Текст книги "Сказковорот (СИ)"

Автор книги: Геннадий Михеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Трудно сказать, почему рябая курочка являлась стариковской фавориткой. Так скорее всего предначертано. Свою курочку старики любили и подкармливали лакомствами. Пожалуй, избаловали птицу. С древних времен повелось, что подобные знаки внимания люди оказывают тем, кого готовят на заклание. Без священных жертв урожай худой, но, кажется, старик со старухою об этом не думали. Просто наверное привязались к рябой привереднице.

Смотрят однажды поутру старики, а сенцах – золотое яйцо. Чуть не ослепли от чарующего блеска. До того рябая курочка несла обычные яйца, а тут – на тебе. И ходит вся такая расфуфыренная, чует свою богоизбранность. Старик со старухою перво-наперво подумали: грибок какой в курочке завелся или еще какая зараза. А не то лакомствами перекормили, или болезнь наподобие золотухи. Следом – другая мысль, шаловливая: а не пошутила ли другая половина, раскрасив яйцо? Давно старики живут, где-то приблизительно сто миллиардов оборотов планеты Земля вокруг Солнечного светила, уж разучились тонус поднимать иррациональными поступками. Ну, разве иногда дед напьется хмельного или на старуху найдет проруха.

Даже в долгой совместной жизни доверяя неплохо и проверять. Трут, моют яйцо, краска не стирается, только все яснее золотое блещет. А курочка рядышком дефилирует, лапки выше зада вскидывает, всем свои обликом как бы говоря: "Вот ведь я какая особенная, не зря вы мою тушку лелеяли!"

Ушли старик со старухою, яйцо золотое на столе оставили, принялись строить разные догадки. А может и вправду следует допустить Божественное Провидение? Пока гипотезы выдвигали, мышка из подполы выскочила. Побежала по столу, хвостиком – ж-ж-жах! Яйцо на глазах у стариков покатилось до края, будто призадумалось пред пропастью, юркнуло – и-и-и.... короче, вдребезги. А мышь, плутовка, была такова.

Содержимое того яйца растеклось по полу: белок-белком.

Печалятся старик со старухою. Хотя толком так и не успели привязаться в неожиданному подарку рябой курочки. Пернатая же вдруг и говорит:

– Не убивайтесь, старые. Я ж типа как Нео, особенная. Еще вам снесу яйцо. Может даже платиновое.

Но сколь не тужилась рябая, ни черта у нее не получалось: сплошь все белые яйца. А потом курица издохла. Немного времени прошло, и в доме появилась новая фаворитка, теперь уже не рябая, а пестрая, пока еще не оборзевшая до богоизбранности.

Теперь – к сути. В том золотом яйце вовсе не игла содержалась, в которой жизнь Кощея Бессмертного (и даже Толстяка Смертного). Внутри того яйца спала наша Вселенная. Ежели Вы думаете, Вселенная одна, это не так. Точнее, для нас она и впрямь единственная, но все относительно. С позиции старика со старухою яйца нести можно бесконечно, куриц для сего действа достаточно. Нужно разве приголубить одну, прикармливать лакомствами, говорить ей добрые слова. Даже при таких условиях вероятность рождения золотого яйца ничтожна. И все же она есть.

Так вот... если бы не мышь-выскочка, не случилось бы Большого Взрыва и не развилась бы наша Вселенная. Вы думаете, зря пиндосское искусство превозносит мышь, слагает о данном существе комиксы и заснимает мультики? Это у нас, русичей положительные персонажи – заяц да Чебурашка (кстати, оба – нечистые животные, их нельзя употреблять в пищу, а вот курятину мы жрем). В англо-саксонской культуре все несколько прозаичнее: мышь побеждает не только кота, но даже человека.

Но кто есть те самые старик со старухою? О-о-о, они даже больше чем прародители Всего Сущего. Они та самая сила, которая лежит в основе Мироздания. Китайцы из зовут Инь и Ян, латиняне – Альфой и Омегой, греки – Диалектикой, а русские – Духом Святым.

