Текст книги "Рождение античной философии и начало антропологической проблематики"

Автор книги: Геннадий Драч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

18

рывают с этим первоначальным исконно антропологическим содержанием physis. И все же не Хайдеггер является первооткрывателем антропологического содержания философии досократиков, что можно обнаружить, обратившись к классическим антиковедческим концепциям XIX – первой половины XX в.

ЗАРУБЕЖНЫЕ АНТИКОВЕДЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ XIX -ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XX в.

Эдуард Целлер – это один из первых, кто стоит у истоков традиции рассматривать античную философию в ранний (натурфилософский) ее период как чистую философию природы (как причинное объяснение природы, противостоящее мифологическим спекуляциям и опирающееся на рациональный поиск первооснования мира – arche; он, обстоятельно характеризуя внутренние источники греческой философии, относит к ним также этическую рефлексию, теологию и антропологию (здесь и далее анализируется классическая работа Целлера "Философия греков в ее историческом развитии" [1]. Однако лишь лирике он отводит позитивную роль в формировании философии, поскольку видит в ней первые шаги обобщающей мысли и причинного объяснения.

1 См.: Zeller E. Die Philosophic der Griechen in ihrer geschichtlichen Entwicklung. Leipzig, 1923.

Под антропологией, так же как и под теологией, он имеет в виду орфические спекуляции и не признает за ними никакого значения в формировании рационального познания мира. Да и этические рефлексии, как замечает Целлер, не поднимаются до уровня общего исследования о сущности нравственной деятельности и потому могут не приниматься в расчет при характеристике происхождения философии.

Труд Целлера – классический по охвату и полноте материала. И эта сторона в первую очередь привлекает современного исследователя. Целлер обозначил и детально проанализировал все объекты, с которыми имеет дело исследователь проблемы происхождения философии. Речь о них идет при рассмотрении внутренних источников греческой философии (возможность восточного влияния на греческую философию Целлер категорически отрицает). В качестве источников он выделяет: религию; общественную и нравственную жизнь греков; поэзию; древние космологии; этические рефлексии. Конечно, нельзя рассматривать эти источники как равноценные (и у самого Целлера они таковыми не являются).

19

Наиболее важен вопрос о религии (Целлер имеет в виду, прежде всего, греческий политеизм и пантеизм) как источнике философии. Греческую религию Целлер характеризует как естественную, как религию природы, натуррелигию. Хотя Целлер и не употребляет слово "пантеизм", речь идет, по сути, об этом явлении: божественное (множество богов) представляется природно определенным, существенно однородным с конечным [1]. Важно то, что боги, отождествляемые с природными явлениями, выступают как идеалы человеческих свойств и качеств. Боги не подавляют человека, он сохраняет свободное отношение к своим богам. Греческая религия в целом имела эстетически идеальный взгляд на мир и призывала к его художественному изображению [2]. Особенности греческой религии сказались на характере греческой философии, как их религия была натуррелигией, так их самая ранняя философия была натурфилософией.

Но есть и более существенные связи между религией и философией. Религия постоянно напоминает о том, что все происходящее в мире зависит от определенных, недоступных чувственному восприятию скрытых сил. Боги, управляющие всем, сами подчинены Зевсу и Судьбе. "Так была высказана связь универсума, все явления подчинены одним и тем же причинам" [3]. В этом смысле "в самих религиозных представлениях находились зародыши, из которых позже развивались чистые понятия философии" [4].

И все же в качестве важнейшей отличительной черты греческой религии Целлер выделяет "свободу, которую она дала развитию философского мышления с самого начала" [5]. "Ее (философии) зависимость от религии не была так высока, чтобы сделать невозможным свободное движение науки или только ограничить его" [6]. У греков не было привилегированной касты жрецов и как следствие этого священной иерархии и религиозной догматики. Греческая религия не имела теологической систематизации и возникала на базе свободного соглашения о предмете веры. В собственном смысле слова в Греции не было общепризнанного религиозного учения, но только мифология [7]. Без этого свободного отношения к религии у греков развивались бы религиозные спекуляции (как на Востоке), а не философия.

