Текст книги "Сказковорот (СИ)"

Автор книги: Геннадий Михеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Всех, кто оторвется от стада, пастырь жестоко наказует. И кстати: издавна скотоправители обладают магическим даром, причастны к тайным нитям управления. И помогает в этом та сила, которая исходит из Земли. Таковой где-то больше, а где-то и нехватка. Холм – место, где сила прет со страшной силой. Именно поэтому здесь столь..."

...Для гламурного фотографа чересчур много знаний о сельском хозяйстве и пастушьей магии (о таковой Слава наслышан). Ах, да: он же якобы с Урала, небось и с Хозяйкой Медной горы знался. Или... мозг Функеля пронзила неожиданная мысль: пластичный текст!

– Вот что, товарищ рукопись... – Обратился Функель к пачке бумаг вслух: – А не есть ли ты новейшее достижение литературы, когда содержание зависит от обстоятельств читателя, а?..

Перебрал уже прочтенное... да вроде бы все на месте, порядок слов тот же. Хотя...

ОДНО НАЧАЛО, ДВА КОНЦА

...Отворя глаза, Слава увидел... себя. Прям как в зеркале! Наконец вернувшись в реальность, понял: над ним нависает двойник – с такою же бородой, так же одетый, и... ну, слава те, Господи, только лишь похожий! Гримаса не та: с идиотическим оттенком. И как он расслабился, не почуял, как чужак пробрался в палатку...

– Здрасьте. – Произнесло отражение.

– И все равно как-то бесцеремонно. – Слава чуток оттолкнул незнакомца, чтоб выбраться из спальника.

– Артур. – Представился наглец, вытерпев агрессию.

– Слава. Но не Богу или капээсэс. – Действительно, рассудил Функель, он же меня еще не прибил.

– Да я просто случайно проходил мимо... – В голосе двойника звучала нотка обиды.

– Будьте столь любезны... освободите помещение. – На самом деле Функель хотел прежде всего проверить наличие документов и денег, но при двойнике стеснялся. Тот молча выполз. Слава с облегчением убедился: ничего покамест не пропало.

И вот двое (так и подмывает добавить: из ларца одинаковых с лица) восседают на поляне в позах наподобие лотоса и, уминая еду, приготовленную вскладчину, беседуют.

– Я тоже перепугался, что ты – это я. – Признается Артур. – Наваждений было столько, что мало не показалось.

– Ты там был? – Слава с ходу приступил к сути.

– На холме-то... – Двойник все понял с лету. – Значит, и ты – тоже...

– И силу подземелья испытал?

– Какое еще... Наоборот.

– Ты что – имеешь в виду поднебесье?

– Ну, почти. Разве ты не поднимался в башню?

– Что за башня...

– Которая рядышком с храмом, конечно.

– Подробнее...

– Такая, со спиральной лестницей внутри. А, может, мы на разных горах побывали...

– Так. Давай обменяемся подробностями...

Сравнительные описания Горушки приблизительно сошлись, да и на карте оба ткнули пальцами в одну и ту же точку; только в Славином случае фигурировала дыра, а вот Артура поджидала башня. Слава рассказал все как было, упустив, разве, некоторые, по его мнению, незначительные полуинтимные детали. И даже показал рукопись. Артур, не проявив значительного интереса к содержимому бумаг, достал из своей сумы... тот самый портсигар ? с надписью "Москва – порт пяти морей". В коробочке лежала старая черно-белая фотокарточка с обшарпанными краями. На ней – женщина и мужчина. Счастливые, улыбающиеся, на заднем плане – вагон-теплушка. Женские украшения? Двойник с искренним видом заявил, что ничего кроме карточки в портсигаре не было. Ну, что ж... Функель тоже не всю подноготную выдал на-гора.

Из уст Артура его история звучала так. Поднявшись внутри башни по винтовой лестнице, он очутился в просторном помещении, набитом всяким старинным хламом. Пока странник копался в антиквариате, исчез лаз, по которому он забрался в комнату. И ни единого окошка! Только кирпичные стены – и внушительная, наглухо запертая дверь...

