Текст книги "Перезагрузка или Back in the Ussr книга 1"

Автор книги: Геннадий Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Глава 11

Неделю я провел с пользой. Благодаря продолжавшемуся декрету соседки Зинаиды по кабинету перепечатал еще один роман. На этот раз я взялся за фантастику, за роман Энди Уира 'Марсианин'. Вроде в июле этого года состоится знаменательное событие в мире космонавтики – программа 'Союз-Аполлон'. Не исключено, что проект держится в секрете до момента старта, но было бы здорово опубликовать вещь как раз летом, получилось бы в тему.

После первого прочтения книги я был от нее в восторге, несмотря на, казалось бы, обилие технических подробностей. А хорошие книги я обычно сохраняю в надежде когда-нибудь снова взяться за их прочтение. Заодно докажу всем, что я разносторонний писатель, способен браться и за военную прозу, и за духовно-нравственную литературу, и за серьезную научную фантастику.

Естественно, в сюжет пришлось вносить некоторые коррективы, а также заменять некоторые фразы, начиная с первой строчки. В авторском исполнении она звучит следующим образом: 'Я в полной заднице'. После недолгого раздумья я написал: 'Похоже, я попал в безвыходную ситуацию'. Пусть не так емко, как у Уира, но вполне в духе советской цензуры.

Далее я излагал версию, что экспедиция на Марс была снаряжена Советским Союзом, а не США. И на Марсе застрял не американский астронавт Марк Уотни, а советский космонавт Виктор Огнев. Хотя экипаж, само собой, интернациональный, тут должно быть как раз в тему, учитывая вышеупомянутый совместный проект 'Союз-Аполлон'. Естественно, и радиообмен происходит не с Хьюстоном, а с Королевым, где располагается, насколько я помнил, наш Центр Управления Полетами. А командиром экипажа надо бы выписать представителя сильной половины, многие не поймут, если в этой роли окажется женщина. Не настолько толерантное общество у нас пока. Да, честно говоря, все эти пришедшие с Запада штучки далеко неоднозначны. С феминистками еще куда ни шло, но однополые браки... Нет уж, пусть они там сами вырождаются, мы уж как-нибудь постараемся сохранить истинные семейные ценности.

Этот роман я заранее решил отдать в журнал 'Вокруг света'. Как-то в детстве меня отправили летом к бабушке и дедушке в деревню, и там на чердаке я обнаружил целую связку журналов 'Вокруг света' за 70-е и 80-е годы. От нечего делать стал листать, и потом не мог оторваться. Помню, с каким упоением прочитал раскиданный на несколько номеров роман Хайнлайна 'Пасынки Вселенной'.

В СССР журнал считался крутым, был своего рода окном в мир, куда обычный советский гражданин не имел доступа. 'Вокруг света' зачитывали до дыр, хотя, по словам деда, подписка на год или полгода стоила недешево. А тут я, весь такой из себя красивый, прихожу к этим ребятам и небрежно этак бросаю им на стол рукопись. Вот, мол, почитайте на досуге, а я обратно в Пензу поехал, меня дела ждут. Некогда мне тут с вами лясы точить. А потом бах – и 'Марсианин' в следующем же номере, и так несколько номеров подряд. Глядишь, с фантастикой я известности достигну еще быстрее, чем с 'Крейсерами' и 'Печальным детективом'.

А тут еще радостное событие – мои стихи вышли сначала в 'Пензенской правде', а следом и в 'Молодом Ленинце'. Валентина тут же скупила несколько экземпляров, чтобы похвалиться перед соседями и Татьяной. А я набрался наглости и позвонил в обе редакции, поинтересовавшись, платят ли они гонорар за публикацию стихов. Оказалось, что хоть и небольшой, но платят. В 'ПП' попросили подойти за гонораром с паспортом в среду, 21 мая, а 'МЛ' выдавал гонорар вместе с зарплатой, что штатным, что нештатным авторам 5 июня.

Мда, а как же я теперь без документов получу свой барыш? Ни паспорта нет, ни трудовой книжки, ни военного билета... Да меня запросто могут привлечь хотя бы за тунеядство.

А тут еще аккурат к выходным Петрович с грыжей лег в больницу. Овощной вновь остался без грузчика, и в пятницу мне пришлось снова выходить на работу. Ну да ничего, дело-то привычное, утешил я себя.

Как бы там ни было, в воскресенье, как и планировали, мы с Валентиной отправились снова в Ухтинку. Кто бы мог предположить, что все пойдет не совсем так, как мы рассчитывали... Вернее, совсем не так. Мы приехали с двумя объемными сумками, готовясь загрузить в них ткань и фурнитуру. Не заглядывая на барахолку, двигаемся к тому самому сараю, и утыкаемся... в запертую дверь. Черт, ну и везет мне в этом времени на двери с замками. Переглядываемся с Валентиной, и читаем в глазах друг друга нарастающую тревогу. Тут же, не сговариваясь, торопимся к торговой точке, где заправляет Жанна. Та на месте, но завидев нас, почему-то начинает кусать губы и отводит взгляд в сторону.

– Привет, – здоровается с ней Валя, и я чувствую, как буквально звенит ее голос.

– Привет, – отвечает Жанна, по-прежнему глядя куда-то мимо нас.

– Слушай, а ты не знаешь, где сейчас твой поставщик, этот, как его... Николай?

– А-а-а... А я не знаю, он что-то не появлялся еще. Вроде с утра должен был новую партию джинсы подогнать, а че-то нет его. Может, заболел?

В голосе торговки явно слышится надежда, что мы ей поверим и отчалим, удовлетворенные таким ответом. Но мы не верим, я вижу, как губы Валентины медленно сжимаются в тонкую нить. Такой я ее еще не видел, чего доброго, сейчас такой допрос с пристрастием подружке устроит, что придется 'скорую' вызывать.

– Жанна, – вроде бы говорит тихо, но скрытая ярость того и гляди прорвется наружу. – Жанна, ты меня за кого здесь держишь? Я что, похожа на идиотку? Где твой поставщик, этот гребаный Коля? Я ведь тебя пока по-хорошему спрашиваю...

И тут уже подруга – похоже, теперь уже бывшая – не выдерживает. Быстро же она сдалась. Хотя, вероятно, это и спасло ее от более серьезных последствий. Потому что Валентина была готова, пожалуй, как минимум вцепиться ей в волосы.

– Валя, – сквозь всхлипывания говорит она, – я здесь вообще ни при чем. Ты когда Коле деньги отдала, он забрал у меня выручку за свои джинсы, остаток непроданного товара, а когда я спросила, почему он это делает, сказал, что у него появилась новая точка реализации. Я спросила начет вашего с ним дела, он почему-то засмеялся, и сказал, что с дурачками приятно иметь дело. Мол, в милицию они все равно не заявят, потому что сами собирались заняться противозаконной деятельностью. А у меня и телефона твоего нет. Да что толку, если бы я и позвонила?!

Твою же мать! Ну ведь что-то подсказывало мне, что мы серьезно рискуем, однако доверились этому пузатому уроду. Ведь знал же, что с цыганами лучше не связываться...

Похожие мысли отразились на лице и у Валентины. Но она выглядела скорее более расстроенной, чем злой на подругу и Колю.

– Эх ты..., – с тяжким вздохом сказала Валентина. – Хоть знаешь, где его можно найти?

– Так-то он появляется иногда здесь, у него тут цыганки ходят, продают из-под полы самоварное золото. А так больше ничего не подскажу... Да и не связывайтесь вы лучше с этими цыганами, там такая кодла, зарежут – и ничего не докажешь.

– Ну это мы еще посмотрим, – сказал я без особой уверенности в голосе.

Хотя прекрасно понимал, что шансы вернуть деньги практически равны нулю. Получается, и Валю подставил на деньги, и сам в ее глазах буду выглядеть лузером.

– Ладно, пойдем что ли, – вздыхает Валя. – А то стоим тут как...

Но не успеваем сделать и нескольких шагов, как мое сердце подскакивает и застревает где-то под кадыком. Я вижу не кого иного, как Колю, о чем-то беседующем с двумя колоритными чавелами. Вот это неожиданность, я-то уже считал, что наши деньги (вернее Валентины) того... Вот только как заставить этого мерзавца вернуть три сотни? Ион сам крик поднимет, уйдет в несознанку, и бабы его

Прошу Валентину постоять на месте, а сам, стараясь особо не 'светиться', подхожу поближе. Наскакивать на Колю и требовать вернуть деньги при всех было бы глупостью. Поэтому решаю пока просто наблюдать.

Вот наконец объект моего интереса прощается с цыганками, предварительно взяв что-то у одной из них и спрятав в нагрудный карман, после чего покидает барахолку. Следую за ним. По пути, словно на автомате выдергиваю торчавший из земли обрезок металлической трубы. Коля минует проулок и, судя по всему, направляется к припаркованной тут же 'копейке'. За рулем никого нет, значит, он приехал один. Уже неплохо!

Перед тем, как открыть машину, Коля озирается, и я лишь в последний момент успеваю нырнуть за угол ближайшего дома. Снова выглядываю. Вот он уже проворачивает ключ в замке двери. И здесь я срываюсь с места, подскакиваю сзади и со всего маху опускаю трубу на его прикрытую кепкой макушку. С легким всхлипом Коля оседает вниз.

Тут мне становится страшно. А вдруг я его на тот свет отправил, и еще не факт, что обошлось без свидетелей. Озираюсь, но вроде никого не вижу.

Проверяю у цыгана пульс, приложив два пальца к левой стороне шеи. Редко, но бьется. Значит, жить будет. От сердца немного отлегло.

Но что делать дальше? Вообще-то я шел за ним с целью вернуть свои деньги. Поэтому без тени сомнения принялся обшаривать карманы. В одном обнаружил десятку, трешку, и две рублевых купюры. Это не считая мелочи. А вот во внутреннем, похоже, этот жулик спрятал выручку, которую ему отдала цыганка. И это только полдень, значит, к вечеру они еще распродадут свое самоварное золото. Не наркотики же цыганки продают, в самом деле.

В будущем да, цыгане станут драгдилерами чуть ли не через одного, а поселок Липовка вообще превратится в маленькую Колумбию. Но пока, думается, до этого еще далеко.

Пересчитываю купюры. Ого, вместе с тем, что я выудил из другого кармана, получается 360 рублей, не считая мелочи. Это мы еще и с прибылью! Ну а что, сам виноват, так что можно это считать процентами за моральный дискомфорт.

Взгляд задерживается на пальцах цыгана, больше похожих на сосиски. Снять что ли с него печатки... Нет уж, что-то как-то я брезгую. Пусть радуется, что я хоть золото с нгео не упер.

Кстати, дернулся, сейчас еще, чего доброго, глазки откроет и срисует тут меня. А мне этого не нужно. Поэтому ноги в руки и обратно к Валентине.

Та дожидается меня на прежнем месте. В ее глазах читаются одновременно надежда и волнение. Молча протягиваю ей деньги, озвучиваю сумму и предлагаю быстро отсюда сруливать. Дважды повторять не нужно.

А дома нас ждал еще один сюрприз. На этот раз в лице участкового, скромно сидевшего в кухне на табуретке и мирно общавшегося с Ринатом. Увидев нас, Ринат приветственно кивнул и, быстро попрощавшись с представителем органов правопорядка, скрылся в своей комнате.

Старший лейтенант оказался, похоже, знакомым Валентины, поздоровался с ней учтиво, а в мою сторону посмотрел подозрительно. У меня же ком застрял в горле от нехорошего предчувствия.

– Валентина Александровна, я уж тут уходить собрался, думал, не дождусь вас... Нам сигнал поступил, что в вашей квартире проживает неизвестный гражданин. А поскольку это моя территория, вот решил зайти, познакомиться. Что за человек, откуда, где работает, в каких вы с ним находитесь отношениях... Ну вы меня понимаете.

Фух, значит, не по сегодняшнему происшествию, уже чуть легче. Но ненамного, потому что сейчас придется как-то выкручиваться, объяснять, кто я и что я, и неизвестно, чем еще все это закончится. А ну как отправит меня в кутузку до выяснения моей личности. Но, с другой стороны, давно пора было разрубить этот Гордиев узел. Раз уж застрял здесь, то рано или поздно все равно пришлось бы обзаводиться документами.

– Да что ж тут непонятного, – Валя просто само спокойствие. – Только что мы тут, Владимир Палыч, на кухне, людям мешаем, давайте в квартиру пройдем, там и поговорим.

На пороге комнаты участковый разулся, демонстрируя хорошее воспитание, а то ведь на моей памяти милиция и врачи имели свойство шлепать в комнату не разуваясь. Их даже не смущала налипшая на обуви грязь. В этом плане старлей мне уже начинал нравиться.

Расположились за столом. Валя предложила чаю, но участковый вежливо отказался, сославшись на то, что и так засиделся, нас ожидаючи, а ему еще нужно по двум адресам наведаться.

– Меня зовут Издольный Владимир Павлович, участковый этого микрорайона, – представился милиционер, и приготовил шариковую ручку с листком бумаги. – А как мне к вам обращаться? Документы есть какие-нибудь?

– К сожалению, документов нет. И мне кажется, что меня зовут Сергей Андреевич Губернский.

– Что значит, кажется?

– Видите ли, дело в том, что я частично потерял память...

В общем, выдал ту же историю, что и Валентине. Та сидела молча, лишь иногда кивая в такт моему повествованию. Все это время с лица участкового не сходило удивленное выражение. Под занавес моего рассказа Издольный наконец вышел из ступора:

– Ой, а что же это я, ничего и не записал. Так, давайте-ка еще разок, только с чувством, толком и расстановкой.

Минут через пятнадцать, заполнив убористым почерком две странички, старлей устало откинулся на спинку стула.

– Ну и дела, признаться, такое в моей практике встречается впервые... Сумка. Говорите. При вас пустая была?

– Пустая, шаром покати, – закивал я, внутренне трясясь от страха. Сейчас попросит показать сумку-планшет. А там электронная книга. Вот и объясняй, что это за невидаль такая. Глядишь, еще примут за иностранного шпиена.

Но, к моему великому облегчению, все обошлось. Гость не стал проявлять излишнего рвения.

– Владимир Палыч, так кто ж вам рассказал про моего постояльца? – попыталась прояснить ситуацию Валентина. – Что-то мне подсказывает, что тут не обошлось без нашей соседки с первого этажа. Старушка глазастая, прям живет на подоконнике.

– Так, давайте не будем строить догадки, есть сигнал, и мы обязаны с ним разобраться.

Но, судя по тому, что глаза милиционера забегали, Валентина в своих предположениях оказалась права.

– Короче, что прикажете с вами делать, Сергей Андреевич? В ИВС вас сажать вроде бы пока не за что, к тому же работаете под присмотром Колесниковой, она за вас как бы ручается. Ручаетесь, Валентина Александровна? Ну вот, я же говорил...

Книги, опять же, пишете, стихи в газету... Кстати, экземплярчик рукописей не завалялся случайно? Особенно интересно ознакомиться с материалом про оперативника на пенсии... Дадите почитать? Ну спасибо!

А не такой уж он и страшный, этот участковый. Вполне себе компанейский оказался. Пока, во всяком случае. Сидевший внутри меня ледяной ком начал постепенно таять, дышать сразу стало легче.

Изъяв последние экземпляры 'Крейсеров' и 'Печального детектива', Издольный на прощание попросил никуда меня не исчезать, чтобы в случае чего он мог мою персону сразу же найти:

– Только магазин и квартира, договорились? Валентина Александровна, у вас на работе есть телефон? Номерок скажите, я запишу на всякий пожарный. В общем, вы как ответственный работник торговли проконтролируйте, пожалуйста, своего подопечного. Я завтра же с утра доложу своему руководству, пусть тогда и решают, что с вами делать.

Проводив участкового, мы сели с Валентиной напротив друг друга и так какое-то время молча сидели, каждый погруженный в свои мысли. Наконец Валя не выдержала:

– Сереж, так оно даже лучше. Ну а сколько можно было тянуть? Паспорт тебе нужен, трудовая и военный нужны. Прописать я тебя пропишу, насчет этого не волнуйся.

– Валь, да как-то неудобно...

– Неудобно, Сережа, какать, штанов не снимая, как говорит Танькин ухажер. В общем, без бумажки ты букашка, так что документы в любом случае придется оформлять. Нет, если у тебя есть другие варианты, если хочешь куда-то сорваться – я тебя удерживать не буду. Конечно, влетит мне от участкового, так что ж поделаешь...

– Валя, ну что ты говоришь, моя хорошая! Неужели думаешь, что я смогу поступить вот так, по-свински?! У меня в этом мире нет никого ближе тебя.

Глаза моей любимой женщины предательски заблестели, да и у меня защипало в носу. Мы одновременно смущенно отвернулись друг от друга.

– Слушай, что-то я так проголодался... Что там у нас вкусненького в холодильнике? Сосиски? Отлично, щас макарошек сварим и отобедаем... Или уже поужинаем? Кстати, хлеба пара крошек осталась, может, я слетаю в магазин? Кефира заодно взять? Хорошо, все записал на подкорку, уже лечу... Кстати, надо Ринату рассказать про цыганское кидалово, объяснить, что с джинсами пока придется обождать. Сама скажешь? Ну тогда я побежал, все, люблю-целую.

Глава 12.

На следующий день ближе к вечеру в овощном магазине с черного хода появился давешний участковый. Вид у него был деловой, он извлек из своей папки повестку и попросил расписаться.

– Завтра в 10 утра вас ждет у себя начальник Ленинского РОВД подполковник Митрофанов. Кабинет номер 27, попрошу не опаздывать.

– А что мне там светит? – не без тревоги поинтересовался я у старшего лейтенанта.

– Да не волнуйтесь, если за вами ничего такого не числится – то и бояться нечего. А то может и вообще концов не найдут. Я слышал про такой случай, в Челябинской области кажется, произошел. Тоже пришел в милицию мужик, ни денег, ни документов, очнулся, говорит, в каком-то подвале, лежа на магистральной трубе, на ватнике. Дело-то зимой было, а как он там оказался – объяснить не может. Ничего, мол, не помню, кто я и откуда. Ну вот фото его разослали по всей стране, несколько лет уже прошло, и как бы никаких результатов. А вы вон свою фамилию и имя с отчеством вроде как вспомнили, может, это и облегчит установление личности.

Кстати, рукописи, если что, у начальника заберете. Я, если честно, успел за вечер 'Крейсера' прочитать, проглотил одним махом. Может, вы и вправду писатель? А от умственного перенапряжения вдруг раз – и память отказала... Да что гадать, главное, не забудьте, завтра в 27 кабинете в 10 утра.

На прощание Владимир Палыч хотел прикупить пару килограммов картошки, однако Валя даже и не захотела слушать про деньги, накидала ему в хозяйственную сумку отборного корнеплода и под поток милицейских благодарностей отправила восвояси.

– Все будет нормально, главное, веди себя спокойно и не придумывай ерунды, – напутствовала меня следующим утром Валентина. – А то мало ли что тебе в голову взбредет. Я в случае чего всегда за тебя поручусь.

У кабинета начальника РОВД я был за десять минут до указанного времени, по пути предъявив повестку дежурному. Оделся в то, что мне Валентина купила в первое же воскресенье нашей совместной жизни. Одежду, в которой я появился в этом мире, благоразумно оставил дома в шкафу.

Прочитал бронзовую табличку на двери:

Начальник РОВД Ленинского района г. Пензы

Подполковник милиции

Митрофанов Евгений Миронович

За дверью оказалась приемная, где одинокая секретарша что-то печатала на машинке. Увидев меня, поинтересовалась, по какому я делу, поднялась, приняла повестку и после легкого стука приоткрыла дверь кабинета.

– Товарищ подполковник, к вам Губернский... Да, у него повестка на 10 утра... Входите, Сергей Андреевич.

Протиснувшись мимо секретарши, которая тут же захлопнула за мной дверь, оказался в наполненном табачным дымом кабинете. Что и немудрено, поскольку коренастый мужчина в возрасте за пятьдесят с двумя крупными звездочками на погонах дымил папиросиной словно паровоз, а в пепельнице громоздилась гора окурков. Это ж сколько он за утро успел выкурить?! Неужто совсем не думает о своем здоровье!

– Здравствуйте, присаживайтесь, – откашлявшись, приветствовал меня начальник РОВД, и извлек из сейфа папочку, а из нее, в свою очередь, те самые два листочка, в которые позавчера участковый записывал мой рассказ. – Значит, вы тот самый Губернский, который память потерял? А теперь работает грузчиком в овощном и романы пишет? О-о-очень интересно. Ну-ка, давайте рассказывайте, Сергей Андреич, вашу загадочную историю. Бумага – это одно, а рассказ от первого лица, понимаете ли, совсем другое. Кстати, курите? Нет? Правильно, а я вот никак не брошу... Ну так, что с вами приключилось?

Пришлось еще раз излагать выдуманную историю, пытаясь изобразить все как можно правдивее. Хорошо, что здесь не в ходу детектор лжи, а то ведь легко бы провалил допрос с его применением. Митрофанов слушал внимательно, даже забыл про свою папиросу, которая сама собой дотлела в его губах.

– Дааа... Это вам еще повезло, что женщина такая попалась, пригрела. А чего ж сразу в милицию не обратились? Испугались? Не милицию нужно бояться, а тех, кого она ловит. Милиция защищает советских граждан и днем, и ночью. Наша служба, как поется, и опасна и трудна. Так что вот! В общем, сейчас пройдете с криминалистом, он ваше фото сделает. Размножим и разошлем, в первую очередь по области. И дам направление к хорошему своему знакомому, доктору медицинских наук Льву Моисеевичу Томскому. Уж если и он окажется бессилен – тогда больше никто вам не поможет. Не в Москву же вас отправлять, в Сербского, в самом деле.

Подняв трубку телефона внутренней связи, Митрофанов вызвал криминалиста. Через несколько минут в кабинете появился сутулый человек неопределенного возраста, в очках с роговой оправой.

– Петр Сергеич, будь другом, сделай пожалуйста фото человека, надо будет разослать по всем районным РОВД, как Пензы, так и области, пусть у себя на стендах развесят. А то, вишь, товарищ память потерял, не помнит, кто он и откуда, может таким способом кто-то его и опознает. И это... пальчики откатай заодно. Такая уж процедура, гражданин Губернский, ничего не попишешь. Мало ли, вдруг за вами все-таки что-то числится... Да-да, есть соответствующая инструкция, которой предписывается проводить дактилоскопию, фотографирование и проверять по всесоюзной картотеке судимых. Процесс может занять до полугода. На этот период мы вам выдадим справку с вашей фотографией, будет пока вместо паспорта. Если ваша биография чиста, или концов вообще не найдут, то тогда получите и паспорт, и трудовую книжку. Вы же ведь пока так и будете в овощном на разгрузке трудиться? Ну вот, а то, поймите сами, в Советском Союзе безработных нет. В общем, Сергеич, как все сделаешь, верни человека обратно, мне еще нужно ему в повестке расписаться, а то не выпустят.

Процесс фотографирования в фас и профиль надолго не затянулся. После того, как молчаливый криминалист вернул меня обратно в кабинет начальника РОВД, подполковник снова было предложил закурить, но тут же шлепнул себя ладонью по лбу, вспомнив, что я не курю.

– Так вот, насчет Томского... Я ему уже позвонил, он крайне заинтересовался вашим случаем, и завтра утром ждет вас у себя. Вот адресочек, подходите прямо к 9 утра. Да, Лев Моисеевич просил еще и рукописи ваши дать ему почитать. Вот, держите, заодно и передадите из первых, как говорится, рук.

– А я на неделе еще роман написал, – замечаю как бы между делом, вспомнив 'Марсинанина'.

– Еще?! Ну вы прямо стахановец! Отлично, его тоже захватите. О результатах обследования Томский мне сам отзвонится, и возьмите вот на всякий случай номер телефона моей приемной. Попрошу, чтобы вас сразу со мной соединяли. И завтра подойдите в районе обеда, мы вам справочку выдадим, удостоверяющую вашу личность.

***

Заместитель главного врача областной психиатрической больницы им. Евграфова Лев Моисеевич Томский в последнее время страдал от своей нереализованности. Уже шестой десяток пошел, а великих открытий в области психиатрии в его биографии так и не случилось. Не считать же докторскую прорывом в медицине, ведь, по большому счету, он просто объединил в своей диссертации достижения советских психиатров, использовавших в лечении больных нейролептические препараты.

Но раздавшийся вчера звонок от бывшего одноклассника полковника Митрофанова заставил Льва Моисеевича воспрянуть духом. Пациентов с потерей памяти в его медицинской карьере еще не встречалось. А вдруг это шанс, подаренный ему судьбой, что-то перевернуть в мире психиатрии?

До этого Томскому как-то попадалась на глаза научная статья из специализированного немецкого журнала, где рассказывалось о самых ярких случаях потери памяти у людей. Особенно профессора потрясла история Анселя Борна. Герой статьи до 31 года оставался воинствующим атеистом. 28 октября 1857 года он и вовсе заявил, что лучше ослепнет, оглохнет и онемеет, чем поверит в существование Бога. На следующее же утро он почти оглох, онемел и ослеп. Ансель уверовал, пошел в церковь, покаялся, с ним случилось чудо, чувства вернулись, и он стал проповедником.

Через 30 лет, 17 января 1887 года, Ансель Борн снова удивил. Он снял со своего счета все накопления и поехал в городок Норристаун, где открыл магазинчик с фруктами и сладостями под именем Альберта Брауна. Два месяца он успешно развивал свой бизнес, но 15 марта проснулся и понял, что 'не тот это город, и полночь не та'. Борна вдруг стало удивлять, что окружающие настойчиво называют его Альбертом. Он был уверен, что на дворе 17 января, а то, как он открыл дело и как оказался в Норристауне – этого совсем не помнил. В итоге Ансель Борн вновь стал собой. Этот случай стал первым зарегистрированным случаем диссоциативной формы амнезии. Интересно, что в состоянии гипноза в Борне проявлялась личность Альберта Брауна, которая исчезла только после продолжительного лечения.

А что, если случай и с этим загадочным грузчиком-писателем из той же оперы? Неудивительно, что утренней встречи с пациентом Томский ожидал с особым нетерпением. Когда этот мужчина средних лет с рукописями подмышкой появился в его кабинете, профессор с трудом скрывал возбуждение, а во время повествования незнакомца то и дело потирал ладони.

– Ну-с, очень, очень любопытно, – констатировал Лев Моисеевич, когда рассказ Губернского подошел к концу. – То есть вообще ничего не помните из прошлой жизни? Занятненько... А можно с вашими рукописями ознакомиться? И стихи принесли? Тоже давайте... Та-а-ак, недурственно. Неплохие, знаете ли, стихи. А с вашими прозаическими произведениями я на досуге ознакомлюсь, если вы не против.

Потратив на беседу, первичный осмотр и тесты около двух часов, психотерапевт нацарапал в своем блокноте предварительный диагноз: ретроградная амнезия. Может быть, что-то покажут электроэнцефалография, анализы крови, биохимические и токсикологические анализы... По выписанному им рецепту больной пропьет курс пирацетама и аминалона. По-хорошему, уложить бы этого Губернского в 3-е отделение на недельку, чтобы постоянно находился под контролем лечащего персонала... Но, когда Лев Моисеевич заикнулся о такой возможности, то в глазах сидевшего напротив человек мелькнул такой ужас, что психотерапевт решил не вводить гостя в паническое состояние, это могло негативно сказаться на результатах исследований.

По мнению Томского, идеальная среда для человека – и не только с подобным диагнозом – та, в которой он чувствует себя наиболее комфортно. На него не должны влиять посторонние факторы, иначе эксперимент получится недостаточно чистым. О грузчике, пишущем стихи и романы, Лев Моисеевич уже думал, как о подопытном кролике, представляя его ключиком, с помощью которого, если повезет, удастся открыть дверцу в историю психиатрии и встать в один ряд с Сеченовым, Тепловым, Роршахом, Лоренцом... Нет, на 'нобелевку' Лев Моисеевич, конечно, не замахивался, но на занесение своих исследований в учебники по психиатрии в глубине души все же надеялся.

Как бы там ни было, в своем предварительном диагнозе 'ретроградная амнезия' Томский был почти уверен. Остаток дня профессор потратил на знакомство с рукописями, прочитывая их в ускоренном режиме, по диагонали. Однако! Товарищ не только грамотно и интересно пишет, но еще и в разных жанрах. Тут тебе и военная проза, и социальная, и фантастика... Причем, если не наврал, все это в течение последнего месяца, и сразу на машинке! Уникум!

А спустя неделю психотерапевт набрал номер начальника Ленинского РОВД:

– Женя, привет! Ты как, на рыбалку в это воскресенье не планируешь? Командировка в Куйбышев? Жаль, а то бы я составил тебе компанию... Я, собственно, насчет твоего Губернского. Да-да, того самого. Так вот, я неделю наблюдал за ним в течение каждого дня и уже могу сделать некоторые выводы. На мой взгляд, изолировать его от общества в стенах нашего учреждения не просто бессмысленно, но и нанесет вред здоровью наблюдаемого. А ты же помнишь нашу заповедь: не навреди.

Губернский явно не представляет опасности, более того, социально активен, пишет прекрасные книги... Нет, формально это здоровый человек, мы с коллегами провели небольшой консилиум, и пришли к мнению, что он страдает заменой личности. Так что не особо надейтесь там у себя на поиск по фамилии или имени. Скорее всего, их придумало подсознание Губернского.

– Честно скажу, Лева, хоть мы и разослали его фото по всей области, но результатов пока ноль, – послышалось на том конце провода.

– Вот и я о чем... Хоть это и не телефонный разговор, но я вкратце постараюсь тебе разъяснить ситуацию. К примеру, представь, живет в какой-нибудь сельской глуши мальчик. Учится, читает запоем, расширяет кругозор, мечтает стать писателем, моряком, летчиком, космонавтом, в конце концов.... Но когда вырастает, жизнь бьет его мордой, что называется, об стол. Он понимает, что выше мастера в колхозной МТС ему не подняться. Не тот это случай, когда самородки выбивались в знаменитости... Ну, понятно, для советского человека любой труд почетен, однако этот молодой человек чувствует, что может дать стране куда больше. И это до такой степени его гнетет, что однажды мозг стирает всю его прошлую личность и запирает воспоминания, которые способны ее возродить. И он придумывает себе новую жизнь. Если в случаях, описанными западными психиатрами, наблюдаемые объекты просто бежали от проблем или становились мелкими спекулянтами, то наш, советский человек становится писателем, талантливым писателем, заметь, да еще и поэтом! Накопленные по крупинкам знания выливаются в блестящий роман, нерастраченные сильные чувства – в прекрасные стихи...

В общем, товарищ будущий полковник, ты там намекни своим подчиненным, чтобы особо Губернского не трогали. А еще лучше, если как-то задействуешь свои связи и попросишь ускорить процесс натурализации гражданина. Чтобы паспорт ему выдали, трудовую... В общем, чтобы человек стал полноценным членом советского общества. А я с ним буду периодически встречаться, продолжать наблюдение, может, что-то со временем и прояснится.

Ну ладно, давай, Жень, супруге привет, как-нибудь заезжай в гости. И не забудь, как только свободный денек – сразу едем на рыбалку на наше место. А то удочки уже мхом покрылись. Ну все, бывай.