Текст книги "Город амазонок (СИ)"

Автор книги: Геннадий Воронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

   Охотник снял висящий на шее клык. Он был в половину длиннее самого длинного пальца на руке. Он снял его и одел на шею сыну. Мальчик с благодарностью сжал подарок в маленьком кулачке.

   – Теперь, думаю, ты понимаешь, почему я никогда не говорил об этом. Тяжело... Это почти так же тяжело, как говорить о твоей матери... моей любимой Эйи.

  ***

   Следующий день обещал быть удачным. Не в плане охоты, конечно, а в плане погоды. Ветра совсем не было и почти с самого утра сияло солнце, отражаясь на снегу.

   Охотник разбудил сына, когда звезды в небе почти угасли, а само небо стало сереть.

   – Скоро пойдем дальше, – сказал отец и Фест согласно кивнул, не отводя взгляд от отцовой руки, которая как по мановению волшебной палочки достала из колчана два корешка и несколько сушенных грибов.

   Отец протянул Фесту корешок, высыпал в его протянутую руку почти все грибы, оставив себе лишь два.

   Они быстро справились с едой и двинулись в путь.

   Солнце поднялось выше и теперь его лучи, отражаясь от снега, яростно светили в глаза. Глаза стали болеть и мальчик начал сильно сжимать веки.

   Увидев это, охотник достал откуда-то два тоненьких лоскутка, сплетенных из длинной шерсти горных баранов. Одну он повязал на глаза мальчику, а вторую себе. Через эту повязку было почти хорошо видно, и снег не слепил глаза.

   Скоро после полудня солнце потускнело и спряталось среди туч. Надобность в повязках отпала, и теперь стало можно идти не опасаясь незамеченной ветки или ямы.

   Ближе к вечеру путь их пересекли свежие оленьи следы.

   – Наконец-то, – азартно прошептал охотник и они двинулись по следу.

   Идти пришлось не долго. На большой поляне, окруженной густым кустарником, паслись, разрывая снег копытами, пять больших оленей. Охотники подкрались к самому краю поляны, оставшись незамеченными несмотря на отсутствие листвы и глубокий снег.

   Отец знаками сказал мальчику оставаться здесь и приготовить лук и стрелы. Сам он отправился на другую сторону поляны, обходя ее подальше, чтоб не испугать животных.

   Очень долго ничего не происходило и мальчик закоченел от долгого сидения в снегу без движений. Одну стрелу он уже вдел в тетиву и лишь ожидал сигнала для выстрела. Еще три стрелы он воткнул в слег перед собой, чтоб были наготове.

   Фест понимал, что отец должен сделать большой крюк, чтоб не испугать оленей и незаметно подобраться с другой стороны. Понимая это, он все равно сгорал от нетерпения.

   Животные вдруг сорвались с места и рванулись в его сторону. Однако самый большой олень тут же упал, сраженный стрелой опытного охотника.

   Несмотря на ожидание этого момента, рывок животных застал Феста врасплох. Он растерялся и выстрелил из лука лишь когда олени промчались мимо него. Он выпустил три стрелы одну за одной, и выстрелы эти оказались удачны. Молодой олень свалился в снег и в его теле торчали две стрелы Феста.

   Отец и сын подошли к поверженному животному. Оно, к счастью, уже было мертво. Фест вздохнул с облегчением. Если бы олень был жив, его пришлось бы добивать копьем. И делать это пришлось бы ему – Фесту. Таков закон охотников, ведь это его добыча.

   – Первая охота и первая добыча, Фест. Ты молодец, – похвалил отец за удачные выстрелы и похлопал мальчика по плечу.

   Он и раньше знал, что Фест лучший стрелок среди мальчишек, но одно дело выпускать стрелы в стоячую мишень, и совсем другое – в несущегося оленя.

   Кровавый след тянулся от поляны а сторону, где скрылись олени. Значит, и третья стрела мальчика попала в цель. Только неизвестно насколько серьезно ранено животное.

   – Я пойду по следу, – воскликнул мальчик, возбужденный своей первой добычей.

   – Уже поздно. Скоро начнет темнеть.

