Текст книги "Скажи им, мама, пусть помнят..."

Автор книги: Гено Генов-Ватагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК В ШИРОКОПОЛОЙ ШЛЯПЕ

В обычные дни в Капане[7]7
  Капан – западня, ловушка. В данном случае Капан – бедняцкий квартал в старом Пловдиве. – Прим. ред.


[Закрыть] (в прошлом этот квартал заселяли ремесленники) стоял невыносимый шум. Сотни мастеров, подмастерьев и их учеников тяжелыми молотками били по меди и жести. И этот однообразный стук разносился по всему городу. Тесные, запутанные лабиринты улочек, извивавшихся между мастерскими, были всегда полны покупателей – в основном пестрым крестьянским людом.

Именно здесь в один из осенних дней мне назначили встречу с ответственным товарищем из Центрального Комитета РМС. Я пересек квартал Джумая, свернул за крытый рынок и очутился на углу, где находился магазин дяди Аспаряна. С большим волнением я ждал появления товарища из ЦК.

Им оказался Малчик. До этого я с ним никогда но встречался, но узнал сразу, потому что мне сообщили его приметы.

Он был какой-то особенный и отличался от всех других ответственных товарищей: маленького роста, худощавый, сутуловатый, с очень выразительным лицом и огромными, пронизывающими, умными глазами.

Голову его украшала черная мягкая широкополая шляпа. Никто не смог бы угадать профессию этого удивительного человека.

– Здравствуй, товарищ! – сжал мою руку Малчик и окинул меня сверху донизу внимательным взглядом. – Ну, пойдем!

Пошли. Долго кружили по улицам Капана и незаметно оказались на окраине города.

– Ну, рассказывай! Как ты оцениваешь создавшееся положение?

Малчик предложил мне сесть на большой камень, снял шляпу.

– После последнего провала мы постепенно приходим в себя, – начал я. – Мне удалось восстановить некоторые связи. Вчера был у ремсистов из сел Кричим и Голямо-Конаре. Люди надежные, смелые. Такие не подведут.

– Сейчас необходимо соблюдать полное спокойствие и проявлять мудрость, – прервал он, – нужно уметь мастерски уходить от ударов, которые готовит нам враг. Время требует быть еще более осторожными при встречах с молодежью, беречь людей. У тебя есть сведения о новых арестах?

– Вчера арестовали двух ребят из Нова-Махалы, но это крепкие парни, и думаю, что они выдержат. До сих пор ни один наш товарищ, попав в полицию, не стал предателем.

Малчик снова заговорил о законах конспирации и поставил передо мной несколько конкретных задач, связанных с укреплением организаций РМС.

– Если у нас не будет крепкой дисциплины, то не добиться нам успеха, – подытожил он. – Каждый вступивший в союз должен быть готов к борьбе за наше дело и, если понадобится, даже не пожалеть жизни. В РМС не должно быть трусов, ему нужны активные борцы, патриоты.

Время прошло незаметно. Зашло солнце. Вокруг нас легли темные тени. Малчик предложил отправиться на Бунарджик.

Там мы встретились с Морицем, который отвечал за деятельность ремсистов в квартале Мараша. Присели на скамью у подножия холма.

– Осталось мало времени, – начал Малчик, – а нам с вами предстоят важные дела. Наступает годовщина Октябрьской революции. Наш долг отметить эту дату, рассказать людям об ее значении и тем самым поднять боевой дух ремсистов. Это сейчас самое важное для пловдивской организации. – Он пристально посмотрел на меня и добавил: – А этот жалкий червяк – Апостол будет уничтожен. Враг должен знать, что наша организация существует и нас не запугает какой-то один провокатор. Этим вопросом займешься ты!

Затем он повернулся к Морицу:

– Принес книгу?

Мориц достал из внутреннего кармана пиджака книгу в мягкой обложке. Это была «История ВКП(б)». Малчик взял книгу, посмотрел на луну, озарившую все вокруг неверным светом, и продолжил:

– Сейчас мы напишем небольшое обращение, которое прочтут и обсудят во всех ячейках. Писать буду я, а вы постоите на посту.

