Текст книги "Планета кочующих городов"

Автор книги: Генри Кеннет Балмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Когда в следующий раз зашел Стив Уинкэм (он рассказал Марсдену о своем участии в организации приближающегося чемпионата по подводному поло, причем деликатно намекнул, что Дуглас мог бы вернуться на свое былое место левого крайнего), – он привел с собой Мэгги Карстэрс. Когда девушка вошла, ее бронзовое лицо и электрическая масса платиновых волос как будто осветили комнату.

– Хэй, Шари! Ну как твой дружок? Уже ест у тебя из рук? Впрочем, сама вижу!

И снова Дугласу пришлось подавить инстинктивное ощущение, что он должен возмутиться блестяще-развязными манерами этой девушки, ее претензиями на долгое знакомство. Он лишь улыбнулся, подыгрывая ее тону; с Уинкэмом он был тактично тверд и отклонил его предложение насчет подводного поло.

Мэгги обратилась к хозяину:

– Не составите ли вы мне гороскоп, мистер Марсден? Пожалуйста! Я слышала – у вас очень хорошо получается.

– Это точно! – подтвердил Уинкэм, бросив на Мэгги такой взгляд, что Дуглас обиделся за Шари. – Из-за него страдает сам Рамазон.

Шари выдавила смешок:

– Обслужите ее по всем правилам! – произнесла она с едкостью, которая Марсдену показалась неубедительной. – Все подделки обнаружатся в длительном процессе. Помните это, Стив!

Уинкэм вышел, оставив Мэгги обсуждать с Дугласом нужные ему детали и избегая глядеть на Шари; он выбрался на террасу, чтоб полюбоваться видом на Чиппинг-Хамлет, отделенный от города полосой маленьких, ютившихся друг к другу ферм. Шари занялась компьютером. Марсден сосредоточился на беседе с Мэгги.

Он записал все данные, встал, потянулся – и только тут ему пришло в голову, что следует показать гостям, как они желанны и почетны: заказал напитки, завязал разговор о перспективах выборов, футбольного чемпионата, праздника Сансетрайз – словом, вел себя как истый хозяин, болтая и смеясь, пока они не ушли. Мэгги хотела попрощаться с Шари, но та у шла в задние комнаты – чинить соединение с терминалом темпераментов для очередного гороскопа, так что Стив и Мэгги ушли, более с ней не повидавшись.

Вернувшись в комнату, бросив чемоданчик с набором инструментов и посасывая исцарапанные пальцы, Шари сказала с жаром, который показался Марсдену очаровательным:

– А когда-то я мечтала стать амазонкой! Бывают же такие затмения!

– Ваши родные приедут в Ноттингли?

Она тряхнула головой:

– Нет – они предпочитают другое время года. И кстати – моя младшая сестренка сейчас готовится к финальным экзаменам. Очень важно, чтоб она получила хороший диплом.

– Как у вас.

– Да. Я не знала, что вам это известно. Программирование и стат-анализ – очень важные вещи, мне всегда это долдонили. Может, поэтому я бросила дело и занялась своим дурацким амазонством.

– Я рад, что вы здесь, Шари. Я не смог бы обойтись без вас.

Она прошла в кухню и заказала чай с бисквитами.

– Обошлись бы. Нашли бы кого-нибудь.

По неясной причине – он сам хотел, чтоб причина была ему неясна, – Дуглас не стал возражать, изобретая какую-нибудь фальшиво-галантную плоскость. Он удовлетворился тем, что сказал:

– Мы больше не верим в черную магию. Но астролория важна для Планеты Парсло – значит, и вы важны для меня и для целой массы людей, Шари. Я думаю – мы делаем хорошую работу.

Когда Парсло открыл планету, получившую впоследствии его имя, и положил начало колонизации (это опозоренное слово «колонизация» еще употреблялось первопроходцами), – природа дающей жизнь радиации была неизвестна, но эффекты ее исследовали довольно быстро. Хорошо еще, что погода на планете не выкидывала никаких штучек, и не было необходимости создавать дорогостоящее Бюро погоды, для контроля климатических изменений. Следовательно, Марсден мог ждать Солнцестояния и гадать: будет ли нынешнее Рождество Белым, или снег все же не выпадет.