   – Ничего, я быстро. Олень скоро упадет без сил, может быть он уже лежит и ждет смерти. Я догоню его.

   – Хорошо, сынок, только далеко не уходи.

   Обрадованный Фест бросился по следу. Отец уже принялся разделывать тушу, когда Фест последний раз оглянулся. И вот уже поляна скрылась из вида, а перед глазами были лишь красные капли на белом снегу.

   В жизни не всегда получается так, как того желаешь. Или олень оказался выносливым, или рана была незначительной, но след его все дальше уводил мальчика от отца. Когда стало смеркаться, Фест понял, что пора поворачивать назад. Он и так ушел слишком далеко.

   Но если он вернется ни с чем, то все мальчишки, а за ними и девчонки будут насмехаться над ним и обзывать трусом. А он вовсе не трус.

   Поэтому мальчик с еще большей решимостью зашагал дальше.

   Стало почти темно, когда впереди между деревьями он увидел копошащееся пятно.

   – Это он, – прошептал Фест и ускорил шаги, но тут же замер, как только смог все рассмотреть.

   Да, это действительно был олень, или то, что теперь от него осталось. Вокруг него сновало не меньше десятка волков и разрывали на куски тело животного. Мальчик замер на месте и волки не обращали на него внимания, занимаясь своим делом.

   От охватившего его ужаса, Фест что было сил, помчался назад. Этот его маневр не остался для хищников незамеченным. Несколько из них отделились от стаи и припустили за мальчиком.

   Какие шансы у маленького мальчика убежать от четырех взрослых волков?

   Никаких!

   Ну, может один из миллиона, и то если случиться чудо.

   И это чудо случилось.

   Оглянувшись назад, Фест понял, что ему не убежать. Оставалось одно спасение – дерево. Вокруг, как назло, росли высочайшие кедры, влезть на которые было совершенно невозможно. И среди этих исполинов каким-то чудесным образом рос один единственный ясень, широко раскинув свои ветви.

   Фест взобрался на него в считанные мгновенья и лишь звонкое «клац» сказало ему о том, что от этих именно мгновений и зависела его жизнь. Оказавшись в безопасности, Фест перевел дух. Он убедился, что волки не достанут его на этом спасительном дереве, хотя потом он и сам удивлялся, как смог сюда взобраться.

   Видимо, у страха велики не только глаза, но и руки и ноги.

   Совсем стемнело и волки, побродив немного вокруг дерева, убрались прочь.

   Все, кроме одного.

   Он остался сидеть под деревом – очень крупный, с одним глазом и мордой, изуродованной длинным рваным шрамом. Единственный глаз зверя горел ненавистью, ненавистью к человеку. Нет, не конкретно к Фесту, а к человеку вообще.

   Людей он ненавидел со всей своей волчьей ненавистью. Да и за что их любить, этих людей?

   Он был еще совсем молодым и глупым волком, когда попался в поставленный людьми силок. Петля затянула его заднюю лапу и он повис вниз головой. Он провисел всю ночь, а утром пришли они – люди. Один охотник схватил копье и ударил его. Тогда-то он и потерял глаз.

   От боли, от страха непонятным образом он изловчился и вырвался из петли, скрылся в лесу.

   С тех пор он мстит людям за свою обиду. И если бы волк умел считать, он бы знал, что отомстил уже восьмерым. Мальчик будет следующим.

  Спасительное дерево оказалось не очень удобным и приходилось все время держаться, чтоб не упасть. Но даже в этих условиях мальчик умудрился ненадолго уснуть. Все же голод, усталость и пережитый страх не прошли даром.

   Открыв глаза, Фест понял, что волк не куда не уйдет, а будет ждать, пока мальчик не свалиться с дерева без сил. Этого допустить нельзя, а значит нужно действовать самому.

   Смелый план родился в голове мальчика и он принялся за его осуществление. Перво-наперво следовало разозлить волка. Тут в ход пошло все: крики и кривлянья, плевки, ветки, в общем, все, что было под рукой.

   Это подействовало.

   Хищник носился вокруг дерева, прыгал, цеплялся лапами за ствол, щелкал зубами у опущенной, но вовремя убранной руки или ноги. Так продолжалось до самого рассвета и зверь заметно терял силы.