Понятно, отчего старик со старухою осерчали: у них же тоже есть эстетическое чувство. Для них ценна сама красота Золотого Космического Яйца, а внутренность по большому счету одна и та же: элементарные частицы. Большой Взрыв, катастрофа космического масштаба для старых людей – всего лишь расстройство. Они, может, и не знают, что в результате инцидента родилась наша Вселенная, и, как следствие, мы.

Мораль же сей сказки такова. Некоторые из нас, кто раз или два снес золотое яйцо – в фигуральном, конечно, смысле, например, написал прекрасную книгу, чарующую песню, потрясное живописное полотно – думают, что теперь он будет нести сплошь золотые яйца. Так склонны думать и яйцепоклонники. Сложившееся окружение будет искренне заблуждаться, думая, что твое новое яйцо – тоже шедевр. Люди слепы, они склонны верить в то, что им говорят (вначале же было слово, а вовсе не беспристрастный взгляд). Им скажешь, что черный квадрат – это Космос, они и верят. Только младенцы знают, что Космос – это не квадрат, не треугольник и даже не круг. Космос – это твоя мама, а так же все вокруг, впитываемое с материнским молоком. Только с приходом опыта жизни истину мы забываем.

Каждый художник подобен курочке, несущей яйца, в которых спит потенциальная Вселенная. Надобна только мышь, которая породит Большой Взрыв. И еще не факт, что в новой Вселенной родится Разум.

БОТАН

В одном царстве-государстве жил человек. Длиннющий-худющий что оглобля, чуть ветер подует – он и качается. А штоб поменьше падать, любил на корячках ползать, отчего пригляделся к былинкам земным, а еще увлекся мирмекологией, то есть жизнью муравьев. Умел человек всякое обстоятельства в пользу ума своего применять; но не всегда созерцание пользительно для общественной надобы.

В народе мужичонку прозвали сообразно: Ботаном. Хотя и сторонились – так, просто от греха. Фольклоное мышление – оно такое: все непонятные типы – потенциальные тихие омуты. Зато мальчишки потешаются: "Бо-тан, Бо-тан, ты пошей себе кафтан! Богомолом ползешь – и соплю най-дешь!" А он не обижается, все долговязые – добродеи. Это потому, наверное, что нервные импульсы пока до мозгового центра зла дойдут, уже и потеряют ударную силу.

Разумел Ботан по-своему: у былинок есть неброская лепота, у муравьев – миропорядок, а у людей покамест далеко не все совершенно. Отсюда вывод: человечеству есть, куда двигаться, а идеалы под ногами толкутся. Разве только мы засматриваемся совсем не на то, что содержит Истину.

Случился раз у Ботана момент слабости: измучившись никчемностью, пошел он топиться. Едва допыркался до воды, все лягушки-то в болотину попрыгали. Нет, думает Ботан, коли меня эти создания Божии боятся, значит, я не самый последний на этой планете! Вот взять муравьев или былинки: те молча свое дело делают, ни от кого не шарахаясь. Значит, стоит ихние обычаи перенять и человечеству мудрость великую передать.

Долговязый судил так: мы, то есть, гомо сапиенс, потеряли страсть к миропорядку, это и есть наша трагедия. Надо у всякой твари земной учиться чему-то доброму, а не воображать себя царем-батюшкой матушки-природы. И вообразил себя Ботан героем мира человеческого, борющимся со всякой вылазкой недобрых сил. Для чего начитался советской фантастики, где правильные герои мочили героев неправильных, утверждая светлые коммунистические идеалы, на еще насмотрелся блокбастеров голливудских, в которых суперчеловекопауки творят всякое добро во благо суперчеловекопаучьей справедливости и ценностей демократических.

От миросозерцания долгого, бывает, что и мозга за мозгу заходит. А, впрочем, это как правило. Рано или поздно такие как Ботан вскакивают с колен – нужны только соответствующие медицинские показания – и начинаются какие-нибудь безобразия. Вот и с Ботаном такое случилось. То есть пограничное состояние переросло в клинический случай. И однажды Ботан, сконокрадствовав доходяжного колхозного мерина Роспердяя, отправился в священный поход. Егойная фантазия – я конечно имею в виду не мерина (хотя и его в каком-то смысле тоже), а человека-оглоблю – заключалась в том, что де миссия Ботана – пострадать за человечество. Ну, наша цивилизация такое уже проходила – я имею в виду Данко. С одной стороны, имело место преступление: кража колхозного имущества. С другой – поступок настоящего героя и в определенном смысле рыцаря.

Так и со всеми революционерами, религиозными фанатиками и святыми: они ратуют за добро, но заканчивается завсегда экспроприацией, а затем – и большой кровью. Виноваты в сущности и не личности даже, а серая масса, которая про былинок и насекомых не понимает, но хорошо знает, что такое дыба, плаха, эшафот и гильиотина. Народу больно нравится казнить, и даже неважно, во имя чего – вон, в той же Гишпании аутодафе обставлялись так, что даже карнавал бразильский позавидует. Ну, а что демонов и прочих драконов Эдема только выпусти – они и сами себе сечу найдут... а без этого дела не существовало бы мировой культуры.

Вот едет себе Ботан на Распердяе степью холмистой – и видит: трое одного бьют. Побиваемый катается по траве будто мячик – потому что он маленький и кругленький – бивцы же приговаривают: "Должок платежом красен, задОлжил деньгами – отдаешь звездюлями!"

Спешился Ботан и вопрошает:

– Пошто человека забижаете?

– Иди уж себе, верста коломенская! Не лезь не в свое дело.

– Остановитесь. – Заявляет Ботан. – Нет такого закона – человека по земле ногами катать.

– Дак мы и тебе докажем, что законы естественные вернее писаных.

– Нет. Не докажете. Даже у муравьев...

– Все. Достал, зануда. Щас как...

И что-то нашло на Ботана, какая-то, что ли, энергия героико-эпическая обуяла. Взял Ботан булыжник дорожный – и киданул. Оказалось, рука длинная что праща работает: камень попал в одного из троицы. Кровь у мужика потекла из темечка, упал человек как бы замертво. Двое оставшихся поперли на Ботана, приготовясь отвесить изрядную меру. Наш же герой, повинуясь инстинкту самосохранения, второй камень взял, размахнул – и второго пришиб. Третий не стал свирепствовать, просто убег восвояси, и это поступок разумный.

– Что ж ты делаешь, глупый человек? – Вопрошает, от пыли отряхиваясь, толстяк. – Умчишься ты на коне своем лихом, а они оклемаются – и вдесятеро тумаков по мою пропащую душу надают.

При слове "лихой" мерин воспарял. На самом деле Распердяй на колхозном дворе заживо гнил, а в степь широкую-просторную выгнась, почуяла животина стезю. Час от часу на воздухе вольном и травах сочных Распердяй силы набирался.

– Правду утвердил. – Ответил Ботан.

– Ну, задолжал я средств денежных тем мужикам. Побили бы – и простили. А теперячи не простят, вот и вся правда твоя.

– И хорошо. Коль ты ломоть оторванный, пошли вместе всякие подвиги творить. Как звать-то тебя?

– Обзывают меня Прыща. Да я привык.

– И что?

– Пусть обзывают.

– Я про подвиги.

– О, Господи...

Рассудил Прыща: до времени покантуется в компании этого долговязого дуралея, авось те трое и остынут. И согласился. Сперли Ботан с Прыщей на одной ферме ослика глупомозглого. И, кстати, снова оглобля не сообразил, что воровством добра не плодишь – я ж говорю: мозгу свинтило. Вот и получилась веселая бригада: оглобля на мерине да колобок на осле, которого толстяк обозвал Тараном.

Едет странная, но забавная парочка степью ковыльной, да и спорит, что дороже: свобода или колбаса. У каждого свои доводы и аргументы, меж тем обоим невдомек, что два понятия несоизмеримы. За свободу не колбасой плотят, а жизнями. За колбасу же расплачиваются деньгами – ежели конечно не воры. А вот настоящая свобода – та, которая воля вольная – добывается разве что в борьбе. Но люди чаще воюют все же за колбасу.

А у мерина с ослом своя дискуссия, на языке копытном. Таран иакает:

– Што воля, што неволя... все одно.

