Текст книги "Никогда не люби незнакомца"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Глава 4

Путешествовал я с такими же, как я, бездомными людьми, которые переезжали с места на место, не зная, чем заняться.

Среди них попадались разные люди: и хорошие, и плохие. В общем путешествие прошло относительно неплохо. Я часто останавливался в маленьких городках, чтобы отоспаться и поесть, и опять отправлялся в путь.

Когда я вышел из спального вагона в Хобокене, расположенном по другую сторону реки от Нью-Йорка, бабки почти закончились. Я знал, что теперь не пропаду, и поэтому отсутствие денег меня не беспокоило.

От станции до парома было всего четыре квартала. Когда я сошел с поезда, шел дождь, а когда садился на паром, повалил густой снег.

Уже стемнело, и толпы людей возвращались в Нью-Йорк с работы. Я забрался на грузовик и, как только он въехал на паром, спрыгнул.

Тихо плескалась вода, под ногами мягко покачивалась палуба. Когда мы отчалили от берега, я вошел в пассажирский салон и попытался разглядеть приближающийся Нью-Йорк, но видел лишь белый снег, который, как толстое одеяло, опустился между небом и водой.

Неожиданно впереди показались огни города, и я почувствовал себя дома. Этот город и его жителей я хорошо знал.

Послышался шум цепей, и я вместе с остальными пассажирами сошел на берег. От волнения я почти не чувствовал холода. Рабочие штаны и толстая рубашка не очень годились для нью-йоркской погоды, но мне сейчас было на все наплевать!

Паром причалил к пристани на Сорок второй улице. Я вышел на Тайме Сквер и, раскрыв рот, остановился на углу, глядя на большую неоновую надпись на Таймс Билдинг: «7 часов вечера, 10 февраля 1932 года».

Неожиданно захотелось есть. Я забежал в кафе и плотно поужинал. После ужина у меня осталось около сорока центов. Ночь провел в дешевом отеле на Бауэри, заплатив за комнатушку всего двадцать центов. Я уснул с улыбкой на губах. У меня оставалось пятнадцать центов, но в родном городе деньги мне не нужны.

Когда я проснулся, снег продолжал валить. Я отправился на Шестую авеню в агентство по трудоустройству. На каждом углу стояли люди с поднятыми воротниками пальто и в зимних шапках, низко надвинутых на глаза. Они грели руки над маленькими кострами в жестяных бочках. Перед каждым стояла тележка с яблоками и объявлением: «Купите яблоко у ветерана».

Эту ночь я провел в подъезде. Утром снег прекратился, оставив после себя высокие сугробы. Повсюду люди с лопатами убирали снег.

Я остановился у киоска. Газетные заголовки кричали: «Снегопад даст работу тридцати тысячам человек». В соседнем ресторанчике я позавтракал кофе с булочками за пятак.

После завтрака я отправился в городскую санитарную службу на Восьмую улицу, надеясь устроиться расчищать снег, но там меня встретила очередь длиной в квартал. Пока я растерянно смотрел на нее, она продолжала расти. Я закурил и решил ехать на Сто двадцать пятую улицу, потратив на метро последние пять центов.

В конторе санитарной службы мне повезло. Нас, человек пятнадцать, сразу же послали чистить снег под началом упитанного итальянца. Мы с завистью поглядывали на бригадира, который имел постоянную работу.

– Ребята, смотрите на меня, – велел он и показал, что мы будем делать.

Мне досталась большая лопата. Мы двинулись вперед, расчищая снег, и на углу Сто тридцать шестой улицы и Амстердам авеню остановились.

Там стояли большие грузовики, с которых разгружали снег и сталкивали в канализационные люки. Наш бригадир сказал по-итальянски несколько слов другому бригадиру, и нам освободили место.

Моя задача заключалась в том, чтобы столкнуть снег в колодец, откуда другие сбрасывали его дальше в канализацию. Увидев, что у всех есть работа, наш начальник отошел к большому костру, где несколько человек из санитарной службы грели зады и выкрикивали приказы своим людям.

Рядом со мной работал тонкогубый ирландец с серым лицом и низенький плотный негр. Большинство рабочих были одеты в куртки, свитера, пальто и перчатки. Холода я почти не чувствовал, но руки онемели, а ноги быстро промокли насквозь. Когда пальцы закололо от холода, я поставил лопату и подошел к костру. Бригадиры сразу замолчали, а наш итальянец, куривший какую-то дрянь, удивленно вытаращился на меня.

– В чем дело, парень? – изумленно спросил он. – Ты что, лентяй?

– У меня пальцы замерзли. – Я протянул руки к огню.

Бригадир достал из кармана старые рабочие рукавицы и протянул мне.

– Спасибо, – поблагодарил я, натягивая перчатки. В них попадались дырки, но они хоть немного грели. Я вернулся к работе.

Примерно через час ирландец сказал:

– Через несколько минут обед. – Глядя с завистью на бригадиров, он добавил: – Смотри, как эти ребята забегают, когда приедет начальник!

Действительно, через несколько минут подъехала небольшая двухместная машина, из которой вышел какой-то человек. Как только он высунул из машины свой нос, все бригадиры бросились к своим подчиненным и принялись громко командовать.

Еще через пару минут наш итальянец сунул в рот свисток и объявил:

– Ребята, складывайте лопаты на грузовик. Обед!

Некоторые достали из карманов завернутые сэндвичи и направились обедать в соседние подъезды, другие потянулись в кафе и рестораны.

Было почти два часа. Мне пришлось пройти почти весь квартал, прежде чем удалось найти пустой подъезд, чтобы погреться. Я сел на ступеньки и закурил. Не успел я расслабиться, как меня начал колотить озноб. За работой холод и голод как-то забывались, но сейчас, когда нечего было делать, я понял, что здорово замерз и проголодался.

Через несколько минут в подъезд зашел негр, который работал рядом со мной, с юношей примерно моего роста. В полумраке они меня сначала не заметили.

– Что там мама приготовила на обед, Сэм? – спросил мой напарник.

– Немного горячего супа, сэндвичи с копченой колбасой и кофе, – ответил парень.

– Как я проголодался! Посиди на ступеньках, пока я буду есть.

Они приблизились к лестнице и остановились, увидев меня.

– Что ты здесь делаешь? – спросил тот, кто постарше.

– Курю, – ответил я.

– Ты что, не обедал?

– Я не голоден.

Они сели рядом. Старший достал из пакета две молочных бутылки – одну, наполовину наполненную горячим супом, вторую с кофе – и несколько сэндвичей. От запаха супа мои рот мгновенно наполнился слюной.

– Много работы? – поинтересовался Сэм.

– Нет, Сэм. – Старший повернулся ко мне и сказал: – Это мой младший брат. Он принес мне обед.

– Молодец, – кивнул я.

Негр начал пить большими глотками суп из бутылки. Я поднялся на несколько ступенек, чтобы ему было свободнее. Негр изредка поглядывал на меня, и я отвернулся, чтобы не видеть, как он ест. Докурив сигарету, выбросил ее через перила.

Братья обменялись взглядами. Старший повернулся ко мне.

– Послушай, не так уж я и голоден, как думал! – Он сказал мальчишке: – Мама налила слишком много супа. Я не могу весь съесть. Может, допьешь? – спросил он у меня. – Жалко выливать.

Я с минуту молча смотрел на негра, потом взял бутылку.

– Спасибо, – пробормотал я и принялся пить.

Не знаю, что это был за суп, но он показался мне страшно вкусным. Через пару минут, когда я еще пил суп, негр, не поворачиваясь, протянул сэндвич. Пиши руки соприкоснулись, и мы словно заключили сделку. Он, наверное, понял, о чем я думаю, и очень деликатно, не унижая меня, предложил помощь. Я не стал его благодарить, потому что в благодарностях не было необходимости: Да он и не ждал их!

После кофе я достал три сигареты.

Сэм покачал головой, а его брат взял одну и объяснил:

– Сэм учится в школе и занимается легкой атлетикой. Мы закурили.

– Давно в Нью-Йорке? – спросил негр.

– Со вчерашнего дня.

– Сегодня чертовски холодно.

– Угу... – проворчал я.

– Меня зовут Том Харрис.

Я назвал свое имя. Через несколько минут на улице раздался свисток.

– Это нам, – сказал Том. – Пошли! – Когда я начал вставать, он повернулся к брату. – Сэм, дай ему пальто. Ты ведь будешь сидеть в тепле. А вечером я его принесу.

Юноша молча снял пальто, и я надел его. Не думаю, что я смог бы отблагодарить его, даже если бы захотел. Мы вышли на улицу и присоединились к своей бригаде.

После обеда время тянулось немного быстрее, чем до обеда. Вечером, перед самым окончанием работы. Том спросил:

– Где ты остановился?

– Еще нигде.

– Пару ночей можешь переночевать у нас. По крайней мере до тех пор, пока не появятся деньги.

– У тебя может не хватить места, – слабо запротестовал я.

– Хватит! – заверил меня негр. – У нас большая квартира.

Рабочий день неожиданно закончился. Мы вернулись вместе с бригадиром в контору и сдали лопаты. Негр похлопал меня по плечу, и мы отправились на Сто двадцать шестую улицу. Он жил между Конвентом и Сэйнт Николас-стрит. В подъезде горела тусклая лампочка. Дома, в которых жили негры, чем-то отличались от остальных, может, тусклым освещением, может, запахом свинины. Мы поднялись на третий этаж и вошли в квартиру Харрисов.

В кухне стоял стол и несколько стульев. Около грязного деревянного шкафа на угольной печке томилась большая кастрюля.

– Мама, это Фрэнсис Кейн, – сказал Том седой негритянке лет пятидесяти. – Ему негде остановиться, и он переночует у нас.

Тогда я еще не знал, что эта ночь растянется на месяц. Мать Тома пару минут пристально смотрела мне в лицо. Не знаю, к какому выводу она пришла, но я понимал, что без ее разрешения я не смогу остаться.

– Садись, Фрэнки, – наконец сказала она. – Сейчас будем ужинать.

Я поблагодарил, и мы сели за стол. От тепла меня сразу потянуло в сон. Голова стала тяжелой и приходилось время от времени встряхивать ею, чтобы не уснуть.

После ужина старуха сказала:

– Том, вы идите спать. Вам ведь в пол-одиннадцатого на работу.

Я удивленно взглянул на Тома, и он объяснил:

– На углу Сто двадцать девятой и Третьей можно найти работу. Там никто не знает, что мы работали днем. Хочешь со мной?

– Да. Спасибо.

– Я тебя разбужу, – улыбнулся он.

Мы улеглись на большую двуспальную кровать. В комнате стояла еще кровать. Я разделся, лег и моментально отключился. Внезапно кто-то начал трясти меня за плечо.

– Вставай, парень, вставай! Пора на работу.

Я открыл глаза и сел. В комнате было темно, через трещину в стене виднелся свет в соседней комнате. Когда мои глаза привыкли к темноте, я увидел, что на второй кровати кто-то лежит. С подушки на меня смотрели глаза, белеющие на фоне черного лица. Я безо всякого стыда оделся и, выходя из комнаты, пожелал ей спокойной ночи. Девочка ничего не ответила. Мать Тома приготовила пакеты с едой, и мы вышли на улицу. Расчищали снег до утра. В полшестого вернулись домой, завалились спать, а в полдевятого нас разбудила миссис Харрис, и начался новый рабочий день.

Глава 5

Прежде чем нас уволили, мы проработали два с половиной дня. Заплатили нам с Томом за пять дней по семнадцать с половиной долларов, потому что мы работали в две смены. Мне казалось, что весь мир у меня в кармане. Зарабатывать деньги или найти работу не так уж и трудно, думал я. Впервые за несколько последних недель я стал нормальным человеком, таким, как все. Я работал, как все, пусть и временно, но работал.

В лавке старьевщика приобрел за одиннадцать долларов костюм, две рубашки, пальто и туфли, все ношеное. Старую одежду оставил в лавке.

Вернувшись домой, я предложил миссис Харрис половину того, что у меня осталось, но она сказала, что деньги мне понадобятся самому.

Мы с Томом завалились спать часа в два дня и проспали почти до девяти вечера. Во время ужина я впервые разглядел сестру Тома Элли.

Ей было лет четырнадцать. Жесткие, прямые черные волосы, зачесанные за уши, продолговатое лицо, темно-коричневая кожа и ярко накрашенные, красные губы. У Элли были широкие плечи, тонкие руки и ноги. Она села за стол и спросила:

– Уволили?

– Угу, – буркнул Том.

– Что теперь будешь делать?

Том промолчал, и я вонял, что она имела в виду меня.

– Не знаю, – ответил я. – Пойду, наверное, искать работу.

– Черта с два ты ее найдешь! – воскликнула девчонка. – Здесь нет никакой работы.

– Разве? – удивился я. – Мы без труда нашли.

– Тебе повезло, но так везет только раз в жизни.

– Где мама? – спросил Том, тактично меняя тему разговора.

– Пошла с Сэмом на собрание. Она велела передать, чтобы мы тоже шли, как только ты проснешься.

– Тогда нам нужно спешить, – заметил Том. Он надел пальто, и они вышли.

Меня никто не позвал, потому что все мы знали, что меня туда не пустят. Примерно с час я читал газету, курил и уже начал дремать, когда вернулась Элли.

– Еще не спишь? – поинтересовалась она, усаживаясь за стол. – Они вернутся часа через два. Я устала и ушла раньше.

Я молча сел у окна и выглянул во двор. Окно было чуть приоткрыто, чтобы слушать соседское радио, но этой ночью радио не работало.

– Спокойной ночи, – попрощалась Элли.

– Спокойной ночи.

Девочка вышла в спальню, и я слышал, как она ходит по комнате. Потом Элли крикнула:

– Ты не устал? Почему не идешь спать?

– Не устал. Я дождусь Тома.

– Они вернутся поздно. Ты же знаешь эти собрания.

– Ничего, посижу. Я не устал.

Минут пятнадцать мы молчали. Потом Элли, набросив на ночную сорочку пальто, прошла через кухню в туалет, который находился в коридоре. Через несколько минут вернулась. Проходя мимо, она посмотрела на меня, но я отвернулся. Еще несколько минут в спальне царила тишина, затем Элли попросила:

– Фрэнки, принеся, пожалуйста, воды.

– Хорошо. – Я подошел к раковине, набрал воды и отправился в спальню.

Она села, прикрывшись одеялом, и выпила воду. Когда Элли вернула стакан, одеяло соскользнуло с плеч, и я увидел, что она сняла сорочку. На фоне серовато-белой простыни отчетливо виднелись черные плечи и грудь. Девчонка с вызовом посмотрела на меня.

Я повернулся, чтобы уйти, но она схватила меня за руку.

– Что с тобой, Фрэнк? Боишься?

– Нет... а может, и боюсь.

– Никто не узнает.

– Не в этом дело. – Я направился к двери, думая о Томе и не желая расплачиваться подобным образом за гостеприимство.

Абсолютно голая Элли спрыгнула с кровати и схватила меня за плечи. Она крепко прижалась ко мне. Я попытался оттолкнуть ее, но она не уступала. Теперь я уже боролся не с ней, а с собой. В конце концов, пришлось влепить ей пощечину.

Она отпустила меня, вся сжалась и пригрозила:

– Если уйдешь, я закричу и всем расскажу, что ты пытался изнасиловать меня.

Несколько секунд я смотрел на нее, потом развернулся и направился к двери. Она закричала. Я зажал Элли рот рукой и велел замолчать, пригрозив убить, но девчонка лишь укусила меня за руку. Я бросил ее на кровать и опять пошел к двери.

– Я закричу, – предупредила Элли.

– Ладно, ладно, – сдался я.

Около половины первого вернулись Харрисы. Элли спала, а я сидел на кухне и пытался читать в полумраке «Амстердамские вести».

– Ночь будет холодная, – сказал Сэм. – Поднялся ветер.

После паузы я кивнул.

– Да, похоже, похолодает.

– Хочешь чего-нибудь горячего? – спросил Сэм у матери.

– Нет. Может, Том с Фрэнки захотят кофе. Кофейник на плите.

Мы не стали пить кофе, а пошли спать. На следующее утро я отправился на поиски работы, но ничего не нашел. Даже места с жалованьем девять, десять долларов в неделю исчезли. Я зашел в агентство на Шестой авеню, но, как многие другие, и там ничего не нашел. Около семи вернулся домой и все рассказал.

– Ничего, найдешь что-нибудь, – успокоила меня миссис Харрис. – Не беспокойся, сынок. Бог нас не оставит в беде.

– Спасибо, ма, – улыбнулся я. – Но Бог и вам-то дает мало, а лишний рот это уж слишком!

– Не говори так, Фрэнки, – сказала старуха. – У нас достаточно денег.

Глава 6

Три дня мы питались одной овсянкой. Еда неплохая, только быстро приедается. К концу недели я так и не нашел работы, и у меня оставалось около трех долларов.

– Хочешь пойти на собрание? – спросил в субботу вечером Том.

– Конечно, но...

– Значит, идем, – прервал он меня. – За четвертак можно попасть на вечеринку. Послушаем музыку, поедим, выпьем. – Он взял меня за руку и добавил: – И, дружище, там есть девчонки!

– Да, – улыбнулся я, – но...

– Никаких «но». Это сборище не только для черных. Примерно через час мы оделись и вышли на улицу. Сэм остался дома готовить уроки.

– Умный у меня братец, – заявил Том. – Учится лучше всех в классе. Он ходит в школу имени Хаарена.

– Да, – согласился я. – Такое впечатление, что он все время учится.

Вы когда-нибудь пили джин с пивом? На той вечеринке в бокал с пивом доливали на два пальца джина. Наверное, я захмелел после первой же порции. В большой квартире на Сэйнт Николас авеню собралось человек тридцать. Кто-то бренчал на гитаре. Я оказался не единственным белым. Казалось, белые почему-то избегали друг друга и разговаривали только с черными. Когда я заговорил с одной белой девушкой, она демонстративно отвернулась к привлекательному негру.

Вечеринка закончилась около трех. Том так нагрузился, что едва мог двигаться. Я помог ему спуститься по лестнице и потащил домой. Холодный воздух прояснил мою голову, и когда мы добрались до дома, я окончательно протрезвел. Том пел и что-то радостно бормотал, когда мы шли по улице, но в подъезде отключился. Я безуспешно пытался поднять его. Света не было. Я зажег спичку и увидел вверху Элли с белым мужчиной лет сорока в расстегнутом пальто и пиджаке. Они оба испуганно посмотрели на меня. Мужчина начал спускаться, но Элли схватила его за плечо.

– Дай еще четвертак! – потребовала она. Он дал монету и поспешно спустился вниз. Девчонка спокойно подошла к нам и посмотрела на Тома.

– Он что, вырубился?

– Да. Помоги оттащить его домой. Я не могу поднять его.

Мы вместе кое-как затащили Тома в квартиру и бросили на кровать. Было около четырех. Сэм крепко спал, а из другой комнаты доносился храп миссис Харрис.

Элли остановилась у меня за спиной, и я оглянулся.

– Не расскажешь?

– Нет, – пообещал я.

– Нужны деньги. Сэм зарабатывает в магазине всего полтора доллара в неделю, а за одну еду каждые две недели приходится платить тринадцать с половиной монет, и этого не хватает. Нам нужно больше денег.

– Как ты объясняешь, откуда деньги?

– Сказала, что работаю три вечера в неделю на ленточной фабрике, а сама несколько недель назад уволилась оттуда.

– И давно ты этим занимаешься? – поинтересовался я.

– Не твое дело!

– Хорошо.

Я выглянул в окно. Мне стало немного не по себе. Девочка подошла ко мне.

– У тебя есть деньги? – спросила она.

– Нет, – зачем-то солгал я.

– Возьми. – Она протянула четвертак. – Завтра воскресенье. Может, он тебе пригодится в церкви.

– Нет, спасибо.

Ее глаза заблестели от слез. Несколько минут мы молча смотрели друг на друга. Потом по щекам девочки покатились слезы. Ее глаза сразу вспухли, как обычно бывает у негров, когда они плачут, покраснели и налились кровью. Я дотронулся до ее плеча.

– Не беспокойся, – утешил я ее. – Все будет хорошо.

Она отправилась спать. Когда я зашел в спальню, то увидел, что ее кровать пуста, и понял, что она спит вместе с матерью. Я лег на ее кровать и уснул.

В воскресенье я проснулся рано и какое-то время лежал, прислушиваясь к храпу Тома и Сэма. В конце концов я встал и пошел на кухню. Еще не было шести, и на улице было темно. Я быстро умылся и намылил щеки. Потом включил тусклый свет и начал бриться. На кухню вышел Сэм, сел и принялся наблюдать за мной.

– Почему ты встал так рано? – спросил я.

– Нужно разносить утренние заказы, – объяснил парень. – Сколько тебе лет, Фрэнки? – поинтересовался он после небольшой паузы.

– Двадцать.

– Ты ненамного старше меня. Мне почти восемнадцать. Я думал, ты старше.

Почему-то раньше я не замечал, что Сэм красивый парень: прекрасная черная кожа, курчавые густые волосы, тонкие черты лица, большие выразительные глаза.

– Фрэнки, что ты о нас думаешь? О Томе, маме, Элли, обо мне? Как, по-твоему, мы другие люди? – Его огромные карие глаза серьезно смотрели на меня.

– Вы отличные люди. Вы бы не стали лучше, если бы...

– Если бы были белыми? – прервал он меня.

– Нет. Если бы вы даже были моими родственниками, я бы не получил больше помощи и сочувствия.

– Мне пора. – Он встал. – Увидимся позже. Я вернусь в десять, и мы пойдем в церковь.

– До встречи.

Я закончил бриться, оделся и вышел из дома. Было холодно. Я закурил и отправился на Сто двадцать пятую улицу. В магазине Сэма толпились покупатели. Сэм складывал продукты в картонные коробки. В магазине собрались женщины, в основном ирландки, которые только что вышли из церкви. Мы с Сэмом кивнули друг другу.

Когда подошла моя очередь, я купил дюжину дешевых яиц, фунт бекона, десяток булочек и пачку недорогих сигарет. Заплатив семьдесят два цента, сунул пакет подмышку и пошел домой.

Миссис Харрис и Элли сидели на кухне, а Том еще спал. Я поставил пакет на стол.

– Это на завтрак.

– Зря ты это сделал, – проворчала старуха.

Том встал с больной головой.

– Вот это мы вчера повеселились! – воскликнул он.

– Отличная вечеринка, – поддержал я его.

Мы сели за стол.

– Идешь в церковь? – спросила меня миссис Харрис.

– Угу.

Мы пошли все вместе. Церквушка находилась в магазине и обогревалась небольшой печкой, которая стояла в центре. Странно было заходить в церковь, которая располагалась в магазине. Я всегда представлял церковь большим, величественным зданием с торжественными службами и обрядами. Миссис Харрис проницательно посмотрела на меня и легко улыбнулась.

– Бог везде, сынок. Он не отворачивается даже от бедных людей.

Мне стало стыдно.

На меня многие оглядывались, но, увидев, с кем я, теряли интерес. Харрисы всех знали и после службы перезнакомили меня со всеми, а священнику с очень теплой обаятельной улыбкой представили другом семьи.

Когда вернулись домой, Сэм достал учебники и принялся за учебу.

Во вторник мы с Томом разгружали уголь и заработали по три доллара. Но больше на этой неделе так ничего и не подвернулось.

В четверг вечером состоялась вечеринка, и меня оставили дома.

Элли вернулась рано. Мы молча дождались возвращения миссис Харрис, Тома и Сэма и легли спать.

Так и летели дни. Скоро пришел март, и немного потеплело. Я видел, что Харрисам все труднее и труднее сводить концы с концами, и стал подумывать об уходе.

Однажды днем, когда мы с Элли остались одни, я сказал:

– Наверное, мне скоро придется уехать. – Она удивленно взглянула на меня. – Ты же прекрасно понимаешь, что я не могу вечно жить с вами.

Элли взяла меня за руку, и я обнял ее. Воспоминания о той ночи и ее близость возбудили меня. Девочка моментально почувствовала это и потащила меня в спальню. Было ясно, что Элли не хочет, чтобы я уходил.

Мы встали с кровати, тяжело дыша. Элли продолжала держать меня руками за бедра, а я все еще гладил ладонями ее твердые соски. Внезапно я толкнул ее на кровать и упал сверху.

– Пойми, я должен уйти, должен! Я не могу оставаться с вами, все забирая и ничего не давая взамен, – хрипло проговорил я.

Элли застонала, словно от боли, и тоже прохрипела:

– Ты должен... идти...

Вечером за ужином я объявил о своем уходе. Харрисы просили остаться, но я твердо стоял на своем.

– Мне необходимо найти работу, а в Гарлеме нет ни одного рабочего места. Завтра я ухожу.

На следующее утро я пожал руку Сэму и Тому и поцеловал миссис Харрис и Элли.

– Веди себя хорошо, Фрэнки, – напутствовала меня старуха. – Если понадобится помощь, не забывай о нас.

– Не забуду. – У двери я оглянулся и улыбнулся. – Пока!

Я быстро закрыл за собой дверь и спустился на улицу. Стоял солнечный, почти теплый день, я мне показалось, что все у них наладится.

Я огляделся по сторонам, не зная, куда идти. В бумажной сумке подмышкой лежали несколько запасных рубашек. После непродолжительных раздумий отправился на Восьмую авеню.

В ушах продолжал звучать мягкий голос миссис Харрис: «Если понадобится помощь, не забывай о нас». Я улыбнулся. Они сами нуждались в помощи и все же многое дали мне. Я на мгновение остановился, и к горлу подступил ком. Ты становишься нытиком, мысленно обвинил я себя, затем рассмеялся и пошел дальше.