   Как же жалел сейчас Фест о луке, который лежал под деревом. Если бы он бросил копье, а не лук, когда взбирался на дерево, то все давно бы было кончено. Еще вечером. Но у него было лишь копье, маленькое копье. Это лишь один единственный шанс, который нельзя упустить.

   Волк улегся на снег, вывалив длинный розовый язык, от которого облачком поднимался пар.

   – Наверно пора, – решил в слух мальчик и запустил в волка увесистый сук, приготовленный заранее.

   Зверь взвыл от боли и бросился на дразнящую его руку. Как всегда безрезультатно. Он тяжело приземлился после прыжка и на мгновение потерял Феста из вида. Именно этого мгновения и ждал мальчик.

   Крепко сжав двумя руками копье, он прыгнул вниз.

   Острие копья попало зверю в затылок и пригвоздило его к земле.

   Перед глазами все поплыло и Фест, чтоб не упасть прислонился спиной к дереву.

   Откуда-то появился отец. Вот мелькнуло его испуганное лицо. Потом оно расплылось в улыбке. Он что-то говорил, размахивал руками, показывал на убитого волка и лишь когда в своей обычной манере хлопнул сына по плечу Фест пришел в себя и осознал, наконец, что произошло.

   Возвращаясь, отец рассказал, что заметил долгое отсутствие сына лишь когда совсем стемнело. Тогда он развесил на дереве мясо и отправился на поиски. Несмотря на хорошо видимые следы, двигаться ночью было не легко, поэтому и появился он только утром. Когда он увидел прыгающего на дерево волка, надежда увидеть сына живым уже покинувшая его, разгорелась с новой силой.

   Он рванулся вперед. В этот момент мальчик и нанес свой удар, уложив хищника.

   – Твой удар достоин настоящего охотника, – похвалил его отец, очищая вырванный из пасти волка клык. – Это твой первый трофей.

   Мяса двух убитых оленей было очень много и унести его двоим не под силу. Тем более, что один из этих двоих – десятилетний мальчик. Оставлять часть мяса и потом возвращаться за ним бесполезно. Это займет не менее трех, а то и четырех дней. За это время даже птицы успеют съесть оставленное мясо. Их и так уже во множестве сидело вокруг поляны. Бросать мясо в условиях, в которых оказалось племя, просто непростительно, но другого выхода охотник не видел. Только сейчас он понял, что в охоте малыми группами есть и недостатки. Будь их человек пять-шесть, о том чтоб бросить часть добычи не шло бы и речи.

   Охотник прикидывал какие куски нужно взять в первую очередь, когда на глаза Фесту попалась странная ветка. Кусок ее, примерно с Феста длинной, был ровным, а потом она изгибалась. Замечательная мысль пришла к мальчику.

  – Папа, – воскликнул он, – если мы найдем еще одну такую ветку, то

  сможем забрать все это мясо.

   Отец критически осмотрел ветку, а затем сына и спросил:

   – Как?

   – Я покажу, если будет еще одна такая ветка, – настаивал мальчик.

   – Хорошо. Но если ты морочишь мне голову, тебе потом несдобровать.

   На поиски ушло немного времени, и вот уже две ветки Фест уложил параллельно друг другу на некотором расстоянии.

   – Теперь мне нужно много палок, достающих от одной ветки до другой, – заявил он.

   Отец и сын снова принялись за работу, и вскоре таких палок оказалось вполне достаточно.

   – Теперь сухожильями привяжем концы коротких палок к длинным, – сказал он и отмотал от клубка, который всегда носил его отец, кусочек высушенного сухожилья и показал отцу, как нужно вязать.

   Под вечер сани, лыжами для которых служили длинные изогнутые ветки, оказались готовы. Из более длинных сухожилий сплели веревку, за которую можно тянуть сани. Переночевали снова на дереве, где отец Феста развесил мясо. В этот вечер они вдоволь наелись. Фест впервые в своей жизни попробовал сырое мясо – гадость, конечно, но когда одолевает многодневный голод, начинаешь смотреть на многое по другому.