Раут назначили в апартаментах Клэйтона Мифлинна, в Дромедари-Вилладж (Верблюжьей Деревне). Для Дугласа это был другой конец города. Мифлинн, крупный полный мужчина с вьющимися, искусственно – до белоснежности – осветленными волосами, оделся для этого празднества «под Диккенса» и вышагивал по комнате, размахивая своим цилиндром и сверкая лакированными ботинками. Шари в восхищении заулыбалась. На ней было одеяние из одного куска прозрачной материи, цвета слоновой кости; оно спадало классическими складками, напоминавшими о благородной греческой простоте.

– Подоткни себе подушку под джемпер, Клэй! – крикнула она хозяину. – А то животика не хватает!

– Неплохая идея, дорогая!

Марсден, неловко кутаясь в длинную пурпурную мантию со звездами и полумесяцами, нахмурился и потянул Шари за руку. Она засмеялась и ускользнула прочь. Дуглас услышал лишь ее смех, сливавшийся со смехом Мэгги (чье платье было уже на волосок от полного неприличия) и Стива (он не придумал ничего лучшего, чем скафандр космонавта химической ракеты).

Вся компания с шумом и гамом, крепко надеясь на предстоящее веселье и с трудом удерживаясь в границах пристойности, загрузилась в ожидавшие флайеры и умчалась в Ноттингли. Праздники Солнцестояния – Рождество, Сатурналии, Ночь костров – сулят очень много, когда ты молод и беззаботен, когда в твоих руках целая планета…

Они наконец добрались до Ноттингли – после нескольких промежуточных остановок, где обменивались подарками, выпивали по рюмке и, похохотав и подурачившись, снова садились в аппараты. Марсден никак не мог расшевелить себя. Шари, во всем своем блеске, в одиночестве порхала мотыльком от группы к группе, от одного мужчины к другому, и при этом заливалась смехом. Скрепя сердце, Дуглас вел бессмысленную беседу с какой-то пухлой девицей; у нее были золотистые кудряшки и такое декольте, что казалось – не укрепи его немедленно мощными антигравитаторами, и все тотчас вывалится наружу. Он вежливо терпел ее речи, пока флайер не приземлился на площадку Хеди Арлена в Ноттингли. Тут, невнятно извинившись, он поспешил выскочить наружу. Имя девицы было – Анна. Как все современные люди, Дуглас привык узнавать имена собеседников и – с его памятью это не было проблемой – запоминать их. Ведь мы далеко ушли от кучки варваров в мехах, сидящих вокруг костра. Глобальные коммуникации вынуждают иметь большое число знакомых. А чтобы считаться вежливым, нужно запоминать имена.

Флора Вальдесей – очаровательная в платье из черного шелка, молодившем ее лет на десять, – подлетела к нему, кружась в танце и поднимая неизбежный бокал шампанского. Под большим навесом звенел смех, хлопали пробки бутылок, люди танцевали и пели – в общем, веселились по добрым старым обычаям.

Марсден смахнул с мантии пену шампанского и осторожно поцеловал Флору. Она принялась бранить его:

– Я уже заждалась, Дуг! Где тебя носит? – Она зашипела, как шампанское в ее бокале, предупредительно добавленное подошедшим роботом, и стукнула его кулачком в подбородок. Марсден слегка смутился.

– Ты неплохо выглядишь, Флора.

– А как же иначе, драгоценный мой! Я ж говорила, что приготовила тебе сюрприз, забыл? Так вот, получилась удивительная, ну просто потрясающая, сногсшибательная вещь!

– А… – Дуглас понял и начал оглядываться кругом.

– Вон там, Дуг, – Флора указала бокалом, самозабвенно смеясь, охваченная странным восторгом. – Разве не за-ме-ча-тель-но? – Марсден подумал, что «замечательно» – это еще слабо сказано. Он согласно склонил голову:

– За-ме-ча-тель-но, Флора, ты – чудесное создание! Как ты… – Он чуть было не сказал: «Как ты ухитрилась это сделать?» Но это было бы грубо. Флора сделала правильно, абсолютно правильно. И он сказал: – Как это ты его направила ко мне?

Гримаса, которую можно было счесть недовольной, промелькнула на ее лице:

– У Тони – бедняги – большие проблемы. Скажу по секрету – из-за Мэсона. Ах, этот Мэсон – что-то они там придумали с этим Эр… Что-то ужасное. А Тони – ему нужна твоя помощь, Дуг, серьезно говорю тебе. Идем туда!

Марсден поспешил за ней, скользящей словно змейка между гостями; он огибал локти и бокалы, извинялся, отшучивался, выдергивал длинные полы своей нелепой мантии из-под острых дамских каблучков… И, случайно повернувшись, увидел входящих под навес супругов Лейден.

Он ощутил нечто подобное удару кулаком в грудь. Не зря говорят старые люди – что-то передается от сердца к сердцу… Он налетел на полуголую фею в серебристом газе, и каскадик холодного шампанского обрушился ему за шиворот.

Паула смотрела на людей, крепко держась за руку мужа. Ее лицо было неподвижно. Она ни бровью не двинула, ни носик не сморщила, не позволила своим точеным губкам даже намека на улыбку. Царственно прошествовала она мимо Дугласа.

– Дуг! Где ты, Дуг! Идем!

Очнувшись от своего оцепенения, он неохотно пошел За Флорой.

X
САНСЕТРАЙЗ

– Сначала они испугались, что ягода – идиографическая, – рассказывал Тони небольшой группе слушателей. – Следующие разведки установили, что это не так. Но ребятам так и не удалось объяснить, почему ягода не номотетическая. И до сих пор это неясно.

– Правда – ослепительный мужчина? – шепнула Флора на ухо Марсдену.

Почему она так безразлично проплыла мимо него? Сделала вид, что не узнает? Чувство одиночества больно сжало сердце Дугласа. А Флора все шептала, – он заставлял себя прислушиваться и в то же время вежливо улыбаться продолжавшему речь Тони Мандрэйку:

– …удивительно умный – и никакого чванства! Распределение ареалов – произвольное. Мы проделали интенсивную работу по прогнозу, но Папа-Рад совершенно непредсказуем. Все, что мы можем сказать наверняка, – это что архипелаги выдохлись, с островами покончено. Вся оставшаяся на планете Радиация Парсло сконцентрировалась на континенте.

– Удивительную работу ты делаешь, Тони, – с искренним восхищением сказал пышный Клэйтон Мифлинн.

– Это точно! – вставил какой-то бизнесмен, одетый под разбойника с большой дороги – с двумя пистолетами у пояса, лучевым и лазерным.

Беседа продолжалась, – восхищенные слушатели, разинув рты, пожирали глазами разведчика. Марсден ощутил укол зависти. Тони был признанным лидером в своей сфере. Из всех разведчиков он был самым удачливым. Ему удавалось разнюхать сайт там, где десяток его товарищей проходили, не замечая ни малейшего колебания стрелки на своих детекторных аппаратах.

У Тони на его летной куртке из пластиковой кожи красовался большой железный крест, формой напоминающий мальтийский, а в петлице – ленточка ордена «За заслуги». Кожаный летный шлем и защитные очки лежали рядом на столе. Ноги разведчика были затянуты в узкие сапоги. В каждом дюйме Тони сквозила уверенность и даже лихачество. Отыскивая сайты, он носился на алом «Фоккере ДР-1 Трифан», на носу которого воинственно красовались спаренные девастаторы («уничтожители») типа «Шпандау». И Марсден не без зависти представил на мгновение самого себя в кабине флайера SE5a: он смотрит в прицел и нажимает гашетку своего девастатора «Виккерс-Льюис»…

Он видел Паулу в другом конце зала. Она с безразличным видом участвовала в беседе с группой операторов из студии Экзисенсов. Что они говорили – он не мог слышать, но все эти мужчины показались ему роем черных мух, жужжащих над медом.

Потом Флора ловким маневром увела Тони Мандрэйка от восхищенной толпы, странным образом похожей на группу поклонников Паулы, – и ухитрилась завести обоих мужчин в маленькую гостиную. Роботы подали шампанское. Марсден потребовал цитруса и джебаля, хотя он и не держался уже строгого тренировочного режима. Увидев входящего к ним Клэйтона Мифлинна, Флора поморщилась, но было уже поздно, – без откровенной грубости его не выставишь, а на такое Флора просто не была способна. Все четверо расположились в этой зеленой с розовым, комнате, мягко освещенной скрытыми лампами, расселись в комфортабельных формфитах, автоматически подстраивающихся к контуру и весу человеческого тела.