– О-о-о, не-е-ет! – Отрицает Распердяй. – Надо только ощутить сам момент. Воля – настоящий пир духа. Ради этого и жить-то стоит.

– И, конешно, еще и под уздцы...

– А мне просто интересно, что этот мой чудак на букву эм учудит. Интрига, так сказать.

– А ежели он тебя на колбасу?

– В колхозе вероятность повыше будет.

– Ну, коли работать исправно, еще не факт. Ты, лошадиная твоя душа, не совсем видно понял: для нас, копытных, воли нет, а есть покой и счастье.

– Ты, ушастый, припомни своих предков, которые гуляли себе по степям и седоков не знали.

– А ты, выпуклоглазый, не забудь, что на воле этой твоей тебя кто-то подковывать должен...

В тот момент пролетал трактом богатый экипаж с вооруженной охраною. Сидит там девка крупная, дородная. Только одного зыра хватило Ботану, что в матрону влюбиться: очень уж важная персона напомнила оглобле матку муравьиную, а мир дружных насекомых Ботан за идеал держит.

– Вот моя Дульсинэя! – Воскликнул Ботан.

Меж тем девку звать не Дульсинэей, а похоже: Дуся. И она – наилюбимейшая дочь правителя здешнего края. Давно ее папа выдать замуж хочет, да никто из принцев не зарится. Вид уж больно величественный.

Один из охранников, присвистнув, стегнул Распердяя – да так, что тот в канаву повадился и Ботана уронил. И умчался эскорт в даль светлую.

– М-м-мда... – Раздумчиво произнес Прыща, наблюдая восстающего из грязи напарника. – Сон глупости рождает красавиц.

– Ничего. – Ответил Ботан, отряхаясь от грязи: – Главное ведь – совесть на замарать.

По поводу совести. Что отжали лошадь с ослом – ладно. Но вот все остальное – совершенная нравственная деформация. Принялись Ботан с Прыщей по местным дорогам шерстить, ратуя за справедливость мироустройства, при этом не брезгуя насильственным отъемом разных материальностей. Отымали, конечно, у тех, кто по ихнему сугубому убеждению имеет шибко много – то есть, у богатеньких и здоровых – отдавали же нищим и убогим. Но не всё, далеко не всё, ибо кушать хочется ежедневно даже святым. Тем более – кто проведет грань промеж зажиточных и убыточных? Здесь же не бухгалтерия. Но так у всех народных героев: они думают о высочайших штуках и явлениях, а вовсе не о критериях достатка, отчего и размножается несправедливость вкруг всех праведников.

Меж тем слава о Ботане-правдозаступнике и его сподвижнике впереди наших героев идет, да еще и сплетнями погоняет. Оказалось, и Прыща кой-что могёт, а именно кричать благим матом столь пронзительно, что сам Соловей-разбойник от завидок бы удавился. В каждом ведь человеке есть какой-то дар, вот только неизвестно, Божий ли. А народ у нас в чудеса привыкший верить: появилась банда заступников, значит, они богосданные. Такая же, кстати, история давным-давно случилась с одним молодым человекам из городка Назарет после того как он наткнулся на бригаду рыбаков. По счастью, Ботан покамест ни на кого не наткнулся кроме разве Прыщи, а то бы тоже закончилось... Варфоломеевской ночью.

Лишь поверхностно врубился Прыща в Ботаново мироучение – ну, про муравиьшек там, былинки и цветочки (среди которых, к слову, тоже встречается хищники и паразиты) – зато неплохо подогревал древнюю игру "дурак и резонер", слуги такое развлечение уважают. Да пусть себе детё великоростное тешится! Надо бы только выбрать момент, чтоб вовремя соскочить, но... как бы это и сказать-то... короче, пришлась по нутру Прыще такая жизнь. А вот его ослу – не очень. В то время как Распердяй крепчал, Таран – хирел. Ослу привычнее существовать с уверенностью в завтрашнем дне – что завтра будет так же серово, как сегодня и вчера – а тут каждый день на хвост приключение. Да еще при очередном добродеянии его седок увесистый столь истошно визжит, что аж уши загибаются. Задумал и Таран скорейший побег.