   Утром все мясо, шкуры и даже рога оленей погрузили на сани. Они стали тяжелыми, но с места сдвинулись и заскользили вперед по снегу. Отец мальчика до сих пор не особо верил в возможность использовать сани и теперь, когда это стало очевидно, бросил канат и стал бегать вокруг саней радуясь, как ребенок, хлопая ладонями по ногам, рассыпая похвалы сыну направо и налево.

  Обратная дорога заняла почти три дня. Двигаться по колени в снегу, да еще и тянуть немалый вес позади себя не так уж легко. От Феста тут было мало проку и вся тяжесть ложилась на плечи взрослого охотника. Мальчишка, конечно, помогал, как мог, то впрягаясь в лямку рядом с отцом, то подталкивая сани сзади.

  ***

   – Мар, сколько раз тебе повторять, не отходи далеко, потеряешься, – устало сказала немолодая женщина с копной темных, не очень чистых волос на голове.

  – Я здесь, я никуда не отхожу, – сердито ответила девчушка, вытаскивая из земли какой-то корешок.

  Тот никак не хотел поддаваться, вцепился в промерзшую землю мертвой хваткой. Но и девочка не сдавалась, тянула, крутила, дергала до тех пор, пока верхняя часть корешка не оторвалась, оставшись в ее закоченевшей ручонке.

  – Лучше, чем ничего, – огорченно вздохнула девочка и спрятала добычу в сшитую из шкур суму, висевшую через шею.

  С самого утра она с другими девочками и женщинами отправилась в лес на сбор кореньев. Уже много дней племя не видело другой пищи, кроме твердых, горьких и противных на вкус корешков. И если так пойдет дальше, выживание племени будет под вопросом. Девочка старалась изо всех сил не просто так. Вчера она случайно подслушала разговор вождя племени с несколькими важными охотниками и старейшинами. Они обсуждали возможности выживания племени и говорили страшные вещи, от которых мурашки бежали по коже.

  Они всерьез говорили о том, чтоб перестать кормить стариков и женщин, потерявших мужей, оставляя пищу лишь для молодых и сильных, тех, кто сможет принести здоровое потомство, возрождая племя, да еще и для крепких детей, способных выжить и приносить пользу. Самое страшное во всем услышанном было то, что это предложил один из старейшин, обрекая себя самого на голодную смерть.

  Было, правда, еще одно обстоятельство – мать Мар, та самая женщина с неухоженными волосами. Уже третья зима наступила с тех пор, как ее муж погиб на охоте. Он не смог справиться с диким вепрем. Охотнику удалось ранить животное, но кабан, разъяренный болью и страхом напал на него и вышел из боя победителем. Даже трое других охотников, вместе с которыми он охотился, не успели ничего поделать и упустили трофей.

  Поэтому девочка очень переживала за маму. Если вождь Сарен согласиться со старейшиной, а пока он на такой страшный шаг не пошел, то женщину лишат ее порции и долго она не протянет. Все и так достаточно слабы, потому что стараются отдать побольше еды охотникам, на которых возлагают все надежды.

  День оказался не очень удачным. Несмотря на то, что они отошли в этот раз намного дальше от пещеры, чем всегда, съедобные коренья попадались редко. И похоже, что день неудачный у всех, а не только у Мар, если судить по тому, что солнце уже низко, а они все еще ковыряются закоченевшими от мороза руками в обжигающе-холодном снегу.

  С самого утра Мар удалось откопать десятка два корешков и найти три маленьких высохших гриба. Когда она нашла первый, то несказанно обрадовалась, решив, что попала на грибную поляну, однако ее ждало разочарование. Она перекопала снег на поляне взад и вперед, но нашла еще всего два небольших грибочка.

  Упорно ковыряясь в снегу, Мар дрожала от холода. Как хорошо бы сейчас вернуться в пещеру, где нет ни снега, ни ветра, где можно погреться у одного из очагов. Да, да, именно так. Вчера Сарен позволил развести дополнительные очаги, потому что у главного все племя никак не могло поместиться, а стужа давала о себе знать.

  Мар исподтишка поглядывала на мать. Ей хотелось плакать, рыдать, выть, хотелось рассказать матери все, что она случайно услышала вечером, но она понимала, что делать этого не стоит, а нужно надеяться на лучшее.

  Уже начало темнеть, когда старшие женщины спохватились.

  – Что-то мы увлеклись, – сказала самая старшая, – пора возвращаться. Все здесь?

  – Как будто все, – огляделась вокруг мать Мар. – Пойдем скорее, скоро совсем темно будет.

  Десяток женщин и девчушек повернули назад и лишь Мар, нащупавшая очередной корешок, задержалась, чтоб его вытащить и тут заметила среди деревьев две темные фигуры – одну высокую, другую низкую. Они едва плелись рядом, петляя между деревьями и тянули за собой что-то большое и темное.

  Сначала она испугалась и бросила свою добычу, готовая пуститься наутек, догоняя своих соплеменниц, но присмотрелась получше и узнала Феста.

  – Фест! – закричала она и бросилась навстречу охотникам. – Они вернулись! С добычей!

  Крик ее был услышан как охотниками, так и женщинами.

   Все племя встречало героев радостными приветствиями. Остальные охотники уже успели вернуться с охоты, снова уйти и снова вернуться. Фест же с отцом отсутствовали слишком долго и все решили, что они попали в лапы хищников или замерзли в лесу. Потому не удивительны те удивление и радость, с которыми их встретили.

   Но еще более радостно соплеменники встретили привезенное мясо. В этот вечер устроили настоящий пир. Изголодавшиеся люди с нетерпением толпились у очагов, где жарились сочные шипящие куски оленины, выхватывали их едва ли не сырыми и уплетали с удовольствием.

  Охотники вновь собрались у очага. Фест теперь тоже имел право сидеть там вместе со взрослыми, он теперь такой же охотник, как и они, и это он добыл мясо для сегодняшнего пира. Но мальчик прекрасно понимал, что до обсуждения серьезных вопросов его не допустят, а потому сам ушел в сторону, чтоб не смущать взрослых.

  Свою порцию жаренного мяса он уже слопал и едва мог дышать от переедания. Ему, как добывшему дичь, выделили по обычаю самый вкусный кусок, который он едва смог одолеть. И теперь он уселся в сторонке и с довольной улыбкой наблюдал, как остальным раздают их порции. Сегодня все радуются и веселятся, все лица сияют улыбками и это в немалой степени его, Феста, заслуга.

  – Ты молодец, – услышал он голос Мар.

  Девчушка уселась рядом, держа в руке полу-обглоданную кость.

  – Хочешь? – предложила поделиться она.

  – Не-е, – выдохнул мальчик. – В меня уже ничего не влезет. Давно так не наедался.

  – И я, – хихикнула Мар, все же откусывая кусок мяса. – А это у тебя откуда? Я раньше не видела.

  Девочка потянула за висевший на шее Феста клык убитого им волка.

  – Трофей, – с неподдельной гордостью ответил мальчик. – Волчий.

  – Ты волка убил? – восхитилась Мар. – Расскажи.

  Пришлось рассказывать. Не то чтоб это было неприятно, скорее наоборот, особенно, когда малявка охала или ахала от удивления или не скрываемого волнения и... восторга.

  Он закончил рассказ, девочка еще немного повосхищалась его отвагой, смелостью, силой и ловкостью и замолчала, продолжив обгрызать мясо с кости.

  Фест с завистью посмотрел в ту сторону, где у главного очага собрались взрослые охотники и по обыкновению обсуждали проблемы племени.

  – Сарен выглядит злым. С чего бы это, – проговорил мальчуган вслух свои мысли. – Наоборот, радоваться надо – удачный день.

  – Ой! – всплеснула ладошками Мар. – Ты ведь и не знаешь, у нас такое произошло! Ужас!

  – Что, что случилось? – тут же заинтересовался Фест и перевел взгляд на загадочно замолчавшую подругу.

