Текст книги "Сказки балерин-прим(СИ)"

Автор книги: Георгий Эсаул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Честь свою продаю! Тьфу! Я есмь гейша, посмотри, как я танцую – никто лучше меня не изгибается в танце! – и голая Королева подняла ногу выше головы, кончиками пальцев задевала за глиняный колокольчик в форме пениса енота.

– Глянула Белоснежка (разнеженная, распаренная после тренировки, тело – сметана со сливками) в печную трубу!

– Не бахвалься, гейша!

Я ножку выше головы поднимаю изящней, чем ты, железобетонная!

– Хороший у меня танец, истинный! – Королева мачеха от злости захлебнулась, отчаяние охватило её, слова – ответ на дерзость Белоснежки – леденцами застревали в горле и вылетали канарейками – без радости, без стремления к прекрасному. – В танце я показываю, как самураи хоронят смотрителя древнего кладбища! – И лихо подпрыгнула – так пират прыгает перед чайкой.

"Очень умелая прима-балерина, её можно в баню впустить!" – Белоснежка отодвинула печку от двери и пригласила торговку с рогами.

– Все люди – мошенники; крадут, что увидят, а мою честь не украли! – донеслось с улицы, а затем – визг, удары твердого и тяжелого по живому и нежному, словно акробатка блины печет.

Белоснежка и лже гейша переглянулись, засмеялись одновременно, затем – захохотали, – нет преграды смеху обнаженных балерин.

– Мир вокруг тебя танцует, девочка! – Королева подняла ногу выше головы, а на ноге – красная волшебная туфелька свинцовая. – Дай-ка я оттанцую тебя, как следует в Тунгусии!

Белоснежка не ожидала ничего дурного от голой женщины, стала перед ней и засунула пальчик в рот – вместо завтрака, диета у Белоснежки, оттого, что – прелестная, презирает бессмысленное равнодушие овощеводов.

Королева мачеха стала ногой лупить Белоснежку, да так быстро и так крепко, что Белоснежка задохнулась в проклятиях и упала мёртвая на сырые доски Амстердамской бани – прибежища угнетенных малочисленных народов окраины России.

– Теперь ты не прима-балерина и не красавица, а – опавший плод моего воображения! – Королева допила фиолетовое крепкое из семи стаканов гомов и грустная – потому что еще одна прекрасная звезда закатила голубые очи – скрылась во тьме предрассудков.

Вскоре, с гей парада вернулись семь гомов в баню, испугались, что их засудят, потому что миленькая прима-балерина Белоснежка лежит мертвая – не встает, как зомби, не шелохнётся, потому что не оборотень и не вампир.

Сделали балерине искусственное дыхание изо рта в ягодицы, потому что брезговали женскими губами – нет Истины для гомов в женских губах.

Белоснежка вздохнула, молодые кости срослись, гематома в мозгу рассосалась, а сердце встало на свое историческое место – поднялось из желудка в грудную клетку.

Гомы надули груди девочке, и стала она похожа на торговку Астраханскими арбузами – пришелица из других Миров.

Услышали они о коварстве Королевы и снова предупредили глупенькую Белоснежку – клеймо глупости некуда ей ставить:

– Японская гейша на самом деле – твоя мачеха Королева из Сибири!

Не пускай больше гейш в баню, хоть сто хайку тебе пропоют, суши пожизненно пообещают – отверни головку, оскорбительным хлестким жестом прогони гейшу, потому что нет в суши Правды... мы искали и не нашли.

А злая Королева воротилась домой, смыла штукатурку и ненавистные татуировки, с опаской, робко – так белочка ступает по болотным кочкам – подошла к зеркалу с чёртом, покраснела – девичью честь не изгонишь беспутством:

– Скажи, зеркальце благолепное!

Я – самая лучшая прима-балерина на свете?

Я – Королева Красоты?

И ответил чёрт из зеркала, а глаза чёрта – угли адские, рыло – труба паровоза:

– Ты, Королева – образец мудрости и красоты, твои фотографии, возбуждающие воображение, приносят Государству доход больше, чем нефтедобыча.

Танцуешь ты – мухи не догоняют!

Но Белоснежка, потому что – гибкая и молодая, а личико у неё – рахат-лукум с мёдом – пальчики оближешь!

Лучше тебя в тысячу карат она!

Королева мачеха от ответа схватилась за область сердца, да далеко до него, груди – преграда, бастион.

Испугалась, поняла, что Белоснежка пожалуется в суд в Гааге, и смерчи взвоют в зале суда.

– Ну, уж приготовлю танец или прибаутку, что погубит тебя навсегда, свергнет в адский котел с кипящей смолой, корона прима-балерины не поможет! – Королева приготовила золотые пуанты, щедро набросала в них толченого стекла и налила яда чёрной мамбы – исторический яд, полезный для перехода на другую сторону жизни. – Понимаю, что с возрастом теряем гибкость ума, кожа тускнеет и превращается в пергамент для написания кляуз.

Но немыслимыми усилиями цепляемся за молодость, топим в болоте соперниц, а ляжки – ляжки обвисают мешками с мукой; грудью мотнешь, и уже выступаешь во вне групп.

Королева переоделась в игривую лошадку, с лютой силой затянула корсет, неожиданно подпрыгнула перед зеркалом и показала чёрту внутреннюю сторону бедра, словно другую сторону Луны.

В зеркале звякнуло, хлюпнуло, и повалил густой серный дым с Московского нефтеперерабатывающего завода в Капотне.

Отправилась снова в Амстердам, постучалась в дверь бани имени семерых гомов, прокричала раненой синицей:

– Продаю честь свою и очень качественный товар – заменитель еловых шишек и валенок!

Белоснежка подняла ножку выше головы, пальчик закусила и с тоской первозданной куницы прошептала:

– Уходи, эмигрантка из Африки!

Гомы запретили мне пускать злых людей: миротворцев и любителей античной культуры.

В античной культуре захоронен блуд; легко его оживить пальцами и песнопениями вокруг черного козла.

– Не впускай, красавица, но посмотри на золотые пуанты: в них честь, ум и совесть нашей эпохи! – Королева мачеха подпрыгнула, крепко-крепко поцеловала Белоснежку в восковые губы, а затем извлекла из походной сумки Гайдара золотые пуанты со стеклом и ядом.

Пуанты так понравились простушке, что Белоснежка впустила торговку в баню, и они сошлись в цене на золотые пуанты – основа добродетели любой балерины.

Замаскированная Королева прошептала с Есенинской грустью в воздушном голосе:

– Из семени чертополоха не вырастет дыня "Колхозница".

Ножки твои, прима-балерина, не чертополох, позволь, я примерю тебе золотые пуанты – перед миллиардерами в них танцевать.

Бедная девушка ничто не подозревала – наивная содержательница бани, спонсор семерых разнузданных гомов, любителей марихуаны и китайской философии.

Она дала торговке себя обуть, но только торговка прикоснулась языком к колену девушки и натянула золотые пуанты, яд проник в кожу Белоснежки, вошел в химическую реакцию с Кока-Колой в животе и вызвал клиническую смерть – как на войне.

– Ты расписная красавица, но теперь твоим балетным прыжкам и красоте пришел неминуемый конец – слава ФСБ и СКР! – Королева мачеха прихватила сувенир – Амстердамский веник с перьями петуха и исчезла в водовороте политических новостей.

К счастью для любителей балета, семь гомов вскоре вернулись с Венского бала.

Увешанные Нобелевскими премиями, закудахтали над Белоснежкой, сделали ей промывание желудка: и, как только влили в рот прима-балерине Белорусский радиоактивный березовый сок – ожила девушка, вскочила, ножку выше головы подняла в радостном индийском танце благодарности.

И еще раз гомы предупредили склеротичку, чтобы она никому дверь не открывала, не пускала даже налоговых инспекторов и следователей из ООН!

Королева возвратилась во Дворец, разделась перед зеркалом, всплакнула о своей доле красавицы и спросила, а в голосе – пчелки полосатые жужжат:

– Зеркальце, их данке либен шуле!

Шабат! Кто красивей всех во Вселенной?

Кто лучше всех балет танцует?

Чёрт высунул копыта из зеркала, постучал копытом по лбу Королевы и ответил от имени всех чертей из зазеркалья:

– Если у человека выбили из-под ног скамейку, то не потеряет человек честь!

Ты, Королева красоты – прекрасна до безобразия; на рынке торговцы тебе бесплатно отпускают редиску, сочную, круглую, как твои соски.

Балет твой – глаза вылезут от счастья, а споры о растяжке твоей – не прекращаются в далеких Магаданских и Занзибарских тюрьмах.

Но Белоснежка красивей тебя, и о ней пишут все газеты Мира, потому что грациозна на сцене, мила с оперными кастратами, летает – ИЫЫЫЫХМА!

Королева услышала чёрта, затрепетала от адского ужаса, показалось ей, что проваливается в бесконечную могилу.

– Белоснежка погибнет, или я уйду со сцены! – взвизгнула, бросилась к чёрту: – Бей! Добивай меня, отродье скотское!

Добивай копытами моё нежное тело, мой пух волос, мой талант, когда губки бантиком – СЮ-СЮ-СЮ! ЗЮ-ЗЮ-ЗЮ!

Нет у тебя цели в жизни, поэтому – пристаешь к грешникам, испытываешь моё терпение, гад ты лукавый!

Но чёрт уже убежал, и голая Королева обнаружила себя не перед зеркалом в опочивальне, а на улице, в торговых рядах, где продают честь и судьбу.

Королева мачеха вернулась во Дворец, отправилась в тайную-претайную комнату, из чёрного-пречёрного гроба извлекла склянку с кровью убийцы кошек и собак и приготовила ядовитое-преядовитое антоновское яблоко.

– Вселенная не погибнет от яда, но Белоснежка – дорОга ей по Млечному Пути в ад!

Переоделась в танцовщицу индианку – ожерелье на шее, бубенцы на запястьях и лодыжках – вся её одежда; а честь – честь титановой лопатой не прикроешь.

Прилетела в Амстердам, постучалась в баню, Белоснежка высунула ногу в окошко и потешно, будто нога разговаривает, предупредила со страстью убийцы:

– Семь гомов запретили мне пускать танцовщиц и лётчиков; пила "Дружба" – свидетель моим словам и девственности.

– Гомы мудры, как Минин и Пожарский, но куда я дену яблоки – не чёрту на яблочный пирог их отправлять!

Я подарю тебе, прима-балерина, яблочко и станцую, а в танце языком жестов покажу, что яблоко вкусное; может быть, оно – цель твоей беспутной жизни, маленькая прима-балерина.

– Нет, богатый Принц – цель моей жизни – обмишурю, обокраду его, а яблоко – яблоко для плебеев и нищих крестьянок вегетарианок с дурными газами из ушей! – Белоснежка нежно засмеялась, на её острый язычок присела птичка колибри (и эта колибри всколыхнула в душе Королевы озеро зла, ненависти и зависти – сто китов утонут в этом черном озере).

– Яда в яблоке боишься, прима-балерина? – Королева усмехнулась, погрузилась в воспоминания, выплыла из прошлого – лодочка на облаках. – После друзей гомов пьешь из их чашек, сидишь голыми ягодицами на скамейках, на которых гомы пировали, а яда в яблочке боишься, словно тебя только что произвели в фельдмаршалы и убили под Аустерлицем.

Мы, девушки – двоичны: первое "Я" брезгует чужими конскими яблоками, второе "Я" танцует голой на столах в кабаках среди бутылок фиолетового крепкого.

В доказательство, что яблоко – не Рязанское, без глаз и без яда, я съем одну половинку, а ты – вторую!

Не стану же я яд есть – от яда прима-балерине больно в печенках, а промежность слипается двумя половинками шоколадной конфетки. – Индианка (она же Королева мачеха), разрезала яблоко на две половинки, танцевала с ними, в танце языком жестов показывала превосходство Камасутры над квантовой физикой.

Белоснежка (гомы её, спонсоршу, в голоде держали, все деньги отнимали) с жадностью схватила половинку яблока и проглотила – так голодная эскимосская лайка проглатывает чукчу.

Не додумалась девушка, что нужно было после торговки кушать, а не первой: не на митинге в Кремле, не на сцене в Большом театре, поэтому – нужно быть бдительной!

Упала мертвая, прекрасная в своей девичьей простоте прославленной прима-балерины!

Королева подняла ногу выше головы, сфотографировалась на фоне трупа и завыла – с подъемом, легко и радостно – после трудной работы:

– ОХО-ХО-ЮШКИ!

Не осквернит дыханием Белоснежка сцены Больших и Малых театров Мира.

Сначала бы подумала об отступлении, а затем обгоняла на поворотах действующих опытных красавиц и прима-балерин с яблоками на снегу тела.

Бела, как кокаин, румяна, как кровь свиньи, черноволоса, как шахтер в Австралийской опаловой шахте.

Теперь твои семь гомов не поднимут тебя, не насвистят в уши свадебный марш Мендельсона.

Прима-мачеха вернулась домой, быстро скинула одежды, внимательно рассмотрела себя – не подцепила ли в Европе гадкую болезнь с прыщиками и зудом в промежности; убедилась, что чиста, к белому полотну грязь не липнет, и к чистой совести и чести смола не тянется вязкой струйкой, словно изо рта парализованного старика.

– Скажи, зерцало, кто на свете всех искусней в танце и красивее без трусиков?

ХИ-ХИ-ХИ-С!

– От тебя запах свежих васильков и бычьего молока! – чёрт вышел из зеркала, мотнул хвостом, поклонился Королеве, потому что она подлость совершила – запятнала биографию Белоснежки! – Иногда смотрю на Звезды и хочу плюнуть в харю зеленорылым инопланетянам, потому что они мне – конкуренты.

У меня совет спрашиваешь, Королева, но – когда из Глубин Вселенной в ониксовых гробах прилетят зеленорылые – к ним потянешься, сдвинешь бровки домиком, назовёшь их советчиками, а не меня.

Не ищи во мне угрозы – лишь обман, фальшь, подлости и гадости.

Да, теперь ты – красивее всех на свете и лучше тянешь ножку в балете: лихорадочные сутулые карлики в цирке хранят твои фотографии из интернета. – Чёрт подсовывал Королеве уговор, но он – ласковая, жгучая и прыгучая – убегала, хохотала, призывно хлопала опахалами ресниц:

– Сначала догони меня, чёрт, а потом договор на подпись подавай самой красивой прима-балерине!

Не догнал чёрт Королеву, ушел на грозу, а Королева мачеха успокоилась, что Белоснежка больше не поднимет ногу в танце, не ослепит дивной молодой красотой спонсоров, похожих в косых лучах заходящего Солнца на сугробы.

Гомы пришли домой и нашли Белоснежку мертвой, как Капитолий.

Они подняли её, под предлогом поиска ядовитых иголок – раздели, осмотрели, вставляли спички в уши, а затем скорчились в невыносимой боли обгоревших танкистов:

– Кто же нам теперь деньги заработает на новые одежды? Президент УЕФА? – первый гом спросил с робкой улыбкой собирателя съедобных корешков. – Неужели, нить Судьбы оборвалась, и мы обнищаем, превратимся в кладбищенских сторожей из Екатеринбурга?

Другие гомы печально зазвенели колокольчиками на мудях.

Траурный звон разнесся по Вселенной, пробудил спящих зеленорылых фашистов.

Гомы положили Белоснежку в гроб и три дня танцевали вокруг гроба танец смерти, призывали украинского усатого Вия.

Затем решили они её похоронить на Новодевичьем кладбище в Москве, но Белоснежка из гроба улыбалась приветливо, словно душой с гомами поделилась.

И решили гомы в сильнейшем волнении, даже пропустили новости о съезде лопнувших пополам балеронов:

– Всё в мире возможно, даже обвенчали нас, сделали персиковыми братьями.

Мертвая Белоснежка нам принесет не меньше денег, чем прыгающая – в пароксизме оборотня – по сценам.

На Владимира Ильича Ленина приходит народ смотреть, а на Белоснежку – трижды придут и не поскупятся деньгами на одежду миленьким гомам – Солнышко не жалеет своего тепла.

И сделали они для девушки стеклянный гроб, чтобы можно было её видеть со всех сторон, и положили её в гроб, и написали золотыми буквами дату рождения, имя и то, что она – не простушка из кафешантана, а – Королевская дочка.

Поставили гроб на главной площади в Амстердаме – Площади Дам.

Кто подходил к гробу и любовался – платил гомам три сольдо или три евро – по курсу рубля.

И пришли дикие звери любоваться мертвой Белоснежкой: сначала – матерый белорусский кабан, затем – африканский слон, и, наконец, голубь Мира с красными глазами.

Одни гомы говорили, что не голубь Мира, а – чёрт.

Другие гомы вступали в великий спор с первыми, посыпали их головы могильной землей с кладбища Пер-Лашез и причитали:

"Отцы ваши – эльфы с ушами торчком!

Матери ваши – вруньи и кочерыжки!

Как же вы говорите, что голубь Мира и Олимпиады – чёрт, если дальше своих нижних губ не видите?"

Долго-долго лежала Белоснежка в гробу, но не портилась, не пошёл от неё тяжелый дух тления, оттого, что белая, будто кокаин на мраморе, румяна, словно кровь свиньи на красных туфлях, чёрноволоса, как уголь на голове афропевца.

Но случился однажды в Амстердаме Королевич прима-балерон, заехал сначала в баньку к семерым гомам, переночевал, а затем пошел с ними на Площадь Дам и увидел Белоснежку в гробу – будто бильярдный шар блестит девушка.

Деньги за просмотр Королевич не заплатил, потому что – из нищей семьи нуждающийся инвалид с избыточным весом – все ему должны, а он только кушает.

Прочитал по слогам, что написано на гробу, не догадался лично у гомов расспросить – бесплатная экскурсия.

Приказал с визгливыми нотками покорителя айсбергов:

– Отдайте мне гроб – он дорогой, и девушку впридачу.

Клонирую её, стану концертным директором – славу и богатство мне принесет Белоснежка, потому что у неё лицо – треугольное, Наполеоновское.

Гомы переглянулись, обласкали Королевича взглядами и пальцами, но решили – мы отдадим гроб и содержимое за всё золото Мира.

– Не выдержу я нагрузок жизни, словно пепел над морем душа моя! – Королевич встал на колени перед гомами, тряс шикарными кудрями – шершни гнедо свили в волосах. – Что это вы, гомы!

Сколько в вас недоброго, а от озлобления камни плавятся под башмаками.

Нет у меня золота – всё проел, поэтому – подарите мне гроб, иначе пожалуюсь на вас в ООН, потому что не удовлетворили инвалида с печальным взором убитого орла.

Сжалились над собой добрые гомы и отдали Королевичу гроб с приданным.

И велел Королевич своим слугам нести стеклянный гроб на плечах; слуги – бесплатные из Уганды – рабы.

Поэтому случилось так, что услышали рабы музыку чудесную в кустах, заглянули – белый рояль диковинный, а по клавишам бьет ослепительная нагая белая женщина с белыми волосами и телом – мука бледнеет на фоне тела красавицы.

Споткнулись рабы о длинные балеринские ноги красавицы, и от сотрясения выпал кусок ядовитого яблока из горла Белоснежки – трижды похороненной заживо.

Девушка открыла глаза, подняла крышку гроба, с удивлением посмотрела на афрорабов и спросила с нотками серебряного плетения:

– Вы – мои поклонники?

– Я на сцене Большого Театра и голая?

Королевич сразу оценил выгоду – не нужно деньги тратить на клонирование красавицы, ответил с придыханием, руки сложил на груди крестом:

– Ты отныне моя рабыня, Белоснежка! Смейся или плачь, но отбивай мне земные поклоны, поднимай ногу выше головы и садись на шпагат на ледяном полу мне на усладу.

Для закрепления рабских отношений – пойдем в замок к моему отцу Королю, станешь мне официальной женой на час!

Соседями живут сумасшедший плач и безудержный смех!

Наша Планета – маковое зернышко на платье Космоса.

Скинь Платье Вселенной, увидишь – диковинные чёрные дыры и Млечные пути!

– Королевич, вы – богатый? – Белоснежка – повзрослевшая в гробу – конфузливо присела в реверансе – роза в изумрудах.

– Я богат внутренним содержанием, и пособие по инвалидности у меня немалое – Королевское! – Королевич протер стекла очков минус сто, с подозрением смотрел на девушку, а в её глазах – океан любви! – Батюшка мой – Король – богач, денег – балерины не унесут!

Белоснежка (много размышляла после смерти) улыбнулась лукаво:

"Богатый старый Король – лучшая партия для молодой невестки, обворожительной – откровенной до заразительного смеха.

Либо Королевич окочурится, либо замуж выйду за Короля, либо – заберу казну и в Сибирь убегу, мачеху изгоню и у батюшки деньги возьму; завоюю Мир!"

– Веди, искуситель! – Белоснежка согласилась, и отпраздновали они жалкую свадьбу в Амстердаме, а на основные торжества – с иканием, кашляньем, безумными забавами и гонками на верблюдах – отправились во Дворец Короля.

На праздник пригласили Королеву – мачеху Белоснежки, тонкую прима-балерину с детскими мечтами, взрослыми взглядами на жизнь и белыми опаловыми ледяными ладошками (озябли, после того, как Королева сняла перчатки и небрежно бросила их на подоконник).

Королева сняла красивое платье, в кожаных черных сапогах на каблуках-шпильках подошла к зеркалу, потрогала себя и спросила с черным отливом в сияющих счастьем глазах:

– Что есть жизнь?

Жизнь есть ничто?

Имеет ли смысл жизнь без красоты и без балета?

Я – самая красивая прима-балерина...

– Нет, не самая красивая прима-балерина!

Накатит же волна ярости, а за ней – штиль тоски! – из зеркала выскочил гнусный чёрт, кривлялся, для потехи вставил себе в зад осиновый кол против вурдалаков. – Простых, чистых, тихих балерин много, а Звёзды – Звёзд на небе мало!

Белоснежка в гробу приобрели ослепительное сияние красоты, а ноги её – в холоде и под вспышками фотоаппаратов японских туристов – получили супер растяжку – лианы в Африке меньше гнутся.

Королева в ответ плюнула в черта, беспомощно озиралась, искала платочек с монограммой дома Романовых, но взгляд все время возвращался на рога чёрта; Королева щупала мокрое ледяное рыло, удивлялась, что в аду жара адская, а чёрт ледяной, словно из Гренландии.

Не нашла уязвимую точку в жирном теле чёрта, дрожала, словно после ожога – прекрасная в трусости.

И стало одиноко и неуютно Королеве, не знала, как с собой справиться и собраться перед вечерним спектаклем.

Сначала Королева решила, что не пойдёт на свадьбу Белоснежки, но нет Королеве покоя, если не плюнет на фату конкурентки – пошла.

Увидела Белоснежку (девушка флиртовала со старым Королем, о женихе забыла; хохотала над плоскими шахматными шутками Короля, висла у него на руке, заглядывала в фарфоровые глаза).

Королева поняла, что Белоснежка – намного краше её, опытнее в балете и точнее в расчетах, когда выбирала спонсора.

Ледяная глыба застыла внутри Королевы, заморозила матку, и мачеха не замечала, как поднялись платиновые волосики на её лобке.

Принесли для прима-мачехи золотые пуанты, раскаленные в доменной печи Магнитогорска.

Не выдержала соблазна, натянула пуанты и плясала в сокровенном ужасе вечной красавицы, поднимала ногу выше головы; падала мертвая наземь и поднималась в мертвых обликах: вампир, оборотень, зомби.

КОРОЛЬ ПИЗАБОРОД

У Европейского Короля была дочка – красавица прима-балерина (груди – ВО! Попа – ОГОГО! Ноги – мачты корабельные! Живот – услада для горящих взоров нефтяных шейхов! Волосы – золото!), поэтому – заносчивая и гордая – всех женихов грязью обливала, за бороды дергала, глаза выкалывала – на пересадку органов продавала.

В гневе, что дочка в девках засидится, Король устроил однажды праздник пейсах, и позвал на праздник из ближнего и дальнего зарубежья женихов, кто мог и хотел, кто мог, но не хотел, кто не мог и не хотел, но богатый и знатный, бриллианты изо рта вылетают горохом слов.

Всех приезжих голых поставили в ряд – как на медкомиссии в армию.

Сначала шли богатые Короли, потом – богатые герцоги, князья, графы и бароны, а затем уже и простые олигархи с грязным политическим прошлым.

Король провёл Королевну сквозь строй голых женихов, но никто не пришелся ей по сердцу, никто не всколыхнул молодую налитую тугую грудь прима-балерины, и в каждом она находила дурное и омерзительное, якорь для семейной жизни.

Финансовый олигарх (по её мнению) слишком жирен, и Королевна смеялась:

"Убьешь меня на брачном ложе своим весом!

Сверху ляжешь, запыхтишь, а я – белая, тонкая прима-балерина, затрепещу под тобой белорыбицей – нагая, тонкокостная, птички снегири мне гнёздышко совьют после смерти!"

Другой – предводитель партии младогегельянцев – слишком худой и тонкий для Королевны, и Звезда в петлице не из платины, а всего лишь – из золота.

Третий – золотопромышленник – слишком короткий, будто ему ноги и голову отрубили в Париже на ярмарке искусств.

"Балет не спляшет, меня глубоко не вспашет!

Намажется репейным маслом и по спальне покатится колобком, не ухвачу, не затащу на кровать, шишек набью на лбу, а толку – лишь глаз дернется, и щеку сведет в предсмертной судороге"!

Четвертый – кинорежиссер, миллионер, с рогом Пегаса на лбу.

"Ой! ОХОХОЮШКИ! Смерть белая ко мне пришла в теле жениха с макаронинкой вместо пениса!

Бледнолицы Джо, Хитрый Песец!

Афроамериканцы меня возненавидят, если муж белее сибирского снега; и приемный сынок – обязательно усыновлю негритенка – по ночам в ужасе будет захлебываться лаем, потому что бледный ты приснишься нашему Мабуке!"

Пятый жених – слишком красноморд, похож на опиумный мак в период полового созревания.

"В постели не покажешь ловкость и изворотливость, задохнешься в своих миазмах, давление тебя убьет, разопрет, как культуриста на Марсе!"

Шестой – владелец Крейсера "Аврора" – недостаточно осанистый, горбун из Парижа, сын Квазимодо.

В каждом Королевна нашла – с её девичьей избалованной точки зрения – изъян.

Особенно насмехалась, закатывала глазки, уморительно передразнивала одного добряка-короля, который стоял на коленях в первом ряду женихов, в руках – шлем Космонавта.

У этого Короля волосики из бородки напоминали густые заросли на женском лобке; Королевна заметила несуразицу на лице Короля и хохотала долго, неприлично, личико Королевны покраснело, а живот раздулся, как у беременной лягушки.

Король оказался из славного Итальянского города Пизы, где всё падает, даже башню не сносит, а она сама упадет, подобно опаловому стержню в год воздержания.

Челядь и конкуренты женихи гоготали, тыкали в Короля из Пизы пальцем и прозвали его Король Пизабород.

Гости постепенно разошлись, бурчали недовольные жизненными обстоятельствами, падением курса рубля и подорожанием танцев балерин.

– Королевна нас голых рассматривала, искала следы дурных болезней, а мы её голую не видели; может быть, у неё ноги деревянные под юбкой, и не девушка она, а – мужик в юбке, и у мужика между ног проказа с Сибирской язвой.

Нам, что, своих баб не хватает; за сто верст гнали кобыл, чтобы на чучело скудоумное, некультурное взглянуть?

Любая балерина в кабаке краше Королевны, и сиськи у неё – блины. – Общий глас женихов.

Разбежались женихи, и старый Король проклял дочку, разозлился на её гордыню – не Солнце, не всем светит, а выставляет себя, будто сто балерин в ней сидят.

Король поклялся, что отдаст Королевну за первого бедняка, который явится к нему с кляузой, или просто так – вшей вычесать на королевской кухне.

Два дня спустя зловонный бродячий певец стал петь под окном дворца, плясал голый, потрясал микроскопическим достоинством, вел себя настолько вызывающе, что могильные плиты на кладбище возле дворца провалились в ад.

Король заслушался хриплым голосом пьяницы, позвал его в опочивальню, лично вымыл в тазике и пообещал, кто покажет певцу Кузькину мать и сокровища Галактической Короны, если певец возьмет Королевну замуж.

Певец долго ломался, просил милостыню, но не Королевну – баба в нагрузку – не к добру, а к грозе, и вместо воды – кровь с неба.

– Красавчик, лохмотья нынче в моде, а каши гречневой накушаешься – взлетишь выше Икара.

За твое гнусное пение отдаю тебе дочку замуж; много нам предстоит, заря коммунизма окрасит наши перси, а ты – на склоне лет, избитый старой бабкой – моей дочкой – вспомнишь обо мне, погрозишь в сторону ада сломанной старческой гнилой рукой, но я уже буду далеко – в аду: не достанешь меня.

Королевна услышала, что её без трусов отдают нищеброду, обещала, что – если выживет, не загнется под нищебродом, то вернется и отравит батюшку.

А, если задохнется от злобы, то после смерти придет и выдернет отцу ноги, повесит на ворота и на каждом пальце сделает наколку "Дурак"!

Король испугался, расслабился, но из-за склероза забыл начало спора, поженил дочку и нищего, подмигнул молодым, растянул резинку на голубых панталонах и с растяжкой – подражал Волжским батракам – произнес:

– Хороша пара – Королевна и нищеброд, калика перехожий.

Теперь – потому что нищая – не имеешь право жить в моем Королевском замке; ступай голая по миру со своим мужем – заносчивая прима-балерина с удивительной гибкостью.

Мы не знаем свою судьбу; может быть, во время спектакля упадешь в оркестровую яму и женишься на контрабасе.

Нищий певец вывел молодую жену за руку из замка и потащил в большой дремучий лес, где – среди пакетиков из-под суповых наборов, среди битого стекла – проведут первую брачную ночь – так развлекаются вампиры.

Королева искоса поглядывала на нищеброда, пыталась заглянуть ему под капюшон, но муж каждый раз кусал жену за пальцы, откусил половину мизинца на левой руке; земля не прекратила вращения от возмущенных воплей бывшей Королевны.

– Урод! А нас лесники не прогонят из этого чудного темного леса, где скрывается золотоштанный Соловей? – Королевна скинула последние одежды – незачем нищего радовать Королевскими платьями, танцевала голая среди незабудок.

– Пизабород владеет чудесным лесом, где разнузданные русалки состязаются на болотных Олимпийских играх.

Если бы ты не отказала Пизабороду, то хвасталась бы сейчас перед подружками неслыханным лесным богатством.

Волосы на подбородке мужчины не всегда складываются в аккуратную – БЕЕЕ! МЕЕЕ! – козлиную профессорскую бородку.

Приходится некоторым мужчинам носить на лице лобковые волосы ткачих.

– АХ, я бедняжка прима-балерина с алебастровыми грудями! Зачем я отказала Королю Пизабороду – Пизу бы изучала и его леса.

Потом пришлось им идти по полигону, и Королевна спросила с затаённой тоской шахтерки:

– Ах, чей это славный зеленый луг с коровами и танками – сто милилардов денег, наверно стоит.

– Пизабород владеет лугом большим! Будь ты его женой – с утра до вечера гоняла бы коров по своему лугу и расстреливала бы волков позорных.

– Ах, я бедняжка не знала! Перед ним бы лучше голая сплясала!

Прошли через большой город, в городе много нагих балерин, к грудям которых присосались черти со свиными рылами.

Хохот и вопли в городе непереносимы; летали и радовали глаз куски плоти и сахарные пряники.

– Чей этот город Великий Вавилон с наклонной башней – приличного программиста лет тридцати, одетого аккуратно напоминает.

– Пизабород владеет этим большим городом Пиза; не отправили собак Белку и Стрелку отсюда, но в Пизе под падающей башней нашли пристанище румяные балероны в обтягивающих синих панталонах и толстые городовые в каретах.

– Ах, я бедняжка чуть со стыда не упала!

Почему в первой брачной ночи до свадьбы Пизабороду отказала! – Королевна сокрушалась, воровала с лотков орехи и надрывно смеялась, но не слышно истинного смеха, лишь – кедровые орешки цокают на зубах.

– Послушай красавица, нога твоя выше головы – превыше похвал, первая премия ей на балетной ярмарке искусств в Пизе.

Ты постоянно сокрушаешься, что отказала Королю Пизабороду – сковородой его гонор не прикрыть.

Неужели, мои зловонные лохмотья дервиша и накладной нос Циркового Буратино не милее, чем Король Пизабород и его окрестности?

За что мучаешь меня, несчастного с размером ноги пятьдесят?

Не прелюбодействовал с сороками, не воровал по карманам финики, но не минула меня твоя чаша с ядом.