Текст книги "Бомбы сброшены!"

Автор книги: Ганс Ульрих Рудель

Соавторы: Гай Гибсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 44 страниц)

Когда на цель выходит последняя группа бомбардировщиков, пожары, вызванные первой, пылают вовсю. На фоне пламени сверху ясно видны самолеты, летящие над обреченным городом.

Зенитный огонь начинает стихать, прожектора гаснут. В очередной раз система ПВО проиграла битву.

В свете пожаров кружатся несколько листовок, однако они тут же вспыхивают в языках пламени, вырывающихся из окон разрушенных домов.

Вскоре весь атакованный район превращается в сплошное море огня, и последний бомбардировщик сбрасывает свои бомбы. Английские самолеты собираются в точках рандеву, и уцелевшие поворачивают домой.

Вот так все это делали совсем молодые парни, обладавшие отвагой, умением и получившие хорошую технику. Немцы сделали все, что было в их силах, чтобы остановить англичан, но напрасно. Им приходилось учитывать слишком много факторов: их отвлекали ложные атаки; бомбардировщики летели несколькими волнами. Они могли прибывать с интервалом в один час в течение всей ночи, а немецкие истребители просто не могли столько находиться в воздухе. И в каждом налете использовались все новые изобретения английских ученых, которые помогали справиться с немецкой ПВО.

Это было только начало. Завершились три года экспериментов. Был найден правильный ответ на все вопросы, и бомбардировочная авиация, наконец, смогла ударить по-настоящему. Она могла выбирать между стратегическими и тактическим целями, которые были в равной степени уязвимы для бомб.

Глава 16
Эскадрилья «Икс»

Наступила середина марта.

Зенитный огонь над Францией был не слишком сильным. Хотя орудия начинали стрелять со всех сторон, когда какой-нибудь самолет сбивался с курса и оказывался в защищенной зоне. В других случаях ночь проходила спокойно. Яркая луна заглядывала в кабину моего «Ланкастера», и было светло, почти как днем. Внизу под нами смутно виднелся французский пейзаж, частично скрытый тонким слоем белых облаков.

В кабине было довольно жарко. Я крикнул радисту:

«Эй, Хатч, отключи обогрев».

Он ответил:

«Ну, спасибо и на том».

Печка в «Ланкастере» располагалась где-то рядом со спинкой кресла радиста. Поэтому долго мучившийся Хатч не скрывал своего облегчения.

Вокруг меня, выше и ниже, я мог видеть другие «Ланкастеры», летящие к цели. Они мчались вперед, словно гигантские стрелы, и казались мне гораздо более грозными и сильными, чем когда-либо.

Я радовался тому, что это последний рейд перед краткосрочным отпуском. До сих пор я совершил 173 вылета почти без отдыха. Это выглядело слишком хорошо, чтобы быть правдой. И после этого налета на Штутгарт я отправлюсь в Корнуолл к жене. Еще раз я смогу прогуляться по Сент-Иву с трубкой во рту, а мой пес Ниггер будет бежать рядом. Снова я смогу постоять на берегу, любуясь крепнущим штормом. По вечерам я не буду задыхаться в кислородной маске, меня ждет уютная качалка и игры с собакой. Больше не придется планировать рейды бомбардировщиков и думать о вариантах бомбовой нагрузки.

Приятные размышления прервал дикий выкрик бортинженера:

«Левый внешний дохнет, сэр!»

И верно, левый внешний двигатель начал сбоить. Я и сам видел это по приборам. Мотор больше не развивал требуемую мощность. Мой тяжело груженый «Ланкастер» начал быстро терять высоту.

Это было плохо. Если мы сейчас повернем назад, мне снова придется лететь завтра вечером. Может быть, погода испортится. Может быть, мне придется ждать отпуск еще четыре дня. Так может лучше постараться продержаться?

Скрив, мой штурман, привстал, упершись головой в потолок, и с тревогой следил за указателем скорости, стрелка которого быстро шла вниз.

Я спросил:

«И что нам делать, Скрив?»

«Вам решать, сэр».

