Текст книги "Пятые приходят на помощь"

Автор книги: Геннадий Блинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Могу рассказать сказку, владею кинокамерой...

– Получаю колы,– подсказал Витамин.

– Получаю колы,– повторил Ежик. Потом понял, что говорит не то, поправился.– Нет, получаю двойки.

Второклассники дружно засмеялись. Еж покраснел, хотел что-то сказать, но его перебили.

– Не думай, что мы глупые дураки. Нам Васька Фонариков все рассказал...

Витамин свистнул, и в бедного Орлова полетели два резиновых мяча, один портфель и один тапок. Ежик испуганно отпрыгнул в угол и спрятался за спинку стула.

– Не надо нам уколов, мы не болеем,– вопили второклассники.

– И собирать аптечные пузырьки не станем...

В этот невыгодный для Ежика момент и появились в классе Ромка с Галкой Павловой. Галка помахала перед собой рукой успокаивая и одновременно приветствуя второклассников.

– Я вижу здесь чужаков,– кивнула она на Орлова.– Прошу удалиться, товарищ, и не мешать нам.

Орлов поправил на груди фотоаппарат и шмыгнул к двери уже из коридора крикнув:

– Ненормальные какие-то.

Галка довольно улыбнулась и сказала:

– Знакомьтесь. Это новый вожатый Рома Черданцев.

Второклассники заулыбались. Они рады, что к ним пришел

Рома. Витамин поднял руку и спросил: спали ли ночью Ромка и Самсонов на валуне посредине реки. Ромка непонимающе посмотрел на ребят и пожал плечами. Галка Павлова весела сказала:

– Отвечаю, Витамин. Они считали звезды. И, чтобы не замерзнуть, волтузили друг друга.

Витамин хихикнул. Остальным тоже ответ понравился.

– Ну вот и познакомились,– улыбнулась Галка.

Зазвонил звонок.

Когда Васька Фонариков узнал о происшествии, то обрадовался:

– Значит, Ежик как очумелый удрал? Теперь он к второклассникам не сунется.

«Бешники» торжествовали победу. Но уже на последней перемене через школьный радиоузел передали неприятную для Галкиного отряда заметку. Получалось, что радиокорреспондент Орлов был откомандирован во второй класс, чтобы там взять интервью о сборе макулатуры. Он шел бодро и весело. Он даже чуть ли не напевал песенку. Он уже беседовал с октябрятами, те делились с ним своими планами, но в класс вбежали представители пятого «Б» класса, которых возглавляла председатель совета отряда, и стали на Орлова натравливать малышей.

И дальше говорилось, что корреспондент мужественно доказывал, что это нечестно, не по-товарищески, но «бешники» не хотели прислушиваться к разумным словам Пети Орлова. И спрашивалось: разве пятый «Б» поступает по-пионерски? И предлагалось при подведении итогов соревнования учесть позорное поведение «бешников».

Когда репродуктор смолк, Галка стукнула кулаком по подоконнику.

– Брехня! Это Звягинцев поступает нечестно. Так можно придумать что угодно...

Фонариков усмехнулся.

– Еж корреспондентом заделался. Несчастный двоечник... Его же до прихода Галки и Ромки тапками забросали, а он теперь факты искажает.

– Надо написать опровержение,– предложил Ромка.

Тут кто-то подсказал, что Звягинцев остался за сменного редактора газеты и его видели в радиобудке.

Галка решительно сказала:

– Идемте. Пусть сейчас же передаст опровержение.

Звягинцев был один. Он склонился над чистым листом и

грыз карандаш. Павлик не заметил прихода ребят – увлеченно сочинял очередную заметку.

– Фантазируешь? – угрожающе протянула Галка.– Грязью нас обливаешь?

Звягинцев выронил карандаш, вскочил и недоуменно уставился на ребят. Через секунду-вторую он наконец пришел в себя, схватил микрофон и поднял над головой.

– Бить пришли, да? – затравленно спросил он, оглядывая углы радиобудки и пересчитывая вошедших. Галка рубанула воздух ладонью.

– Стыдно, Звягинцев, перевирать факты...

Звягинцев натянуто улыбнулся, улыбка получилась жалкая.

– Вы неправильно поняли автора,– не очень уверенно начал он,– в эфире вы слышали фельетон. А жанр фельетона допускает небольшие преувеличения...

– Значит, если ты передаешь фельетон, то можешь врать сколько тебе вздумается?—угрожающе-ласково спросила Галка.– А ведь это все равно, если мы сейчас тебя маленько пощиплем, а будем всех уверять, что хотели погладить...

– Тоже сравнила,– робко возмутился Звягинцев.– Автор имел в виду...

Но Галка не хотела слушать, что имел в виду автор.

– Не выкручивайся, Звягинцев. Сейчас же передавай опровержение.

В будке было душно. Фонариков открыл одну створку окна и выглянул на улицу. Во дворе стояли десятка четыре мальчишек и девчонок. Задрав головы, они весело кричали:

– Во дают! Звягинцев микрофон не выключил...

– Не надо опровержения,– сказал Васька.– Звягинцев уже его сделал.

Павлик понял свою промашку, опустился на табуретку и обеими руками схватился за голову.

Глава восьмая АЛЕНКА

Венка сидел за одной партой с бледненькой девочкой. Девочку звали Аленкой. Она нынче долго болела. Витамин несколько раз прибегал навестить больную, но в дом Венку не пускала тетка.

– Нельзя ее беспокоить,– почему-то сердито говорила тетка.

Витамин удивлялся. Когда он болел, то очень скучал, если долго не приходили ребята из школы. У него даже температура поднималась. Неужели у Аленки какая-то очень серьезная болезнь? Тогда ее обязательно бы положили в больницу. Непонятно...

Витамин даже написал однажды Аленке письмо, в котором рассказал о классных новостях, и закончил письмо припиской: «Жду ответа, как соловей лета». Но ответа он так и не дождался. Витамин обиделся и больше к Аленке не приходил.

После болезни девочка изменилась. Раньше она вместе с ребятами на переменах бегала по коридору, на сборах октябрятской звездочки пела песни, любила танцевать. Сейчас Аленка больше сидела за партой и о чем-то думала. Венка попытался было растормошить ее, пригласил покататься на лошади, но Аленка отказалась.

– Ни к чему это. Баловство одно...

Витамин был поражен. Он еще не встречал таких мальчишек и девчонок, которые бы не хотели проехаться на лошади. И то, что Аленка перестала смеяться, и то, что она недавно отказалась участвовать в веселом концерте, Витамин объяснял болезнью девочки. Он перестал на Аленку обижаться и относился к ней покровительственно.

И вот сегодня для Витамина кое-что прояснилось. Аленка полезла в карман за платочком и выронила бумажку. Венка подобрал ее. В глаза бросились выведенные крупными буквами слова: «Живые помощи».

А дальше шла тарабарщина, в которой упоминался Иисус Христос.

Витамин плохо слушал Ирину Владимировну и весь урок думал о своей находке. Для него ясно было одно: бумажка имеет какое-то отношение к богу. Сам Витамин только слышал от отца смешные анекдоты о боге. Бог Венке казался просто сказочным персонажем, который, в отличие от Кощея Бессмертного, чертей и всяких разных домовых, вместе с попами и дьяками обнаруживал то глупость, то жадность, то еще какой-нибудь человеческий порок и часто оказывался в дураках.

Но какое отношение Аленка имеет к этой божественной бумажке, как она оказалась у нее?

И тогда у Венки мелькнула мысль необычную бумажку показать Ромке. Во-первых, это было хорошим предлогом поближе познакомиться с новым вожатым и кое-что расспросить у него; во-вторых, Ромка в самом деле, наверное, мог растолковать, что значат эти «Живые помощи».

Ромка прочитал бумажку, перевернул ее, зачем-то посмотрел на свет и покосился на Витамина. Тот ждал разъяснений.

– По-моему, это какая-то молитва,– неуверенно сказал Ромка.– Говоришь, выронила она ее?

– Странная стала эта Аленка,– сказал Венка.– Будто пришибленная...

Ромка чувствовал себя неудобно. Плохо у него начинается работа с октябрятами. Но что он может сделать? Разве Галке показать эту молитву? И Ромка честно признался Витамину:

– Не знаю, что тебе посоветовать. Давай к Павловой сходим?..

Венка не возражал.

Павлова уверенно сказала:

– Конечно, это молитва. Старушка посеяла?