– Так если ты составишь для Тони гороскоп, то сделаешь нам большую честь, Дуг.

– Это верно, Дуг! – подтвердил Мифлинн с комически-покровительственным видом. – Разведчики заслуживают самого лучшего отношения.

– Есть еще Рамазон.

– Да, верно… Но все же, Дуг, как насчет того, чтобы обслужить меня без очереди? Мне предстоит крупная сделка. Хотелось бы знать расклад звезд на этот случай.

– Дуг будет счастлив оказать вам услугу, Клэй, – сказала Флора, вымучив любезную улыбку. – Но не сейчас – вы же понимаете важность ближайшего изыскания Тони.

Тони Мандрэйк молча кивнул. Он выглядел старше своих лет, очевидно, заботы его профессии быстро его старили. На его виске пульсировала жилка, а челюсти разжимались неохотно, словно он разгрызал слова, не желая их произносить.

– Ты права, Флора, моя дорогая. Делается все трудней… – Он рассеянно обвел всех глазами и, остановившись на Мифлинне, поднес бокал к губам.

– Конечно, Тони! Понимаю, как вам туго приходится, – Мифлинн похлопал рукой по своему диккенсовскому сапогу. – Даже в моем бизнесе – вертись, вертись, вертись, день и ночь. Если в две недели хоть раз перехватишь Дрим – то и это счастье, поверьте мне.

– Ну, значит, улажено, Дуг?

Он кивнул. Не мог отказать Флоре. А бизнес есть бизнес. Да и куш неплохой. Флора сделала очень хорошее дело. В силу особенностей жизни на Планете Парсло – рейтинг разведчиков был выше, чем у любой другой профессии, и их чествовали восторженней, чем президентов и фирменных магнатов. Люди здесь жили почти что на головах друг у друга – частой сетью деревень, объединенных в города. Новости разлетались быстро, как и положено новостям.

Разговор перешел на предстоящие выборы – стали обсуждать шансы Эр. Никто не решился дать прогноз – кроме Мифлинна, который презрительно обругал Эр и твердо высказался за нынешнего Президента. Правда, выяснилось, что с Эр он никогда не встречался.

Вдруг дверь распахнулась, и с криками, визгом и смехом ворвалась целая орда полуголых девиц, убегавших от своих кавалеров. Марсден воспользовался этим и встал, решив, что с него достаточно. Он смешался с толпой и принялся разыскивать Паулу. Кавалеры – именно так называли себя эти одетые в соответствии с таким старомодным словом молодые люди – поспешили на террасы, где и растворились в густом ночном тумане. Освещение было приглушено – из уважения к возможным желаниям гостей. Марсден вспомнил рассказы о старом «разрешительном» обществе – тогда любовь была открытой – не то что сейчас… В обеих системах есть свои преимущества. Быть может, его внуки – если родятся – снова, как прежде, будут со смехом заниматься любовью на открытом солнцепеке…

А сейчас – он выслеживал жену другого и, преступая писаные законы Планеты Парсло, в сущности следовал ее неписаным законам. Старый Папа Парсло был скорее пуританином, и его этика так или иначе удержалась… Тени мелькали меж кустов. Он слышал взрывы смеха и визг. Вдруг на бетонной плите тротуара он увидел клочок шелка. Рядом лежал разбитый бокал, и шелк пропитался шампанским.

Паулу он найти не смог…

После полуночи его разыскали Хеди Арлен и Шари.

Шари, как обычно, выглядела изящной, прохладной и сдержанной. Хеди Арлен приветствовал его как многолетний закадычный друг, это был диковатый растрепанный молодой человек с острым носом и быстрым взглядом хорька – судя по всему, парень себе на уме… Его отрывистая, не совсем связная речь почему-то казалась всем чрезвычайно глубокомысленной, а мысли – свежими, не затасканными. Марсдена покоробило, когда он увидел, как этот парень из Эксцесса держит Шари за талию – чересчур, чересчур фамильярно.

