Текст книги "Коракс: Повелитель теней (ЛП)"

Автор книги: Гай Хейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Пилоты переглянулись.

– Мы направляемся на посадку в доках собственного корабля, – сказал один из них. – Ждем указаний.

– Вы остановитесь там, где находитесь. Если вы пересечете границу флота, вас уничтожат.

– У нас раненые и гражданские на борту. Корабль перегружен. Нам необходимо приземлиться, – продолжил пилот.

– Остановитесь немедленно.

– Они активируют орудия.

– Они боятся заражения, – сказал Кай. – Дай мне микрофон вокса. И заглуши двигатели.

– Сэр?

– Делай, что они говорят. Живо, – велел Кай.

Один из пилотов протянул ему изящную вокс–гарнитуру. Кай прицепил ее к уху и подбородку.

– Командование объединенного флота, это Кай Валерий, префектор Терионской Когорты. Выполняем ваши указания.

Кай окинул взглядом панель управления. Огоньки мерцали, предупреждая о наведенных оружиях. Он представил себе, как пушки с отвращением исполняют свой страшный долг, выплевывая пылающие сгустки плазмы в летящие терионские корабли.

Он поймал себя на том, что почти рад этому.

– Вирус пожрал сам себя. Я и мои люди избежали заражения, несмотря на быстрое распространение. Я прекрасно понимаю, что допускать попадания анимафага на наши корабли нельзя ни в коем случае, однако мы не можем ждать вечно. Системы наших шаттлов могут снабжать воздухом такое количество людей не больше… – он вопросительно посмотрел на пилотов.

– Три часа, сэр.

– Не больше трех часов. – закончил Кай. – Когда нам ожидать досмотра?

Повисла пауза. На приборной панели продолжали мерцать красные огоньки.

Они вот–вот нас расстреляют, понял Кай. Вот и все. Вся эта война, вся эта служба кончится с выстрелом моих собственных пушек из–за мер предосторожности.

– Оставайтесь на месте, – резко ответил голос из динамика. – Ожидайте дальнейших указаний.

Следующее сообщение пришло только через долгих два часа. И то лишь потому, что примарх вернулся.

XV
ДИЛЕММА ВОРОНА

– Прошу вас, лорд Коракс.

Оператор стратегиума замедлил скорость пикт–трансляции. Нижняя часть голограммы Зенита‑312 ярко вспыхнула. Луч света образовал сияющий конус, подсвечивая траекторию полета маленькой и шустрой металлической иглы.

Коракс подался вперед, и оператор отшатнулся, когда в нос ему ударил запах засохшей крови, покрывавшей доспех примарха. Коракс вернулся на корабль, отдал приказ о передышке для наиболее уставших подчиненных, а затем снова улетел вместе с отрядом терминаторов, чтобы как можно скорее вырвать своих людей из воцарившегося внизу ада. Роты, которые должны были захватить стыковочное кольцо, обращенные к солнцу ангары и орудийные палубы, обошлись по большей части малой кровью. Они развернули огневые позиции в просторных залах и проходах, а основные пути доступа перекрыли танки и дредноуты, которым поручили убивать все, что попадется на глаза. Их объединенной огневой мощи хватало, чтобы уничтожать зараженных каринейцев тысячами, а огнеметы поджаривали толпы сотнями. Роты смогли окружить толпы зараженных и отрезать их друг от друга. Поэтому эти районы оставались безопасными и продолжали находиться в руках Гвардии Ворона, хотя непрекращающаяся бойня беспокоила даже легионеров.

А вот маленькие передовые отряды, от одного до пятидесяти легионеров, отправленные для того, чтобы вывести из строя нужную аппаратуру или захватить ключевую точку, оказались в западне. Все они увязли в отчаянной борьбе, окруженные тысячами тысяч гражданских, превращенных вирусом в диких зверей. В узких трубопроводах и коридорах от болтеров было немного толку. Патроны быстро кончались, оружие перегревалось и выходило из строя. Десятки легионеров погибли, сотни пропали без вести.

Слаженными усилиями тех, кто оставался в безопасных районах, Зенит‑312 очистили от его безумных обитателей. Проведенная разгерметизация позволила очистить некоторые из центральных секций, но на то, чтобы полностью обезопасить город, требовалось время, а апотекарии до сих пор не могли подтвердить, что вирус больше не активен.

– Это корабль Агарта, – проговорил Коракс. Глядя, как маленький, едва заметный дротик несется на свободу, он чувствовал, как его сердце холодеет. Он думал, что, возможно, это был отчаянный акт сопротивления и старший контролер пожертвовал собой вместе со своим народом. Массовое самоубийство само по себе было страшным, но оказалось, что Агарт погубил своих людей только ради того, чтобы прикрыть собственный побег.

– Остановите трансляцию, – велел примарх.

Остальная команда нервничала. Все ожидали, что примарх начнет расспрашивать о том, как они сумели упустить улетающий корабль, почему его не заметили и не уничтожили. Но Агарт был умным человеком. Корабль вылетел в самый разгар беспорядков, вспыхнувших из–за анимафага, – мелкий, быстрый, не отражающий свет и спроектированный так, чтобы как привлекать как можно меньше внимания авгур–систем.

– Он спланировал это уже давно, – продолжил Коракс, указывая на корабль. – Вот почему мой отец хочет объединить человечество – чтобы не допустить повторения таких чудовищных преступлений. Война – это одно. Но это – это просто низость.

– Агарт – подлец самого низкого пошиба, – негромко проговорил Бранн. Его брат стоял рядом, такой же разгневанный. Большая часть из тех, кто стоял сейчас на широкой командной палубе, родились на Освобождении. И поступок Агарта был таким же бесчеловечным, как поступки их киаварских мучителей.

Корвус Коракс собрал экипаж на командной палубе «Спасителя в тени».

– Старшего контролера Агарта необходимо поймать. Флоту – принять максимально широкое поисковое построение. Отыщите его. Приведите его ко мне.

Раздались согласные шепотки, но с предложенным планом согласились не все.

– А как же остальная система? – спросил Агапито.

– Флот Двадцать седьмой экспедиции начнет немедленный штурм Тысячи Лун, как Фенк и планировал изначально.

Агапито помедлил, прежде чем ответить.

– Что такое, брат? – спросил Бранн.

– Если мы не будем их поддерживать, им придется туго. Вместе с нами они успеют провести штурм быстрее, чем планеты займут оптимальные огневые позиции. А без нас…

Коракс подался вперед, глядя на давних соратников по оружию.

– Агапито, – проговорил он, не давая командору закончить, – Агарт лишил нас возможности продемонстрировать убедительную силу. Он удрал. Если мы позволим Агарту сбежать, мы пошатнем веру Каринейского Содружества в имперское правосудие. Элита поймет, что может не бояться наказания, население отчается, потеряв надежду на спасение. Мы должны показать себя спасителями от тирании, несущими свет цивилизации всем людям. Нас назовут лжецами, если мы не призовет Агарта к ответу. Тех, кто преступает закон, нельзя отпускать. Мы поймаем его и уничтожим.

– Простите, милорд, – поднялась со своего кресла Эфрения. – Но мы должны подумать над словами Агапито. Возможно, нам стоит обсудить это наедине?

Коракс недобро прищурился. Те, кто стоял рядом с ним, напряглись. Для смертных было недопустимым говорить с примархом в таком тоне.

– Все, что ты хочешь мне сказать, Эфрения, ты можешь сказать при всех. Если только посмеешь.

Эфрения грустно ему улыбнулась. Она была рядом с Кораксом с того самого момента, когда его освободили из ледника глубоко внутри Ликея. Мало кто знал его так, как она. И они оба знали, что она не хотела ставить его в неудобное положение. Но они оба знали, что это не заставит ее промолчать.

– Милорд, – начала она. – Экспедиционный флот изо всех сил старается сдерживать объединенную армию Содружества. Если мы не поможем им, то дадим каринейцам время скоординировать действия и усилить сопротивление, и тогда эта война растянется на месяцы. Их флот ждет подходящей возможности. Если мы уступим сейчас, они атакуют позиции Фенка.

– Она права, – подал голос Бранн. – Меня неимоверно злит мысль о том, чтобы дать Агарту уйти, но мы должны ударить сейчас. Послушайте Фенка, ради этого крестового похода. Агарт – один человек, а на кону стоят жизни тысяч. Мы должны разбить Содружество сейчас.

– Бранн, ты что, смеешь спорить с моими приказами? Я – примарх, и…

– … а мы – просто кучка тюремной ребятни, да? – оборвал его Бранн. – Я был ребенком, когда мы впервые встретились. И я тридцать лет сражаюсь с тобой бок о бок. Мы знали тебя с тех пор, как мы все были детьми. Я знаю, что ты не прав. Твой исходный план звучал красиво, но испытания практикой не выдержал. Твоя жажда поймать Агарта продиктована одними эмоциями. Сейчас мы должны придерживаться плана Фенка.

– Не смей так со мной разговаривать, Бранн, – ответил Коракс, вкладывая в каждое слово частичку внутренней силы. Дитя теней, Коракс редко позволял врожденному величию засиять сквозь подчеркнуто человеческий облик. Внешне он не изменился, но от него повеяло мощью. Бранн вздрогнул, когда великолепие его владыки волной разошлось в стороны, но не отступил.

– Я не буду молчать, глядя, как ты ведешь нас к катастрофе, Коракс. Я говорю сейчас, как твой друг.

– Ты будешь молчать! – рявкнул Коракс. Его голос прозвучал как раскат грома. Теперь он не спорил, но утверждал. – Угнетатели слабых не заслуживают милосердия, – проговорил Коракс и окинул приближенных взглядом, не оставлявшим сомнений в его решении. – Вот ради чего был начат этот крестовый поход. Чтобы возвышать людей, спасать их от таких, как Агарт. Он должен поплатиться за устроенный им геноцид, или свобода, которую мы несем в эту систему, будет лишь пустыми звуком. Мы поймаем его и заставим заплатить.

XVI
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ЛЕГИОНА

Сержант Белтанн смотрел на Тенсата неодобрительно. Его взгляд был слишком тяжелым для такой маленькой комнаты, как зал совещаний под номером восемьдесят шесть, а все пространство, не дрожащее от раздражения Белтанна, занимал сам сержант. Он был огромным. По–настоящему огромным. Тенсат прекрасно понимал, что космический десантник мог свернуть ему шею, но все равно нашел силы смерить Белтанна укоризненным взглядом.

Космический десантник спокойно выдержал его взгляд и спросил:

– Вы закончили?

– Что? – переспросил Тенсат.

– Вы не совсем серьезно относитесь к этой работе.

С тех пор, как на параде в честь Дня Спасения прогремел взрыв, прошла неделя. Непропорционально большая часть этого времени ушла на то, чтобы Тенсат и Белтанн сумели побороть взаимное недоверие. Тенсата возмущало вмешательство легиона, Белтанна удручала необходимость работать с немодифицированным человеком – на самом деле, у Тенсата сложилось впечатление, что Белтанн считал не–легионеров недостойными его внимания. Ему казалось, что он начал раздражать сержанта через полчаса после их первой встречи.

Прокуратор механикум в их разборки не вмешивался. Он и сейчас парил в дальнем углу зала, наблюдая за их беседой с утомительной машинной невозмутимостью.

В зале были только они трое. За двусторонним зеркалом виднелась пустая комната для допросов. Лампы были выключены, а авто–допросчик был аккуратно сложен на стойке. Впрочем, от него было не больше вреда, чем от фармацевтических сывороток правды. Коракс не приветствовал пытки.

– Хорошо, – сказал Тенсат наконец. – Попробую выразиться более прилично. Я спрашивал вот о чем – почему вы считаете, что эти «Дети Освобождения» – крупная группировка? Это может быть мелкая банда мятежников, или вообще один человек, хотя последнее, конечно, маловероятно.

– Я – член Теневой Стражи, личных телохранителей примарха. Знать такие вещи – моя работа. Небольшому отряду не хватит ресурсов на такое количество нападений. Вспомните их послание.

Тенсат посмотрел на инфопланшет, который держал в руках. Послание было двухминутным видеороликом, в котором «Дети Освобождения» провозглашали себя ответственными за несколько преступлений против техногильдий.

– Слишком гладко сделано. Кто бы ни занимался их видеообращениями, он знает свое дело. Но само по себе это еще ни о чем не говорит, – заметил Тенсат, стараясь говорить как можно более мирным тоном. – После того, как примарх присоединился к крестовому походу, на гильдии было совершено несколько плохо спланированных атак. И на Механикум, кстати, тоже. Некоторые из них были направлены непосредственно на сам легион.

– Я слышал о них, – ответил Белтанн.

– В самом деле? Выглядит так, словно вы удивлены.

– Нет. Недовольные есть везде. Человечество по сути своей неблагодарно.

– А чего вы ожидали? Дай людям свободу – и они становятся чувствительными к тому, как с ними обращаются. Итераторы наобещали им многое, но ни одно из их обещаний еще не сбылось. – Тенсат отбросил инфопланшет на груду распечаток. Пара листов выпала из нее и спланировала на пол. – Слушайте, я извиняюсь за подозрительность, но это не те проблемы, в которые легион считает нужным вмешиваться. Вас не интересует, что происходит здесь, внизу. Территория легиона – это Ликей.

– Освобождение, – поправил Белтанн.

– А какое значение для вас имеет Киавар? – Тенсат пропустил замечание мимо ушей. – Тут, внизу, мы все рабы, да? – добавил он с оттенком горечи. – Вам нет до нас дела. Вы предоставили таким, как я, спорить с такими, как он, – махнул он рукой на прокуратора.

– Мы обращаем внимание на то, что здесь происходит, – ответил Белтанн.

– Не так часто, как хотелось бы, – ответил Тенсат.

– Мы – воины, – Белтанн оперся на металлический стол, и тот заскрипел под его весом. – Не стражи порядка. Это – твоя работа.

– Что ж. Хорошо. Тогда объясните мне, почему вы здесь сейчас. Помогите мне сторожить порядок.

– Послание «Детей» адресовано примарху. Вот почему я здесь.

Тенсат недоверчиво усмехнулся.

– Вы слабо себе представляете, сколько людей тут, внизу, жаждет с ним поговорить. Никто не может сказать, сколько среди них обыкновенных психов. Он будет тратить время на них всех, вот прямо лично на каждого? Зачем вы здесь на самом деле? Если, конечно, здесь не происходит что–нибудь еще, о чем вы мне не рассказываете.

Белтанн не ответил. Его лицо по–прежнему оставалось непроницаемым.

– Хорошо. В таком случае, думаю, мы с этим справимся, – Тенсат покосился на прокуратора механикум, и, не дождавшись поддержки, тихо выругался себе под нос. – Если от нас требуется продуктивное сотрудничество, то вам придется мне доверять. Нам, – добавил Тенсат, многозначительно покосившись на прокуратора.

– Ладно, будь по–вашему! – Белтанн хлопнул по столу. Совсем легонько, но лежащие на столе вещи подпрыгнули, а на столешнице осталось три идеально ровных вмятины от латной перчатки. – У меня есть основания полагать, что за всеми этими нападениями на гильдии стоит кто–то, кого Коракс тренировал лично.

– В самом деле?

Белтанн торжествующе кивнул. Выражение самодовольства на его крупном лице смотрелось неожиданно по–детски.

– Вот теперь моя очередь удивляться, – ответил Тенсат. – Значит, это легионер?

– Нет! – с жаром возразил Белтанн. – Это невозможно. Это может быть кто–то из его старых товарищей. Среди тех, кто сражался за Освобождение, было много таких, кто оказался слишком старым для вступления в ряды легиона. У нас есть некоторые соображения о том, кто это может быть.

– Один из первых повстанцев Коракса? – Тенсат присвистнул.

– Вот почему я здесь. – продолжил Белтанн. – Вам раньше не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Ты не справишься с этим делом в одиночку.

– Значит, вы и правда присматриваете за нами.

– Конечно, очень присматривают, – подал голос прокуратор.

– О, а вы, наконец, решили к нам присоединиться? – вскинулся Тенсат.

– Ваше поведение неприятно мне, старший оперуполномоченный Диорддан Тенсат, – продолжил прокуратор. – Я прошу вас воздержаться от него.

– Что ж, если у вас есть какие–либо предположения, я вас внимательно слушаю, – проговорил Тенсат.

– Атаки будут продолжаться, – заявил Белтанн. – С этим мы ничего сделать не сможем.

– Не могу не согласиться с тем, что вы не страж порядка, – откликнулся Тенсат. – Вы проделали такой путь ради того, чтобы сказать, что вы все видите, но делать ничего не будете?

– Этого я не говорил.

– Да вы вообще мало о чем говорите.

На лице Белтанна обозначилось откровенное раздражение.

– Вы будете меня слушать или нет? – спросил космический десантник и по его тону Тенсат понял, что слегка перегнул.

– Хорошо, хорошо. Приношу извинения. Прошу вас, говорите.

– Мы должны спровоцировать следующую атаку так, чтобы суметь ее проконтролировать и обратить на нашу пользу. Это самый быстрый способ выманить и поймать этих мятежников. Если в этом замешан один из бывших каторжан, там вполне могут быть и другие. Связи между ними довольно крепкие.

– Предлагаете выманить их на живца? – спросил Тенсат.

– Вы собираетесь использовать в качестве живца представителя гильдии, – добавил прокуратор. – Это логичный курс действий.

– Да я только сказал то же самое! – не выдержал Тенсат.

– Вы не определили, кто будет живцом, – ответил прокуратор. – Сержант Белтанн собирается использовать в качестве наживки представителя гильдии.

– Мы сами выбираем цель, – добавил Белтанн. – Сами создаем условия. И получаем ожидаемый результат.

– Представитель будет подвергаться опасности.

– Судьба наживки в данном случае не имеет значения. Наша цель – поймать преступника.

– Вот с этим я согласиться не могу, – заявил Тенсат. – Если представителя убьют, возникнет множество проблем.

– Мне говорили, что вы гильдиец, но не говорили, что вы привязаны к этим паршивым рабовладельцам больше, чем я, – проговорил Белтанн.

– Может быть и нет, – ответил Тенсат, – но мы рискуем спровоцировать серьезные беспорядки. Возможно даже внутригосударственный конфликт.

Глаза Белтанна сверкнули.

– Я вырос на каторге, там, наверху. Третье поколение. Я ничего не сделал, мои родители ничего не сделали, а их родители сделали совсем мало, но и этого хватило, чтобы обречь мою семью на вечные страдания. Если бы не приказы лорда Коракса оставить гильдийцев в покое, я бы наверняка убивал их сам.

Тенсат покосился на прокуратора и перевел взгляд на легионера.

– Самый быстрый способ разрешить этот кризис – использовать в качестве наживки представителя гильдий, – продолжил Белтанн. – Ему ничего не грозит. Если вам не нравится этот вариант, то вы можете отправиться в Вороний Шпиль и подождать, пока ситуация не улучшится.

Тенсат раздумчиво поскреб ногтем по столешнице, и, наконец, стукнул по ней пальцем.

– Ладно. Пусть так. Я согласен. Я посмотрю, что можно сделать, но, если что–то пойдет не так, я буду признателен вам, если вы дадите правительству не мою голову, а убедительные объяснения.

Прокуратор механикум в углу издал странный звук, по–видимому, означающий смех.

XVII

МОРИТАТ

Феданна Пеккса одолевали темные видения – стаи черных птиц кружили над полями сражений, где застыло все, кроме пирующих падальщиков. Тела лежали друг поверх друга, пронзенные собственным оружием. По пропитанным кровью пустошам, оглаживая лица мертвецов, расползался дым пожаров, подгоняемый сильным ветром.

А затем броня и оружие сражающихся резко преобразились. Мгновение назад их потрепанные металлические доспехи были вычурными и архаичными, плащи, одинаково покрасневшие от крови, покрывала яркая геральдическая вышивка. Окоченевшие пальцы сжимали рукояти клинков, а поверх убитых лежали их мертвые кони. А затем картина изменилась, и воины превратились в легионеров Гвардии Ворона, лежащих под ясным солнцем чужого мира, и их броня была изуродована болтерным огнем, а пальцы каждого из воинов сомкнулись на глотке товарища – древняя битва сменилась братоубийством.

Порой Пеккс смотрел на них сверху, иногда – бродил собственными ногами по землям своих кошмаров, закутанный в пепельно–серые одежды, проваливаясь в кровавую грязь. Он в отчаянии заламывал руки, не имея возможности сделать для убитых хоть что–нибудь, мучимый уверенностью, что мог бы предотвратить эту резню, если бы вмешался раньше. Вина терзала его душу грязными когтями.

К ней примешивалась бессильная злость. Пеккса злило, что он пропустил этот бой. Как и павшие воины, он жаждал крови, жаждал сжечь свою беспомощность и грядущую судьбу на костре боевой ярости.

Эти чувства захлестывали его волной, поднимали из пучины отчаяния, а затем снова бросали вниз, на самое дно.

В те минуты, когда он не скитался по полям сражений, он бродил сквозь серый туман по мрачным лесам, где на голых ветках не было ни одного листка, по костяным пустыням, по городу, где болезненно бледные лица осуждающе смотрели на него из окон, лишенных стекла.

Когда видения отпускали его, вокруг оставалась только непроглядная тьма его собственной камеры. Космическим десантникам требовалось куда меньше света, чем простым смертным, чтобы видеть четко – но в камере освещения не было вовсе. Она была так надежно защищена от малейшего проникновения света, как будто находилась глубоко под поверхностью планеты, лишенной солнца. Иногда Пекксу казалось, что он и правда похоронен под землей, и только рокот корабельных двигателей и редкие, отдаленные шорохи и голоса экипажа не давали ему окончательно увериться в этом.

Вокруг было так темно, что он не понимал, открыты его глаза или нет, и не мог с уверенностью сказать, мерещится ли ему это все или снится. Постепенно в темноте поселились ее собственные ужасы, и они так тесно переплелись с его видениями, что он больше не мог отличить одно от другого.

Пеккс даже не представлял, что существует настолько глубокое отчаяние. Если бы Имперская Истина не отрицала такие вещи, он бы решил, что его душу вырвали из тела и окунули в зловонный котел, наполненный самыми чудовищными грехами.

Он слышал собственное дыхание. Постепенно оно становилось более хриплым, и ему начало казаться, что он перестает быть человеком и превращается во что–то иное. Может быть, так оно и было.

Так прошло некоторое время – Пеккс не знал, как долго он провел в заключении, ― а затем раздался лязг замка. Слабый голубоватый свет, льющийся из тюремного коридора, показался Пекксу ослепительным, хотя на самом деле он был не ярче, чем предрассветные сумерки.

В камеру зашел Агапито. Пеккс узнал его запах.

– Как ты тут, брат?

Пеккс рассмеялся в ответ на этот вопрос, и его кандалы зазвенели.

– Паршиво, ― ответил он. – Меня оставили тут наедине с кошмарами – не самый приятный способ провести досуг.

– Этого следовало ожидать, ― сочувственно ответил Агапито. Будучи детьми, они с Пекксом участвовали в восстании Коракса. Они жили в таких камерах всю свою жизнь, пока Император не помог им подняться к звездам. Они сражались, чтобы освободить от такого существования остальных, а теперь Пеккс снова оказался там, откуда все началось, запертый во тьме.

– Неприятное местечко, ― заметил Агапито.

– Я должен пережить это. Дойти до самого конца. Если я хочу исцелиться, то сначала должен пострадать.

– Это как–то даже… религиозно звучит.

Пеккс прикрыл глаза и поднял голову, опираясь затылком на стену.

– Не вижу, чтобы это помогало, ― он покачал головой. Когда его только привели сюда, его голова была выбрита налысо, теперь же по шершавому металлу зашуршала щетина. – Никогда не думал, что паду жертвой черной метки. Мне казалось, у меня не тот характер.

– Это не от характера зависит.

– Что ж, ладно, ― горько откликнулся Пеккс. – Извините, капитан, но у меня сейчас нет настроения разговаривать. Если у вас есть, что сказать – прошу вас, говорите и уходите, ― он мрачно усмехнулся. – Если только вы не пришли сюда, чтобы выпустить меня. В таком случае, я пойду с вами.

– Есть такая вероятность, ― ответил Агапито.

Пеккс подался вперед. Он повернул голову, глядя на командира, щурясь от света. Тени скрывали половину лица Агапито, и голубое сияние делало его похожим на половинку луны.

– Я не поправился, ― проговорил Пеккс.

– Нет. Но есть другой способ.

– Теневые Убийцы, ― заключил Пеккс, и поднял руки, зазвенев кандалами. – Значит, дошло до Моритат.

– Служба в их рядах может помочь тебе, ― ответил Агапито.

– А может и нет. Исцелиться или умереть – постыдный выбор.

– Это уже не так. У них теперь новое имя и новая цель.

– Но чести по–прежнему нет.

– Ты слышал, что случилось? – спросил Агапито.

– Частично, ― ответил Пеккс. – Раз в два дня приходит апотекарий, чтобы накормить и осмотреть меня. Он говорит. Он утверждает, что между периодами изоляции полезно поговорить. Такое переключение между состояниями может вытащить разум из пучин этого проклятого самоедства.

– Висенте Сиккс, ― кивнул Агапито. – Я беседовал с ним…

О моем состоянии, мысленно закончил Пеккс, но вслух этого не сказал никто.

– Ты слышал об Агарте?

– Да. Анимафаг. То, что он сделал – чудовищно. Гораздо страшнее, чем мои видения. Мне жаль, что так случилось. И очень скверно, что ему удалось сбежать.

– Мы уже нашли его, правда, на это ушло много драгоценного времени.

Пеккс почувствовал, что капитан расстроен. Черная метка обострила его восприятие. Агапито хорошо скрывал свои эмоции, и ни выражение лица, ни тон, которым он говорил, не выдавало его психическое состояние, но тем не менее, каким–то шестым чувством Пеккс уловил его недовольство.

И это его обеспокоило.

– Сколько?

– Несколько недель, ― ответил Агапито. – К тому же в его поисках применялись некоторые… спорные методы.

– Например? – спросил Пеккс, но Агапито пропустил его вопрос мимо ушей.

– Агарт укрылся на аванпосте, скрытом в верхних пределах звездной короны, ― проговорил он. – Мы собираемся отправить за ним Моритат.

– И вы пришли, чтобы предложить мне присоединиться к ним. Они – убийцы. Психопаты. Отбросы легиона.

– Верно. Многие из них – рецидивисты, но, тем не менее, есть и такие, кто носит черную метку, как и ты. И некоторые из них смогли оправиться от нее на службе в этом темном братстве.

– Значит, вы приказываете мне присоединиться к ним, капитан?

– Не приказываю, предлагаю. Если хочешь знать мое мнение, то тебе стоит это сделать. Куда больше легионеров избавились от черной метки, сражаясь, а не сидя в камере, глядя в лицо темноте.

– Красивый эвфемизм для фразы «чокнуться и разорвать самого себя на части».

– Не без этого, ― ответил Агапито.

– Конечно же, я соглашусь.

– Я так и думал, ― Агапито нажал на кнопку небольшого пульта, висящего у него на бедре. Кандалы Пеккса расстегнулись, но стоило ему встать, как у него закружилась голова. Он слишком долго сидел здесь.

– Когда мы отправляемся? – спросил Пеккс.

– Прямо сейчас, ― откликнулся Агапито.

Солнце нестерпимо жгло. Даже сквозь метровый слой керамита и абляционную теплозащиту они все еще чувствовали его жар. Станция Агарта находилась на краю атмосферы звезды, и температура там исчислялась в миллионах градусов. В легионе долго спорили о том, как Агарту удалось обустроить это убежище. Возможно, оно сохранилось еще с тех времен, когда научные познания человечества были обширнее. В любом случае, оно существовало, скрытое от всего мира завесой огня.

Станция висела над океаном бурлящей плазмы. Ни один космический корабль не мог подойти к солнцу так близко. Боеприпасы взорвались бы от жара, а твердотельные снаряды ― расплавились. Лучи лазеров и пучкового оружия рассеялись бы из–за магнитного поля, окутывавшего звезду. Да и просто обнаружить станцию было непростой задачей. В конечном итоге информацию о ней получили от пленников, набранных командами захвата в самых близких к Зениту‑312 городах.

Агарт на этой станции наверняка чувствовал себя в безопасности. Но еще никому не удавалось уйти от Гвардии Ворона.

Выпущенные из стартовых катапульт «Тенеброса», абордажные торпеды Моритат устремились к солнцу.

Так близко к звезде мог подлететь только безумец. Впрочем, Моритат были достаточно безумны для этого.

Моритат, сидящий напротив Пеккса, методично бился головой, словно пытаясь вырваться из магнитных креплений. Стук керамита о пласталь становился все быстрее, затем замедлялся, а затем ускорялся снова.

Воин, сидящий позади Пеккса, мрачно усмехнулся.

– Андоро опять разбушевался. Опять. Разбушевался! – прорычал он. В его голосе сквозь смех отчетливо слышалось отчаяние. – Опять головой бьется…

К счастью, остальные двое воинов молчали.

Моритат становились худшие из худших – преступники, каким–то образом угодившие в число рекрутов, убийцы, некогда оказавшиеся на Ликее и снова взявшиеся за старое, те, чьи причуды характера обострились из–за сбоя имплантов, в том числе и такие, кто пал жертвой черной метки. Генетического проклятия Коракса. Некоторые космические десантники комфортнее себя чувствовали в одиночестве, когда остальные братья не мешали им охотиться во тьме и оставаться незамеченными. Они сами просились в Моритат. С этими Пекксу меньше всего хотелось встречаться – он представлял, как они окружают его, дожидаясь, когда он оступится, чтобы можно было разделаться с ним, не дожидаясь официальных приказов.

Воображение рисовало ему черных каркающих птиц, безжалостный водоворот отчаяния захлестывал его, отравляя душу. Умом он все понимал и абстрагировался от этого – ему было мерзко видеть, как сильно черная метка влияет на его состояние, ― но несмотря на все попытки отвлечься, чернота продолжала опутывать его мысли. Он ощущал себя жалким куском бесполезной породы, а свои страдания – золотоносными жилами, которые судьба пытается добыть, разбивая киркой его разум.

Он помнил, какой грустной его жизнь была раньше. Когда он был ребенком, в тюрьмах Ликея было достаточно поводов для отчаяния, но то, что он переживал сейчас, ни шло ни в какое сравнение, и никакой силы воли не хватало, чтобы преодолеть это.

Это неважно, сказал он себе. Я в любой момент могу погибнуть.

Абордажные торпеды были самым надежным способом добраться до солнечного аванпоста. Их было легко скрыть за беснующимися потоками радиации, окружавшей звезду. Но по большей части их выживание зависело не от скрытности, а от воли случая. Покрытие, защищавшее носы торпед от излучения их собственных мельта–установок, обеспечивало и некоторую защиту от солнца. И потому здесь имел значение даже угол входа в атмосферу – торпеды должны были входить строго носом к звезде, иначе бы они расплавились, как кусок сургуча.

Перед тем, как Моритат отправились выполнять задание, на торпеды спешно добавили всю возможною защиту, но от этого мало было толка. Даже сквозь плотный слой керамитовых панелей Пеккс чувствовал бесконечный поток солнечного жара так, словно стоял на экваторе пустынной планеты. Его ранец жужжал, старательно направляя энергию в системы охлаждения. Полупрозрачные руны каждые двадцать секунд моргали на дисплее шлема, напоминая о превышении температуры. Интерфейс систем доспехов был для Пеккса в новинку – боевое снаряжение Моритат отличалось от обычного.

Они использовали абордажные торпеды меньшего размера, рассчитанные на пятерых человек. Возможно, разделять отряд из двадцать восьми Моритат было не самой лучшей идеей, но на практике это помогало минимизировать потери. Моритат были самоубийцами – в их ряды попадали те, кто не достоин был служить в легионе, и те, кто должен был искупить свои проступки. Никто не ждал, что они выживут.