Текст книги "Тайны истории Перми Великой"

Автор книги: Геннадий Бординских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Рассказ десятый. ПЕРМСКИЙ КАРАГАЙ

В 1987 году в газете «Звезда» появилась небольшая заметка Л.В. Баньковского «Загадка для краеведов». В ней Лев Владимирович ставил вопрос – какими путями из Прикамья лиственница попадала в Венецию. Немного позже он вновь возвратился к этому вопросу, на сей раз в книге «Пермистика», изданной в 1991 году. Приведём несколько выдержек из неё. В двенадцатитомной истории Венеции, написанной известным итальянским историком Тентори в  веке, есть такие отроки: «Благополучие населения Венеции обеспечивается всемирной торговлей и прочностью свайных сооружений города на островах – пермскими карагаями».

"Четыреста тысяч свай из приуральских лиственниц от раннего средневековья до сих пор надёжно несут тяжесть дворцов и домов медленно погружающегося в лагуну города. Нет сомнения в том, что они привезены из пермских земель, то есть земель Перми Великой, иначе зачем бы деревья называли "пермскими карагаямя". Ведь сама по себе лиственница и поныне растет в Северной Италии, на отрогах Альп, и поныне из этой лиственницы добывают живицу, которая с незапамятных времён зовётся "венецианской смолой".

Попытался Л.В. Баньковский выяснить, почему же в Венецию лиственницу везли за тридевять земель из Приуралья, а не использовали свою альпийскую. Связал он это о двумя факторами: изменением климата и деятельностью человека. Ботаники полагают, что на Урал и Приуралье, а так же в самые западные районы Европы, лиственница пришла из южной части Сибирского плоскогорья, Алтае-Саянской горной страны и Хангая. В этих местах и поныне распространён древний ландшафт "холодной степи", который в доледниковое, ледниковое и послеледниковое время простирался во всю ширину Евразийского континента... Во время умеренных потеплений и двух весьма жарких ксеротермических периодов лиственничники, ил, как их называют в Сибири, листвяги, были сильно потеснены степями и широколиственными лесами. В Западной Европе, вместо некогда сплошных массивов лиственницы, остались её небольшие островки, многие из которых за последние века совсем или почти совсем исчезли в результате строительной деятельности человека. Вот почему уже в эпоху раннего средневековья лиственничные сваи для возведения Венеции пришлось ввозить из Предуралья вокруг всей Европы".

Но как, каким путём везли деревья, автор "Пермистики" не отвечает. Об этом у него есть, пожалуй, единственная фраза: "вокруг всей Европы". То есть, следует понимать, через Балтийское и Северное моря, обходя Пиренейский полуостров, через Гибралтар в Средиземное море.

Неожиданную для себя подсказку я нашёл в работе Н.П. Соколова "Образование Венецианской колониальной империи", изданной в Саратове в 1963 году. В ней, в частности, говорится, что начиная с XI века Венеция захватывает доминирующее положение на Адриатике, а к  веку под её контролем оказываются важнейшие торгово-стратегические пункты Восточного Средиземноморья. Важную роль в торговле играло Причерноморье. Среди конечных торговых пунктов венецианцев здесь Н. Соколов называет города Кафу, Солдайю, Тану, Астрахань.

И лишь в конце Х века Венеция смогла потеснить генуэзцев в Западном Средиземноморье и проникнуть на северо-западное побережье Европы. Ясно, что возить лиственницу венецианским купцам било куда выгоднее через Чёрное море, чем вокруг Европы, да и смогли они туда попасть далеко не сразу.

Еще одну подсказку даёт название лиственницы в Венеции – Пермский карагай". Пермский – понятно, что из Перми, а карагай – так называется лиственница в тюркских языках. Сейчас всё сразу встаёт на свои места. Южным соседом Перми Великой было государство Волжских Булгар. Булгарские купцы, хорошо зная торговую конъюнктуру, покупали в Перми Великой лиственницу, водным путём доставляли её до Астрахани. Как вы, наверное, помните, этот город упоминался среди конечных точек венецианских торговцев. И здесь уже под названием "карагай" продавали. Был и другой путь: до г. Булгар по Каме, а из него шла сухопутная дорога до Киева, а там и Чёрное море недалеко.

Если же везти лиственницу из Прикамья "вокруг Европы", то тюркскому названию появиться негде. Торговля шла бы через русский Новгород и какое-нибудь западноевропейское государство. Там же лиственницу называют "ларикс".

Этот короткий рассказ хочу закончить тем, что не только Венеция покупала лиственницу в Перми Великой. На протяжении нескольких столетий весь английский флот строился из лиственницы, вывозимой из Архангельского порта. И значительная её часть была из Прикамья. Но так как покупали её в Архангельске, называли лиственницу в Англии вначале чаще всего "архангельская". Были, правда, и другие названия: "русская", "сибирская", "уральская". Только почему-то "пермской" не зазывали.

Ещё многие тысячелетия назад степные кочевники и жители цивилизованных государств везли это дерево за тысячи вёрст. Всегда использовалось оно там, где больше всего заботились о вечности. Из лиственницы строили гробницы, основания для первобытных свайных поселений, опоры для мостов и многое другое.

Сегодня, как память о былой славе пермской лиственницы, остались топонимы – названия села и деревни Карагай в нашей области.

Рассказ одиннадцатый. ТАЙНА АНФАЛОВСКОГО ГОРОДКА

Этот рассказ возвращает нас вновь к событиям 1472 года. Помните их? Именно тогда были названы пять городков на территории Перми Великой. Один из них – Анфаловский. С основанием его и подобных ему уральских и зауральских городков начался новый этап освоения русским государством обширных восточных земель. 0 времени возникновения Анфало-вского городка исследователи почти не спорят, сходясь на том, что построен он был во второй половине Х века или чуть позже, в период с 1398 по 1409 годы. Имя городок получил в честь своего основателя – опального новгородского воеводы Анфала Никитина. И вот уже более двухсот лет длятся поиски местонахождения этого первого прикамского русского поселения, зафиксированного летописями.

Относительная географическая привязка местоположения городка есть в Никоновской летописи, где повествуется о пермском походе князя Федора Пёстрого, хорошо нам известного по предыдущим рассказам: "на Фоминой неделе в четверток пришел в землю ту на усть речки Чёрныя ... пойде оттуда на плотах и с коньми на Верхнюю Землю к городку Искору, а Гаврила Нелидова отпустил на Нижнюю Землю на Урос, на Покчу, да на Чердыню".

Н.П. Рычков полагал, что Анфаловский городок находился в верховьях р. Колвы, на месте Дивьегорского городища, а рать князя Федора Пёстрого шла в Пермь Великую с р. Вычегды по Немскому волоку в бассейн р. Колвы. Эту гипотезу поддергивали многие исследователи истории края в Х и начале XX веков, хотя она имела одно очень уязвимое место. В летописи указывалось, что у Анфаловского городка рать разделилась на две части. Одна пошла к Искору, другая к Чердыни. Но у Дивьегорского городища так разделиться, нельзя. Оно находится севернее и Искора, и Чердыни. Другую гипотезу предложил А.А. Дмитриев в работе "Пермская старина", называя месторасположением городка не Верхнее Прикамье, а Вычегду.

Ещё одну гипотезу выдвинул в 1928 году чердынский краевед И. Пу-швинцев. По его мнению, Анфалов стоял на Каме, где-то в районе современного села Бондюг. К чести И. Пушвинцева нужно сказать, что практически все нынешние исследователи поддерживают его гипотезу с небольшими изменениями, располагая городок на Каме, но только в различных местах: А. Терёхин – в районе Пянтежского городища, В. Шмыров – в районе с. Долды, Г. Николаев – в районе озера Исток-Талты, В. Оборин – около с. Бондюг.

Все основные доказательства этой гипотезы можно свести к следующему: 1. Рать Федора Пёстрого двигалась по маршруту Москва – Великий Устюг – р. Луза – р. Весляна – р. Кама, так как этот путь в верховья Камы был хорошо известен на Руси. К тому же р. Весляна имеет приток р. Чёрную, упоминаемую в летописи. 2. В Гайнском районе Пермской области есть озеро Анфалово и распространена фамилия Анфаловы. 3. Существовала дорога, именуемая "русский тес", которая начиналась у с. Вильгорт на реке Колве и шла по левому берегу Камы, реке Весляне, далее по верховьям Сысолы, ещё дальше шла по р. Лузе и выходила к Великому Устюгу. По этой дороге и могла пройти рать. Некоторые исследователи приводят и другие доказательства. В.А. Оборин указывает на концентрацию археологических находок русского происхождения Х-Х вв. около с. Бондюг, В.А. Шмыров – на картографические данные. В атласе "Карты Азиатской России", изданной в Санкт-Петербурге в 1914 году, он в верховьях Камы нашёл населённый пункт, подписанный "ловсккй. По его мнению, так был обозначен городок Анфаловский.

Карта-схема: места поисков Анфиловского городка

Проверяя данное предположение, я обратился к картам С.У. Ремезо-ва, изданным отдельной книгой в 1882 году под названием «Чертёжная книга Сибири». Там населённого пункта с подобным или похожим названием на р. Каме не оказалось. Вероятно, соединяя карты различных районов на один лист, составители атласа в 1914 году допустили ошибку.

Изучая русские летописи, привлекая данные других наук, автор этих строк пришёл к выводу, что Анфаловский городок располагался не на Каме, а рать князя Федора Пёстрого не шла по дороге "Руский тёс". Какие же этому есть доказательства?

Начнём с вопроса: каким путём шёл русский отряд? Ответ на него содержится в Вычегодско-вымской летописи: "повеле воеводе устюжскому Федору Пёстрому с устюжаны, белозёрцы, вологжаны, вычегжаны воевати Пермь Великую..." Здесь фактически указывается путь рати. Вначале названы устюжаны, так как воевода – устюжский, а далее перечисляются отряды, которые князь присоединил по пути движения Москва – г. Белое Озеро – Вологда – Великий Устюг – р. Вачегда. За то, что Федор Пёстрый двигался в Пермь Великую через Вычегду, говорит и такой факт, что проводников ему дал пермский епископ Филофей, живший в Усть-Выме на Вычегде. Если бы отряд двигался хорошо известным путем, через верховья Камы, проводники вряд ли были нужны. Тем более, как мог Филофей дать вычегодских проводников, чтобы провести рать по реке Лузе и верховьям Сысолы?

Значит, русский отряд двигался по р. Вычегде и через верховья р. Южной Кельтмы или р. Пильвы вышел к речке Чёрной, но какой? В этом районе их две: притоки реки Лызовки и Пильвы. Предпочтительнее оказывается приток р. Лызовки. В летописях приведён интересный факт: Пермь Великая разделена на две части – Верхнюю и Нижнюю Земли. Главным признаком такого деления было течение р. Колвы. Поэтому при выяснении места, где рать, разделившись, могла идти вверх и вниз по течению /одна часть рати в Верхнюю Землю, другая в Нижнюю/, у нас нет нескольких вариантов. Единственным таким местом можно назвать район реки Лызовки.

Но в предложенной гипотезе есть, правда, два спорных момента. Во-первых. От устья р. Чёрной до устья Лызовки расстояние небольшое. Чтобы проплыть его на плотах, потребуется день, максимум полтора. Стоило ли ради полутора дней пути строить плоты? И во-вторых. Ни конное, ни пешее войско не могут двигаться без дороги. А существовала ли она между Вычегдой и Колвой через верховья Пильвы?

На первый вопрос ответить проще. Вспомнил, когда Федор Пёстрый вышел к устью речки Черной. Это произошло на Фоминой неделе в четверг, в 1472 году. То есть 18 апреля по старому стилю или 26-го по новому.[3] В конце апреля – начале мая реки в Верхнем Прикамье вскрываются. Вполне возможно, что не было иного выхода у князя, как строить плоты и пройти на них этот небольшой отрезок пути. Весной оба берега Лызовки труднопроходимы. Да и само название реки "Лызовка" происходит, возможно, от диалектного русского слова "лыза" – лыжа, указывая на то, что река использовалась как зимний путь.Второй вопрос значительно сложнее, но всё же и по нему можно привести доказательства. В конце XIX века чердынское земство решило строить тракт, который бы соединил Чердынский уезд с Вологодской губернией. Тракт начинался у с. Вильгорт и через верховья р. Пильвы выходил к с. Усть-Нем на Вычегде. Чтобы доказать необходимость строительства дороги, председатель уездной земской управы Д.А. Удинцев писал: "до открытия Екатерининского канала дорога существовала по тому же самому направлению, по которому проектируется сейчас, но была заброшена. Таким образом, здесь идёт речь не о новой дороге, а об изменении уже существующего пути". Существование древней дороги в этом направлении косвенно подтверждается данными археологии и топонимики. И.Я. Кривощеков в "Географическо-статистическом словаре Чердынского уезда" писал, что в районе д. Гавиной неоднократно находили "чудские вещи". В этом ничего удивительного не было бы, если б деревня Гавина не находилась на водоразделе рек Пильвы и Колвы. Воду жители брали из колодцев, которые часто пересыхают, и тогда воду возили за полторы версты из соседней деревни Якимовой. Что же заставило людей основать поселение так далеко от надёжных водных источников? Ответ, по моему, может быть один. Поселение располагалось на сухопутной дороге. Кроме того, от устья р. Чёрной до верховий Пильвы зафиксирован ряд одинаковых топонимов, располагающихся в одном направлении. В д. Лызовой в 1985 году мной был зафиксирован интересный микротопоним "За кедром" – название дороги, идущей вдоль речки Чёрной. Местные жители не могли дать ясного ответа, почему она так называется. Но подобные же топонимы я записал годом раньше в п. Пильва /здесь когда-то были поля, называвшиеся "У кедры" и "За кедрой"/ и у д. Ксенофонтовой /луг "У четырёх кедр"/. В п. Пильва, кроме того, отмечены: микротопонимы – Янидорский лог, а в д. Ксенофонтовой р. Янидорка и луг Янидорка. В п. Пильва – луг "Сиверуха", в д. Ксенофонтовой – поле "Сивер". Простыми совпадениями всё это трудно объяснить. Следует также добавить, что выше п. Пильва, по реке, обнаружен ещё ряд интересных микротопонимов: луга "Ладейка", "Пыжимата большие", "Пыжимата малые, озеро Пыжимата. Пыж – в переводе с коми-пермяцкого означает корабль, большая лодка. Почему вдруг здесь появились такие названия?

Вероятно, все эти топонимы свидетельствуют о прохождении здесь когда-то дороги.

О том, что Анфаловский городок располагался именно в устье р. Лы-зовки, есть и другие свидетельства. Важные сведения содержатся в переписи М. Кайсарова 1623-24 гг. Перечисляя отхожие починки посадских жителей г. Чердыни в Окологородном стане, он называет починок Анфилов. В других списках починок значится как Анфалково. Полагаю, Анфилов, Анфалково – это искажённое название Анфалова, Анфаловского. Северная граница Окологородного стана проходила как раз по р. Лызовке. Кстати, никакое другое место предполагаемого расположения городка не попадает в границы этого стана.

Не менее интересны и данные топонимики. В летописи при описании похода Федора Пёстрого названы три русских топонима: р. Чёрная, г. Анфаловский, р. Почка /от слова почека – расчищенное место/. В Х веке мест, освоенных русскими, в Прикамье было немного, и более вероятным будет предположение, что все русские топонимы должны располагаться недалеко друг от друга, на какой-то ограниченной территории. Исследователи считают, что в это время только два города в верхнем Прикамье имели преимущественно русское население – Чердынь и Анфаловский. Если принять гипотезу, что Анфаловский располагался в устье р. Лызовки, то все топонимы, перечисленные в летописи, окажутся и рядом, и недалеко от Чердыни.

Осталось только сообщить, что ниже устья р. Лызовки, примерно в пятистах метрах, на берегу Колвы есть городище. Дважды я посещал это место. Никаких крупных раскопок здесь не производилось и собранные находки не многочисленны: три фрагмента русской керамики с площадки городища /датировать их можно довольно широко от Х до Х вв./ да пищальное ядро, поднятое с берега Колвы выше городища. Само месторасположение памятника чрезвычайно удобно.

Выйдем на край заросшего лесом мыса. Внизу перед нами широкая гладь Колвы. И вниз и вверх по течению на несколько километров видны тёмные точки плывущих брёвен. У самых ног – обрыв, и вправо через шесть-семь шагов такой же обрив, да и влево шагов шесть-семь – и то же самое. Глубокие овраги с журчащими по дну ручейками так сжали здесь землю, что она вытянулась в узкую ленту и приподнялась вверх на пятнадцатиметровую высоту. Стоит повернуться и пройти шагов двадцать, как вновь упираешься в преграду: высокий вал отрезает этот кусочек суши от земляной ленты мыса. Поднимаешься на гребень вала, и холм впереди оживает. Вал, ров, еще один невысокий вал и еще один ров значительно шире первого – всё это творение рук человеческих. Очень странно ведет себя в этом месте один из оврагов. Он резко поднимается вверх, как бы пытаясь возвыситься до высшей отметки вала. Но сил не хватило, и он медленно опускается, превращаясь в длинную неглубокую ложбину. Первая мысль, которая здесь приходит на ум – мысль о плотине, перегородившей путь ручью и направившей его через ров между валами. Я думаю, всё это возведено руками сподвижников Анфала Никитина. Насколько верно такое предположение, покажет будущее.

Рассказ двенадцатый. КЛАД АНФАЛА НИКИТИНА

В 1986 году я и ещё два моих друга П. Кайлер и В. Колбас в поисках Анфаловского городка во второй уже раз пришли на Анфалово место. Находится оно среди леса, на невысоком мысу, всего лишь в двух километрах от Чердыни. В небольшом шурфе, который выкопали мои друзья, попалась нам первая /как оказалось, и последняя/ находка. Но эта находка стоила многого – серебряная бляха со сканью. Как тут было не вспомнить знакомую легенду: Жил здесь некогда богатый богатырь Анфал. Однажды он, почуяв беду, сложил своё серебро в лодку, проволок её по логу в Колву, и оттуда после уплыл неизвестно куда".

Что нам вообще известно об Анфале Никитине кроме того, что он основал первый русский городок в Прикамье и был новгородским воеводой?

Имя его, к сожалению, почти позабыто. Знают о нём лишь специалисты по средневековой истории Урала и Новгорода. Как удалось выяснить, происходил он из знатного рода. Его отец Никита был посадником в Пскове во времена правления Дмитрия Донского. Кроме Анфала у Никиты было ещё два сына Герасим и Спиридон. От внука Спиридона – Луки Козмича Спиридонова – вели свой род Строгановы.

Год рождения Анфала точно неизвестен. Впервые на страницы русских летописей его имя попадает в 1360 году. Новгородские ушкуйники под его началом захватили и ограбили бесермянский город Жукотин близ устья Камы. Сам по себе факт захвата и ограбления города для Х века обычен. Да и то, что "новгородские мужи пошли в поход самовольно, без ведома не только Великого князя, но и не спросив "разрешения" городского вече, не удивительно. И раньше неоднократно собирались ватаги "охочих людей" в несколько десятков или сотен человек и уходили на север, северо-восток – в Заволочье, на Печору, на Югру.

Что же примечательно в походе 1360 года? Впервые новгородцы пошли по Волге вниз, на юг, где простирались владения золотоордынских ханов. Это было за двадцать лет до Куликовской битвы. И тогда же впервые летописи называют участников похода "ушкуйниками" /слово произошло от названия большого гребного речного судна – ушкуя, пригодного для плавания по большим рекам; эти суда были легче других, их можно было легко перетаскивать волоком из одной реки в другую; вместимость судна 20-30 человек/. Поход положил начало "ушкуйничеству". Вслед за первым последовали второй, третий – в 1365, 1366, 1369, 1374, 1375, 1379, 1386 гг. Не всеми руководил Анфал Никитин. Появились и другие предводители – Есип Варфоломеевич, Алексей Аввакумович, Степан Ляпа, Прокоп Смольянин, Рязан Станиславов.

Участившиеся походы тревожили не только жителей волжских городов и Великого князя Московского, которому приходилось разбираться с жалобами золотоордынских ханов, но и новгородских бояр. Походы ушкуйников все чаще выходили из-под контроля. Появились предводители из низов. Может быть, поэтому они решили избавиться от главного возмутителя спокойствия – Анфала, отправив его в "почётную ссылку" в Двинскую волость воеводой. Эта волость в Х веке была самой отдалённой в Новгородской Земле.

Но бояре просчитались. Походы не прекратились, только центр их переместился на Двину. Особенно показателен факт: когда во время похода 1386 года ушкуйники ограбили караван Великого князя Московского, Новгород вынужден бил уплатить Москве восемь тысяч рублей, из них пять тысяч выплатила Двинская волость.

Шли годы. Анфалу Никитину стало мало военных походов, мало того, что он воевода Великого Новгорода в Двинской волости. Он решил стать самостоятельным правителем и в 1397 году поднимает на Двине восстание против власти Новгорода. Авантюра с восстанием ему не удалась. Последовал поход новгородцев, и спасшиеся после разгрома двинские мятежники бежали вначале в г. Устюг, а потом дальше на Вятку. Сам же Анфал вместе с братом Герасимом попал в плен. Правда, по пути в Новгород ему удалось обмануть бдительность стражников и сбежать. После этого случая почти четыре года его имя не встречается на страницах русских летописей. Лишь в 1401 году Анфал вновь заставил вспомнить о себе. С ватагой дружинников он внезапно напал на новгородские заставы на Двине. Один за другим брал погосты, заставляя присягать себе. Почти до устья Двины удалось пройти Анфалу, но вот под г. Колмогоры не повезло. Новгородцы опять, как четыре года назад, разгромили его отряд, и ему вновь пришлось спасаться бегством. Куда он бежал – летописи точно не сообщают. Исследователи считают, что в это время Анфал уходит на Каму, где и строит укрепленное поселение. Но вполне возможно, что основал его он раньше. Но, как бы то ни было, городок в Верхнем Прикамье Анфал создал, и об этом Вы уже читали.

После поражения 1401 года Анфал Никитин решил больше не испытывать судьбу и не претендовать на Двинскую волость, а вновь обратил свой взор на волжские города. На страницах русских летописей снова появились сообщения о походах ушкуйников. Только среди названий рек, по которым они шли, постоянно стала упоминаться Кама. Это, на мой взгляд, свидетельствует о том, что к началу Х века центром ушкуйничества стало Верхнее Прикамье, а если говорить точнее – Анфаловский городок.

Откуда же мог брать Анфал Никитин воинов для своих походов? Летописи пишут о ратях на десятках судов. Не могло же с ним уйти столько двинян. Одним из источников пополнения дружины, возможно, была Вятская земля, вторым, вероятно, было местное прикамское население. В одном из преданий про Перу-богатыря рассказывается о постройке больших кораблей "пыжей" и о походе на них на Волгу, где пришлось сражаться с Казан-баем.

Сколько бы могли совершаться походы ушкуйников с Верхнего Прикамья – сказать трудно, но в 1409 году Анфал организовал поход, который оказался для него последним. Во время боя под г. Жукотиным он попадает в плен. Лишившись своего руководителя, движение сходит на нет. Так по иронии судьбы под г. Жукотиным началась военнная карьера Анфала и здесь же через сорок девять лет закончилась.

Долгие девять лет провёл в плену Анфал Никитин, но все же в 1418 году ему вместе с сыном удается бежать. Он приходит на Вятку и здесь погибает от руки Михаила Разсохина, одного из атаманов вятской вольницы. Одно из преданий рассказывает, что во время битвы между сторонниками Никитина и Разсохина погибло с обеих сторон около двух тысяч человек. Сам Анфал убил девятерых человек. Насколько это верно, судить трудно. Но даже просто участие в вооружённой схватке для Анфала было подвигом, ведь в 1418 году ему было не меньше восьмидесяти лет.

Но на этом мы не будем на истории Анфала ставить точку. Вероятно, у истоков небольшой речки под Чердынью было у Анфала Никитина тайное убежище, где он хранил захваченные во время походов сокровища. Возникает вопрос: где же они сейчас? Кто их увёз? Сам он их взять не мог. Наверное, после смерти Анфала их увёз и перепрятал или его сын, бежавший из плена, или же сокровища были вырыты кем-то из сподвижников Анфала, пока он находился в плену. Долгих шестьсот лет хранит земля тайну о кладе средневекового русского авантюриста, воина, полководца и землепроходца Анфала Никитина. Показав нам в августе 1986 года лишь частичку его, возможно, когда-нибудь кому-то она откроет тайну клада полностью.

Рассказ тринадцатый. СОКРОВИЩА ЕРМАКА

История полна загадок, тайн, неразрешимых парадоксов. К одной из жгучих, интереснейших тайн относятся события Ермаковой экспедиции в Западную Сибирь. Имя легендарного казачьего атамана известно, кажется, всем и каждому. Но вот обстоятельства его похода, его подвиг скрыты покровом тайны даже от профессионального взгляда историков и отнесены уже ими в разряд «вечных проблем». Много здесь споров: когда точно, в каком году, сколько точно отплыло казаков с Ермаком в Сибирь; как шли; зимовали ли по дороге, а если зимовали, то где; в чём секрет победы Ермака над Кучумом; кто же всё-таки отправил казаков в Сибирь: царь или Строгановы? И таких вопросов наберётся, пожалуй, тысяча и ещё один. Столько же существует гипотез, версий, догадок.

Естественно, здесь не удастся коснуться всех перечисленных проблем. Поговорим лишь о тайне сокровищ Ермака. В последнее время появилась целая серия публикаций на эту тему. Самой подробной, пожалуй, является статья Евгения Марина, опубликованная вначале в третьем номере газеты "Примета" за 1990 г., а затем в том же году в пятидесятом номере газеты "Наука Урала". Статью привожу со значительными сокращениями. Е. Марин пишет, что когда "Ермак уходил в поход на восток, он вынужден был избавиться от лишнего груза, приобретённого на р. Волге. Так появилась легенда о двадцати бочонках серебра, спрятанных Ермаком то ли в одном из пойменных озёр Яйвы, то ли в потаённых прибрежных пещерах. В те далёкие времена это был глухой, почти нехоженный край. В нижнем течении реки, на заболоченных участках поймы сверкали зеркалами озёра, скрытые от постороннего взгляда стеной вековой тайги. В верховьях же ближе к горам, там где река прорезает скальные массивы, имелось и имеется немало скрытых пещер, местонахождение которых до сих пор остаётся неизвестным. Словом, было предостаточно мест, где можно было спрятать не только двадцать бочонков серебра.

Ермак в Сибири погиб. Наверняка, погибли и его соратники, которые принимали участие в захоронении клада. Сокровища оказались погребёнными навечно.

Если предположить, что сокровища спрятаны в каком-либо озере, то в данном случае поиски их весьма затруднительны из-за илистого дна озёр. К тому же в этих местах немало так называемых "многоэтажных" озёр, в которых слой воды сменяется слоем плавающего торфа.

Есть, впрочем, и другая версия. Находясь на службе у Строгановых, Ермак, возможно, поднимался вверх по р. Яйве до камня Соколиного, а может быть и дальше. Здесь у неприступных скал по легенде он устроил потаённый клад. Левый берег Яйвы образует в этом месте вертикальную стену внушительных размеров. На этой стене снизу от реки можно увидеть две чёрные зияющие дыры – это входы в пещеры. Подходов к ним нет, добраться туда можно лишь сверху, спускаясь вниз по верёвке.

В конце 50-х гг. группа местных альпинистов из г. Березники провела обследование этих пещер, но ничего существенного там не обнаружила. Но был ли там клад? Если был, то он давно мог стать добычей другого атамана. В 1594 году на этих скалах обосновался атаман Сокол со своей разбойной ватагой. Ранее этот атаман был сподвижником небезызвестного Ивана Кольцо. Отсюда ватага Сокола совершала нападения на купцов, следующих по торговому пути из Соликамска в Верхотурье. В 1595 году соликамский воевода совместно с верхотурским направили сюда своих ратных людей.[4] Атаман Сокол с ватагой бежал на Каму и обосновался на месте, где сейчас стоит с. Таман. В ту пору это село называлось Атаманским. Здесь он проделал свою разбойную деятельность, грабил проходящие суда на Каме. Впрочем долго не удержался – ратные люди Строгановых выгнали его и отсюда. Куда делся потом атаман – история умалчивает.Где прятал атаман Сокол награбленное добро, до сих пор остаётся тайной. Река Яйва с протоками – это своеобразный карстовый регион на северо-западном Урале. О некоторых его проявлениях в виде различных пустот, промытых водой, мы имеем определённую информацию, но, наверняка, большая часть пустот скрыта от людского взгляда. Вполне возможно, что атаман Сокол прятал награбленные ценности в одной из таких пещер. И клад лежит нетронутым до сих пор.

Карстовые пещеры бассейна реки Яйвы таят в себе немало тайн и загадок. Наглядный пример тому одна из пещер, расположенная на левом берегу р. Берёзовой, притоке р. Чаньвы. Странно то, что до 1962 года на эту пещеру никто не обращал внимания, пока туда не забрались школьники из п. Скопкартная и не обнаружили внутри уникальное захоронение пещерного медведя".

В начале 60-х гг., как пишет Е. Марин, он услышал от местного жителя весьма проблематичную историю: "в одном из таёжных посёлков в 30-е гг. жил старик, которому было известно о существовании пещеры, где хранились различные изделия из серебра, золота и драгоценных камней. Старик не был жаден – он брал оттуда небольшие вещички и сдавал в магазины "торгсин" в обмен на продукты и промтовары. А когда заболел и не смог самостоятельно передвигаться, тогда поведал тайну своему близкому приятелю. Но показать вход в пещеру он уже не смог. Единственная цепочка, ведущая к "пещере сокровищ" оборвалась".

Если в публикации Е. Марина о сокровищах Ермака пишется как о народном предании, то в 13-м номере газеты "Профсоюзный курьер" за 1391 год об этих сокровищах говорится как о вполне реально существующих. Статья называется "К сокровищам Ермака" и помещена в рубрике "Сенсация месяца". В ней излагается буквально следующее: "Первые из сокровищ Ермака "выплыли" в августе 1990 года, когда в магазин "Аметист" в лом было сдано уникальное кольцо Х века. Экспертиза установила, что кольцо представляет собой художественную ценность, сопоставимую разве что с экспонатами Оружейной палаты Кремля. Нашли незадачливого сдатчика. Им оказался бомж, некто Лукьянов, который сказал, что нашёл кольцо, впрочем как и другие предметы, которые были найдены на его постоянном месте пребывания по ул. Луначарского. Там нашли: два серебряных блюда, золотые фигурки зверей – 20 шт., множество перстней с различными камнями, а также золотые и серебряные безделушки. Все изделия представляют собой большую историческую ценность и относятся к Х-Х векам. Всё это богатство было найдено Лукьяновым недалеко от места, где Вишера впадает в Каму..."