Текст книги "Рождение античной философии и начало антропологической проблематики"

Автор книги: Геннадий Драч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Если попытаться восстановить условия общения с мировым логосом, достижения лучшего индивидуального логоса, то они окажутся следующими:

? учиться, изучать (В17);

? ожидать неожиданное (В 18);

? верить (В36);

? не действовать и не говорить подобно спящим и детям (В73; В74);

? не верить "толпе", зная, что "многие плохи, немногие же хороши" (В 104).

232

Позитивная программа усвоения логоса выражена в необходимости учиться, верить, быть готовым воспринимать оторванное от повседневных занятий, неожиданное. Негативная конкретизирует этот способ усвоения логоса: надо не обращаться к миру подобно спящим и видящим сны, а уметь улавливать смысл мира в целом. Профессиональный способ усвоения знаний (как дети от родителей) здесь не годен. Нельзя верить и народным преданиям, доверять "толпе". Речь идет о гражданской деятельности в суде, в народном собрании. И хотя способность мышления свойственна всем (ВИЗ), логосом обладают только наилучшие. Как ни парадоксально, но Гераклит терпеть не мог той гражданской жизни, которая протекала в Эфесе. Но может быть поэтому столь суров его тон, столь изобличительны его обращения к согражданам? Тогда социально-антропологические аспекты учения о логосе – это не что иное, как один из первых образцов социальной утопии, обоснования не сущего, но должного, тем более, онтологические обоснования мироздания строятся на апелляции к войне, борьбе, распре и уравнивающей их справедливости.

"Наилучшие" – это область должного, это граждане, отличающиеся своими достоинствами перед остальными гражданами полиса. Потому такой гнев у Гераклита вызывают эфесцы, "изгнавшие Гермодора, мужа наилучшего среди них, со словами: "Да не будет среди нас никто наилучшим, если же такой окажется, то пусть он живет в другом месте и среди других" (В121). Об этом же говорит фрагмент 125а: "Наилучшие" – предпочитающие "приходящим вещам" общение с вечным (В24, В29). "Наилучшие" для Гераклита – это прежде всего в чем-то активно себя проявившие. Глаза в познании Гераклит ценит выше, чем уши, поскольку лучше тот, который не просто слушает, а сам видит и может сказать (BlOla). Происходят это в гражданской деятельности, где требуется умение "выслушать и высказать" (В 19), требуется понимать происходящее (В34). Для тех же, которые имеют варварские души, глаза и уши – плохие свидетели (В107).

Дынник переводит: "Плохие свидетели для людей глаза и уши тех, которые имеют грубые психеи". Правильнее было бы перевести: "Плохие свидетели для людей глаза и уши тех, которые имеют варварские души". Варвар в представлении древнего грека – человек, не знающий закона и потому находящийся вне рамок подлинно человеческого общения. О Полифеме, например, говорится: "Был нелюдим он, никакого не ведал закона".

Фрагмент 107 можно трактовать следующим образом: глаза и уши – условия деятельности в суде, в народном собрании, но кто не знает закона и не умеет его толковать, так как имеет варварскую душу (не умеет правильно говорить и мыслить), тому глаза и уши плохие

233

свидетели. В этой же сфере деятельности, подчиненной закону, где надо уметь "и выслушать, и высказать", проявляется "мудрость человека". Необходимо если сказать, то сказать умно, иначе невежество может проявиться не только за чашею вина (В95), но и публично (В109).

Деятельность в сфере законодательной, где и выявляются "наилучшие" обладатели логоса, – вполне допустимый путь к осознанию единого порядка вещей. Законы полиса носят космическое установление, обусловлены подчинением dike (космической справедливости) всех сфер и космоса, и социума. Попытку реконструкции сочинения Гераклита Муравьев строит именно на основе принципа тождества социо– и космопорядков: "Быть ли знанию о богах, о том, каков порядок единый всего многообразия вещей? Правды преступники не побоялись бы, кабы не так. Ведь самый знающий знает, как отвращать от кажущихся (знаний); да и Правда, конечно, настигнет строителей и свидетелей (знаний, заведомо ложных). Даже Солнцу не преступить своих мер: иначе Эринии, Правды блюстительницы, отыщут его" [1]. Следование закону, соответствие ему означает и соответствие космическому порядку.

Потому Гераклит призывает "сражаться за закон, как за свои стены" (В44). Не следует забывать, что городские стены – единственное укрепление, за которым можно быть в безопасности. Вне полиса, вне городских стен нет никаких прав и защиты. Так же, как городские стены, ценится закон. Способность удержаться в рамках полисных установлений позволяет быть мудрым, познать единое. "Тем, кто желает говорить умно, должно укрепить себя этим для всех общим, как город, законом и много крепче. Ведь все человеческие законы питаются единым божественным, который простирает свою власть, насколько желает, всему довлеет и над всем одерживает верх" (В114).

Деятельность в соответствии с законом означает, что любое слово "в собрании" должно соответствовать закону. Следует поступать в соответствии с данным словом – клятвопреступников настигнет Дике (В28). Не следует спешить высказываться о значительных вещах (В47). Каждое слово должно быть взвешено, соотнесено с полисным номо-сом, это и позволяет познать космическую мерность и единство, приобщиться к логосу. Дике карает за произвольное употребление слова. Ежедневно возможна встреча общения с логосом (В72), только надо свою речь строить не так, как это делают ораторы, стремящиеся к тому, чтобы "зарезать" противника (В81).

1 Муравьев С.Н. Указ. соч. С. 156.

234

Учение Гераклита о логосе, таким образом, подчеркивает активность человека. Гераклиту присущ тот взгляд, что в мире существует единая закономерность, в соответствии с которой человек и может осуществлять свою активность. Правда, активность человека, по Гераклиту, протекает в основном в сфере политической. Ею обладают те, кто предпочитает "вечную славу преходящим вещам", проявляя сдержанность и почтительность к закону государства, не спешат высказаться по значительному вопросу, не используют свое выступление лишь для того, чтобы запутать противника. В таком понимании активности человека проявляется то значение, которое придавалось писаному закону и следованию всех граждан ораторскому искусству, воинской доблести и т.д. в античном демократическом полисе. Но важно то, что в активности человека Гераклит ищет нечто объективное, устойчивое, что, собственно, и отличает своевольное поведение от поведения в соответствии с dike как нормой должного и сущего.

В стремлении отыскать нечто объективное в социальной активности человека для Гераклита мог открыться целый спектр возможных аспектов исследования: человеческий разум и сфера его приложения; разум и чувства; устойчивость человеческой речи – инструмента мышления, и т.д. Другими словами, социальные аспекты учения Гераклита о логосе вовсе не исключают, а подразумевают основательную разработку им вопросов теории познания. В.Ф. Асмус, А.Н. Чанышев, Ф.Х. Кессиди отмечают значение Гераклита в разработке вопросов о знании (о его источниках, о трудностях на пути к познанию, о соотношении чувств и мышления и т.д.). В этом случае учение о логосе становится не только учением о том всеобщем, которое проявляется на уровне всех мировых превращений, но и учением о познании (понимании) этого всеобщего [1]. Причем, хотя выше мы пытались выявить именно социальные аспекты учения о логосе, разработка Гераклитом собственно философских вопросов, величие его как философа, позволили ему по-новому (по отношению, например, к Гомеру и Гесиоду) осмыслить социальную жизнь.

1 См.: Кессиди Ф.Х. От мифа к логосу. М., 1972. С. 220-223.

Гераклит очень тонко передает социально-политическую обстановку родного Эфеса. Внимание его привлекают явления и экономического, и политического характера. В жизни античного общества этого периода произошли важные изменения – на смену родовой общности пришла полисная, широкое развитие получила торговля, с конца VII в. до н.э. начинается чеканка монеты. Операции товарообмена осмысливаются и привлекаются Гераклитом в обобщениях само

235

го широкого характера: функционирование космического основания – огня объясняется путем апелляций к денежному обращению (В90). Конечно, не следует рассматривать становление греческой философии как прямое отражение растущих денежных связей (преувеличение подобного рода связей было отмечено в нашей литературе в работе Дж. Томсона "Первые философы" М., 1959). Но, видимо, на Гераклита большое впечатление произвели устойчивость в денежном обращении, возможность его количественного измерения, открывающего путь к уяснению основания (денежного эквивалента) товарных операций.

Важное замечание делает Гераклит о рабстве и его природе: война (polemos) "одних сделала рабами, других – свободными" (В53). Прежде всего, фиксируется источник возникновения рабства – война, о рабстве-должничестве нет и речи. В Эфесе уже произошли реформы солоновского типа. Как заметил Кессиди, есть основания считать Гераклита сторонником этих реформ. В привлеченном уже фрагменте 53 рабство внешнеполитическое, а не долговое норма для Гераклита. Это также косвенным образом свидетельствует о признании Гераклитом социальных изменений в полисе, реформ солоновского типа, отменявших долговое рабство. Интересен в данном фрагменте тот факт, что война признается не только источником рабства, но и источником гражданства (делает людей не только рабами, но и свободными). Взгляды античности на природу гражданства традиционны: гражданские права наследовались по рождению. Афинянин Евксей, например, отстаивая свои гражданские права, доказывает, что его отец не был чужеземцем. Война может превратить свободного в раба, этот мотив встречается в античной литературе довольно часто. Гераклит обращает внимание на другое – война не только может сделать свободного рабом, но она и свободных делает свободными. Поэтому война несет одновременно два противоположных явления – рабство в свободу.

Свободный (eleuteros) – синоним гражданина, вне рамок полиса нельзя быть свободным. Война как способ обретения свободы у Гераклита перекликается с его призывом "сражаться за закон, как за городские стены" (В44), "павших на войне боги почитают и люди" (В24). Известно, что Гераклит очень высоко оценивает Биаса, отстаивающего необходимость борьбы с персами. Война с персами за свободу города, за его закон не в меньшей степени, чем за городские стены, и делает людей свободными. В этих воззрениях Гераклита проявляются его взгляды на внешнеполитические отношения полиса.

Большой материал дают фрагменты Гераклита для рассмотрения его взглядов на вопросы внутриполисной жизни. Закон (nomos), за

236

который призывает сражаться Гераклит, есть основания рассматривать как выражение не только политической независимости полиса, но и как выражение внутренней формы общественных связей. Крушение родовых отношений ведет не только к расширению ремесла и торговли, но и к выработке новых полисных норм общественного поведения. Не родовые постановления, а писаный закон становится нормой общественных связей. Закон, его кодификация, вырабатывается в острой классовой борьбе демоса и аристократии. Появление писаных законов было достижением демоса в его борьбе с родовой аристократией, произвольно использовавшей устные родовые нормы. Гераклит понимает важность новых полисных норм – одним в полисе выражен порядок, нет его двух и так далее разновидностей, и этому одному повиновение есть закон и полисной жизни, и жизни индивида (ВЗЗ). Своеволие (hybris), невоздержанность человека, неподчинение его общественно выработанным нормам "следует гасить скорее, чем пожар" (В43). Гераклит отмечает и противоречивую связь новых полисных норм общественной жизни с прежними, родовыми: "Единое, единственно мудрое", что является нормой полисной жизни, "не желает и желает называться именем Зевса" (В32). Это означает, что новые нормы общности необходимо выполнять не в меньшей степени, чем родовые, основывающиеся на божественном установлении, и в то же время они – явление существенно новое.

Здесь пора сделать одно существенное замечание. Мы процитировали значительное число фрагментов Гераклита, из которых следует его явный интерес и пристальное внимание к гражданской и политической (собственно говоря, они составляют единое целое) жизни граждан Эфеса. Более того, учение о логосе позволяет охарактеризовать поведение сограждан эфесского мыслителя. Между тем, как это ни парадоксально, Гераклит терпеть не мог политической жизни, скептически относился к своим согражданам – чего стоит одно его пожелание, чтобы эфесцы "перевесили друг друга". Не менее известным является и его предпочтение детских игр гражданским делам. Как же в этом случае расценивать его социально-антропологические идеи? Видимо, надо учитывать, что Гераклит различает сущее и должное. Логос как космическая норма – это должное. Логос индивидуальный – это сущее. И когда Гераклит дает картину должного, то он включает в нее социально-антропологическую сферу.

Для того чтобы закон был нормой внутренней жизни, все должны ему следовать. Сам человек и оценивается Гераклитом по этой норме, по следованию закону. Все могут и должны следовать закону как выражению общих интересов. Граждане полиса предстают в равной мере

237

способными быть политически активными. В остром политическом конфликте Гераклит прямо апеллирует ко всем эфессцам, "сколько ни есть возмужалых", т.е. взрослых, полноправных граждан. Но этому единому закону не все следуют в одинаковой мере. Люди не могут определить, кто же является "наилучшим" в следовании закону. В этом отношении Гераклит выделяет "лучших людей" и "толпу". "Лучшие" – аристократы, предпочитающие "вечную славу – преходящим вещам; толпа же насыщается подобно скоту" (В29). В другом случае Гераклит упрекает своих сограждан в богатстве (124 а), позволяя полагать, что "толпа" для него – это торгово-ремесленные круги. Последние и предпочитают богатство в отличие от аристократов, предпочитающих "вечную славу". Особенно возмущает Гераклита обычай остракизма, направленный против аристократии (В121).

В целом можно сказать, что динамика социально-экономического развития: торговля, рабство, закон, отношения между городами – привлекает внимание Гераклита. Гераклит социально-экономические явления рассматривает через призму войны. И в городе борьба, война – повседневное явление и за его пределами. Как справедливо замечает Асмус, из наблюдений над внутриполисной борьбой, острыми столкновениями аристократии и демоса Гераклит делает вывод: "Война – отец всего и всего царь" (В53) [1]. Эти наблюдения и выводы накладывают отпечаток на философское мировоззрение великого эфесца, на его базовые смыслообразы.

Как только Гераклит начинает рассматривать не природу, а человека в природном окружении, то природа оказывается функционирующей по нормам социального общения. Прежде всего бросается в глаза возведение политической борьбы, распрей, войны в принцип бытия, свидетельствующее об отождествлении Гераклитом социальных и космических процессов. Античный космологизм, опирающийся на такое отождествление, проявляется у Гераклита довольно отчетливо. Вслед за признанием борьбы естественной и справедливой в сфере политической и экстраполяцией этого состояния на природу следует новое толкование dike. Справедливость, как состояние борьбы, становится моментом, объединяющим природную и социальную сферы, представления о dike вплетаются в представления об универсальной космической связи. Мир оказывается существующим в борьбе. Цикл вещей приобретает космическое существование: взаимоотношения вещей в рамках единства и борьбы противоположностей означают одновременно и космическую "гармонию", "меру", "справедливость", сохранение и жизнь вещей в космическом целом – огне.

1 См.: Асмус В.Ф. История античной философии. М., 1965. С. 29.

238

Сама универсальная космическая связь намечается у Гераклита в полном виде при обращении к логосу. Как мы уже выясняли – логос не только космическая закономерность, но и социальная. Но отношения в сфере социальной при характеристике логоса Гераклитом рассматриваются под довольно своеобразным углом. Структурная связь, единство, без которого не мыслима борьба, становятся сами по себе объектом рассмотрения. Мы хотели бы обратить внимание на то, что борьба, война не раскалывает единого мира у Гераклита. Есть общий интерес, одни ему следуют, а другие нет – отсюда и борьба. Почему же одни следуют, другие нет, каковы основания деятельности одних и других? Прежде всего, и те, и другие должны действовать сознательно: определяя свои поступки, исходя из внутреннего логоса.

Мир у Гераклита устроен рационально. В нем господствует справедливость (В23). Люди должны соотносить свои мнения с истиной, иначе их настигнет возмездие (В28). Все в мире совершается в соответствии с логосом (В1). Этот момент нам представляется центральным в социально-антропологических воззрениях Гераклита: его рационализм предполагает наличие в мире не только порядка, меры, справедливости – основой их существования является рационально постигаемая закономерность (логос). Представляется, что уверенность Гераклита в рациональном устройстве мира, его подчинении логосу не разрушается, хотя люди и не следуют этому единому порядку.

Посмотрим, однако, какие категории людей рассматривает Гераклит в соотнесенности их поступков с реализованным в мире порядком – логосом. Показателен в этом отношении фрагмент 1: "Хотя этот логос существует вечно, люди не понимают его – ни прежде, чем они услышат о нем, ни услышав впервые. Ведь все совершается по этому логосу, а они выглядят несведущими, хотя они сведущи в словах и делах, какие я перечисляю, разделяя каждое из них по его природе и объясняя его по сути. От остальных же людей (исключая названных), скрыто и то, что они делают, бодрствуя, подобно тому, как забывается ими то, что они делают во сне". Дж. Томсон заметил, что в этом фрагменте Гераклит делит людей по отношению к логосу на три категории. Кессиди следующим образом уточняет это деление: первая категория – те, кто понял логос; вторая – те, которые могут понимать логос, но на деле несведущи; третья те, от кого бесполезно ожидать понимания логоса. Само употребление термина "логос" в данном случае позволяет Гераклиту представить картину перехода от знания отдельных вещей и явлений к познанию всеобщего: многие останавливаются на полпути к познанию всеуправляющего логоса, многие вообще неспособны к такому познанию [1].

1 См.: КессидиФ.Х. От мифа к логосу. М, 1972. С. 220-221.

239

На наш взгляд, можно прибавить, что данная картина – это в то же время картина гражданской практики, где по Гераклиту, общее, обеспечивающее устойчивость полиса, правит, иначе бы полис развалился так же, как и космос был бы без логоса "как бы куча сору, насыпанная как попало" (В 124). Тот порядок, в соответствии с которым люди поступают в своих словах и делах, в речах и поступках (прежде всего в сфере суда и народного собрания, где надо и "выслушать" и "сказать", т.е. действовать и говорить, где слово, политическое решение и есть политическое действие), существует в рамках политической жизни. С ним ежедневно встречаются люди и могут ему следовать, если на уровне внутреннего логоса, того знания, которым они руководствуются, будут приближаться ко всеобщему, необходимо управляющему всем порядку. Но одни присутствуют на политических собраниях, знают логос, а ведут себя как несведущие (не в соответствии с логосом лучших граждан). Другим не дано даже разобраться в логосе, воспринять его. Иное дело, что логос – то, что проявляется у лучших, таких как у Гермодора, – обязателен. Он – единственная программа человеческого поведения, которой следует придерживаться. У Гераклита нет никакого сомнения, что другого порядка, обеспечивающего устойчивость полиса, нет. Но не следуют люди этому порядку, изгоняют лучших мужей. Поэтому только через борьбу, распрю возможно осуществление логоса. Вполне справедливо (dike), что война – это норма жизни. Иначе общая закономерность и не может осуществляться.

Социально-антропологическое содержание, выявляемое в учении о логосе, в целом повторяет социальный смысл учения о справедливости и естественности борьбы: общность, целостность как таковая (прежде всего социальная) достигается в борьбе и менее всего является результатом покоя. На наш взгляд, здесь вновь проявляется уверенность в стабильности закона, в способности людей ему следовать, проявляется позиция Гераклита – сторонника полисных реформ, их законодательных результатов. Есть, однако, еще один момент. У Гераклита нет сомнения в том, что в политической практике должно быть достижимо соответствующее истине положение дел. Этой истиной может овладеть любой гражданин, ориентирующийся на лучших мужей, ценящий славу, добытую на общественном поприще, а не стремящийся "зарезать" противника, как это делают ораторы. Герак

240

лит сетует по тому поводу, что известному и очевидному политическому порядку не следуют все граждане. Это не уныние, а активный протест, борьба. Значит, есть за что бороться. Видимо, отражается здесь социальный фон раннегреческого полиса: идет борьба за единую политическую власть, нет и речи об ataraksia, обособлении от политической деятельности. В соответствии с этим – все доступны политической жизни.

Каждый гражданин является одновременно частным собственником и на этой основе гражданином и наоборот (классическая структура полиса). Отделение профессиональной деятельности от гражданской возможно только на основе развивающихся рабовладельческих отношений. Гераклит не фиксирует этого разрыва. В его эпоху полис только набирал силы, и кризис полиса, вызванный развитием рабства, находился впереди. Острая политическая борьба в полисе не означала крушения его экономических основ.

Социально-антропологическое содержание учения о логосе не исчерпывается приведенным материалом. Какой исторический смысл имеет всеобщность логоса, обнаруживаемая, как уже отмечалось ранее, на интроспективном уровне, в анализе собственной политической активности? Обращает на себя внимание то, что постижение логоса, всеобщего, требует не потери человеческой индивидуальности, а активизации социального поведения. Невежеству людей у Гераклита сопутствует их низкая политическая активность. Для подтверждения этого положения мы скомпоновали основные фрагменты, в которых речь идет о сознательности и невежестве людей, реализующихся в их действиях. Это фрагменты 1, 2, 17, 72, 73, 74. Другая группа фрагментов этой же тематики: 5, 18, 19,20,34,56,87,95, 104, 107, 109.

Первая группа фрагментов говорит о действии людей. Хотя все совершается в соответствии со всеобщим, люди не поступают в соответствии с ним; им же самим кажется, что поступают. На деле же они некритически перенимают образ действий наподобие детей, копирующих своих родителей. Вторая группа фрагментов показывает чего же не хватает людям, чтобы поступать в соответствии со всеобщим. Здесь в центре внимания – не действие, а знание. Не понимают люди происходящего, присутствуя при важных делах, они практически отсутствуют, не понимают даже явного. Следование предрассудкам объясняет способность людей верить чему угодно, частное, индивидуальное принимать за всеобщее. Особенно невежественны те, которые и закона не знают. Невежество – продукт бездумного отношения к окружающей социальной действительности, неумения проникнуть в ее внутреннюю структуру – эта мысль достаточно общая для многих фрагментов Гераклита.

241

При всем этом истинная разумность нераздельна с космическим разумом. Гераклит трезво оценивает способность людей поступать в соответствии со всеобщим, овладеть всеобщим как внутренним побудителем деятельности. Только божественное (вечное и непреходящее) прочно соединено с разумом и справедливостью, "люди же одно считают несправедливым, другое справедливым" (В102. См. также: В78, В79, В83, В86, В92, В93). Относительность оценок людьми своих собственных жизненных ориентиров у Гераклита сочетается с признанием единой мудрости: мудрое от всего отрешено (В 108). Мудрость заключается только в одном: признать разум как то, что управляет всем через все (В41). В данном фрагменте подчеркивается единство и обязательность порядка. Люди не могут понять, что расходящееся согласуется с самим собой (В51, В57). Найти одно, то, что обеспечивает единство расходящегося, разнообразного – вот чего не хватает людям. Знанием этого единого они и не обладают, не используют его в качестве внутренней нормы жизни.

То, что это единое имеет рационально-постижимую структуру, – это говорит о внимании Гераклита к "слову – логосу" при обосновании единого порядка вещей. У Гераклита вовсе нет подозрений, что индивидуальный логос это нечто неистинное, как, например, у Гомера логос – "лукавые словеса". У Гераклита в индивидуальном логосе могут быть и мудрость (В112, В114), и неразумность (В87). В гомеровском эпосе "слово" и "дело" дополняют друг друга как различные формы человеческого поведения, при их обязательном повторе. На уровне слова вырабатывается программа действия, затем следует повтор ее на уровне дела. "Слово" и "дело" у Гераклита употребляются в соединении, у него содержатся жалобы на оратора, не стремящегося соединить со словом дело, а стремящегося "зарезать" противника (В81). Уже Солон первый сформулировал, что слова и поступки человека могут противоречить друг другу [1]. Соединение "слова" и "дела", как отмечается в монографии Дайхгребера, объясняется в определенной мере и особенностями языка Гераклита [2].

1 См.: Heinimann F. Nomos und Physis. Herkunft und Bedeutung einer Antitese in griechischen Denkendes 5. Jahrhundcrts. Basel, 1945. S. 43-44.

2 См.: Deichgraber K. Ritmische Elemente in Logos des Heraclit. Wiesbaden, 1963.

Не зачеркивая смыслового значения соотнесенности слова и дела в употреблении Гераклита (Bl, B73, В112), нет оснований говорить о прямой их связи, как это было у Гомера. Сфера слова приобретает самостоятельное значение, с развитием этой сферы в политической активности мы видим ее соотнесение с космическими процессами:

242

"Тем, кто желает говорить умно, должно укрепить себя этим для всех общим как город, законом и много крепче" (В114).

Гераклит фиксирует, что сфера гражданского общения приобрела свою самостоятельность, здесь человек может и должен иметь свое индивидуальное слово, свою речь, политическое решение выводить из общего интереса, общей нормы. Это и обеспечит истинность его логоса. Гераклит фиксирует политическое значение индивидуальной речи – логоса. Но политическое значение речи не отделяется от логической и смысловой ее структуры. Обнаруживается огромная проблема: совпадают ли индивидуальный и всеобщий смыслы Вселенной, в какой степени индивидуальные поступки могут отвечать всеобщему, а тем самым и частному, благу?

Деятельность в гражданской сфере, как мы выясняли, требовала умения определить общественные интересы, сделать выбор. Такая деятельность предполагает первоначальное мнение, которое в результате апробирования его в дискуссии, в столкновении с другими мнениями, становится признанным. Индивидуальное мнение выступает вначале на правах гипотезы, затем проходит стадию отбора наиболее предпочтительной гипотезы и, если оказывается признанным, становится истиной. Личное мнение приобретает статус объективности после признания. Правильность позиции в народном собрании, например, становится известной лишь после голосования.

Конечной целью любого эфесца, пусть и совершенно безграмотного, являлась не только политика государства и решение государственных дел, а и собственные интересы, которые уж он мог видеть в обсуждаемых общих вопросах. Вопросы эти решались в народном собрании, где конечный результат гражданских устремлений был обусловлен степенью доказательности вносимого предложения и обстоятельствами, от гражданина не зависящими, на которые мог сослаться любой другой, оттачивая свою аргументацию. Все это проявлялось здесь же, в момент признания или непризнания обсуждаемого решения. Конечные итоги гражданской жизни, как и самое ее содержание, не были отделены от оболочки жестких дискуссий, спора. В самой деятельности политические задачи, ориентиры гражданина воспринимались как правильно построенное выступление, доказательность, обеспечивающая его признание. Слово, предложение гражданина отождествлялось с политическим решением и политикой государства. Происходило "в явочном порядке" отождествление установлений и природы, сущего и должного. Принятое граждане принимали за истинное.

Форма и предмет деятельности оказывались слитыми, способ деятельности с предметом в таком случае представал в нерефлексирован

243

ном сознании (отсюда все те гносеологические упреки, адресованные Гераклитом согражданам, о которых шла речь выше) объективной характеристикой предмета "самого по себе". Хотя слово и служило доказательству, но само доказательство ориентировалось на принятые, традиционные условия восприятия существующего порядка вещей. Существует только то, что может быть выражено в слове, что публично доказано. В свою очередь, правильно построенному доказательству соответствует объективное существование вещей "по природе". Подобная логика не устраивает Гераклита, как потом и Платона, хотя и у него, как и во всей античности, слово признается разумно руководящим. Вопрос в том, какое это слово, как оно соотносится с долженствующим миропорядком.

Гераклит яростно оспаривает логику "человеческих установлений" как произвольных, не выходящих за пределы наивных представлений о природе вещей. Для того чтобы сделать это, надо было осознать природу космоса, как это сделал Гераклит, что было равносильно выходу за рамки обыденного образа жизни. Он отводит в своих конструкциях космоса большое место слову – логосу. Этим Гераклит не открывает логики, но всеобщее в языке им нащупывается и становится выражением и того всеобщего, которое характерно для политической сферы. Социальная закономерность одновременно становится логической, может быть подвержена логическому анализу на интроспективном уровне. А это уже приближение к обоснованию рефлексии как конститутива философии.

При этом не должно смущать то обстоятельство, что и социальное, и логическое для Гераклита – проявления космического. Космические процессы рассматриваются по норме социальной (что, как уже отмечалось, свойственно всей античной философии). Логос как норма социальная и логическая используется для характеристики огня – космоса. При этом сами социальные нормы становятся выражением существующей в природе-космосе закономерности. Асмус отмечает опасность модернизации понятий Гераклита о природной закономерности: "По-видимому, Гераклит впервые почерпнул понятие о закономерности из наблюдений не столько над физической природой, сколько над политической жизнью общества, и уже оттуда перенес их на физическую природу" [1].