– Пару длинных, Дуг, старина! Пошли к черпалке. В прошлый раз мы там нехило заквасили! – И дальше в таком же духе – многого Дуглас вообще не понял: у каждой профессии свой жаргон. Но тем не менее покорно присоединился к ним: слоняться бесцельно вне сферы тяготения Паулы, ему уже надоело. Как хотелось Дугласу броситься к ней и рассказать о Тони! Она была бы счастлива за него, гордилась бы его успехами. От этих мыслей Марсдена оторвали слова Шари:

– Я говорила с миссис Лейден, Дуг. Она волновалась за своего мужа, – я не поняла почему.

Это вполне в духе Паулы…

Часть гостей решила, что пора немного отдохнуть от шумного веселья, и тут же заработала система экзисенсов. Арлен управлял водоворотом заказов: всем хотелось удовольствия – и как можно больше. Никто не хотел вялых, лирических дримов, чье действие растягивалось на две недели.

Да, нужен был именно энергичный Арлен, чтобы выкрикивать: «Террор! Конфликт! Угнетение! Галактика в цепях!» – он называл популярные серии. Марсден был слишком удручен, чтоб сопротивляться. Он расположился поудобней и стал капитаном Лансом: старый звездолетчик, недовольный квартальным окладом, уволился из Солтерранского Космического Флота и связался с бандой головорезов Варки в их коварном заговоре против Империи Гат. Дуглас читывал исторические сочинения о гатианцах, о чужеземном племени «сплочи», – и сомневался, так ли было дело, как ему показывали во сне. Но он дал включить гром и молнию Эксцесса, расслабился и… начал пробиваться сквозь строй врагов, обняв свободной рукой обольстительную Русти Перселл. Когда удалось расправиться с архипредателем Ван-Кликом, Марсден соединился с Русти – и проснулся на подушке Хеди Арлена: терминал экзисенсов прекратил накачку Эксцесса в его трепещущий мозг.

– Как вы заметили, Шари, – сказал он с ласковой улыбкой, – теперь так уже не пишут.

– И очень жаль, – сказал Хеди Арлен. Он отключил аппарат и сделал широкий пригласительный жест: – Пойдемте выпьем, потом я бы отвел вас на нижний этаж – вздремнем немножко на «Космическом спасении». Это, вы знаете, капитан Форд.

– Я не буду, – сказал Марсден. Встал с экзисенсовской кушетки и потянулся. – Если вам все равно, я лучше прокачусь в дрим прямо сейчас. – Увидя обиду в глазах Шари, он добавил: – Мне нужно составить гороскоп – для Тони Мандрэйка.

– Тони! – почти испуганно вскрикнула она. – Что ж вы раньше не сказали?!

Дуглас с сожалением отметил, что Шари слишком заразилась манерностью Арлена и его Эксцессной компании.

– Я думаю на этом закончить вечер – если вы не возражаете. – И быстро повернулся к Арлену: – Было прекрасно, Хеди. Но бизнес есть бизнес, и астролория не останавливается из-за Солнцестояния.

– Я вам понадоблюсь, – Шари встала, и греческое одеяние заструилось своими белоснежными складками.

– Нет, Шари. Вам здесь так хорошо. Если серьезно запутаюсь – вызову вас. – Он быстро пошел к двери, чтоб не дать им времени на возражения. – До встречи.

Всю дорогу в своем флайере он думал: что было бы, столкнись он с Паулой. Но этого не произошло…

В общем, Сансетрайз получился не очень удачный – разве что для Флоры и Тони Мандрэйка, им-то было хорошо…

XI
СЛУХИ

Празднества зимнего Солнцестояния миновали, и люди снова вернулись каждый к своему привычному образу жизни. Парсло-Радиация била под городами этого мира слабой, но устойчивой струей. Репутация Марсдена как асторолориста росла; но, хотя Шари Арруза была вполне этим довольна, Дуглас не мог остановиться на достигнутом. Рамазон Пребэдли по-прежнему казался недосягаемой вершиной – для всех, кроме близких знакомых и друзей Марсдена.

Паула так и не позвонила. На все его запросы роботы отвечали вежливыми отказами со своей механической бодростью в голосе. Он не смел позвонить от собственного имени, и ему было нестерпимо гадко придумывать эти вечные цепи извинений и псевдонимов.

Гороскоп Клэйтона Мифлинна был составлен в одно время с гороскопом Тони Мандрэйка. Дуглас был удивлен тем, что Мандрэйк – лев. По его виду об этом трудно было догадаться. Мифлинн, как Скорпион, представлял собой более интересный букет особенностей и аномалий, и Марсден потратил немало времени, оценивая дурные предзнаменования для будущей крупной сделки Мифлинна. Выходило, что неблагоприятные знамения пойдут бесконечной чередой. Странно: то ли он теряет свои навыки, то ли компьютер не в порядке. Третичные и шестичные аспекты выползали как раз оттуда, где Марсден меньше всего рассчитывал их найти, и поэтому ему приходилось искать знаки, не имеющие троек и шестерок.

В конце концов, он вывалил всю кучу бумаг на стол Шари и сказал, чтоб она сделала заново свежую распечатку.

Слухи продолжали жужжать по деревням Лоадена и других городов планеты. Эр составил какую-то новую, небывалую схему. Президент заболел, и операция оказалась неудачной. Цены на основные продукты питания выросли сверх всякой меры. Фермеры требовали больше денег за свою продукцию, жалуясь, что сельскохозяйственные роботы стали гораздо чаще ломаться. Один исследователь вернулся из безмолвных зон с тяжелым нервным срывом, и спасло его лишь усиленное лечение.

Марсден все работал над гороскопами Мандрэйка и Мифлинна, когда позвонила Паула:

– О Дугги! Это было ужасно! Но я не могла раньше. Глен порвал с той рыжей – ужас, что тут началось! Но сегодня он прислал мне меховую шубу – куницу, до самых пяток – чудовищно красиво. И улетел в Ноттингли. Он нашел себе какую-то там, на Сансетрайзе, я точно знаю…

Марсден попытался ее утешить; но когда он предложил залететь к ней – она отказалась. В ее рыданиях чувствовалась какая-то мучительная боль – он понял это; а когда страдала она, и его охватывали тоска и злость.

– Может, через недельку, Дугги! Мне нужно будет слетать в Боростац, на праздники.

Они договорились встретиться в Боростаце – не в эту среду, а в следующую.

Шари вошла с чайным подносом – рядом с чайником лежала стопка компьютерных перфокарт. Увидев женское лицо на экране, она с шумом уронила все это на пол. Марсден вскочил. Паула издала тихий – чисто бабий – визг и прервала связь. Когда экран потух, Дуглас сказал покорно:

– Ладно, Шари. С этим хватит. Займемся работой.

Она стала собирать рассыпанные перфокарты.

– Так я оставлю вас – поживите один, Дуг. Я обещала навестить Хеди.

– О'кэй! – Он с трудом сдержался, чтобы не прикрикнуть на нее. – Ладно. Пока!

Как ему удалось пережить эти дни – он и сам не понял. Когда позвонила Флора, он с радостью сообщил ей, что гороскоп Тони – самый благоприятный и будущее обещает разведчику много хорошего. Намек был весьма прозрачен.

Когда на экране появился Клэйтон Мифлинн, такой же здравомыслящий и искренний, но теперь одетый в костюм бизнесмена – консервативного темно-синего цвета с золотой искоркой, – Марсдену пришлось быть особенно тактичным.

Он сделал свой отчет обтекаемым:

– Колесница – в квадратуре со Жнецом. Указания на опасность из-за опрометчивости, потери какого-то рода и намек на насилие.

– На Солтерре это звучало бы иначе, – заметил Мифлинн, которому нравилось знать кое-что обо всем. – Колесница приравнивается, я полагаю, к Марсу, а Жнец – к Сатурну?

– Не совсем так. Не забудьте – здесь намного выросло число планет, не говоря уже о двух лунах. Но даже так – ясное указание на опасности. Далее – Менуэттер в Рыбах – в оппозиции к Бельпуэнту…

Мифлинн поморщился:

– Оппозиция? Юпитер с Меркурием, полагаю?