«О’Кей, Скрив. Тогда мы полетим дальше на малой высоте. Я попытаюсь набрать высоту перед заходом на бомбометание».

«Ланкастер» медленно выскользнул из общего строя и, как подраненная птица, пошел к земле. Со всех сторон ожили зенитки – в Мангейме, Франкфурте, Майнце. С того места, где я оказался, я мог прекрасно видеть, как наши парни прорываются сквозь огневую завесу. А вот по мне фрицы не стреляли. По мне не стреляли даже пулеметы. Может быть, они принимали меня за свой ночной истребитель. Высоко над собой я мог видеть «Ланкастер» в луче прожектора, его крылья ярко сверкали. Мне даже показалось, что я различаю отдельные самолеты в свете пожаров, бушевавших на улицах Штутгарта. Весь город был в огне.

Мимо меня просвистела огромная бомба, несущаяся вниз. Через несколько секунд внизу, на земле, куда она упала, появилась большая вспышка. Мой самолет вздрогнул и заплясал, как легкий листочек. Я помню, что в какой-то момент увидел в 200 ярдах перед собой серию зажигалок. Это действительно интересно, оказаться под бомбами, пилотируя тяжелый бомбардировщик.

Мы сбросили свой груз, и мой бедный «Ланкастер» буквально подпрыгнул, когда бомба вывалилась из его брюха. Я резко развернулся и спикировал к земле.

В эти напряженные моменты мы почти не разговаривали, однако, когда мы покинули район цели, парни на борту оттаяли.

«Завтра отпуск».

«Да, завтра смоемся».

«Я отправлюсь рыбачить».

«А я буду отсыпаться».

«Завтра отпуск».

Моя жена работала на военном заводе недалеко от Лондона тоже без отдыха, но теперь я смогу забрать ее домой. Мы сможем наконец подышать свежим и сладким воздухом Корнуолла.

Вскоре, благополучно уклонившись от ночных истребителей, мы оказались над английской землей. А через несколько минут я влетел в свою комнату и принялся торопливо срывать одежду, чтобы прыгнуть в постель. Когда я отключился, я думал об отпуске и плеске прибоя у скал Корнуолла.

На следующий день я поднялся поздно. В ушах все еще звенело, а глаза были красными и слезились, словно под веки набили песка. Мне очень хотелось поваляться подольше в теплой постели, которая была такой тихой и мирной. Я хотел подремать, побыть один. После года непрерывного участия в боях я слегка устал. Я подумал, что человеческая выносливость имеет свои пределы. Как бы вы ни издевались над собственным телом, оно не может больше, чем может.

Вошел адъютант эскадрильи Чарли.

«Что-нибудь важное?» – спросил я сонно.

«Новое назначение, сэр».

В его голосе звучало неподдельное сочувствие. Или он был хорошим актером.

«Новое – назначение?! Куда?!»

«В штаб 5-й группы».

Я что-то такое слышал перед тем, как отправиться в отпуск. Командир группы говорил, что я сделал вполне достаточно, и все-таки известие оказалось совершенно неожиданным и стало для меня ударом. Назначение в штаб! Вот еще не хватало.

Я нашарил телефон, стоящий рядом с кроватью, и позвонил в штаб группы. Чарльз присел на уголок кровати и стал следить, как Ниггер старательно жует один из моих шлепанцев, улегшись на коврике перед камином.

Коротко переговорив с начальником штаба, я выяснил, что все это правда. Мою эскадрилью должен принять Джон Сирби, а мне завтра после обеда надлежало прибыть в штаб. Причины объяснит командир авиагруппы. Судя по всему, он хотел, чтобы я помог написать наставление будущим пилотам бомбардировщиков.

«Написать книгу?»

Да я в жизни ничего подобного не делал. И времечко они выбрали самое подходящее. Как раз, когда началось настоящее бомбардировочное наступление.

В крайнем случае, я был согласен на пост командующего базой. Тогда мне хоть предстояло заниматься подготовкой операций. Но что самое скверное – накрылся мой отпуск.

Я попросил Чарльза послать телеграмму Еве и разъяснил, что должен делать мой экипаж. Когда я кончил давать инструкции, Чарльз невозмутимо поднял трубку телефона и заказал большой зал в местном пабе.

Вечером мы устроили там грандиозное прощание. Вино лилось рекой, было сказано много теплых слов. Я поднялся и произнес нескладную речь, нервно поглядывая в стакан. Остальные парни на время притихли, слушая.

Я сказал, что пробыл в этой эскадрилье около года, и что мне очень жаль уходить. Я пожелал им удачи во всех полетах, которые они совершат без меня. Они все еще числились одной из лучших эскадрилий Бомбардировочного Командования, а по-моему, так и просто лучшей. Трудно сказать что-нибудь связное в таком положении, как мое. Однако, когда я сел, раздалось несколько одобрительных возгласов.

А затем началась большая пьянка.

На следующий день я прибыл в Грантхэм. Штаб авиагруппы, как, впрочем, и любой другой штаб, довольно занимательное место. Это царство спокойной, холодной деловитости. Девочки из вспомогательной службы КВСС носятся взад и вперед с чашками чая. Усталые мужчины ходят по коридорам с красными папками в руках. Желтые лампочки над дверями командира группы и начальника штаба почти постоянно горят, показывая, что они заняты. Здесь каждую минуту принимают великие решения. У всех постоянно не хватает времени, и мне стоило большого труда втиснуться в эту суматоху.

Я пробыл там один или два дня и даже попытался всерьез заняться работой над наставлением, однако командир группы прислал за мной. Вице-маршал авиации Коритон ушел, о чем глубоко сожалел весь личный состав группы. Его место занял вице-маршал авиации достопочтенный Ральф Кохрейн. Это был очень умный человек, обладавший незаурядными организаторскими способностями. Он сразу поздравил меня с пряжкой к Ордену за выдающиеся заслуги, а потом, не переводя дыхания, спросил:

«Как вы смотрите на то, чтобы совершить еще один полет?»

Я содрогнулся. Снова зенитки, снова истребители, но все-таки нашел в себе силы громко уточнить:

«Что за полет, сэр?»

«Очень важный. Может быть, один из самых опустошительных за все время войны. Пока я не могу сказать больше. Вы хотите взяться за это?»

Я сказал, что могу, только мне нужно вспомнить, где я бросил свой летный комбинезон. Кохрейн заметил, что в такой спешке нет необходимости, и я успокоился, так как лететь сегодня же вечером явно не требовалось.

Но прошли еще два дня, и ничего не случилось.

На третий день за мной снова прислали. В кабинете Кохрейна находился еще один человек, один из самых молодых командующих базами – коммодор авиации Чарльз Уитворт. Вице-маршал был очень дружелюбен. Он предложил мне сесть, угостил сигарой и начал разговор:

«Недавно я спросил вас, не желаете ли вы участвовать в одном налете. Вы согласились, но я предупредил, что это будет необычная операция. В действительности, это будет не раньше чем через 2 месяца».

Я подумал: «Дьявол, так ведь это же «Тирпиц»! И чего ради я согласился?!»

«Более того, подготовка этого рейда приобретает такое значение, что главнокомандующий решил специально ради него сформировать отдельную эскадрилью. Как вы знаете, я вам доверяю, и потому решил, что формировать ее будете именно вы. Я думаю, вам лучше использовать базу Уитворта в Скзмптоне. Что касается экипажей, то лучше всего будет, если вы сами их отберете. Подполковник Смит поможет подобрать наземный персонал. Каждая эскадрилья отдаст тех людей, которых вы потребуете.

Однако вам следует поторопиться, так как слишком много времени на тренировки вы не получите. Они имеют исключительное значение, поэтому приступайте к ним немедленно. Помните, что вы будете связаны жесткими сроками, и я надеюсь, что вы начнете полеты уже через 4 дня. Поднимитесь наверх, и сообщите фамилии пилотов Картрайту. Он поможет вам вызвать всех, кого вы потребуете».

«Но какого рода тренировки, сэр? И что за мишень? Я не могу…»

«Я боюсь, что в данный момент не могу сказать больше. Все, что от вас пока требуется – подобрать экипажи и подготовить их к полетам. Потом мы встретимся, и я расскажу остальное».

«Как с самолетами и техникой?»

«Инженер группы майор Мэй сделает все, что потребуется. До свиданья, Гибсон».

И он резко вернулся к своей работе. Это был сигнал для меня. Вечером планировался большой налет, и его требовалось подготовить. Когда я уже закрывал дверь, он бросил мне в спину:

«Сообщите мне, когда будете готовы. И помните: никому ни слова. Это просто обычная новая эскадрилья. Нужно соблюдать строжайшую тайну».

Уже в коридоре Чарльз сказал мне:

«Увидимся в Скэмптоне. Если вы задержитесь на пару дней, я успею все для вас подготовить. Сколько парней вы собираетесь привезти?»

«Около 700».

Я остался один в совершенно растрепанных чувствах. Чарльз отправился в Скэмптон, а я начал подниматься по лестнице, чтобы встретиться с людьми, которые оказывали решающее влияние на жизнь Королевских ВВС, хотя широкая публика о них ничего не знала. Эти люди в основном были слишком стары, чтобы летать, поэтому они занимались вопросами техники, вооружения, личного состава и так далее.

Первый, с которым я встретился, имел пышные рыжие усы и восседал за огромным столом. Это был Картрайт, ведавший делами летного состава. Он дал мне час, чтобы подобрать кандидатуры пилотов. Я выписал фамилии на листе бумаги и передал ему. Я отобрал этих людей сам, основываясь на личном знакомстве. Я верил, что это лучшие пилоты бомбардировочной авиации. Все они уже завершили свой оперативный цикл и должны были получить долгожданный отпуск. Но я также прекрасно понимал, что никто из них не пожелает отдыхать, если при этом пропустит уникальную операцию. Картрайт помог мне подобрать экипажи, потому что остальных я знал не так хорошо, как пилотов. Однако мы выбирали очень тщательно и снова отобрали лучших. Я думаю, его слегка озадачила срочность задания и мое желание иметь только самое-самое лучшее.

Затем я отправился в другой кабинет, к инженеру группы. Мне для начала требовались 10 исправных самолетов. Остальные я должен был получить немного позднее. Это оказалась тяжелая работа: нужно было собрать воедино запасные колеса, шины, стартеры, моторы, и так далее до полной бесконечности. Хорошо еще, что Картрайт освободил меня от забот о летном составе, пообещав направить в Скэмптон всех выбранных людей уже завтра.

Потом новый визит. Здесь занимались иными вещами: летные костюмы, автомобили, койки, одеяла, пишущие машинки… даже пиво. Все эти хлопоты отняли у меня целый день.

На следующее утро я отправился в управление личного состава заниматься наземным персоналом. Мы переговорили со всеми эскадрильями. Мне требовались самые опытные механики, оружейники, техники, и я их получил. Затем вместе с представителем женского вспомогательного корпуса мы подобрали водителей и поваров, что, между прочим, тоже исключительно важно.

После этого события уже вырвались у меня из-под контроля. Я обзавелся ежедневником, где записывал себе задания на каждый день. И каждый раз получалась внушительная колонка. Сделав что-либо, я вычеркивал эту строчку, но к концу дня список почти не сокращался.

Затем приходилось идти к начальнику штаба, который замещал командира. Это был коммодор авиации Гарри Саттерли, большой и толстый человек, который имел привычку решать проблемы в тот же момент, когда они возникают. Его помощь невозможно переоценить. Я даже не знаю, сумел бы я справиться без него.

Вот таким образом мне удалось за два дня сформировать эскадрилью. Она пока не имела ни имени, ни номера. Мы действовали слишком быстро, чтобы соответствующий департамент министерства успел раскачаться и выделить нам номера и буквы. Поэтому мы решили пока называть себя эскадрильей «Икс».

Весь личный состав прибыл в Скэмптон на следующее утро, а после обеда начались тренировки. Командир группы говорил, что много времени мы не получим. Поэтому мы приступили немедленно, но нам предстояла тяжелая работа.

А тем временем где-то в Лондоне другие люди работали еще больше. Они тоже страшно спешили. При этом они не носили мундиров и не имели наград. Они работали с чертежами, металлом и взрывчаткой в бетонных бункерах. Иногда они появлялись на продуваемых ветрами холмах Уэльса, чтобы проводить свои громкие эксперименты. А потом снова работа, работа, работа…

На следующий вечер я прибыл в Скэмптон вместе с Ниггером, который весело прыгал рядом, пытаясь ухватить меня за пятки. В столовой я унюхал характерный запах вечеринки. Так оно и было. В зале собрались все парни. Я знал их всех – пилотов, штурманов, бомбардиров, но там было несколько незнакомых стрелков и радистов.

Через несколько секунд у меня в руке оказался стакан виски, а на пол плеснули пива для Ниггера, который явно мучился от жажды. А затем завязалась беседа, в которой мы вспоминали дела давно минувших дней: людей, рейды, базы, бомбы. Это был тот разговор, который могут вести только летчики, но не киношные. Это были живые веселые парни, которым много пришлось пережить. Это сразу было заметно по их лицам. Однако они были готовы к новым испытаниям, ведь они были лучшими асами Бомбардировочного Командования.

Все вместе взятые, они знали об искусстве бомбометания больше, чем любая другая эскадрилья в мире.

Они прибыли сюда со всех концов света: из Австралии, Америки, Канады, Новой Зеландии, Великобритании. Все были одержимы одной идеей – не выпустить противника из стального захвата. Я стоял рядом с ними, потягивал пиво и гордился ими. Это была лучшая в мире команда. Если кто-то скажет, что это не так, – я просто посмеюсь над ним.

Из 106-й эскадрильи прибыли три экипажа. Разумеется, Хоппи и австралиец Дэйв Шэннон. Третьим был канадец сержант Бэрпи. Он только что женился на молодой англичанке и был занят по горло, пытаясь подыскать домик не слишком далеко от аэродрома. Он сказал мне, что это чертовски сложная задача. Кое-кто еще должен был прибыть, но, как уже говорилось, это были лучшие из лучших.

Со Среднего Востока прибыл командир звена «Динги» Мелвин Янг. Он уже совершил 65 боевых вылетов. Динги имел две вынужденных посадки в лазурных волнах Средиземного моря. Он был прекрасным организатором. Позднее я обнаружил, что он способен выпить пинту пива быстрее, чем кто-либо.

Лес Манро из 97-й эскадрильи родился в Новой Зеландии. Это был совершенно очаровательный парень с прекрасным послужным списком. Он был одним из тех людей, на которых всегда можно положиться. Такие всегда делают нужные вещи в нужный момент. Пока он стоял рядом, помалкивал и пил пиво. Там также был прекрасный пилот Дэвид Малтби.

Бруклин подарил мне Джо МакКарти. Он был из тех американцев, которые завербовались добровольцами в Королевские ВВС еще до того, как Америка вступила в войну. Позднее он получил шанс вернуться в американские ВВС, но предпочел остаться вместе со старыми знакомыми. Он прибыл из той же эскадрильи, что и Лес, и они были закадычными приятелями. Джо и раньше пытался попасть в мою эскадрилью, но все его попытки не принесли успеха. Зато теперь он был счастлив. Мы просидели до полуночи, то и дело наполняя стаканы, чтобы выпить за свершения эскадрильи «X». Портреты кавалеров Креста Виктории Бейба Лиройда и сержанта Джона Ханны взирали на нас со стены. Эти два человека летали с аэродрома Скэмптон и получили множество наград, в том числе и высшие.

Генри Модели прибыл из Итона. Он был чемпионом школы по бегу и стал одним из лучших пилотов 50-й эскадрильи. Он стоял тихий и трезвый, по большей части откзываясь от выпивки. Позднее Генри стал одним из моих главных помощников в организации тренировок.

Тут же были и другие. Микки Мартин родился в Австралии, как и его приятель Джек Легго, прекрасный штурман. Боб Хэй, Тоби Фоксли, Лем Найт, Лен Чемберс – все они тоже были австралийцами. Все они имели Кресты за летные заслуги, и все были очень довольны собой.

Мой собственный экипаж играл с Ниггером. А потом Терри, Спэм, Тревор и Хатч отправились спать, что следовало бы сделать давно. Ниггер опрокинул четыре полные кружки. Оставив за собой в коридоре длинную извилистую струйку, он тоже отправился на покой. Вечеринка затянулась, и к нам присоединился Чарльз Уитворт вместе со своим заместителем Бригги. Они пытались организовать нам достойную встречу, и это им удалось полностью.

Вскоре даже случайному наблюдателю стало бы ясно, что это необычная эскадрилья. Завсегдатаи столовой стали поглядывать на нас с любопытством. Они никогда раньше не видели подобной компании, собранной в одной эскадрилье. Многие имели по два Креста за летные заслуги, почти все – по одному, кое-кто имел Орден за выдающиеся заслуги. Наверняка все начали гадать: а что здесь затевается? Тут же поползли самые невероятные слухи.

«Слышали, что формируется новая отборная эскадрилья?»

«Их отправят в Россию!»

«Нет, в Северную Африку!»

«Что-то специальное?»

«Да, очень специальное».

Парни это замечали. Они ощущали удивление и интерес. Они гордились тем, что попали в особую эскадрилью, но все-таки сами хотели знать – зачем. Наконец канадец Кольз задал мне роковой вопрос. Было уже очень поздно, но я прекрасно помню свой ответ:

«Я знаю меньше вас, старики. Но мы встретимся завтра в 9.30, и тогда кое-что прояснится».

На следующий день я собрал всех вместе. Всего я имел 21 экипаж, или 147 человек: пилоты, штурманы, радисты, бортинженеры. Почти все они были ветеранами. Я помнил эту комнату для инструктажа еще с 1939 года, но теперь в нее набились молодые, беззаботные парни, которые очень хотели узнать, в чем же дело. Я среди них казался настоящим стариком.

Моя речь была короткой. Я сказал:

«Вы здесь находитесь для выполнения специального задания. Вы – отборная эскадрилья, и вам предстоит провести рейд, который, как мне сказали, будет иметь огромное значение. Кое-кто говорит, что это даже приблизит окончание войны. Вот все, что я могу сказать. Я не знаю, где это. Я не знаю, что это. Но что я знаю – нам придется упражняться в дневных и ночных полетах на малой высоте, чтобы вы могли управлять самолетом даже с завязанными глазами. Если я скажу вам найти какое-то дерево посреди Англии, это значит, что вам предстоит бомбить именно это дерево, и никакое другое. Если я скажу вам пролететь сквозь ангар, вы должны будете сделать это, даже если крылья не пролезут в ворота. Дисциплина будет самой жесткой.

Мне нет необходимости напоминать вам, что вы не имеете права рассказывать ни о чем. Уже то, что в одной эскадрилье собраны лучшие летчики – необычно само по себе. Будет более чем достаточно слухов, кое-что я уже успел услышать. Нам следует пресечь это. Вы не должны говорить ничего. Когда вечером вы отправляетесь в паб, держите рот на замке. Если другие летчики будут расспрашивать вас, чем вы заняты, посоветуйте им заниматься своими собственными делами. Только секретность обеспечит успех операции.

Мне потребуется еще парадней, чтобы завершить подготовку, и мне нужна ваша помощь. Большинство из вас успело послужить, и прекрасно понимает, что требуется. Прежде всего, нужно проверить наши новые самолеты. Затем ты, Билл (Билл Эстелл, англичанин из Дербишира, заместитель Динги Янга), должен взять свой экипаж и осмотреть каждое озеро в Англии, Шотландии и Уэльсе, которое сумеешь найти. Ты должен их сфотографировать. Я должен получить эти снимки через 36 часов».

Сегодня утром командир группы по телефону приказал мне заняться этим. Зачем это нужно – я не понимал. Парни, судя по всему, тоже ничего не понимали. Затем я продолжил:

«Итак, не будем спешить с выводами. Командир группы желает иметь учебные карты для своих групп переподготовки, и мы пока единственная эскадрилья, которая может ему помочь».

Это была первая порция лжи, которую мне пришлось выпустить. Позднее я еще много чего наговорил, я уже и не помню всего. Что-то там о дисциплине вообще, о летной дисциплине, о рабочем времени и увольнениях. Ах да, увольнений не будет.

Затем я вместе с Генри и Мелвином начал делить экипажи на звенья. Они выбирали тех, кого знали. Люди получали комнаты и кабинеты, А я поднялся наверх.

В моем собственном кабинете имелось одно кресло, один стол, один телефон. Больше – ничего. Помещение было пустым и холодным, так как отопление ангара еще не включили, но я не мог обращать на это внимание. Предстояло еще сделать массу дел.

Раньше у меня был адъютант Хамфри, который избавлял меня от бумажной работы. В мирное время он работал клерком, и в войну круто пошел вверх. Хамфри очень хотел летать, но был слишком близорук. Однако он был молод и умен. Мне сейчас требовался именно такой человек, поэтому я позвонил в штаб группы и попросил их прислать мне Хамфри в течение 48 часов. Но в ближайшие дни мне предстояло обходиться без адъютанта, и работа по формированию новой эскадрильи легла на крепкие плечи трех человек, о которых я должен упомянуть отдельно.

Самым первым был старший сержант Пауэлл, который стал старшиной эскадрильи. Он опрашивал всех летчиков, выделял им койки и шкафчики, следил за порядком, руководил разгрузкой всяческого имущества. Чифи Пауэлл был невысоким попрыгунчиком, который ничуть не напоминал твердолобых старшин прежних времен. Он оказался неплохим психоаналитиком и обращался с людьми очень вежливо, умел отыскать в человеке самое лучшее. Хотя сам Пауэлл и не подозревал об этом, но именно он заложил основы здоровой атмосферы, которая позднее сослужила нам огромную службу. Эго был великий маленький человек, в своем роде просто король.

Вторым стал сержант Хеврон, который заведовал канцелярией. Штаб группы выполнил обещание, и мы получили все, что нам требовалось для оснащения самолетов и летчиков. Однако нам забыли выделить пишущие машинки и канцелярские принадлежности, равно как и писарей. Поэтому Хеврону пришлось клянчить, одалживать, а порой и воровать все необходимое для запуска бюрократической машины. Нам уже приходилось издавать приказы и вести переписку. Так как Хеврон оказался единственным, кто умел обращаться с машинкой, ему приходилось работать по 18 часов, заполняя различные формы, составляя документы, печатая приказы. Иногда он обращался ко мне с просьбой выделить кого-то на помощь, но что я мог сделать?

Третьей была женщина из вспомогательной службы. Я даже не запомнил ее фамилии, но помню, что звали ее Мэри. Она принадлежала к тому типу женщин, из которых получаются отличные жены. Она узнала о наших проблемах и перевелась к нам с одного из соседних аэродромов, чтобы помочь с бумагами. Если бы все это происходило на гражданке, она могла бы потребовать очень много за переработку.

Итак, эта троица приступила к делу, превращая толпу в эскадрилью. А я сидел в своем кабинете, удивленный бурной деятельностью, кипевшей вокруг.

В первые два дня Джек Легго и Боб Хэй занимались подбором летных карт, установкой бомбовых прицелов, проверкой бомбосбрасывателей. Они уже знали, что бомбометание станет одним из наших главных занятий в последующие два месяца. Командиры звеньев приводили в порядок свои подразделения. Они столкнулись с многочисленными проблемами, описать которые просто нет возможности. Не было парашютов, не было спасательных жилетов, не было компасных ключей. Но следовало надеяться довести эскадрилью до ума всего за 2 дня.

Девушка продолжала печатать, Чифи разбирался с людьми, наземный персонал копошился, как муравьи, вокруг новых самолетов. Министерство авиации, наконец, соизволило осознать тот факт, что сформирована новая эскадрилья, и выделило нам номер. Мы стали 617-й эскадрильей. В качестве опознавательных знаков мы получили буквы AJ. Их сразу нанесли на фюзеляжи бомбардировщиков.

Я понемногу знакомился со всеми экипажами. Пилоты представляли мне своих людей. В короткой беседе я пытался выяснить, кто что представляет из себя. Затем экипаж покидал мой кабинет, и появлялся следующий. И так далее. Но встретились несколько человек, от которых я был вынужден отказаться, хотя это ничуть их не порочит.

Имелись и другие проблемы. Штаб группы приказал эскадрильям направить в мое распоряжение лучших людей, но кое-кто из командиров воспользовался случаем, чтобы избавиться от хлама. Например, из моей же 106-й эскадрильи прибыли 2 человека, от которых еще я пытался избавиться. Поэтому я отправил их назад и попросил Чарльза, адъютанта 106-й, объяснить, что я по этому поводу думаю. Из других эскадрилий ко мне прислали двух беременных женщин из вспомогательной службы, от которых все равно не было никакой пользы. Кое-кто еще пытался пойти на маленькие хитрости, о которых просто неприятно упоминать.

Но на третий день все было готово. Мы могли начать тренировки, и в этом была убеждена вся эскадрилья.

В одном из больших ангаров Чифи Пауэлл собрал весь наземный персонал, я влез на крышу своего автомобиля «Хамбер» и обратился к ним с небольшой речью. Я сказал примерно то же самое, что говорил летчикам, подчеркнув необходимость соблюдать строжайшую секретность. Нельзя допустить никакой болтовни.

Затем прибыл Чарльз Уитворт и официально поздравил 617-ю эскадрилью. Он произнес отличную речь, которую я хотел бы запомнить, чтобы самому использовать в подходящих случаях. Однако за прошедшее время я успел забыть почти все.

Он сказал:

«Многие из вас видели фильм Ноэля Кауарда «Где мы служим». Кауард, который играет командира эсминца, спрашивает одного из моряков, в чем заключается секрет отличного корабля. И моряк отвечает: «Это счастливый корабль». Вот я и хочу, чтобы вы были счастливы здесь. Я твердо обещаю вам одно: если вы не подставите меня, я нигде и никогда не подставлю вас!»

Во второй половине дня наконец прибыл Хамфри, и мы вместе составили первый рапорт о проведенных учениях. Он оказался кратким, так как сделано было мало. «Эскадрилья сформирована 20.3.43 г. Все необходимое для тренировок получено только 25.3.43 г. За этот период проведено несколько учебных полетов на малой высоте. Эскадрилья разбита на два звена 22.3.43 г. Однако батареи стартеров и инструмент прибыли только 26.3.43 г. Парашютов нет, но несколько штук одолжено в 57-й эскадрилье. Все еще нет спасательных жилетов, однако наши летчики не обращают на это внимания, летая над морем. Большинство полагает, что мы летаем так низко, что беспокоиться вообще не о чем. Все самолеты исправны. В полном объеме тренировки начнутся завтра. Экипажи укомплектованы».

И мы начали тренироваться. Прежде всего, в моем кабинете прошло совещание. Он уже не был столь голым, кто-то приволок и постелил ковер. Динги, Генри, Джек Легго и Боб Хэй сидели в креслах. Я начал:

«Командир группы приказал мне продолжать эти глупости на малой высоте. Сначала нам придется ограничить высоту 150 футами, потому что я не хочу, чтобы парни посшибали все деревья вокруг. Мы проложим 10 стандартных маршрутов, чтобы избавить Службу наблюдения от лишней работы. Я предлагаю вам подумать, какой именно район страны лучше выбрать для дальнейших тренировок. Подходит любой маршрут, но продолжительность полета не должна превышать 3 часов, в первые дни у нас и без того будет достаточно работы. Мы должны научиться летать и в дневное, и в ночное время. Парни должны попрактиковаться в полетах при лунном свете. К остальным это относится тоже. Штурманы должны вести прокладку во время полета, а потом мы посмотрим, как они справляются со своими обязанностями».