Текст книги "Бедная Лиза или Моя любовь - полынь, горечь на губах (СИ)"

Автор книги: Галина Турбина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Лекарь покачал осуждающе головой, но ничего не сказал по этому поводу. Он одобрил стремление Лизы самой кормить ребенка, сказав, что именно материнское молоко будет для девочки самым полезным. Вот только было бы оно, это молоко. Молока не оказалось, были пока какие-то капли, но лекарь уверил, что ребенку сейчас важны именно эти капли, со временем все должно наладиться. Но все-таки следует найти кормилицу на всякий случай. Девочка взяла грудь, но быстро устала сосать и, наконец-то, уснула, видимо, ей хватило и этих капель.

Лиза пролежала в кровати с ребенком до самого вечера, чуть ли не каждые полчаса, прикладывая ее к груди. За это время в комнату принесли люльку, все необходимое для младенца. К вечеру затопили камин, все возражения Лизы экономка отвергла, сказав, что хоть и лето стоит, но по ночам уже холодно. А такому ребенку, недоношенному и слабенькому, просто необходимо тепло, даже жара.

Карницкий так и не появился в этот день. Он пришел на следующее утро, попрощаться, пробыл минут пять. Дмитрий еще раз поздравил Лизу с рождением дочери, пообещал прислать подарок, сказал, чтобы обращалась к нему незамедлительно, если понадобится помощь. Ему некогда, служба зовет, но он обязательно будет их навещать. Его перевели в Новоград и теперь он сможет часто навещать Лизу и ее дочь. На что Лиза, кисло улыбнувшись, ответила, что они будут рады его видеть всегда. Он уехал.

И начались мамины будни для Лизы. Несмотря на двоих нянь, горничных, экономку, с радостью помогавших Лизе ухаживать за ребенком, она безумно уставала, потому что ей было страшно оставлять свою крошечку с другими людьми. Да и постоянное и частое кормление грудью забирало много сил, ведь и ночью приходилось часто просыпаться для кормления, благо молока хватало, даже было и с избытком. Ребенок, за редким исключением, был с Лизой постоянно. Девочка вначале очень слабенькая и хрупкая к восьми месяцам набрала вес, стала очень хорошенькой, но все равно была маленькой. Лизу не оставляла тревога за нее, за ее хилое, как она считала, здоровье, хоть и не болел ребенок ни разу. Несмотря на то, что девочка родилась недоношенной, она в положенное время стала держать головку, улыбаться, лепетать, лопотать, сидеть, ползать. Лиза дочь назвала Верой. С каждым месяцем было все отчетливее видно, что девочка не похожа на Сашу, это огорчало Лизу. Вначале еле видный пушок на голове превратился в рыжие кудряшки, глаза оказались не голубыми, а зелеными, да и черты лица были далеки от идеальных черт Саши, девочка, как все вокруг уверяли Лизу, была похожа на нее. А Лиза не видела в чертах Верочки себя.

Но за собой Лиза стала замечать что-то странное. Конечно, все матери чувствуют своих детей, но Лиза точно знала, когда проснется Верочка, почему она капризничает, хочет ли она есть, спать, холодно ли ей или наоборот жарко. Свою дочь она ощущала, как саму себя, все потребности, эмоции, чувства Верочки ощущала как свои собственные, но в тоже время она четко понимала, где ее чувства, а где Верочкины. Это было странно и необъяснимо.

Когда приезжала Ксения и, вежливо улыбаясь, выслушивала Лизины рассказы о ребенке, то она ощущала, что чувствует Ксения совершенно другое, отличное от того, что пыталась демонстрировать. Хотя внешне Ксения весело улыбалась, сюсюкала с ребенком, но Лиза чувствовала, что ребенок вызывает у нее раздражение, непонимание забот Лизы и недоумение по поводу постоянных рассказов о маленьких успехов дочери. Баронесса Борх навестила несколько раз Лизу, но у той разговоры были только о дочери – как она ест, почему-то стала беспокойно спать, что такого поела Лиза, что у Верочки запор и так далее. Восторги Лизы, что девочка уже держит головку, пытается брать в руку игрушку, вставать на четвереньки, улыбается и смеется не вызывали у Ксении интереса. И постепенно визиты баронессы почти прекратились. Лиза даже не заметила этого, все ее время и мысли были заняты ребенком.

Как-то раз произошло вообще вопиюще странное событие. Однажды, Верочке тогда было полгода, Лиза оставила ее на кровати буквально на минутку, чтобы взять со столика свежую рубашонку. Взяв рубашку и повернувшись, она увидела, как Верочка стоит на четвереньках на краю кровати и передвигает руки в пустоту. Еще миг и она полетит вниз головой с высокой кровати! Лиза кинулась к ребенку и выбросила руки вперед в попытке подхватить ребенка, но Верочка уже падала, и она не успевала ее поймать. Лизу обуял такой ужас, что перехватило дыхание и остановилось сердце. Время, казалось, замедлилось, воздух стал вязким, тягучим. Верочка очень медленно опустилась на пол. Лиза добежав, наконец, до ребенка, подхватила совершенно невредимую, весело смеющуюся дочь. Плача и целуя ребенка, Лиза пыталась осознать, что же сейчас произошло? Или остановилось время или ребенок слевитировал на пол и это сделала она, Лиза? Надо бы это было рассказать Дмитрию, но Лиза так и не решилась это сделать.

Карницкий за эти месяцы написал несколько коротких писем, завалил их с Верочкой подарками, посылки от него курьеры привозили, чуть ли не через день. Сам же Дмитрий приезжал раз в неделю и, то оставался недолго и спешно уезжал. Лиза порывалась извиниться перед ним и поблагодарить за все, что он сделал, за помощь, но каждый раз слова застревали у нее в горле и не хотели выговариваться. Она только благодарила за подарки и просила больше не присылать. Карницкий криво улыбался и ничего не обещал. О Саше они почти не разговаривали. С разрешения Лизы Карницкий все свое время проводил с Верочкой. Когда Верочка была совсем крохотной, она успокаивалась и спокойно засыпала на руках Карницкого, хотя до этого капризничала и не давала покоя ни матери, ни няням. Затем, немного подросшая девочка, не признающая никого кроме матери и нянь, и то она не всегда шла к няням на руки, радостно кидалась к Карницкому. Сидя у него на руках, она весело смеялась и что-то лопотала, рассматривала его мундир, трогала и пыталась попробовать на зуб значки, аксельбанты, медали, отколупывала, вернее пыталась, знаки различия на погонах и вороте. Лиза пыталась забрать ребенка, но поднимался такой рев, что приходилось отдавать Верочку обратно Дмитрию. А тот и не возражал, он тоже что-то рассказывал ребенку, чаще всего это были детские стишки и прибаутки, чем очень удивлял Лизу, подбрасывал девочку вверх, от чего у матери замирало сердце. А ребенок весело смеялся и никак не хотел слезать с рук Карницкого. И только наигравшись, устав и проголодавшись, Верочка переходила на руки Лизы. Пока Лиза кормила и укладывала ребенка, Карницкий уезжал, оставив записку, что не может задержаться более. И так было каждый раз. Лиза подозревала, что и ему, как и ей, было неловко, и он не знал как дальше прекратить отношения.

Но Лиза ошибалась, Карницкий ждал, когда подрастет ребенок, когда пройдет время и воспоминания о Горчакове поблекнут, подернутся пеленой времени и может большая часть забудется. Он даже привязался к ребенку, пусть он от Горчакова, но это он, Дмитрий, помог этому ребенку родиться, он первый взял девочку на руки. И он ловил себя на мысли, что этот ребенок дорог ему, эта маленькая девочка вызывала у него нежность, желание баловать и защищать ее, так же как и ее мать. Он ждал...

Глава 9

В конце июля приехал курьер из Альянса Магов, он привез письмо, что граф Александр Горчаков официально признан погибшим, до этого он считался без вести пропавшим. Лиза проплакала над этим письмом всю ночь. Теперь она официально является вдовой. Нет! Лиза не хотела в это верить, она отказывалась это принять. Прошел почти год, как Дмитрий принес ей эту страшную весть, и все это время Лиза надеялась, что Саша вернется, что все окажется ошибкой, недоразумением. Но прошел год, Саша не вернулся и теперь он официально считается мертвым. И даже могилы нет у него.

Лиза всю ночь разговаривала с Сашей: "Если ты жив, Саша, то где же ты? Нет, не так! Ты жив, я все равно верю, что ты жив, но где же ты, почему оставил меня? Ты забыл меня? Родной, любимый, где же ты? Вернись ко мне, Саша! Вернись к нашей дочери! Ты даже не знаешь, какая у нас замечательная дочка! Саша, если бы не наша девочка, то я не перенесла бы разлуку с тобой и изматывающие душу мысли, что возможно ты погиб, как внушают мне окружающие. Нет, ты жив, я верю несмотря ни на что. Я верю, что ты появишься, я не знаю, почему ты до сих пор не со мной. Я думаю, что существуют какие-то непреодолимые пока препятствия, но я верю, что ты их преодолеешь".

Через два дня после письма приехал какой-то странный тип, утверждающий, что он наследник графа Горчакова и родовое имение принадлежит теперь ему. А Лизе остается только имя вдовствующей графини Горчаковой и пенсия, как вдове мага, погибшего в бою и пособие на ребенка до достижения им совершеннолетия. Пока он разрешает графине Горчаковой пожить здесь, но до осени, а в сентябре требует освободить имение, так как он женится и собирается поселиться здесь.

Лиза растерялась – как такое может быть? Она жена графа Горчакова, у них есть дочь, она наследница, а не этот хлыщ, который является родственником Саши в какой-то там степени. Да не может быть все это правдой! И что же теперь делать? Куда она пойдет? Кто может помочь? Отец не хочет ничего о ней слышать. Экономка сказала, что нужно срочно написать Карницкому. Но у Лизы есть еще старший брат. Лиза написала Владимиру на его адрес в Новограде, но ответа не дождалась. Карницкий тоже перестал приезжать, навещал их до этого почти каждую неделю, а тут пропал и не появлялся уже два месяца, только присылал короткие записки и небольшие посылки с подарками, в основном это были игрушки для Верочки.

В середине августа приехал опять этот наследник уже с невестой. Они ходили по имению как хозяева, все осматривали, что-то обсуждали. На просьбу Лизы покинуть имение, надменно и грубо ответили, что теперь они здесь хозяева, а ее они могут хоть сейчас вышвырнуть вон. Опешившая от такого хамства, Лиза растерялась и не сразу смогла найти, что ответить. Наконец, собравшись с мыслями, Лиза потребовала документы, подтверждающие претензии этого человека на имение Горчаковых. Мужчина сказал, что он не обязан ей предъявлять никаких документов. Но в начале сентября он приедет со становым приставом и уездной полицией, чтобы выселить ее из имения. Вот им он и покажет документы, подтверждающие его право на наследство. На вопрос Лизы о старой тете, живущей в имении, родственник ответил, что не выгонит старую родственницу на улицу. Когда уехали эти новые хозяева, Лиза немедленно написала Карницкому. Луиза Карловна высказалась, что давно надо было это сделать. А вот Лиза подозревала, что Карницкий был в курсе всего, но, видимо, ждал, когда она сама обратиться к нему за помощью.

Прошла неделя после отправки письма, но Карницкий не появился. Лиза каждый день просматривала почту, но там были только какие-то расписки от поставщиков, арендаторов и другие деловые письма. А от Дмитрия ничего не было, как и его самого.

Но неожиданно приехал князь Болховский. Вот его Лиза никак не ожидала. Болховский был другом отца еще со времен учебы в Академии и без сомнения знал, что произошло почти два года назад в их семье. Болховский был удивлен, что у Лизы есть дочь, оказывается, никто в семье не знал об этом. Но зато Болховский (а, значит, и ее семья) знал, что ее муж считается погибшим. Болховский был также в курсе, что объявился родственник Горчакова, и он претендует на наследство. Сергей Юрьевич объяснил Лизе, что он видел документы родственника ее мужа и что все в рамках закона. Если бы у Лизы был сын, то тогда, конечно, он бы был наследником титула и всех материальных богатств, включая это имение. Но так как дочь не является наследницей титула по имперским законам, то им с дочерью придется выехать из имения. Конечно, можно и, наверное, нужно обратиться к Императору с прошением – признать наследницей ее дочь, Александру Горчакову. Но вряд ли это будет одобрено. Вот если бы, у ее мужа вообще не было родственников по мужской линии, то тогда бы возможно дочь была бы признана наследницей и носителем титула, с передачей его своему сыну. Но наследник по мужской линии имеется и ей, Лизе, ничего не остается, как выехать в ближайшее время из имения.

– Сергей Юрьевич, но ведь еще есть имение под Ургарскими горами. Оно тоже отойдет Сашиному родственнику?

– Да, за это имение можно было бы побороться, ведь это наследство его матери. Но это будет долгая тяжба и не факт, что обернется все в вашу пользу. Да и имение пострадало в тот прорыв, когда погиб ваш муж. Я не так давно вернулся с границы, видел, что творится в том имении. Его сожгли почти до основания, что осталось – разграбили, там невозможно жить, Лиза. Удивлен, что вам не сообщили об этом. Вероятно, писали вашему отцу, но он, видимо, не стал предпринимать никаких действий по восстановлению имения, и пересылать вам письмо также не стал.

Лиза была и до этого расстроена, но надеялась, сама не зная на что. Но после слов князя Болховского совсем пала духом.

Они сидели в гостиной, уже смеркалось и надо было бы зажечь свечи, но Лизе не хотелось ничего. Она не знала, что ей делать, куда идти. Отец не примет, Карницкий не появляется, баронесса Борх, когда ей Лиза все рассказала, предложила приютить ее, хотя бы ненадолго. Но вернулся ее муж и Лиза будет им мешать, она помнила, как ей мешал Карницкий, когда приезжал вместе с Сашей. Да и сколько Лиза сможет жить приживалкой у подруги? Что делать? Если бы она была одна, но у нее маленький ребенок.

Погрузившись в свои грустные и безнадежные думы, Лиза теребила кружевной платочек и вздрогнула, когда теплая рука накрыла ее беспокойные руки. Князь Болховский наклонившись к Лизе, заглядывал ей в глаза, а его теплая рука успокаивающе захватила в плен ее суетливые руки. Лиза всхлипнула и князь, обхватив ее голову, положил себе на плечо, затем обняв за плечи, прижал к себе.

– Ну, ну, Лизонька, безвыходных положений не бывает, всегда есть кто-то, кто может помочь и изменить все к лучшему.

Лиза, уткнувшись в плечо Болховского, всхлипывая, жаловалась человеку, которого знала с детства:

– Я не знаю, что мне делать, куда идти. У меня маленькая дочка, что будет с ней? Своим родителям я не нужна, других родственников у меня нет, подруге я буду мешать. Друг моего мужа не хочет, видимо, помочь. Я одна, совсем одна. Конечно, мне положена пенсия и пособие на ребенка, но это мизерные деньги, на это невозможно прожить.

Болховский, гладя Лизу по плечу, произнес:

– Лиза, у меня к вам есть предложение, только не говорите сразу "нет", подумайте. Я предлагаю вам выйти замуж за меня.

Лиза выпрямилась и сбросила с плеча руку князя.

– Сергей Юрьевич, – вытирая слезы платочком, сказала Лиза, – я благодарна вам, но не могу выйти за вас замуж. Вы намного старше меня, друг моего отца и я не люблю вас.

– Я же просил не говорить сразу "нет". Прошу вас подумать еще раз. Замужество решит все ваши проблемы. Я не так уж и стар, как вы думаете в силу своего возраста. Я богат, вы станете княгиней, не будете нуждаться ни в чем. Вашу дочь я воспитаю, как своего ребенка. Надеюсь, что у нас будут еще дети.

Лиза, комкая в руках платок, рассматривала князя и удивлялась – как такое могло прийти ему в голову! Он годится ей в отцы, более того – он друг ее отца! Конечно, нельзя отрицать, что князь представительный мужчина – высокий, статный, мужественный. У него правильные, гармоничные черты лица. Но он намного ее старше, у него морщины и седина! Да и какие еще дети, если даже мысль о том, что он ее поцелует, вызывает у нее тошноту!

– Я не буду раздумывать, Сергей Юрьевич. Нет, я не выйду за вас замуж, тем более, что мой муж пропал без вести, никто не видел его мертвым. У меня сохраняется надежда, что он жив. Так что и по этой причине я не могу выйти за вас замуж.

– Лиза, – раздраженно сказал князь Болховский, – вы понимаете, что вас ожидает, когда новый хозяин этого имения просто вышвырнет вас буквально на улицу, не пожалеет и грудного ребенка? Ваш муж мертв, никакой надежды нет, поймите вы и это! Я хочу тебе помочь, глупая ты девчонка!

– Сергей Юрьевич! – звенящим от негодования голосом проговорила Лиза, – Уходите, уезжайте немедленно! Если бы вы и, правда, хотели мне помочь, то помогли бы просто так, как дочери своего друга, не выдвигая неприемлемые для меня условия. Прощайте, Сергей Юрьевич.

На какой-то краткий миг Лиза ощутила, как от князя Болховского потянуло запахом тлена, затхлой сыростью, перемешанным с запахом тухлой рыбы.

– Просто так помочь? – мерзко ухмыльнулся Болховский, – И как ты представляешь себе это "просто так"? Я не предлагаю тебе стать содержанкой, я предлагаю брак. Так какого... ты ломаешься?

– Сергей Юрьевич, я уже все вам сказала.

– Значит так, – злобно проговорил князь, – я приеду через три дня, за это время ты все обдумаешь и поймешь, что у тебя нет выхода. Я и так добр, что даю время подумать, поэтому не зли меня, Лиза, моя доброта не безгранична.

– Значит так, – раздался голос, – Елизавета Константиновна вам все сказала.

Лиза радостно улыбнулась стоящему в дверях Карницкому. Вот уж не думала, что когда-нибудь будет рада видеть этого человека. Интересно как долго он там стоит?

Князь Болховский резко поднялся и склонил голову в приветствии:

– Дмитрий Михайлович, – подобострастно сказал князь, – я рад видеть вас в добром здравии.

Лиза удивленно смотрела на эту сцену. Всегда уверенный в себе, надменный князь Болховский, наследник высокого рода, чуть ли не пресмыкался перед каким-то графом! А граф Карницкий стоял, расправив плечи, подняв подбородок и заложив руки за спину, вся его фигура и выражение лица изображали превосходство, отточенное многими поколениями аристократов пренебрежительное, ледяное высокомерие. Лиза вспомнила оговорки Саши о Дмитрии. Кто же на самом деле этот Карницкий?

– Вы еще здесь, князь? – презрительно усмехнувшись, выговорил Карницкий, – Вам же указали на дверь. Вон! И чтобы ноги вашей здесь больше не было.

Князь, побледнев, как-то суетливо раболепствуя, направился торопливо к дверям, но был остановлен словами Карницкого:

– Извинитесь перед Елизаветой Константиновной!

Князь обернулся к Лизе и она опешила от ненависти, мелькнувшей на короткий миг в глазах Болховского, затем он елейный голосом произнес:

– Прошу прощения, Елизавета Константиновна, был глубоко неправ. Еще раз прошу прощения за свои слова, и не держите на меня зла. Я просто очарован вами уже давно и вот решился предложить вам свою руку и сердце. Но нет, так нет. Прощайте.

– Прощайте, Сергей Юрьевич, – ответила Лиза.

Князь повернулся к Карницкому все еще стоящему в дверях. Князь неуверенно направился к дверям и остановился перед графом, тот и не думал его пропускать.

– Очарован? – едко улыбнулся Дмитрий, – Ну, ну, возможно, вы и были очарованы, когда Лиза была совсем девочкой. Но ваш друг, князь Лодыженский, зная ваши... скажем так порочные слабости и пагубные пристрастия, никогда бы не выдал за вас свою дочь. А теперь, когда Лиза осталась в безвыходном положении, вы решили воспользоваться этим. Тем более, что выглядит она намного моложе своих лет, несмотря на наличие у нее ребенка. Если напрячь фантазию, то можно представить, что ей не больше пятнадцати-шестнадцати. Но это все же не ваш любимый возраст, князь, вы любите моложе года на два – три, а то и младше. Но у Лизы есть дочь и когда-нибудь она подрастет.

Лиза, слушая Карницкого и видя, как опускаются виновато плечи Болховского, холодела от ужаса.

– Но не только это подвигло вас жениться на Лизе, – продолжил обвинять Карницкий, – это вы поставили блоки "обреченности", так ведь? Не надо так таращить на меня глаза, князь, я знаю все. Вам захотелось в жены ведьму? Зачем? Может затем, чтобы получить от нее ребенка, магически сильно одаренного? Ну а потом вызвать у нее сердечный приступ и вы – вдовец, любой лекарь засвидетельствует, что ваша жена умерла от сердечного приступа.

Лиза перестала понимать, о чем говорит Дмитрий. Какая ведьма? Что за блоки, причем здесь обреченность? Да кто такой этот Карницкий, что Болховский дрожит, как заяц?

– Убирайтесь вон, князь, – пренебрежительно меж тем проговорил Дмитрий, – я много знаю о ваших слабостях, о шалостях, далеко не невинных. Если мне понадобится – вы сгинете в застенках Тайной службы Императора. Или я вас сдам инквизиции, для этого у меня есть основания. Живите и бойтесь, князь, вдруг у меня будет плохое настроение и я, чтобы улучшить его, уничтожу вас. Бегите, князь, пока можете.

Карницкий посторонился и князь, как подстреленный выбежал вон. Лиза смотрела и слушала, открыв рот от удивления. Карницкий прошел в гостиную и остановился рядом с диваном, на котором сидела Лиза, пораженная всем увиденным и услышанным.

– Здравствуйте, Лиза, – ровным голосом произнес Дмитрий, – вы прекрасно выглядите.

Лиза нервно хихикнула. Конечно, прекрасно – с опухшим носом и покрасневшими глазами от недавно пролитых слез!

– Наверное, Дмитрий Михайлович, – вымученно улыбнулась Лиза, – судя по тому, как вы обращались с князем Болховским, мне надо встать перед вами и присесть в глубоком поклоне. Кто вы на самом деле?

Карницкий тяжело вздохнул и, бросив на чайный столик толстую папку, сел на диван. Лиза удивилась – откуда появилась это толстая папка. Видимо, до этого он держал ее за спиной.

– Кто я такой мы поговорим позже. Сейчас я хотел бы поговорить о другом.

Лиза смотрела на холодное, замкнутое лицо мужчины и не узнавала в этом высокомерном аристократе общительного, улыбчивого, предупредительного Дмитрия Карницкого. Впрочем, она видела его и еще другим в январе прошлого года. Какой же он на самом деле?

– Я понимаю, что для вас, вероятно, князь Болховский был добрым дядюшкой, но поверьте мне, князь далеко не добрый, тем более для маленьких девочек.

– Да нет, он никогда не был для нас дядюшкой, отец не подпускал нас близко к нему, когда князь приезжал к нам, впрочем, он редко наведывался в наше имение. А если и приезжал, то подарки князь Болховский дарил под присмотром отца и тут же мы отсылались в детскую.

– Это и понятно, ваш отец был в курсе его наклонностей.

– Каких наклонностей? – спросила Лиза, подозревая, о каких наклонностях говорит Дмитрий.

– Лиза, – опять тяжело вздохнул Карницкий, – я приехал поговорить не о Болховском. Признаться был удивлен, застав его здесь, но давайте оставим разговоры о нем. Как Верочка?

Лицо Дмитрия расслабилось, он нежно улыбнулся:

– Я соскучился по ней, давно не видел. Сейчас уже поздно, она, наверное, спит. Но завтра я хочу ее увидеть. Наверное, уже делает первые шаги?

– Да, уже поздно и Верочка, правда, спит. А вы собрались остаться на ночь?

– С вашего ли, не с вашего ли позволения, но я останусь. Время позднее, а мне еще хотелось бы все-таки поговорить с вами.

– Я так понимаю, что вы не тот за кого себя выдаете и поэтому, выгонять вас насильно грозит мне большими неприятностями.

– Лиза, – вкрадчивым голосом произнес Карницкий, – если вы будете благоразумны, и не будете задавать лишних вопросов, то для вас я по-прежнему буду Дмитрием Карницким, даже после того, как вы все узнаете обо мне.

– И когда же я это узнаю.

– Всему свое время.

В гостиной стало почти темно и Лиза, позвонив в колокольчик, распорядилась пришедшей горничной зажечь свечи.

А сейчас я хотел бы спросить у вас, что вы знаете о ведьмах? – сказал Дмитрий, когда горничная вышла из комнаты.

Лиза задумалась, вспоминая, что ей известно об этом.

– Вроде бы это женщины, – неуверенно начала она, – которые обладают каким-то страшным, темным даром. Когда-то их сжигали на кострах, а теперь заточают в монастыри, где они проводят всю жизнь в постах и молитвах.

Карницкий мрачно усмехнулся.

– Страшным даром? Где вы это слышали, Лиза? От своего отца?

– Я не помню, это не отложилось у меня в памяти. Может, говорил отец, может еще кто, не знаю.

– Нет, Лиза, их дар далеко не всегда темный и не страшный. Ведьмы это женщины, обладающие магическим даром. Только чаще всего они обладают ясновидением, эмпатией, чтением мыслей, и, что самое удивительное и невероятное, некоторые имеют способности к левитации – могут перемещать предметы и живых существ на достаточно большие расстояния. Такими способностями мужчины-маги не владеют. Да, среди мужчин есть менталисты, но они не владеют такой силой, как женщины. Мужчины не могут читать мысли, они только улавливают отголоски, обрывки мыслей в виде образов и не всегда разборчивых звуков, очень немногие могут видеть ауру, и они считаются сильными магами. А некоторые ведьмы могут видеть и слышать все, о чем думает человек, мало того, они способны читать воспоминания, вытаскивать наружу даже то, о чем человек давно забыл. Но на это, конечно, способны единицы. Большей частью ведьмы могут только ощущать эмоции и чувства людей и никакие щиты не будут им преградой. И среди ведьм много целительниц, которые могут, чуть ли не смертельно больных людей вылечить.

Лиза слушала Карницкого, открыв рот от удивления. Такого она еще никогда не слышала.

– Дмитрий, вы рассказываете необычные вещи, неправдоподобные. Но ведь мужчины тоже могут перемещать вещи, значит и они обладают левитацией?

– Нет, Лиза, мы не владеем левитацией, в отличие от ведьм. Наша сила другого свойства, мы можем направлять потоки воздуха и с помощью их сдвинуть какой-либо предмет, сбросить, например, кувшин со стола, захлопнуть дверь, сбить кого-то с ног. Но это грубая сила. А ведьмы могут поднять предмет в воздух и заставить его зависнуть, пролететь определенное расстояние, медленно и мягко опустить его точно на место. Они могут налить из кувшина воду в стакан, не прикасаясь ни к тому, ни к другому. Существует легенды, что есть ведьмы, способные летать, то есть поднимать свое тело и перемещать его по воздуху.

– Ну, это сказки о летающих ведьмах, – рассмеялась Лиза, – такие рассказывал Прохор когда-то нам с Сашей.

Но увидев насмешливый взгляд Дмитрия, девушка осеклась и неуверенно промолвила:

– Или это не сказки...

– Это не сказки, но летать могли единицы из ведьм и таких давно уже не рождалось. Но они были когда-то.

– А к чему этот разговор о ведьмах? Тем более в такое позднее время, что-то мне не по себе.

– Ну что вы, Лиза, – рассмеялся Дмитрий, – это мне должно быть не по себе, сидя рядом с ведьмой.

– Что, – удивленно воскликнула Лиза, – где это рядом ведьма? Вы меня пугаете!

Карницкий все еще посмеивался.

– Вы что, – задохнулась от возмущения девушка, – вы на меня намекаете? Да сами вы, знаете кто...

– Кто? – веселился Дмитрий.

– Лицемер, обманщик, обольститель!

– Ого, даже обольститель! Я думал, что вы считаете меня насильником, ведь тогда вы же так сопротивлялись, а я настаивал, – перестав смеяться, с сарказмом в голосе произнес Карницкий, – и вы не таяли, конечно же, в моих объятиях.

Лиза покраснела, как помидор, вспомнив свой сон, где она отдавалась Дмитрию.

– Не смейте, так говорить, – прерывающимся от негодования голосом проговорила девушка, – все было не так! Вы не вызываете у меня никаких чувств, кроме раздражения и неприязни!

– Да неужели! – разозлился Карницкий, – А я вот, когда вы оказываетесь в моих объятиях, ощущаю совсем даже другое – ваш сладостный трепет и влечение ко мне, слышите, ко мне!

Последние слова Дмитрий прокричал так, что зазвенели чашки на столике.

Потрясенная Лиза вскочила с дивана и запальчиво воскликнула:

– Не смейте на меня кричать. Убирайтесь вон, видеть вас больше не могу!

Покрасневшая, с волосами, выбившимися из прически, стоя напротив сидевшего мужчины, она пыхтела от негодования, а Карницкий и не думал вставать и уходить. Он несколько раз размеренно вздохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться.

– Лиза, – примирительно сказал Дмитрий, – давайте успокоимся. Я вообще хотел поговорить о вас, о том, в каком вы оказались положении.

Карницкий встал и попытался, взяв за руку Лизу, усадить ее на диван. Но Лиза вырвала руку и, отойдя от дивана, села в одно из кресел, стоящих по другую сторону столика.

– Хорошо, – усаживаясь на диван, проговорил Дмитрий, – пусть будет так.

Теперь они сидели напротив друг друга, и разделял их чайный столик. Насупившись, Лиза обиженно смотрела на Карницкого.

– Лиза, – стараясь говорить спокойно, продолжил мужчина, – простите меня, я не должен был этого говорить. Но я не ожидал, что приедет Болховский, и я, честно говоря, испугался, что вы примете его предложение.

– Вы мало меня знаете, я никогда бы не приняла предложение князя.

– Даже если вам и вашей дочери грозят прозябание и голод?

– Я не могу ни за кого выйти замуж, мой муж жив, я верю. А значит, если я выйду за кого-нибудь, то буду двоемужницей, что карается по имперским законам.

– Хорошо, пусть это будет причиной вашего нежелания выходить замуж. Я вам не буду предлагать руку и сердце, можете быть спокойны. Мне не позволят жениться на вдове, да еще и с ребенком, даже при условии, что ребенок был бы моим. Да и я уже помолвлен, но невеста еще очень молода, так что, женюсь я не очень скоро.

– Вот как! – язвительно воскликнула Лиза, – Ну что ж, теперь я спокойна! Тем более, что мой ребенок не имеет к вам никакого отношения. Верочка дочь Саши!

– Да, вероятно, это дочь Горчакова, – с горечью в голосе ответил Дмитрий, – не знаю, к моему сожалению или к радости.

– Что значит, вероятно, – возмутилась Лиза, – у меня никого не было кроме Саши! Верочка – точно Сашина дочь. И причем здесь ваши сожаления и радости?

– Простите, я не так выразился. Но что ж мы все время ссоримся и не о том говорим, о чем бы мне хотелось! – с досадой воскликнул Карницкий.

– А вы подбирайте слова, и думайте что говорите, и мы не будем ссориться.

Карницкий налил себе остывшего чая и залпом выпил его.

– Может, распорядиться подать ужин или принести свежего чая? – спросила Лиза, увидев с какой жаждой, был выпит холодный чай.

– Нет, не надо, я хотел бы продолжить разговор.

– Ну, так я вас внимательно слушаю, Дмитрий. Расскажите, наконец, зачем вы приехали и что собираетесь мне предложить.

– Что же, не буду дальше тянуть. Вы, Лиза – ведьма! – выпалил Дмитрий, наклонившись к Лизе через столик.

– Что? Вы в своем уме, Дмитрий? – опешила Лиза.

– Лиза, – умоляющим голосом проговорил Дмитрий, – я вас очень прошу, выслушайте меня спокойно, желательно, не перебивая. Все, что я скажу – правда.

– Хорошо, – растерянно ответила Лиза, – я постараюсь не перебивать, выслушать вас спокойно.

Карницкий расслабленно откинулся на спинку дивана, устраиваясь удобнее.

– Как я уже сказал – вы ведьма. Ваш отец, когда узнал это, с помощью Болховского поставил блоки на ваши магические силы. Причем, были поставлены блоки "обреченности", то есть при стихийном выбросе силы, у вас бы остановилось сердце, прекратилось дыхание, вас бы парализовало, и вы бы погибли в течение нескольких минут. Именно это произошло в тот день, когда я привез вам весть о Саше.