  Та может и собиралась сделать многозначительную паузу, но слишком уж хотелось рассказать о случившемся и она затараторила:

  – Представляешь, ты когда на охоту с отцом ушел, все племя обсуждать принялось. А Хенк, ну ты знаешь, длинный, еще все время к тебе придирается, так вот, он как увидел тебя, так к Сарену и побежал. Тоже на охоту проситься. Да только Сарен сказал, если кто-то из охотников за Хенка поручится и с собой возьмет, то он не против. А так как все уже разошлись, то только завтра. Самому же он Хенку, естественно, идти в лес запретил. Хенк же, не долго думая, схватил свое копье и лук, наказал остальным мальчишкам молчать, и вопреки запрету вождя отправился в лес.

  – Смело, – перебил монолог девчонки Фест.

  – Не смело, а глупо, – не согласилась она и продолжила. – К вечеру все стали возвращаться в пещеру. Не пришли только вы с отцом, да еще братья бородачи. Ну, о них никто волноваться не стал – не впервой они на два, а то и на три дня в лес уходят. А вот за вас Сарен особенно переживал, корил себя за то, что позволил тебя на охоту взять. Он решил, что вы с хищниками повстречались, ты помочь не смог, а отец твой один отбиться не смог. А тут вдруг к очагу охотников подходит Друм...

  – Толстяк?

  – Сам знаешь, зачем переспрашиваешь? Сбить хочешь?

  – Не-не, продолжай, – заволновался мальчик.

  – Подходит он и говорит, так мол и так, Хенк тоже не вернулся. Откуда не вернулся, спрашивает Сарен. Ну, Друму пришлось рассказать, как самовольно Хенк сбежал в лес. Видел бы ты, что там началось, какой стоял крик. Я думала, Друма на месте пришибут. Но нет, сначала всю пещеру обыскали на всякий случай, и окрестности. В лес ночью Сарен никого не отпустил. Оно и верно, какие ночью поиски. Рано утром все охотники вместо охоты отправились на поиски Хенка. Три дня по лесу шастали, ни Хенка, ни дичи, пока один из отрядов не отправился на поиски вдоль склона нашей горы. Там они и напали на след Хенка. Он почему-то вместо леса, полез в гору, да там и провалился в расщелину. К счастью, когда его нашли, он был жив, лишь ногу вывихнул и не мог ходить. Его с трудом достали и принесли в пещеру. Сейчас лежит пластом и не поднимается, делает вид, что ему очень плохо. На самом деле Сарена боится. Хотя, чего уж бояться? Вождь ему наказание сразу объявил.

  – Какое же? – взволнованно спросил Фест.

  – Целый год собирать с женщинами коренья, – выдала Мар.

  – Какой позор, – не удержался от комментария мальчик, задумался о чем-то и добавил: – Не, год не получится. Хенк весной охотником станет.

  Девчонка откусила от забытой на время рассказа кости, смачно прожевала и, покачав головой, огорошила Феста еще сильнее:

  – Не угадал. Сарен пообещал в наказание не допускать его этой весной в охотники. Так что будет он маяться с нами еще долго.

  Фест поежился. Все в племени знают, что Сарен на наказания скор и суров, но это уж слишком. Это позор на всю оставшуюся жизнь. Парень даже пожалел своего недавнего обидчика. Ведь по большому счету он хотел, как лучше.

  – Хотел, – согласилась Мар, и тогда Фест заметил, что снова размышляет вслух. – Хотел, как лучше, а в результате охотники три дня не охотились, а его искали. И как назло с кореньями последние дни не везет. Если б ни вы со своей добычей, боюсь даже предположить, что было бы.

  На этот раз поежилась девчушка, вспоминая снова подслушанный разговор вождя и старейшин.

  ***

  Все бы ничего во всей этой истории, кабы не одно но...

  Добытое Фестом и его отцом мясо, буквально спасло племя, потому и не удивительно, что радовался и стар и мал. А вот когда увидели каким чудесным образом оно доставлено, вообще пришли в дикий восторг. Женщины тут же предложили, что на санях можно подвозить из леса дрова, коренья, грибы, ягоды, а также целебные травы.

   И лишь один человек не разделял радости соплеменников – шаман Шкирак.

   Он подошел к вождю.

   Смешно, должно быть, было смотреть на этих совершенно разных людей. Маленький сгорбленный старичок со сморщенным лицом, гнилыми черными зубами, длинным крючковатым носом и маленькими злобными глазками, стоящий рядом с огромным широкоплечим Сареном.

   – Это бесовская вещь – сказал шаман. – Она принесет нам несчастье.

   – А я думаю, что эта вещь здорово облегчит доставку дров, – возразил Сарен.

   – Нет, нет! – воскликнул Шкирак. – В этом мальчике сидят бесы. Я всегда говорил это.

   Огромное тело вождя пронзила легкая дрожь. Шаман держал племя в постоянном страхе перед бесами и даже он, лучший из воинов и охотников племени, не любил упоминания о них.

   – Не думаю, Шкирак, – все же нашел в себе смелость возразить шаману Сарен. -Просто ты ненавидишь мальчишку так же, как ненавидел его мать. Почему, Шкирак? А разве не ты помог ей своим леченьем покинуть этот мир? Молчишь. Ну молчи, молчи. И благодари своих духов или бесов за то, что отец мальчишки этого не знает. Иначе, у нас уже давно был бы другой шаман.

   Договорив, Сарен отвернулся и медленно побрел в пещеру, оставив Шкирака наедине со своими мыслями.

   Глаза шамана пылали злобой. Но самое обидное было то, что Сарен прав.

   Шкирак с первого дня возненавидел чуждую его народу женщину, но поделать ничего не мог. Он видел ее красоту, силу и независимость. Независимость в первую очередь от него – шамана. И это его бесило – она подрывала его силу, влияние, авторитет.

   Именно поэтому лихорадку, которая началась у Эйи после родов, он лечил совсем не тем питьем, что было нужно. Приготовленное им якобы для лечения питье отнимало у организма женщины, и так ослабленного, последние силы. Она умерла.

   Но остался ребенок.

   Шкирак еще тогда кричал, что ребенок бесовский и его нужно убить. Тогда не получилось. Отец не позволил, пойдя против воли шамана. Да и Сарен всегда был дружен с отцом Феста и позволил мальчишке жить.

   Сейчас он чувствовал в мальчике ту же силу, которая была у его матери. Он ненавидел и боялся его все больше с каждым днем.

   – Люди! – воскликнул шаман, воздев руки к небу и упав на колени. – Люди! – кричал он все громче.

   Когда все племя собралось вокруг него, он продолжил:

   – Добрые духи снизошли до меня и говорят моими устами. Они говорят с вами. Люди! Эта вещь – бесовская! – кричал он, указав на сани, и ропот пробежал по толпе. – Бесы сделали так, чтоб она попала к нам и погубила нас! Но добрые духи предупреждают вас моими устами. Эту вещь нужно уничтожить! – заорал он в исступлении и повалился без чувств в снег.

   Испуганные люди бросились к саням и в мгновенье разметали их на куски и побросали в огонь.

   А шаман с удовольствием и ехидной улыбкой наблюдал за происходящим сквозь едва приоткрытый глаз.

  ***

  Время для Феста полетело незаметно. Прав был когда-то толстяк Друм, хотя Фест тогда его и не слышал. Охота стала его жизнью и обязанностью, от которой не скроешься.

   Фесту уже исполнилось шестнадцать, и к этому времени он стал хорошим опытным охотником. Впрочем, как и все его сверстники, многие из которых уже обзавелись женами, некоторые и детьми.

   Фест пока об этом не думал... или старался не думать. Не раз случайно поднятая чуть выше дозволенного шкура открывала запретную часть девичьего тела или, при неаккуратном движении, обнажалась часть груди. И это будило непонятные чувства и желания.

   Нет, Фест уже не был маленьким. Он прекрасно знал, что происходит между мужчиной и женщиной ночью, но себя к семейной жизни считал не готовым. В отличии от молоденьких девушек племени, сгорающих от зависти к более везучим подругам и с нетерпением желающих обзавестись собственным мужем-охотником.

   Девушки прилагали усилия, пытаясь обратить на себя внимание юноши, тем более, что внешностью природа его не обделила. Он сильно вытянулся за последние годы и окреп. Красивое лицо, доставшееся ему от матери (так говорили люди), выражало силу и уверенность.

