Текст книги "Коракс: Повелитель теней (ЛП)"

Автор книги: Гай Хейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

Их счастье, абсолютно искреннее, происходило от невежества. Им нечему было радоваться – у них не было настоящей свободы, настоящих удовольствий, а единственным поводом для счастья служило утреннее пробуждение и осознание, что им хватит сил прожить еще один день. Их хозяева морочили им головы, закрывая глаза бумажными флажками, затыкая уши обещаниями будущего, которое никогда не наступит, и подкармливая короткими передышками от бесконечной работы.

– Жалкое зрелище, ― вздохнула Фелиния.

Узкие улицы Кравва наполнились незатейливыми мелодиями, приветственные крики постепенно стали громче – вот–вот должна была показаться процессия. Марширующие оркестры первыми обошли вокруг статуи и направились через площадь Свободы.

Оркестры повернули на заполненную людьми улицу и направились прямо к тому зданию, где пряталась Фелиния. Их дешевые инструменты, явно массового производства, чудовищно фальшивили, искажая терранские военные песни. Но даже одетые в картонные шляпы и дешевые, безвкусные тряпки, музыканты, плотной группой маршируя вниз по улице, держались с достоинством.

Оркестры шли вдоль толпы, и приветственные крики стали громче, почти заглушая рев труб и грохот барабанов. Следом за оркестрами шагали терионские солдаты, а за терионцами шел отряд боевых киборгов Механикум – их алая униформа и полированные медные детали ярко сияли, оживляя серый киаварский день. Но Фелинии было наплевать на них – она внимательно всматривалась в самый хвост процессии, выискивая политиков.

Среди участников парада не было ни одного техногильдийца, занимавшего хоть сколько–нибудь важный пост – в правящих кругах не водилось дураков, способных добровольно встать под возможные пули. Среди марширующих были или чиновники низкого ранга, или молодые гильдийцы, еще не получившие приличную должность, или представители самых слабых кланов. Однако Фелинию не волновали размеры их кланов – для нее они все равно были гильдийцами, для которых простые люди были пешками в политических играх.

Первые отряды гильдийцев уже миновали статую, и Фелиния подняла магнокуляры, чтобы разглядеть площадь получше. Гильдийцы по большей части шли, а не маршировали, а самые младшие из них бросали в толпу строго отсчитанные пригоршни шоканадных конфет. Корзины с конфетами несли их слуги – сами гильдийцы смеялись и махали зрителям рукой. Фелиния позволила им полсекунды триумфа и прошептала себе в воротник:

– Взорвать.

Из люмен–дерева вырвался огромный язык пламени. Металлическая колонна сломалась, дерево развернулось и медленно рухнуло вниз, как клоун, изображающий обморок. Фелиния улыбнулась, заметив, как темные человеческие силуэты разлетаются по сторонам. На один короткий миг Фелинию захлестнуло удовольствие, но тут же отпустило – вспышка взрыва почти сразу же сменилась языками пламени. Над площадью взметнулось облако пыли и гари, воздух наполнился криками.

Музыка умолкла.

Пылевое облако расползалось вниз по улице. Фелиния разочарованно нахмурилась, сообразив, что ничего не сумеет разглядеть сквозь эти мутные клубы.

Бронзовая статуя Коракса невидяще смотрела на разворачивающуюся катастрофу, не замечая ни изуродованных тел, ни давки, вспыхнувшей в запаниковавшей толпе. Не увидела она и женщину, вышедшую из офисного здания и скрывшуюся во время переполоха.

Вокруг места взрыва, сцепив между собой противоударные щиты, выстроились безликие солдаты из ударных отрядов.

Когда старший оперуполномоченный Диорддан Тенсат подошел к ним и остановился, солдаты не разомкнули щиты, продолжая упрямо смотреть куда–то вперед. Тенсат нахмурился.

Негромко выругавшись себе под нос, он выловил в карманах длинного пальто значок с двуглавым орлом, и поднял его, демонстрируя солдатам.

– Старший оперуполномоченный Диорддан Тенсат, ― представился он.

Из–за стены щитов показался командир отделения. Его высокий белый шлем был покрыт осыпавшейся пылью. Из связного аппарата командира выскочила линза–сканер на гибком кабеле. Тусклый лазерный свет заморгал, осветив значок, сканер считал голографические глифы, и в воздухе между двумя мужчинами на мгновение вспыхнул целый столбец отметок о полномочиях, и спустя пару мгновений сгинул прочь.

– Простите, что заставили ждать, сэр, но здесь необходимы серьезные меры безопасности.

Тенсат раздраженно фыркнул.

Командир ударной группы отошел в сторону, солдаты развели щиты, пропуская оперуполномоченного, и снова сплотили ряды за его спиной.

«Идиоты», подумал Тенсат, оглядываясь через плечо. Здесь все знали его в лицо, и уж тем более узнали его форму и значок.

Прокуратор механикум уже был здесь. Он парил над местом взрыва, подбирая обломки, которые чем–нибудь привлекали взгляд его многочисленных стеклянных глаз, и его грави–моторы негромко гудели. Его многосуставчатые конечности одна за другой шустро и слаженно хватали очередной осколок, и со стороны прокуратор походил на робота–сборщика или на паука, плетущего паутину.

Тенсат располагал лишь теми конечностями, с которыми родился. Он полагался только на традиционный способ передвижения – ноги, отталкивающиеся от земли, ― и потому ему приходилось обходить и перешагивать куски человеческой плоти, темнеющие на искореженном скалобетоне словно влажные алые цветы.

На один такой «цветок» он все–таки наступил, и тот прилип к подошве. Тенсат с руганью принялся стряхивать с ботинка останки какого–то бедолаги–гильдийца из низших слоев. Пока он воевал с ботинком, прокуратор заметил его и спустился вниз. Из выхлопных отверстий, прятавшихся под мантией представителя Механикум, исходил запах раскаленного металла.

– Старший оперуполномоченный Тенсат, вы наконец–то прибыли.

– Возникли небольшие сложности при пересечении кордона, ― буркнул тот.

– Они не пропускали вас? – безэмоционально спросил прокуратор. – Это же ваши собственные люди.

Прокуратор не имел ни пола, ни имени. Тенсат, честно говоря, даже не был уверен, что каждый раз встречался с одной и той же личностью, поэтому называл это существо просто «прокуратор». Синтетический голос существа был начисто лишен любых эмоций, и совершенно невозможно было определить, о чем оно думает. Тенсат ненавидел работать с Механикум. В разговоры с ними невозможно было вкладывать никакой подтекст – хуже было только общение по вокс–сообщениям. Однажды Тенсат не выдержал и настроил воспроизведение сообщений прокуратора самодовольным и властным тоном. Теперь форма и содержание сообщений полностью гармонировали.

– Они просто играли на публику, заставляя меня светить документами, ― проговорил Тенсат. Теперь, когда его организацию критиковал кто–то со стороны, он встал на ее защиту.

– Место надежно закрыто от посторонних. Это хорошие сведения, – пока шел разговор, прокуратор продолжал методично ковырять землю. Он был здесь без свиты, но вокруг него роились сервочерепа–помощники. Тенсат был один – он предпочитал работать в одиночку и был бы куда больше доволен, если бы и прокуратор не мешался под ногами, но обстоятельства, в которых оказалось правительство, требовали сотрудничества с Механикум.

– Слишком мало, слишком поздно, ― пробормотал Тенсат. – И где были эти охранники, когда рванула чертова бомба?

– За час до парада эту территорию осматривали, ― ответил прокуратор. – Ничего не нашли.

– Насколько тщательно смотрели? – вскинулся Тенсат.

– Осмотром занимались ваши люди, а не мои.

Тенсат покачал головой. Он поднял повыше воротник длинного пальто и снова оглядел площадь. Электричество в этом секторе было отключено, а работники ближайшей мануфактуры эвакуированы. Без постоянного потока тепла, исходящего от киаварских заводов, город снова начал затягивать естественный холод.

– Бомба была в люмен–дереве, ― проговорил Тенсат и указал рукой туда, где раньше возвышалась сияющая конструкция.

– Вывод очевидный, но верный, ― ответил прокуратор.

– А разве его не проверяли вместе с остальными местами?

– Напоминаю вам мой предыдущий комментарий, старший оперуполномоченный.

– Так его проверяли или нет?

– Подтверждаю.

– И насколько внимательно? – Тенсат окинул площадь взглядом. – Император милосердный, сколько же разрушений… Это была взрывчатка военного образца, не иначе.

В черепе прокуратора что–то щелкнуло.

– Согласно записям городских когитаторов, последний раз заслонку открывали семнадцать дней, четыре часа и двенадцать минут назад, во время планового осмотра. Я предполагаю, что устройство было установлено после этого.

– Сенсоры можно обмануть.

– Ваших людей тоже, ― ответил прокуратор.

Тенсат раздраженно нахмурился, уворачиваясь от пролетающего мимо сервочерепа. В изящных металлических челюстях, заменивших человеческий рот с языком, сервочереп тащил окровавленный пакетик для образцов.

Тенсат пробрался поближе к краю воронки. Основание люмен–дерева разорвало взрывом на куски, в земле осталась только дыра в два метра глубиной, резко расширяющаяся к краям. Вокруг дыры аккуратными кругами лежали обугленные обломки и осколки крупного щебня. У самой ямы камень перемололо в крошку, а дальше валялись более крупные куски. Взрывная волна вывернула целые плиты скалобетона, затем от точки взрыва разлетелись обломки размером с кулак, а еще дальше, на фасадах зданий вокруг площади, осела совсем мелкая пыль. Осколки и обломки разлетелись по неровной окружности – то ли из–за того, что плотность разрушаемых материалов была разной, то ли потому, что бомба имела похожую форму. Впрочем, в этом не было ничего удивительного – законы физики работали везде.

Тенсат заглянул в воронку. Фундамент города был прочным – Кравв вырос на плотном слое скалобетона над древними рудниками, и бомба повредила только верхнюю часть грунта. В самом низу воронки тускло сияли обрывки оптоволокна – поток света, предназначавшийся для люмен–дерева, освещал теперь лишь облако пыли, клубящееся вокруг.

– Судя по всему, бомба была установлена в световой трубе, подальше от глаз, но в пределах досягаемости. Они что, не сообразили заглянуть в ствол дерева поглубже?

– Отрицательно. Я классифицирую осмотр точки как «небрежный», ― ответил прокуратор.

Тенсат поморщился. Нет уж, сегодня на колкости прокуратора он не поддастся.

– Тут около метра глубиной, если не больше. Заряд был мощный, судя по воронке.

– Мое мнение таково, ― откликнулся прокуратор, ― что нарушитель желал нанести максимум урона, но при этом избежать большого количества случайных пострадавших.

– В толпе погибло пятьдесят шесть человек. Это вполне можно назвать «большим количеством пострадавших», ― заметил Тенсат.

– Тем не менее, целью являлись марширующие из числа гильдийцев. Здесь имеется несколько точек для возможной установки взрывного устройства. При использовании любой из них количество пострадавших значительно увеличилось бы.

– Здесь или там – в любом случае, это убийство, ― Тенсат оглянулся на обрывки плоти, усеивающие землю. – Но я не понимаю, почему жертвами стали именно эти гильдийцы. Это же самые мелкие сошки, мельче уже некуда.

– Я предполагаю, что подозреваемый счел их подходящей мишенью. Его целью являются гильдии.

Двигатели прокуратора вздохнули громче, и существо отлетело подальше, принимаясь осматривать следующее место.

– Почему? – спросил Тенсат. – А почему не Механикум, например? Многие считают именно ваше племя виновниками всех своих несчастий.

– Нашей целью является максимальная эффективность. Счастье не входит в перечень важных расчетных факторов, ― ответил прокуратор, медленно вращаясь над землей. Его рифленые руки безостановочно ковыряли землю, отбирая возможные улики. Обломки костей и щебня отправлялись в мешочки, которые приносили отвратительные слуги прокуратора.

– Есть партии, которые верят, что присутствие вашего жречества уже само по себе дестабилизирует гильдии, ― проговорил Тенсат.

– Это бессмысленно. В распоряжении Марса есть другие способы избавиться от техногильдий, если в этом возникнет необходимость. Если людям необходимо кого–то винить, то им следует обратить свой взор на примарха. Имперская Гегемония предоставила Механикум сюзеренитет над Киаваром по просьбе лорда Коракса при условии, что существующая государственная структура будет сохранена под нашим управлением. Такое соглашение нас вполне устраивает. Гильдии – местные, мы – чужаки. Беспроблемное взаимодействие между Механикум и не-Механикум обеспечивается в основном присутствием гильдий. Несмотря на то, что гильдии во многом существенно нам уступают, у них есть доступ к технологиям, которыми мы не обладаем. Мы не хотим потерять эти технологии при зачистке планеты.

– Да, но они не делятся этими технологиями, ― заметил Тенсат, осторожно ступая по развороченной земле.

– Вы упрекаете Механикум в неподобающем поведении? – поинтересовался прокуратор. – Действия подобного рода являются нарушением нашего соглашения об управлении этим миром.

– Я вас ни в чем не упрекаю, ― ответил Тенсат. – Если уж на то пошло, то я вообще не думаю, что за взрывом стоит ваше племя, жрец. Здесь что–то другое. Было несколько десятков убийств…

– Предполагаю, что это были заказные убийства, ― проговорил прокуратор. – Мотив – политический.

– …хорошо, заказных убийств. Но их были десятки. Саботаж во владениях гильдий, дистанционные атаки на инфосети. Это целая кампания против гильдий, но почему до сих пор не было выдвинуто ни одного требования?

– Требования были, ― раздался низкий, нечеловеческий голос. Из тени статуи Коракса вышел легионер. На один миг он исчез – а спустя мгновение двухметровый воин–сверхчеловек, закованный в керамит, уже нависал над оперуполномоченным.

Тенсат замер. Не доводись ему уже неоднократно наблюдать за Гвардией Ворона и их потрясающими навыками скрытности, он бы всерьез испугался.

Неприметные знаки различия на доспехах говорили, что перед Тенсатом стоял не простой солдат, а кто–то действительно важный. И это было очень плохо.

Тенсат поймал себя на том, что совершенно неприлично таращится на воина с открытым ртом, и постарался взять себя в руки.

– Я собирался сказать, что мы должны как можно скорее решить эту проблему, пока не вмешался легион.

– А я вам на это скажу, что уже слишком поздно, ― ответил легионер.

XI

ДРУГАЯ ВОЙНА

Атаку на Зенит‑312 Гвардия Ворона начала с полного боевого построения. Впереди основных сил шеренгами двигались крейсеры. Заняв позиции, они принялись методично уничтожать рой защитных спутников, окружавших Зенит‑312. Фенку, оказавшемуся не у дел, оставалось лишь беспомощно наблюдать за боем с командной палубы «Сонг–хи», пока его флот прикрывал корабли Гвардии Ворона от орудий остальных городов. За прошедшие недели Тысяча Лун не успела занять оптимальные позиции для совместного обстрела. Отслеживать и сбивать на лету тучи снарядов было не сложно, но космос вокруг кораблей без конца рассекали искусственные молнии – боевые энергосистемы луны безостановочно выпускали заряды частиц, гравитонные и лазерные лучи. Флот Двадцать седьмой экспедиции, находившийся между городами и кораблями легиона, принял на себя большую часть огня. Пустотные щиты, переливаясь всеми оттенками пурпурного, зеленого и желтого, осветили черноту космоса на сотни тысяч километров вокруг.

Все, чем мог заниматься Фенк – это наблюдать и готовиться к возможному прорыву вражеских войск, пока командиры флотской артиллерии расстреливали вражеские торпеды противоракетными снарядами и точечными лазерными ударами. То и дело начинали выть тревожные сирены, когда у какого–нибудь из артиллерийских расчетов кончались боеприпасы, но офицеры держали все под контролем, вовремя перераспределяя ресурсы, изменяя траектории стрельбы, чтобы дать то одной, то другой турели остыть и перезарядиться.

То же самое творилось и на остальных пятидесяти кораблях – удалые командиры кораблей неподвижно сидели на местах, пока команды выполняли свой долг. Огни выстрелов были яркими, пугающе–красными, но разговоры и передача приказов велись тихим, спокойным шепотом. Несмотря на бушующее в космосе море огня, непосредственная угроза кораблям отсутствовала.

Перед командным троном Фенка сияли два гололита. Один отображал текущий вид системы, на другом шла прямая трансляция атаки Коракса. Внутри голографической сферы двигалась Тысяча Лун, эллипсы и окружности их орбит закручивались в спирали по мере того, как города–планетоиды перестраивались.

Корабли Содружества в атаку пока не спешили, готовые перестроиться, если флот Фенка начнет атаку на вторую луну. Двадцать седьмая загнала их в тупик, но и сама угодила следом – Фенк не мог начать атаку, потому что тогда Содружество усилит наступление на легион примарха, а само Содружество не могло сдвинуться с места, не подставившись под пушки Двадцать седьмой.

Адмирал представил, как на вражеских кораблях в этот момент сидят каринейские командиры, смотрят на такие же дисплеи и в головах у них бродят те же самые мысли. Тысячелетия отдельного развития разделили культуры Империума и Каринэ, но все же адмирал всегда поражался, как же недалеко ушла большая часть человеческих цивилизаций от своих корней. Да, бывали крайности, но по большому счету многочисленные отдельные ветви человечества, разбросанные по галактике, составляли лишь малый процент от общей массы терран. В большинстве своем люди оставались узнаваемыми людьми. Они чувствовали, думали и сражались как любые другие человеческие существа. Между ними были общие черты, и неизбежно возникало понимание.

Фенк желал, чтобы план Коракса сработал. Будет гораздо лучше, если флот Содружества перейдет на службу Императору, а не превратится в облако космического мусора. Как и Коракс, адмирал предпочитал видеть каринейцев живыми имперскими гражданами, а не мертвыми врагами.

И именно поэтому Фенк знал, что план не сработает.

Коракс устроил потрясающую демонстрацию силы, чтобы показать, что скрытность – не единственный его талант. И это только укрепит решимость противника. Для Коракса выгода от Великого Крестового похода были очевидна – Владыку Воронов вырастили политические диссиденты и он был идеалистом. Он не способен был понять, почему эти люди, даже сталкиваясь с непреодолимыми трудностями, продолжают упорствовать, если им предлагают другую, явно лучшую жизнь. Для Коракса существовала только правда Императора. Фенка не оставляло ощущение, что Кораксу сложно иметь дело с врагами, которые мыслят иным образом, так как он не понимает, что истина у каждого своя. В этом и заключалась слабость примарха. Тысяча Лун не уступит ни при каких обстоятельствах, и неважно, что случится с Зенитом‑312.

Конечно, вслух Фенк не сказал бы это даже своим самым близким друзьям или наиболее доверенным советникам. Самым тяжелым бременем любого командира было поддержание имиджа. Поэтому Фенк, несмотря на все негодование, придержал свой язык, и теперь лишь молча наблюдал за тем, как флот Коракса пробивается сквозь тающие энергощиты Зенита‑312, и как десантные группы Гвардейцев Ворона тучами опускаются на поверхность, как семена травы, рассыпаемые чьей–то гигантской рукой.

Сквозь завесу обломков от уничтоженных защитных спутников проходили целые флотилии абордажных торпед, десантных кораблей и штурмовых таранов, а черные боевые крейсеры без остановки бомбили основные артиллерийские расчеты города.

Зениту‑312 пришел конец.

По велению убийц, облаченных в черную броню, на планету обрушились гнев и грохот. Уроженцы Освобождения, закованные в терминаторские доспехи, высаживались целыми отрядами, захватывая внешние стыковочные шпангоуты города. Они быстро справились с заданием, и следом за ними по коридорам Зенита‑312 хлынула армия Коракса, сеющая смерть на своем пути. Бойцы получили приказ оставлять в живых только гражданских, но в такой сумасшедшей мясорубке, как этот штурм, когда гибли тысячи, невинные неизбежно пострадают. Бронированные машины шли напрямик через парки и жилые зоны. В дендрарии бушевали пожары. Пленные моря вытекали из разбитых резервуаров.

Зенит‑312 обладал определенной красотой, но на острие войны эта красота была уничтожена. Справедливость Империума приходила вместе с огнем и смертью.

Пока противник стягивал войска для защиты доков, охотничьи отряды Гвардейцев Ворона рассеялись по внутренним секторам города. У Зенита‑312 хватало защитников, но в бою с Легионес Астартес у них было мало шансов выжить и ни одного – победить. Где бы не вспыхивала схватка, войска Содружества моментально разбивались, и легион шел вперед, оставляя под керамитовыми сабатонами лишь изрешеченные болтами тела.

Спустя час после начала штурма под контролем Империума находилась уже половина города. А затем и внутренние космические доки были захвачены второй, куда более неожиданной волной десанта. Таким образом у легиона появились опорные пункты по всему периметру города.

И тогда пришел черед Терионской Когорты.

В ангар, обращенный к солнцу, с ревом плазменных двигателей влетел легкий десантный корабль, взметнув облако обломков, оставшийся после штурма доков. Корабль приземлился около разбитой топливной вышки, посадочные рампы с грохотом обрушились на залитую прометием поверхность и союзники Гвардии Ворона поспешили наружу. Четыре отряда людей–штурмовиков в полном снаряжении рассредоточились по ангару, занимая защитное построение.

Префектор Кай Валерий предпочитал командовать Когортой непосредственно на поле боя. Не успела последняя из абордажных команд покинуть корабль, как подошвы сапог префектора коснулись изувеченной палубы. Каждый раз, когда доверенные помощники не настаивали на том, чтобы префектор остался на орбите, он лично возглавлял первую волну.

Валерий остановился посреди палубы. Солдаты, вышедшие из его посадочного шаттла, ровными рядами выстроились вокруг своих командиров.

Большая часть посадочных площадок была завалена обломками вражеских пустотных кораблей. Повсюду валялись тела, большая часть которых была жестоко изувечена волкитными лучами. Едко пахло раскаленным металлом. Стены были покрыты дырами, и по каждой дыре можно было понять, какое оружие ее проделало – выстрелы мельта–пушек оставляли потоки расплавленного металла, лаз–пушки пробивали изящные мелкие дырочки, окруженные следами углеродных вспышек. Там, куда угодили маленькие пылающие солнца, выпущенные плазма–пушками, зияли круглые отверстия, а в тех местах, где плазма прошлась потоком, оставались длинные борозды.

В ангар ворвался второй посадочный шаттл. Он пролетел над заваленной обломками посадочной площадкой и осторожно опустился на вывороченные отбойные щитки и кучу искрящихся кабелей, взметнув облако обрывков изоляционного волокна и лоскутов утеплителя.

Вдоль всего ангара тянулась обзорная площадка, предназначенная для наблюдения за скоростным режимом. Ее окна начинались от выхода в космос и продолжались до самой внутренней стены. Защитные заслонки на некоторых окнах были опущены, на других подняты. За стеклом, покрытым трещинами от выстрелов, двигались огромные бронированные фигуры. Интерьеры служебных помещений были рассчитаны на людей, и темные силуэты на их фоне казались еще крупнее. Пара окон была выбита, на стенах вокруг осела гарь.

– Милонтий! – крикнул Кай своему слуге. – За мной!

– Да, префектор! – по посадочной рампе сбежал невысокий мужчина. Он был одет в униформу офицера, но без единого знака различий. Он нес на плече два лазгана, а на правой руке у него висел большой мешок с пожитками префектора.

– Легион ждет нас. Вот–вот придут приказы для Когорты. Ты идешь со мной.

– Да, префектор, ― ответил Милонтий и поспешил следом за префектом по покореженному палубному покрытию.

У открытых дверей на часах стоял одинокий легионер. Он жестом велел Каю и Милонтию зайти внутрь. За дверями оказалась лестница, ведущая вверх, на наблюдательную площадку.

Наблюдательная палуба оказалась повреждена гораздо сильнее, чем казалось снаружи. Половина люменов была разбита, полумертвое оборудование отхаркивало последние искры, а на полу лежал убитый легионер – ворот его доспеха и нагрудник был вскрыт редуктором. Его броня была густо истыкана иглами, но за потерю этого Гвардейца Ворона дюжина каринейцев заплатила жизнью. Большинство уничтожили фраг–гранаты, остальных настигли болт–снаряды, и их тела валялись вокруг, раскинув тощие руки, раскрыв рты и широко распахнув глаза. Взрывная волна уничтожила и большую часть техники, и здесь, на палубе, к запаху раскаленного металла примешивался болезненный запах разорванных кишок и высыхающей крови. Кай закашлялся в кулак. Он бы с радостью натянул ребризер, но ему не хотелось показывать слабость на глазах у собственных людей, поэтому он просто осторожно задышал через рот.

В служебном помещении находилось трое легионеров, и несмотря на то, что палуба была достаточно просторной, они то и дело задевали столы и оборудование для наблюдений. Пространство, в котором обитали каринейцы, имело странные пропорции, высокое, но узкое, и зазоры между пультами управления были небольшими. При каждом движении доспехи космических десантников обо что–то ударялись.

– Капитан, ― обратился Кай к их командиру.

– Вы – представитель префектора? – спросил тот.

Кай не узнал его голоса. Капитаны приходили, сражались, умирали, и на их место приходили другие, к тому же в легионе их было много.

– Я – префектор, ― ответил Кай, расправляя плечи. Учитывая схожесть иерархий легиона и Когорты, он был старше по званию, чем этот легионер.

– Прошу прощения, ― ответил капитан. Так и не представившись, он сразу перешел к инструкциям:

– Теперь, когда вы прибыли, моя рота может идти вперед. – начал он, и Каю подумалось, что капитан, должно быть, получил свою должность совсем недавно. Иначе бы он не позволял себе говорить с префектором таким тоном.

– В течение тридцати шести минут прибудут первые гражданские, эвакуированные из района девять–ноль–три, ― сообщил капитан. ― В том секторе идут тяжелые бои.

У того сектора наверняка было местное название. Все планеты, города и базы, захваченные за время Великого Крестового похода, имели собственные имена. У терранских войск не было времени учить их все. Имперские владения разрастались так быстро, что порядковых номеров было достаточно.

– На нижних этажах находятся складские помещения. Я рекомендую использовать их для размещения гражданского населения, пока бои продолжаются. Этот ангар и боковые хранилища расположены отдельно от остальных. Здесь только одни погрузочные ворота, и удерживать гражданских внутри достаточно легко. Необходимо составить список, чтобы отсеять чиновников, военных и всех, у кого есть хоть какое–то влияние. Подготовьте периметр и затем начинайте проверку документов у беженцев.

Эти слова окончательно уверили префектора в правильности догадки. Капитан был новичком. Каю было семьдесят лет, и он уже много раз выполнял эти процедуры. Некстати вспомнились терионские поговорки об уважении к старшим, и отборнейшие ругательства.

– Я знаю, как это делается, капитан.

– Конечно, ― уловив раздражение Кая, капитан изменил тон. – Я уверен, что вы справитесь.

– Безусловно. Как много человек должно прибыть сюда? Сколько еды и воды мне приготовить?

– Несколько тысяч, я думаю. Здесь неподалеку есть резервуар с водой, а вот еды им придется подождать. С помощью примарха эта битва окончится быстро, и они смогут вернуться домой. Скажите им об этом.

– Сердца и разумы, ― кивнул Кай.

– Мы завоюем и то, и другое, ― согласился капитан. – Минимальные потери. Хорошее обращение с пленниками.

Каю показалось, что он напоминает об этом самому себе.

– Где примарх? – спросил префектор.

– Ты давно его знаешь? – вопросом на вопрос ответил капитан.

– С тех пор, как Терионская Когорта встала под его знамена. Да, давно.

«Куда дольше, чем ты», добавил про себя префектор.

– Тогда тебе не нужно спрашивать. Он там, где и всегда. На охоте.

Коракс уходил все дальше в город. Он держался впереди собственной армии, нырял из тени в тень, проносился мимо охранных систем, отключая те, от которых не удавалось спрятаться.

Человеческие глаза было легко обмануть. Среди множества чудесных способностей, которыми Император наградил Коракса, был и дар отводить глаза. Некая врожденная способность, психическая, как считал сам примарх, скрывала его присутствие от разумов людей и многих видов ксеносов. Стоило ему сконцентрироваться, и он исчезал с чужих глаз, пока не становился полностью невидимым. Он обнаружил в себе эту силу еще в ранней юности, в лабиринтах тюрем Ликея. Поначалу ему было сложно удерживать концентрацию, но со временем получалось все лучше и лучше. А теперь он мог пользоваться своим даром, чтобы убивать ничего не подозревающих врагов. Они не видели его даже тогда, когда он оказывался у них прямо перед глазами и разрывал их на части.

Будучи по натуре своей независимым мыслителем, Коракс предпочитал заниматься своим делом – не как полевой командир, а как главнокомандующий. Он поощрял независимое мышление и в своих бойцах, и тем самым освобождал себя от необходимости вести их. Очень часто он действовал в одиночку. Его легиону в большинстве случаев необходимо было лишь отвлекать на себя противника, пока примарх наносил решающий удар.

Так было и на Зените Три—Один-Два.

Коракс собирался лично поймать главного контролера Агарта.

Примарха сопровождал отряд из дюжины легионеров, обладавших такими же сверхъестественными силами. Владыками Теней, ― «Мор Дейтан» по–киаварски – становилась лишь малая часть легиона, те, кто из–за причуд геносемени унаследовал способность Коракса к невидимости.

Никто их не видел. Никто не пытался их остановить. Они бежали по заброшенным коридорам, по баракам, битком набитым солдатами, готовыми отражать атаку Гвардии Ворона. Какими бы людными не были места, по которым шел отряд, он все равно оставался незамеченным. Иногда Владыкам Теней приходилось отключать пикт–камеры, авгуры и ауспики – обмануть бездушные машины было невозможно, а противники были слишком заняты, чтобы разбираться с каждой сломавшейся камерой.

Имея возможность свободно передвигаться по вражеской территории, Коракс получал таким образом огромное преимущество. Он мог стоять в командных центрах и слушать, как вражеские генералы ожесточенно спорят о том, каким способом его лучше убить. Он мог пройти вдоль траншей, где солдаты тряслись от одной мысли о встрече с его сыновьями. Люди вели себя совсем по–другому, когда думали, что их никто не видит, и он владел способностью наблюдать за ними в такие минуты. И будь его сердце более жестоким, кто знает, сколько страшных вещей он мог бы сотворить.

И все же этот дар вызывал в душе Коракса смутное беспокойство, но примарх подавлял его. Дар приносил пользу, его предназначение было очевидно, и ни к чему было задаваться вопросом о его происхождении.