Текст книги "На грани отчаяния"

Автор книги: Генрих Сечкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

АМЕРИКА С ЧЕРНОГО ХОДА

Г.Сечкин (ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ)

ШОКОВАЯ ТЕРАПИЯ

О, Америка! Великая, свободная, независимая страна. Земной рай! Голубая мечта миллионов людей! Уходящая в облака головокружительная высота небоскребов, изобилие переполненных супермаркетов, знаменитые Конгресс-центр и статуя Свободы! Счастливые лица американцев, развешивающих на своих домах национальные флаги!

Первый шок от незабываемого сервиса я получил в самолете, вылетевшем из Шереметьево по маршруту Москва – Нью-Йорк. Лететь нужно было более четырнадцати часов с двумя посадками в Шенноне и Гендлере. Ровно столько же надо было просидеть неподвижно, втиснув свое довольно объемистое тело в тесноватое кресло и упершись коленями в спинку переднего, изредка выворачиваясь для того, чтобы выпустить из своего ряда и впустить обратно пассажиров.

Сию мучительную процедуру можно было смягчить только одним способом – залить свой вакуум водкой и отключиться до полной посадки самолета в аэропорту Кеннеди.

– Будьте любезны! – обратился я к стюардессе, толкающей по проходу сервировочный столик с различными экзотическими напитками. – Можно вас попросить принести мне бутылочку водки?

– Одну минутку, – проворковала очаровательная стюардесса и исчезла на полчаса. Наконец, грациозно припарковав свою миниатюрную фигурку к моему месту, она с восхитительным изяществом поставила на раскладной столик крохотную бутылочку «Смирновской», емкостью в пятьдесят (!) граммов.

– Вы не поняли меня, любимая! Мне не нужны сувениры. Я наберу их в Америке. Просто хочется сгладить некоторый дискомфорт длительности путешествия, и вместо бесконечных облаков под крыльями самолета, посмотреть замечательные сны по мотивам сказок моей бабушки. Даю вам слово, что алкоголь действует на меня исключительно как снотворное. Правда, дозу преподнесенного вами напитка, необходимо увеличить, как минимум, в десять раз.

– Одну минутку! – вновь проворковала красавица, несколько разнообразив словарный запас Эллочки-людоедки.

Через полчаса на моем столике появилась вторая бутылочка, по своим размерам ничем не отличавшаяся от первой.

– Взгляните на меня, родная! При росте 170 сантиметров я имею массу живого веса 120 килограмм. Вы представляете себе, сколько промилле мне нужно принять, чтобы пропитать необходимой дозой алкоголя каждый килограмм моего мяса? При таких темпах мне придется принимать сей продукт до самого Нью-Йорка, а кайф ловить во время возвращения в Москву. Возможно, вы опасаетесь, что излишняя доза заставит меня раскачивать самолет или выпрыгивать без парашюта? Смею вас заверить, что этого не произойдет.

– Одну минутку!– и через полчаса – у нас больше нет.

– А что у вас еще осталось?

– Коньяк, виски, ром…

– Благодарю, незабвенная. Пейте сами на здоровье.

После мучительного перелета, зал аэропорта Кеннеди показался мне фешенебельным дворцом. Правда, вопреки рассказам об отсутствии в Америке очередей, длиннющая кавалькада пассажиров с черепашьей скоростью продвигалась к пункту паспортного контроля. Два громадных полицейских дотошно проверяли документы и, заглядывая в компьютер, сопоставляли данные. Наконец подошла моя очередь.

– Назовите адрес, куда едете, – грозно вопросил страж порядка на ломанном русском языке, перелистывая мой заграничный паспорт.

– К Мише, то есть к Майклу, – переступил я с ноги на ногу, чувствуя, как меня начала охватывать внезапная тревога. – А приглашение вместе с его адресом находится в моем чемодане, который я получу из багажа после прохождения паспортного контроля. Но вот моя записная книжка, в которой записан его телефон. Можно позвонить и он скажет свой адрес.

Громила-полицейский жестом подозвал чернокожую женщину, одетую в такую же форму, как и он, и, отчаянно жестикулируя, дал ей какие-то указания. Исходя из его жестов я понял, что он поручил молоденькой полицайке проводить меня до самолета, дабы предоставить мне возможность смотаться в Россию за адресом. Взяв под руку, дама повела меня по направлению к летному полю. В отчаянии я попытался угостить ее сосучими конфетами, которыми меня снабдила неразговорчивая стюардесса при посадке самолета. Взгляд, которым одарила меня полицейская дама, ожег как раскаленный утюг. Остальное впоследствии дополнили друзья, объяснив, что за дачу взятки полицейскому я элементарно мог загреметь в американскую тюрьму. Но я продолжал безрезультатные попытки убедить свою спутницу пропустить меня в вожделенную страну, держа перед ее черной физиономией раскрытую записную книжку, тыкая пальцем в Мишин телефон, и уговаривая ее дать возможность позвонить, чтобы узнать его адрес.

Внезапно, нацелившись своим носом в записную книжку, она остановилась, внимательно разглядывая записи. После графы с Мишиным телефоном были записаны нью-йоркские адреса других моих знакомых, которых тоже надлежало навестить, и многие адреса с поручением от московских родственников передать приветы и сувениры. Увидев их, полицайка моментально развернулась и потащила меня обратно. Возле стойки она показала полицейскому открытую страницу моей записной книжки, и он залез в компьютер.

«Теперь труба -подумал я. – Сейчас он убедится, что эти адреса не соответствуют Мишиному адресу в приглашении, и я уже точно погорю за подлог».

Но случилось невероятное. Основательно изучив монитор компьютера, гориллообразный полицейский сделал разрешающий жест рукой и я очутился на территории Штатов.

О, Амэрыка!

НА ВКУС, НА ЦВЕТ

До 1975 года я ежегодно приезжал отдыхать в Сочи, где у меня было множество друзей. Среди них два брата, Миша и Юра. У них был свой дом на улице Роз. Миша у себя во дворе штамповал пуговицы «под фирму», а потом до вечера продавал их на сочинском рынке. Ездил на стареньком «Москвиче». Юра работал на станции обслуживания автомобилей и катался на «Тойоте». В 1975 году оба со своими семьями эмигрировали в Америку.

Теперь Миша живет в Бруклине (район Нью-Йорка). Он имеет маленький магазинчик по прокату видеокассет, списанный из полиции громадный раздолбанный «Понтиак», работающую жену и двоих детей. Общий заработок семьи составляет примерно 3.000 долларов. За 950 долларов в месяц Миша снимает квартирку с видом на океан. Страховка автомашины (в Нью-Йорке она обязательна), аренда помещения под магазин, приобретение видеокассет, оплата служащей, адвокат, без которого в Америке не обойтись, а также коммунальные платежи (вода, газ, электричество, уборка мусора, телефон) обходится около 1300-1350 долларов. 200 долларов Миша ежемесячно откладывает на первый взнос для покупки собственного дома. Рассчитывает лет через десять набрать необходимую сумму. Если дом будет куплен с рассрочкой на пятнадцать лет, то за него придется выплачивать две цены, а если на тридцать, то три. Правда, этим уже предстоит заниматься его детям. 500 долларов семья тратит на питание и одежду.

Утром Миша обычно приезжает в свой магазин, отпирает все замки, поднимает жалюзи с витрин и запускает туда черную продавщицу. Далее он развозит детей по детским учреждениям и едет по магазинам, где объявлен SALE (распродажа). После закупки продуктов убирается дома, готовит обед, занимается другими хозяйственными делами. Потом забирает детей, везет их на океан. После океана – домой. К вечеру снова приезжает в свой магазин. Снимает тощую кассу. Выпускает черную продавщицу. Опускает жалюзи. Вешает замки. Отработав двенадцать часов, поздно вечером приходит усталая жена. И так изо дня в день.

Юра живет получше. У него собственный дом в пригороде Нью-Йорка (мечта каждого американца), антикварная мебель и маленькое кафе в Манхеттене. Жена работает в парикмахерской. Дочь учится в колледже. В кафе ему приходится самому закупать продукты, готовить пищу, мыть посуду. Обслуживают посетителей две официантки, которые работают только за чаевые и еду. Юрина семья имеет три машины. На двух крохотных «Тойотах» они разъезжаются по работам, а внушительный «Кадиллак» используется для воскресных поездок за город. Накоплений никаких нет, а поэтому, когда Юра из кухни выглядывает в зал своего кафе, и убеждается, что нет ни одного посетителя, у него начинается нервный тик. Ведь, если расход превысит доход, то случится самая настоящая катастрофа. Дом, за который надо выплачивать ссуду еще около десяти лет, продадут с молотка по остаточной стоимости. Семью вместе с мебелью вышвырнут на улицу, а дочку из колледжа. Ну, и все остальные прелести. Поэтому после работы он почти каждый день едет лечиться к психотерапевту, которому за визит платит по 70 долларов.

Такие вот разные братья подкатили к аэропорту. Миша на своем «Понтиаке», где в качестве оставшегося от полиции сувенира, с потолка свисали наручники, а задние двери невозможно было открыть без вмешательства водителя. Юра в честь торжественного случая подъехал на «Кадиллаке».

– Генрих, дорогой, с приездом! – кинулись навстречу мне братья.

После продолжительных объятий и рукопожатий, Юра без особого труда отбил меня у Миши, пообещав, что возвратит только после посещения мной ресторана. В машине Юра объявил, что предварительно покажет мне место, где превосходно готовят устриц. Я попытался было отказаться, так как одно упоминание о столь дефицитном продукте вызывало у меня рвотный инстинкт. Но по дороге Юра принялся рассказывать о том, как в прошлом году посетившие его родственники из России отказались есть устриц.

– Понимаешь? – возмущался он. – Эти сельские дебилы попросили заказать картошку с селедкой!

После его рассказа я замолчал и безропотно подчинился судьбе. В небольшой, но довольно уютной забегаловке Юру знали все. Хозяин принес из кухни ведро с какими-то особенными устрицами. Широким ножом ловко расщепляя ракушки, он отбрасывал пустые половинки в сторону, а другие с гнусным содержимым, раскладывал на тарелки.

– Ты какой соус любишь? – поинтересовался Юра, поставив меня своим вопросом в затруднительное положение.

– Наверное, томатный, – нерешительно промямлил я.

– Хорошо, – все поняв ответил он. – Я возьму десяток разных. Сам потом выберешь. А пиво какое будешь?

– Жигулевское…

Ненависть к пиву жила во мне с тех пор, как отец дал попробовать мне его в трехлетнем возрасте.

– Здесь такого нет. Ну да ладно, я сам выберу.

Наконец все приготовления были закончены и я, потягивая ненавистный напиток, сосредоточенно наблюдал за тем, как Юра примется за поглощение мерзких, живых, холодных, скользких тварей. Юра деревянной лопаточкой аккуратно оторвал содержимое ракушки и с удовольствием опрокинул его себе в рот. Я принялся за аналогичную работу, но, видимо, от волнения, не полностью отодрал устрицу от ракушки. Пискнув и проскользнув в мое горло ниже кадыка, она зависла на каких-то не оторванных от ракушки жилах и застряла намертво. Ракушка же, притянутая устрицей прижалась к моим губам. Попытки принудительно проглотить либо выплюнуть скользкий комок ни к чему не привели. Юра был настолько увлечен своим занятием, что даже не заметил, как я задыхаясь, судорожными движениями челюстей пытаюсь перепилить жилу застрявшей твари. Наконец мне это удалось: мерзость проскользнула внутрь. Переведя дух и превозмогая отвращение, я проглотил следующую порцию более удачно. После этого объявил, что полностью насытился. Юра с удовольствием переложил оставшееся содержимое моей тарелки в свою и продолжил трапезу.

– Теперь едем в ресторан, – сообщил Юра, допивая последний глоток пива из моей кружки. – Сейчас я тебя накормлю такой пищей, которую ты никогда в жизни не пробовал, – радовался он.

От этих слов меня лихо передернуло, но я не мог омрачить радость товарища и послушно поплелся за ним к машине.

Ресторан оказался классным. Среди громадного изобилия еды, которую заказал Юра, я сумел выбрать для себя безопасные блюда. Мы выпили водки. С аппетитом закусили.

– А теперь сюрприз! – победоносно воскликнул Юра, когда официант поставил на стол дымящуюся сковороду. На ней располагались корзиночки из жареного теста наполненные какими-то кусочками в соусе.

– Только не спрашивай что это! Сначала ешь.

Легко сказать! Но на вкус оказалось неплохо: чем-то напоминало грибной жульен. Я упросил Юру не сообщать мне рецепт данного блюда.

Наконец наши животы были набиты до отказа. Юра рассчитался с официантом, и мы поднялись, оставив на столе более половины заказанных блюд. Сидящие напротив американцы, раскрыв рты, коровьими глазами, чуть не плача, смотрели на происходящее. Оказалось, что заказывать больше, чем съешь, у них считается чуть ли не позором. Более того, если американец не доел котлету, официант, по его просьбе, приносит пластмассовую емкость, чтобы тот захватил остатки пищи домой. И поэтому публика, сидящая напротив, почти прослезилась от жалости к нам. К таким несчастным, слабоумным, недоделанным.

О, Амэрыка!

ГРИМАСЫ ЦИВИЛИЗАЦИИ

После бурной встречи Юра заявил, что у него еще сегодня много работы, а посему вызвал по телефону Мишу, и тот повез меня на квартиру, которую специально для этого снял. Когда я удивился, как ему удалось найти жилье за 15 долларов в сутки, да еще с питанием, он объяснил мне, что «квартира» – это только название. На самом же деле, это «угол» с диваном, на котором можно сидеть днем и лежать ночью. Там же проживает баба Люся, которая сдает данный «угол», дабы иметь возможность самой заплатить за эту квартиру, которую она, в свою очередь, снимает у итальянца. Баба Люся родом из Киева. В Америке живет десять лет и мечтает иметь поблизости русскоговорящего, поскольку английский не понимает совсем. Я также не обременен знанием этого языка, и такое соседство меня вполне устраивало. Малогабаритная, состоящая из двух смежных комнат квартира бабы Люси у американцев называется квартирой с одной спальней (гостиная не в счет), в отличие от квартир с двумя, тремя и четырьмя спальнями.

Самая дешевая квартира в Нью-Йорке (400-450 долларов в месяц) вообще без спальни, кстати, и без кухни. Называется «студия». У нас я таких не видывал, так как даже в коммуналках кухни имеются. Вход в комнату осуществляется прямо из подъезда. Санузел такого размера, что прежде чем входить, необходимо вначале решить, каким именно видом деятельности будешь там заниматься. В зависимости от этого нужно осуществлять вход либо задом, либо передом. Внутри уже не развернешься.

В комнате, у противоположной от окна стены, размещены газовая или электрическая плита, холодильник и раковина. При желании клиент может прикрыть эту часть комнаты занавеской. Вся эта роскошь находится не в какой-либо деревянной избушке, а в добротном высотном доме.

Вылетая из Москвы и имея при себе три тысячи баксов я чувствовал себя Рокфеллером. Но, прибыв в Америку и оценив ситуацию, понял, что я нищий. Проезд в один конец на любом виде транспорта стоил один доллар двадцать пять центов. Пачка сигарет – два с половиной доллара. Самое дорогое – жилье. Самое дешевое – продукты.

Цель моей поездки в Америку была туристической. Правда, было и несколько дел. Но не исключалась возможность, в случае благоприятной ситуации, остаться там на продолжительное время и даже вызвать семью. Поэтому я был благодарен Мише за столь экономичный поход к моему проживанию.

Расположившись у бабы Люси и терпеливо выслушав ее многочасовые жалобы на тяжелую жизнь, я пришел к следующему выводу. Друзей у нее нет. Американцы (в том числе и выходцы из Союза) дюже не любят людей, желающих поделиться с собеседником своими неприятностями. «У нас своих невзгод хватает, зачем слушать еще и про чужие», говорят они, и перестают общаться с жалобщиком. Даже дети и внуки бабы Люси, выехавшие из Союза вместе с ней, живут отдельно и не общаются со своей матерью и бабкой. Баба Люся «сидит на вэлфере» (социальном пособии). Это популярнейшее выражение среди наших соотечественников вызывает сильное раздражение коренных американцев, значительная часть заработка которых уходит на пропитание приезжих дармоедов. Наши ловкачи, даже работая, умудряются получать пособие. Вэлфер многофункционален. Баба Люся получает пособие по восьмой программе (для пенсионеров). Это половина доплаты за дешевую квартиру, один раз в год новые туфли, халат, и всякие другие вещи. Значительная часть пенсии выплачивается не долларами, а «фудстемпами» – отрывными талонами, эквивалентными долларам. Но на них можно купить только продукты. На черном рынке «фудстемп» намного дешевле доллара, являясь прекрасным материалом для махинаций. Самое главное в восьмой программе – это бесплатное медицинское обслуживание один раз в десять дней. Сию пикантнейшую ситуацию мне хотелось бы описать поподробнее.

У бабы Люси разболелся зуб. Щека превратилась в надутый шар. Мыча от боли, она звонит в «медикейшен» (поликлинику) и скороговоркой (бегут центики) пытается объяснить суть. В кампании, обслуживающей дом, повременная оплата телефонных переговоров, а в регистратуре бабу Люсю не понимают. Идут разыскивать русскоговорящую. Наконец вопрос улажен. Через полчаса к дому подъезжает роскошный лимузин с водителем и медсестрой. Бабу Люсю торжественно выводят из квартиры, сажают в лимузин, который с шиком разворачивается и исчезает за поворотом. Через три часа лимузин появляется вновь. Водитель с медсестрой заводят больную в дом, бережно сажают в кресло и чинно удаляются.

– Ну и как дела? – интересуюсь я.

– Доктор сказал, что у меня пульпит, – с трудом выговаривает баба Люся.

– Подлечил, доктор-то?

– Нет. Только диагноз поставил. Лечить начнет через десять дней.

– Что ж вы там делали три часа?

– В очереди стояла.

Десять дней баба Люся кричала от неимоверной боли. На одиннадцатый под окнами снова появился лимузин. Вся история повторилась в точности, (и по событиям, и по времени). На этот раз доктор просверлил дырочку и положил ваточку с лекарством. Следующий визит через десять дней. Два месяца бабу Люсю возили к врачу лечить один зуб. В конце концов доктор сказал, что болезнь уже сильно запущена и надо резать десну. Мучения продолжились. Поскольку муниципалитет оплачивает врачу лечение бабы Люси только один раз в десять дней, у того нет никакого стимула принимать ее чаще. Зато есть стимул, как можно дольше протянуть лечение.

О, Амэрыка!

ЭКОНОМИКА ДОЛЖНА БЫТЬ ЭКОНОМНОЙ

В мои планы входила встреча с давним другом Сеней из Львова. Много лет тому назад мы ежегодно встречались в Сочи и проводили вместе все лето. На моей машине мы катались по Крыму, Кавказу, путешествовали по Карпатам, Прибалтике. Ездили даже на Урал. Сеня был очень хорошим сапожником. По пути в Сочи обычно он захватывал с собой внушительную партию изготовленной им женской обуви. На местном вещевом рынке он за несколько дней реализовывал ее. Получалась довольно приличная сумма. К ней прибавлялась моя наличность. И мы путешествовали до тех пор, пока не кончались все деньги. Сеня неоднократно предлагал мне уехать в Америку. Но меня в то время почему-то за бугор не тянуло. В конце концов его мечта сбылась. В 1971 году с женой и малолетним сыном он укатил в Штаты на постоянное жительство.

Первые пять лет Сеня влачил жалкое существование. Он не гнушался никакой работы. За копеечную зарплату разносил рекламные листовки, мыл посуду в забегаловке, разгружал продукты в супермаркетах, работал посыльным. Наконец, накопив немного денег, арендовал крохотное помещение и открыл мастерскую по ремонту обуви. Слух о великолепном мастере быстро распространился по Бруклину. Миф о том, что американцы не ремонтируют обувь, а выбрасывают ее, оказался несостоятельным. Сеню, который к этому времени стал Саймоном, буквально завалили работой.

Еще через десять лет Сеня приобрел в рассрочку большой двухэтажный дом с солидным участком и громадным бассейном в экзотическом поселке Шерри Хилл (штат Нью Джерси). В этом же поселке при супермаркете он открыл большую сапожную мастерскую, в которую посадил трех обученных им мастеров. В скором времени процесс пошел без его участия: он только привозил материалы и забирал деньги. Жена работала в Нью-Йорке, где и жила, приезжая домой только по выходным. Сын поступил в медицинский колледж.

– Генрих, дорогой! Ты знаешь, как я узнал, что ты в Америке? – тиская меня в объятиях, орал Сеня. – Я же выписываю журнал «Калейдоскоп»! Ну этот, русскоязычный, издаваемый в Нью-Йорке. Беру очередной номер – там твоя повесть! Беру следующий – тоже! Звоню в редакцию – мне дают твой адрес. И что это за мусорная яма, в которой ты живешь?

Баба Люся жалостливо сморщила нос.

– Сейчас же собирай вещи. Будешь жить у меня, сколько захочешь!

– Не могу, Сеня. У меня в Нью-Йорке много дел. От тебя ездить далеко.

– Да я дам тебе машину!

– Не выйдет. Мои права здесь недействительны. А чтобы получить американские, сам знаешь, сколько кругов ада нужно пройти.

– Я без тебя домой не уеду. Поедем, погостишь хоть сколько-нибудь!

– Ну, немного погостить можно. Дела не убегут, – согласился я.

Шерри Хилл ухоженный, утопающий в зелени поселок. В основном двухэтажные дома. По деревьям скачут белочки. Заметил в густой листве даже обезьянку. Возле каждого дома цветник. Население сплошь белое. Если появляется черный, то моментально к нему подъезжает полицейский, интересуется, к кому тот приехал, и вежливо рекомендует удалиться, дабы не портить пейзаж.

Количество комнат в Сенином доме мне сосчитать так и не удалось. Правда, нормальных всего семь. Но, кроме этого бесчисленное количество мелких помещений: комната для стирки белья, комната для сушки белья, комната для кормления собаки, комната для установки кондиционирования воздуха, четыре санузла, бар и множество других, назначение которых я не выяснил. Парадное крыльцо увито различными декоративными растениями. Цветов море. Гараж на три машины. Заднее крыльцо выходит на громадный садовый участок, где расположен облицованный кафелем бассейн длиной двадцать метров, шириной десять и глубиной около трех.

– Ну что у тебя за одежда? – оглядев меня с головы до ног и скривившись, хмыкнул Сеня. – Завтра поедем в Атлантик Сити. Покажу тебе знаменитое казино Трампа, а ты одет как бомж.

– Да ты что? Нормальная одежда, – удивился я, поправляя ковбойку.

– В такой одежде только по Брайтону ходить. Сейчас же поехали в магазин, купим тебе приличный костюм.

Почти насильно затолкав меня в свой «Мерседес», Сеня рванул к центру поселка. Кроме костюма он купил для меня сорочку, галстук, плавки и даже халат, чтобы я ходил в нем по дому. Коллекционные туфли позаимствовал из своей мастерской, так как в продаже таких вообще не бывает.

Целую неделю Сеня катал меня по Штатам, с гордостью демонстрируя самые грандиозные зрелища Особенно меня поразило казино Трампа. Такой роскоши и красоты мне видеть еще никогда не доводилось, золотые пальмы в натуральную величину, интерьер, имитирующий фасад здания, игроки (новые русские), бросающие на стол десятитысячные долларовые пачки. От необычайного обилия громаднейших хрустальных люстр искрит в глазах.

Разменяв доллары, Сеня насыпал мне полные карманы двадцатипятицентовых монет и ушел играть за карточные столики, дав указание, чтобы я проиграл все до последнего цента в зале игральных автоматов. Я с воодушевлением принялся за эту увлекательную процедуру.

«Однорукие бандиты» грабили по-черному. Но через несколько часов я понял, что шанс выиграть имеется только в тех автоматах, в которых предыдущий клиент проиграл значительную сумму. Когда я начал придерживаться этого правила, из недр стали иногда выплескиваться жидкие ручейки монет. К часу ночи я полностью выполнил Сенино указание: карманы были абсолютно пусты, и из игрока я окончательно превратился в болельщика. Осмотревшись, понял, что в этом плане не одинок. Выигравших значительные суммы не наблюдалось, зато в четвертом часу утра, то здесь, то там начали раздаваться истошные крики. Вся публика бросалась на голос и с восторгом наблюдала, как из жерла автомата сыпался бесконечный поток монет, а ошалевший и дико орущий игрок подставлял один за другим картонные ящики под низвергающийся водопад. Не берусь утверждать, но происходящее весьма смахивало на рекламную акцию для поддержания духа уморившейся под утро публики, которая, значительно поредев, начинала покидать сие роскошное заведение. А сами счастливчики очень походили на инкассаторов, снимающих кассу.

Через неделю Сеня спохватился, что его сапожники сидят без необходимых материалов, и объявил, что должен несколько дней помотаться, чтобы обеспечить их всем необходимым. Мне предстояло одному целыми днями сидеть дома, так как, не зная языка, я не нашел бы дорогу домой, вздумав осуществить намерение куда-либо выйти. Здесь не Брайтон Бич, где со всех сторон звучат родные матюги и все вывески дублируются на русском.

Мучаясь от безделья, я вспомнил, как Сеня упоминал о том, что настала пора приводить в порядок бассейн. Солнце уже палило нещадно. Заглянув под брезентовую накидку, укрывающую бассейн, я увидел отвратительную, зловонную, зеленую тягучую пародию на воду. Решив внести посильную лепту в хозяйственные заботы, я разыскал помещение в котором находились несколько огромных вентилей от труб идущих из бассейна. Методом тыка мне удалось установить вентиль, имеющий отношение к сливу воды. Отвернув его до отказа, я услышал, как по трубам забулькала вода.

Вечером появился Сеня. К этому времени уровень воды в бассейне понизился примерно на четверть.

– Что ты делаешь? – побледнев, воскликнул Сеня.

– Сливаю грязную воду из бассейна! – гордо ответил я.

– Ты с ума сошел! – стремглав бросился к вентилям Сеня.

– Но ты же сам сказал, что надо приводить бассейн в порядок.

– Извини, я забыл, что ты из «совка» – завернув до отказа вентиль и снизив до минимума децибелы своего голоса, сказал Сеня. – Ведь ты не знаешь, сколько стоит вода в Америке!

– Нет, – откровенно признался я, – но что же делать в таком случае?

– Завтра покажу, – совсем расстроился Сеня.

На другой день, предварительно зачерпнув в баночку тухлую воду, мы отправились в специализированный магазин «Все для бассейна». Продавец вылил содержимое баночки в устройство, подсоединенное к компьютеру, и, водя носом по вылезшей распечатке, стал шарить по полкам, набирая в объемистый пакет бутылочки, пакетики, коробочки с различными химикатами. Другой пакет он загрузил фильтрами разных конфигураций. Напоследок продавец вручил нам в подарок сачок (каким ловят бабочек) с пятиметровой выдвижной ручкой.

Приехав домой Сеня открыл находившийся во дворе люк, отвернул какую-то крышку, вылил и высыпал туда все приобретенное в магазине, вставил фильтры, запустил электромотор и завернул крышку. После этого он достал из кладовки похожий на робота подводный пылесос, погрузил его в бассейн, включил дистанционным пультом и пылесос стал ползать по дну, взбираться на стены, становиться на дыбы, вычищая до блеска кафель.

– Когда тебе нечего будет делать, садись на бордюр и вылавливай сачком листья и комаров, – распорядился Сеня.

А через три дня, зачерпнув из бассейна воду стаканом, он протянул его мне и коротко изрек:

– Пей!

– Сеня, я уже так надоел тебе, что ты решил меня отравить?

Тогда Сеня, медленно смакуя, выпил стакан до дна и вновь зачерпнул воду. Я нерешительно попробовал жидкость. Ну конечно, на московскую водопроводную воду по вкусу она совершенно не походила. Такую воду я пробовал только из минеральных источников на Кавказе.

– Ты все понял?

– Да, – опустив голову ответил я.

Но на этом мое воспитание в американском духе не закончилось. На следующий день Сене необходимо было осуществить деловую встречу в Манхеттене и, чтобы я не скучал, он захватил меня с собой. Манхеттен самый фешенебельный район Нью-Йорка, американцы говорят Манхаттан. Они вообще акают как москвичи. Он имеет форму огурца и поперек его можно пройти пешком за пятнадцать-двадцать минут. Именно его нам показывают по телевидению, когда хотят подчеркнуть величие Америки.

Семья, состоящая из семи человек, начиная от бабки и кончая внуками, проживала в квартире с четырьмя спальнями. Пока Сеня согласовывал производственные вопросы с главой семейства, я решил посетить туалет. В коридоре было темно и я зажег свет. Тут же выскочила жена хозяина и на ломанном русском языке проинструктировала меня. Оказывается, в трехметровом коридоре имеются два выключателя: один при выходе из комнаты, другой при входе в туалет. Необходимо было включить первый выключатель, пройти три метра, включить свет в туалете, затем выключить свет в коридоре вторым выключателем. Поле необходимой процедуры проделать те же действия в обратном порядке.

– Да я на одну секунду!

– Все равно, – заупрямилась дама. – И пожалуйста, не сливайте воду в туалете!

– Что за чушь? – поинтересовался я у Сени, когда мы вышли из загадочной квартиры. – Зачем такие строгости с выключателями? Они что, больны?

– Нормальные люди. Просто экономят электричество.

– Так ведь у них целый день работает кондиционер! Лампочка ничтожна по сравнению с ним, – возмутился я.

– Есть такое понятие – рентабельность, – поучал меня Сеня. – Кондиционер необходим, а лампочку можно выключить. Экономия налицо.

– А что у них с туалетом?

– Ничего. Воду экономят. В туалет они ходят вразброд только по малой нужде. Воду за собой не сливают. По более крупным делам у них принято посещать туалет утром. Причем друг за дружкой. Воду сливает последний.

– Экономия?

– Да.

– Последний ходит с противогазом? А если Эверест, созданный его предшественниками, превысит посадочное место, что он предпринимает?

– Видишь ли, это не единичный случай, а мировоззрение нации. Вот у вас в «совке» устроят иллюминацию во всех комнатах и ложатся спать. Или кран на кухне открутят и варежку разевают. Почему? Потому, что даром. У вас же копейки за все это платят. А в действительности, стоит это очень дорого. Откуда государство берет деньги? С неба? От вас же и берет. Поэтому и зарплаты маленькие. И живете плохо. Американцы это прекрасно понимают. Ты сам видел, как твои земляки в казино бросали пачки долларов. И друзья ими восхищались. А американцы таких считают идиотами. Здесь восхищаются теми, кто умеет экономично жить. Достал человек макароны на 30 центов дешевле, чем остальные, и сразу заслужил уважение. Здесь совершенно другой менталитет. В «совке» ахают: «Ах, американцы зарабатывают от тысячи долларов», но не знают, что девятьсот приходится платить за квартиру. На одну зарплату семья не проживет. Должны работать, как минимум, двое. А у вас квартиры бесплатные. Зарплату можно пропить. Так, что не глумись над этой семьей. У них четверо малышей и приходится думать об их будущем: копить на дом, обстановку, образование.