...Вот, чертовщина... описание двери из Артуровых уст с точностью соответствовало той дубовой, обитой железом двери в подземелье, которую Слава так и не смог взломать. В своем докладе Слава про дверь промолчал. Возможно, это всего лишь совпадение...

– Подожди-ка... и там не было засова?

– Может и был. Только не с моей стороны.

– Ломать не пробовал...

– А то... но раньше умели делать на века. Вот если бы взрывчаткой...

...Артур продолжил свой рассказ. Когда выяснилось, что дверь непробиваема, он запаниковал, ибо страдает клаустрофобией – тем более что батарейки в фонарике стали садиться. Принялся простукивать стены и пол в надежде найти полость. Помогли разные металлические предметы, найденные среди барахла. Выстучав гулкое место, стал ломать кирпичи, при этом до крови изодрав руки. Сунувшись в пролом, увидел каменную лестницу, ведущую вниз, но радость оказалась преждевременной: через десяток метров путь преградил завал из внушительных валунов. Удрученно вернувшись в комнату, Артур узрел тот самый лаз, через который он попал в каменный мешок – и пулей вылетел на свободу. Портсигар – единственное вещественное доказательство того, что все случившееся не было наваждением.

– А там, за проломом, на лестнице... – Вкрадчиво вопросил Слава. – Ничего не было?

– Да саквояж какой-то.

– Наподобие инкассаторского?

– Знаешь, брат... мне не до того было, чтоб запоминать.

– Понятно.

– Что...

– Что ничего непонятно.

– Да здесь на самом деле и понимать-то нечего. Дурное место.

– А вот я сомневаюсь

– В чем.

– Понимаете, кол-лега... – Слава придал своему голосу оттенок значимости. – Мне думается, некие высшие силы придумали пятачок, на котором человек чувствует себя... что ли, жалкой козявкой. Или подопытной крыской.

– Ну, если вам, кол-лега, угодно думать, что боги, или еще какие-то надчеловеческие сущности, испытывают людей в специально построенных присутственных местах... – Артур, лукаво улыбнувшись, почесал затылок. – Больше им делать нечего как развлекаться с людишками.

– Но ведь – развлекаются.

– По этой причине надо валить подальше и вычеркнуть приключение из анналов памяти.

– Хорошо.

– Чего ж хорошего?

– Что ты валишь.

– А ты...

– Я то... – Слава не хотел распространяться о своих планах, тем паче он и сам еще окончательно в таковых не укрепился. И солгал: – Пойду на Тотьму. У меня там интерес.

– Шел товарищ в Тотьму лесом за каким-то... Слушай: ты не ходил бы на Горушку.

– Уже сходил, чего уж.

– И хватит, и достаточно.

– Знаю, знаю...

В отношениях двойников обнажилась нервно натянутая струна. С какого такого бодуна незнакомец, да еще из той же касты, тщится отговаривать.

– Не смею больше докучать. – То ли извинился, то ли пожалел Артур.

– Аналогично.

Двойник встал, шустренько собрался и рванул в направлении на Юго-Восток. Шагов через восемь обернулся:

– Удачи, коллега!

– Да и вам, коллега, тем же самым и по тому же лесу.

Когда двойник растворился в зеленке, Слава вслух – но негромко – произнес:

– А на подослали ли тебя, товарищ путеноид, чтоб меня отворотить? Горушка, говоришь...

На поверку обнаружилось, что пропала баночка традиционного кофе, так что легкий кайф обломался. Наверное, спер пастырь ? с этого станется...

...Кривая так вывела. Взобравшись на кручу, Слава увидел знакомые очертания полуразвалившегося храма, кирпичи которого в лучах заходящего Солнца казались кровавыми. В первую руку конечно полез проверить, есть ли дыра. А нетути – снова изыдила. Вокруг царило тихое умиротворение, и все же не покидало ощущение: что-то иначе. Оглядевшись, обнаружил: вместо останков фрески на тему Страшного Суда – едва различимая картина с какими-то ослами. Функель предположил: скорее всего, бегство в Египет. Только человеческие фигуры кто-то старательно затер.

– Конечно. – Отчетливо и громко произнес Слава. – Если в одну реку дважды не войдешь, то и на одну гору тоже не подымешься дважды.

Раньше Функель не имел обычая разговаривать сам с собой. Костер на всякий случай развел не из останков иконостаса, а набрал, спустившись с холма, валежника. Мир поглотила ночь ? и на сей раз студеная и звездная.

Впитав в себя Великолепие Вселенной, Слава с любовию откупорил приобретенный в поселке пузырь водки, достал рукопись и принялся вчитываться. А почерк между тем совсем другой: буковки – словно декоративные рыбки в аквариуме шмотыляют...

ДВЕРЬ

Возвращается как-то Антон Медведев домой, а дверь-то в квартиру приоткрыта. Медведев – крепкий сорокапятилетний мужик с руками и соображением. Вот, думает, щас я накрою-то воров-гадов да в органы сдам. Ворвался в свое жилище – а там, на кухне красна девица сидит, чаек с хлебом-маслом-вареньем наяривает и лыбится.

– Ты что за воровка такая? – Вопросил Антон строго.

– Ниче не брала, а за чай могу расплатиться. – Отвечает красавица лет осьмнадцати на вид – спокойно, по-домашнему. Причем, очень с детства до боли знакомым говором.

– А почто в чужую недвижимость прониклась?

– Так дверь-то открыта была. Вот.

Напряг Медведев головушку и припомнил: поутру засуетился, на звонок отвечал, видно, ключом дверь и не затворил.

Девица меж тем доложила свою трогательную историю. Она из одного городка с Вятки, называется Орлов, бывший Халтурин, по фамилии одного успешного террориста. Подруга отписалась из Москвы, сказала, якобы на фирме, где землячка в начальницах, работницы нужны. В Орлове с работой худо. Юля (так девушка представилась) и махнула. А подруга оказалась мамочкой, в подчинении у нее ночные бабочки, в смысле, жрицы любви. Вот горе-начальница кадры и пополняла из своих, орлиц (обитатели Орлова обзывают себя орлами, соответственно, обитательницы – орлицы). Быстро осознав на месте, куда попала, Юля чудом сбежала. За ней гнались бандюги да менты, крышующие нехороший бизнес, она оторвалась от погони. юркнула в подъезд и наудачу смогла спрятаться в квартире со случайно незапертой дверью. Денег нет, документов – тоже, в общем, попала.

Вот дело так дело. Медведев и сам вятский-хватский. Из поселка Лальск, это далеко на Севере Кировской области. Лет пятнадцать назад приехал Первопрестольную покорять, вот и покорил. Начинал с того, что квартиры ремонтировал, а теперь у него своя фирма мелкому строительству, небольшая, но крепкая и надежная. Квартиру купил, достатком обзавелся, в общем, жизнь удалась. Разве только с личным фронтом не срослось... все в трудах и заботах.

По возрасту Юля Антону в дочери годится. Вспомнилась старушка мать, родной поселок, бывший город, бумажная фабрика и все в этом роде. Нет, подумал Медведев, спать с тобой не я буду.

– И что, – вопросил мужик, – совсем уж никого нету у тебя? В смысле, здесь.

– Ну, как сказать... – Замялась девица. – Теперь, кажется, есть.

– Ладно. – Побудь пока у меня. – Потом свезу в твой этот Орлов. Без документа в поезд тебя все равно не посодють. – При произнесении последнего слова девушка встрепенулась.

По какой-то причине Антон постеснялся признаться, что он тоже вроде как вятский. Да и с матерью вышла досада. Когда сообщили о смерти, весь был в заказах, крутые клиенты пальцы веером строили... а когда таки вырвался, уже в дороге позвонили: не дождались мол, закопали. С-скоты, хотели подгадить. А, впрочем, не в этом дело: есть повод посетить матушкину могилку, заодно и памятник достойный сладить.

Два дня, Пока Антон утрясал дела бизнеса, Юля наводила в холостяцкой Медведевской берлоге свойский порядок. Всякий раз возвращаясь домой, мужчина ощущал, что правильно не связал себя узами. Но терпел. На третий же вечер...

...Когда Антон увидел, что дверь не заперта, сразу понял: попал. И действительно – внутренность квартиры как слизало. Лох – это диагноз. Вспомнилось, что Юля-то рыжая. Как на Лале говорят, красная – баба опасная.

– Вот лиса! – Ернически воскликнул Медведев. И как-то нехорошо ухмыльнулся: – Ну, ты и дурень, Антошка – нос картошкой!

Что ж... дан неплохой мастер-класс. Ценою в движимое имущество. Добра Антон еще, пожалуй, наживет, а вот ума – неизвестно. А может и сам виноват, рассудил потерпевший, глотнув еще водки прямо из горла: это кара высших сил за то, что мать по-людски не похоронил, дак. Как минимум, Медведев порешил поставить на дверь новейшую электронную систему с предупреждением о незакрытии или внезапном вторжении.

А еще, конечно, сходил в полицейский участок, написал заявление, и по Медведевским описаниям составлен был четкий фоторобот злодейки.

Меж тем наша девица, которую мы знаем под псевдонимом "Юля", разъеб... то есть, разбиралась с подельником. Тот должен был по предварительному сговору забрать часть награбленного имущества, но девушка оказалась та еще зараза, короче, делиться желала неохотно. Подельник по фамилии Волков (соответственно, погоняло – Волк) тоже был тот еще жук, так что дискуссия затянулась. Само собою, денежными средствами красавица не отстегивалась, речь шла о бытовой технике и всякой мелочи. Поскольку дележ затянулся, огненная орлица предложила продолжить разборки утром.

Прибыв в гаражный кооператив на рассвете, Волков нарвался на ментовкую засаду. Как вы, наверное, уже поняли, условная Юля стукнула куда надо, короче подставила подельника. Хрен с ней, с техникой, рассудила девица-красавица, у жертвы были неплохие накопления и в налике. Неожиданно для себя лже-Юля обнаружила, что она Медведеву чуточку симпатизирует. По крайней мере, ей было немного жаль свою жертву. Он же и впрямь земляк, хоть и чрезмерно доверчивый.

Волк – бандюган матерый. Он сумел отстреляться от правопорядочных органов и уйти, правда, при этом сильно израненным. Эх, думал он зализывая раны, надо было завалить лису, да еще и злостно. А тут – расслабился, поверил в воровскую солидарность и разбойничье благородство. Меж тем рыжая бестия по бутикам шныряет и обшматывается. Гламур из орлицы прям прет, аж до безобразия. Закуражилась вятская-хватская, губищи ботаксом залила. Иногда добром такое не кончается, впрочем, бывает, что и да.

Волк затравленный в угол забился, приготовился красиво встретить бабу с косой под именем смертушка. А тут мимо Антон проходит. Жалко человеку стало израненного зверя, хотя и понимает, что дело тут нечисто. Посадил Волкова в свою тачку – на свою ограбленную квартиру повез. Бандюган уже и неадекватен от кровопотери, плохо понимает, куда его нечистая... извиняюсь, чистая альтруистическая сила занесла. Успел лишь прошептать: "Только не в больницу, брат, там мне каюк..."

Я тебе не брат, приятель, да и не приятель, кореш, да и не кореш, брат. Вот что подумал Медведев. А еще рассудил: выхожу этого быка и найму, чтоб он ту лисицу отыскал и примерно наказал. Девушка вскоре нарвалась. В одной из бутичных галерей ее по ориентировке опознал охранник, бывший сотрудник сыскного отдела. Прищученная негодяйка пыталась включить дурочку, но не прокатило. Свинтили нашу плутовку, свезли в ментовку.

Вот ведь наглость второе счастье! Воспользовавшись правом звонка, девушка, известная нам под именем Юлия, но так и не познанная по своей сути, связалась не с кем-нибудь, а с нашим великодушным Антоном. И давай Медведеву втирать: мол, вышла за хлебушком, настигли ее мамочка да сутенеры, избили до полусмерти, квартерку обчистили, а рыжую нашу орлицу в лес свезли добивать да закапывать. Чудом ускользнула из ручищ злодеев-изуверов, скиталась, пришла в полицию всю правду как на духу выкладывать, а тут – бац! – "вы подозреваемая в ограблении квартиры гражданина Медведева". Жертва трагичных обстоятельств. Короче, стала на жалость давить, чтоб Антон заяву из органов забрал и вызволил землячку на волю.

Меж тем Волк оклемался и вернулся в реальность. Хотя адекватности так и не обрел. Узнал он конечно хазу, которую с подельницей обчистил, но нашлось разума промолчать. Он не совсем понял, с кем там по мобиле мямлит его спаситель. Но что-то смутно почувствовал...

...Когда Антон вез рыжую бестию к себе домой, молчали. Чтоб не было напряжно, герой наш радио включил. И сквозь музыку слышит:

– Битый небитого везет.

– Что? – Переспросил Медведев, и песню приглушил.

– Говорю, чуть не прибили, супостаты. – Лиса запрятала мордочку в норковое манто.

– По-моему, детка, ты что-то другое щас сказанула.

– Ну, да бритый небритого везет. Я ж не броюсь.

– Ты уверена?

– Слова, слова... как все это мне прэтит!

– О'кей. Послезавтра повезу тебя в этот твой этот Орлов. Ты рада?

– Еще бы...

Можете представить себе сцену: в пустой медвежьей... то бишь, медведевской квартире Волк и лиса друг дружку увидали. Само собою, оба на колются, но и значительных усилий прикладывают, чтоб не попалиться. Антон им сам все объяснил – в смысле Юле рассказал о том, что де Волкова он изранетым на улице пожалел и подобрал, а Волку поведал, что девушка... ну, в общем, сама пришла. И, кстати, забыл уже, для чего Волка выхаживал. Русские – они незлобивые, даже вятская разновидность. Бывает ложь святая – и наоборот. Неизвестно еще, какая хуже. Все же знают, что сила – в правде, правда таковую ишшо не отыскали, это же как Беловодье. А тут – особая разновидность: ложь ото лжи на лже катится и лжою погоняет. Примерно то же у нас на Руси с коммунизмом случилось: его строили святые почти люди, которым мозги запудрили верою в идеальное общество непотребления. А потом все всех сдавать принялись, массовое мудропомешательство пошло.

– Где ж вас так, дядечка... – Причитала девица, обрабатывая волчьи раны. Правда нет-нет, а на больные места-то наддавит.

– Мир непрост, краса... а-а-а, ч-чорт!.. вица. В нынешние времена доверяться надо только себе, да и то по праздникам.

– А верить надо, дядя. Как без веры-то...

– Даже ежу.

– Зря. Мы ж не звери.

– Мы... а-а-а, бл-лин!.. люди. Вроде бы.

– О чем вы воркуете? – Встрял Антон.

– О том, сем... – Девушка пристально посмотрела чуть выше медведевских глаз. – Похоже, вы – моя как бы судьба.

Когда Антон наивно умчался по делам бизнеса, лиса принялась доказывать Волку, что это она – жертва обстоятельств. Якобы Медведев сам хорош: дабы получить страховку, нанял девушку обчистить свою берлогу, а потом сдал – сначала Волка, после и девицу. И вдруг приезжает в органы и забирает ее. Неизвестно еще, что этот странный тип задумал, надо валить, пока этот не наманьячил. Когда Волков намекнул на то, что девка захапала все бабло, лиса резко вскрикнула:

– А оно твое?! Ты скажи, скажи... – И блесканула перстнями с бруликами.

– А чье же...

– Божье. Все под ним ходим.

– А ты будешь у меня ходить под этим! – Волк вынул припрятанный пистолет ТТ.

– Мочи. Всех не перемочишь. – Девушка подставила свою (правую) грудь.

На Волка очень вовремя наскочил приступ слабости, и он обмяк. Не выпуская пушки, бандит полубдел-полудремал. Плутовка поджидала момент, когда можно будет смыться, но балансирование бывшего подельника на грани сознанки и бреда держало ситуацию в напряжении. И все же повезло: у Волчары кончилось курево. В залог пришлось оставить сумочку крокодиловой кожи во всякими дорогущими штучками-дрючками, но в данный момент мадмуазель жульен хотела слинять даже ценой материальной потери. На выходе из подъезда как бы Юлия вострым своим носиком уткнулась в могучую грудь Антона. Закон подлости поджидает даже подлецов, в нашем случае – подлИцу.

– И куда торопимся? – Спокойно спросил мужчина.

– На кудыкину гору! – Резко парировала плутовка. Она уж решила сорвать с себя все покровы. В фигуральном, конечно, смысле. – Ей бы сказать правду – ну, про сигареты для Волка – но нервишки сдали.

– Пошли.

– Сам пошел!

– Только после вас.

– Пусти. Я сейчас закричу.

– Молодец. – Антон схватил девицу за руку и поволок внутрь.

– А-а-а-а-а!!!

Благой мат не помог: Антон уже тащил жульенку по лестничной клетке. На сей раз у Медведева все было продумано. Дверь имела электронный дистанционно управляемый суперзаслон, а пульт только у хозяина. Щелк! – и все заблокировано как на том свете.

Волк успел подползти к этой самой суперпупердвери изнутри. Когда та отворилась, гангстер произвел два выстрела практически в упор. Медведев с удивленным лицом навалился на своего убийцу и истекая кровию принялся его душить. Крепость натруженных ручищ не подвела хозяина. Двое молчаливо, как и подобает мужчинам, умерли в объятиях друг друга.

Девица успела схватить свою крокодиловую сумочку. И с ней была плутовка такова.

И где рыжую теперь носит? А, может, она уже отирается возле твоей двери. Я вот, что полагаю: даже конопля бывает культурным растением или сорняком. Первое приносит пользу, второе – удовольствие. И то, и другое человечеству необходимо. Так и живем.

ДОКАТИЛСЯ

Обитали на Божием Свете Наталья да Игорь Трухачевы. Добра себе наживали, и не сказать, чтоб прям совсем как в масле сыры, а не бедовали даже в тяжкие для нашего царства-государства кризисные времена (а когда были иные). Наталья – сотрудница академической библиотеки со знанием языков. Не той, которая позорно сгорела, а даже престижнее: в гостях все инострань да нерусь, Наталья же таковых обхаживала да умасливала. Ценный в общем кадр. Игорь – типичный такой работяга без лингвистических расширений, зато с руками. Когда завод окончательно гикнулся и территорию оккупировали художники, превратив цеха в очередной трутнеинкубатор современного искуштва (это не очепятка), жена пристроила мужа в свой рассадник культуры мастером-самоделкиным по ремонту всего, что движется. Они такие разные, но почему-то сошлись характерами.

Весь набор материальных благ среднеунылого россиянина у Трухачевых наличествовал: трешка в недалеком спальном районе Москвы, дача в Снегирях (досталась от Натальиных предков), ну, и всего по мелочи. В отпусках путешествовали, в выходные – музейничали. В общем, как говорят в народе, душа в душу, два валенка – пара. Звезд с небес не хватали, но и со стороны посмотришь – завидки возьмут, аж наши русские кошки зачинают в душе скрежетать: "Ну, нельзя, нельзя быть счастливыми такими, когда все вокруг в дерьме яко в шелках!". Меж тем время съедало шагреневую кожу жизни, супруги уже превратились в Наталью Петровну да Игоря Матвеевича с обликом осетрины далеко не первой свежести. Скоротечна жизнь, в сем беда даже избранников фартовой тунеядицы.

Детей сначала не хотели, а потом что-то не получалось. Так ведь часто бывает: природа человеческая перестраивает организм под мысли головного мозга, но и у этого процесса есть предел. Ты сначала не желаешь чего-то – тело приспосабливается, а переспособиться – хрен. Лечились, конечно. Процедуру ЭКО прошли несколько раз, но фортовая тунеядица от бедолаг отвернулась, зародыши зачахли на первых этапах размножения. Была даже мысль о суррогатном материнстве, но как-то, что ли, коробило, тем паче не такие уж Трухачевы и олигархи, чтоб женское тело в аренду брать. Старость меж тем уже за одно место-то подхватывает.

Осознав, что поезд уходит на станцию "Вечность", а наследника все нет, пошли традиционным путем: отправились в Дом малютки. Чтоб не прознали злые люди (по большому счету, это почти все человечество) – рванули подальше, в городок Кашин. Там, на улице Детской, на втором этаже столетнего домишки, потенциальным усыновителям, простите за тавтологию, вывели целый выводок разномастной малышни. И каждое существо ручки-то тянет, пищит воплями: "Мама, папа, меня возьмите, я хало-о-осый!" Облепили наших старичков, а те прослезились. Хоть всех бы взяли в эту трогательную минуту, а сами вокруг зырят глазищами посетителей секонхендовского бутика.

В суете несчастных брошенных чад Наталья (в семье Трухачевых последнее слово все же за ней, да и разница в оплате труда прорисовывает неписанный табель о рангах) приглядела мальчонку с голубыми глазенками. Очень он уж забавный, да и какое-то в пацане внутреннее, что ли, светилось достоинство. Не унижается, чуть в сторонке пасется, глядит осмысленно и с некоторым превосходством. Явно понимает свою миловидность.

Когда отлепили малюток и уединились, главврач Дома малютки рассказала: Ваня четвертый у своей непутевой матери, прозябающей в поселке на тракте и приживающей от проезжих молодцов. Та лишена родительских прав, а материнский инстинкт давно похерила. Не самый скверный, в общем, кандидат.

Более всего супругов поразила позиция главврачихи, отказавшейся от позолотения ручки: та заявила абсолютно искренне, что ей де за Державу обидно и все такое пафосное. Зато от позолоты не отказались чиновники отдела опеки и усыновления, причем, не сказали даже царского спасиба. Верховная власть за кордон отправлять наших сирот запретила, а достатка хочет всякая тварь.

Минуло десять лет. Ванька Трухачев стал двенадцатилетним подростком, как говорится, юным да шкодливым. Бед и душевных травм своим приемным родителям пацанчик подарил достаточно, да и седины – тоже. Надо сказать, старики баловали свое чадушко, так что вырастили тот фрукт, который и пестовали. Ваня курил с девяти, не стеснялся посылать близких матом, в общем оторви да брось. Хотя, по большому счету, скорее дело в слабодушии приемных родичей, которых (уже и не за глаза) чадушко именовало "бабкой и дедкой". Каков ты есть – так и обзовут.

В элитной гимназии голубоглазого Ваню в смысле учебы тянули за уши и шкирман, а, поскольку Наталья Петровна и Игорь Матвеевич в математике не особо и рубили, пришлось нанимать репетиторов. Каждый новый очень скоро желал маленькому троглодиту сгореть в аду. Зато бабулистая мама практиковала чадо в языках, а дедулистый папа пытался прививать рукомесло.

Ручки чадушки и впрямь не знали скучки, уж набедокурил по самые ушки, мало показалось мало кому – и это начиная еще с детского сада, тоже как бы элитного. Педагоги тоже ничего хорошего Ване Трухачеву не желали, а не надо все же хотеть зла, пусть даже дело касается благородного гнева по отношению к исчадию всего самого богомерзкого.

Отвлечемся. Что есть одна человеческая жизнь? А вот, что. Когда-то математик Эдвард Кайснер затруднился назвать очень большое число: десять в сотой степени. Он обратился за помощью к своему девятилетнему племяннику Милтону Сиротте. "Гугол!" – воскликнул пострел не задумавшись. Милтон вырос, состарился и умер. И так получилось, что в жизни это самый гугольщик успел создать только одно слово – да и то по протекции сродственника. Может даже Милтон являлся прекрасным и даже вежливым человеком, но – одно лишь слово. А миллионы других людей не создают ничего, что, впрочем, не мешает им размножаться и постить котиков в Паутине. Это я сейчас горькую истину изрек.

С другой стороны, ежели ты ничто и тварь ты дрожайшая (не опечатка!), тебе и терять-то особо нечего. Голубоглазое чудо-юдо получилось пухленьким и даже кругленьким – последствия вседозволенности в рационе питания и метаболизма. Если б был социальный заказ, понстреныш прошел бы кастинг на роль Мальчиша-плохиша. Отсюда родилась погоняло: Колобок. Ровесники Ваню не любят, но боятся. Иначе такое отношение обзывают уважением. Колобок – жестокий и подлый, хотя и не без харизмы (привет Эрику Картману). А последняя все же – дар. Многие бьются над загадкой этой самой харизмы, а Ваня ее раскрыл: надо быть естественным, понятным, а так же уметь изящно врать.

Особенно невзлюбила Ваню учительница математики с кликухой "Биссектрисса", тоже существо с сильным характером и в определенном смысле тварь. Не потому что Колобок такой уж тупой – обалдуев в классе хватает, ведь гимназия же элитная – дело скорее в том, что Ванины родители не такие уж и крутые. Вот и гнобила в меру личного злобного дара. А опыты с куревом, алкоголем и девиантным поведением ставил не только Колобок. Тех, у кого крыша что надо (я имею в виду не голову, а покровителей), унижать себе дороже. А Ваня подойдет – да еще и обиды выместить можно, нанесенные сильными сего мира. Учительницы же тоже особи ранимые. Биссектрисса раньше была доброй, но достали, с-скоты; да еще и с личной жизнью пролет. Вот крышу и снесло – это уже в смысле головы.

Иван ощущал свою некоторую несуразность в этом мире. Крыши (в смысле, влиятельных протеже) боги не дали, бабка с дедкой – рохли, а тут еще злобствующая педагогиня и ожирение. А это уже накопление комплексов.

Ваня на самом деле не такой и дурак. Он дедуктивным путем прознал, что родичи егойные неродные; удалось даже раздобыть правоустанавливающие документы, хотя и запрятаны таковые были в укромном местечке, там же, где и запас денежных средств, как говорится, на черный день.

Таковой настал, ибо однажды, в начале мая чадушко уколбасилось во мрак неизвестности – как с документами, так и с баблом. У Ванечки была конкретная цель: все же найти свою биологическую непутевую мать и посмотреть той в глазенки. Или, что ли, плюнуть на могилу, ежели та сдохла. Название поселка в Тверской губернии известно, дело за малым. Но по пути мальчик хотел свершить некоторое, по его горячему убеждению, правое дельце.

А именно, Колобок всеми жабрами души хотел навредить гадской Биссектриссе. Училка имела дачу в том же поселке Снегири, что и Ванины приемные предки, этот домишко пацанчик хорошо знал. Не рассчитал он только одного: математички на дачи в ту ночь не оказалось, но там обитали Биссектриссовы родители, учителя на пенсии. Когда халупа уже ярко пылала, изнутри раздались истошные крики. Ваня, обрадовавшись удаче, подпер снаружи дверь: он был уверен в том, что Биссектрисса отправится в присподнюю. Но не было математички на даче, а в пламени погибали ее престарелые папа с мамой. Прибежали возбужденные люди, стали живо комментировать ситуацию, ругать пожарников, которые приехали без воды и не знали, где таковую взять. У нас же огнебедствие – излюбленное народное шоу, которое потом с живостью и азартным пламенем в глазах обсасывают месяцами.

И в этот момент в Ване проснулся совсем уж бесеныш. Он вернулся на дачу своих бабки с дедкой (которые в этот момент сидели в квартире да обзванивали полицейские участки и морги, ибо по наивности думали, что Ваню похитили преступники) и подпалил почти родное гнездо. Колобок и сам не понял, зачем. Поскольку население и пожарные ("пожарниками" таковых обзывают только когда те неважно шевелятся) всецело увлечены были полыханием Биссектриссова дома, никто и не обратил внимания на второй пожар. Налюбовавшись танцем богини Агни, Ванечка с легким сердцем отправился на поиски приключений на свою пухлую... эту... ну, в общем, такой уж точно нарвется. Разве только Ваня так никогда и не узнает: сгорела училка или выжила. И вот вопрос: ежели человек не знает, что на нем тяжкий грех – страдает ли он?

...В электричке "Москва–Савелово" к Ване подпристал слащавый неопределенного возраста гладко выбритый тип во френче и парусиновых полуботинках. Наверное, что-то почуял – я имею в виду типа. Ваня наслышан, конечно, о маньяках, но уверенность мальчика в себе позволяла держать дистанцию. Перец слащаво гнусавил по поводу своих повзрослевших детей, не интересующихся дачными делами, безвременно скончавшейся жены и видах на огородный урожай. Ваня то и дело прикладывал ладонь к тому месту на куртке, где внутренний карман со стыренными у своих стариков деньжищами и документы; парнишка заранее придумал, что де направляется к тете погостить, на самом же деле он не знал, как от станции "Савелово" добраться в поселок под Кашиным.