   Больше остальных девушек усердствовала Мар. Однако на нее, почему-то, Фест обращал меньше всего внимания. То ли не нравилась она ему, хотя и была одной из самых красивых в племени и отказала уже не одному кавалеру, ожидая Феста, то ли слишком привык он к ее постоянному присутствию рядом с самого детства. Неизвестно.

   Но ее он удостаивал вниманием меньше других.

   Однако девушка не унывала и придумывала все новые и новые подходы к юноше. Она твердо решила заполучить Феста в мужья.

   Однажды Фест сидел на большом валуне у входа в пещеру. Немного в стороне стояли четверо молодых охотников и о чем-то весело спорили, поглядывая на него.

   Такое их поведение Феста нисколько не удивляло. Он почти уверен, что охотники считают его трусом и частенько посмеиваются над ним. Особенно Длинный Хенк. Он давно добивался расположения Мар, но девушка отказывала ему. Поэтому он невзлюбил Феста и пользовался любым случаем, чтоб высмеять его.

   Все дело в том, что после истории с волком, которая приключилась в детстве, Фест избегал встреч с хищниками. И дело здесь вовсе не в страхе. Просто он считал бесполезным и неправильным убийство волка – такого же охотника, как и он сам.

   Но прошедшей зимой ему пришлось нарушить этот принцип.

   Отец не вернулся с охоты и Фест отправился на поиски. И вскоре нашел. Но нашел лишь то, что от охотника осталось. По следам вокруг он понял, что отец встретился с саблезубым медведем-шатуном... Он не стал хоронить погибшего, ибо хоронить было нечего, и отправился на поиски медведя.

   Медведя он тоже нашел.

   И теперь его огромный клык, почти такой же, как клык ньяно, подаренный ему отцом, всегда лежит в потайном кармане его шкуры.

   Подошедшие ближе охотники вывели парня из воспоминаний об отце.

   – Фест, – громко сказал Длинный Хенк. – Мы решили отправиться в поход в страну ньяно и думали, не взять ли нам еще и тебя. Но потом решили, что не стоит. Ведь тогда тебя придется охранять.

   Громкий смех охотников был ему ответом. На шум собрались женщины, дети и старые охотники, уже вернувшиеся с охоты.

   Фест безмятежно сидел, ожидая продолжения, которое тут же и последовало:

   – Ведь ты убил лишь одного волка, – не унимался Хенк. – Да и то мы думаем, что, увидев его, ты поднял такой крик, что бедный зверь умер от испуга.

  Толпа вокруг покатилась со смеху, а Хенк стоял довольный своими шуточками. На его шее висело ожерелье, в котором было не менее трех десятков волчьих клыков, чем мог похвастаться не каждый старый охотник.

  Правда, если охотиться лишь на волков?

  Этим, в принципе, Хенк и занимался.

  Уходя на охоту, он шел не по оленьим следам, а по волчьим и убивал их нещадно. Хотя какая от этого польза для племени? Волчье мясо есть не будешь.

  Меж тем Фест поднялся со своего места и приблизился к Хенку. Все с интересом и нетерпением ожидали ответного хода.

  Фест пальцами поиграл ожерельем своего словесного противника и сказал:

  – Я смотрю, ты отличный и смелый охотник, Хенк. Ты убил много волков, и это делает тебе честь. Но думаю, никто из здесь присутствующих не помнит, чтоб ты хоть раз принес с охоты оленя или хотя бы белку. И вряд ли кому-то нравиться есть волчье мясо.

  В толпе вновь послышался смех и одобрительный шепот женщин, а лицо Хенка вытянулось от злости, и стало еще длиннее обычного.

  – Но я хотел бы узнать, – продолжал между тем Фест, – что ты думаешь об этом.

  Тут он вынул из карманчика клык медведя и подал его Хенку. Толпа удивленно зарокотала. Все прекрасно знали, какому страшному зверю принадлежал этот клык.

  Люди передавали его из рук в руки по кругу, и когда он вновь оказался у Хенка, обескураженного таким поворотом событий, Фест забрал клык и, уходя в пещеру, сказал: