355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ганс Ульрих Рудель » Бомбы сброшены! » Текст книги (страница 21)
Бомбы сброшены!
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 19:58

Текст книги "Бомбы сброшены!"


Автор книги: Ганс Ульрих Рудель


Соавторы: Гай Гибсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 44 страниц)

Я посвящаю свою книгу погибшим на войне и нынешней молодежи. Это новое поколение живет в ужасающем хаосе послевоенного периода. Тем не менее, пусть оно сохранит свою веру в Фатерланд и свою надежду на будущее. Погиб только тот, кто считает себя погибшим!

Приложение
ЖЕЛЕЗНЫЙ КРЕСТ

Рассказ о знаменитом пилоте-пикировщике Хансе-Ульрихе Руделе будет просто неполным без рассказа о традиционной германской награде – Железном Кресте. Ведь полковник Рудель был единственным, кто получил специально для него учрежденный орден – Железный Крест с Золотыми Дубовыми Листьями, Мечами и Бриллиантами.

Итак, история Железного Креста восходит к 1813 году, когда король Пруссии Фридрих-Вильгельм III учредил эту награду в ходе освободительной войны против Наполеона. Этот орден интересен тем, что был учрежден для награждения участников конкретной кампании, и на нем стояла дата – 1813. В мирное время Железный Крест как бы не существовал, и награждений этим орденом не производилось. Он заново вводился) королевскими рескриптами в 1870 году (франко-прусская война) и 1914 году (Первая Мировой война). На этих новых орденах стояли соответствующие даты. Поэтому получить Железный Крест «в ознаменование заслуг в деле укрепления мира и по случаю 80-летия со дня рождения» было невозможно в принципе даже для императора Германии. Первоначально Крест имел 2 степени, но потом для награждения полководцев был учрежден Большой Крест Железного Креста (именно так звучит правильное название этой степени ордена). Эскиз ордена подготовил известный немецкий архитектор Карл-Фридрих Шинкель, и эту форму он сохранил до настоящего времени.

Интересно отметить, что прусский Большой Крест получили только 7 человек, в том числе русский генерал Остерман-Толстой. Насколько ценной была эта награда можно судить хотя бы по тому факту, что за битву при Ватерлоо Большой Крест получил только фельдмаршал Блюхер. Веллингтон его не имел. Остерман-Толстой получил Большой Крест за битву при Кульме, когда русская гвардия отразила натиск втрое превосходящего ее по силам корпуса маршала Вандамма. Результатом сражения стало окружение и капитуляция Вандамма, но при этом погиб каждый второй русский солдат. Восхищенный прусский король наградил Остермана-Толстого и объявил, что жалует Железный Крест всем уцелевшим русским гвардейцам. В то время это была высокая награда, получить которую мечтал любой прусский офицер, а здесь король разом наградил несколько тысяч солдат. Пруссаки возмутились, и король был вынужден искать компромисс. Было объявлено, что русские гвардейцы получат специальный орден – Кульмский Крест, который являлся точной копией Железного Креста. На нем лишь отсутствовала дата «1813» и вензель Фридриха-Вильгельма. Всего был выдан 7131 Кульмский Крест, хотя большинство наград оказались посмертными. Так русская гвардия вписала свою страницу в историю знаменитого прусского ордена.

Постепенно орден девальвируется. Хотя Железный Крест остается высокой наградой, в годы Первой Мировой войны он перестает быть принадлежностью избранных. Как ехидно заметил кто-то из офицеров, после одной из операций начала войны в армии кронпринца «избежать награждения Железным Крестом в этот день можно было, только совершив самоубийство». Кое-кто с этим не согласен, но в книге о кавалере Бриллиантов подводнике Вольфганге Люте пишется, что действительное уважение вызывали награды, начиная с Рыцарского Креста, а крест 2-го класса стал дежурной наградой, на которую уже не обращали снимания.

Железный Крест 1939 года примечателен тем, что стал общеимперской наградой, хотя ранее являлся орденом Королевства Пруссия. Указ рейхсканцлера был подписан, разумеется, в день начала войны. Планировалось учредить 4 степени Железного Креста:

Железный Крест второго класса;

Железный Крест первого класса;

Рыцарский Крест Железного Креста;

Большой Крест Железного Креста.

Заслужившие этот орден в прошлую войну получали специальную пряжку с цифрами «1914».

Железный Крест изготавливался из вороненого железа с серебряной окантовкой. Но трудности военного времени привели к тому, что окантовка выполнялась из «германского серебра» – сплава меди, цинка и никеля. Исключением являлись ордена Кригсмарине. Они выполнялись из вороненой меди или латуни, так как железо плохо переносит соленую воду. В конце войны окантовку орденов начали делать из обычного цинка. Орден носили на черно-бело-красной ленточке (новые имперские цвета). Награждение производилось строго в порядке следования степеней ордена.

Но вскоре стало ясно, что этих степеней не хватит для награждения солдат и офицеров, и 3 июня 1940 года вводится Рыцарский Крест с Дубовыми Листьями.

После вторжения фашистских войск в Советский Союз 15 июля 1941 года Гитлер учредил еще 2 степени Железного Креста:

Рыцарский Крест с Дубовыми Листьями и Мечами;

Рыцарский Крест с Дубовыми Листьями, Мечами и Бриллиантами.

Железный Крест 2-го класса обычно не носили. Вместо него в петлю второй пуговицы мундира продевалась орденская ленточка. Железный Крест 1-го класса носили всегда на левом нагрудном кармане на булавочной застежке. Однако многие награжденные самостоятельно приделывали к ордену более надежное винтовое крепление. Рыцарский Крест и все последующие степени носились на шее на орденской ленте. Дубовые листья, мечи и бриллианты представляли собой фигурные пряжки, к которым крепился Рыцарский Крест. Пряжки с бриллиантами делались по индивидуальным проектам, и не существует 2 одинаковых орденов. Они действительно были украшены 47–50 бриллиантами общим весом 2,7 карата. Для повседневного ношения ювелиры делали дешевые копии без драгоценных камней.

29 декабря 1944 года Гитлер учреждает высшую награду Третьего Рейха за храбрость: Рыцарский Крест с золотыми дубовыми листьями и бриллиантами. 1 января 1945 года им был награжден полковник Ханс-Ульрих Рудель, совершивший 2530 боевых вылетов и уничтоживший более 500 танков противника. Гитлер намеревался ограничить число кавалеров этой награды 12 офицерами, но была вручена только одна. В хаосе последних дней войны не сохранилось никаких официальных документов, относящихся к этому ордену.

Большой Крест Железного Креста предназначался для награждения генералов за умелое руководство войсками. За годы войны была вручена только 1 такая награда. 19 июля 1940 года ее получил Герман Геринг, одновременно произведенный в Рейхсмаршалы. Добавим, что этот орден погиб во время налета союзной авиации на Берлин вместе с домом Геринга. Сохранились только его копии.

Интересно будет указать количество награжденных различными степенями Железного Креста.

Железный Крест 2-го класса получили примерно 3 миллиона человек.

Железный Крест 1-го класса получили около 575 000 человек.

Рыцарский Крест Железного Креста получили 7318 человек. 42 Рыцарских Креста получили офицеры союзников Германии, в том числе 17 румын, 9 венгров, 2 японца, 2 финна, 2 словака и 2 испанца.

Рыцарский Крест с дубовыми листьями получили 882 человека, а также 3 румына, 2 японца, 1 финн, 1 венгр и 1 испанец.

Рыцарский Крест с дубовыми листьями и мечами получили 159 человек в Германии. 27 мая 1943 года посмертно им был награжден японский адмирал Ямамото Исороку. Любителям статистики укажем, что 40 человек получили эту награду в 1945 году, в том числе 10 человек – в мае, а четверо – даже 9 мая!

Рыцарский. Крест с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами получили 27 человек, их мы перечислим поименно (звания на конец войны или день гибели).

1. Вернер Мёльдерс, полковник авиации, 16.5.42 г.

2. Адольф Галланд, генерал-лейтенант авиации, 28.1.42 г.

3. Гордон Голлоб, майор авиации, 28.6.42 г.

4. Ханс-Иоахим Марсель, капитан авиации, 2.9.42 г.