Дошло до местного правителя сведенье о двух благородных мелких разбойниках, имеющих магическую силу и авторитет в среде народонаселения; хочет он взять себе отчаянную парочку на службу. Дело в том, что в другом конце той земли завелась банда жестокая и коварная: вот те-то грабят без идей и филантропии. Атаман ее по имени Опта характерен жескотокстию неимоверной, хотя и ложкой меда в изрядной бочке дегтя является то, что много средств изувер жертвует церквам да монастырям, а одну пустынь даже основал: в ней подвизаются все злодеи, порешившие по выслуге лет оставить привычный промысел, грехи замолить и тем самым спастись. Неизвестно, спасутся ли, но уж просветятся – это точно, да так, что будут всех еретиков в ямы бросать и к правильному богославию принуждать. Я к тому сие говорю, хотя это к нашему делу не относится, что это только в сказках бывают черные злодеи и белые праведники, черные монахи и белые попы; в реалиях все сложнее.

Оптину банду искоренить хотели многие: военные отряды пытались истребить, и народные ополчения хотели задавить, и бабские чары старались разложить. Ничего не получается: люди Опты что казаки вольные – за кизячий дым и лихой задор способны маму родную не пожалеть.

Итак, выискали посланцы Ботана и его сподвижника Прыщу, предлагают: побеждает рыцарь незаконное вооруженное формирование – получает должность при дворе: главнокомандующего внутренними войсками.

– Хорошо, – отвечает оглобля, – можно и попробовать. Я войска внутренние построю по принципу муравьев-воинов: будут они у меня благопристойный порядок блюсти. Но этого мало: хочу еще в местной гимназии кафедру – чтоб курс вести согласно моейному учению.

Летит депеша правителю. Тот рассуждает: Ботан – дурак стоеросовый, это согласно оперативным сведениям. Конечно Опта этих двух тупиц погубит, так что двумя смутьянами на моей земле меньше станет. А ежели случится чудо и победит Ботан, еще неизвестно, дам ли ему должность. И уж никаких лекций не будет – это точно... не хватало еще мозги молодежи засирать. Так что надо итить на компромисс.

Приехав в город на аудиенцию к правителю, в первую руку Ботан увидал Дусю – и конечно снова обомлел. И даже неважно, чья она дочь, тут дело во флюидах. Дуся, глянув на рыцаря печального образа, свое смекнула: "Урод, конечно... но замуж совсем невтерпеж. Это хорошо, хорошо, что он на меня восхищенно глядит. Я такого уж построю..."

Едва отправились в поход на край земли, Таран решил, что непременно сбежит в эту ночь, о чем даже Распердяю не заикнулся. Точно такая же идея возникла и в голове Прыщи; чуял толстяк недалекий предел авантюры.

Молва о рыцаре на белом коне (ах, забыл уточнить, что Распердяй – белый) докатилась и до края земли. Известно, что такое испорченный телефон, так вот, сарафанное радио испорченней вчетверо. До Опты дошли сведения, что де Ботан-богатырь ростом с церетелевского Петра, конь егойный поболе бронтозавра будет, а слуга как заорет – аж в Америке торнадо бесятся, а теннисистка Шарапова от завидок чернеет. Но не испужался Опта, а приказал своим степным волкам с тылу зайти и героя внезапом поразить.

И вот ночью, под светом разве звезд, ибо Луна коварно скрылась за окоем, сорвались, сконсолидировавшись, Прыща да Таран. Рванули беглецы что есть мочи (конечно, я говорю о мочи Тарана), а чтоб нервы успокоить, колобок криком своим истошным повизгивает. Всем известно, каковы глаза у страха, но вы даже представить себе не можете, что это может значить во тьме ночной степи. Услышав топот тараний да свист соловьеразбойничий, оптинские бойцы переполонились: "О, Господи, великанище план наш разгадал, щас всех нас спогубит!" И побежали прочь. В панике не приметили, что впереди обрыв, все в тартарары попадали и насмерть разбились. Как говорится, взяли противника на Тарана, сами того не осознав.

