Текст книги "Планета кочующих городов"

Автор книги: Генри Кеннет Балмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Кеннет Балмер
«Планета кочующих городов»

И земля, и все растущее на земле, и звери в полях, и птицы в небесах, и рыбы в морях будут отданы в руки мужчины и женщины, и их детей, и детей их детей отныне и навеки, ибо написано, что дети мужчины и женщины будут вкушать от древа познания добра и зла, и узнают то, что могут познать себя в судный день, и не будут разлучены друг с другом в последние дни.

Книга Бытия, глава 2, стих 17 (с. 7)

I
ПЕРЕЕЗДЫ

Он решил, что сможет подремать часа два, пока передвигают остаток города. Спать ему не очень хотелось; но и пропустить такую возможность было жалко. Постоял у постели, думая – какой дрим запрограммировать: «Дримосхему» или «Дриматику»; наконец решил положиться на старый надежный «Дайал-дрим».

Вызов сделал сам, не пользуясь роботом, и расписался так же, как на своих чеках: Д. Ку-Зет Марсден. «Ку-Зет» не означало ничего. Набрал что-то неназойливое, мягкое и спокойное, с солнечными лужайками, с отдаленным журчанием воды, гудением жуков, с полным ощущением безмятежности и счастья. Система Сновидений позаботится о его психике – она отыщет в каталоге нужные впечатления, чтобы проснулся он здоровым и уверенным в себе.

Он повалился на низкую кровать – и тут вспыхнул его персональный видеоэкран. Вот невезение! Если бы можно было не заметить… Но зуммер не умолкал, и пришлось вставать. На экране появилась Флора Вальдесей. Он быстро распахнул дверь, и Флора, излучая свой обычный шарм, вошла в комнату. Вслед за нею ввалился человек, чье лицо – жесткое, с тяжелой челюстью и резкими чертами – было знакомо Марсдену. Хотя, кажется, они никогда не встречались.

Небрежно кивнув, Флора сразу устремилась к окну-экрану на западной стене; прихватила по пути стул и уселась, сбросив движением плеч свою любимую теплую куртку с золотыми звездами на голубом поле. Проделав все это, она напряженно уставилась на экран:

– В прошлый раз я не посмотрела, как двигали Лоаден.

– Ну так будь моей гостьей.

Она усмехнулась:

– Дуг, кровати-то у тебя для секса, а не для сна.

– Поговорим об этом часа через два, Флора.

Пол под ними вдруг накренился.

– Сегодня они решили начать пораньше. – Пришедший мельком взглянул на Флору и повернулся к Марсдену. – Раз наша дама так занята, я уж сам представлюсь. Мэсон Уормлей.

Они пожали руки друг другу. Да, о Мэсоне Уормлее ходило много странных слухов. Доверенное лицо мистера Эр, он вращался в недоступных для Марсдена сферах; впрочем, Уормлей не мог не знать о спортивных увлечениях Дугласа.

Пол снова дернулся, на этот раз так сильно, что со стола упал стакан.

– Команды работают все хуже и хуже, – усмехнулся Уормлей. Он был настроен на вежливую беседу. Марсден налил ему рюмку и встал за спиной у Флоры. Он никак не мог понять, зачем явился этот незваный гость. Комната опять двинулась, экраны качнулись и с угрожающим стуком ударились о стены. Флора почему-то засмеялась.

– Ты здесь как старый обросший краб, Дуг, – сказала она Марсдену. – Зачем ты забрался в этот Хейлет-Вилладж?

– Это мой дом.

Уормлей подошел к ним, и все трое принялись наблюдать, как последние дома города поднимались в воздух.

Хейлет-Вилладж и его сосед Чиппинг-Хамлет – были последними районами Лоадена, подлежащими передвижке. Хай-стрит и парк плыли по воздуху на фоне восходящего солнца. Лучи его отражались от экзисенсных антенн и шпилей и просвечивали сквозь плющ, свисающий с ровно посаженных деревьев. На тротуарах толпилось несколько человек. Когда Хай-стрит покачивало, они теряли равновесие и хватались – кто за столбы и стенки, кто друг за друга. Флора снова засмеялась. Видно, ей очень нравилось это зрелище.

Когда дом Дугласа оторвался от земли, чтобы занять свое место в лётном строю, Уормлей, желая польстить хозяину, сказал:

– Я видел по TV фехтовальный чемпионат. Вы были хороши, Марсден. Наверно, иметь такую мощь – огромное счастье.

Марсден удивился:

– Вот уж не думал, что кто-то еще смотрит TV.

– Да, я из последних могикан. Что поделать, телевидение постепенно вымирает.

– Подумаешь!.. – усмехнулась Флора. Глаза ей слепило солнце, но она все же пыталась рассмотреть транспортные команды, копошащиеся в своих антигравитационных ячейках. – Эксцесс – это гораздо смешней.

– Считают, что новости и текущие дела – это слишком эфемерно. Но когда Эр вернется к власти, – многозначительно объявил Уормлей, – будет много перемен.

– Не надо политики! – отрезала Флора. – Смотрите-ка! Спорим, они не поймают этот гараж!

К парапету платформы были причалены два скиммера, и незакрепленный гараж свалился прямо на них. Пустые, неуправляемые скиммеры камнем полетели к земле и бесшумно исчезли в буйных зарослях городской окраины. Листья и ветки сомкнулись – и теперь было бы бессмысленно искать там упавшие машины.

– Бездельники! – кратко оценил Уормлей качество работы транспортной команды.

Гараж передвинули на место. Хейлет-Вилладж и Чиппинг-Хамлет – две беспорядочные кучи домов неопределенного возраста, два огромных кирпичных лайнера плавно скользили в утреннем воздухе.

Странное дело, этот Уормлей – и привлекал, и отталкивал Марсдена. Дугласу захотелось прощупать гостя.

– Видимо, Эр разделяет взгляды Гоббса, – сказал он. – Классик говорит в своем «Левиафане», что права отдельных личностей должны быть признаны суверенными. Я правильно говорю?

Уормлей повернулся к нему:

– Эр разрабатывает философию управления. Мы ждем со дня на день его свежих решений. А все эти доатомные, докосмические системы – для нас просто мусор.

Марсдену пришлось согласиться.

– Новые ценности изменили общество, – сказал он, стараясь казаться спокойным, но чувствуя в глубине души, что не простит Уормлею его презрительного тона. – Однако вы забываете о Томе Пэйне, а ведь его слова – это непреходящие истины. Даже здесь, на планете Парсло, люди остаются людьми, как и на Земле.

При слове «Земля» Флора оторвалась от зрелища летящего города.

– Земля, – повторила она. – Мэсон сказал мне, что мы надолго застрянем на Парсло. Галактика, мол, неспокойна. – Она усмехнулась. – Когда она спокойна-то бывает, хотела бы я знать…

– Сейчас нельзя разбазаривать транспорты и стар-лайнеры на экскурсионные поездки, – с холодной казенностью разъяснил Уормлей. – Теперь, на Парсло, мы должны полагаться главным образом на самих себя.

– Да всем известно, что инопланетяне – тупицы, – оживилась Флора. – Настоящие дубины. Пока не пообвыкнут на Парсло – на них смотреть смешно. Даже моя сестрица Полли была сначала как дурочка деревенская… Но в их культуре есть что-то такое… У них ведь разрешительное общество…

– Парсло покончила со всем этим, – жестко сказал Уормлей.

Из окна было видно, как внизу по полям скользит огромная тень летящего города. Они пролетали над расчерченными фермами, где, не разгибая спины, трудились роботы. Пролетели над обширной безлюдной зоной, где бушевало море дикой зелени: покинутый сайт – отсюда когда-то улетел такой же город. Уормлей глубокомысленно озирал окрестности, на лице его было написано недосягаемое превосходство над простыми смертными. Но вот он дернул застежку воротника, кожаные нашивки блеснули золотом, и Дуглас вспомнил все, что он знал об этом человеке.

Несколько лет тому назад в ресторанах, спортклубах, спартанских кругах поползли первые слухи о некоем деятеле, известном под инициалом «Эр». Мэсон Уормлей был в числе приближенных этого лица, а Марсден никогда не лез в практическую политику. Хватало того, что феноменальная память позволяла ему в любой компании приводить подходящие цитаты. Кстати, он даже не гордился этим даром, а просто считал его частью своей натуры.

– Встретиться с Эр?.. Неплохо придумано, – сказал вдруг Уормлей. – Полагаю, что смогу это устроить.

