Текст книги "Изумрудный трон (СИ)"

Автор книги: Гавань Васильевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

  -И об этом вам тоже не стоит расспрашивать наших хозяев.

  Триксель пожал плечами. К их отряду подскочили несколько хитроватого вида "застолбщиков". Они предложили посторожить ладью, пока моряки не разберутся со своими делами. Триксель вздохнул и заплатил им один золотой сарлим.

  -Господа, я надеюсь, вы понимаете, что случится, если вы вздумаете угнать наше судно? – буднично произнёс Двин, обратившись к застолбщикам, и показал им Преломитель. – Я вас найду и выжму как катрейл.

  -Не думаю, что они стали бы это делать, – сказал горбун, идя рядом с капитаном по широкой мощёной дороге, разделявшей портовый рынок надвое. – Насколько я знаю, средний уровень жизни в Шуруппаке выше, чем в других крупных городах Изры.

   -Однако грабители и мошенники здесь точно такие, как и везде, дивайн Триксель.

  -А среди диастрийцев они попадаются? – спросил горбун, разглядывая товары, лежавшие на прилавках, и неуклюже наталкиваясь на прохожих.

  -Не слышал о таком, – пожал плечами Двин, и схватил спутника за ворот плаща, подтянув ближе к себе.

  Подчинённые капитана шли следом, выстроившись в ряд по двое. Триксель отметил, что местные жители, торопясь по своим делам, даже не обращали внимания на рослых мужчин, чьи обветренные лица зачастую покрывали шрамы. Львиную долю мимолётных взглядов привлекали только он сам и статный, тщательно выбритый Двин.

  Диастрийцы платили щедро, а посему рынок Шуруппака в изобилии товаров уступал разве что своему столичному собрату, при этом превосходя многократно в чистоте – специальные команды мойщиков каждый день начищали вымощенную серым гранитом площадь. Куда ни ступи, всюду шныряли шустрые разносчики быстрой еды. В воздухе смешались всевозможные запахи и звуки.

  Рыбаки боязливо улыбались покупателям, предлагая купить свежую рыбу, выловленную в местных чистых реках и озёрах. Одетые скромно, но чисто, торговцы зерном и овощами, наоборот – кричали, размахивали гроздьями винограда и кочанами капусты, и всячески хулили товар конкурентов. Совсем иначе, чинно и учтиво, вели себя торговцы всевозможными винами с Виноградного Изгиба. А богато одетые купцы южного острова Ваэльвос, окружённые разноцветными рулонами тончайших тканей, коврами, изукрашенными причудливыми орнаментами, и шёлковыми поясами, даже не считали нужным открывать рот. Их товары привлекали внимание лишь редких богачей, поскольку на каждом предмете висела бирка с внушительным ценником. Были здесь также и торговцы оружием, и одеждой, и обувью и прочими предметами быта.

  Проложив себе дорогу через шумящие людские потоки, отряд оказался перед широкими ступенями, которые вели к воротам внешних стен. Сами стены имели конструкцию жуткого вида, напоминавшую вскрытую грудную клетку, с мясом серых блоков, нанизанным на изогнутые рёбра контрфорсов. Каменное полотно и опоры казались до странности несочетаемыми, отчего Триксель решил, что одна из этих составляющих стены была построены несколько позже другой.

  Отряд принялся взбираться вверх по бесчисленным ступеням, маневрируя среди верениц горожан и приезжих. Пройдя всего треть пути, Триксель чувствовал себя высохшим древесным сучком. Щёки пылали, в висках стучала кровь. Неприятнее всего была мысль, что таким темпом моряки давно бы оставили его позади. Они щадили его, и мысль об этом лишь подзуживала, заставляя убыстрять шаг. Краем глаза он видел, как Двин косится на него, но молчит.

  Подъём занял немало времени. Над городом сгустились сумерки, прежде чем они добрались до исполинских ворот. Вход во внешний город представлял собой портал, фронтон которого украшал барельеф в виде продолговатого тела животного, напоминавшего ящерицу с сапфировыми глазами. Колонны портала представали диковинными лапами, покрытыми чешуёй из неведомого камня. По сочленениям чешуек волнами бежали синие огоньки, свет которых заливал ступени лестницы. Триксель издал восхищённый вздох, чувствуя, будто попал в другой мир – так на него повлияло сочетание тьмы и загадочного света.

  "Это место похоже на пещеру под Канстелем", – подумал он, невольно замерев на месте. – "Похожий свет, но источник, наверное, совсем другой".

  -Это авралит, – негромко произнёс Двин, призывно махая рукой. – Идёмте, у ворот Нергала лучше не задерживаться.

  Они прошли через ворота и вскоре оказались на развилке трёх широких дорог. Капитан покрутил головой, словно пытаясь узнать это место.

  -Заблудились? – негромко поинтересовался Триксель. – У вас не было мысли составить или купить карту?

  -Мы приезжали сюда торговать с лугаль Зифрен, а не исследовать каждый закоулок города, – парировал Двин. – Так, слева у нас жилой квартал, справа квартал ремесленников. Нам направо. Наконец-то заставим побриться нашего умника.

  3

  Стояла глубокая ночь, когда перед Трикселем Нурвином и Двином Скригидом показались закрытые створки внутренних ворот, озарённые ровным светом фонарных столбов. Здесь горбун впервые увидел диастрийцев. Их было много – Триксель пробежался глазами по шеренгам, застывшим у самих ворот. Все как один – невысокие, но статные, мужчины и женщины, закованные в броню, на которой играли синие блики. Юбки из странного материала доходили до колен, ноги утопали в высоких изящных сапогах, по которым изредка пробегали нити синего света. За плечами висели пурпурные плащи.

  По мере приближения горбун заметил на поясе каждого воина пару мечей с узкими серповидными клинками. Шлемы отсутствовали, вместо этого затылки прикрывал ворот, гребень которого был немногим выше макушки головы. Из-за этого можно было увидеть оранжевые волосы. Разнообразием отличались как причёски, так и оттенки преобладающего цвета – от бледности тухнущих угольев до насыщенности огненного перца.

  Столь удивительные подробности заставляли Трикселя метаться взглядом от одной детали к другой. Двин тем временем подошёл к передней шеренге и поклонился воину, чей высокий лоб перехватывал золотой обруч с вделанным в нём бирюзовым камнем.

  -Да благословит Инанна лугаль Энхенгаль и лугаль Зифрен. Я Двин Скригид, помощник Синваля Маэльдуна, дивайна архипелага Навустроза. Это, – он указал на тут же вставшего рядом горбуна, – Триксель Нурвин, сын Берруна Нурвина, дивайна Канстеля. Мы прибыли в надежде на аудиенцию лугаль Зифрен, что бы заключить сделку.

  Воин, к которому велеречиво обратился капитан, сделал шаг навстречу. Широкое скуластое лицо обрамляли густые волосы цвета осенних листьев, которые ниспадали на грудь, спину и плечи волнистыми прядями. Большие миндалевидные глаза смотрели с вежливым равнодушием. От диастрийца тянуло сладким ароматом, который можно было принять за цветочный. Кивнув и протянув руку, воин и моряк обменялись рукопожатием.

  "Значит, уже привыкли к таким жестам", – подумал Триксель и, быстро нашарив в сумке то, что искал, извлёк деревянную статуэтку рыбы, с остроконечным хвостом без плавника, четырьмя ластами по бокам и длинной пастью, усеянной острыми зубами.

  Сделав шаг вперёд, он обеими руками протянул изделие диастрийцу. Тот вздрогнул, губы несколько изогнулись в удивлении. Он произнёс по-изритски:

  -Она как живая. Это делал рефрамант?

  -Нет, просто резчик из нашего города, – вежливо ответил горбун, чувствуя, как по спине струится пот. – Но он великий мастер.

  Воин улыбнулся, передал статуэтку товарищу и, развязав тесёмки мешочка, висевшего у пояса, достал оттуда флейту, сделанную из странного блестящего материала. Простым жестом он протянул её Трикселю.

  -Приветствую вас в Шуруппаке. Приятно, что вы чтите наши традиции. Прошу, за мной.

  Развернувшись, он поманил их за собой. Шеренги солдат синхронно расступились, освобождая путь к воротам. Створки разошлись в стороны с тихим гулом; Триксель почувствовал стопами ног лёгкую дрожь земли. Он открыл рот, что бы задать вопрос, но наткнулся на предупреждающий взгляд шагавшего рядом Двина. Мысленно пожав плечами, горбун начал изучать взглядом внешнюю отделку ворот.

  Ворота Эрешкигаль были гораздо меньше тех, что закрывали вход во внешний город, и представляли собой пилон цвета тёмно-красной охры, искусно покрытый барельефами и мозаикой. Оказавшись под его высокими сводами, Триксель запрокинул голову. Позолоченный потолок расчерчивали широкие линии цвета ляпис-лазури. Извиваясь, как змеи, они сходились в одной точке – синем сапфире размером с человеческую голову. Драгоценный камень источал мягкое голубое свечение, которое разгоняло ночную тьму и привлекало мотыльков. Отдалённо он напоминал сциллитумную друзу, хотя имел другую форму.

  "Кто и что было источником вдохновения для искусных художников, изобразивших эти рисунки, камнетёсов и скульпторов, создавших эти барельефы? Как сапфир может полыхать изнутри мягким, завораживавшим взгляд светом? Может, стоит рискнуть и расспросить Энхенгаля? Или лучше помалкивать во благо моей миссии?" – горбун нервно тискал древко рефрактора, спрятанного под плащом.

  Они прошли сквозь ворота и очутились на возвышенности, с которой открывался вид на долину, приютившую в себе внутренний город Шуруппака. Триксель поднял взгляд на чистое звёздное небо и диск луны, отливавший алым. Её лучи окунули в молоко с кровью далёкие луга, поросшие сочной травой, небольшие рощицы диковинных деревьев, в которых различались фосфоресцирующие голубым светом беседки, и аккуратные водоёмы. Каменная дорога вела прямо, разрезая зелёные участки и разветвляясь на множество ухоженных тропинок, вдоль которых раскинулись сады и дендрарии. Стояла блаженная тишина, изредка нарушаемая шуршанием живности и хлопками птичьих крыльев.

  Во время спуска по склону холмистой гряды, по гребню которой протянулись внутренние стены, Двин приблизился к Трикселю, коснулся рукава плаща и кивнул в сторону. Горбун повернул голову и изумлённо приоткрыл рот.

  Вдали, над ковром из верхушек высоких деревьев, возвышались исполинские зиккураты, соединённые акведуками и опутанные паутинами лиан. На горизонтальных ярусах располагались террасы с садами и парками, в косых стенах виднелись узкие желоба для сточных вод. Вершина каждого храмового комплекса имела горизонтальное сечение – оттуда в небо били тонкие лучи небесного цвета, которые пронизывали тучи и освещали их изнутри.

  "Вот он, истинный Шуруппак", – со смесью восхищения и подавленности подумал Триксель. – "Всё, что я видел до ворот Эрешкигаль, было творением наших рук, грубых, неотёсанных, пытающихся имитировать искусство диастрийцев".

  Он обвёл взглядом горизонт, повсюду наталкиваясь на верхушки гигантских сооружений.

  "Всё, что я видел до сих пор, теперь напоминает мне гнойный нарост на лице прекрасной женщины".

  4

  Они добрались до храма, служившего, по-видимому, резиденцией лугаль Зифрен. В сравнении с исполинами, увиденными по дороге, здание перед ними было относительно небольшим, не достигая и верхушек стометровых деревьев.

  Опять ступеньки. Гораздо меньше, чем у ворот Нергала, но тоже немало. На этой лестнице Триксель выплюнул сквозь зубы с десяток ругательств и стерпел пару насмешливых гримас Двина. Энхенгаль шёл на ступеньку выше них, и горбун, чувствуя себя по-идиотски, видел перед собой лишь виляющий из стороны в сторону металлический зад.

  Прямоугольный вход преграждала каменная плита. Энхенгаль коснулся рукой стены рядом с ней, и плита с рокотом вошла в стену, открывая вид на длинный коридор, освещённый всё тем же голубым светом. Утерев рукой лоб, Триксель вошёл внутрь последним. Первое, на что он обратил внимание, были золотые узоры, которые покрывали стены и потолок. Они образовывали сложную систему из узлов, в роли которых выступали сферы бирюзового и небесного цветов. Сферы слабо мерцали, отражая внутренний свет драгоценных камней, которые усеивали низкий потолок.

  "Хоть в чём-то мой горб оказался полезен", – с мрачной весёлостью подумал Триксель, глядя, как высокий Двин подогнул колени и склонил голову, чтобы не удариться ею о своды коридора.

  Они ступили на идеально гладкий и чистый пол тронного зала. Лиловая дорожка из мягкой пружинистой ткани расстилалась от порога до самого трона, составленного из идеально вырезанных блоков голубого камня. Стену позади престола украшала барельефная композиция из семи сфер, соединённая прямыми линиями, над которыми расправили крылья два змееподобных существа. Над рогатыми головами завис диск из огромного синего камня, самого большого из всех, увиденных по дороге.

  Рядом с троном, по обе стороны дорожки, неподвижно стояли две человекоподобные статуи, касавшиеся головами потолка. Их тела были обвешаны прямоугольными пластинами и увиты нитями и трубками, словно у танцовщиц в бусах из южных городов. Проходя по дорожке, Триксель задрал голову и посмотрел на каменные лица. По коже пробежал холодок – они были безликими. В одной руке у гигантов лежало по шесту, на которые они опирались, а в другой – камни, которые служили источником света в зале.

  Триксель, Двин и их провожатый остановились подле могучих стоп. Диастрийка, восседавшая на троне, упиралась рукой в подбородок и смотрела в сторону, водя по боковой стене отсутствующим взглядом.

  – Супруга, – негромко позвал Энхенгаль. – Наши гости.

  Люди преклонили колено. Триксель сжал зубы от прострелившей спину боли. Скосив глаза, он заметил, что конец рефрактора выглянул из-за складки плаща. Потянув край плаща в неуклюжем подобии приветственного жеста, горбун запихнул оружие глубже в пояс.

  -Да поднимитесь же, – раздавшийся голос был мягким и немного хриплым. Так шуршит опавшая листва, которую колыхает слабый ветер. – Не люблю, когда мне кланяются люди.

  Триксель сразу почувствовал симпатию к его обладательнице. Она опускалась до их уровня, предлагая равенство. Ему нравился такой подход. Так поступали мудрые людей.

  -Вы невероятно добры, леди Зифрен, – он поднялся на ноги, спрятав руки в широкие рукава плаща, и принялся жадно разглядывать диастрийку.

  Лугаль разительно отличалась от его матери, какой он её запомнил, будучи ребёнком. Амфирен походила на прекрасную человеческую женщину, тогда как черты лица Зифрен были куда более грубыми и странными. В нём выделялось что-то сугубо мужское, точно так же, как в Энхенгале угадывалось нечто женственное и манящее. С другой стороны, в диастрийке имелась та самая изюминка, которая придавала очарование и курносому носику, и широким скулам, и чересчур покатому лбу. Волосы, доходившие до шеи и имевшие цвет закатного солнца, стягивал золотой обруч, подобный тому, что носил Энехенгаль. На женщине было надето пепельно-серое платье, подвязанное алым кушаком, а плечи обнимал узорчатый плащ. Она выглядела эффектно в своей экзотичности.

  Прошло несколько мгновений, прежде чем Триксель собрался с мыслями. Задолго до прибытия в Шуруппак он представлял себе этот момент, раз за разом прокручивая в голове свою речь и тон, которым он будет её произносить.

  -Для своих лет вы выглядите просто потрясающе, – честно брякнул он.

  Рядом шевельнулся Двин, который наверняка посмотрел на него, словно на идиота. Сзади раздался смешок Энхенгаля; диастриец обошёл их и прислонился плечом к каменному шесту, на который опиралась статуя. Лугаль моргнула и расплылась в довольной улыбке.

  -Последний раз я слышала искренний комплимент от человека как раз в тот день, когда встретилась с Питером Бруссом. Думаю, если бы не этот комплимент, то мы бы не наладили так быстро отношения с предводителем ваших предков. Они заявились на наш континент весьма неожиданно.

  Триксель сдержанно кивнул, тем не менее чувствуя, как дрожат колени. Одно дело читать о том, что сидящей перед ним диастрийке тысячи лет, и совсем другое – когда она вдруг начинает говорить о событии тысячелетней давности так, словно это было вчера.

  -Вы не обиделись, леди Зифрен? – осторожно поинтересовался Двин.

  -Ах, Двин Скригид, моя внешность перестала восхищать сначала моих подданных, потом супруга, а потом и меня саму. И случилось это ещё до того, как я прожила одну вашу жизнь. Тем не менее, вспомнить о ней всегда приятно, хоть поводом для этого и была грубая лесть дивайна Трикселя.

  Горбун взглянул на женщину с некоторым уважением и удовлетворением. Лугаль явно была практичной женщиной. С такой можно говорить начистоту, не боясь странной реакции.

  -Да, леди Зифрен. Я не лицемер, что бы это отрицать. Можно мне...

  "Присесть", – хотел закончить Триксель, чувствуя, как от долгого стояния начинает ныть спина.

  -Конечно, говорите, – Зифрен подняла ладонь. – Что вам от меня нужно?

  "Немножко гостеприимства", – мысленно произнёс горбун, кривясь от боли в горбу. – "И ещё чашечку чая с апельсиновой цедрой".

  -Зифрен, – почёсывая лоб, Энхенгаль обернулся к супруге. – Наверное, у него проблемы со спиной.

  -У них бывают такие дефекты? – диастрийка наморщила лоб. – Ну, избавиться от него мы не можем. Он не наш подданный, так что диастрийские законы на него не распространяются.

  -Я думаю, – с несколько ошалевшим видом произнёс Двин, – лугаль Энхенгаль имел в виду, что дивайну Трикселю нужно присесть, дабы уменьшить боль в спине.

  -Точно, – Энхенгаль совершенно по-человечески щёлкнул пальцами и подмигнул капитану. – Сейчас принесу кресло.

  Диастриец удалился. Триксель молчал, не решаясь затронуть тему избавления от дефектных существ. Зифрен посмотрела на подлокотник трона, и указательным пальцем вырисовала на его гладкой поверхности какую-то фигуру.

  -Вы ведь сын Амфирен?

  -Да. Я не стыжусь этого, если вам интересно.

  -Это похвально. Союз человека и диастрийки необычен. Я не знала, что от него могут родиться дети.

  -Как видите, я здесь. Я и мой горб.

  Зифрен задержала взгляд на его спине, потом посмотрела в пустоту поверх его плеча.

  -Беррун и Амфирен нанесли мне тяжкий удар, убежав из Шуруппака, – медленно произнесла она. – Мой народ немногочислен, и подобный поступок был крайне неуважительным и болезненным.

  "И что ты хочешь от меня услышать, рыжая бестия? Что бы я извинился за то, что меня произвели на свет?"

  -Возможно, это вас успокоит, но моя мать бросила нас с отцом, когда мне было пять лет. Я считал, что она вернулась в Шуруппак.

  -Нет, мы её больше не видели, – сказал Энхенгаль, который вышел из неприметного входа в боковой стене, держа в руках два стула. – Думаю, вы будете рады этим креслам, когда начнёте торг. Годы не отбили у моей супруги любовь к этому занятию.

  -Супруг, я ещё ничего не решила, – резко отозвалась Зифрен. – Мы как раз окунулись в недавнее событие, связанное с Амфирен.

  -Возможно, нам стоит поговорить об этом после дела? – мягко, но настойчиво уронил Триксель, покорно опустив голову.

  Диастрийка задумалась, вновь глядя поверх его плеча. Триксель обернулся. Никого. Наверное, это одна из причуд женщины. Наконец, её взгляд стал осмысленным. Она вздохнула.

  -Что же, рассказывайте.

   Триксель с готовностью кивнул.

  -Леди Зифрен, я прибыл сюда из-за своего отца. Полгода назад, незадолго до моего отплытия, его поразила странная болезнь. У меня имеются некоторые познания в алхимии и лечении травами, но они оказались бесполезны. Не помогли и другие лекари. В отчаянии я перепробовал все варианты, к которым имел доступ, с тем же результатом. Именно тогда я понял, что нужное мне лекарство может находиться именно здесь. Я сразу снарядил корабль, пересёк два океана и заключил сделку с дивайном Двином. Без него я не надеялся сюда попасть, по понятным причинам. И вот, стоя перед вами, я надеюсь лишь на вашу милость.

  Триксель умолк, восстанавливая дыхание. Во время речи он заставил потрудиться лицевые мышцы, чтобы придать себе вид сокрушённого и потерявшего всякую надежду человека. Словно она, могущественная Зифрен, была единственной соломинкой, способной вытащить его из трясины.

  Так оно, в общем-то, и было на самом деле. Горбун не знал, куда ещё пойти, если ему откажут в Шуруппаке.

  -Дивайн Триксель, я знал вашего отца, – негромко сказал Энхенгаль, подойдя ближе к горбуну. – Он отличался хорошим телосложением и здоровьем. Сложно поверить, что его могла поразить неизлечимая болезнь. Опишите симптомы.

  Триксель пустился в перечисление.

  -А ещё он порой становится похожим на ребёнка, – закончил он. – Его разум словно перестаёт понимать, где он и кто он. Иногда я прихожу проведать его в опочивальне, и он кричит, считая, что я грабитель или наёмный убийца. Он всё чаще перестаёт меня узнавать.

  Триксель почувствовал, как щиплет в уголках глаз. Сжав зубы, он прогнал предательскую слабость. В зале воцарилась тишина. Горбуну показалось, что Зифрен и Энхенгаль разговаривают взглядами. Что-то между ними было неладно. Со стороны они казались ему рассерженной змеёй и заклинателем, который пытался её успокоить.

  "Должно быть, тысяче лет негативно сказываются на отношениях".

  -Лично я думаю, что это... – не выдержала женщина.

  -Супруга... – предупреждающе поднял ладонь мужчина и посмотрел на Трикселя. – Дивайн Беррун многое для вас значит.

  -Я приплыл ради него сюда, лугаль, – просто сказал человек, глядя на Зифрен.

  Глаза диастрийки сузились, но через мгновение её лицо разгладилось и стало приветливым.

  -Тогда начнём торг.

  Коротко кивнув, Триксель приготовился к долгому спору. Раскрасневшийся Двин прочистил горло, чтобы поддержать его, как было условлено. Зифрен сцепила перед собой ладони и впилась в горбуна взглядом медовых глаз.

  -От тебя, дивайн Триксель Нурвин, мне нужна лишь одна незначительная услуга. Когда я призову тебя к исполнению твоей части сделки, ты скажешь "Да".

  Триксель наморщил лоб и посмотрел на Энхенгаля. Тот в свою очередь хмуро уставился на супругу. Двин почесал щёку.

  -Слово "Да"? – уточнил горбун. – Я должен один раз сказать слово "Да"?

  -Да, – улыбнулась Зифрен.

  -Это "Да" будет подразумевать за собой согласие что-то сделать?

  – От тебя мне требуется лишь произнесение слова вслух, громко. После этого твоя часть сделки будет считаться выполненной. Если я попрошу тебя совершить самоубийство, и ты скажешь "Да", то тебе не нужно будет его совершать.

  -И до какого момента будет действовать наша сделка?

  -До твоей или моей смерти, разумеется.

  -В чём подвох, простите за подозрительность?

  -Никакого подвоха. Я могу просто спросить, прекраснее ли я всех женщин на свете, и ты скажешь "Да". Безобидная просьба, на мой взгляд.

  Триксель задумался, борясь с сомнениями. Ему очень не нравилось это условие. Оно было слишком простым и одновременно непонятным, чтобы можно было сразу увидеть настоящую цену, уплаченную за жизнь отца.

  "Впрочем, какой у меня есть выбор? Вдруг она попросит согласиться с какими-нибудь пустячными словами? Во время беседы она не раз показывала свою странность. Может быть, всё обойдётся".

  -Посмотри на моё великодушие, – мягко произнесла женщина, словно почуяв его внутренний конфликт. – Я могла приказать тебе совершить убийство, или потребовать половину дивинара твоего отца. Я могла даже потребовать взамен то, что спрятано под Канстелем.

  Триксель похолодел, в голове промчался вихрь из панических мыслей.

  "Откуда она знает? В замке есть шпион? Но зачем ей это?"

  -У меня нет других вариантов, верно?

  -Верно.

  -Что же, тогда я согласен.

  -Прекрасно, – Зифрен встала с трона и спустилась по голубым мерцающим ступенькам. Триксель в свою очередь поднялся с кресла и шагнул навстречу ей, согнувшись, словно побитый пшеничный колос. Когда они сошлись, оказалось, что ростом женщина едва доходила ему до груди. Задрав голову, она посмотрела в его глаза и протянула небольшую изящную ладонь. Горбун крепко сжал её в своей, сухой и узкой.

  Ничего не произошло. Триксель криво улыбнулся.

  -Я думал, нам придётся расписываться кровью или закреплять договор ещё каким-нибудь экстравагантным способом.

  Рукопожатие распалось.

  -Мы не варвары, дивайн Триксель. Давайте прощаться. Мой лекарь будет ждать вас у ворот Эрешкигаль завтра утром. Учитывая последние события, я думаю, вы захотите скорее вернутся в родной дивинар.

  -А что случилось? – настороженно спросил Триксель.

  Зифрен задрала бровь. Энхенгаль шагнул вперёд, поднимая ладонь в успокаивающем жесте.

  -Ваш Пророк, Мират Отраз, умер.

  Триксель и Двин обменялись испуганными взглядами.

Глава 3. Увядшая династия.

  ... Сегодня, наконец, подул восточный ветер.

  Я стоял на дворцовой террасе и слышал его вдохновляющие напевы,

  которые твердили о переменах к лучшему.

  Рядом стояла Тсеритса; на ней был купленный мною плащ из светлюнок.

  Мы счастливы.

  Последняя запись из дневника Тадеуша Мендрагуса, последнего Драконьего Пророка, сделанная накануне его убийства,

  1025 год от создания Триединой Церкви.

  1

  Дивайн Керберская, Миранда Мендрагус писала письмо, склонившись над гладкой кремниевой поверхностью стола. Движения её руки, в которой лежало перо, были твёрдыми и уверенными. На листе жёлтого пергамента быстро возникали плавные линии и острые росчерки. Рядом потрескивал маленький огонёк лампадки, едва разгоняя мрак комнаты-пещеры и навевая сон. На письмо упала чёрная прядь волос. Миранда убрала её и посмотрела на тумбочку рядом со столом. На ней стояла маленькая иконка, изображавшая лики Трёх Богов. За последние несколько дней женщина провела в молитвах больше времени, чем за все предыдущие годы. Вот и сейчас она прошептала короткий заговор:

  – Ум"ос Всеобъемлющий, прошу, обереги моих детей. Кебея Вдыхающая Жизнь, защити маленькую ромашку Крину – она скоро свяжет семьи Лейсеров и Мендрагусов. Ориду Землекрушитель, наставь на верный путь сына – ему предстоят тяжёлые испытания. Я отобью вам сколько угодно поклонов, только помогите им.

  Прошептав молитву, Миранда вздохнула.

  "Молитвы облегчают груз на душе", – говорил покойный Навас Герцалис, настоятель храма в Алеппо. Тогда она была ещё юной девушкой и любимой дочкой Кархария Велантиса, дивайна Алеппо, а ныне регента Изры. И, конечно, тогда она пропустила эти слова мимо ушей и вспомнила лишь недавно, после письма от брата, который жил в столице.

  Вглядываясь в размашистый почерк Коппли, Миранда чувствовала, как из-под ног уходит земля. Она так мечтала о смерти Пророка Мирата, что теперь не могла понять, отчего сердце наполняется таким страхом. Ей пришлось через силу изобразить радость для сына, который стоял тогда рядом. Слишком часто она говорила ему о высокой судьбе. Когда Цеппи родился, в руках старой служанки она видела не крепкого тяжёлого младенца, а будущего Пророка. А теперь Миранда с ужасом думала, что будет с сыном, когда он отправится в столицу, ведь там царит жизнь, отличная от той, что в Кербергунде или родном Алеппо.

  Миранда поёжилась от холода, несмотря на привычку. Всю жизнь она провела в горах. Сперва Алеманы, край её детства, а после, когда она взяла фамилию мужа, Керберы. Здесь ей нравилось больше, здесь она чувствовала себя уверенней, спокойней. До недавних дней она могла справиться с грузом ответственности. Сейчас же давление стало почти невыносимым, стачивая её волю как волны камень.

  Белоснежных плеч, с которых сползла шерстяная накидка, коснулись тёплые и шершавые руки. Тело Миранды отозвалось на прикосновение, как в первый раз.

  -Ты не спала? – Венбер всегда говорил с ней не так, как с другими. Даже хриплый голос становился мягче. – Я могу чем-то помочь?

  Миранда зажмурила глаза, купаясь в волнах удовольствия от ласковых прикосновений его рук, больших и сильных. Так было и в первый раз, после того, как Миклавуш снова бросил её.

  Муж, глава семейства, стал всё чаще исчезать из Кербергунда, да и из Драконьего Языка тоже. Иногда он не бывал дома неделями, а потом неизвестно откуда левитировал в свою опочивальню и засыпал в одиночестве. Даже спать они стали раздельно. Она винила во всём проклятые ноги, которые потерял Миклавуш, она плакала, словно маленькая девчонка, но затем успокоилась и собралась.

  Отец часто говорил, что Велантисы не имеют права сгибать спину под весом проблем. И Миранда пообещала себе, что возьмёт вожжи судьбы в свои руки, ведь только от неё зависели две маленькие жизни, её лучики света, её дети. А однажды, когда Миклавуш вновь исчез, она случайно осталась наедине с телохранителем Венбером. С самым верным ей мужчиной, поняла вдруг она тогда. Страсть вспыхнула между ними как пожар, а теперь, спустя почти десять лет Миранда уже не понимала, кто её настоящий муж. И что самое обидное – Миклавуш даже не замечал того, что она ему изменяла. А если и замечал, то не подавал виду, что было вдвойне обидно.

  Через некоторое время пламя страсти пришлось затушить – на тридцатилетнюю женщину свалились вся работа, что должен был выполнять муж. Вместо него она следила за тем, исправно ли простаки и ренеды платят подати, в каком состоянии находится Кербергунд и Драконий Язык. Приходилось краснеть, продавая земли разбогатевшим торговцам с запада – у некогда богатого и знатного рода оскуднела казна. На этот раз ей пришлось заплатить слишком большую цену – обручить Крину с Каем Лейсером, молодым сыном одного из богатейших купцов Изры. Процесс обручения происходил на расстоянии – кольцо жениха она отправила посылкой в Пенсероль, а оттуда пришло кольцо невесты – серебряное с огромным аквамарином нежно-голубого цвета.

  – Нет, только не сейчас, – наконец ответила Миранда, гладя Венбера по руке. – Когда приехали Лейсеры, нам нельзя расслаляться. Предстоит ещё столько сделать.

  Венбер присел на краешек стола и посмотрел на женщину.

  – Если ты волнуешься за малышку, то зачем выдавать её замуж за этого Кая? В чём проблема?

  Миранда хлопнула ладонью по столу.

  – В том, что мы слишком бедны, чтобы показать сына в выгодном свете. Жених не должен выглядеть как третьесортный ренед, иначе дочь Мирата на него даже не взглянет. Я предложила Лейсерам купить землю и у восточных склонов Кербер, но они отказались. Пришлось идти другим путём.

  Венбер недоуменно пожал плечами.

  – У Цеппи и без дорогих одежд найдётся, чем зацепить дочь Пророка.

  -Да?

  -Он храбрец, – веско произнёс мужчина.

  -К сожалению, храбрость далеко не самое важное качество, которое требуется от будущего Пророка. Здесь нужны ум, хитрость, подвешенный язык и умение играть грязно. Другие претенденты не будут сидеть, сложа руки.

  -Думаешь, все эти Дастейны, Маэльдуны и Нурвины могут здорово напакостить нашему парню?

  Миранде понравилось, что Венбер назвал её сына "их". Это грело душу, которую после измены мужа едва не сковали ледяные доспехи. Такое к ней отношение Миклавуша иначе как изменой женщина назвать не могла

  -Сами претенденты нет. Ты их видел? У Сольвейга Маэльдуна рыбий жир вместо мозгов, но его безумный отец владеет крупнейшим военным флотом Изры. У Бавалора Дастейна, говорят, повадки мужеложца, но его матери, Ювалии, досталась хитрость и беспринципность её покойного дяди, Кеврана. Она пойдёт на убийство, если это поможет её сыну получить титул. А этот ужасный горбун? Говорят, он однажды одним своим видом отправил в обморок хор Канстельского храма. Но его отец, Беррун, один из самых могущественных рефрамантов нашего времени. Перед его репутацией мало кто устоит.