– Да, но…

– Ясно. Можете не расшифровывать.

– Это – указание на плохое судебное решение; вы пойдете в суд в неудачном расположении духа – против вас будут лень и распущенность… – Марсдену казалось, что он ковыряет ножом в открытой ране.

– Спасибо, Дуг… Вы настроили меня нужным образом – для этого и нужен астролорист. Теперь я предупрежден. Пусть Пэчакок и Слански обожгут себе пальцы, – он подул на свою ладонь для пущей наглядности. – Дело стоящее, очень крупная сделка…

– Я лишь указываю, что предсказывают звезды. – Дуглас представил себе, что слышит свои слова со стороны, и они ему не понравились.

Еще немного побеседовали – Мифлинн отметил, что слышал о передвижке Боростаца, – и тут неожиданно прервали связь. Марсден так и застыл. Боростац! Он сразу попытался позвонить Пауле, – но проклятые сверхэффективные роботы прочирикали, что хозяйка ушла, не сказав, куда направляется.

Ноющее ощущение в груди не покидало его весь день.

Потом он вдруг сообразил, что давно не принимал дрима – не это ли причина его необычной раздражительности? Не слетать ли в Боростац? Если город уже передвинут, Паула даст о себе знать. Он хотел было набрать код «Дримо-Схемы», но тут поступил вызов от бизнесмена Мартина Крошэя. Этот Крошэй, клиент Дугласа, был крупной фигурой в областях пластиков и электроники. Общее впечатление у Марсдена было таково, что они с Клэйтоном Мифлинном отнюдь не друзья.

– Не задержу вас, Дуг, – хочу только сказать спасибо за последний прогноз. Здорово!

– Прекрасно, – ответил Марсден, изо всех сил стараясь быть любезным. – В любое время…

– Как раз сейчас и время, Дуг. У меня есть шанс на крупную сделку. Так вот. Дайте мне прогноз на ближайшие несколько дней. Буду очень обязан – и для вас найдется кое-что приятное, так и знайте.

Марсден перестал набирать «Дримо-Схему». Нет, так не долго и сорваться. Флора нагружает его все больше и больше…

– Ладно, Мартин. Пока! – Он работал над гороскопом со всем прилежанием, отрываясь только для разминки да для все более частых глотков виски. Джебаль был крепкий, но виски ему был больше по вкусу. Джебалевый сок – дар Галактике от планеты Таккат; ее жители избавили эту жидкость от неприятного запаха – и напиток стал любим всеми. И вот гороскоп закончен. Он сам сел за компьютер. Шари… что ж, она теперь с Хеди Арленом – где-то там в толпе ребят Эксцесса…

Он подумал: как это астрологи старого времени управлялись без компьютеров? Должно быть, годы уходили у них на минутную работу… Он закончил, проверил результат, вызвал Крошэя и передал ему свои находки. А они были хорошими для заказчика: солнце и обе луны в соединении, что весьма благоприятно… И теперь он наконец мог набрать дрим.

После хорошего отдыха чувство раздражительности, бесцельности существования исчезло; и он решил, что нужно строже следить за своим физическим состоянием. За последнее время он выпал из спортивной формы. Шари не делала никаких замечаний; в эти дни она казалась очень занятой. Дуглас давно догадался, что у нее нелады с Арленом.

В будущем для него существовала только среда – день, когда он полетит в Боростац.

У него еще оставался телевизор, и он включал его с ощущением человека, подкладывающего бомбу под гробницу фараона. Единственный действующий телеканал был заполнен политическими речами – их обычно читали роботы-дикторы; а живые люди – авторы – включались только в стратегически важных местах своих выступлений.

Появилось лицо Президента, удрученное заботами. Эр, конечно, никогда не показывался на телеэкране собственной персоной. Его подсказки фильтровались в умы с гораздо большим эффектом – через вездесущие слухи.

Шагая взад-вперед по комнате, Марсден в нетерпении поглядывал на экран – ждал новостей о Боростаце. Но их все не было. Наконец, когда в сводке новостей снова дали стереоповтор сюжета из вчерашней программы о выставке ковров – в пятый раз за четыре часа! – Марсден выключил телевизор и заказал себе выпивку. Ни слова от Паулы и ни слова о Боростаце. Он было вызвал Флору, но на экране появилась надпись: «Не прерывать!» Это заинтриговало Дугласа, ибо Флора, как никто на свете, всегда готова была отозваться на внезапный звонок и сколь угодно долго болтать.

Что-то резкое, свежее чувствовалось в воздухе, и кровь бросилась ему в лицо, когда он выскочил к своему флайеру. Да ведь скоро весна. Пора выходить из спячки, время жить!

Почему он так спешил? Времени было вагон. Совсем недавно его телесные ритмы толкали его на резкие, причудливые движения – он бросался очертя голову на дело, а в следующую минуту остывал к нему и смутно желал лишь погрузиться в дрим. Он мог понять себя, если спешил к Пауле. Мужчина всегда летит к своей возлюбленной на крыльях любви. Однако – он сел во флайер и защелкнул дверцу – ягода, должно быть, переработала свой срок. (Старая шутка.) Он стартовал и взял курс на Боростац. Вот чего не хватало Одиссею – флайера «Max-три»! В каком восторге, держа штурвал, древний герой любовался бы этим темным, бурным морем, как хохотал бы, сверкая зубами в обрамлении черной бороды!..

Века пролетели – казалось ему – с тех пор, как он последний раз летал к Пауле, а может быть, он летел к ней все это время! За этот супервременной сдвиг ощущений отвечала гоогология. Иных людей приводила в трепет сама мысль о полете над землей – может получиться пересечение безмолвной зоны, выход из сферы влияния Радиационной Купели Жизни. Давались различные оценки того отрезка времени, который можно безопасно просуществовать без Парсло-Радиации. Некоторые слишком нервные особы могли выйти из строя в пределах восьми часов. Другие – более флегматичные – могли и целый день продержаться.

Робот-штурман издал приятный музыкальный звук – сообщая, что Боростац уже появился из-за горизонта. Марсден вгляделся вперед. Внизу разворачивался город – проспекты, виллы, многоквартирные дома, энергоблоки и офисы; они белели и искрились под солнцем.

Так они вовсе и не передвигали город!

Навстречу летела его мишень – плоская крыша отеля. Флайер сел легко, как птичье перо. Марсден выскочил, вдохнул свежего воздуха, огляделся. Странно-в небе ни одного флайера; а улицы, теперь он видел их близко, были необычно пусты. Он подошел к парапету, посмотрел вниз. Нигде ни движения, ни звука. Город был пустынен, покинут, безжизнен.

Он оглянулся на свой флайер, одиноко стоявший в середине кровельной стоянки. Облака пролетали высоко над головой. Резкие солнечные тени, прохладный ветер. И опять он взглянул на город. Никого. Пусто. Мертво. Коллекция образцов архитектуры. Бессмыслица.

Значит, слухи были неточными. Ягода кончилась здесь, в Боростаце, и вместо передвижки города – власти убрали отсюда весь народ. Почему так произошло – Дуглас понять не мог. Все как положено – звучали погребальные элегии, черные крылья развевались траурными завесами, белые лилии изящно поднимали свои восковые цветы… Он вздрогнул: город мертв, а ведь Паула встречает его здесь!

Он позвонил. Как и следовало ожидать, роботы Паулы кратко объявили: она сегодня в отъезде.

– Я знаю, проклятые железяки! – он яростно щелкнул тумблером. – Она в отъезде в Боростац – веселенькая поездка!

Данте и Беатриче, Антоний и Клеопатра, Ромео и Джульетта? Он увидел ее флайер, вырвавшийся к нему из пелены облаков. Наполеон и Жозефина, Нельсон и Эмма Гамильтон? Он вспомнил обо всех этих влюбленных парах. Он, Дуглас Марсден, не считал нескромными такие сравнения. Паула Лейден летит к нему, и они будут владеть этим пустынным, покинутым городом!

Здесь не будет любопытных соседей, на назойливость которых она может сослаться в оправдание своего отказа. Они будут одни, только вдвоем, и столько времени, сколько они смогут любить друг друга в отсутствие Парсло-Радиации.

А можно ли в самом деле чувствовать, что ягоды уже не пульсируют вокруг вашего тела?