1 См.: ZellerE. Op. cit. S. 56.

2 См.: Ibid. S. 57.

3 Ibid. S. 56.

4 Ibid.

5 Ibid. S. 55.

6 Ibid. S. 59.

7 См.: Ibid. S. 60.

20

В этом освещении становится понятным, почему Целлер не только не считает самостоятельным процессом развитие зародышей понятийного мышления, но специально оговаривается о роли философии: "В той мере, в какой страх перед божественной властью и страшной судьбой постепенно превратился в доверие к мудрости и доброте богов, возникает задача для мышления. Следить за путями этой мудрости в законах мира. Хотя при этом превращении философия уже играла существенную роль..." [1].

Целлер признает наличие родственных связей между греческой религией и греческой философией, но это не значит, что философия зарождается внутри религии. Зарождение философии – самостоятельный процесс, подчиняющий себе развитие религиозных представлений. Это отчетливо проявляется и в том, как Целлер понимает отношение религиозных мистерий (орфических, в частности) к философии. Он полагает, что развитие учения орфиков было параллельным развитию философии. Что же касается влияния орфизма на философию, то гораздо вероятнее допустить обратное. Лишь учение о переселении душ сказалось в отдельных философских учениях, например Пифагора и Гераклита. Но в целом же, по Целлеру, религия (как народные верования, с которыми борется философия, так и мистерии) чужда философии и не может иметь с ней органических связей.

Многое поясняет вопрос о поэзии, с одной стороны, и космологии – с другой, как об источниках философии. Поэты и искусство были учителями греческого народа. Поэзия оказывала формирующее воздействие на возникновение философии, подготавливала ее возникновение. "Когда художественное рассмотрение вырабатывает в единичных явлениях всеобщие законы и делает чувственное символом духовного, то от этого только один шаг дальше в том же самом направлении, когда научное мышление анализирует то, что здесь собрано" [2]. Поэзия, стремясь к типизации, видит всеобщее наглядным, наука исследует общие понятия и законы в их отличии от единичных явлений.

Совсем иное взаимоотношение философии с космологической мифологией. В качестве наиболее древней мифологической космологии Целлер рассматривает теологию Гесиода. Мысленное содержание ее весьма незначительно: "то, что выходит за рамки самых близких наблюдений, основывается не на рефлексии о естественных причинах вещей, а на деятельности фантазии" [3]. Конечно, древние гносеологии

1 ZellerE. Op. cit. S. 56.

2 Ibid. S. 92.

3 Ibid. S. 99.

21

(Гесиода, Ферикида, Эпимерида, орфиков) свидетельствуют о развитии греческого мышления, и в частности, о его обращении к природе и человеческой жизни. Но попытки объяснения внешнего мира так же, как и человеческой жизни, по мнению Целлера, не увенчались успехом: вместо обнаружения естественных связей в данном случае имели место фантазии и построения искусственных отношений между явлениями. Сведение явлений к естественным причинам, "с которых действительно начинается философия" [1], здесь нет. Древние космологии необходимым образом приобретают форму мифологического рассказа. Содержащиеся в них наблюдения были слишком просты, чтобы оказать влияние на философию. Лишь подготовительная работа мышления была проведена: было обращено внимание на космологические вопросы и поставлена задача "объяснить целостность явлений из их последних причин" [2].

Можно сделать некоторые обобщения. Процесс генезиса философии рассматривается Целлером как развитие научного мышления, ставящего на место фантастических связей и искусственных построений поиск последних причин и естественных оснований. Источники древнегреческой философии рассматриваются в плане того, какое они имели значение для формирования обобщающего мышления, сводящего единичное ко всеобщему, отыскивающего естественные причины вещей. В поэзии проявляется обобщающее мышление, его зачатки, а потому ее роль в становлении философии оценивается положительно. В космологиях преобладала фантазия, и поэтому она не могла оказать влияние на философию. Древнегреческая религия не препятствовала свободному развитию научного мышления, и в этом ее положительная роль и ее особенность.

Исследование, проводимое Целлером, подчинено строго определенному пониманию философии. Целлер прослеживает значение термина "философия" и делает вывод, что из его неоднозначного употребления видно, что сам предмет философии и ее задачи не были достаточно ясными для греческих мыслителей. Античная философия лишь мало-помалу проявлялась как особая форма духовной деятельности. Так же как по значению термина философия может определяться то очень широко (любые знания), то очень узко (учение о причинах), так и по содержанию она колеблется между ограниченной узкой научной областью и широкой областью соединения с различными чужеродными элементами [3]. Досократовская философия, в част

22

ности, тесно переплетается с мифологическими взглядами. В последующем ходе развития греческой мысли все остальные элементы отделились от философии. Причем Целлер специально оговаривается о философии: "...она есть не только та единая точка, в которой сходятся все научные стремления, но она первоначально и есть то целое, которое все охватывает".

1 Zeller ?. Op. cit. S. 118.

2 Ibid. S. 136.

3 См.: Ibid. S. 4, 6.

Сам же Целлер исходит из следующего понимания философии: философия прежде всего – теоретическая форма деятельности, познание как таковое, отличное от практических и художественных стремлений и процессов; само это познание конкретизируется далее как наука, методическое мышление, имеющее своей сознательной целью разумное познание вещей; от других же наук философия отличается тем, что "рассматривает совокупность существующего как целое и единичные явления в их отношении к целому". Этому пониманию отвечает греческая философия уже на первых, натурфилософских этапах. История философского мышления начинается с обращения к внешней природе, затем к человеку и, наконец, к логическим и метафизическим абстракциям. Особенностью первого, натурфилософского этапа, начинаемого Фалесом, было непосредственное отношение к объектам внешнего мира и выделение в качестве основного вопроса о причинах естественных явлений [1].

Обратимся к вопросу о втором источнике древнегреческой философии свободе и порядке греческой государственной жизни. Это центральный пункт концепции Целлера, он как бы подпирает понимание им греческой философии. Этот источник Целлер анализирует вслед за рассмотрением греческой религии, поясняя, что ее идеальность и эстетический характер соответствуют свободе и красоте греческой жизни [2]. Для греков были характерны, отмечает Целлер, сильное чувство свободы, редкое понимание меры и форм порядка. Особенно он подчеркивает преимущества греческого государственного строя, который позволял сочетать чувство свободы с подчинением обществу, ориентировал каждого на сохранение своего гражданского положения, на исполнение гражданских обязанностей и повиновение законам. "Свобода и строгость мышления были естественным следствием свободной и законоупорядоченной жизни" [3].

23

Соответственно Целлер обращается к идеальной общественной жизни греков и их выдающимся способностям, когда говорит о поэзии, выделяя развитие в ней обобщающего мышления, о космологии, видя в ней склонность к размышлению и даже в историческом экскурсе о понимании термина "философия" он подчеркивает особое чувство формы греков, которое не позволяло им останавливаться на анализе единичного. Итак, законоупорядоченная жизнь древних греков – вот источник обобщающего научного мышления. Именно эта жизнь подготавливала развитие мышления в религии, поэзии, космологии, но философия сама устанавливалась как свободное мышление, или параллельно с этими процессами, или оказывая на них особое влияние. Так что суть вопроса лишь в том, что это свободное мышление (Целлер имеет в виду, в противоположность Гегелю, не историю философии как систему понятий, а расположение во времени отдельных философских систем – продукта свободной деятельности отдельных индивидов) направлено на целое. И здесь дело не только в чувстве формы, свойственном грекам, но и в том, что при достаточно бедном знании предметов внешнего мира, которым первоначально обладали греки, они вынуждены были говорить о целом. Итак, философия – это строго научный метод [1], индивидуальный научный интеллект, с самого начала развивающийся как познание целого, поиск общих причин, сведение явлений к их последним основаниям.

Обращение к наиболее интересному для нас источнику – этической рефлексии, теологии и антропологии – не вносит коррективов в понимание позиции Целлера. Он анализирует ряд этических рефлексий Гомера, Гесиода, поэтов VII в. до н.э. и приходит к выводу, что у них можно найти лишь отдельные высказывания об этических ценностях. В целом общественная жизнь предстает для восприятия как нечто всеобщее и регулярно повторяющееся. Задача рефлексии над повседневной жизнью состояла в установлении с помощью рассудка правил и практических советов для отдельных случаев жизни. Целлер обращает внимание на то, что этическая рефлексия исходила из практических потребностей человеческой жизни, а не из научных потребностей, отдельные жизненные правила не были обоснованы исследованием сущности нравственной деятельности [2]. Целлер один из первых прочно связал этическую и антропологическую проблематику с понятийным уровнем развития философии; антропо– и социоморфную терминологию раннегреческой философии он считает элементом мифологии.

1 См.: Zeller E. Op. cit. S. 172.

2 См.: Ibid. S. 151.

24

Конечно, Целлер провозглашает мощь и величие научного разума, и пусть у колыбели науки мы не встретим богатых научных обобщений, величие науки в силе ее метода, в ее направленности на фундаментальные вопросы о причинах и последних основаниях всех явлений. И ситуация здесь, в представлениях Целлера, такова, что, пользуясь сравнением Ф.Х. Кессиди, наука еще в колыбели подобно Гераклу душит или, по крайней мере, побеждает гидру религии. Откуда вытекают эти взгляды? Целлер нарисовал идеальную картину греческого народа, обладающего редким, по его мнению, единством естественного и духовного, высокой нравственностью и богатыми природными способностями.

В дальнейшем исследователи (Я. Буркхардт – один из первых) показали, что греки нередко склонялись к безмерности в жестокости и в оценке своих достоинств. Рациональное мировосприятие не было единственным, отдельные прослойки тяготели к религиозно-мистическому мировосприятию. Но для Целлера было характерно неогуманистическое понимание древнего мира, которое разделяли Шиллер, Лессинг и Винкельман. В его основе лежало представление об античности как идеале человечества, как колыбели науки и философии. Особое влияние на формирование этих позиций оказали Винкельман и немецкие просветители, подчеркивающие достижения и преимущества древних греков перед другими народами, выводящие их образ мышления из присущей им свободы. Искусство, наука, просвещение – ипостаси свободного мышления – вот что было доминантой представлений просветителей о древних греках. Эти позиции разделял и Целлер. И к философии как к совершенному научному мышлению идеалу Просвещения приковано его внимание. Интерес к регулятивной функции философии был бы в этом случае выражением симпатии не к просвещению, а к деспотизму.

Джон Бернет. Еще более решительно, чем Целлер, отрывает философию от ее космогонической предыстории английский исследователь Дж. Бернет. Греки, по его мнению, решительно отбросили интерес к тому, "что было, когда ничего не было", и с энтузиазмом, смелостью, почти дерзостью перешли к конструированию рациональных моделей мира. В качестве конститутивного признака античной натурфилософии Бернет указывает на конец постоянной и вечной субстанции вещей, характеризующийся обращением не к понятию arche, как полагал Целлер, а к понятию physis.

Поиск субстанции отражал общее стремление греков найти постоянство и неизменность в изменяющихся явлениях не только природной, но в первую очередь социальной жизни, что, однако, не выводит обращение к physis за пределы исследования природы. Дело в том, что

25

древние греки, в отличие от восточных народов подвергнувшие, по мнению Бернета, сомнению традиционные нормы жизни, не смогли этого сделать до тех пор, пока не были отброшены примитивные воззрения на природу. Соответственно древние философы занимались в основном спекуляциями об окружающем мире.

Впервые с тех пор как во взаимосвязи существовали воззрения на мир и древние правила жизни, греки начали испытывать потребность, которую пытались удовлетворить натурфилософия и этика [1]. Однако, признавая наличие у греков древней этики, Бернет не считает, что рациональные конструкции мира были с ней взаимосвязаны; греки, живущие в сфере регулируемой законами общественной жизни, стремились найти постоянство, порядок и законообразность и в природе. Но хотя природа и характеризовалась при этом с помощью социальной терминологии, соответствующего содержания за ней не скрывалось, так же как не имело никакого религиозного содержания и наделение первосубстанции эпитетами божественности.

1 См.: Burnet J. Early Greek Philosophy. L., 1920.

Лейтмотив концепции Бернета: научное мышление – это мышление по способу греков. Греки изобрели науку. Что касается восточной науки, то она представляет собой набор эмпирических правил, обслуживающих практику. Лишь греки возвели познание в самоцель, не имеющую в виду никакие практические приложения. Этот тезис повторялся затем довольно часто. Для концепции Бернета он имеет решающее значение. Именно отрыв от практических нужд знаменует коренной перелом, произошедший в мышлении, целую интеллектуальную революцию, которую совершили греки. Остов этой революции составляют предпосылки и условия возникновения греческой философии.

Здесь необходимо сделать одно замечание: Бернет в "Истории раннегреческой философии" говорит о "космологическом характере" раннегреческой философии. Термин "космологичность" требует специального объяснения: слишком неоднозначно он трактуется. Обратим внимание в связи с этим пока лишь на один момент: Бернет говорит о научном характере греческой космологии. Это пункт, в соответствии с которым можно соотнести позицию Бернета с позицией, с одной стороны, Целлера, с другой – его основного оппонента – Корнфорда. Тем самым научный характер греческой философии подчеркивается ее конституирующей природой, и в этом смысле ее характеризуют смелость, почти hybris, в выдвижении гипотез, стремление

26

разобраться в окружающем мире, острая наблюдательность и даже эксперимент как способ проверки правильности выдвинутой гипотезы.

И от соображений Бернета нельзя просто отмахнуться. Связь греческой философии с современной наукой подчеркивается многими крупными учеными (Шредингер в работе "О Платоне и современной физике"). Другое дело, что связь эта неоднозначна. Бернет подчеркивает, что современная наука прямо противоположна Аристотелю.

Итак, греческая космология имела научный характер. Занятия космологической проблематикой – социальная ломка первичных представлений о мире, противопоставление последним научных теорий, специально обосновываемых, и благодаря этому обоснованию приобретающих право на существование. Такого рода философия предстает в связи с этим как спекуляция о мире вокруг нас, а сама ранняя философия может быть обозначена как "философия природы". Изменчивость внешнего мира – вот что вызвало удивление и взволновало впечатлительные умы древних греков. Противостояние зимы и лета, дня и ночи, бодрствования и сна, рождения и смерти – есть ли здесь хоть какая-либо устойчивость, какое-нибудь постоянство? Греков, живущих в устойчивом мире социальных законов и привычек удручало беззаконие в природе, этим был вызван фундаментальный пессимизм, весьма близкий религиозному.

Ранние космологисты не могли довольствоваться взглядами на мир как на вечную борьбу между противоположностями. Они чувствовали, что противоположности должны иметь общую основу, в которую они возвращаются много раз. Это общая основа – нечто более важное, более постоянное, чем возникающие и появляющиеся противоположности. Само же изменение есть только повторение явлений, хотя и в иной форме.

Естественно, по заключению Бернета, эти процессы должны были быть описаны в терминах, заимствованных из человеческого общества, уже имевшего у греков устойчивую регламентацию и постоянство. Соответственно ранние космологисты рассматривали вторжение одной природной оппозиции в пределы другой как несправедливость, а восстановление между ними равновесия (баланса) как достижение и справедливость.

Впрочем, в основе научного поиска находится не социальное, а природная и только природная субстанция – physis. Здесь у Бернета имеются два уточнения: природное и сверхприродное греки не могли так легко различить, как полагал Целлер. Бернет с ним не согласен. Это имеет важные последствия для характеристики physis греческими

27

космологистами. И применение термина arche для ранних этапов греческой философии было бы нехарактерной модернизацией. Этот термин аристотелевский и не выражает существа дела. Термин physis характеризует вечную устойчивую основу. Соответственно греки, по мнению Бернета, обращаются от вопроса о возникновении мира к вопросу о его устройстве, его существовании.

Не согласен Бернет с Аристотелем и по другому пункту – что ранние философы не задумывались об источнике движения. Движение они посчитали естественным и беспорядочным. Это более надежно, чем движение как атрибут субстанции. Субстанциально само движение, живая движущаяся субстанция. В объяснении нуждается характер этой субстанции, устойчивость, а не изменчивость. Впрочем, Бернет весьма определенен, когда говорит об архаичности воззрения греков на субстанцию. Слово arche, используемое для обозначения первичной субстанции, не должно вводить, по мнению Бернета, в заблуждение – здесь нет и признаков религиозного чувства. В данном случае речь идет об использовании эпитета "божественный" для обозначения первичной субстанции. Уже у Гомера божественное употреблялось не для обозначения объекта богослужения, а как эпитет нерелигиозных объектов.

Итак, physis – прообраз научных законов, постоянное неизменное, вечное. Греки ищут это устойчивое, вечное, неизменное. То, что субстанция обозначается как божественная, осуществленная в социо-морфных терминах, не меняет существа дела. Многое поясняется из обращения к вопросу об источниках древнегреческой философии и относящемуся к ним вопросу о непосредственных причинах возникновения субстанции.

Причина возникновения философии имманентно содержится в приведенной характеристике греческой космологии. Нетрадиционная точка зрения на мир попросту отвечает тем потребностям, которые начали чувствовать греки. Философы природы удовлетворяют эту потребность. Объяснение заключается в том, что вообще отсутствует какое-либо объяснение (подчеркнем – по этому пункту). Данное обстоятельство уже было отмечено исследователями. Бернет пишет о том, что греки обладали счастливым даром наблюдательности, мифологические фантазии им наскучили, их просто не волновал вопрос о том, "что было, когда ничего не было". Г. Властос, рассматривая проблемы древнегреческой теологии, замечает по этому поводу, что о такого рода вопросах Бернет попросту не задумывался. На наш взгляд, Бернет в какой-то мере разделяет классическую, берущую начало от Винкельмана и Лессинга, точку зрения на античность. Он также исходит из представления о счастливой, гармонической (законной) жизни

28

греков, которая и вынуждала их не удовлетворяться природным хаосом и беззаконностью, служила отправной точкой к поиску оснований устойчивости и порядка в мире. Ну а остальное – это счастливые особенности греческого духа – наблюдательность, любопытство, любознательность и т.д.

Говоря об источниках, Бернет во главу угла помещает уже известные нам соображения о свободном развитии греческого мышления, не сдерживаемого религиозными запретами, поскольку у греков не было высшей духовной касты. Это обстоятельство становится решающим при рассмотрении вопроса о восточных источниках греческой философии и, прежде всего, об отношении египетской математики и вавилонской астрономии к греческой философии. Общий вывод таков: в изучении конкретных фактов восточные народы были богаче греков, но только греки могли использовать эти факты для некоторой научной цели, никогда восточные народы не предполагали ревизию традиционных взглядов на мир. И далее следуя приведенной характеристике научного поиска древних греков, в центре которого находится основа вещей – physis, Бернет отмечает,что это равносильно обращению к законам природы и космическому универсуму.

Однако при этом Бернет указывает и некоторые исторические корни греческой философии. Он обращается к Гомеру и уже у него замечает движение к свободной науке. Традиционная точка зрения в эпосе распадается. Боги очеловечиваются, следы примитивных верований исчезают, да и в целом в обществе, которое описывает Гомер, традиционные взгляды на мир дискредитированы, хотя отдельные образы сохраняются. Мир же Гесиода – это уже иной мир. Рассказ о богах – это не только нечто иррациональное, но и рациональное (имеющее свой рациональный объект – как нечто существующее природные явления). Гесиод заставляет самих муз различать истину и ложь. Сам Гесиод претендует на знание правды о богах (конечно, он исходит из представлений об очеловеченных богах). Приведенные замечания конкретизируют вопрос лишь об отказе от традиционных взглядов на мир, а не о формировании по содержанию (и в этом смысле об источниках) ранней философии.

Взгляды Бернета развиваются целым рядом современных исследователей. Без труда их можно узнать в ярком описании греческой философии, содержащимся в книге греческого ученого Сатсоса.

Френсис Корнфорд. В отличие от Бернета, не увидевшего ничего достойного внимания в социоморфической терминологии античной натурфилософии, Ф. Корнфорд возводит факт ее распространенного использования в серьезную проблему: "Так возникло убеждение, что

29

природа моральна, т.е. что ее порядок может быть нарушен проступками людей" [1]. По мнению Корнфорда, характер и источник порядка, в пределах которого заключена жизнь природы (содержание концепции порядка природы), наряду с понятиями бога и души, философия наследует у религии. Концепция регулятивного порядка в природе проявляется в натурфилософии как обоснование судьбы, справедливости или закона, идею которых Корнфорд возводит к религиозным представлениям о делении областей мироздания между богами, о справедливости такого деления и, в конечном счете, к коллективным представлениям, отражающим структуру племени.

1 Cornford F.M. From Religion to Philosophy. N.Y., 1957.

Согласно Корнфорду, индивидуальный интеллект не мог внести в философию собственного содержания. Отбрасывая тонкий налет олимпийской мифологии, он только основательнее погружается в глубины религиозного сознания. Наблюдения над внешним миром не могли, как это наивно считал Бернет, привести к рождению философии. Почему эти наблюдения не начались с самонаблюдений, что, по мнению Корнфорда, было бы естественней и проще? В то же время уже у первого, религиозного, по его мнению, поэта Греции Гесиода проявляется убеждение в том, что существует симпатическая связь между человеческим поведением и жизнью природы. Что касается первых философов милетской школы, то Корнфорд пишет следующее: "Главным объектом изучения для всех них были не человек и не человеческое общество, а природа (physis)".

Вильгельм Нестле. Итак, если философия есть рациональная конструкция мироздания, построенная на основании наблюдений над окружающим миром (Бернет), то она не включает в себя размышления о человеке. Если же в философии встречается идея человека, то она представляет собой нечто производное от комплекса представлений религиозного содержания (Корнфорд). В определенной мере преодолевает обнаруживающуюся антиномию В. Нестле. Он не противопоставляет, как это было у Бернета и Корнфорда, миф и логос, а пытается их соединить, трактуя их как в равной мере суверенные элементы человеческого мышления. Миф, как и логос, который зародился в нем, это два полюса, внутри которых развивается человеческое мышление. Соответственно, элементы рационализма, эти "предвестники логоса" в мифе, Нестле обнаруживает в эпическом сознании, и хотя на ступени предфилософии логос служит мифу, рождение философии было размежеванием их как самостоятельных течений и постановкой мифа на службу логосу. Ионийская философия представляет собой уже рациональное понимание мира, природы и человеческой жизни.

30

В то же время, поскольку Нестле рассматривает философию наряду с развитием лирики, драмы, правового и этического сознания, он не обходит вопрос о замене религиозно-мифологического мировоззрения рациональным и толкует ее как "религиозный кризис VII в. до н.э.". Нестле подробно и занимательно характеризует греческую колонизацию, политическую борьбу, приведшую к победе демократии над аристократией и образованию полиса, морскую торговлю и денежное хозяйство, возведение денег в мерило человеческой ценности и борьбу политических группировок.

Так в нарисованной Нестле картине появляется человек: социальные условия полиса становятся почвой, на которой произрастают сильные личности, доказывающие свое духовное превосходство. Агон, протекающий ранее в сфере физических состязаний, переносится в область духовную. Это усиление чувства жизни, расковывание личности и в то же время остающаяся потребность в нравственной узде оставляют неудовлетворенность в традиционной олимпийской религии. Нестле делает вывод, что на смену ей должны были прийти новые формы религиозного долженствования – Дионисийские и Элевсинские мистерии. Наряду с этим, обращение к разуму, знанию и мудрости привело к рациональному мышлению о мире, т.е. философии.

Но человек не входит в предмет рождающейся философии, предметом ее по-прежнему остается природа (physis), хотя "физика включала в себя не только эмпирическое исследование, но и метафизическую спекуляцию". "Спекулятивность" греческой физики (натурфилософии) может быть объяснена тем обстоятельством, что теология остается ее обязательной внутренней частью.