– В том-то и дело, что нет. Девочка. Из моей звездочки,– вздохнул Ромка. Галка усмехнулась, покачала головой и призналась:

– А я думала, что нынче в бога верят только древние бабки, да и то из тысячи одна.

Павлова была человеком решительным. Она посмеялась над растерянностью Ромки и сказала, что нечего долго раздумывать, надо прямо сейчас же пойти к Аленке и поговорить с ней откровенно. Если она верит в богов и чертей, то пусть забудет об этих сказках. Люди по Луне ходят, и смешно всякой глупостью мозги засорять...

– Показывай, Витамин, где живет ваша Аленка,– приказала Павлова. И они втроем отправились к дому девочки. Но дом оказался на замке.

– Она, наверное, у своей тетки,– высказал догадку Венка. Витамин знал, что девочка часто бывает у той самой сердитой тетки, которая не пускала его в дом во время Аленкиной болезни.

– Веди,– обрадовалась Галка.– Мы и с теткой поговорим. Куда она смотрит!..

– Может, молитва к Аленке случайно попала,– заметил Ромка.

– Это бы здорово,– сказала Павлова.

Около дома Аленкиной тетки остановились. Из ограды доносилось хрюканье поросят, кряканье уток.

Галка взялась за ручку калитки и решительно шагнула во двор. Мальчишки поспешили за ней. Ребят окружили поросята. Отталкивая их ногами, незваные гости торопливо запрыгнули на крыльцо.

Из сеней вышла пожилая, в черном платке женщина и недоуменно уставилась на пришельцев.

– Кто такие? Что надо? – спросила она.

– Мы Аленку ищем,– сказал Витамин.– Вы меня не узнали?

Тетка чуть заметно улыбнулась и уже мягче сказала:

– Проходите, гостям рада бываю...

Аленка сидела за столом и что-то переписывала из толстой книги. Увидев ребят, она торопливо захлопнула книгу и, сунув ее под мышку, убежала в горницу.

«Бог есть любовь»,– прочитали ребята плакатик, висевший на стене. Галка поморщилась.

– Аленушка, господь гостей послал. Что ты, дурочка, убежала? Святого дела стыдиться грешно,– наставительно сказала тетка, приглашая ребят проходить в передний угол.

Аленка смущенно прижалась к косяку.

– Что-нибудь случилось, Вена? – спросила она Витамина.

Тот развел руками: пусть, мол, объясняют старшие.

Тетка с любопытством следила за гостями.

Павлова расправила на столе бумажку с «Живыми помощами» и спросила девочку:

– Твоя?

Тетка впилась глазами в этот тетрадный листок, потом вопросительно посмотрела на Аленку:

– Что это?

– Молитва, – чуть слышно прошептала девочка.– Я ее потеряла...

Галка обратилась к тетке:

– Прямо смешно. Она носит молитвы...– и усмехнулась.

– Что смешного-то? Объясни нам, грешным...– и тетка кивнула в сторону Ромки и Витамина.

Галка встала со скамейки и сказала:

– То, тетенька, смешно, что нет ни бога, ни черта, а Аленка упрашивает, чтобы они плохого чего не сделали... Кого упрашивать?

– Больно ты вострая, дочка,– замахала руками хозяйка,– не гневи всевышнего. Он все видит, все слышит... Молитва-то учиться помогает. Слава богу, учительница не обижается па Аленушку. Или, может, не так я говорю? – обратилась она к племяннице.

Девочка пролепетала:

– С молитвой легко. Когда плохо выучу, то про себя читаю молитву, и меня не спрашивают.

Витамин не мог усидеть на месте.

– Если хочешь знать, то Ирина Владимировна по глазам видит, когда ты можешь «двойку» схватить. И жалеет тебя – не спрашивает,– сказал он.

Тетка приблизилась к Павловой и укоризненно покачала головой. Строго спросила:

– Зачем пожаловали? Или для того, чтобы в моем доме антихристовы речи говорить?

Она взяла из рук Галки бумажку и протянула племяннице.

– Не надо, тетя Феклинья,– попятилась девочка, пряча руки назад.

Феклинья обожгла племянницу взглядом, усмехнулась и обратилась к гостям:

– Дите-то разумнее вас... Не хочет брать бумагу – осквернили вы ее. Ну да ладно, перепишет.

Ромка присмотрелся к Аленке. На ней была школьная форма, но где же звездочка октябренка?

– Она носит звездочку? – шепотом спросил Ромка Витамина.

– Аленка, ты не потеряла звездочку? – поинтересовался Венка.

По щекам девочки покатились слезинки.

– Дома звездочка,– пролепетала она.

Тетка Феклинья насмешливо сказала:

– Я ей не велела приходить ко мне со всякими разными значками. Мирского хватит и в школе – пусть там носит ваши значки, если положено... А здесь о душе лучше побеспокоится, богу помолится...

– «Всякие разные значки»,– срывающимся от гнева и обиды голосом повторила Галка слова тетки Феклиньи.– Да знаете ли вы, что на значке октябренка Володя Ульянов? – И с расстановкой: – Владимир Ильич Ленин!

Феклинья положила руку на плечо всхлипывающей Аленки и примирительно сказала, обращаясь к Галке:

– Мы грамоте-то не очень обучены. Может, что и не так делаю...

– Это точно, что не так делаете, тетенька,– согласилась Галка.– Смешно слушать: звездочку запрещается носить... Мы Аленку в пионеры готовим. Вдруг вы и галстук ей запретите надевать?

Феклинья присела на стул, сказала:

– Неужто баптисты враги ближним своим? Пусть и в пионеры вступает, и галстук носит... Только что – галстук? Красная тряпица, да и только... Аленка—девочка неглупая, сама поймет: галстук – украшение, как и крестик... А крестик мы не носим.

– Галстук —красная тряпица?.. Как крестик?..– возмущенно выдохнула Галка.– Пойдемте отсюда, ребята!

Она открыла дверь и крикнула:

– Аленку калечить все равно не дадим. До милиции дойдем! Галка и на улице долго не могла успокоиться. «Красная тряпица! – повторяла она.– Это галстук – украшение?»

Все началось месяца полтора назад. Аленка почувствовала недомогание, и мать не пустила ее в школу. Самой Анне Ивановне позарез надо было быть на работе – на шахту отгружали стойку, а без нее никто не имел права выдать крепь.

И хотя Аленка стала успокаивать мать, доказывать, что ничего с ней не случится, что побудет дома одна, Анна Ивановна опасалась оставить девочку без присмотра.

С Феклиньей, своей сестрой, Анна Ивановна не была в ссоре, но давно уже они не ходили друг к другу в гости. Анна Ивановна избегала набожной сестрицы: боялась, что та может худо повлиять на Аленку. В тот раз Анна Ивановна подумала-по-думала и решила, что ничего плохого не случится, если Феклинья присмотрит за племянницей. И побежала к ней. Феклинья обрадовалась приходу сестры.

– Проходи, Нюра. В кои-то веки бог принес,– хлопотала она.– Проходи, сестрица моя несчастная, одинокая вековуха-горюха...

– Не такая и одинокая – дочка есть,– прервала гостья Феклинью.– А вот тебя жалко мне. Сгубила ты себя со своей верой, с сыном рассорилась...

Феклинья вспыхнула, спрятала поседевшие прядки волос под платок, сердито посмотрела на сестру.

– И ты, Нюра, подстрекала Алексея, чтобы от веры отошел. А он, кровинушка моя, слаб духом оказался. И не стало у меня сына...

– Так уж и не стало,– сказала Анна Ивановна.– Через улицу живете...

– То уже не мой сын,– сурово заметила Феклинья.– То человек чужой, заблудшая овца...

Очень не понравился этот разговор Анне Ивановне. Она уже раскаивалась, что пришла в баптистский дом за помощью, хотела повернуться и уйти. Но представила больную Аленку одну, вспомнила, как вместе росли с Феклушей, когда-то веселой краснощекой девчушкой (недаром отец в шутку ее называл Свеклой), и Анна Ивановна подумала: что же это я делаю, сестру родную избегаю. Да куда же мы вот эдак-то дойдем? Нехорошо как-то получается...

И сказала:

– Аленка заболела. Пришла бы подомовничала, врача встретила...

– Конечно, конечно,– закивала Феклинья.

Помнит Аленка, как в тот день за окнами свистел ветер, стучала от его порывов раскрывшаяся калитка, с крыши падали прозрачные сосульки и, разбиваясь о землю, неприятно дзынь-кали.

У Аленки разламывалась от боли голова, хотелось пить. Она посмотрела в окно и увидела серый слежавшийся ноздреватый снег, такие же серые деревья, тяжело и обиженно махавшие ветками, одинокую нахохлившуюся ворону, уцепившуюся за сучок, и от всего этого девочке сделалось так тоскливо, что в груди что-то защемило и она уткнулась в подушку. Феклинья намочила полотенце и положила его на горячий лоб девочки.

– Господи, прости ты нас, грешных, подними ты на ноги сиротинушку,– жалобно обращалась она к невидимому богу. Аленка представила, что он, этот бог, сейчас смотрит на нее и решает: вылечить или не вылечить? Девочке стало жалко самое себя, и она заплакала.

– Поплачь, родненькая. Слеза душу облегчает,– шептала Феклинья.– Господь не обидит нас, не обойдет своим радением. Уж я помолюсь.

Потом пришла врач. Она торопливо осмотрела девочку, сделала укол, также торопливо написала рецепт и исчезла.

– Вот они, врачи нынешние. И слова от них не услышишь. А слово – оно лучше лекарства бывает...

Тетка Феклинья говорила правду. Это Аленка понимала.

В больницу класть девочку соседи не советовали – там не обеспечишь домашнего ухода, и Анна Ивановна, наблюдая, как старательно хлопочет около племянницы Феклинья, совсем успокоилась. Не до божьих разговоров, когда человек с температурой, думала она. И уходила на работу.

Феклинья и не говорила девочке о боге. Но из всех ее реплик и восклицаний было ясно: только он, всевышний, печется о здоровье людей.

– Говорила тебе, что господь не забудет нас своими милостями,– обрадованно сказала она, когда девочка впервые попросила поесть. Аленка еще не могла подниматься с постели, иногда впадала в забытье. Как-то раз увидела сон. Будто с облака на парашюте спустился Иисус Христос и подошел к Аленке – та ловила на лугу бабочек.

– Быстрее выздоравливай,– сказал Иисус.– Дарю тебе свою милость...

Когда девочка рассказала этот сон Феклинье, та восторженно зашептала:

– Божья благодать на тебя снизошла, доченька.

Аленка не понимала, что такое божья благодать, и спросила:

– Это хорошо, да?

– Как не хорошо?! О лучшем и думать нельзя. Сам господь тебя под присмотр взял, заботится о тебе.

В общем-то девочку мало интересовали заботы бога о ней. Ей хотелось увидеть одноклассников, свою учительницу, поговорить с ними. Потому что бог был пока для девочки чем-то нереальным, расплывчатым и непонятным. Больше того, Аленка еще сомневалась, существует ли он вообще? Ведь все, с кем до этого она встречалась, о боге либо не говорили, либо рассказывали что-нибудь смешное.

Школьные товарищи не приходили. Правда, однажды Аленке показалось, что тетка Феклинья разговаривает с Венкой, но тетка развела руками:

– Почудилось, дочка. Да и забудь думать о них, ведь они о тебе не беспокоятся. Нет у тебя товарищей.

И будто между прочим заметила:

– Вон и учительница приходила. Не пустила ее к тебе – спала ты.

– Как же так! – обиделась Аленка.

Феклинья успокоила племянницу:

– Дочка моя маленькая. Думаешь, твое здоровье ее интересует? Просто боится, что ругать будут, если не сходит к ученице...

Аленка этому не верила, потому что Ирина Владимировна была всегда с ребятами добра и ласкова. Она надеялась, что учительница навестит ее еще раз, но та не пришла. Девочка загрустила.

И выходило так, что учительница и ребята ее забыли, но зато около Аленкиной кровати во время болезни вместе с теткой Феклиньей постоянно находился невидимый, но добрый бог.

И когда Феклинья попросила племянницу вслух почитать святую книгу, девочка стала читать охотно и с интересом. А потом очередь дошла до разучивания молитв.

Феклинья радовалась:

– Алешу отучили от веры безбожники – новую овцу в господен храм приведу,– шептала она.

Девочку наставляла, чтобы при матери не упоминала о боге. Феклинья не хотела скандала.

Глава девятая

САМСОНОВ ЗАМЕНЯЕТ БОТИНКИ

Павлик Звягинцев прибежал домой босиком. Он порадовался, что родители не заметили этого. Но Паша Наоборот знал: рано или поздно отец хватится ботинок и тогда придется с ним объясняться.

Звягинцев ругал себя за то, что по-заячьи удрал с телеги. Ведь ничего плохого он не сделал, и бояться ему было нечего. После уроков Павлик отправился к Витамину.

Телега стояла во дворе. Ботинок на ней не было. Паша скис, но на всякий случай спросил, не находил ли Витамин что-нибудь интересного на телеге.

– А что? – с любопытством спросил Венка.

– Мало ли чего,– неопределенно ответил Паша Наоборот.

Скоро Звягинцев знал, что лошадь ночью привела учительница Ирина Владимировна, Венкиного отца долго не было, он клянется, что провалялся пьяный в канаве.

Здесь что-то неладно, подумал Паша Наоборот. Он решил посоветоваться с Самсоновым. Все-таки тот в этих делах специалист – недаром готовится пойти на службу в милицию.

Поговорив с Самсоновым о всяком разном, Паша Наоборот схитрил:

– Нашел несколько листов, вырванных из какой-то книги, а там пишется о пацане. Будто он случайно напал на след непонятного преступления и не знает, что ему делать.

Самсонов загорелся. Паша Наоборот затронул любимую Витькой тему.

– Ха-ха,– усмехнулся он наивности книжного пацана.– Любой толковый человек попробует, конечно, втесаться в доверие к преступникам и потом в удобный момент передать их в руки правосудия.

Это было сложно. Папа наоборот не совсем представлял, как можно найти этих преступников. Паша вспомнил о своем прыжке с телеги и затряс головой:

– Нет, Самсонов. Едва ли пацан будет втесываться.

– Бывают слабаки,– согласился Витька.– Но зато гражданский долг каждого – сообщить куда следует о своих подозрениях.

Самсонов начал было пересказывать содержание книжки, где шла речь о находчивом мальчике, но Звягинцев, сославшись на занятость, оставил разочарованного сыщика.

Паша Наоборот остановился около телефона-автомата и, осмотревшись по сторонам, юркнул в будку. Через справочное он узнал номер телефона участкового инспектора и, волнуясь, набрал его.

– Старшина Копытов слушает! – услышал Павлик в трубке.

– Я хочу, как бы это сказать, насторожить вас, что ли,– начал Паша Наоборот, забыв свою заранее продуманную речь.

– Я же не капкан – настораживать меня,– засмеялся Копытов.– Кто говорит? Или это шутка...

– Да нет,– немного осмелел Звягинцев.– Насчет лошади Бедарева.

– Ну-ну,– оживился инспектор.– Интересно.

– В кустах она ночью стояла. Недалеко от пристани. Жевала. Одна.

– Кого жевала лошадь? Говорите вразумительней...

Павлик, захлебываясь, торопился побыстрее закончить разговор, чтобы быть спокойным – он честно выполнил свой гражданский долг.

– Да никого не жевала, просто так,– уточнил Паша.– Собственно, двое – я еще на телеге... И заснул. А тут комарье... Сейчас решил – может, какой преступник загнал конягу.

– Какие преступники? Куда загнали? Ничего не пойму. Сколько их? Двое? Вы-то кто? Кто вы?

Паша Наоборот положил трубку и зашагал домой.

Копытов зачем-то подул в трубку, но из нее лишь слышались гудки. Кто это звонил? Голос мальчишеский, нес какую-то чепуху. Что-то, кажется, говорил о двух преступниках. Но с телеги удирал один человек. Где же был второй? И чьи это ботинки?

Старшина взял измазанные грязью ботинки сорок второго размера с перевязанными узелком шнурками и долго смотрел на них. Он не имел представления, что ему делать с этими проклятыми ботинками. Открывать музей находок? И старшина усмехнулся, издеваясь в уме над своей беспомощностью.

Он поставил ботинки около тумбочки и подумал, что не надо было брать их с телеги. Теперь же они будут, так сказать, немым укором старшине, будут постоянно вразумлять его: не по зубам тебе, дорогой Егор Николаевич Копытов, уголовный розыск... Участковый инспектор вздохнул. Стыд и позор, старшина!

В дверь постучали.

– Входите! – сказал Копытов. Дверь открыл смущенно улыбающийся Самсонов. Он прошел к столу старшины и безразличным голосом сообщил:

– Знаю я вора...

– Сказки,– не поверил инспектор.

Самсонов обиделся:

– На спор могу!

Витька присел на диван и с жаром принялся рассказывать, как он на острове пробрался к лодке мошенников и провел по ее борту камнем три бороздки.

– Ловко! – одобрил Копытов, в самом деле восхищаясь сообразительностью Самсонова. Витька сиял. Сейчас он только что с пристани и помеченную лодку нашел.

– Чья же она? Не томи, Виктор! – торопил участковый торжествующего Самсонова.

– Лодка Алексея Чернова, забойщика,– выпалил Витька.

– Не может быть! – не поверил инспектор. Он сразу представил богатырскую фигуру Чернова, вспомнил его портрет в галерее Почета...

– Чернова лодка была на острове,– упрямо сказал Самсонов.

Верно, забойщик строит себе новый дом, пиломатериалы, понятно, нужны человеку позарез.

Копытов снял трубку и набрал номер лесосклада.

– Это товарищ Кузькин? – спросил он.– Здравствуйте. Из милиции. Вы последние недели две жителям не продавали что-либо из пиломатериалов? И не обещаете? Очень плохо. Люди строятся.

Он прошел по кабинету и, вспомнив о присутствии Самсонова, извинился:

– Прости, Виктор, забылся. Спасибо тебе за помощь. Все это надо тщательно проверить.

Копытов уже давно думал, что, пожалуй, на острове стоит ночку-вторую посторожить, хотя и сомнительно, что воры появятся. Но, как говорится, чем черт не шутит? Раньше он, с одной рукой, не решался плыть, а сейчас мелькнула мысль пригласить с собой Самсонова. Он даст мальчику спальный мешок– и пусть Витька дрыхнет ночь. А утром поможет вытолкать лодку... Самсонов обрадовался.

– Я хоть сейчас...

– Торопиться не будем.

Витька случайно взглянул на пол около тумбочки и впился глазами в ботинки. Он на ком-то видел их... Ботинки черные, а шнурки коричневые... Ну, конечно же, об эти шнурки постоянно запинался Паша Наоборот, когда шли на реку. Вот темнило, этот Звягинцев. Не зря он сегодня рассказывал о каком-то мальчишке, случайно напавшем на след преступной шайки.

Может быть, не он к преступникам втирается в доверие, а бандиты пристращали его и заставили молчать? А Паша Наоборот проявил малодушие и боится мести, преследования воров.

Правда, через минуту Самсонов решил, что все это ерунда – к преступникам их председатель совета отряда Павлик Звягинцев попасть не мог, но что-то с ним загадочное случилось. Иначе эти ботинки не оказались бы в кабинете участкового.

– Купили, что ли, ботинки? – слукавил Самсонов.

– Где там купил. Бесплатно достались. Да вот избавиться не могу. Придется музей открывать,– махнул рукой старшина.

– Ну так расскажи еще разок о пацане,– ехидно попросил Самсонов Павлика Звягинцева. Тот покраснел и сделал вид, что не понимает товарища.

– О каком пацане?

– Который заодно с преступниками, у которого ботинки в милиции,– припугнул Витька Павлика. Звягинцев побледнел.

– В милиции? – не поверил Паша Наоборот.

– А то где? Как вещественное доказательство. Не строй, Звягинцев, невинную рожу. Советую не выспрашивать у меня о том да о сем, а идти и прямо заявить: виноват, связался с преступным элементом. И запомни – чистосердечное признание смягчает степень вины. Между прочим, как другу, могу по секрету сказать, что инспектор выписывает тебе повестку в суд. Не помню статью уголовного кодекса, но десятый класс тебе придется кончать в местах не столь отдаленных... Жалко тебя, Павлуша...

Самсонов, видимо, перехватил лишнего, и Звягинцев это почувствовал:

– Не пугай, Витюша. Не за что мне быть в этих самых местах. И степень вины моя чувствительная.

– А все же есть,– немного сдался Самсонов.– Ботинки у Копытова. Он собаку ученую хочет вызывать.

Звягинцев снова разволновался.

– Ты всерьез или разыгрываешь? Представляешь, ведь ученая собака не меня, а отца сцапает. А он потом с меня шкуру спустит.

Павлик тяжело вздохнул и опустил голову.

– Невезучий я. Вечно что-нибудь со мной случается. Хочешь как лучше, а получается наоборот.

И он откровенно рассказал о своем ночном приключении. Самсонов внимательно выслушал товарища и глубокомысленно изрек:

– Дело пахнет керосином...

Паша Наоборот умоляюще посмотрел на Самсонова и жалко улыбнулся:

– Витюша, вы же с Копытовым друзья. Может, он что-нибудь сделает? Поговори, а? Я все выдюжу – пусть отец выпорет за эти ботинки, пусть участковый отругает. Но ведь из-за меня в Шушенское поездка сорвется, если хоть кое-что станет известно «бешникам».

Самсонов об этом не подумал. Звягинцев прав. Хотя ничего особенного с Пашей Наоборот не произошло и ботинки попали к участковому инспектору случайно. Но в интересах общего дела, пожалуй, лучше об этом случае никому не говорить. Иначе кое-кто может распустить такой слух, что Звягинцеву будет неудобно в школе появляться. Опыт есть. Вот и о нем, Самсонове, сейчас говорят, что он ходит по земле только благодаря храбрости и мужеству Ромки Черданцева.

– Выкручиваться надо,– согласился Витька.– Мелькнула у меня мысль. У вас есть дома рваные ботинки? Которых родители не хватятся?

Паша Наоборот вздохнул. Нет у них ненужных ботинок. Всю негодную обувь Витаминову отцу сдали.

Самсонов хлопнул Павлика по плечу:

– У Венкиного отца мы и попросим какое-нибудь старье. Это же проще пареной репы.

Бедарева дома не оказалось, но утиль, собранный им, был свален в углу ограды, и Витамин щедро разрешил:

– Ищите, что надо.

Самсонов и Звягинцев

перебирали рваные фуфайки, гнутые медные подносы, находили коровьи рога и много других вещей, которые их совсем в настоящее время не интересовали. Наконец, почти из середины кучи Самсонов вытащил дырявый ботинок, осмотрел его

со всех сторон и неуверенно спросил Пашу Наоборот:

– Как думаешь, похожи на твои?

– Отдаленное сходство есть,– сказал Звягинцев.– Размер тот же...

– Вот-вот... Лишь бы второй попался.

Нашли и второй ботинок.

– За нами, Витамин, самая лучшая марка,– пообещал Самсонов.

Венка плюнул через выпавший зуб и насмешливо сказал:

– Мне Звягинцев семь марок обещает.

Паша Наоборот кивнул:

– Будут тебе марки. Лишнего только не болтай.

Друзья зашли в промтоварный магазин и купили коричневые шнурки. Ботинки зашнуровали и связали между собой.

– Старшине для музея не все ли равно – эти или другие. Он и не заметит разницы,– сказал Самсонов для собственного успокоения. Витька сунул ботинки в портфель и пообещал все уладить так, что комар носа не подточит.

В тот же день он зашел к старшине в кабинет. Тот удивился:

– Что это, Виктор, ты с портфелем ходишь? Или еще дома не был?

Самсонов не ответил. Улучив удобный момент, Витька заменил ботинки и заторопился:

– Пойду собираться на остров.

Глава десятая

РЕБЯТА НАХОДЯТ УЧЕНОГО АТЕИСТА ПРОФЕССОРА КИСЛЫХ ЩЕЙ

После разговора с теткой Феклиньей ребята долго не могли прийти в себя. Им не верилось, что в наше время есть люди, которые всерьез верят в бога, их по-настоящему взволновала судьба девочки.

Ребята понимали, что им надо доказать Аленке: никакого бога нет. Но как это сделать – они не имели представления.

– Может, «ашники» знают, что делать? Пусть бы брали они звездочку,– несмело предложил Ромка.

Галка обожгла его уничтожающим взглядом и упрекнула:

– Эх ты, Ромашка! Мы бросим эту девочку, «ашники» бросят, а глупая девчонка всю жизнь будет молиться какому-то господу-богу. И тебя совесть не станет мучить? Да?

Ромка немного обиделся:

– Ты меня не убеждай, Павлова. Только скажи, что я должен делать? Так эта Аленка и поверит, если я скажу, что бога нет...

– Не поверит,– согласилась Галка.– Здесь надо, чтобы человек опытный в религиозных делах побеседовал с ней. Одним словом, надо найти ученого атеиста.