5. Герман Граф, полковник авиации, 26.9.42 г.

6. Эрвин Роммель, генерал-фельдмаршал, 11.3.43 г.

7. Вольфганг Лют, капитан 1 ранга, 9.8.43 г.

8. Вальтер Новотны, майор авиации, 19.10.43 г.

9. Адальберт Шульц, генерал-майор, 14.11.43 г.

10. Ханс-Ульрих Рудель, полковник авиации, 29.3.44 г.

11. Гиацинт граф фон Штрачвиц, генерал-лейтенант, 15.4.44 г.

12. Герберт-Отто Гилле, обергруппенфюрер СС, 19.4.44 г.

13. Ганс Хубе, генерал-полковник, 20.4.44 г.

14. Альберт Кессельринг, генерал-фельдмаршал, 19.6.44 г.

15. Гельмут Лент, полковник авиации, 31.7.44 г.

16. Йозеф Дитрих, оберсттруппенфюрер СС, 6.8.44 г.

17. Вальтер Модель, генерал-фельдмаршал, 17.8.44 г.

18. Эрих Хартманн, майор авиации, 25.8.44 г.

19. Герман Балк, генерал танковых войск, 31.8.44 г.

20. Герман-Бернхард Рамке, генерал парашютно-десантных войск, 20.9.44 г.

21. Вольфганг Шнауфер, майор авиации, 16.10.44 г.

22. Альбрехт Бранди, капитан 3 ранга, 24.11.44 г.

23. Фердинанд Шернер, генерал-фельдмаршал, 1.1.45 г.

24. Хассо фон Мантейфель, генерал танковых войск, 18.2.45 г.

25. Теодор Толсдорф, генерал-лейтенант, 18.3.45 г.

26. Карл Маусс, генерал танковых войск, 15.4.45 г.

27. Дитрих фон Заукен, генерал танковых войск, 8.5.45 г.

Если судить по динамике награждений, 1944 год стал годом триумфа германского оружия. В 1945 году Бриллианты получают вообще одни генералы. Что бы это значило?

В 1957 году правительство ФРГ разрешило ветеранам носить Железные Кресты, полученные в прошлую войну, однако были изготовлены новые ордена без фашистской символики.


Ханс-Ульрих Рудель.
Эскадра пикировщиков Ju-87 на аэродроме
«Штуки» в полете
Взлет В кабине первого пикировщика – Рудель
Рудель в кабине FW-190
Летать приходилось и с одной ногой.
К пикировщику подвешивают 1000-килограммовую бомбу.
Взрыв линкора «Марат».
Непобедимая российская грязь.
И не менее страшный российский мороз.
Капитан Нирманн.
Обер-фельдфебель Эрвин Хенчель.
Капитан Гадерманн.
Пушечный вариант «Штуки» – Ju-87G-4
37-мм пушка под крылом «Юнкерса»
Гитлер вручает Руделю Мечи к Рыцарскому Кресту. Справа – Эрвин Хенчель.
Награды Руделя
Сожженный русский танк…
..и развороченное крыло пикировщика.

Гай Пенроуз Гибсон
ВПЕРЕДИ ВРАЖЕСКИЙ БЕРЕГ

Введение

Эта великолепная повесть рассказана просто и хорошо одним из тех великих воинов, которые часто рождаются на нашем Острове. Это сама История.

Гай Гибсон не был профессиональным летчиком. Он завербовался на военную службу в мирное время «просто потому, что хотел научиться летать». Война изменила все его планы, и он остался военным летчиком до самого дня своей гибели в бою.

Его качества прирожденного лидера, талант летчика и выдающаяся отвага сразу выделили его среди остальных: Великие Усилия и Великие Достижения. Его личный вклад в нашу победу трудно переоценить и невозможно превзойти.

Он был человеком, безукоризненным во всех отношениях. Им не только восхищались, его любили все, кто знал.

В этой книге он рассказывает о работе пилота бомбардировочной авиации, как он ее видел, постепенно продвигаясь по командной лестнице от пилота самолета до командира эскадрильи.

Гай Гибсон сражался с первых дней «странной войны» (странной потому, что нам не с кем было сражаться) и до своей смерти. Он дожил до того момента, когда перед нами забрезжила заря победы. Он умело уклонялся от всех попыток отправить его на отдых после боевых вылетов. Для начала в порядке «отдыха» он перевелся в эскадрилью ночных истребителей. Этого умелого и опытного пилота очень высоко ценило Истребительное Командование за его вклад в создание и подготовку ночной истребительной авиации, которая в конечном счете остановила воздушный блиц. Чтобы отправить его во второй «отпуск», мне пришлось лично обратиться к другому великому британскому воину – Уинстону Черчиллю, который приказал Гибсону явиться в свою резиденцию в Чекерсе и взял с собой в поездку по Соединенным Штатам. Там Гай совершил короткое турне по авиабазам, встречаясь с американскими летчиками. Третья и последняя попытка убрать его с фронта была предпринята, когда он получил назначение в штаб авиагруппы. Через несколько дней его увидели в кабинете плачущим – серьезно! – потому что он был вынужден расстаться со своим любимым экипажем и перестал летать.

Это буквально разрывало ему сердце.

Он всегда имел прямой доступ ко мне, я поддался на уговоры и совершил ошибку, разрешив ему вернуться к боевым операциям.

Он сам назначил себя координатором атак – самая опасная и самая важная роль. И его последняя операция увенчалась, как всегда, полным успехом. Мы слышали, как он по радио дает пилотам инструкции и отправляет их домой после завершения бомбежки. Но сам он не вернулся.

Кое-что в этой книге укажет вам на те трудности, с которыми мы столкнулись, создавая новое вооружение и технику. Благодаря этому в последние 18 месяцев войны мы могли уничтожать важные точечные цели в самых сложных условиях. Но это совсем другая история, история о наших ученых и рабочих. Я надеюсь, придет день, когда будет написана и она. Трудности были колоссальными, но мы преодолели их, преодолели только потому, что Гай Гибсон был великим человеком.

Следует отметить, что в книге часто упоминаются «вечеринки» и «пьянки», что может вызвать недовольство и даже недоброжелательство. Я не стану их оправдывать, и не только потому, что сам разрешил их. В любом случае эти выпивки чаще всего ограничивались пивом и больше поднимали дух, чем градус.

Помните этих летчиков, блестящих молодых людей, которые только вступали в жизнь. Они оказались под постоянным и невыносимым давлением. Они прекрасно понимали, что ходят по лезвию бритвы и постоянно играют со смертью, причем в самых ужасающих ее формах. Они прекрасно понимали, что столкнулись с этим благодаря глупости, невежеству и самоуверенности старшего поколения, которое после окончания войны в 1918 году не сделало ни малейших попыток подготовиться к новому столкновению.

Поэтому, если кто-то вздумает критиковать этих парней, пусть помнит, что они могли погибнуть в любой момент. Это постоянное ожидание и определяло их отношение к жизни, их празднования успехов и чудесных спасений, которые названы «вечеринками». Они просто должны были стравить пар, так как уже завтра могли погибнуть, чтобы спасти тех старых паршивых старикашек, которые посылали их на смерть. Так смеем ли мы их критиковать?

Если и существует обитель героев Валгалла, Гай Гибсон со товарищи безусловно находится там, за пиршественным столом.

Маршал авиации Артур Харрис, Главнокомандующий Бомбардировочного Командования
Глава 1
Взлет

Светила полная луна. Легкий туман серебрится над мирными английскими равнинами, скрадывая цвета. Да в любом случае местность в Линкольншире не отличается богатой палитрой. Сам город Линкольн уже успокоился – парни с бомбардировщиков отлично его знали. В этом городе жили прекрасные, приветливые люди, которые настолько привыкли к летчикам, что перестали их замечать. На холме в городе расположен высокий кафедральный собор, который служит отличным ориентиром для любого самолета. Маленькие деревеньки, разбросанные по болотистой равнине, мирно спали. Здесь живет простой, честный люд, который типичен для восточного побережья Англии. Самый трудолюбивый из фермеров уже давно отправился в постель. Огни в деревенском пабе потускнели и едва светились. Бар, который несколько часов назад был полон, затих. Здесь все выглядело так же, как и сотню лет назад. Вот только сама ночь была немного иной, по крайней мере, для 133 человек. Для 133 молодых летчиков, и меня в том числе. Наступил наш час.

Мы летели не очень высоко, на высоте примерно 100 футов, интервалы между самолетами тоже были маленькими. Поэтому, полагаю, с земли это смотрелось очень красиво – большая группа «Ланкастеров» в четком строю, которыми управляют парни, отлично знающие свое дело. Под нами, практически под самым брюхом самолета, со скоростью 200 миль/час проносились деревья, поля, шпили церквей, короче – Англия.

Мы отправились в полет, которого ждали очень долго; полет, который был тщательно спланирован; к которому мы долго и упорно готовились. Этот налет в случае успеха должен был принести важнейшие результаты. Мы должны были разбомбить дамбы.

Те, кто видел кабину «Ланкастера» в лунном свете, когда самолет летит над самой землей, поймут меня. Описать все это очень трудно. Пилот сидит чуть слева на высоко поднятом мягком кресле с подлокотниками. Обычно он держит штурвал левой рукой, правой работая различными рукоятками и кнопками. Но, находясь над вражеской территорией, большинство пилотов берут штурвал обеими руками. Чтобы управлять «Ланкастером», нужно быть сильным человеком.

Перед пилотом поблескивают шкалы приборов. На панели слепого полета, как ее называют пилоты, мигают красные лампочки, указывая на механизмы, за которыми необходимо следить. Пилот должен точно знать обязанности остальных членов экипажа, чтобы отдать распоряжение именно тому человеку, которого это касается. Бортинженер – «лучший друг пилота», он сидите рядом с ним, следя за панелью управления моторами. Большинство бортинженеров Бомбардировочного Командования – обычные механики наземных служб, которые добровольно вызвались летать, и они прекрасно справляются со своими обязанностями.

В кабине тепло, и потому пилот и бортинженер одеты очень легко. Их кислородные маски болтаются на ремнях у подбородка. Эти маски все считают необходимым злом. Над вражеской территорией мы носим их постоянно, и не потому, что нам нужен кислород, а потому что у пилота нет времени снимать руку со штурвала и подносить микрофон ко рту. В результате, после 6 часов сидения в маске, ты выматываешься до предела. Множество раз мы задавали вопрос: «А почему у нас нет ларингофонов, как у американцев?» И не получали ответа.

Между двумя носовыми иллюминаторами расположен самый важный инструмент – репитер компаса, который связан с главным компасом, находящимся сзади. Глаза пилота постоянно перебегают с репитера на указатель скорости, со спидометра на авиагоризонт, с авиагоризонта на луну, с луны на землю и обратно на репитер. Не удивительно, что после возвращения у меня глаза красные, как у кролика.

Вот так выглядит все это. Стеклянный колпак. Мягкий лунный свет. Двое молодых мужчин. Они совсем молоды, но уже опытные специалисты. Они гордятся своей эскадрильей, полны решимости выполнить задание и вернуться домой. Все молчат. Лишь ветер свистит за бортом, и тяжело гудят 4 мотора «Мерлин».

В моем «Ланкастере» довольно тепло, хотя Хатч отключил обогрев. Я сижу в одной рубашке и спасательном жилете. Как ни странно, мой жилет сделан в Германии. Я забрал его с одного из сбитых самолетов в 1940 году, и он служит предметом зависти всей эскадрильи. Окна открыты, и в кабину бьет струя холодного воздуха, издавая жуткий шум. Я, напрягая голос, крикнул бортинженеру Пал форду:

«Ради бога, закрой это окно».

Пал форд родился в Лондоне, он вежлив и исключительно трудолюбив. Он будет копошиться, пока не закончит дело, и отвлечь его невозможно. Наконец что-то щелкает, шум прекращается, и воцаряется относительная тишина. Я спрашиваю Терри:

«Где мы сейчас?»

«Я полагаю, нас снесло на милю влево. Сейчас проверю. Как ты думаешь, Спэм?»

Спэм – наш бомбардир. Перед тем как ответить, он довольно долго выпутывается из привязных ремней, а потом находит нашу позицию на карте. Она перематывается на двух роликах и чем-то напоминает рулон туалетной бумаги. Но как бы она ни выглядела, ее роль исключительно велика. Именно по этой карте Спэм и Терри должны вывести нас к цели.

«Да, ты прав, Терри. Нас снесло примерно на милю влево. Мы над железной дорогой в Кинг-Линн».

Спэм родился в Австралии и, без сомнения, стал лучшим бомбардиром своей страны. Однако он не слишком уверенно читает карту, и Терри то и дело заглядывает ему через плечо, чтобы проверить. Потом он ныряет в свою кабинку, чтобы быстренько кое-что подсчитать. После этого мне приказывают изменить курс на 3 градуса вправо. Легкое движение ручки заставляет неуклюжий «Ланкастер» почти незаметно повернуть свой тупой нос чуть к югу. Парни, летящие рядом со мной, повторяют этот маневр.

Снова слышен голос Терри:

«10 минут до берега. Мы сможем точно определиться, так как пролетим прямо над Ярмутом».

Они отличные парни – Терри и Спэм. Старший лейтенант Тэрум родился в Канаде, в Калгари, и сохранил мягкий канадский акцент. Он получил прекрасное образование и любит свою симпатичную жену, ирландку Пэт, которая служит во вспомогательном женском корпусе Королевских ВВС. Вероятно, Терри – лучший штурман эскадрильи. Он совершил уже 35 боевых вылетов и прекрасно знает свое дело. Я ни разу не видел, чтобы Терри вышел из себя, хотя иногда он затевает долгий спор со Спэмом относительно координат самолета в данный момент. Спэм, а точнее – старший лейтенант Спаффорд, родился в Австралии, в Мельбурне. Он отличный товарищ, и мы вместе участвовали в огромном числе вечеринок. В качестве бомбардира он является рекордсменом эскадрильи. Не так давно он спросил меня, а зачем, собственно, мы берем парашюты? Ведь мы летаем на такой малой высоте, что просто не успеем выпрыгнуть, даже если это потребуется. Это было прекрасной иллюстрацией того, что он думает о полетах. Для него это была рулетка, и Спэм всегда ставил на правильный номер. Он летает чуть дольше Терри, и совершил уже около 40 вылетов. Раньше он летал с одним из лучших пилотов 50-й эскадрильи. Когда он попал в мою эскадрилью, я подумал, что моя манера летать заставит его понервничать, однако он успокоился уже после первой пары полетов. Спэм тоже сохранил характерный акцент своей родины. Мне казалось, что у меня типичный южно-английский акцент с его протяжным произношением. В результате мы то и дело подшучиваем друг над другом, но всегда беззлобно. Мы прекрасно знаем, что может случиться все, что угодно, но мы останемся прекрасной командой.

Сзади сидит Трев – хвостовой стрелок, если уж использовать официальный термин Королевских ВСС. Я полагаю, что ему досталось самое неудобное место в нашем бомбардировщике. Он пока что в одном кителе, но немного позднее наденет свой старый меховой комбинезон. И не потому, что станет холодно, а из-за его аромата. Вся одежда, которая совершила достаточное количество вылетов, приобретает специфический запах, резкий, но отнюдь не неприятный. Этот запах просто кричит, что владелец костюма – очень опытный летчик. Жена или любящая мать немедленно отправила бы эту вещь в стирку, если бы только она попала ей в руки. Но сами парни смотрят на это совсем иначе. Насколько я мог заметить, чем сильнее воняет комбинезон, тем больше его любят!

Мой хвостовой стрелок капитан Элджернон Тревор-Рупер, кавалер Креста за летные заслуги, родился в знатной семье. Ему 28 лет, и все соответствует происхождению – Итон, Оксфорд, 65 вылетов. Он один из лидеров нашей эскадрильи. Вечером он может отправиться вместе с парнями в паб, надраться до потери сознания, но утром будет в полном порядке. Он получил свой орден за то, что сбил 2 истребителя, которые пытались сбить его. Его жена живет в Скегнесе и должна родить в ближайшие дни. Я полагаю, Трев думает только об этом. Так или иначе, но до сих пор он не проронил ни слова. Может быть, ему пришли в голову те же мысли, что и мне: мы видим Англию в последний раз.

Впереди в кресле радиста сидит Хатч. Он совершил вместе со мной 40 вылетов, и ни разу у него не дрогнула рука. Он принадлежит к тем великим маленьким англичанам, у которых железный характер. Во время большинства полетов он страдает от воздушной болезни, но когда он берет в руки ключ рации, болезнь куда-то моментально улетучивается. Он влюблен в симпатичную девочку из Бостона.

В носовой башне сидит Джим Диринг из Торонто, Канада. Это его первый боевой вылет. Он еще совершенный юнец, но так как мой лучший стрелок внезапно заболел, искать замену уже не было времени, и я взял первого попавшегося.

Я уютно устроился в своем удобном кресле, но вот прогнать прочь тревожные мысли не могу. Что ждет нас семерых в Германии? У всех нас позади остались жены и возлюбленные, которые спят в тех домах, над которыми мы сейчас пролетаем. Англия выглядит мирно и безмятежно, но мы солдаты. И сейчас идет война, самая кровопролитная и жестокая в истории. Мы ведем бомбардировочное наступление. Я долго вел беззаботную жизнь и привык к ней. Но сейчас, когда я думаю о своих товарищах, не вернувшихся из полета, я содрогаюсь. От них остались только строчка на мемориальной доске в здании министерства авиации и памятная грамота в штабе эскадрильи. Я невольно ежусь в своем уютном кресле и стараюсь расслабиться. Мне нужно отогнать мрачные мысли и сосредоточиться на управлении самолетом. Неожиданно впереди возникает серебристое зеркало – появляется Северное море. Оно выглядит крайне неприветливо, потому все испытания у нас еще впереди. Я надеюсь, что через несколько часов оно покажется мне несколько иным.

А потом опять возникает Терри:

«Да, перед нами Ярмут».

«Нормально».

«Он самый, вижу гавань».

«Точно Ярмут?»

«Точно».

«О’Кей. Поворот на курс 110».

«Понял. 110».

«О’Кей».

И теперь наш самолет повернулся носом прямо к той точке, в которой мы пересечем голландское побережье. Море гладкое, как зеркало, буквально ни одной морщинки. Мы сразу спускаемся ниже и ниже, пока не оказываемся всего в 50 футах от воды. Это поможет избежать обнаружения радаром. Я пытаюсь перевести управление «G Джорджем» на автопилот, однако он оказывается неисправным. Самолет резко клюет носом, и я едва успеваю снова взять управление на себя. Один из самолетов, летящих слева, мигает красной сигнальной лампой, спрашивая: «Какого черта ты делаешь?» Я выравниваю машину и с облегчением пытаюсь закурить сигарету. Но пока я это делаю, мы во второй раз чуть не ныряем в воду. Мои парни могут подумать, что я просто спятил. В конце концов я прошу Палфорда раскурить мне сигарету. Ночь настолько светлая, что я могу четко видеть парней, летящих справа и слева от меня. Справа летит Джон Хопгуд на «М Мавэ», великий англичанин, которого мы зовем «Хоппи», самый надежный в мире друг. Он любит свою мать и обожает летать. Хоппи часто летал вместе со мной и не реже пил. Он всегда считал налеты на Германию интересной работой. Хоппи совершенно не имеет нервов и любит полет. Он смотрит на полеты, как на редкостную профессию, в которой можно достичь совершенства лишь путем долгих тренировок. Хоппи был одним из тех парней, которые категорически отказывались от отпуска, и совершил более 50 вылетов в моей эскадрилье. Он умеет держать строй, этот Хоппи. Его огромный «Ланкастер» летит совсем рядом со мной, всего в нескольких футах. Он четко держит курс, не меняя интервал ни на йоту. Однажды во время подготовки к этому рейду нам пришлось приземлиться в Манстоне в Кенте. Кончики наших крыльев буквально касались выстроенных на поле самолетов. Такое искусство восхитило истребительных лихачей, и они признали, что ни разу подобного не видели. Я должен заметить, что Хоппи был, вероятно, лучшим летчиком эскадрильи.

С другой стороны отсверкал сигнальным фонарем Олдиса какое-то сообщение Микки Мартин. Словно переговариваются корабли в составе морского конвоя. Микки прибыл из Австралии и тоже имеет огромный летный опыт. Он более грубоват, чем Хоппи. Для Мартина полет не интересен, если не сопряжен с опасностью. В прошлом, во время налетов на Берлин и Гамбург, он, вместо того чтобы возвращаться с остальными парнями на безопасной высоте 22 000 футов, спускался к самой земле и на бреющем пересекал Бельгию, Голландию и Францию, обстреливая по пути все, что только можно. Это для него своеобразное развлечение, которое нравится ему и его экипажу. Однако сегодня ему придется забыть свою вольницу и действовать строго по плану, потому что любое отклонение от него сорвет выполнение задания. И сейчас он летит рядом с нами. Но я замечаю, что он держится еще ниже меня, и потому начинаю слегка бояться, как бы он не хлебнул водички. Но, похоже, Мартин совершенно уверен в себе, потому что ни разу не опускается ниже 30 футов. Сзади летят все остальные – американец Мелвин Янг, который ведет Билла Эстелла и Дэвида Малтби. За ним следует Генри Модели вместе с австралийцами Дэйвом Шэнноном и Лесом Найтом. Это мое звено, и мы вместе – отличная команда.

Море удивительно спокойное, раньше я ничего подобного не видел. Когда Микки спускается ниже к воде, я четко вижу отражение его самолета. А на севере появляется кошмар всех бомбардировщиков – призрачное свечение. Ученые называют его северным сиянием – «Aurora Borealis», но слышали бы они, как называем его мы в тот момент, когда рядом вражеские истребители! Это свечение постоянно сопровождает нас все лето. Лето есть лето. Темное время суток очень непродолжительно. Нам следует как можно быстрее оказаться над целью и успеть вернуться назад.

Но в 200 милях отсюда в глубоких бункерах бодрствуют немцы. Мерцают зеленью катодные трубки сложной аппаратуры, которая должна засечь нас и поднять на ноги всю систему ПВО. Чем ниже мы летим, тем ближе сумеем подобраться, прежде чем нас обнаружат. Но я знаю, что на расстоянии 30 миль нас все равно заметят, даже если самолеты будут створками бомболюков задевать гребни волн. И тогда зенитчики помчатся к своим орудиям. И тогда истребители поднимутся в воздух. И тогда поднимается суматоха в центре управления ПВО. И тогда фрицы и квислинговцы помчатся в блиндажи и укрытия, со страхом вслушиваясь в гул моторов наших «Ланкастеров».

Хатч прочитал сообщение.

«Что там, Хатч?»

«Он говорит, что завтра ночью напьется до чертиков».

«Передай ему: «Ты совершенно прав. Это будет самая большая попойка всех времен и народов».

Хатч застучал ручкой сигнальной лампы.

Вскоре мы пролетели над маленьким конвоем, корабли которого прожекторами запросили у нас опознавательные. Мы сразу выпустили нужную сигнальную ракету, прежде чем они успели открыть огонь. Моряки, как обычно вежливые, передали прожектором: «Доброй охоты». Хатч, который обращался с прожектором так же умело, как с ключом рации, и который вообще не пил, отсверкал в ответ: «Мы собираемся завтра ночью напиться до чертиков».

Подозреваю, он этим сильно озадачил командира корабля. Тому оставалось лишь гадать – не ошибся ли его сигнальщик, принимая сообщение, или эти летчики вконец спятили.

Англия осталась далеко позади. Терри, спокойный как всегда, с помощью специального прибора измерил скорость нашего самолета относительно поверхности. Он неожиданно сказал:

«Сегодня нет никакого ветра. Шкип, нас совершенно не сносит. Но, чтобы все-таки проверить, я сброшу на воду сигнальный патрон».

Затем он крикнул сидящему сзади Треву:

«Трев, нас сносит или нет?»

Немного позднее послышался ответ Трева: «Абсолютно никакого сноса. Сигнальный патрон в 10 милях точно сзади. Он прямо на прицеле моей турели».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю