Текст книги "Перезагрузка или Back in the Ussr книга 1"

Автор книги: Геннадий Марченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава 34

Недаром говорится, что один переезд равен двум пожарам. Никогда бы не подумал, что в нашей коммунальной квартире столько вещей. Даже учитывая, что я руководил процессом, а скарб таскали в грузовик специально нанятые грузчики, и все равно у меня через полчаса шла кругом голова.

От Вали толку было мало, она с Данилой на руках сидела во дворе на лавочке, то и дело отвлекаясь на разговоры с соседями. Наш переезд стал для местных жителей настоящим событием, из каждого окна таращилась чья-то голова. С Ринатом, который сегодня работал, мы попрощались еще утром, но договорились, что в следующее воскресенье он с семейством приедет к нам на новоселье. А по возможности и Анну Павловну захватит.

А мне по случаю субботы, которая у нас считалась рабочей, пришлось отпрашиваться с работы. Начальство отнеслось с пониманием, не каждый день твои подчиненные переезжают.

Наконец вроде бы загрузились. Даже гири закинул, не пропадать же добру, тем более что я продолжал свои утренние занятия. Напоследок еще раз проверил комнату, откуда много чего пришлось выбросить на помойку. Ничего за обои, плинтуса не закатилось? Вроде нет, можно отдавать команду на отъезд.

– Адрес помнишь, все правильно записал? – интересуюсь у водителя грузовика.

Тот показывает мне бумажку с нашим новым адресом, я киваю и даю отмашку: счастливого пути. А мы с Валей и сыном устраиваемся в таксомоторе.

В 1976-м Терновка уже вовсю строилась. Дома, правда, были все больше однотипные, но куда денешься, таковы советские реалии. Пока ехали, вспоминал сон, приснившийся минувшей ночью. Снилась мне... моя могила. Холм, засыпанный цветами, деревянный крест с табличкой, мать, сестра, и мои ученики. Всем классом пришли проводить в последний путь. Хотя почему-то я знал, что могила пустая. Ну правильно, тела-то не нашли. Сергей Губернский просто взял и сгинул. Проснулся под утро в таком ужасном состоянии, что хотелось выть. Потом глянул на детскую кроватку, где посапывал Данилка, и на сердце сразу отлегло. Есть ради чего и ради кого жить. А сны... Ну, может быть, в той реальности все так и есть. Жаль, конечно, и родных, и учеников, которые меня заочно похоронили. Но тут уж ничего не поделаешь. О прошлом нужно забыть. Только то, в чем и с чем я сюда пожаловал, напоминают мне о нем.

Только к вечеру нам, а вернее мне, удалось более-менее расставить вещи по местам в нашей новой 2-комнатной квартире. Жилье нам выделили на 2 этаже в 9-этажном доме, причем первый этаж, похоже, отводился под будущие магазины. Газ еще не был подключен, поэтому срочно пришлось бежать в магазин за электроплиткой. Когда мы с Валей на прошлой неделе ездили сюда знакомиться с новой квартирой, прораб клятвенно обещал, что на день переезда все будет подключено. Радовало, что хотя бы в кранах была вода. Вечером мне на плитке пришлось несколько раз греть кастрюлю, чтобы искупать пацана и приготовить поесть. Впрочем, наши мучения продолжались недолго, в понедельник газ наконец подключили, и мы почувствовали себя людьми.

А в среду приехала на побывку Ленка. Тут же принялась тискать Данилку, напросилась с ним на вечернюю прогулку, и мы с Валюшкой сумели-таки побыть какое-то время наедине. Заодно она выписалась со старой квартиры и прописалась в новой. Как-никак, практически родной мне человек, если надумает когда-нибудь вернуться из Москвы – места на всех хватит. Хотя, вполне вероятно, что может и остаться в столице, или мы сами переберемся в Москву. Ну а что, чем черт не шутит!

А тут еще пришло письмо из Казахстана. Собственно, это был ответ на послание Валентины, которая написала родителям про последние события в своей жизни. Те вроде бы за годы вдали от дочери поистосковались по ней, и проинформировали, что приедут погостить в апреле на недельку. Эта новость подействовала на Валю прямо-таки возбуждающе, она то и дело перечитывала письмо от родителей, рассказывала про свой замечательный город и к месту и не к месту светилась улыбкой.

Наша новая квартира состояла из гостиной и спальни. Прикидывая с Валей, что в гостиную не мешало бы прикупить диван, да и стенку приличную поставить здорово бы, подумал, что надо бы где-то обустроить свой рабочий уголок. Скажем, письменный стол, за которым лет через семь начал бы заниматься Данила. А пока он еще не школьник, можно задуматься и о приобретении пишущей машинки.

Меня по-прежнему глодала мысль о том, что необходимо перепечатать Акунина. Но при этом помнил, как пообещал Чарскому написать песни для его дочери. Две из обещанных пяти я уже 'оцифровал', вернее, переложил на ноты. Думаю, 'Таю' и 'Обычные дела' из репертуара Валерии придутся Инге впору. Больше к Валерии я не возвращался, по причине того, что просто не помнил текстов ее песен. Только какие-то отрывки из обрывков.

У меня даже как-то мелькнула мысль, не подкинуть ли Инге англоязычных хитов. Она точно произвела бы фурор на отечественной эстраде, а может, и на мировой, если у папки имеется возможность вывести дочурку с концертами за пределы Союза. Но, во-первых, хоть я и помнил немало красивых мелодий из будущего, однако английский знал не настолько хорошо, чтобы в свое время вызубрить тексты. Сочинять их самому, проводя часы напролет с русско-английским словарем? Нет уж, увольте. Во-вторых, кто бы это сейчас разрешил исполнять на советской эстраде англоязычные песни? Компартия точно бы не разрешила. И в-третьих, не факт, что и Чарский согласится на подобную авантюру. Скорее всего, ответит отказом, поэтому я и не стал ему лишний раз звонить.

Родителям Вали я приглянулся. Это она уже потом рассказала, при мне же ее предки вели себя скромно, особых эмоций не выражали, разве что когда нянчились с Данькой. Ленка успела их застать, уехав в Москву на следующий день после приезда бабушки с дедушкой. Не сказать, что они друг друга зацеловали, но попрощались вполне по-родственному.

Проводив родителей жены, я засел к Зинаиде за вечернее перепечатывание произведений о похождениях Фандорина. Решил идти по списку, писать в том порядке, в котором создавались книги. За неделю упорного труда осилил 'Азазель' и 'Турецкий гамбит', после чего пришлось делать передышку и добивать заказ Чарского.

Как следует порывшись в памяти, выудил оттуда еще парочку композиций – 'Зимний сон' из репертуара Алсу и 'Лаванду' Ротару. Так, дело за малым, нужно вспомнить одну песню. Как назло, в голову лезла всякая хрень. Время-то поджимает, в Москву ехать меньше чем через неделю.

А может быть... А что! Давайте поэкспериментируем, возьмем и подсунем нашей Инге песню Земфиры 'Искала'. Если композиция дойдет до сцены – произойдет эффект разорвавшейся если уж не бомбы, то бомбочки-то точно. Таких пронзительных вещей на советской эстраде днем с огнем поискать. А если еще и драйва добавить, гитарных 'примочек'!

Интересно, как Инга будет смотреться на сцене? Как смотрелась Земфира, я помню, а вот если похожую на угловатого подростка девушку заменить этакой моделью, но чтобы не тупо стояла на сцене по примеру большинства современных исполнительниц, а двигалась, изображала отчаяние... С этим уже лучше разбираться на месте, а пока по возможности вспомним текст и музыкальные пассажи.

Между тем мне еще пришлось принять участие в своего рода презентации повести 'Забытые герои', проходившей в большом зале Картинной галереи. По такому поводу я даже притащил Валю, благо что с сыном было кому посидеть, ее родители еще не уехали в свой Целиноград. Георг Васильевич Мясников вручил мне благодарственное письмо от лица первого секретаря обкома партии, а председатель местной писательской организации после пространной речи о вкладе сурских писателей в мировую литературу, не забыв упомянуть в том числе Лермонтова, чьи детство и юность прошли в Тарханах, подарил памятный знак в виде торчавшего из хрустальной чернильницы хрустального же пера на деревянной подставке. Пришлось давать интервью газетчикам, а заодно и телевидению, представленным '9 каналом'.

На этот раз никаких братков Чарский за мной присылать не стал. Просто напомнил по телефону свой адрес, добавив, что будет ждать меня вместе с дочерью. Но перед этим я успел решить дела с 'Молодой гвардией', где выходили 'Крейсера', и только затем отправился к Чарским.

Инга сразу села за рояль, принявшись одну за другой наигрывать мелодии привезенных мною песен. Где-то я ее подправлял, видимо, сам не везде точно записал ноты, и она тут же ручкой вносила правки. Часа через два мы разобрались со всеми композициями в музыкальной части, после чего Инга взялась за вокал.

Здесь мне тоже пришлось несколько раз вмешаться, показывая, как должна звучать песня. К счастью, девушка все схватывала на лету, и к финалу нашей импровизированной репетиции я чувствовал себя более-менее довольным.

– А вот песню 'Искала' все-таки по-хорошему нужно репетировать в студии с полноценной группой, – заметил я. – Здесь идет роковое звучание, рваный ритм, на фортепиано так не сыграешь. Да и по-хорошему не мешало бы к каждой песне сделать аранжировку. Анатолий Авдеевич, у вас наверняка есть подвязки с музыкантами, с тем же Слободкиным!

– Да я могу прямо сейчас его набрать, – оживился Чарский. – У вас-то как, время терпит? Может, сразу рассчитаемся, чтобы не затягивать? Потому что песни очень даже неплохие, вижу, что и Инге нравится. Да, дочка, тебе понравилось? Ну вот, видите... По две тысячи за композицию устроит?

– По две? Ну-у-у... В принципе, нормально.

– Нет, если вас что-то не устраивает, вы сразу говорите. Но смею заметить, что это цена песни у известного композитора, а вы пока еще не очень, как говорится, раскручены. А с другой стороны, я уже сейчас вижу, у вас что ни песня – то шлягер. Да и на 'Песне года' ваши вещи звучали, это уже показатель.

– При этом перед вами еще и автор текстов, – улыбнулся я. – Не переживайте, все меня устраивает, Анатолий Авдеевич, единственное, нужно еще зарегистрировать песни в ВААП, а вам оформим разрешение их исполнять.

– Надеюсь, они останутся только за Ингой Чарской?

– Безусловно, никому другому я петь их не разрешу. Если только вы сами не захотите.

– Договорились.

Получив на руки десять перетянутых бумажными лентами пачек, я даже не стал пересчитывать купюры, всячески демонстрируя, что доверяю такому солидному человеку, как Чарский. Неплохой подарок к моему дню рождения. Как-никак, по советскому паспорту я родился 18 апреля, так что мой первый юбилей в этой мире мы с Валей справили как раз перед отъездом в Москву.

Чарский попросил не афишировать наличие у меня такой суммы. Мол, расчет в обход закона, вместо налогов государство получает шиш с маслом, поэтому если в соответствующих органах узнают о нашей сделке – проблем не миновать. Мне ничего другого не оставалось, как клятвенно пообещать лишний раз о деньгах не распространяться.

Прежде чем мы отправились регистрировать авторские права, я попросил решить вопрос с композицией 'Искала'. Пояснил, что очень хочется услышать то звучание, на которое я рассчитывал. Прежде всего правильное музыкальное сопровождение, как у Земфиры.

– А давайте я сейчас Павла наберу, может быть, и договоримся по-быстрому.

Чарский поднял трубку телефона, выполненного в стиле начала века, с позолоченными рычажками. Вот только такой же позолоченный наборный диск намекал, что это хотя и дорогая копия, но все же новодел.

– Паша, здравствуй, дорогой. Узнал? Да, я. Просьба к тебе одна. Наш общий знакомый Сергей Андреевич привез песни для Инги, но мы хотели бы одну вещь прослушать сегодня в аранжировке. Ты как, можешь своих ребят собрать? Нет? А что такое? Все еще на гастролях? Жаль, мы на тебя рассчитывали. Ну ладно, бывай.

Анатолий Авдеевич опустил трубку на рычажки и задумчиво обхватил пальцами чисто выбритый подбородок.

– Так, так, так... Что же такое придумать-то? Жоре, что ли, позвонить...

– А что за Жора?

– Жора Гаранян, который руководит ансамблем 'Мелодия'. Он у меня одну вещицу заказывал, на неделе мне ее привезли, как раз будет повод ее отдать, а заодно попросить о небольшой услуге.

Про ансамбль 'Мелодия' под управлением Гараняна я слышал и в будущем, например, что он состоял при одноименной фирме грамзаписи. А значит – это уже знак качества. Почему бы и не попробовать? Об этом я и сказал Чарскому.

– Прекрасно, звоню Жоре... Алло, Георгий Арамович, здравствуй, дорогой! Узнал?

Да уж, отец все еще что-то наигрывавшей за роялем Инги не был оригинален в плане звонков.

– Помнишь, ты у меня кое-что просил достать? Да-да, привезли... Да не за что!.. Нет, давай лучше я к тебе. Вернее, мы с Ингой и одним автором-песенником. Сергей Губернский, слышал про такого? Вот-вот, именно он. У нас с аранжировкой проблема, хотели бы одну песню прогнать с помощью твоих музыкантов... Ноты? Нет, ноты мы не забудем... Давай через часа полтора-два, а то нам еще в одно место нужно заехать. Куда нам подъезжать? Ага. Пишу... Ну все, до встречи.

– Я так понял, договорились? – поинтересовался я, когда Чарский закончил общаться с Гараняном.

– Да, все хорошо, нас ждут через два часа. У них как раз репетиция закончится, ребята задержатся ради нас. Успеем? Инга, давай одевайся. Ноты не забудь. А я пока упакую вещицу для Жоры.

На Карамышевскую набережную, где при одноименной студии грамзаписи базировался ансамбль 'Мелодия', мы приехали даже чуть раньше оговоренного времени. Чарский, сидя за рулем точно такого же 'Мерседеса', на котором передвигался главный герой фильма 'Высоцкий. Спасибо, что живой', кинул взгляд на циферблат 'Ролекса'.

– Время без четверти. Думаю, ждать ровно до четырех смысла нет, может быть, они уже и закончили репетировать. Ладно, давайте выбираться – и за мной.

Я как кавалер, галантно помог Инге выйти из салона. Чарский, зажимая подмышкой продолговатый кофр, двинулся первым. На проходной нас встретил сам Гаранян. Во всяком случае, я так понял после приветственных слов Анатолия Авдеевича. Известный джазовый музыкант поцеловал ручку Инге, а на меня кинул заинтересованный взгляд сквозь большие линзы очков в роговой оправе.

– Вы и есть тот самый Губернский? Очень приятно познакомиться. А мы как раз планируем помочь 'Веселым ребятам' записать новую пластинку, в том числе с вашим материалом. Пойдемте в студию, пока музыканты еще не разошлись.

– Погоди, Жора, вот, возьми то, что заказывал.

Чарский щелкнул замочками, открывая кофр, и я увидел, что в нем лежит какой-то духовой музыкальный инструмент, похожий на навороченный кларнет. Причем, судя по чуть заметным признакам, уже побывавший в употреблении. Тем не менее, глаза Гараняна тут же заблестели, и он осторожно взял в руки инструмент.

– Он самый, сопрановый саксофон из коллекции Сиднея Беше, – довольно ухмыльнулся Анатолий Авдеевич.

Мне и название инструмента, и какой-то Сидней Беше ни о чем не говорили. Но если Георгий Арамович с такой любовью смотрел на эту вещь, значит, она того стоила. Затем, словно о чем-то вспомнив, он принялся шарить по карманам. Но Чарский его остановил:

– Жора, я решил, что это подарок. Но за это ты поможешь нам обработать песни.

– Спасибо, Толя! Это поистине бесценная для меня вещь. Сам Беше! Даже не знаю, как тебя благодарить. Да мы эти песни не то что обработаем – мы их запишем на магнитную ленту!.. Что же мы все в коридоре стоим?! Пойдемте в студию.

Для начала Гаранян конфисковал у Инги ноты композиции 'Лаванды', сам сел за клавишные, а его музыканты по ходу дела присоединились к нему, добавляя то гитарные аккорды, то духовое звучание, и при этом успевая каждый в своей нотной тетради ставить соответствующие закорючки. Похоже, тут собрались настоящие профессионалы, покруче Слободкина с компанией.

– Меня больше всего волнует песня 'Искала', – встрял я со своим предложением. – Мой поезд в Пензу отходит через три с половиной часа, а хочется услышать вещь в том варианте, в котором я ее себе представляю. А с остальными песнями, мне кажется, дело будет обстоять попроще, там и без меня разберетесь.

– Бога ради, Сергей Андреевич, как скажете. Толя, ты не против? Ну, тогда давайте сюда ноты, посмотрим, что там такое.

Первая версия получилась слишком мягкой и слишком джазовой. Я пояснил, что надо бы пожестче, добавить рокового звучания. Постепенно, но дело продвигалось, причем не без участия Инги. Та с лету сообразила, что должно получиться на выходе, и к ней у меня практически не было претензий. Любопытно, что она внешне без особого напряжения умудрялась превращать свой классический вокал в нечто, напоминающее голос Земфиры, тут мне даже и придраться было практически не к чему. Талантливая девочка, еще бы харизмы побольше, бесовщинки, а вот с сексапильностью у нее точно проблем нет.

После очередного прогона я захлопал в ладоши:

– Вот! Вот это то, что я хотел услышать. Спасибо, и по голосу, и по аккомпанементу претензий нет. Теперь с чистой совестью могу ехать на вокзал.

– Мне тоже понравилось, – признался Гаранян. – Душераздирающе звучит, честное слово, такого на нашей эстраде даже и не припомню. Может быть, что-то близкое к Высоцкому, мы ведь с Володей несколько лет назад диск записывали. Но это... Это что-то другое! Инга, ты как, сможешь задержаться еще на час-другой? Хотелось бы еще кое-что прогнать.

Оставив девушку на попечение руководителя ансамбля 'Мелодия', мы с Чарским отправились на вокзал.

– Думал я дать вам в сопровождение своих помощников, ну тех оболтусов, что в первый раз вас ко мне привезли, – объяснял Анатолий Авдеевич уже в машине. – Все-таки сумма серьезная, а они могли бы обеспечить какую-никакую охрану. Но потом решил, что незачем втягивать их в эти дела. Хоть я и доверяю им, но... Сами понимаете, 10 тысяч – большой соблазн.

– А как вы вообще с ними связались? Это же вылитые уголовники!

– Это длинная история... Тот, что помельче, его Митей зовут – мой племянник. Да-да, не удивляйтесь, – вздохнул Чарский, – в стаде не обошлось без паршивой овцы. Сестра-то была порядочная женщина, а в кого этот уродился... Похоже, в своего папашу, тот, прежде чем бросить сестру с мальцом на руках и скрыться в неизвестном направлении, успел набедокурить... Митька с малолетства шебутной был, а когда мать от онкологии умерла – совсем сорвался. В итоге ввязался в драку, кого-то там покалечил, и загремел на зону. Вышел два года назад, я и пожалел его, взял к себе порученцем. А Лева за ним присматривает, не дает глупости делать.

– Тоже ваш родственник?

– Нет, не родственник, – Чарский сделал вид, что не расслышал в моем голосе иронии. – Митя с Левой в колонии познакомились. Тот масть не держал, так, слегка приблатненный, но и себя в обиду не давал, а заодно и племяша поддерживал. Они ж два москвича в Мордовской колонии оказались, в одном отряде. Земляки, вроде того. У Левы ни семьи, никого, детдомовский он. Вот Митька и привел его ко мне, мол, как брат мне Лева. Я прикинул – товарищ вроде серьезный, почему бы не оставить.

Чарский закурил тонкую коричневую сигарету и продолжил:

– Я стараюсь с ними построже. Особенно с Митькой, а то дашь слабину – и сразу оседлают. Живут они на квартире сестры, я регулярно заезжаю, смотрю, чтобы водки и бардака не было. Митьку оттуда после того, как в колонию сел, выписать хотели, пришлось подключать знакомых, переоформили жилплощадь на меня. Плачу, чтобы им на жизнь хватало, и жду, когда племяш наконец семьей обзаведется. Вроде бы завел он себе подругу, причем не абы кого, а библиотекаршу. Представляете?! Вот и я не представляю. Но Лева рассказывал, что с ней Митька прямо другой становится, застенчивый какой-то. Все хочу лично с ней познакомиться, но племянник почему-то против. Я и не настаиваю... О, пока душу перед вами раскрывал – уже и приехали. У вас посадка уже началась? Тогда прямо до вагона и провожу, надо убедиться, что вы сели без происшествий, деньги-то при вас большие.

– Это точно, я столько в руках никогда и не держал.

– Жаль, что в нашей стране нельзя сделать серьезную покупку просто так, за наличный расчет, – вновь вздохнул антиквар. – Захотел квартиру или машину – вставай в очередь. Да еще и объясни, откуда такие деньги. Так что тратьте понемногу, мой вам совет, а лучше кладите на сберкнижку, причем заведите несколько штук, чтобы не вызывать подозрений... Ну все, жму вашу руку и надеюсь на дальнейшее плодотворное сотрудничество. Хочется верить, что с вашей помощью Инга Чарская уже скоро заявит о себе в полный голос.