Приступили к делу. Я и Мориц заняли свои посты. Малчик вынул, насколько я помню, небольшую черную записную книжку и не более чем за час написал статью, в которой пламенно превозносил дело Великого Октября. Могу восстановить на память лишь конец:

«Октябрь призывает нас последовать его примеру. Тот, у кого мужественное сердце, должен встать под красное знамя и бороться за жизнь, достойную человека. Молодежь, поднимайся на борьбу за дело Октябрьской революции! Смерть эксплуататорам!»

Пловдив затих. С холма Бунарджик мы видели почти весь город. В реке Марице отражались огни ночных фонарей, когда Малчик, всматриваясь в даль, сказал:

– А сейчас нам нужно расстаться.

Повернувшись ко мне, он спросил:

– Ты знаешь, где можно переночевать?

– Знаю несколько квартир, но мы пойдем в одно безопасное место.

Мориц ушел, и мы остались вдвоем.

– Эх, брат, посмотри, какой большой город! – воскликнул Малчик. – Сколько домов, а для нас нет ни одного спокойного местечка! В каждом доме много хороших людей, из-за которых мы готовы пойти на смерть, но они наверняка ничего не знают о нас.

И вдруг он начал читать «Молитву» Ботева:

 
О мой боже, правый боже,
Не тот, что на небесах,
А тот, что во мне, боже,
Во мне, в сердце и в душе.
 

Малчик великолепно читал эти стихи. Он выразительно выговаривал каждое слово, и в этих словах слышалась огромная скорбь и жажда справедливости.

Мы пошли через город. Решили обходить стороной опасные улицы и участки, но на первом же перекрестке нас остановил полицейский. Сразу же сообразив, что к чему, я решил схитрить:

– Этот господин – торговец шелковыми изделиями. Швед по национальности. Прошу…

Малчик прикоснулся к полям своей шляпы и представился. Полицейский козырнул и удалился. Долго после этого мы смеялись и обменивались комплиментами.

Мы оказались в Небеттепе и направились на квартиру Савы. Сава, добрый парень, предоставлял мне свою комнату в полное распоряжение. Мы пересекли дворик и подошли к дверям маленькой комнаты. Малчик остановил меня:

– Подожди! Мне здесь что-то не нравится.

Мы прислушались и убедились, что в доме происходит что-то необычное.

– Ты подожди, – прошептал он, – я посмотрю в окно. Не нужно торопиться!

Тихо и осторожно Малчик подошел к окну. Послушал минуту-другую и вернулся взволнованный.

– Мы не пойдем в этот дом!

Мы обошли старый мост через Марицу и к полуночи нашли безопасную квартиру.

– Там было опасно, – сказал Малчик. – Если бы мы вошли туда, могли попасть в ловушку. Видишь, как важно быть внимательным.

– Вижу, но с опозданием. Сава – наш товарищ, и я не верю, чтобы он нас предал. Эту кашу заварил какой-то подлец.

– Возможно, это и так, – согласился Малчик, – но независимо от этого мы должны быть настоящими конспираторами. Враг хитер и коварен.

На следующий день стало ясно, что Саву арестовали, а его квартиру полицейские превратили в западню: каждого, кто приходил к нему, сразу же арестовывали. Так в руки полиции попали трое наших ребят. Враг нанес нам удар.

Я долго размышлял о случившемся, чувствовал себя виноватым в том, что мог стать причиной гибели Малчика, а он смеялся:

– Не ставь себе этого в вину. Не может так легко пропасть маленький человечек в широкополой шляпе.

СОВЕСТЬ РЕМСИСТА

Маленькая комнатка Васко в Каршиаке заполнилась молодежью. Собрались почти все ремсисты из группы Тошко.

Тошко вышел во двор, несколько раз обошел вокруг дома, осмотрел улицу. Убедившись в том, что поблизости нет подозрительных лиц, вернулся в комнату и сообщил:

– Товарищи, на улице все спокойно, думаю, что можно начинать заседание. Хозяин еще не вернулся, но даже если он и появится, то это не опасно, он неплохой человек.