– Да, конечно… – подтвердил Марсден, застигнутый врасплох: ведь он не просил об этом.

Перелет подходил к концу, и механики транспортного контроля уже выстраивали Хай-стрит над тем местом, где ей надлежало располагаться. Сначала посадили гараж – видимо, он, после этой аварии, вызывал у них особое беспокойство. Опустили пару драг-сторов,[1]1
  Аптеки-рюмочные.


[Закрыть] вертолетную стоянку и универсам – аккуратно, прямо на позицию; потом поставили библиотеку и сад. Остальная часть города – деревни-микрорайоны и муниципальные комплексы – простерлась на добрых пять миль. Марсдену повезло: он выбрал удачное место для жилья. А заработок преуспевающего спортсмена позволял прилично жить в этом перелетном обществе.

– Спасибо за прогулку, Дуг. Прекрасное зрелище! – Флора поставила на стол пустую рюмку, поправила волосы перед зеркалом и собралась уходить. – Мэсон берет меня на вечер в честь Мелвилла. Ты там будешь?

В этом вопросе не было никакой издевки. Ведь Флора при жизни его матери так дружила с ней. Но в голове ее всегда гулял ветер. Она и не догадывалась, какую отравленную стрелу воткнула в душу Марсдена.

– Нет, я, пожалуй, не смогу прийти.

Уормлей взял ее под руку:

– Ты забыла, Флора? Мелвилл же победил Марсдена в финале.

– Ой, верно! – спохватилась Флора. – Ну, Дуг, ты в другой раз победишь. У тебя ведь это здорово получается.

Марсден отвернулся к окну. Кто такая Флора Вальдесей? Легковесное существо, «своя девчонка» порхает от мужчины к мужчине, хохочет не смолкая и потягивает через соломинку – словно коктейль в баре – дни своей безоблачной жизни. Что от нее требовать? Марсден повернулся к гостям.

– Верно, Флора, иногда получается. Может, когда-нибудь получится сразу все…

Уормлей прервал его; он не грубо, но внушительно заслонил Флору своим крупным телом, как бы защищая от возможной обиды:

– Ручаюсь, что уже чувствую разницу в воздухе. Легче дышать. Ягоды на этом сайте очень хорошие.

– Тони сам его выбрал – он на это мастер! – Флора поспешила к двери. – На сайтах у Мандрэйка ягода всегда хорошая. Мы с ним ходили на вечер к Мифлинну, и он мне там такой гороскоп показал!.. Просто чудо! Правда, пока что ничего не сбылось…

Марсден ударил по тумблеру, открывая им дверь. Напоминание о Тони вдруг привело его в ярость. Захотелось раздавить их дверью. Или стать великаном, схватить их за горло и душить, как котят… Но он сдержался. Правда, мысленно, все же выпустил в обоих по целой обойме. Почувствовал явственно, как течет по пальцам липкая кровь. И крикнул им вслед:

– Славно погостили!.. До встречи!

– До встречи! – Они забрались в свой флайер, отчалили – и взмыли прямо против солнца.

Разумеется, Уормлей никак не мог уловить усиления Парсло-Радиации. Эффект слишком тонкий, чтоб так сразу «задышать». Марсден понимал, что Уормлей совершал ритуал – общепринятое лицемерие. Каждый мечтает о свежих сайтах. Каждый старается показать, что именно в него Папа-Рад – радиация родной планеты – бьет сильнее, чем в прочих. Те же, кто чувствует себя неважно, терпит неудачу, – говорят: «Ягода, должно быть, повяла». Дуг вспомнил: он и сам что-то такое сказал, когда Мелвилл победил его в фехтовальном финале. И всем было ясно, что он хочет сказать.

Все друзья и знакомые считали, что Дуглас Марсден – красивый, здоровый молодой спортсмен, щедро одаренный физической силой и ловкостью, мастер всех видов спорта, беззаботный и наивный, этакий счастливец: в общем, славный молодой человек, не привыкший много думать. И, кажется, никто на свете – кроме Паулы – не подозревал в нем бурной натуры, со страстными желаниями и глубокими депрессиями – припадками мрачного отчаяния от неверия в свои силы.

Он как раз собирался позвонить Пауле. Вот только сперва надо поспать, посмотреть заказной сон, а уж потом, после переезда города, можно будет и пригласить ее. Марсден боялся, что Паула откажет ему, но в глубине души сам желал этого. Теперь Лоаден был перемещен на подготовленное плато, где Парсло-Радиация била мощными импульсами из земли. А ему вдруг совершенно расхотелось ее видеть. В последнее время он почему-то избегал всяких контактов, охваченный новыми, незнакомыми раньше желаниями. Жил он хорошо. Знал, что ему завидуют. Здесь, на планете Парсло, – за тысячи парсеков от Земли, – жизнь улыбается только тем, кто имеет деньги, талант или просто способен жить так, как придется, – без претензий. Собственно говоря, все это верно для любой планеты, населенной людьми, да и для самой старушки Земли во все времена ее истории. Но по ряду причин именно эта планета – Парсло – уникально подходила к вышесказанному.

А почему это Уормлей так хотел свести его с Эр? Беспокойство овладело Марсденом. Ведь он привык обходить острые углы, избегать бурных сцен и проблем, от которых расстроишь желудок. Его волновала лишь одна проблема – как стать самим собой, как оставаться самим собой, – и, решая эту задачу, он отвергал всякое чужое вмешательство: знать не хотел ни Эр, ни Уормлея, никого из этих типов.

Правда, была еще Паула.

Он теперь не засыпал, не поговорив с ней. И перед тем как окунуться вдвоем в непристойную яму страсти, он мучительно пытался хоть как-то проанализировать свое отношение к этой женщине. Они питали друг друга жгучей энергией, терзаясь своим мучительным обладанием; и, обессилев в ненасытной схватке, проваливались еще глубже – в забытье сна.

В том «разрешительном» обществе, о котором болтала Флора, едва ли испытывали что-нибудь подобное.

…Она не стала зажигать экран, когда он позвонил. Так что Марсдену пришлось говорить с безликим голосом.

– Дугги? – Когда-то он невольно засмеялся, услышав такое имя из ее уст. – Дугги, ты? Я жду твоего звонка. Что ж ты раньше не позвонил? Мой-то Глен: нарочно купил мне новый флайер, а сам махнул в Боростац. – Паула говорила громко. – Я совсем одна. Он наверняка улетел к той мышке, к блондиночке из столичного архива.

– Так, так, – пробормотал Марсден. – Ладно, дорогая. – Его раздражало, что видеотелефон не показывает ее лица. – А Глен не знает…

– Флайер называется «Экспрессон-Вертиго». С виду – так себе…

– Ого! Из лучших моделей года. Скорость – Мах-три.[2]2
  Утроенная скорость звука.


[Закрыть] Нет, за твоего Глена стоит заступиться: он у тебя не жмот…

– Дугги, дорогой, хочу тебя видеть. Я не могу без тебя жить. Я еще не в порядке – вот почему не включаю свет. Прилетай прямо сейчас!

– Но, знаешь… – начал Марсден.

– А зачем тогда ты звонишь? Не будь так жесток, Дугги!

– Буду, буду сейчас, дорогая. До встречи.

– Ты еще меня любишь?

– Ты сама знаешь.

Чуть подождав, он отключил связь. Посмотрел на постель, на подготовленный аппарат снов. Вспомнил, что сказала Флора… Взял куртку и вышел к ожидавшему его флайеру.

II
АМАЗОНКА

На Планете Парсло верность старой родине – Земле – была законом. Существовал и другой нерушимый закон: жить здесь можно только по разрешению Управления Радиации Парсло, которое никогда не ошибается. Вскоре после завершения строительства первых поселений, происходившего под командованием Патриарха Парсло, ученые окончательно отказались от всяких попыток понять природу Радиации; а ведь вначале они активно занялись измерениями и опытами, желая найти ей место в каталогах многочисленных уже известных излучений. Старый друг Марсдена, университетский доктор Пер Карлквист часто горевал об этой всеобщей покорности: теперь для любого исследования, для любой свежей мысли шлагбаум закрыт. Долгими ночами они беседовали об этом, да что там они – весь народ требовал от правительства и науки: соедините свои силы и узнайте наконец, что такое эта дающая нам жизнь Радиация!

Паула Лейден жила в городе Черекровец. Это был город пастельных тонов, город шпилей и куполов, лежащий меж серебристых пальцев речной дельты у Спокойного моря. Под ярко-красным флайером Марсдена проплывала земля – дикая и фантастическая, полная буйной зелени. А частые оспины давно покинутых сайтов колыхались самыми густыми зарослями. Он пригляделся к местности и нажал кнопку автопилота, но скорость на максимум не поставил: не хотелось слишком спешить. Зависимость от этой женщины начинала тяготить его. Да, Паула дарила ему моменты высшей страсти, но резкие смены настроения, глубина ее депрессий – с некоторых пор просто пугали его. Он уже прикоснулся к регулятору скорости – но рука не послушалась его.

По всей юго-восточной части континента землю усыпали покинутые сайты городов… Мятежное изобилие зелени стелилось там, где шли проспекты и высились живые комплексы. У самого Марсдена мать родилась на севере, в Стирольной зоне. Там рано выпадал снег; Дуглас еще помнил материнские рассказы о зимних кострах – так странно было слушать о них на солнечном пляже юго-востока, в аромате садов. Теперь ее нет. Умерла и встретилась – там – с его отцом… Они были хорошими родителями, не стоило ждать от них большего – в тех невероятных ситуациях, которые налагали на них самые неожиданные требования…

Флайер летел стрелой – прямо на Черекровец.

С той роковой встречи уже прошло четыре года – Лейден тогда по-дружески пригласил его к себе на вечеринку. А может, четыре дня, или четыре века? Порой он совсем терял чувство времени, попадая в ауру Паулы… в ауру Паулы? или в пауру Аулы?.. Ум за разум заходит… Терял даже рассудок… терял сознание… все терял… но так много получал потом – ее дивные прелести, ее чудеса, ее сокровища. Да, тело Паулы он завоевал без труда. Но он завоевал больше, чем просто обладание ею. После всех потерь – он получил свежесть ощущений и острое чувство красоты. Все стало обращаться к нему острыми гранями. Он все время был погружен в воспоминания о Пауле – в чувственные, осязательные воспоминания о ней, сразу возбуждавшие его, он жил и дышал, чтоб увидеть ее снова… Это длилось четыре года, а может – всего четыре секунды…

Его вдруг охватило желание музыки. Оно все росло и наконец заставило набрать номер на циферблате. Теперь в его домашней кассетной библиотеке засуетился робот – рычаги перебирают кассеты и нажимают на клавиши. И вот уже вертится бобина. Изящный темный квадрат приемника сначала тихо, потом все громче наполняет кабину звуками. Это льются первые торжественные аккорды Дворжака – симфония «Из Нового Света». Марсден слушал эти вступительные такты, позволял музыке втекать в свое сознание и обволакивать его… И вдруг – словно удар топора обрубил мелодию – раздался голос Паулы:

– Дугги! Дугги! Отвечай мне, Дугги!

Его дернуло, как от удара кулаком:

– Паула? Да, Паула!

– О Дугги, дорогой! Глен пришел домой! – Ее охрипший от волнения голос перешел в шепот заговорщицы: – Я знаю, он подозревает! Сейчас тебе нельзя сюда!

– Ну ясно! Нельзя.

– Но ты правда любишь меня, Дугги?

– Конечно, люблю!

– Я должна лететь! Думай обо мне, дорогой!.. Я уверена – Глен хочет сделать что-то страшное! Как вошел, сразу спросил меня про новый флайер. Я не смогла даже выйти – позвонить тебе. Это было ужасно!..

Марсден слышал ее тяжелое дыхание на том конце связи – но щелчок тумблера разорвал контакт. И сразу Дворжак с величественным равнодушием снова полился в кабину…

Дуглас в раздражении вырубил музыку. Это – в духе Паулы. Она же просила… На мгновение он ощутил, как смыкается черная вода над головой… все! Он наклонился и щелкнул тумблером, переключаясь на другой канал, чтобы тут же услышать заразительный, булькающий смех Стива Уинкэма.

– Дуг! Собачий сын! Я тебя по всему свету ловил эти два дня!

– Понимаешь, только что передвинули наш Лоаден. А ты бы, Стив, роботов получше поставил себе на связь.

– Хорошо, что я еще живьем тебя не ловил – на моих старых летучках. Тогда бы ты посоветовал мне купить новый флайер.

– А что, ты не можешь себе этого позволить?

– В общем-то могу… Видишь ли, я сделал дело с Куллифордом.

– Наконец-то! Это здорово, Стив! А сейчас ты где?

– Не слышу в голосе жажды встречи! Я на векторном курсе. Черекровец будет через 16 минут 10 секунд.

– Я тебя встречу в «Красном дереве». – Это была скромная таверна, где Дуг часто бывал с Паулой.

– Ну нет, Дуг. Давай лучше в «Ампи Майка»? Подойдет?

– Ладно. Слушай! Ты не введешь снова меня в Спартанские круги?

– Это можно. Я как раз придумал для тебя кой-что. Не поверишь – именно сейчас обмозговывал, а тут твой робот мне кричит, что ты – на Черекровце. Уладим. Люблю четкую договоренность.

– О чем это ты?

– Сам увидишь.

Стив Уинкэм часто темнил, скрывая свой очередной фокус. Это, наверно, было связано с его профессией – импресарио. Как мифологический герой, он поднимал зыбь – внезапно, чтобы насмешить богов.

Такие мысли пришли к Марсдену, когда он вылезал из флайера, припаркованного в тесноте около «Ампи», и увидел, как Стив Уинкэм уже потягивает у стойки «Кровавую О'Хару». У Стива был острый подбородок, но в первую очередь все замечали его глаза – светло-голубые, выпуклые, излучавшие тонкий добрый юмор. Он запоминался: его живость и румянец, возбужденная речь – все это говорило о глубокой увлеченности Стива всеми гранями жизни.

– Дуг! Что ты пьешь в эти алко-дни? Заказывай ужин.

– Что и всегда. Мне, Стив, крепкий цитрус с каплей джебаля.

– Твоя история с Таккатом – это здорово!

Пожали руки. Марсден сам устраивал свои любительские матчи, но обычно толку выходило мало. Поэтому для профессиональных схваток и состязаний, за счет которых он жил, Дуг предпочитал нанимать Стива Уинкэма. Чутье спортивного импресарио у Стива было что надо.

– Почему здорово?

– Тренировка у тебя еще хорошая.

– Куллифорд, – напомнил Марсден, сделав глоток. – Вот это для тебя, Стив. Когда?

– Старик! Важнее – где!

– Ну?

– Парень настаивает – в экваториальной зоне.

– Мне подходит. Планетное вращение даст чуть больше баллона[3]3
  Легкость прыжка.


[Закрыть] – ты же знаешь теорию. А он-то почему так хочет?

Куллифорд родился в Поляр-сити, на севере Стирола, где уран добывают.

– Ясно. И ты думаешь – экваториальный баллон поможет ему против меня? – усмехнулся Марсден. – Ну, Стив, и хитрый же ты лис. Я это могу оценить. Но ведь смотри – декатлон[4]4
  Десятиборье.


[Закрыть] сведет на нет всю разницу. Бери Куллифорда. Где и когда ему вздумается. – Он погасил усмешку. – В бруто все решает дубина.

Уинкэм громко чмокнул губами:

– Порядок, Дуг. Как скажешь. Я всегда стараюсь: все к услугам клиента.

– Так и будет, старина! Лучшие в мире экзисенсы. Люди заплатят, чтоб увидеть находку Стива Уинкэма. Вот – ирония наших дней… А почему ты хотел в «Ампи Майка»?

Уинкэм допил свою «Кровавую О'Хару» и встал:

– Пошли, покажу.

Марсден тоже встал и пошел за Стивом. На момент они отразились в высоком зеркале бок о бок. Уинкэм расхохотался, и его ослиный гогот прозвучал куда громче обычного.

– Ух, Дуг, и здоровый же ты, черт! Вот сейчас ты в зеркале – как башня надо мной. А лицом к лицу – как-то не замечал!

– Называй меня: «тактичный Ку-Зет!» – сказал Марсден, отходя от зеркала.

«Ампитеатр Майка» был построен в форме огромной миски; гордо поднимались крутые бетонные стены с отгибом наверху – их поддерживали включенные в бетонную толщу антигравитационные блоки, иначе такое сооружение не устоит. Этот гигант считался весьма привлекательным для шоу-бизнеса: на такой сцене что угодно можно поставить.

Под полом огромной главной аудитории заключался целый лабиринт отдельных, но соединяющихся комнат, рингов и сцен; они обычно были заняты. Уинкэм вел Марсдена к «Восьмому желтому» рингу. Горизонтальные и эскалаторные ленты несли их через комплекс, а из помещений слышались выкрики, звон металла, глухие удары боксерских перчаток, легкий топот изящных ножек, резкие удары колокола. Все эти звуки и запахи канифоли, пота, пыли; невольное ощущение вкуса крови во рту – это были для Марсдена как старая, но незабвенная любовь. Люди, проходившие и скользившие мимо – боксеры, борцы, фехтовальщики, амазонки, футболисты и гирокларисты, одетые в цвета своих клубов, – вся эта смесь оттенков и стилей всех видов спорта планеты – все эти атлеты олицетворяли выбранный им жизненный путь. Марсден давно уже перерос уровень местных Спартанских кружков, но память юных лет не угасла в нем…

«Восьмой желтый» был невелик, даже тесноват. Места – человек на двадцать шесть – обычно бронировались на время особенно интересных схваток: за счет казны для всяческих знаменитостей или за собственные – и хорошие! – деньги для особенно ярых болельщиков. В переднем ряду сидела пара; они позевывали, развалясь, – сразу было видно компетентных профессионалов. Марсден кивнул им: «Джек, Молли! Привет, рад видеть!» – и сел рядом с Уинкэмом.

Шла пробная схватка. Дуглас рассмотрел подготовленный к бою ринг. В безжалостном свете лучей кружили две девушки – словно кошки перед дракой.

– Это Феникс Поппи, – тихо сказал он Стиву, устраиваясь в кресле. – Помню ее. Она еще в хорошей форме.

– Да нет, старик, смотри на другую! Мы из-за нее пришли. Валяй свое профессиональное мнение. Если ручаешься мне за нее – заплачу без всяких, и считай, что договор готов.

Марсден сердито взглянул на веселого импресарио:

– Не надо, Стив! Бизнес есть бизнес, а мне не хотелось бы ломать ей жизнь.

И Стив, развалясь в кресле, сосредоточил внимание на сопернице Феникс Поппи.

Иные профаны сочли бы, что у мужчины нелепо спрашивать мнения об амазонке. Но Уинкэм и Марсден знали лучше. Женщина, даже если она сама – классная амазонка, никогда не даст объективного ответа.

– Ее зовут Шари Арруза, – шепнул Уинкэм. – А сама она величает себя «Алое Пламя» – дурочка еще.

Амазонки эти сражались с умом. Шари Арруза скользила по рингу в хорошем ритме. Марсден быстро измерил ее темп в секундах. Она была быстрей, чем Феникс Поппи. Одетая в алое – шорты и туника, обнажавшая ее правую грудь, – она двигалась более уверенно. Ее стандартные черные сапожки до колен блестели в лучах света, твердо постукивая по брезенту ринга. Плетеный щиток, диаметром двадцать четыре сантиметра, так и плясал в ее левой руке, парируя электрические укусы бича Феникс Поппи.

Маски девушек сверкали бижутерией под лучами юпитеров.

Каждая из двух амазонок пыталась достать до тела противницы своим электрическим бичом, свистя и щелкая им. Круглый щиток отбивал удары этого змеиного жала. Удар – отбой, удар – отбой, и хлыст опять готов для нового удара… Иногда бичи переплетались, и девушки отскакивали назад, чтоб разделить их. Победить должна ловкость и быстрота.

Уже дважды Алое Пламя была близка к победе, и Феникс Поппи лишь в последний миг удавалось поставить щиток. Марсден не мог не увлечься зрелищем – он наклонился вперед, следя за качаниями девичьих тел и взмахами бичей, мерцавших радужными отблесками ярких огней.

Сердцем бойца он хорошо понимал этих девушек – их сложные маневры, их преданность боевому искусству амазонок, моральный груз, лежащий на них. Глядя на ринг, он не мог быть судьей – слишком живо сочувствовал он обеим соперницам…

Вдруг, Поппи, уже казавшаяся усталой и неспособной продолжить схватку, взметнула свой бич в воздух. Как живое змеевидное существо, хлыст закружился, вибрируя и набирая силу. И вот посыпались удары – как прыжки ядовитой кобры. Шари, застигнутая врасплох, выбилась из ритма – ей осталось только отбиваться щитом. Было слишком поздно. Электрическое жало вонзилось в ее обнаженную грудь. Дуглас ясно видел искру разряда и уловил сдавленный стон девушки. Красное пятно, словно второй сосок, выступило на белой коже груди.

Молли в первом ряду встала. Она показалась Дугу жестокой и неприятной; на лице ясно виднелись следы старых шрамов, залатанных пластическими операциями.

– Хватит, дочка, – обратилась она к Поппи. – Иди оботрись. И ты, милочка! – это относилось к Шари Аррузе.

Алое Пламя сошла с ринга, держа в левой руке опущенный бич и щиток, а правой потирая ужаленную грудь. Дуглас хорошо понимал, что главная боль у нее внутри – ощущение раненой плоти было ничто в сравнении с горечью поражения.

– У тебя третий удар! – отметила Молли сухим тоном бывалого тренера. – Сегодня, милочка, ягоды тебя подвели.

– Завтра я постараюсь! – быстро возразила Шари, переводя дыхание. Ее большие темные глаза с мольбой обратились к наставнице. Марсден смотрел, как мускулы перекатывались на ее удлиненных бедрах. Молли покачала головой. Шари сняла с головы алмазную диадему, освободив массу упругих темных волос. Молли продолжала:

– Жалко, милочка.

– Но это все ягоды. Я уверена, – торопилась сказать Шари, тяжело дыша и продолжая массировать грудь. – Скоро ведь Черекровец будут передвигать. Все говорят.

– Может быть, милочка, все может быть. Иди-ка теперь умойся, приди в норму.

– Ну? – спросил Стив Уинкэм, когда девушка шла к раздевалке, волоча по полу бич. Ни разу она не взглянула ни на Стива, ни на его друга.

– Хорошо, – определил Марсден с уверенной легкостью эксперта, говорящего о том, чего он сам никогда не сможет испытать. – Но не слишком. Не высший класс.

Молли повернулась к нему с недовольным, но все же любезным выражением лица и согласно кивнула:

– Застыдилась. Но так всегда бывает. Поппи через это уже прошла. А у этой еще и не было настоящей беды.

В душе Марсдена росло раздражение. Для чего Стив притащил его сюда? Ну ладно: бедняжка пытается получить звание амазонки. Высокооплачиваемый спорт, тут тебе и деньги, и самоутверждение. Но явно проваливается. Зачем тут профессиональная компетентность Марсдена? На таком уровне вполне достаточно опыта Молли.

– Пошли допьем! – встал Уинкэм. – С нами, Молли? А Шари не захватишь?

Медленно угасало то возбуждение, которое Дуглас неизменно ощущал при виде любой спортивной схватки. Он достаточно разбирался в тайниках души спортсмена, и ему были понятны мотивы действий Стива: тому были нужны не победы, не победители – ведь все лавровые венки все равно когда-то пойдут в мусор. Дуг сам предпочел бы, чтоб все были победителями – без побежденных. Он чувствовал, как в его тело впитывается сок ягоды… Нет, ерунда, Радиация Парсло слишком тонка для этого… Но он вдруг ощутил страстное желание сойтись в бою с Куллифордом – прямо здесь и сейчас!

Вернулись в бар и стали ждать женщин. Тут Стив Уинкэм неожиданно заявил, с необычайной для него трезвой ясностью:

– Дуг! У меня не случайный интерес к Шари Аррузе. Я не хочу, чтоб она прохлестала всю свою жизнь в амазонках…

– Вот как? А что она сама об этом думает?

– …и я помогу ей. Ну, про твои дела с Паулой я знаю. Слушай сюда. Ты ведь устраиваешь все свои любительские выходы сам. Сам себе антрепренер. Прекрасно! Профессионал, не буду критиковать. Но ведь тебе нужна секретарша, такая…

– Бог с тобой, Стив! Какая еще секретарша? У меня для такого дела роботы.

– Да. И сколько раз твои роботы сажали тебя в лужу? Бери-ка лучше Шари своей секретаршей: фактотум[5]5
  Доверенное лицо.


[Закрыть] шефа, твой заместитель по всем делам, исполнитель всех поручений. Такую работу она будет делать с закрытыми глазами. Она – бакалавр по компьютерам. И сил у нее хватит – я знаю… – Стив замолчал, думая о чем-то своем.

Да, Источник Жизни в Черекровце, видимо, слабел. Радиации Парсло здесь, похоже, уже не хватало. Марсден наклонил голову, соглашаясь. Возражать не хотелось: каким-то образом он почувствовал облегчение.