Прыща с Тараном тоже перепужались воплей по дурости погибающих оптинских разбойников взад вернулись, ибо дальше бежать было боязно. Поняв, что проиграл, Опта сам вышел в полон сдаваться. Поскольку наши герои дрыхли, пришлось их растолкать. Вот ведь, рассудил главарь, каковы изверги: дрыхучими прикинулись, хотят меня на арапа взять... Опта рассудил: если уж и дано с жизнью расстаться, уж лучше по-человечески, через казнь, а того ужаса, что Ботан-рыцарь сеет, стоит избежать.

Итак, вернулся Ботан с добычею, и под звуки маршей правитель поставил долговязого командовать внутренними войсками. Обещал и кафедру дать, но это просто время тянул. Прыщу произвели в подполковники и назначили командиром роты разведчиков внутренних войск. Да еще и звание Героя той земли дали – за смелую ночную атаку. Колобку опять забавно стало, куда вся эта авантюра зайдет, так что линять он покамест погодил. А вот Таран под шумок таки утек. И след его мы теряем.

Опту правитель действительно помиловал, то есть, четвертование заменил на темницу. А немногим погодя заслал в особую ссылку: дал отряд головорезов и велел покорять северные, населенные самоедами земли. Такие кадры разумным правителям нужны, всю Сибирь в старые добрые времена такие вот Опты покорили.

Промеж Тарана и дамой его сердца Дусей завязались тонкие отношения. Правителева дочка жеманится, но морально уже готова отдаться в принципе. Все думает: "Уж погладь ты меня хотя б за какие места!", а оглобля знай грузит ее на свиданьях мудростью былинок и муравьев, и как-то странно оглядывает дородное тело. Правитель и рад бы дать благословенье на свадьбу, да по обычаю тех мест свадьбы возможны только внутри сословия. Вот, если бы возвеличить Ботана до ранга принца...

А тут на радость – свежая напасть той земли. А именно, в Востока пришла орда несметная басурман, которая продвигается к столице, селения разоряет, золото и баб себе берет, а все остальное изничтожает. Дает правитель указ: Ботан-богатырь во главе внутреннего войска выдвигается на Восток и вступает в поединок с ордынцами. В случае успеха получает он в награду одну десятую часть земли, а с нею и чин принца. Опять сильно не уверен правитель в успехе кампании, но чем чёрт не шутит. А на всякий пожарный случай приготовился к сепаратным переговорам об условиях сдачи земли супостатам поганым взамен своей неприкосновенности.

Орду вел хан Трахтамыш. Ему хотелось в Европу, но на пути стояла несколько малозначимых земель, одна из которых – та, о которой ведется наш рассказ. У Трахтамыша много жен, злата, булатов, коней и баранов. Но не хватает этого... как его... ах, да: культур-мультура. Вот и вздумал хан туда с мечом прийти и поднахвататься. Орда – варвары. Земля, на которую он сейчас пришел – обиталище скифов. И кажись нашел булат на камень. Забыл уточнить, извиняйте: и Ботан, и Прыща, и Опта, и даже Дуся – все суть есть скифы. Правда, сами они о том не догадываются.

Вывел Ботан внутреннее войско в лог широкий, лагерь приказал разбить. Сам же чуть повыше свой штаб расположил, на кургане посередь лога. Приятно военачальнику глядеть, как люди его что муравьишки кругом деловито снуют. Прыщу как командира разведки отправили на дозор. А какой из толстяка разведчик? Хотя в некоторый вкус командования подразделением колобок все же вошел. Ну, и подумал жирдяй, что он и впрямь Герой той земли и разведчик не хуже Штирлица. А это значит, тоже мозга за мозгу зашла.

Меж тем ордынцы Трахтамышевы, будучи знатоками степной стратегии, уже все повыведали, и лагерь потихонечку окружают – чтоб на рассвете всех аборигенов врасплох застать и перебить. Разведку уже всю поистребили, словили и Прыщу да горло перерезали. Кажись вовремя Таран-то свалил. Отсюда мораль: не стремись входить во вкус и мозгам расходиться не дозволяй.

Что нам, скифам, завсегда помогает? Погода! Хотя, иногда и вредит. Заполночь разразился страшенный ливень. Все до нитки вымокли, и, когда дождина прошел, велел Ботан разжечь костры и скорее одежду высушить. Собрали по степи колючек – плохо горят, мокрые. Тогда принялись в кострища порох подкидывать. А тому времени – рассвет. Наблюдают басурмане с высот такую картину: в логу сидят голые люди – что-то в огонь кидают, и это что-то яркими искрами стреляет. Ну, думают: наверно камлают. Доложили Трахтамышу: тот напрягся, не любит он шаманство.

На рассвете из земли теплая испарина пошла, а вместе с нею – гнус. Ветру нету, весь дым к небосводу уходит, гнусу – раздолье. Терпели, терпели люди, а первым не вынес Ботан. Он же худющий, гнус кожицу до костей прокусывает. Выхватил оглобля головешку горящую – и побег. А вместе с ним и все внутреннее войско с головешками поскакало, включая и нижнюю часть кавалерии. Это как массовый психоз. Смешались люди, кони... впереди же с головешкой Ботан скочет, а рядышком тоже взбесившийся от гнуса Распердяй.

Со многими войсками воевали басурмане, а с голыми людьми, да еще с головешками и бешеными лошадьми, еще нет. Вот тут Трахтамыш и рассудил: уж коли аборигены этой земли голышом в атаку ходят, лучше в эту землю не суваться. И приказал орде своей отступить.

Снова Ботан возвращается триумфатором, гарцует на белом коне, а вокруг все цветы да почести. Не хотел правитель освобожденной земли, а пришлось Ботана удовлетворять. В смысле, все егойные запросы. Свадьбы была скромная, но все перепились. Больно было смотреть людям на жениха-оглоблю да невесту-увальнюху. Жутко было думать, что по смерти нынешнего правителя править будут эти. Но так и случилось. Правитель захирел да внезапно помер. Такое бывает, особенно в высших эшелонах. Ходили слухи про отравление, якобы учинила его любящая дочка, но это все злые наговоры. Просто папаня впал в депрессию и запросто стух.

Помните, я намекнул на бригаду рыбаков? Так вот: будучи в уважительном статусе, Ботан заимел много апологетов, которые сначала собрались в общество почитания былинок и муравьев, а потом рассредоточились в агрессивные банды, терроризирующие местное население на предмет почитания законов природы. За неверие в мирмекологию могли и на дыбу. Появились и зачатки религии, названной вовсе не ботанизмом, а дусекратией – ведь Дуся Великая знаменовала муравьиную матку – ту самую, вкруг которой вся жизнь в человейни... то бишь, в муравейнике кипит. В конце концов Ботан потерял доминирующую роль, ибо для всякой порядочной матроны большее число партнеров – благо. Наш оглобля был выброшен на свалку истории и забыт. Но и это еще не все: появились и другие матки, претендующие на роль Дуси Великой. И начался новый период той земли: Война Маток.

Вот, собственно, и вся взаправда. Как один умник сказал, теперь сказки уже не те.

ЧЕТКОВИДЯЩИЙ

Стоит во граде Москве, в районе Черемушки башня голубая высокая. Одни в народе зовут ее хреном земли Русской, другие – зубом дурости, а кой-кто и плевком диавола. Если вы заметили, люди у нас к сарказму склонны. Башня сия суть есть главное правление Газпрома, большой артели, сосущей из Матушки-Земли дух еёйный и качающий по жилам во всякие страны заморские.

Сидит в той башне ушлый немчишка по фамилии Милляр. Скушно ему стало, и нанял правитель Газпрома себе пиарщиков, которые создали Милляру имидж гуру и предсказателя. Уж не знаю, зачем Милляру пифийство это надобно, немецкую душу запросто так не проймешь.

Ходят в Башню люди разные, хотят аудиенции Милляровой, чтоб, значит, тот будущее сказал, прошлое растолковал и настоящее раскусил. Вошел в роль немчишка, врет – и не краснеет. А дураки верят – хотя... от тренировки долгой время от времени на Милляра стало находить: видно, долгое упражнение талант все же вынуждает. А я думаю так: связался Милляр с нечистой силой, заиграл с тьмой – та прозрением и одарила. С другой стороны, что талантом не берется, постигается сракою.

Одному вельможе, по фамильи Буханкин, кажную ночь чудиться стало, что из-под фундамента его особняка на Рублевке какой-то свет мрачный исходит, а в довесок еще кто-то стонет: "Возьми меня, возьми..." Изначала обращался Буханкин к психологу, потом – к психиатру, после – к психоаналитик, следом – к экстрасенсу. Все профи денежные средства вымагивают, советы дают умные, а свет мрачный все исходит и исходит, да ночные навязчивые просьбы не утихают.

И решился Буханкин поехать в Башню, к влиятельному провидцу Милляру. Где-то на середине дороги выскакивает на дорогу мячик, а за ним следом – пацанчик шустренький. Едва вельможа притормозить успел, хочет заругать дитё шаловливое – мальчик же голосом утробным заявляет:

– Знаю, знаю, куда спешишь-торопишься. Будет тебе рандеву с лже-прорицателем в плевке диавола. Езжай, что ж. Только помни: станет у тебя немчишка половину просить, а ты и на десятину не соглашайся. После сойдетесь на восьмой части...

Вот, леший, подумал Буханкин, не нашедши что ответить представителю плебса. Будет тут еще из себя оракула строить. А мальчонка еще голосит:

– Ты токмо не признавайся, что я тебя торговаться-то надоумил!

– Ах ты, гой еси ..... ...... .....! – Выругался Буханкин нецензурно. И погнал себе дальше. И лишь услыхал во след:

– Учти, я все вижу четко!

Добрался до Черемушек. Прошел караулы многие, оружие сдал – немчишка ценит безопасность. Пока в лифте зеркальном на вершину Башни подымается, все представляет себе мальчонку с умными глазенками. Первое же, что сказал Милляр клиенту было вот, что:

– А половину ты мне отдашь...

Как обухом по башке Буханкина! Вот ведь постреленыш – наперед знал! Сторговались на восьмой доле. Милляр послал с Буханкиным на Рублевку отряд своих газпромовских рубак, и те принялись подкапываться под фундамент. Сам же немчишка тайком следом отправился, чует морда германская наживу.

Пришлось крушить стены бункера железобетонного, что оказалось непросто. Дыру проломили, влезли – видят богатства несметные, сплошь золото да бриллианты. Откель напасть такая распрелестная? А дело в том, что до того как Буханкин на вершину власти взлетел, жил в особняке один партийный бонза, казначей руководящей и направляющей шайки. И богатство запрятанное есть легендарное Золото Коммунистической Партии.

Тут Милляр проявляется, Буханкина вопрошает:

– Кто ж тебя торговаться-то надоумил, человек государев?

Буханкин припомнил: пацанчик-то просил не палить. Но главарь Газпромов настаивает:

– Да скажи, чё... я тебе за то свою восьмую долю уступлю.

Нет на свете Божием такого преступления, ради которого не пошел бы вельможа ради прибыли. Выдал Буханкин место. Милляр же меж тем мыслит: "Погоди мне, Буханкин, придет время – отыму у тебя все, тебя ж – в кандалы да в Сибирь". Совсем уж у немчины, в Башне сидячи, в мозгУ свело: забыл он, что Сибирь – тоже как бы русская земля.

Послал Милляр своих рубак мальчишку отыскать. Ох, Милляр, Милляр... ну, за каким лядом ты в ихний колхоз приехал? Зачем нарушил их покой? Короче, отыскали: живет мальчик в избушке в землю почти вросшей, с матерью и тремя братьями. Является главарь Газпромов в семью с дарами, каких в той деревне не видывали – и давай умасливать:

– Отдай ты своего сыночка мне на воспитание, у тебя же еще есть. Я его и в школу газпромовскую пристрою, и стипензию положу, да и тебе пеньзия будет...

Да и правда, думает мать: хватит уж в нищете жить: отдам. Откажешься – еще убьет нас всех, с этих бестий станется... И выбрала из двух зол меньшее. В то время вбегает в избу петух (и как охрана-то пропустила, ведь все перед визитом зачистили!) и орет криком хриплым: