Текст книги "Никогда не люби незнакомца"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

Часть 3

Глава 1

На следующее утро я проснулся в незнакомой комнате и уставился в потолок. Потом медленно обвел взглядом комнату и наконец понял, где я. В Балтиморе. Проснувшись окончательно, я встал и начал одеваться. Одевшись, умылся в тазу, который стоял в углу комнаты. Интересно, подумал я, что там сейчас в Нью-Йорке? Наверное, первым делом брат Бернард дал телеграмму дяде Моррису. Как только он получит ответ, то сразу бросится в полицию. Фараоны начнут проверять вокзалы и в конце концов выяснят, что я взял билет в Балтимор. Не такой уж я дурак, чтобы не понимать, что долго скрываться мне не удастся. Необходимо поскорее съехать из отеля и затеряться в городе.

Я окинул номер последним взглядом и спустился вниз. Вернул портье ключ и сообщил, что уезжаю. Он молча бросил ключ на стол и вернулся к чтению газеты. Я тоже купил газету в табачном киоске в холле и вышел на улицу. Через несколько домов находился небольшой ресторан, и я заказал на завтрак сок, яйца и кофе, все за двадцать пять центов. Нашел в газете объявления о приеме на работу и принялся изучать. В нескольких местах требовались дети – посыльные, помощники и тому подобное. Я отметил их карандашом и начал завтракать.

К обеду я проверил все объявления, но работы так и не нашел. Пару раз заблудился, но каждый раз мне вежливо указывали дорогу. Это вам не Нью-Йорк, где тоже объяснят дорогу, но у вас останется впечатление, что они смеются над вашим невежеством.

Я решил, что необходимо найти ночлег, прежде чем продолжать поиски работы, и опять развернул газету, на этот раз на странице с объявлениями о сдаче жилья. Все квартиры, похоже, сдавались в одном районе. Я пообедал в ресторане и выяснил, как туда добраться. После обеда доехал на троллейбусе до Стаффорд-стрит. Район оказался не очень богатым – серые и коричневые дома, в окнах маленькие объявления «Сдается», «Сдается комната». Я шел по улице, пока не увидел сравнительно чистый дом. Поднялся на крыльцо и нажал кнопку звонка, но дверь никто не открыл. Через несколько минут я позвонил второй раз, но мне вновь никто не ответил. Я уже начал спускаться с крыльца, когда услышал за спиной скрип открываемой двери. На пороге стояла старуха со смешными ленточками в волосах.

– Какого черта ты будишь людей в такую рань? – возмутилась она высоким, слегка дрожащим голосом.

– У вас на окне объявление, мэм, – ответил я, показывая на окно. – «Сдается комната».

– А, это... Не называй меня «мэм».

– Оно еще действует?

– Нет, – быстро ответила старуха. – Комнату вчера сняли. Я просто забыла его убрать.

– Тогда извините. – Я начал спускаться по ступенькам.

– Молодой человек, молодой человек, вернись! – остановила она меня на полпути.

– Да, мэм? – Я опять поднялся на крыльцо.

– Не называй меня «мэм». Мне это не нравится.

– Простите, – извинился я.

– Приезжий? – поинтересовалась старуха, не сводя с меня пристального взгляда.

Настроение сразу упало. Если какая-то бабка раскусила меня за какие-нибудь три минуты, шансов остаться незамеченным совсем мало.

– Да, – ответил я. – А что?

– Ничего. Откуда ты? Из Нью-Йорка?

– Не ваше дело! – огрызнулся я. Меня начал злить допрос. – Я спросил о комнате, а оказалось, попал в полицейский участок. Я пошел.

– Подожди. Я не хотела тебя обидеть. Может, у меня и найдется комната. Входи.

Я вошел в прихожую. Справа виднелась большая дверь. Она вела в огромную комнату, в которой стояли диваны и кресла. В углу находилось большое пианино с несколькими пустыми бутылками из-под виски на крышке. Пепельницы были завалены окурками. Окурки лежали и у огромного старомодного камина у противоположной стены. Воняло затхлым табаком, виски и больницей.

– Фу, какая вонь! – рассердилась старуха, шумно втягивая в себя воздух.

Она открыла окно, и в комнату ворвался свежий воздух.

– Садись, садись. – Она показала на один из диванов, а сама достала из небольшого шкафчика бутылку джина, плеснула в стакан и залпом выпила.

Старуха проглотила джин, даже глазом не моргнув. Затем опять принюхалась.

– Сейчас, кажется, лучше.

Она представляла собой странную картину – какое-то старинное кимоно, седые волосы собраны в пучок ленточками, легкий румянец от джина. Мне она показалась очень смешной, и я с трудом боролся со смехом. Старуха уселась на диван и уставилась на меня. Несколько минут мы просидели молча. Я уже начал ерзать под ее пристальным взглядом, когда она спросила:

– Сколько тебе лет?

Я сразу насторожился, и она это заметила.

– Девятнадцать, – солгал я.

– Гммм... Почему уехал из Нью-Йорка?

– Не ваше дело! – возмутился я. – Я уже говорил, что мне нужна комната. – Я начал вставать.

– Подожди минутку, подожди. – Она жестом остановила меня. – Не будь таким недотрогой.

– Ладно. – Интересно, думал я, что ей нужно? Берлога здорово смахивала на бордель, уж очень сильно здесь воняло. Я бы ни за какие деньги не согласился здесь жить.

– Неприятности с девушкой? – Я покачал головой. – Тогда, может быть, с копами?

Возможно, подумал я, как только брат Бернард сообщит в полицию о моем исчезновении. Я равнодушно пожал плечами.

– Ага... – радостно улыбнулась старуха, довольная своей проницательностью. – Я так и думала. Что собираешься делать в Балтиморе?

– Найду работу и комнату, если удастся когда-нибудь отсюда выбраться!

Она громко расхохоталась.

– Не успел войти, а уже собираешься уходить! – Женщина неожиданно перестала смеяться и подозрительно уставилась на меня. – Не вешай мне лапшу на уши! Хочешь, я расскажу, что случится, когда ты уйдешь? Фараоны немедленно заметут такого типа, как ты, и отправят в Нью-Йорк! Ты и глазом не успеешь моргнуть.

Я молча смотрел на нее. Она вскочила и принялась нервно ходить взад-вперед.

– А ты не очень разговорчивый!

– Разговорчивый, когда есть, что сказать, но вы говорите за двоих.

Старуха остановилась передо мной и неожиданно пощупала мою руку. Я на всякий случай напряг бицепс.

– Сильный, – пробормотала она. Затем вернулась к бару и опять опрокинула стопку джина, даже не поморщившись. – Ты меня устраиваешь. Мне нравится жесткость в твоих глазах. У меня есть для тебя работа.

– Какая? – Мне вовсе не светило заниматься сводничеством.

– Наверное, ты уже догадался, чем я занимаюсь? – поинтересовалась старуха, обводя рукой комнату.

– Да.

– Мне необходим мужчина, что-то типа вышибалы, чтобы посетители вели себя прилично и не шумели. Работы совсем мало. Никаких потасовок, просто время от времени нужно будет выставлять за дверь какого-нибудь пьянчужку, а с ними справляться совсем нетрудно. Напускай на себя крутой вид, и все будет в порядке. Кто-то должен ходить со мной по магазинам, чтобы соседи считали меня обычной домовладелицей. Тридцать баков в неделю, жилье и еда. Что скажешь?

– Звучит заманчиво, но это немного не то, чем я занимался раньше, – осторожно заметил я.

– А что ты делал раньше? Приворовывал? Смотри, в конце концов схлопочешь пулю в зад. Моя работа спокойнее и лучше оплачивается. – Она наклонилась ко мне, и я уловил запах джина.

– Только никакого сводничества.

– Никакого сводничества! У меня приличное заведение. Сюда не может прийти каждый встречный. Это не бордель!

– О'кей, – согласился я, вставая. – Когда начинать?

– Сейчас, – улыбнулась старуха. – Только помни одну вещь – будь осторожнее с девочками. Время от времени можешь пошалить, но не заводи никаких фавориток! Я не хочу, чтобы они ссорились из-за тебя.

– Понятно, – кивнул я. Она подошла ко мне.

– Делай свое дело, не суй нос в чужие дела, и фараоны никогда тебя здесь не найдут.

– Я так и думал.

– Итак, у тебя есть работа. – Старуха направилась к бару и налила третий стаканчик джина. Потом вновь уставилась на меня. – Как тебя зовут?

– Фрэнки. Фрэнсис Кейн. А вас?

– Зови меня Бабушкой. – И Бабушка опрокинула третью порцию джина.

Глава 2

– Мэри! Мэри! – изо всех сил закричала она, подойдя к двери. Потом повернулась ко мне. – Где твои вещи?

– Какие вещи?

– Да, ты, видно, здорово спешил! – рассмеялась Бабушка. – Вот что значит быть молодым! В любой момент можно сорваться с места, не думая о вещах. Ты еще и на мели, по-моему. – Я промолчал. – Я так и думала! – довольно захихикала старуха. – По твоему внешнему виду все ясно. Готова поспорить, что у тебя не хватило бы даже денег на комнату, если бы ты ее нашел.

Я улыбнулся, подумав о ста восьмидесяти пяти долларах в кармане.

– Ладно. После обеда купим тебе одежду: костюм с подложными плечами, чтобы ты казался шире в плечах, яркие рубашки. – Она подошла к двери и вновь позвала Мэри. – Но не надейся, что одежда обойдется тебе бесплатно. Я вычту эти деньги из твоего первого жалованья.

В комнату вошла высокая негритянка.

– Что вы хотите? – спросила она у старухи.

– Ко мне приехал внук из Нью-Йорка. Отведи его в свободную комнату на третьем этаже.

Девушка скептически посмотрела на меня. Старуха, будто прочитав ее мысли, закричала:

– В чем дело? Ты что, плохо слышишь? Я же сказала – мой внук! Я могу иметь внука или не могу? Я ничем не отличаюсь от остальных женщин, у которых есть дети и внуки.

– Я работаю у вас шесть лет, миссис Мандер, – фыркнула Мэри, – и ни разу не слышала, что у вас есть родственники!

– Вот они, ниггеры, – пожаловалась старуха. – Если вести себя с ними по-человечески, они мигом сядут на шею. – Миссис Мандер опять повернулась к негритянке и закричала: – Черт бы подрал твою черную шкуру! Я тебе сказала, что он мой внук! Посмотри, как он на меня похож! Посмотри, у него мои глаза!

Мэри неуверенно взглянула на меня.

– Ну если вы так говорите, миссис Мандер...

– Никакой он мне не внук, – довольно буркнула старуха. – Я увидела его сегодня первый раз в жизни. Он будет у нас работать, но для всех – он мой внук. – Она сказала мне: – Мэри не проведешь. Она слишком давно работает у меня. Мы же тебя не одурачили, Мэри?

– Нет, миссис Мандер, – заулыбалась негритянка.

– Покажи ему его комнату. Потом, ради Бога, принеси мне что-нибудь позавтракать и приберись в этой чертовой берлоге, а то здесь такая вонь! – Миссис Мандер направилась к выходу. У самой двери она повернулась ко мне. – Ты обедал, Фрэнки?

– Да, Бабушка.

– Хорошо. Тогда иди к себе. Примерно через час пойдем за покупками. – Она вышла из зала и скрылась в двери за лестницей.

Я поднялся за Мэри на третий этаж. В доме царила тишина, грязные и пыльные коридоры были тускло освещены. Мы вошли в маленькую комнату, выходящую на улицу. Окно закрывали плотные черные шторы, около стены стояла узкая кровать, а в углу – таз с водой.

– Туалет в коридоре, – сообщила негритянка, – В той комнате живет миссис Мандер, а я еще выше. Девочки живут на втором этаже.

– Спасибо.

– Ты, правда, из Нью-Йорка? – поинтересовалась она после небольшой паузы.

– Правда.

– Но вы с ней не родственники?

– Нет.

Мэри вышла из комнаты, и я закрыл за ней дверь. Снял пиджак, бросил на стул и растянулся на койке. Я устал. Я впервые за эти годы столкнулся с поисками работы и еще не знал, как трудно ее найти. Свет мешал уснуть, и я встал и плотнее задвинул шторы.

Пусть старуха думает, что хочет! Она права в одном – здесь фараонам меня не найти. Как только все успокоится, я дерну отсюда в Аризону. Интересно, как они там? Я представил, как переполошилась тетя Берта, получив телеграмму от брата Бернарда, как утешал ее дядя Моррис. Брат Бернард, наверное, здорово разозлился. Вот здорово, миссис Мандер считает меня крутым парнем, у которого неприятности с копами... Смешно... Балтимор... публичный дом... не заводить фавориток...

Только я задремал, как в комнату вошла старуха, одетая как благородная дама.

– Вставай, Фрэнки. Идем за покупками.

Я встал и надел пиджак.

Мы вышли на улицу. Сначала заглянули в лавку мясника, потом к бакалейщику. Старуха всюду расплачивалась наличными, и они сразу относили продукты домой. Затем мы отправились в маленький магазинчик готовой одежды, где нас встретил еврей низенького роста.

– Чем могу служить, мэм?

– У вас есть хорошие ношеные костюмы? – спросила миссис Мандер.

– Она меня спрашивает, есть ли у меня хорошие ношеные костюмы? – воскликнул владелец, театрально поднимая руки вверх и показывая на вешалки. – У меня самые лучшие костюмы. Как новые, почти не ношеные.

– Мне нужен костюм для внука.

– Примерь этот! – наконец велела Бабушка после долгих выборов.

– Но леди! – запротестовал еврей. – Из всех моих костюмов вы выбрали самый лучший, который я хотел оставить для себя. – Он снял с вешалки костюм из серого шевиота в узкую полоску и разгладил.

Пиджак оказался немного великоват, но рукава были как раз.

– Как на него шит! – обрадовался владелец магазинчика, хлопая меня по плечам. – Может, чуть великоват в плечах, а все остальное безупречно.

– Сколько? – спросила старуха.

– Двенадцать с половиной, но это только для вас.

В конце концов остановились на девяти долларах.

– Ну и ладно! Я не хотел его продавать, но вы меня убедили. Сейчас немного уберу в плечах...

– Не надо, – возразила Бабушка. – Наоборот, подбейте плечи. Мне так больше нравится.

– О'кей, леди, – не стал спорить еврей. – Это ваш костюм.

Через пятнадцать минут все было готово.

– Нормально, Бабушка. – Я надел пиджак и подошел к зеркалу. Старуха оказалась права. Плечи стали шире, и я сейчас выглядел старше. Я постарался скрыть удовольствие.

Владелец завернул костюм, и около шести часов мы вернулись домой. Интересно, что у нее за девочки, подумал я? Дверь открыла Мэри.

– Ужин в шесть тридцать, – сообщила миссис Мандер. – Смотри не опаздывай.

– Не опоздаю, Бабушка, – пообещал я и пошел к себе.

Глава 3

Через полчаса раздался звонок на ужин, и я спустился в столовую. Из-за двери доносились женские голоса, среди которых выделялся пронзительный голос миссис Мандер. Я поправил в темноте галстук и вошел в столовую.

Болтовня немедленно стихла, и все лица повернулись ко мне. Большинство присутствующих смотрели на меня с любопытством. Не иначе, как обсуждали меня. На секунду я замер в дверях, затем занял свободное место в конце стола. Миссис Мандер сидела, напротив, во главе стола.

– Накладывай себе сам. Фрэнк, – сказала она. Я молча положил на тарелку несколько кусков мяса из кастрюли, стоящей в центре.

– Это Фрэнсис Кейн, – объявила старуха. – Он будет следить за порядком. – Она достала с пола бутылку джина, налила и выпила полрюмки, словно воду. Затем сказала: – Фрэнки, рядом с тобой сидит Мэри, за ней – Бель.

Она принялась называть девушек по именам, кивая на каждую. Возраст ее девочек колебался от двадцати пяти до почти сорока лет. Девочки были на любой вкус: высокие и низкие, полные и худые. Рядом сидела высокая Мэри лет тридцати, а около Бабушки – маленькая Дженни. Все были одеты в домашние халаты и кимоно. Одни уже успели накраситься, у других был заспанный вид, словно их только что разбудили. Глаза у всех девушек были яркими и проницательными, но углы ртов, даже когда они улыбались, были слегка опущены.

Старшей, похоже, являлась Мэри, рослая, крепкая, крашеная блондинка в грязно-сером халате с полной грудью, толстыми руками и двойным подбородком. Она пристально изучала меня, но я продолжал невозмутимо есть, словно не замечал ее взгляда. Наконец она спросила у миссис Мандер:

– Какой толк от этого мальчишки? Вышибалой должен быть настоящий мужик. – Она посмотрела на меня, но я продолжал есть.

Бабушка захихикала и приложилась к рюмке. Она ничего не ответила. Тогда Мэри встала. Я видел, что она почувствовала уверенность, не дождавшись от нас ответа.

– Он же еще ребенок! Выведите его отсюда, пока он не разревелся. Посмотрите на него. Он вот-вот захнычет!

Я положил нож и вилку и спокойно посмотрел на Мэри. Она весила не менее ста семидесяти фунтов и была почти пяти футов девяти дюймов роста. Я молчал. Все остальные с интересом наблюдали за нами и ждали дальнейшего развития событий, чтобы знать, как себя со мной держать. Она села на свое место, затем перегнулась через угол стола и сильно ущипнула меня за щеку.

– Смотрите, совсем ребенок! – Когда блондинка убрала руку, я почувствовал боль. Она опять наклонилась ко Мне и посоветовала издевательски заботливым тоном: – Беги домой, малыш!

Я положил руки на стол.

– Что, язык проглотил? – ехидно полюбопытствовала она.

Не вставая, я ударил ее по лицу тыльной стороной ладони, вложив в удар всю силу своих ста пятидесяти фунтов. Мэри полетела на пол вместе со стулом, из угла рта и носа потекли струйки крови. Она лежала на полу, прижав одну руку к лицу, и глупо пялилась на меня. Остальные женщины удивленно посмотрели на меня, затем перевели взгляд на блондинку.

– Ты слишком много говоришь, – спокойно заметил я и вернулся к ужину.

Она встала, не сводя с меня взгляда, и оперлась на стул. Халат распахнулся, показывая большую грудь, похожую на переспелую дыню. Второй рукой Мэри стерла кровь с лица и вытерла ее о халат. Она заколебалась, словно не зная, садиться или нет. В глазах появился страх.

– Садись и доедай, – велел я. – Затем бегом наверх и умойся. Тебя ждет работа. – Я говорил равнодушным бесстрастным тоном, каким разговаривал Силк Феннелли. Даже мне самому он показался холодным, как лед.

Блондинка запахнула халат и села.

– Я вам говорила, говорила! – расхохоталась старуха. – Я вам говорила не трогать его!

Девушки закончили есть и вышли из столовой. Они ни словом не обмолвились о том, что только что произошло за столом. Наконец остались только мы с миссис Мандер. Старуха уже здорово набралась. Или у нее резиновый желудок, подумал я, или какая-то дырка, в которую все вытекает.

– Фрэнки, мой мальчик! – захихикала она. – Я всегда считала, что до полного счастья нам не хватает крепкой мужской руки.

Около половины восьмого девушки спустились в гостиную, все накрашенные и в блестящих платьях из черного сатина. По тому, как при ходьбе качались груди, как ткань облегала бедра, я понял, что под платьями ничего нет. Девчонки расселись в тускло освещенной гостиной маленькими группками в ожидании клиентов. Большая Мэри, как ее все называли, тоже спустилась вниз и спокойно кивнула мне, будто ничего не случилось. Ее звали Большой Мэри, чтобы отличить от черной служанки. Через несколько минут негритянка спустилась в ярком ситцевом платье, сильно контрастировавшим с черной кожей и платьями других девушек, села за пианино и принялась негромко играть и что-то петь грустным голосом. В этом заключалась ее вечерняя работа.

Откуда-то из глубины дома вышла абсолютно трезвая миссис Мандер. Я так и не понял, как ей удалось так быстро протрезветь. Когда мы встали из-за стола, она едва на ногах держалась, а сейчас старуха была трезва, как стеклышко! Она надела строгое платье, аккуратно причесалась, слегка напудрилась и нацепила на нос очки.

– Смотри, в первую очередь бери деньги – пятерку за вход, и двадцать пять долларов, если клиент остается на ночь, – напомнила она мне. – Смотри, чтобы бабки лежали у тебя в кармане, прежде чем они поднимутся наверх. Сам оставайся в прихожей. Здесь я сама с ними разберусь. Если кто-то захочет еще, дай мне знать.

Миссис Мандер достала из бара бутылки, выстроила их на пианино и поставила рядом несколько стаканов. Потом опять вышла ко мне в прихожую.

– Не пускай пьяных, от них одни неприятности. – Когда зазвенел звонок, она вернулась в гостиную, бросив на ходу: – Открой!

Девушки стали поправлять прически и платья. Началась борьба за клиентов. Я посмотрел в глазок. На крыльце стоял невысокого роста мужчина, похожий на банковского служащего или лавочника.

– Миссис Мандер дома? – поинтересовался он. Я открыл дверь и впустил его. Похоже, это был старый клиент, потому что он сразу направился в гостиную. Я слышал из прихожей, как он здоровается с девушками. Через несколько минут мужчина вышел в прихожую с Большой Мэри, на лице которой играла радостная улыбка – она отхватила первого клиента в этот вечер. Он дал мне три доллара. Я показал миссис Мандер три пальца, и она кивнула.

– О'кей, – проворчал я, и они отправились наверх.

В дверь позвонили. Я впустил второго гостя, который тоже двинулся прямиком в гостиную. Начали собираться клиенты. Из гостиной доносился звон стаканов, смех и негромкая музыка. Несколько пар поднялись наверх. Спустилась Мэри с низеньким мужчиной.

– До следующей недели, – попрощалась она.

– Обязательно приду, – пообещал он.

Я выпустил его на улицу, а Мэри вернулась в гостиную.

* * *

Вечер прошел без происшествий. Звенели стаканы, играло голубое пианино, шумела спускаемая в туалете вода, скрипели двери и кровати, шуршали платья, раздавался пронзительный голос миссис Мандер. Около трех старуха выглянула в прихожую.

– Все в порядке?

– Да.

– Тогда закрываемся. – Я запер дверь, и мы отправились в столовую. Рядом с холодильником в стену был вделан сейф. – У тебя должно быть триста пятнадцать долларов, – сказала она, сверяясь со своими записями.

Напротив имени каждой девушки были проставлены суммы и сколько раз она ходила наверх. Я пересчитал деньги. Бабушка оказалась права. Едва ли здесь удастся что-нибудь стащить, подумал я.

Миссис Мандер еще раз пересчитала деньги и спрятала в сейф, затем достала джин.

– Хочешь выпить? – Она протянула бутылку.

– Нет, спасибо. Бабушка.

Старуха налила рюмку, опрокинула ее в рот и проговорила:

– Правильно, не притрагивайся к этой дряни. Кошмарная отрава!

Я молча наблюдал за ней.

– Первая за весь вечер, – рассмеялась Бабушка. – Никогда не пью на работе. – Она налила вторую рюмку. – Иди спать, Фрэнк. Ты сегодня славно поработал.

Я поднялся к себе, разделся в темноте, бросил одежду на стул и лег. Долго ворочался, глядя в темноту. Глаза резало от усталости, но сон не шел. Я закурил и глубоко затянулся.

Разум говорил, что-то не так. Впервые в жизни я не мог уснуть. Неожиданно накатил страх. Стало страшно непонятного, одиночества, страшно жить без родственников, без брата Бернарда, страшно заглянуть в будущее, которое казалось глубоким колодцем с грязью на дне. Я начал беззвучно плакать в подушку.

Вслед за страхом пришло омерзение. Мне стало казаться, что грязь въелась глубоко в кожу и проникла в кости. Я почувствовал себя таким Грязным и испорченным, что у меня возникли серьезные сомнения, удастся ли мне когда-нибудь вообще отмыться.

И зачем я только убежал из Нью-Йорка?..