпиравшие его снизу руки чуть дрогнули.

– Может под кроватью? – тихо спросил Ганшин.

Но комната была совершенно пуста: ни за столом, ни на кровати, ни на стульях не было видно никого. И неожиданно для себя машинист постучал в окно:

– Вылезай, Лапин! Чего испугался. Тебя же зовут.

Но комната все так же молчала, и вдруг опять неожиданно вспыхнул свет. Пораженный Дьяков едва не свалился на Ганшина. Придя в себя, он решил идти напролом, и не спрыгнув на землю, еще громче постучал в стекло:

– Лапин, тебя зовут поиграть в карты!

В то же время он запоминал убранство небольшой комнатки сторожа: несмятое покрывало на кровати, голубая скатерть на столе, хлебница из желтой пластмассы. Прямо против окна у самой двери чернел выключатель, и лебедчик понимал, что свет зажегся без выключателя, каким-то не известным ему способом. Иначе бы он заметил сторожа, будь он даже быстрее стрижа. Не успел Дьяков закончить осмотр, как невидимая рука, не прикасаясь к выключателю, погасила свет. На этот раз лебедчик был настолько поражен, что медленно сполз с подоконника, прямо на своего помощника. Придя в себя и быстро заровняв следы на песке, Дьяков кинулся к Бутову. Молодой рабочий сидел на крыльце и, напевая себе что-то под нос, стерег выход из коридора.

– Витей, – едва переводя дыхание, спросил его машинист, – не выходил?

– Не-е.

– И в комнате его уже нет!

Бутов недоверчиво посмотрел на бледное лицо Дьякова и свистнул.

До полуночи все трое порознь обходили клуб, сад, дорожки, общежитие и зону копей, но сторож бесследно исчез, хотя вахтер проходной и заверял, что ни Лапин, и ни кто другой в этот вечер не оставляли Амака.