Текст книги "Бостонцы"

Автор книги: Генри Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

Глава 23

Три недели спустя он стоял перед домом Олив Ченселлор, оглядываясь по сторонам и колеблясь. Он сказал миссис Луне, что для него будет большой радостью вновь посетить Бостон. Я бы сказал, что счастливый случай благоволил ему, но мне кажется, не стоит называть случай счастливым, если его пришлось ждать так долго. Так или иначе, тёмные времена близились к закату, и всего через несколько дней после того грустного вечера, который, как я описывал, Рэнсом провёл в своём немецком пивном баре перед единственной быстро опустевшей кружкой, думая о своём ничтожном будущем, он обнаружил, что мир по-прежнему нуждается в нём. «Компания», как он называл это, хотя, по-моему, это громко сказано, которой он помог заключить сделку в Бостоне много месяцев назад, и которая тогда оценила, хотя и довольно скупо, его услуги – между ним и клиентом были некоторые трения, – увидев, очевидно, что может получить больше прибыли, чем он ожидал, вновь открыла дело и теперь просила Рэнсома опять прибыть в город его сестры. Это дело потребовало больше времени, чем раньше, и в течение трёх дней он уделял ему всё своё внимание. На четвёртый день он обнаружил, что вынужден ещё задержаться, так как не были готовы некоторые важные документы. Он решил отнестись к этой задержке как к празднику и задумался, чем можно заняться в Бостоне, чтобы придать утру праздничное настроение. Утро было идеальным для того, чтобы предаваться любым мечтам, чем он и занимался, слоняясь по улицам. Он остановился перед Мьюзик Холлом и перед Тремонт Темпл, глядя на афиши в дверях: может быть, маленькая подруга мисс Ченселлор как раз сейчас будет выступать с обращением к согражданам? Но её имя отсутствовало. В городе он не знал никого, кроме Олив Ченселлор, так что вопросов, кому нанести визит, не было. Он твёрдо решил, что никогда и близко к ней не подойдёт. Она, без сомнения, выдающийся человек, но она обошлась с ним слишком грубо, чтобы сохранять с ней отношения. Вежливость и даже более широкое понятие «рыцарство» не могло потребовать более того, что он уже сделал. Он уехал тогда, так и не сказав ей, что она мегера, и это было достаточно рыцарским поступком. Конечно, была ещё Верена Таррант. Он не видел причин лукавить, когда говорил о ней сам с собой, и потому позволил себе думать, что ему бы очень хотелось увидеть её ещё раз. Вполне возможно, она покажется ему на этот раз совсем другой. Впечатление, которое она произвела на него, было следствием обстоятельств и его тогдашнего настроения. В любом случае, то очарование, которым она обладала тогда, могло быть уже вытравлено её возросшей популярностью и активным влиянием его родственницы. Привлекательность, может быть, и исчезла, говорил он себе, но воспоминание о ней всё ещё живо. Тем печальнее, что он не мог повстречаться с Вереной (про себя он всегда звал её по имени) и при этом не встретить Олив, а встреча с Олив была так нежелательна, что он едва ли смог бы пересилить себя. У Рэнсома было ещё одно соображение, которое могло прийти в голову только мужчине: он верил, что мисс Ченселлор за те несколько часов поняла, насколько эта попытка познакомиться с ним была не в её характере, и это вылилось в такую абсурдную неприязнь к нему, что ей было бы крайне неприятно вновь увидеть его на пороге своего дома. Он и сам должен был чувствовать, насколько неделикатно было принимать её приглашение, хотя они не были знакомы лично, и нанести ей визит, который вряд ли даже по прошествии времени можно счесть менее оскорбительным. Она не подала ни малейшего знака сожаления или раскаяния, которые обычно характерны для женщин – например, послав ему записку через свою сестру, или даже книгу, фотографию, Рождественскую открытку или газету по почте. Он чувствовал, что не может просто взять и позвонить ей в дверь. Он не знал, насколько уместной сочтёт она его долговязую миссисипскую персону, и это желание пощадить нежные чувства молодой леди, которую он вовсе не считал нежной, как нельзя лучше характеризовало его. Будучи всегда готовым легко прощать женщин, в данном конкретном случае он был уверен, что половая принадлежность требует пересмотра.

Тем не менее, он стоял на одном месте на Чарльз стрит уже полчаса. Он подумал, что если он не может обратиться к Верене, и при этом избежать общения с Олив, ему следует обойти это условие, обратившись к миссис Таррант. Правда, это не её мать пригласила его, а сама девушка. И он был уверен, как любой настоящий американец, что мать всегда менее доступна и сильнее ограждена от социальных предрассудков, чем дочь. Но он был на стадии, когда позволительно немного пересмотреть свои взгляды и пустился в путь в направлении, где, как он знал, находится Кембридж, помня, что именно этот район фигурировал в приглашении мисс Таррант, и что миссис Луна полностью подтвердила это. Разве она не сказала, что Верена часто наведывается туда на несколько дней, когда её мать бывает больна и ей требуется забота? Неудивительно, если она в это время – было около часа дня – как раз предпримет одну из таких экспедиций. И вполне возможно, что он может встретить её в Кембридже. Попытаться, во всяком случае, стоило. Более того, Кембридж был достоин посещения, и это был не самый плохой способ провести этот праздничный день. Ему пришло в голову, что Кембридж, должно быть, очень большой, а у него нет конкретного адреса. Эта мысль застала его в момент, когда он проходил мимо дома Олив, который находился как раз по дороге к этому загадочному району. Отчасти по этой причине он и остановился там. На секунду он задался вопросом, почему бы ему не позвонить в дверь и не получить нужную информацию у прислуги, которая вполне способна ему её дать. И едва он отверг этот метод как сомнительный, как услышал, что внутренняя дверь открылась. Звук донесся через небольшое окошко, какими были оснащены все парадные домов на Чарльз стрит, в которых небольшой лестничный пролёт скрывался за внешней дверью, верхняя половина которой, как правило, была стеклянной. Пройдёт минута прежде чем он увидит, кто выйдет из дома, и в эту минуту у него было время на то, чтобы развернуться и затем оглянуться снова, чтобы посмотреть, которая из двух узниц явится перед ним, хотя он мог ожидать, что они выйдут вдвоём или это будут вовсе не они.

Человек, совершавший исход из дома направлял свои стопы крайне медленно, как будто давая ему время на побег. И затем стеклянные двери разверзлись и открыли его взору маленькую старушку. Рэнсом был разочарован: настолько такое явление не отвечало его целям. Но в следующую минуту он воспрянул духом, так как понял, что уже видел эту леди ранее. Она остановилась на тротуаре и бездумно огляделась вокруг, как человек, который ждёт омнибус или трамвай. У неё был мрачноватый и слегка потерянный вид, как будто она носила свою одежду многие годы, но так и не смогла как следует изучить её повадки. Большое великодушное лицо в клетке стёкол огромных очков, которые, казалось, закрывали его полностью, и толстый потрёпанный ранец, висящий сбоку так низко, будто она уже изрядно устала его нести. Рэнсом успел узнать её – он был уверен, что в Бостоне нет второй такой женщины как мисс Бёрдси. Её вечеринка, её персона, восторженные отзывы мисс Ченселлор о ней очень прочно засели в его голове. И пока он стоял там, в глубокой настороженности, она подошла к нему, как будто они только вчера познакомились. Ему потребовалось всего мгновение, чтобы сообразить, что она может сказать ему, где сейчас находится Верена Таррант, и где живут её родители, если в том возникнет нужда. Её глаза остановились на нём и, когда она увидела, что он смотрит на неё, то не стала следовать обычному церемониалу (она давно уже порвала с подобными условностями) и отводить взгляд. По её мнению, он в данный момент представлял собой наделенного разумом молодого горожанина, который наслаждался реализацией своих прав, одно из которых заключалось в праве поглазеть. Скромность мисс Бёрдси никогда не подвергалась сомнению, но мир был полон множества новых и свежих идей, мотивов и истин, которые могли придать смысл даже разглядыванию её персоны. Рэнсом подошёл к ней и, подняв шляпу, с улыбкой проговорил:

– Позвольте мне остановить для вас этот транспорт, мисс Бёрдси?

Она лишь неопределенно посмотрела на него, не позволяя себе думать, что дело в её славе. Она ковыляла по улицам Бостона пятьдесят лет, но никогда ещё не получала столько знаков внимания от темноглазых молодых людей. Она бесстрастно взглянула на большой ярко раскрашенный фургончик, звенящий по дороге к ним с Кембридж роуд.

– Ну, я не против сесть в него, если он довезет меня домой, – ответила она. – Он едет в Саус Энд?

Увидев мисс Бёрдси, кондуктор остановил транспорт. Он мгновенно узнал в ней своего частого пассажира. Он довольно безапелляционно заявил:

– Хотите сесть – давайте быстрее, – но при этом продолжил стоять, угрожающе подняв руку, сжимающую шнур сигнального колокольчика.

– Вы должны предоставить мне честь доставить вас домой, мадам. Я расскажу вам, кто я, – сказал Бэзил Рэнсом, послушный мгновенному порыву. Он помог ей забраться в фургончик, кондуктор братски поддержал её спину, и в следующий момент молодой человек уже сидел напротив неё, а звон колокольчика возобновился. В это время дня фургон был практически пуст, так что он был в их полном распоряжении.

– Что ж, я знаю, что вы кем-то являетесь. Не думаю, что вы из здешних мест, – заявила мисс Бёрдси, когда они отъехали.

– Я был однажды в вашем доме – по очень интересному случаю. Вы помните вечер, который вы организовали в прошлом октябре, куда пришла мисс Ченселлор и другая молодая леди, которая произнесла чудесную речь?

– О да! Верена Таррант тогда здорово всех нас расшевелила! Там было очень много народу, я всех и не вспомню.

– Я был среди них, – сказал Бэзил Рэнсом. – Я пришёл с мисс Ченселлор, с которой мы в дальнем родстве, и вы были очень, очень добры ко мне.

– Что же я сделала? – искренне заинтересовалась мисс Бёрдси. Но ещё до того как он ответил, он узнала его. – Теперь я вспомнила вас, и то, как вас привела Олив! Вы джентльмен с Юга – она после рассказала мне о вас. Вы не одобряете нашу великую борьбу, – вы хотите, чтобы мы продолжили прозябать, – старая леди говорила очень мягко, как будто уже очень давно делала это со страстью и обидой. Затем она добавила: – Что ж, я думаю, нам не могут симпатизировать все.

– Разве я не выразил свою симпатию, когда сел в этот фургон, чтобы проводить вас – одного из главных агитаторов? – со смехом спросил Рэнсом.

– То есть вы кое-что извлекли из собрания?

– Да, и очень многое. Я не настолько плох, как думает обо мне мисс Ченселлор.

– О, я предполагаю, у вас свои идеи, – сказала мисс Бёрдси. – Конечно, у Южан довольно специфические взгляды. Я думаю, они сохранили больше, чем кажется на первый взгляд. Надеюсь, вы не поедете слишком далеко – я знаю, как доехать до дома через Бостон.

– Даже не возражайте – считайте, что я слишком вежлив, – ответил Рэнсом. – Я хочу спросить у вас кое-что.

Мисс Бёрдси вновь взглянула на него:

– О да, теперь я понимаю. Вы о чём-то говорили с доктором Пренс.

– Это было очень поучительно! – воскликнул Рэнсом. – Я надеюсь, доктор Пренс в добром здравии?

– Она следит за здоровьем всех, кроме себя, – ответила мисс Бёрдси с улыбкой. – Когда я говорю ей об этом, она отвечает, что там не за чем следить. Говорит, она единственная женщина в Бостоне, у которой нет своего врача. Она решила, что никогда не будет пациентом и, видимо, единственный способ это выполнить заключался в том, чтобы самой стать врачом. Она пытается заставить меня спать. Это её основное занятие сейчас.

– Разве вы совсем не спите? – спросил Рэнсом почти нежно.

– Ну, совсем немного. Но к тому моменту, когда я ложусь спать, мне уже пора вставать. Я не могу спать, когда мне хочется жить.

– Вам нужно съездить на Юг, – сказал молодой человек. – Его вялая атмосфера мгновенно усыпит вас!

– Я не хочу быть вялой, – сказала мисс Бёрдси. – Кроме того, я уже бывала на Юге, и не могу сказать, что мне довелось там много спать. Они всегда были вокруг меня!

– Вы имеете в виду негров?

– Да. В те времена я не могла думать ни о чём другом. Я несла им Библию.

Рэнсом помолчал. Затем сказал, тщательно подбирая слова:

– Я хотел бы послушать об этом!

– К счастью, мы там больше не требуемся. Мы нужнее в других местах, – и мисс Бёрдси взглянула на него лёгкой озорной улыбкой, как будто он знал, что она имеет в виду.

– Вы имеете в виду других рабов! – воскликнул он со смехом. – Им вы можете нести все Библии, которые захотите.

– Я хочу нести им свод законов. Вот Библия нашего времени.

Рэнсом обнаружил, что ему очень нравится мисс Бёрдси и поэтому абсолютно искренне и без тени лицемерия сказал:

– Куда бы вы ни пошли, мадам, не важно, что вы будете нести людям. Вы в любом случае несёте им вашу доброту.

Она помолчала с минуту и затем пробормотала:

– Олив так мне о вас и говорила.

– Боюсь, она сказала обо мне мало хорошего.

– Что ж, я уверена, что она думает, что права.

– Думает? – сказал Рэнсом. – Нет, она знает это, с абсолютной уверенностью! Кстати, надеюсь, она тоже в порядке.

Мисс Бёрдси снова внимательно посмотрела на него.

– Разве вы её не видели? Вы не собираетесь зайти к ней?

– О нет, я не думал к ней заходить! Я случайно проходил мимо её дома, когда встретил вас.

– Возможно, вы теперь живёте здесь, – сказала мисс Бёрдси. А когда он опроверг это предположение, добавила тоном, выдававшим, что её расположила к нему такая откровенность: – может, всё же следовало зайти к ней?

– Это не доставило бы мисс Ченселлор удовольствия, – возразил Бэзил Рэнсом. – Она сочла бы меня врагом в её стане.

– Что ж, она очень смелая.

– Точно. А я очень робкий.

– Вам ведь уже раз доводилось сражаться?

– Да. Но для этого была веская причина!

Рэнсом сказал это с намёком на великую Сецессию, думая, что такое сравнение будет довольно забавным. Но мисс Бёрдси восприняла это слишком серьёзно и надолго замолчала, как будто демонстрируя, что далека от того, чтобы обсуждать события прошлого. Молодой человек понимал, что является причиной этого молчания, и ему было очень жаль. Ведь при всём безразличии южанина к угнетению женщин, он сел в этот фургон, чтобы заставить её разговориться. В общем и целом он хотел узнать новости о Верене Таррант. Он собирался вывести на эту тему мисс Бёрдси. Ему не хотелось заводить разговор об этом самостоятельно, и он немного подождал, в надежде, что она заговорит снова. В конце концов, когда он почти решился задать вопрос прямо, она предупредила его, сказав тоном, подтверждающим, что они оба мыслили в одном направлении:

– Неужели мисс Таррант совсем не впечатлила вас тем вечером!

– Конечно, впечатлила! – с готовностью сказал Рэнсом. – Я счёл её просто очаровательной!

– И очень рассудительной, не так ли?

– Боже правый, мадам! Я считаю, что у женщин нет причин быть рассудительными!

Его собеседница медленно и мягко повернулась к нему, и в стеклах её очков блестели огромные слезинки:

– Значит, вы считаете нас просто красивыми пустышками?

Этот вопрос из уст почтенной мисс Бёрдси едва не заставил Рэнсома рассмеяться. Но он быстро справился с собой и с большим чувством ответил:

– Я считаю вас самым ценным, что есть в жизни, единственным, ради чего стоит жить!

– Ради чего стоит жить вам! А как быть нам? – спросила мисс Бёрдси.

– Если бы всеми женщинами восхищались так, как я восхищаюсь вами! Мисс Таррант, о которой мы только что говорили, повлияла на меня, как вы это назвали, именно так – я теперь куда более высокого мнения о представительницах пола, которые произвели на свет такую замечательную молодую леди.

– Что бы о ней ни думали, похоже, у неё настоящий дар, – сказала мисс Бёрдси.

– Она часто выступает? Есть ли у меня надежда услышать её сегодня?

– Она выступает довольно часто и по всей округе – от Фармингэма до Биллерика. Такое впечатление, что она собирается с силами, чтобы прорваться в Бостон, подобно волне. Фактически, она уже это сделала прошлым летом. Она очень преуспела после её огромного успеха на конвенции.

– А! Так она имела большой успех на этой конвенции? – осторожно спросил Рэнсом.

Мисс Бёрдси заколебалась, стараясь удержать свой ответ в границах справедливой оценки.

– Что ж, – сказала она с нежностью и сделала долгую паузу, – Я не видела ничего подобного с тех пор, как побывала на выступлении Элизы П. Мосли.

– Как жаль, что она нигде не выступает сегодня! – воскликнул Рэнсом.

– О, сегодня она в Кембридже. Олив Ченселлор упомянула об этом.

– Она там будет выступать?

– Нет. Она поехала к себе домой.

– Я думал, она теперь живет на Чарльз стрит?

– Не совсем. Там её резиденция – основная – с тех пор как она объединилась с вашей кузиной. Мисс Ченселлор ведь ваша кузина?

– Мы не придаём значения нашему родству, – сказал Рэнсом с улыбкой. – Они очень близки, эти две молодые леди?

– Вы бы не задали такого вопроса, если бы видели мисс Ченселлор, когда Верена произносит речь. Как будто каждое слово нанизывается на струны её сердца. Она отзывается эхом на каждое её слово. Это очень тесный и очень красивый союз, и мы думаем, что именно в этом всё дело. Они работают вместе для всеобщего блага!

– Я надеюсь, – заметил Рэнсом. – Но, несмотря на это, мисс Таррант проводит часть времени с отцом и матерью.

– Да, её хватает на всех. Если бы вы побывали у неё дома, вы бы увидели, что она настоящая дочь. Её жизнь прекрасна! – сказала мисс Бёрдси.

– Побывать у неё дома? Это именно то, чего я хотел! – сказал Рэнсом, чувствуя, что может получить желаемое без угрызений совести, которые мучили его поначалу. – Я не забыл, что она приглашала меня, когда я встретил её.

– О, конечно, она принимает много посетителей, – сказала мисс Бёрдси без особого одобрения.

– Да, она, должно быть, привыкла к поклонникам. А где именно в Кембридже живёт её семья?

– О, на одной из таких маленьких улочек, у которых как будто не бывает названий. Но они их как-то называют, как-то называют, – размышляла она вслух.

Этот процесс был прерван резким замечанием кондуктора:

– Похоже, здесь вам нужно пересесть. Выходите и садитесь на трамвай.

Славная леди вернулась в реальность, и Рэнсом помог ей выйти из фургона, как и прежде, при поддержке кондуктора. Им предстояло ждать трамвай на углу улицы. Угол был тихий, а день располагал к ожиданию. Рэнсом, разумеется, ждал вместе со своей человеколюбивой попутчицей, хотя сейчас она более решительно противилась тому, чтобы джентльмен с Юга пытался открыть старой аболиционистке тайны Бостона. Он обещал уйти, когда будет уверен, что она села в свой трамвай, и некоторое время они стояли на солнце, спиной к аптеке, и она, как он предполагал, снова попыталась припомнить название улицы, где жил доктор Таррант.

– Я думаю, если вы спросите доктора Тарранта, вам любой подскажет, – сказала она. И тут же неожиданно вспомнила адрес резиденции гипнолога: Монаднок плэйс.

– Но вам всё равно придётся спрашивать, где это, так что это не имеет значения, – продолжила она. И после добавила дружелюбно: – Вы ведь собираетесь навестить и свою кузину, верно?

– Нет, по возможности.

Мисс Бёрдси едва заметно вздохнула.

– Что ж, я надеюсь, каждый должен стремиться к своему идеалу. Олив Ченселлор так и делает. Она очень благородный человек.

– О да, удивительная натура.

– Вы ведь знаете, что их мнения совпадают – её и Верены, – спокойно продолжила мисс Бёрдси. – Разве для вас они не одинаковы?

– Моя дорогая мадам, – сказал Рэнсом. – разве женщина состоит из одних только мнений? Начнём с того, что милое лицо мисс Таррант мне нравится гораздо больше.

– Да, она действительно хорошенькая, – и мисс Бёрдси вновь вздохнула, как будто ей представили некую теорию – а именно, насчёт женских мнений, – в которой она не могла в силу возраста почти ничего понять. Это был, наверное, первый раз, когда она ощутила свой возраст.

– Вот и трамвай, – сказала она с облегчением.

– У нас ещё есть время, пока он подъезжает. Более того, я не верю, что на самом деле мисс Таррант разделяет эти взгляды, – добавил Рэнсом.

– Вы не должны думать, что она недостаточно крепка в своих убеждениях, – оживленно воскликнула его собеседница. – Если вы не считаете её искренней, вы сильно ошибаетесь. Эти взгляды – её жизнь.

– Что ж, я могу перенять их от неё, – сказал с улыбкой Рэнсом.

Мисс Бёрдси тем временем высматривала свой трамвай, который задержался на полпути. Но в этот момент она перевела взгляд на него, и торжественно рассмотрела его сквозь окна своих огромных очков:

– Я не удивлюсь, если она это сделает! Да, это было бы неплохо. Сомневаюсь, что вы сможете устоять перед ней. Она уже многих изменила.

– Понимаю: без сомнения, она изменит и меня, – сказал Рэнсом и внезапно решил добавить: – Кстати, мисс Бёрдси, возможно вы будете так любезны, не говорить моей кузине о нашей с вами встрече, когда увидите её снова. Я очень рад, что мне не пришлось обращаться к ней, но мне бы не хотелось, чтобы она думала, что я растрезвонил всему городу о своем пренебрежительном намерении обойтись без неё. Я не хотел бы оскорбить её, и ей лучше не знать, что я был в Бостоне. Если вы ей не скажете, никто другой не скажет.

– Вы хотите, чтобы я скрывала? – пробормотала, слегка задыхаясь, мисс Бёрдси.

– Нет, я не хочу, чтобы вы скрывали что-либо. Я просто хочу, чтобы вы отпустили ситуацию и ничего не говорили.

– Ну, я никогда не делала ничего подобного.

– Подобного чему? – Рэнсом был отчасти раздосадован, отчасти тронут её неспособностью понять его, и её сопротивление заставило его объясниться чуть яснее: – То, о чём я вас прошу, очень просто. Или вы обязаны докладывать мисс Ченселлор обо всём, что с вами происходит?

Его вопрос слегка шокировал бедную добросердечную старую леди.

– Но я вижу её очень часто, и мы о многом говорим. И потом – разве Верена не расскажет ей?

– Я думал об этом, и надеюсь, что нет.

– Она говорит ей практически всё. Они очень близки.

– Она не захочет ранить её чувства, – резонно заметил Рэнсом.

– Что ж, вы внимательны, – мисс Бёрдси продолжала смотреть прямо на него. – Жаль, что вам чуждо сочувствие.

– Как я уже сказал, мисс Таррант заставит меня измениться. Пример тому, что это возможно, сейчас перед вами, – продолжил Рэнсом, боюсь, даже не вознеся небесам короткой молитвы о прощении этой лжи.

– Я была бы счастлива знать, что так оно и есть – после того, как я сказала вам её адрес во время нашей тайной встречи, – лицо мисс Бёрдси озарила бесконечно мягкая улыбка, и она добавила: – Я думаю, такова ваша судьба. Она уже изменила многих. Да, она заставит вас измениться.

– Я дам вам знать, как только это случится, – сказал Бэзил Рэнсом. – А вот, наконец, и ваш трамвай.

– Что ж, я верю в победу истины. И я не скажу ничего, – и она позволила молодому человеку проводить её к трамваю, который остановился на углу.

– Очень надеюсь встретить вас снова, – сказал он.

– Что ж, я всегда где-то на улицах Бостона.

И пока, приподнимая и подталкивая её, он помогал ей протиснуться в переполненный тамбур, она слегка повернулась к нему и повторила:

– Она поразит вас! Если это должно остаться в тайне, я сохраню её.

Рэнсом понял, что она готова быть его сообщницей. Он приподнял шляпу и помахал ей на прощание, но она его не видела. Она протискивалась дальше в вагон и обнаружила, что в это время он полон, и ей негде сесть. Однако он не сомневался, что любой мужчина уступит своё место такой чистой и достойной пожилой даме.

Сецессия – (лат. secessio) – выход из состава государства какой-либо его части (как правило, субъекта федерации). Здесь имеется в виду отделение части южных штатов от США и создание Конфедерации, незадолго до начала войны между Севером и Югом. Бэзил Рэнсом намекает на то, что сражался на этой войне.

Тремонт темпл – Сначала в этом здании находился театр Тремонт, построенный в 1827 году. Архитектор Исаия Роджерс разработал оригинальную структуру театра в стиле греческого Возрождения. Город был небольшим, один театр в нем уже был, поэтому второй не приносил дохода. В 1843 году здание передали баптистской церкви.