На заседании предстояло обсудить только один вопрос: поведение Стоянчо.

Стоянчо выполнял ответственные задания и являлся одним из активных ремсистов в городе. Он был портным, жил бедно, как и все подмастерья в квартале Капана: с утра до вечера сидел склонившись над портняжным столом в мастерской. Единственным его развлечением были встречи с товарищами, ужины в небольшом кабачке дяди Гошо или прогулки по берегам Марины и в Каршиаке, где собирались сельские ребята, недавно пришедшие в город. Сейчас нам предстояло обсудить его поведение. Стоянчо обвинялся в том, что злоупотребил доверием организации, растратил ремсистские деньги.

Заседание открыл Васко, предоставив слово Стоянчо.

Стоянчо не решался даже взглянуть нам в глаза. Смущенный и расстроенный, он все время смотрел в землю. Он так и не сказал нам ничего в свое оправдание.

Ему поручили распространить среди подмастерьев в квартале Капана марки на сотню левов, а принес он меньшую сумму. И сейчас бедный подмастерье не мог объяснить, куда делись остальные деньги.

Одни предполагали, что он их пропил, другие – что потратил на девушек.

Стоянчо питался тем, что получал из родного села в дни, когда оттуда кто-нибудь приезжал в город на базар или по делам. Самая большая роскошь, которую он себе позволял, – это фасолевый суп в кабачке дяди Гошо или кусок белого хлеба, купленного в пекарне. То ли ему пришлось заплатить какой-то долг дяде Гошо – содержателю кабачка, то ли он купил себе что-нибудь на базаре, Стоянчо не признавался. Опустив голову, он только твердил:

– Товарищи, судите меня, я виноват! У меня нет этих денег, и все тут! Но должен сказать, что я не вор, что я честный человек. Решайте, как хотите.

Первыми высказали свое осуждение Васко и Тошко. Осудили Стоянчо и другие товарищи. Все сошлись на том, что Стоянчо виноват и должен быть исключен из организации.

Так мы и поступили. Исключили Стоянчо из РМС. Он больше не встречался с нами, да и мы сторонились его. Об этом узнали все наши ребята, и кое-кто даже намекал:

– Смотрите, как бы он не стал провокатором. Что тогда будем делать?

Прошло несколько недель с того дня, как Стоянчо исключили из РМС. Кроме нас, он не имел друзей. Наши ребята из города отворачивались от него. Сторонились его и ремсисты из сел, которым тоже стало известно об его исключении из организации.

Стоянчо и сам стал избегать встреч с ремсистами. Перестал посещать и кабачок дяди Гошо. Куда он ходил, где питался – никто не знал.

Однажды Иисус, секретарь окружного комитета РМС, спросил меня:

– Что стало с парнем, которого вы исключили?

– Мы потеряли его из виду! С тех пор он нигде не показывался.

До этого мы с Иисусом часто встречались на квартире у Стоянчо, проводили заседания, оставались ночевать. Стоянчо знал, что мы находимся на нелегальном положении, и, несмотря на это, предоставлял свою комнатку в наше распоряжение и всегда готов был услужить нам, чем мог.

– Послушай, Моисей[8]8
  Один из подпольных псевдонимов автора. – Прим. ред.


[Закрыть], ошиблись вы с тем парнем. Стоянчо честный человек. Нужно глубже вникнуть в суть вопроса. Может быть, в данном случае с его стороны не было сознательного злоупотребления деньгами. Давай-ка сходим к нему.

– Я-то согласен с твоим мнением, но так решили товарищи. Однако, если ты предлагаешь, давай сходим. Уверен, что он обрадуется, увидев нас.

Мы застали Стоянчо одного. Он встретил нас, не скрывая радости, но все время смотрел в землю. Мы чувствовали, что он страдает, но не находит в себе сил признаться во всем. Всю ночь мы обсуждали события в стране, говорили о политике, но вопроса о его исключении не касались.

Через несколько дней мы снова решили его навестить, но хозяйка вышла к нам во двор озадаченная:

– Вот уже больше недели, как он не показывался. Даже не сказал, куда уходит. Может, он отправился к себе в село? Где он, даже его сосед по квартире не знает.

Мы расспросили мастера, у которого он работал, зашли в кабачок дяди Гошо – никаких следов. Некоторые предупреждали нас, как бы он не выдал всю организацию, другие уверяли в том, что он стал агентом полиции.

Прошло еще несколько недель.

Все стало ясно, когда однажды появился Стоянчо, разодетый, как барон: в элегантном костюме, мягкой шляпе, новых ботинках и с большим портфелем в руках. Откуда только взялся этот новоиспеченный буржуй? Кое-кто даже принял его за полицейского и перепугался. Но правда заключалась совсем в другом.

После продолжительного размышления о своем поступке Стоянчо убедился в том, что не в состоянии доказать свою невиновность. И тогда он решил любой ценой раздобыть деньги и вернуть организации во много раз большую сумму.

И он отправился в Софию. Целыми днями бродил по улицам, плутая по большому городу, в который попал впервые, и однажды ночью через подвал забрался в солидный магазин одежды и обуви и оказался перед железным сейфом. Как ни старался Стоянчо, но открыть сейф не мог. Так продолжалось час или два, пока дверка сейфа вдруг не открылась. Посмотрел Стоянчо и удивился. Сейф оказался набитым банкнотами! Не теряя времени, он взял с полки портфель и доверху наполнил его деньгами, затем выбрал себе элегантный костюм, обувь и вышел. Полицейский, стоявший на противоположном тротуаре, отдал ему честь. Стоянчо предупредил, чтобы тот лучше сторожил магазин, обещав ему вознаграждение. На следующий день Стоянчо побывал в трех ресторанах, так как ему казалось неудобным наедаться, как того хотелось, в одном, и вечером вернулся в Пловдив.

– Товарищи, судите меня, я совершил кражу. За костюм и обувь я не заплатил денег, за шляпу, железнодорожный билет и рестораны заплатил… – Он показал листок бумаги, на котором записал сумму расходов. – Остальные сто шестьдесят тысяч левов передаю организации.

Все мы встали и поздравили Стоянчо с удачно проведенной операцией.

– Товарищи, – заявил Иисус, – отныне Стоянчо снова член РМС. Сто шестьдесят тысяч левов – это сто шестьдесят тысяч гранат, брошенных в нашего смертельного врага – фашизм.

От волнения Стоянчо выронил из рук свою мягкую шляпу и улыбнулся.

ПРЕДАТЕЛЯМ ПОЩАДЫ НЕТ!

Вторая мировая война уже давно началась. Немцы топтали священную советскую землю, и человечество металось в тревоге: кто победит? Радио и печать превозносили стратегию Гитлера. Наступило страшное время не только для советского народа, но и для нас. Неужели победят темные силы? При каждой встрече со знакомыми мне задавали одни и те же вопросы: что происходит? Победят ли наши? Выстоит ли Красная Армия?

Первые успехи немцев огорчили ремсистов. Еще более тяжелым оказалось то, что радиостанции Москвы передавали о захвате фашистами ряда советских городов.

Пловдив задыхался от духоты. Люди двигались медленно, смотрели друг на друга с тревогой.

Смолкли песни молодежи, ремсисты стали реже встречаться на явках.

Окружному комитету РМС приходилось работать более оперативно. Партия призывала к активной вооруженной борьбе. Днем и ночью мы собирали оружие, готовясь к большому поединку. И вот в эти бурные дни из Софии прибыл ответственный товарищ, возглавивший окружной комитет РМС и объединивший наши разрозненные силы. Это был Малчик – Адалберт Антонов. Пловдив никогда не забудет этого исключительно скромного и преданного партии и народу человека, человека несгибаемого духа и сильной воли.

Для нас наступили тяжелые дни.

Убийство секретаря окружного комитета партии Кочо Цветарова потрясло всех нас. Это убийство и стало началом поединка.

Арестовали и Апостола Петрунова – члена окружного комитета РМС. При каких обстоятельствах его арестовали, нам не удалось выяснить, мы только узнали, что он находится в полиции. Следствие длилось долго. Апостол, находясь под арестом, встречался со своими близкими почти каждый день. Через них передавал нам боевые приветы, и нам в голову не приходило сомневаться в нем.

Разве могли мы допустить, что член окружного комитета может стать предателем? Какими наивными мы были тогда! Никто не догадался предупредить нас, что необходимо проявлять осторожность. А Апостол знал все тайны окружного комитета, все руководство отдельных районов, особенно в гимназиях, за которые лично нес ответственность.

Апостол был хилым человечишкой с колючими и хитрыми глазами, с большим приплюснутым носом, который, словно крючок, приподнимал верхнюю губу. И чем более мелко и незначительно он проявлял себя как человек, тем больше старался выглядеть важным и всезнающим.

Однажды Тошко сказал мне:

– Этот Апостол мне не нравится. Столько времени его держат в полиции и не судят. Уж не замышляют ли они что-нибудь?

Тошко оказался прав. Я придерживался того же мнения, но ни с кем не смел поделиться своими подозрениями. Боялся даже подумать, что Апостол может быть предателем. Дни проходили в тревожном ожидании. Предаст ли нас Апостол или выдержит? Нужно было срочно принимать предупредительные меры.

Мы поняли грозящую нам опасность, но поздно. Едва переступив порог полицейского участка, он, оказывается, стал предателем, изъявив готовность служить врагу. Составил полный список нашего актива, сообщил полиции все, что знал. И в то же самое время, чтобы ввести нас в заблуждение, враг распространял слухи о «геройстве» Апостола, публикуя его письма, в которых тот призывал нас продолжать борьбу. Нам трудно было ориентироваться в создавшейся обстановке и довольно сложно перестроить всю систему наших нелегальных связей в Пловдиве, где мы встречались с молодежью и готовились к грядущей революции.

В оценке поведения Апостола заблуждались даже и те, кому полагалось быть более бдительным.

Молодость, молодость, до чего же ты иногда доверчива!..

На улице Ратника, 15, в квартале Каршиак, в доме дяди Генчо, нас проживало несколько молодых ребят. В этом доме, который позже мы прозвали бункером, жил и Тошко с сестренкой и младшим братом Петром. Дядя Генчо знал обо всем и почти ежедневно информировал нас о новостях с фронтов, потому что регулярно слушал по радио Москву и читал газету «Зора». Бабушка Янка ухаживала за нами, как родная мать, и только время от времени приговаривала:

– Эй, мальчики, смотрите, чтобы из-за вас не подожгли мой дом.!

– Тошо, что это за железяки? Ну-ка спрячь их получше, а то за это могут отправить на виселицу.

Нам ничего не удавалось скрыть от доброй бабушки Янки. Она догадалась и о наших подозрениях в отношении Апостола и беспокоилась вместе с нами. Больше всех переживал Малчик.

Однажды он дал мне денег и приказал заниматься только организационными делами, перестройкой системы связи с организациями.

– Наступают трудные времена, Моисей! Спать не могу из-за Апостола. Нужно соблюдать осторожность.

Но беда пришла.

Холодным сентябрьским утром Петр, младший брат Тошко, разбудил меня. Его глаза были полны слез:

– Арестовали брата, вытащили его прямо из постели. Что делать? Одевайся и бежим!

Мы оделись, спрятали документы.

– Давай вырвем Тошко из рук полиции. Они, должно быть, сейчас где-то около старого моста через Марицу.

– Давай, но как? Голыми руками ничего не сделаешь.

За несколько дней до этого у нас забрали оружие для операции в концлагере «Гонда вода», где готовилось освобождение интернированных.

Бабушка Янка с задумчивым видом сидела во дворе и проклинала полицейских:

– Разрази их господь! Мерзавцы, арестовали такого хорошего парня. И чего им надо от ребят? Работают, не пьют, не курят.

Я не вернулся больше в дом дяди Генчо. Ходил по улицам города, пытаясь как можно скорее узнать, что полиции удалось сделать за эту ночь.

Зловещая ночь! Она смотрела на меня предательскими глазами Апостола, и я отчетливо представлял себе, как он старательно выводит на белом листе бумаги имена, видел его посиневший нос, его глаза, темные и ледяные.

Арестовали всех товарищей из районных и окружного комитетов. Полиции удалось обезглавить всю организацию РМС.

Каким-то чудом спаслись от ареста только мы с Малчиком и Кирилл Милчев. Нам удалось скрыться, но нас могли схватить в любой момент – мы не располагали явками, нам приходилось жить где попало.

Организации был нанесен тяжелый удар! Кое-кто испугался и начал нас избегать.

Начался мучительный период для РМС. Приходилось днем и ночью носиться по всему городу, чтобы ликвидировать последствия нанесенного нам удара и продолжать борьбу.

Малчик в трудные минуты сохранил твердость и силу духа. В объединении пловдивской молодежи он сыграл видную роль, и нынешняя молодежь должна воздвигнуть ему памятник на Холме освободителей, чтобы будущие поколения смотрели и преклонялись перед его немеркнущей героической славой.

Арестованных товарищей жестоко истязали, но они не стали предателями. Они мужественно вели себя на процессе и встретили приговор фашистских судей как герои.

Мне пришлось полностью перейти на нелегальное положение, потому что товарищи, находившиеся в тюрьме, сумели предупредить, что меня разыскивает полиция. Позже мне вынесли заочный приговор.

В день процесса мы себе места не находили. Волновались за судьбу товарищей. Я даже осмелел настолько, что, когда их вели на суд, крикнул:

– Выше голову, друзья!

Закованные в цепи и наручники, арестованные направлялись к старому мосту через Марицу. Они двигались, как каторжники, тяжело ступая по вымощенной булыжником улице.

Я попрощался с дядей Неделчо, но он все-таки увязался за мной. Мне стало ясно, что он решил последовать моему примеру.

– Вернись, Неделчо, твоя мастерская нам нужна!

– А я разве не нужен?

Задумавшись и ничего не замечая вокруг, я шел через площадь: меня тревожила судьба товарищей. Неожиданно откуда-то показались полицейские. Я стал всматриваться в их лица и в одном из них узнал знакомого – Бочку из моторизованной полиции. Нужно быстро принимать решение. И я пошел вперед. Иду навстречу Бочке, держа в кармане взведенный пистолет. Он меня тоже узнал и вздрогнул. Осмотрелся вокруг, а я иду прямо на него и молчу. Молчит и он.

В это время из толпы раздался голос Неделчо:

– Мы с вами, товарищи! Смерть предателю!

Полицейский повернул голову на крик, и мы разминулись.

Я вышел на площадь перед старым мостом. Смотрю, она полна народу. Одни стоят молча, совершенно растерянные, другие же громко возмущаются картиной кровавых «подвигов» полиции. Несколько десятков молодых людей, цепями прикованные друг к другу, как будто они разбойники, медленно двигались посередине площади. Они были окружены плотным кольцом конвоиров.

Первыми шли Брайко, Фанте и Тошко, с закованными ногами и руками. Ветер развевал чуб Брайко, Фанте слегка сгорбился под тяжестью цепей и едва держался на ногах. Тошко скалил белоснежные зубы, словно шел на свадьбу.

Мне всех их стало до боли жаль, в глазах потемнело, я сжал пистолет и направился навстречу синим фуражкам.

В это мгновение я встретился взглядом с Брайко.

«Беги, уходи отсюда! Это безумие!» – сказал мне его взгляд.

Я отошел в сторону и отправился искать Апостола, ликвидировать которого мне поручил Малчик. Но Апостол всячески избегал меня, и когда ему приходилось выходить на улицу, то он неизменно появлялся в сопровождении агентов, бдительно охранявших его.

Но все-таки ему не удалось избежать пули. Ремсист Стоянчо отомстил за своих друзей.

Предателям пощады нет!