Текст книги "Коракс: Повелитель теней (ЛП)"

Автор книги: Гай Хейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

– Сконцентрируйтесь, ― прозвучал машинный голос прокуратора механикум из вокс–бусины, спрятанной глубоко в ухе оперуполномоченного.

– Я сконцентрирован, ― ответил он субвокально. – Вот так я выгляжу, когда концентрируюсь.

― Ваши мозговые волны показывают обратное.

– Есть люди, которые назвали бы меня предателем за то, что я с вами разговариваю, ― заметил Тенсат.

– Есть другие люди, которые назовут вас предателем за арест этих убийц, ― ответил прокуратор механикум. – Каждый должен выбрать свою сторону.

– Мы все на одной стороне, разве нет?

– Сконцентрируйтесь! – резко повторил прокуратор.

Тенсат криво усмехнулся.

Вот–вот собирался пойти дождь, но, несмотря на это, в предвкушении церемонии собралась огромная толпа. На площади, памятуя о печальном опыте Дня Спасения, велась усиленная охрана силами городских стражей порядка и армии Механикум.

Хитрость Тенсата состояла в том, чтобы охрана выглядела достаточно рассеянной, чтобы не спугнуть террористов, но при этом не настолько рассеянной, чтобы вызвать подозрения. Тенсат неделю не смыкал глаз, добиваясь нужного баланса, и его нервы по–прежнему были на пределе. Он старался смотреть прямо на балкон, отгоняя прочь отчаянное желание оглянуться на удобные точки по периметру площади, где вполне могли засесть снайперы.

Часы на здании собраний отсчитывали минуты до тринадцати. По бокам от пласталевых дверей стояли две механические фигуры – изумительные образцы времен великой эпохи, но Тенсат, глядя на них, вспоминал пугающие рассказы отца о Темных временах, когда рабы человечества обратились против своих хозяев.

С возрастом Тенсату все больше начинало казаться, что старику просто нравилось его пугать.

Звук фанфар возвестил о появлении представителя гильдий. Он вышел на балкон величественным, как ему казалось, шагом. С точки зрения Тенсата, это больше походило на старческое шарканье. Представитель улыбнулся и приветственно помахал рукой собравшейся толпе. Ответом ему были редкие и вялые приветственные крики – по большей части толпе было совершенно наплевать на речи. В основном люди приходили сюда за бесплатной едой, которую раздавали после церемонии, и Тенсат не винил их за это.

– Да куда ты пошел–то… ― пробормотал Тенсат негромко, заметив, как представитель приближается к краю балкона и наклоняется, маша рукой остальной публике, старательно изображавшей радость. По плану он должен был остановиться у выхода.

– Почему вы волнуетесь? – спросил прокуратор.

– Он облегчает террористам задачу, ― субвокально ответил Тенсат. – Как по мне, так идеальное завершение этого дня – живой представитель и мертвый диссидент.

– Мои дорогие собратья–киаварцы, ― начал представитель. – Минуло тридцать два терранских года с тех пор, как сюда пришел Император, и великий спаситель, Корвус Коракс, принес нашему народу освобождение от старого порядка!

Толпа откликнулась без всякого энтузиазма. Пролетариат был скверно образован, но некоторые люди понимали, как мало изменилась их жизнь на самом деле, и на тех, кто остался у власти, несмотря на все идеалы примарха, смотрели с презрением.

Над площадью начал накрапывать дождь.

– Население Киавара и Освобождения рука об руку вошло в великий Империум Человечества. Я имею честь выступать сегодня в качестве представителя ваших гильдий, чтобы почтить память об этом важнейшем историческом событии. Несправедливость осталась в прошлом, и теперь мы с вами направимся в прекрасное будущее внутри Империума вместе с нашими друзьями из марсианских Механикум. За прошедшие века человечество пережило множество трагедий, и…

Позже, оглядываясь назад, Тенсату думалось, что убийца выбирала момент с каким–то нездоровым юмором. В воздухе прогрохотал одиночный выстрел, и представителя гильдий окутало сияние отражающего поля. Впрочем, толку от него было мало – представитель рухнул замертво. Во лбу у него зияла крохотная дырка. Вооруженные гильдийские солдаты повыскакивали из укрытий, поливая огнем все, что казалось им подозрительным. Начали погибать невинные люди, и толпа бросилась врассыпную.

Тенсат заковыристо выругался.

– Это оперуполномоченный Тенсат, ― закричал он в вокс, забыв о всякой маскировке. – Прекратите стрелять по толпе!

Перестав скрываться, он выпрямился и выставил плечо, не давая людскому потоку сбить его с ног. Убегавшие рабочие налетали на него, но Тенсат не сходил с места и лишь морщился, представляя, какими синяками покроется к завтрашнему утру.

– У них был пробиватель защитного поля! – крикнул Тенсат. – Где они его откопали? Да кто эти люди?!

Он вытащил омниспик. Датчики указывали на здание в полукилометре от площади. Тенсат завертел головой, выискивая, откуда стреляли.

– Я могу сообщить вам местонахождение убийцы, если это требуется, ― сообщил прокуратор.

– Давайте, ― откликнулся Тенсат и, развернувшись, побежал прочь вместе с остальными навстречу транспортникам силовиков, въезжавших на площадь.

– Она в наземной машине, направляется к западу, вдоль Рекатализационного канала, ― проговорил прокуратор.

Тенсат вытащил значок и поспешил к одному из младших сотрудников, в этот момент приземлившему на площади гравицикл.

– Он мне сейчас понадобится, ― бросил Тенсат, почти стаскивая сотрудника с сидения.

Из подъехавших машины начали выскакивать силовики в тяжелой броне. Опасаясь спугнуть террористов, Тенсат не предупредил их об истинной причине операции, и они бестолково носились теперь по площади, арестовывая случайных людей, забегали в здания, поднимались по лестницам, не зная, что убийца уже давно ушел.

Нужно было действовать немедленно – очень скоро сюда прибудут войска Механикум, не менее тяжело вооруженные, вмешаются в неразбериху вместе с силовиками и гильдийскими солдатами, и все они начнут грызться промеж себя, сваливая друг на друга вину и ответственность за последствия.

Тенсат завел гравицикл, вывел двигатели на полную мощность и взмыл в небо. Резкое ускорение вжало его в мягкое сидение.

– Дайте мне ее маршрут, прокуратор! – крикнул Тенсат сквозь ветер.

Ожил пикт–экран гравицикла, а дальше прокуратор механикум воспользовался каким–то технологическим чародейством и подключил Тенсату картограф. По линиям улиц неслась пульсирующая красная точка, опасно лавируя между медленно ползущими остальными. Тенсат заложил вираж, разворачивая гравицикл. Мощные двигатели разогнали его до нескольких сотен километров в час. Тенсат нырнул в металлические каньоны, испещрившие киаварскую поверхность, щурясь от грязного дождя, бившего в лицо, высматривая нужную машину.

Он едва не пронесся мимо, когда машина убийцы, визжа тормозами, влетела в боковой переулок. На мгновение промелькнула фигура, выбравшаяся с водительского места и бросившаяся наутек. С неба все сильнее хлестали потоки вонявшей металлом воды, кожу Тенсата начало покалывать, а глаза защипало от токсинов. Ему стоило поискать укрытие.

Он сдал назад. Гравицикл резко сорвался с места, и Тенсата едва не вышвырнуло с сидения. Он вцепился в рукояти руля, и гравицикл начал терять высоту, все хуже слушаясь управления. Стабилизирующие закрылки царапнули фасад многоквартирного дома, и машину бросило влево, но к тому моменту Тенсат совладал с управлением и сбросил скорость. Заложив вираж, он хлопнул по кнопке посадки и приземлился рядом с брошенной машиной убийцы.

Масляные дождевые капли потекли по его волосам. Редкие прохожие, оказавшиеся в то время на улице, торопились под крыши и навесы, спасаясь от дождя. Тенсат побежал по улице, чувствуя, как от химикатов печет в горле.

– Вы ее не упустили? – спросил он по воксу.

– В двухстах метрах от вашей позиции находится дверь, ведущая в подвал хранилища.

Тенсат бросился вперед. Под ногами разливались лужи, и скалобетон стал скользким. Тенсат вытащил табельное оружие, и его вид заставлял попадавшихся навстречу людей разбегаться, уступая дорогу.

Убийца оставила дверь открытой. Тенсат замедлил шаг, сжимая оружие обоими руками.

Нырнув в проем, он направился вперед, поводя оружием из стороны в сторону – слева направо, хотя Тенсат прекрасно понимал, что если убийца ждала его с другой стороны, то эта ошибка будет стоить ему жизни.

Ничего. Покатый коридор резко уходил вниз, под хранилище. Над головой нависали округлые резервуары с химикатами, выстроившиеся почти вплотную друг к другу.

– Где Белтанн?

– Уже в пути, ― откликнулся прокуратор механикум.

Укрывшись у одной из стен, Тенсат поднял глаза к небу. Грязно–серые облака ползли над его головой.

– Я ничего не вижу.

– Он сказал, что скоро присоединится к вам.

― Тогда где его носит?! – огрызнулся Тенсат. ― Не стоило к нему прислушиваться. Это был скверный план.

Он умолк. По его плащу барабанили капли дождя.

– Я иду за ней.

– Я рекомендую вам подождать, ― ответил прокуратор.

– Если бы вместо меня тут были вы, тогда бы вы и решали. Но здесь – я.

Тенсат побежал по коридору, держа оружие наготове. Его сердце бешено колотилось.

Тоннель резко уходил по спирали вниз, и Тенсат, охваченный азартом погони, перебегал от площадки к площадке с осторожностью охотника. Лампы здесь то и дело мерцали – электричество поступало с перебоями. Тенсат уходил в катакомбы под городом – в такие места силовики обычно не совались, не считая общих операций по зачистке, и Тенсат сильно рисковал, спускаясь туда в одиночку.

– Оперуполномоченный Тенсат, ― зажужжал в ухе механический голос прокуратора, ― я теряю ваш след. Вы собираетесь принять опрометчивое решение. Остановитесь и дождитесь подкрепления. Белтанн вот–вот появится. Позвольте ему задержать подозреваемую.

– Не сейчас! – выдохнул Тенсат, спускаясь все ниже в катакомбы, и вскоре голос прокуратора прервался.

Он в очередной раз завернул за угол и неожиданно столкнулся с женщиной лицом к лицу. Она оказалась чуть моложе его, ее волосы были наспех обкорнаны, а личико вполне можно было назвать хорошеньким. Несколько мгновений они оторопело смотрели друг на друга, затем женщина спохватилась и выстрелила. Тенсат успел увернуться, и убийца бросилась наутек.

Тенсат поспешил следом. Коридор вывел его в просторный зал с низким потолком, заполненный механизмами, поддерживающими город наверху. Идеальное место для засады. Убийца прошмыгнула куда–то между балками. Тенсат выстрелил трижды, и лаз–снаряды оставили оплавленные дыры в металле. Женщина добежала до стены, скользнула куда–то вправо и рывком распахнула цельную пласталевую дверь. Та с грохотом ударилась о пыльную скалобетонную стену. Тенсат выстрелил еще раз. Алая вспышка лазера в темноте оказалась ослепительной, перед глазами заплясали зайчики, и Тенсат едва не пропустил дверь. Споткнувшись, он едва не рухнул на ступени короткой лестницы. Откуда–то снизу раздался ответный выстрел, и пуля угодила в стену. Если бы женщина задержалась на лестнице, то вполне успела бы разделаться с Тенсатом, пока тот был все еще ослеплен вспышкой. Но ему повезло – она бросилась бежать. Ее сапоги грохотали по ступеням, пока она спускалась, а затем, после секундной паузы, по следующему пролету.

Тенсат поспешил следом, но теперь ступать приходилось осторожнее. Он продолжал держать оружие наготове.

Они были на самом краю катакомб, и электричества здесь уже не было. Коридор освещали тусклые биолюминесцентные панели, изголодавшиеся бактерии в них отчаянно нуждались в замене питательной массы. На некоторых панелях оставалось лишь несколько фосфоресцирующих пятен, от которых уже не было никакой пользы. Остальные заливали коридор зеленым грибным светом, более уместным где–нибудь в нижних ярусах диких джунглей. Лестница привела Тенсата в короткий переход, а следом – на еще одну лестницу, длиннее первой. Тенсат направился вниз. Под ногами хрустела шелуха, насыпавшаяся с гнилых стен. На сером скалобетоне виднелись влажные пятна, от которых расползалась черная плесень. Чем ниже уходила лестница, тем жарче становилось вокруг. Тенсат старался ступать как можно тише, опасаясь, что даже неглубокий вдох или стук сердца могут выдать его. Шагов убийцы он больше не слышал – либо она убежала слишком далеко, либо где–то затаилась.

Ему оставалась последняя ступенька. Тенсат осторожно шагнул вперед, готовый к бою. Он вышел в коридор, уходящий прямо вперед, освещенный еще более скудно, чем первый.

Стены здесь осыпались, и, судя по всему, уже давно. Пол покрывали обломки. Тенсат прижался спиной к одной из стен и проскользнул мимо кучи скалобетонного щебня.

«Сейчас», подумал он и бросился через коридор. Пуля мазнула его по щеке, и Тенсат на бегу выстрелил в ответ. Вспышка лазера снова его ослепила. Он налетел на стену, оттолкнулся и бросился на пол, укрываясь за очередной кучей обломков. Он обвел дулом пистолета темноту коридора. Кровь в ушах застучала еще громче. Если у женщины найдется граната, то он покойник.

В динамике вокса раздался треск. Сквозь помехи пробился голос прокуратора, но слов было не разобрать. Слой скалобетона, видимо, был слишком толстым и глушил сигналы коммов Механикум. Значит, Тенсат забрался еще глубже, чем думал.

Он пролежал в грязи четыре минуты и, наконец, рискнул поднять голову.

Выстрелов не последовало.

Тенсат перебрался через кучу мусора. Впереди, там, где коридора переходил в широкую трубу, в полумраке виднелась фигура. Некогда коридор отделяла от трубы тяжелая дверь, но теперь от нее остались только крепления. Там, где была контрольная панель, виднелась ржавая дыра, из которой торчали провода. Из–за пыли они все стали одного цвета.

Женщина лежала в проеме. От раны на ее груди поднимался дымок. Выстрел пришелся точно в сердце.

– Не двигаться, ― на всякий случай велел Тенсат. Он пихнул тело ногой и убедился, что женщина мертва. – Я догнал нашу убийцу, ― проговорил он в вокс. Динамик затрещал и зашипел в ответ. – Прокуратор?

Тенсат наклонился, обшаривая ее карманы. Ничего. Никаких документов или чего–нибудь такого. Тенсат заподозрил, что татуировка с личным кодом гражданина у нее тоже либо сведена, либо изменена.

– Привидение, ― пробормотал он. – На кого же ты работаешь?..

– На меня, ― раздался голос из теней. Дуло пистолета, ледяное в жарком воздухе катакомб, уперлось Тенсату в висок. – Брось оружие. Никому не нужно умирать, и тебе – меньше всех.

Тенсат медленно поднял руки, разжимая пальцы. Оружие выскользнуло и упало на пол. Чья–то нога отпихнула пистолет в сторону. Тенсат скосил глаза, но не сумел рассмотреть ничего, кроме руки, побелевшей от долгой подземной жизни. Рука была большой. Все остальное скрывала тьма.

– Я не один, ― предупредил Тенсат. – Сюда идут остальные.

– Я на это и рассчитываю, ― ответил незнакомец. – С твоей стороны было очень храбро спуститься сюда, не дожидаясь подкрепления. Думаешь, ты исполнил свой долг, оперуполномоченный?

Тенсат скорчил рожу.

– Когда убийца, прячущийся в темноте, берет тебя на прицел и ставит на колени, он делает это не праздной болтовни.

– В самом деле? – откликнулся незнакомец. Пистолет сильнее прижался к виску Тенсата, упираясь в кость сквозь тонкую кожу.

– В самом деле, ― повторил Тенсат. – Убийцы вроде тебя начинают такие речи, чтобы позлорадствовать, продемонстрировать свое превосходство перед тем, как разделаться с добычей. Надежда и отчаяние придают убийству особенный смак. Так что хватит болтать, переходи к делу. Речи оставь тем, кому интересно их слушать.

– Думаешь, я тебя убью?

– Я думаю, это наиболее вероятный исход, ― ответил Тенсат, сам удивляясь тому, как мало он боится смерти. – Может быть, меня даже посмертно наградят.

– Несмотря на то, чтобы ты просто тянешь время.

– Тяну, ― согласился Тенсат. – Попробовать стоило, хотя обычно в таких ситуациях от этого толку мало.

– Возможно, в твоем случае толк и будет, ― заявил незнакомец.

С обоих сторон трубопровода показались легионеры, возглавляемые Белтанном. Они умудрились незамеченными подойти близко, хотя при их габаритах, да еще в массивных силовых доспехах, их должно было быть видно еще издалека. Даже Тенсат, несмотря на весь свой цинизм, впечатлился.

– Здравствуй, Белтанн, ― проговорил незнакомец.

Туда, где он должен был стоять, уставился десяток болтеров. Тенсат главу мятежников по–прежнему не видел, но ему отчаянно хотелось верить, что на прицел взяли все–таки его, а не самого оперуполномоченного.

– Ты помнишь меня? – продолжил голос.

– Эррин, ― откликнулся Белтанн. – Я помню тебя. Отпусти оперуполномоченного.

– Ты и впрямь меня узнал, ― в голосе Эррина зазвучала искренняя радость. – А я уж думал, что ты забудешь меня, несмотря на все те годы, что мы сражались вместе. Оперуполномоченный, уходи отсюда. Ты мне больше не нужен. Но запомни – ты ошибался. Я не хотел тебя убивать.

Тенсат потер висок, размазывая остатки оружейного масла, и отошел к Белтанну.

– Вы его знаете? – спросил оперуполномоченный, оглядываясь в полумрак трубы. Своего пленителя он по–прежнему не видел, хотя был уверен, что смотрит прямо на него.

Сквозь динамик шлема голос Белтанна окончательно перестал походить на человеческий.

– Когда–то он был моим другом, много лет назад. Выходи, Эррин. Бежать некуда.

– А кто сказал, что я собираюсь убегать? – хмыкнули тени, и из сумрака показался высокий человек и тепло улыбнулся Белтанну. Из–за духоты, царившей в катакомбах, он был одет в легкую тунику без рукавов, обнажавшую руки с искусственно увеличенными мускулами. Но, несмотря на всю его мощь, у Эррина не было ничего общего с легионерами. Ему было по меньшей мере шестьдесят лет, и он выглядел соответственно, а шрамы и явно тяжелая жизнь состарили его еще больше. Его редеющие волосы были коротко острижены до сероватого ежика. У глаз виднелись татуировки в виде вороньих когтей. Рубцы на лице рассказывали о давно минувших войнах.

Улыбка Эррина болезненно искривилась и стала то ли хищной, то ли отчаянной.

– Годы пощадили тебя куда больше, чем меня, ― сказал он.

– Значит, за всем этим стоял ты? – спросил Белтанн.

– Я, ― Эррин скрестил руки на груди. – Дети Освобождения – это я. Я убил десяток гильдийцев. Я спланировал теракт на параде в честь Дня Спасителя. Я приказал убить представителя гильдий. Я сознаюсь во всех этих преступлениях, Белтанн, ― он снова улыбнулся шире. – И тебе лучше арестовать меня.

XX

СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ

Поредевший флот Двадцать седьмой экспедиции вернулся к Киавару под командованием Коракса и, без всяких торжеств, тут же отправился в орбитальные доки. В сражениях корабли основательно потрепало. Их количество заметно сократилось, а войска, переправленные на борт сопровождающих транспортников, понесли тяжелые потери. Старшие стратегосы докладывали, что месть Коракса обошлась экспедиции в восемьдесят семь тысяч убитых. В кулуарах примарха в открытую чихвостили за то, что тот пренебрёг своим долгом.

Слухи о походе на Каринэ разлетелись было, но тут же утихли. Терранские власти сочли проступки Коракса во время приведения системы к Согласию достаточно серьезными, чтобы позволить информации о них стать достоянием общественности. Поэтому о том, что Содружество вошло в состав Империума, объявили коротко и сухо, не выпустив ни одного доклада летописца об этом событии. А войскам, отправленным в гарнизоны Тысячи Городов, практически ничего не рассказывали о том, как те были захвачены.

Подобное отсутствие новостей само по себе не было удивительным – Гвардия Ворона часто действовала скрытно. Корвуса Коракса мало заботило общественное признание – для него успешное выполнение задания было достаточной наградой, ― но в этом случае кампанию умышленно предавали забвению.

Никто не должен был видеть, что примархи могут ошибаться.

Погрузившись в невеселые размышления, Коракс почти не разговаривал со своими сыновьями. Только братья Бранн и Агапито Невы пытались обсуждать недавнее Согласие, пока, наконец, Коракс не вызвал их к себе в личные покои в Вороньем Шпиле. Оба вышли оттуда подавленными и после того разговора оставили примарха в покое.

Император, без сомнения, знал о том, что натворил Его сын. Но что Он об этом думал, оставалось только гадать.

Скоростной лифт гудел, преодолевая многочисленные уровни крепости Гвардии Ворона. Освобождение было маленьким, его масса – небольшой, но после невесомого касания гравитации Тысячи Лун, каждый шаг казался Кораксу неимоверно тяжелым.

Легко крутившиеся колеса негромко зажужжали, магнитные тормоза постепенно замедлили движение лифта и служебный экран показал короткий номер. Отсюда совсем недалеко было до Красного Уровня – этажа, где в темные времена стражи Ликея пытали своих узников.

Коракс опустил глаза, глядя Белтанну в затылок. На мгновение он задумался, не обладал ли кто–нибудь из его сыновей достаточным упрямством, чтобы нарушать его запрет и заходить на ужаснейший этаж Вороньего Шпиля. Но лифт миновал еще пять этажей, и уже там остановился, распахивая двери.

– Его держат здесь, милорд, ― сообщил Белтанн.

– Он позволил себя арестовать, ― полувопросительно–полуутвердительно проговорил Коракс.

– Именно так, ― кивнул Белтанн и замолк на мгновение, явно подбирая слова. – Милорд, могу ли я говорить с вами откровенно?

– Любой из моих сыновей может, ― ровно откликнулся Коракс.

Белтанн помедлил, гадая, означает ли это разрешение, и, наконец, решился продолжить:

– Вы даете Эррину то, что он хочет, милорд. Он все эти два месяца желал поговорить с вами.

– Именно так, ― согласился Коракс. – Но любой, кто сражался рядом со мной за освобождение Ликея, имеет право поговорить со мной. Я обязан сделать для него хотя бы это, перед тем, как казню его.

К удивлению Коракса, Белтанн остановился.

– Почему вы вообще обязаны что–то для него делать? Он убивал только ради того, чтобы поговорить с вами. Он поставил под угрозу мир на Киаваре – и ради чего? Ради собственного тщеславия?

Коракс воззрился на Белтанна тяжелым, по–птичьи хищным взглядом.

– Может быть, именно поэтому я и должен с ним поговорить – чтобы узнать, почему он поступал так.

– Милорд, ― не отступил Белтанн, ― он рассказал мне о некоторых причинах своих поступков. Мои собратья–теневые стражи считают, что он сошел с ума.

– А ты что думаешь?

– Я так не считаю, ― сознался Белтанн.

– Тогда почему ты оспариваешь мои решения?

– Потому что, милорд, я опасаюсь, как бы вы не начали перед ним оправдываться.

– Даже если я и начну, тебе–то что за печаль?

Белтанн поднял глаза на своего генетического отца. Коракс с удовольствием отметил, сколько дерзости было в этом взгляде.

– Вы – мой отец и мой спаситель, милорд. Вы не должны оправдываться ни перед кем.

Коракс несколько мгновений сверлил его взглядом.

– Я делаю то, что нужно, сержант, а не то, что мне нравится. Отведи меня к пленнику и оставь нас. Я хочу поговорить с ним наедине.

Камера, в которой держали Эррина, была единственной освещенной на всем этаже. Легион на Красный Уровень почти не заглядывал, и потому в затхлом воздухе висел запах масла, а люмены мерцали, не сразу прогревшись после долгого бездействия. У Коракса почти не было нужды, и еще меньше – желания использовать эти камеры. Он предпочитал наказывать преступников по–другому. Те, кто нарушал его законы, должны были искупить вину службой или умереть. Поэтому Эррин был здесь совсем один.

– Коракс, ― воскликнул тот, когда примарх вошел в камеру. Он поднялся со стула и вытянул руки, заставляя зазвенеть цепи, сковывавшие его запястья и лодыжки. – Излишняя предосторожность, не находишь? Когда это место было тюрьмой, я еще мог удрать, но сейчас, когда оно превратилось в крепость легиона, не думаю, что у меня что–то получится.

– Эррин, ― откликнулся Коракс. Предатель отражался в его обсидианово–черных глазах. Эррин заговорщически улыбнулся, словно у них с Кораксом был общий секрет.

– Рад тебя видеть, Корвус. Как там поживают мальчишки Невы? А Эфрения?

– Живы и здоровы, хотя и очень огорчены тем, что ты натворил, ― Коракс смерил Эррина взглядом. Тот стал фанатиком, но явно оставался в своем уме.

– Я благодарен за то, что ты пришел.

– Вместе со мной против ликейских надзирателей сражалось очень много людей, ― бесстрастно проговорил примарх. – Ты думаешь, у меня есть время разговаривать с ними всеми? Расскажи мне, почему ты так поступил. У меня есть более важные вопросы, чем твоя дальнейшая судьба.

– Тогда зачем ты вообще пришел?

– Мне стало любопытно. Мы сражались плечом к плечу, чтобы принести мир на эту луну и ее планету, а ты сделал все, чтобы пошатнуть его. Ты так огорчился из–за того, что оказался слишком взрослым для имплантации? Для меня твои усилия по освобождению луны не стали меньше из–за того, что ты не вступил в легион. Ты мог прожить свою жизнь в почете.

– Ты думаешь, это все из–за могущества? Думаешь, это все потому что я не стал одним из твоих так называемых «сынов»? – Эррин от души расхохотался. – Мне не нужна сила, которую предлагал Император!

– Вступление в ряды легионеров – это ответственность, а не сила, подаренная из прихоти, ― ответил Коракс.

– Ну, тебе видней, ― Эррин пожал плечами. – Ты действительно считаешь, что все те, кто стал легионерами, чувствуют ее? Не допускаешь мысли, что кто–то из них может и возгордиться полученной силой?

– Большая их часть понимает, что это – ответственность, ― ответил Коракс. – Те, кто злоупотребляют этим даром, подвергаются суду и соответствующему наказанию.

Эррин уселся на грубую потертую скамью – единственную мебель в камере. Его цепи зазвенели, потащившись следом.

– Что ж, они не единственные, на ком лежит ответственность, ― улыбнулся Эррин. – Я делал это все для тебя, ― ткнул он пальцем в сторону примарха.

– Вот как?

– Ты бросил дело на середине, Корвус Коракс. У гильдий все еще есть власть, а люди страдают так же, как и раньше. Я хотел, чтобы ты увидел это.

– Люди получили свободу, ― ответил Коракс. – Ты ошибаешься.

– Они получили свободу страдать, ― отрезал Эррин. – Ты позабыл про нас, Коракс. Императору нет дела до людей. Наши тяготы ничего не значат для Него. А если Его это волновало, то почему Он отдал наш мир Механикум? У нас нет с ними ничего общего. Их религия оскорбляет здравый смысл! Они поклоняются машинам… ― издевательски протянул он.

– Ни твой, ни мой разум не в состоянии охватить весь замысел Императора, ― ответил Коракс. – Я видел только его часть. Уверяю тебя – все наладится. Человечество обретет законную власть над звездами.

Эррин покачал головой.

– Коракс, Коракс… Император – тиран. И положение Механикум как нельзя лучше иллюстрирует Его лицемерие! Он насаждает Имперскую Истину одной рукой, а другой при этом поддерживает марсианские суеверия, ― Эррин сочувственно покосился на Коракса. – Тебя водят за нос – единственного, кто, как мы считали, стоит выше заблуждений и низменных желаний. Ты разочаровываешь меня.

– Ты понятия не имеешь о том, что стоит на кону, ― Коракс спокойно посмотрел на него. – Ни малейшего понятия. В этой вселенной существуют силы, которые нельзя описать никакими словами. Я не могу править здесь, как того хотят граждане. Я не могу быть здесь для них. Они страдают. Я знаю. Но человеческие существа страдают повсюду. Есть миры, где сама жизнь состоит из таких ужасов, какие ты себе и вообразить не сможешь. По сравнению с ними чудовищные пытки Красного Уровня покажутся ласками. Я не могу остаться здесь, налаживая жизнь киаварцев, когда в спасении нуждаются миллиарды.

– Значит, ты прекратил борьбу, ― заключил Эррин.

– Я продолжаю бороться, но в куда более крупных масштабах.

– А как же справедливость?

– Для того, чтобы воцарилась справедливость, требуется много времени, но она наступит однажды.

– Ты ошибаешься. Справедливость нельзя дискредитировать. Ты не можешь жить, руководствуясь принципами лишь наполовину, Коракс. То, что справедливо для одного, справедливо для всех, так было во все времена. Не должно быть так, чтобы в одном месте было одно, а в другом – другое. Ты несешь возмездие, когда тебе это удобно, но при этом оставляешь в живых наших мучителей.

– Я несу возмездие всегда. Я принес его и Каринэ, и теперь меня за это осуждают. Справедливость восторжествует, но сейчас, здесь, возмездие – не самый лучший шаг, ― ответил Коракс. – Я отказался от мести техногильдиям. Они еще принесут свою пользу Империуму. Этот мир будет процветать. Все миры будут процветать. Грядет золотая эпоха, но за нее нужно побороться.

– Значит, справедливость ты пока отставил в сторону?

– Каждый мир, присоединенный во время Великого крестового похода – это еще один шаг ко всеобщей справедливости.

– А что тогда каждая смерть каждого голодного ребенка здесь, на Киаваре? Разве это справедливость? А каждый житель Освобождения, лишенный работы? Каждое проявление коррупции? Разве это не преступления?

Коракс вздохнул. Он неоднократно задавал самому себе те же самые вопросы.

– Порой нашими собственными чувствами, равно как и улучшением собственной жизни, необходимо пожертвовать во имя всеобщего процветания. Я не прошу от других жертвовать больше, чем я сам. Я всю свою жизнь провожу на войне. Думаешь, мне нравится роль убийцы? В каждой битве я вижу, как гибнут мои сыновья. Я стирал с лица земли целые цивилизации ради торжества другой, более великой. А теперь я вижу, что мои давние товарищи предали меня в моем собственном доме, пока я сражаюсь за судьбу всего человечества! Ты считаешь себя праведником, но на деле ты просто вредитель. Твой эгоизм застилает тебе глаза, и ты не в состоянии увидеть весь масштаб того, что пытается создать Император.

– Справедливость не терпит полумер! – возразил Эррин. – Если ты хочешь, чтобы в тебе видели справедливого судью, ты не должен подчинять правосудие своим прихотям. Или ты – несгибаемый заступник, или ты такой же политик, как и все остальные паразиты, сосущие кровь из тех, о ком ты так заботишься. Есть множество мест в разы страшнее Киавара. Но это не значит, что нужно бросать работу на середине. Здесь остались слишком глубокие раны, которые никогда не исцелятся. Лучшее решение – отрезать поврежденную конечность целиком. И если ты этого не сделаешь, то в конечном итоге поплатишься. Механикум завидуют секретам техногильдий. Техногильдии злятся на Механикум. Киаварцы, лишившись власти, сделали нужные выводы, а ликейцы по–прежнему страдают.

– Значит, они должны страдать! – оборвал его Коракс. – Ты и впрямь не понимаешь. Ты не можешь осознать, насколько все на самом деле сложно. И сейчас ситуацию нужно оставить такой, какая она есть.

– Коракс, я все понимаю. Я все прекрасно понимаю, ― улыбка Эррина заледенела. – Когда–то ты был свободным человеком. Ты учил нас ненавидеть тиранию, а теперь сам, сознательно, переходишь в услужение тирану. Все эти теоретики от политики учили тебя, учили, а ты бросил их вот так.