Текст книги "Врушечка"
Автор книги: Галина Куликова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
– Что значит: дело в моей жене? – наконец выдавил он из себя. Было заметно, что он весь клокочет, но сдерживается.
– Судя по всему, ваша жена вас очень сильно любит, – осторожно ответила Настя, следя за боссом с таким же напряжением, как если бы вместо него на стуле сидела злая собака, готовая, чуть что не так, тяпнуть ее за руку.
– Отлично! – саркастически заметил тот. – Невероятная проницательность.
– И еще ваша жена боится, что вас могут увести.
– Я что, серенький козлик, привязанный к колышку веревкой? Кто меня может увести?
– Женщины, – развела руками Настя. – И ваша жена предпринимает кое-какие усилия для того, чтобы этого не случилось.
– Давайте сначала поедим, – неожиданно прервал ее повествование Колесников, темнея челом. – Иначе, боюсь, ваши россказни напрочь лишат меня аппетита. Поговорим о чем-нибудь прекрасном. Например, об искусстве. Вы должны хорошо разбираться в музыке. Расскажите мне что-нибудь вдохновляющее.
– Я всего лишь жена Отто фон Швентке, – сказала Настя, радуясь, что вот именно сейчас она не врет. – Я не сам Отто. Я не разбираюсь в музыке, я не понимаю, что означают ноты, и у меня нет в запасе историй про великих композиторов. Давайте лучше поговорим о книгах. Что вы любите читать?
– Все, – тотчас ответил Колесников. – Ну, кроме, пожалуй, любовных романов. Они слишком оптимистичны для меня. Радостное мировосприятие меня страшно раздражает. А оптимисты изумляют до глубины души.
– Почему? – искренне удивилась Настя.
– Ну, вот хотя бы возьмите Бибирчикова. Прекрасный человек, умница, ответственный… И тут летит у нас сеть, вызываю я специалистов восстанавливать программное обеспечение и случайно узнаю, что Бибирчиков переписывается с какой-то бабой из соседнего офиса, причем в стихах.
– Ну да? – ухмыльнулась Настя.
– Это уму непостижимо. Она ему пишет: «Скоро перерыв на чай, меня печеньем выручай». Он ей отвечает что-то в том смысле, что печенья у него нет, а есть вафли. И заканчивает драматическими строками: «Что за жизнь без вафель? Не лизать же кафель?» Когда Бибирчиков явился ко мне с докладом, я никак не мог избавиться от впечатления, что имею дело с душевнобольным. Мне стоило больших усилий вернуть ему свое уважение.
Еще некоторое время они разговаривали обо всякой ерунде, а потом им принесли еду. Перед Настей поставили большую тарелку с картофельным пюре, смешанным с жареными грибами. В центре лежала рыбина, только что побывавшая на гриле. Настя сглотнула слюну и подумала, что в последнее время с ресторанами ей везет. Но это совершенно не относится к мужчинам, которые ее туда приглашают. Чем больше внимания они ей уделяют, тем меньше ей это нравится.
– Итак, – сказал Колесников, дождавшись, когда она поест, – теперь вы сытая и добрая, поэтому можете начинать рассказывать с самого начала.
– Ладно, – согласилась Настя. – Рассказывать так рассказывать. Итак. Жена, по всей видимости, боится, что какая-нибудь из сотрудниц заморочит вам голову, соблазнит и уведет из семьи, – принялась повествовать она, заходя, как самолет, на второй круг.
– Положим, мне это льстит, – противным голосом ответил Колесников. – Какое отношение имеет ревность моей жены к женщинам на работе?
– Я пока не знаю точно, но возможно… Возможно, Ева что-то предпринимает для того, чтобы сотрудницы плохо к вам относились.
– Что, например? – все тем же противным голосом поинтересовался босс. Его тон доказывал, что он не принимает Настины заявления всерьез. – Пишет им анонимные письма, в которых порочит мое доброе имя? Это смешно, знаете ли.
И тут Настя решилась.
– Помните, как меня в театре кошка поцарапала? – запальчиво спросила она. – Так вот, это была никакая не кошка, это была Ева! Она затащила меня за портьеру, заявила, что я пытаюсь вас соблазнить, обозвала нехорошими словами и разодрала мне руку! Она мне угрожала.
– Ну хватит врать! – воскликнул Колесников раздраженно и отшвырнул от себя салфетку. Та приземлилась возле пепельницы, едва не свалив бокал. – Моя жена никогда не стала бы вести себя как последняя дура. Она умная и добрая, да было бы вам известно. Кроме того, перед началом спектакля она практически все время была рядом со мной.
– Ах, так? – воскликнула Настя, вскочив на ноги. – Вы мне, значит, не верите?!
– Да как я могу поверить в такую чушь? Моя жена вам угрожала! Тащила вас за портьеру! Это просто смешно, честное слово.
– Но она тащила! И угрожала. – Настя смотрела на Колесникова сверху вниз и бурно дышала.
На них стали оборачиваться другие посетители, откуда-то из глубин ресторана выплыл главный менеджер и с тревогой наблюдал за разгорающейся ссорой. Поймав на себе его взгляд, Колесников успокаивающе махнул рукой и понизил голос.
– Садитесь, – приказал он Насте. Поднялся на ноги, обошел стол и хотел, вероятно, вежливо отодвинуть стул, но не сдержался и выпалил: – У вас оказалось богатое воображение, гораздо богаче, чем можно было бы предположить. Вы на вид такая собранная и деловая…
– Что значит – на вид?! – до глубины души оскорбилась Настя. – Я что, плохо работаю?
Теперь они стояли нос к носу, Колесников был так близко, что она чувствовала, как пульсирует его кровь. От него вдруг повеяло первобытной силой, и желто-коричневые глаза сделались яркими, как у тигра. Загипнотизированная, Настя замерла, едва дыша. Именно в этот момент на краю сознания возникло ощущение опасности. Она чуть повернула голову и едва не взвизгнула: снаружи, на улице, почти прижав нос к стеклу, стояла Ева Ковальская и злобно смотрела на них. В ее глазах горел дьявольский огонь. Ева подняла руку и красноречиво скользнула указательным пальцем по шее. Жест означал, что Насте – конец.
– Что? – спросил Колесников удивленно и тоже повернул голову в сторону окна.
Однако Евы за стеклом уже не было – рассекая нежные летние сумерки, по тротуару шагали незнакомые люди.
– Ваша жена, – выдавила из себя Настя с ужасом. – Ваша жена только что была тут. Она нас видела!
– Садитесь на свое место, – с досадой ответил Колесников. – Что вы, в самом деле, как маленькая? У вас прямо какая-то мания. Ну и что, что она нас видела? Мы что, валяемся на перине, объятые жаркой страстью? У нас, между прочим, деловой ужин. Был деловым, пока вы не впали в истерику.
– Это была ваша жена! Она и раньше мне угрожала. Теперь уж точно ничего хорошего не будет…
Колесников посмотрел на нее внимательно:
– Эк вас переколбасило. Подождите минутку. Он достал из кармана мобильный телефон и быстро набрал номер. По всей вероятности, это был номер его жены, потому что буквально через несколько секунд в трубке зажурчал нежный голосок – Настя не слышала, что говорит Ева, но улавливала воздушные интонации.
– Ева, где ты сейчас? – спросил Колесников небрежно и посмотрел прямо на Настю. – На съемках в студии? На Ботанической улице? Понял. А кто это там с тобой? Дай ему трубочку. – Через секунду до Насти донесся чей-то бас. – Ну, привет, привет, старый бродяга. Когда мы на рыбалку поедем? Да знаю я, знаю про твой график. Можно подумать, у меня времени полно… Ладно, пока. Созвонимся.
Он отключил связь, аккуратно положил мобильник на стол рядом с пепельницей, посмотрел на Настю и пожал плечами:
– Ну вот. Вы все слышали. Ева на съемках на Ботанической улице. Довольно далеко отсюда.
– Она врет! – выпалила та.
Колесников все-таки не выдержал и возмутился:
– Знаете что? Говорите, да не заговаривайтесь. Зачем ей врать?
– Затем, – ответила Настя. – Женщина, которая не умеет красиво врать, никогда не будет красиво жить.
– Вы просто завидуете, – повел бровью Колесников. – Честно говоря, я не очень хорошо понял, зачем вам все это надо… Приплетать мою жену… Может быть, вы в меня влюбились?
Настя от возмущения задохнулась, открыла рот и некоторое время изображала рыбу, выброшенную на берег. Колесников между тем продолжал развивать тему.
– А что? Все признаки налицо.
Настя, наконец, оправилась и выдавила из себя:
– Чушь.
– Видели бы вы себя со стороны, – радостно сказал ее босс, явно воодушевленный собственной идеей. – Я перевидал множество влюбленных женщин и знаю, о чем говорю.
Его самодовольство можно было резать ножом и раскладывать по тарелкам в качестве десерта.
В этот момент зазвонил Настин мобильный телефон. Она торопливо достала его из сумочки и посмотрела на дисплей. Брови ее в ту же секунду напряженно сдвинулись.
– Алло? – ответила она звенящим голосом. – Да, Антон Владимирович, это я. Что-то случилось?
Она так явно испугалась, что Колесников, не сводивший с нее глаз, мгновенно растерял весь свой гонор. Он не знал, кто такой Антон Владимирович, да и не мог знать. На самом деле это был заведующий отделением клиники, в которой лежал Настин брат. Она тотчас вспомнила, что Ева угрожала ее близким, и испугалась. Сердце ее запрыгало как бешеное. Ей казалось, что оно достает до самого горла. Стало трудно дышать.
– Ничего экстраординарного? Слава богу. Да, я могу подъехать. – Она вскинула к глазам руку с часами.
Колесников только сейчас заметил, какие смешные у нее часы – маленькие, на тонком черном ремешке, как на фотографии его бабушки.
– Куда это вы собрались? – шепотом спросил он. – Мы еще не договорили.
Настя сделала страшные глаза, продолжая торопливо сыпать словами:
– Хорошо. Да, я знаю, где находится это кафе. Прямо рядом с выходом с территории. А для вас не поздно? Мне ехать минут тридцать пять. Договорились. Да, конечно.
– Что там у вас произошло? – поинтересовался Колесников, как только она спрятала телефон.
– Валентин Валерьевич, извините меня, но я должна срочно уйти.
– Так что случилось? – снова спросил он. Голос у него сделался совершенно обычным, потеряв недавнюю язвительность. Официант, подчиняясь его жесту, рысью помчался за счетом.
Настя не знала, куда деть глаза.
– Ничего страшного, просто… У меня семейные проблемы.
– Я вас отвезу, – не терпящим возражений тоном сказал Колесников. – Хотя вы и не заслуживаете доброго отношения после ваших нападок на мою жену. Надеюсь, у вас все же есть смягчающие обстоятельства.
– Если вы вообразили, что я сочиняю фантастические истории с целью вам понравиться, то вы ошибаетесь. Я не такая дура, чтобы пытаться привлечь мужчину всякими выдумками. – Настя сердилась. – Но даже будь это правдой, вы бы уже давно все испортили. Вы препарировали меня с моими якобы чувствами к вам, как жабу.
– Не вас, а ваши эмоции. Я хочу, чтобы вы мыслили трезво. Меня интересует то, что происходит в офисе. Вы – моя единственная надежда…
– Шпионка, – подсказала Настя.
– Единственный человек со стороны, который может стать независимым наблюдателем. И что же? Вы относились ко мне с явной симпатией до тех пор, пока не встретили мою жену. После этого я наблюдаю приступ отчаяния, истерические обвинения… Да, Ева красива, как… Как черт знает что! Но это не повод для того, чтобы бросить расследование и пытаться очернить ее…
– Думаете, я завидую вашей жене? – Настя постаралась сказать это презрительным тоном. – Я что, произвожу столь жалкое впечатление?
Выражение лица, да и ее горячность немного отрезвили Колесникова.
– Но вы сказали, что Ева намеренно оцарапала вас в театре, – недовольно ответил он и открыл узкую книжечку, в которую был вложен счет, принесенный официантом.
– Мне не нравится, что вы за меня расплачиваетесь, – сказала Настя, напряженно глядя на босса. – Я ваша служащая, а не какая-то там… вертихвостка.
– Ну вот еще, приехали, – вскинулся тот. – Даже не вздумайте доставать кошелек и копаться в нем у всех на глазах. Я вам этого не прощу.
Он первым поднялся на ноги и широким шагом двинулся к выходу. Настя засеменила следом за ним. Гордость диктовала ей отказаться от любезного предложения подвезти ее до места. Но страх за брата оказался сильнее.
– Мне нужно в район Сокольников. Довезите меня до метро, ладно? – попросила она.
Голос у нее был сердитым. Сердилась Настя на саму себя – за то, что не ушла, гордо задрав подбородок. Он ей не поверил. Не поверил! Решил, что она влюбилась в него, а потом увидела, какая красавица его жена, и впала в истерику. Уму непостижимо.
Колесников придержал для нее дверцу, потом быстро сел за руль, завел мотор и рванул с места. Он вел машину молча, сосредоточенно глядя на дорогу. Основные пробки уже рассосались, Москва двигалась, хотя все еще неохотно.
– Я полагаю, расспрашивать вас о семейных проблемах бессмысленно, – проворчал Колесников, краем глаза наблюдая за тем, как Настя сжимает и разжимает руки, терзая ремень своей сумочки.
Он только сейчас сообразил, что все вещи, которые он видел – одежда, обувь и аксессуары, – довольно недорогие, хотя подобраны со вкусом. Это показалось ему странным, учитывая, что муж ее – всемирная знаменитость. Может быть, он держит ее в черном теле? И ее вдохновенный рассказ о своей семейной жизни там, в аэропорту, был не более чем бахвальством?
Надо сказать, что, после того как Настя появилась в офисе, он заходил в отдел кадров. Единственное, что его интересовало, – это ее семейное положение. Она действительно была замужем. И ее мужа действительно звали Отто фон Швентке. «В каждой женщине есть тайное зерно, из которого, как в сказке, впоследствии может вырасти боб до самого неба, – подумал Колесников раздраженно. – Какого черта она скрывает? А с виду такая милая!»
Он высадил ее там, где она сказала, попрощавшись довольно сухо. Но вместо того чтобы уехать, вышел из машины и отправился следить за ней. «Отто фон Швентке становится моей навязчивой идеей, – подумал Колесников. – Отчего мне так хочется его увидеть? Что за блажь на меня нашла?»
Блажь или не блажь, но он следовал за Настей, держась на почтительном расстоянии и прижимаясь к кустам, за которые можно было бы нырнуть. В конце концов, если она его засечет, он скажет, что отправился за сигаретами. Через пять минут быстрой ходьбы его помощница вошла в кафе. Колесников сунулся было за ней, но тут же прикрыл дверь – зал оказался слишком маленьким для того, чтобы остаться незамеченным. Ему удалось увидеть, что навстречу Насте поднимается сухощавый мужчина лет сорока с темной бородой клинышком, в круглых очках. «Похож на доктора из какого-нибудь старого фильма, – подумал Колесников. – Никакой это не композитор. Класс не тот!»
Он еще немного повертелся возле кафе, потом обругал себя на чем свет стоит и уехал домой.
Тем временем перед Настей официант поставил чашку мятного чая и блюдце с долькой лимона, в которую изобретательно воткнул зубочистку. Длинные пакетики с сахаром, словно карандаши, торчали из кружки, стоявшей на столе. Впрочем, Насте некогда было осматриваться – она сразу же сосредоточилась на докторе Панкрашине, который ее ждал. Взяла чашку за ручку и стиснула ее изо всех сил. И лишь после этого спросила:
– Что с моим братом, доктор?
– С ним все в порядке, – поспешно ответил тот. – Я же сказал по телефону, чтобы вы не волновались.
– Но зачем вы тогда меня вызвали?
Прежде чем ответить, доктор сложил руки на столе замочком и посмотрел на девушку с ласковой укоризной. Глаза у него были грустными и мудрыми, как у уличного пса. Колесников верно определил, что тот далек от сцены, блеска и славы – костюм на нем был добротный, рубашка уютная, а галстук вообще ничего из себя не представлял – просто закреплял деловой образ.
– Настя, я наблюдаю за вами полтора года, – сказал Панкрашин. – С тех пор, как ваш брат попал в нашу клинику. И вот что я хотел спросить. – Он посмотрел на нее очень внимательно. – Вы решили собой пожертвовать?
– Что значит – пожертвовать? – Настя вскинула на него глаза, от всего сердца надеясь, что слезы не польются рекой в самый неподходящий момент.
– То и значит. Я ведь в курсе, что вы оставляете у нас всю свою зарплату.
– Я сменила работу, – поспешно сказала она. – У меня теперь все хорошо, Антон Владимирович!
– Не все хорошо, – возразил тот. – Рассеянный склероз не лечится, это хроническое прогрессирующее заболевание. Мы можем говорить лишь о продлении жизни вашего брата, ну и о ее качестве, конечно. Ваш Дмитрий лежит в так называемой «коммерческой» палате, и я отлично знаю, чего вам это стоит. Вы ведь совсем одна.
– Я не одна!
– Вы потеряли родителей, а ваш брат после той ужасной катастрофы заболел. Вероятно, в результате полученных травм. Так бывает, Настя, с этим ничего не поделаешь. Вам, конечно, очень тяжело… – Он немного помолчал. – Но я хотел спросить про вашего мужа. Он так и не появился?
По щекам Насти, расцветая маками, пополз неровный румянец.
– Нет, – выдавила она из себя. – Но это не имеет значения. Я справляюсь.
– Да, вы справляетесь, но чего вам это стоит!
– Вы хотите предложить мне какой-то выход? – напряженным голосом спросила Настя. – Предлагаете забрать Диму домой? Но дома ему гораздо хуже! Он чувствует себя зависимым, ему кажется, что он разрушает мою жизнь, и я не могу его переубедить. В клинике же он ведет себя иначе, он борется! Он приспосабливается, и я вижу, что в нем просыпается новый интерес к жизни.
– Настя, не горячитесь. Я вовсе не собираюсь уговаривать вас забрать брата.
– А что же тогда?
– Я просто хотел вам… помочь, – осторожно сказал доктор и мягко накрыл Настину руку своей большой белой ладонью. Ладонь была приятно прохладной и сухой. Маки на щеках Насти мгновенно налились багровым. Она не знала, как реагировать на прикосновение и просто смотрела на Панкрашина во все глаза.
– Брат стал вашей навязчивой идеей, – заговорил тот, не убирая руку. – Никогда ни к чему хорошему это не приводило. Вон, видите, порционный сахар в длинных пакетиках? Человек, который эти пакетики изобрел, мечтал избавить людей от лишних хлопот – не нужно брать пакетик в руки и отрывать бумажный край. Достаточно разломить упаковку двумя пальцами посредине – и сахар аккуратно высыпается в чашку. – Свободной рукой доктор проделал то, о чем говорил. – Однако неблагодарное человечество оказалось слишком консервативным. Люди делали с его пакетиками то же самое, что и со всеми остальными – тупо отрывали край. И знаете что?
– Что? – переспросила Настя сухими губами, ни на секунду не забывая о том, что ее рука накрыта ладонью доктора.
– Изобретатель так переживал из-за этого, что сошел с ума.
– Зачем вы мне все это рассказываете?
– Чтобы вы не зацикливались на проблеме.
Настя хотела сказать, что это никакая не проблема – это ее собственный младший брат, единственный близкий человек на всем белом свете. Она за него ответственна, что совершенно естественно. Да, на нее иногда накатывает отчаяние. И ощущение, что она загнана в ловушку. А причиной тому, конечно же, хроническая нехватка денег. Нужно не только платить за содержание брата в клинике, но еще одевать его, покупать ему какие-то вещи, книги, делать маленькие подарки на праздники, в конце концов…
Вместо того чтобы высказать все это вслух, Настя только открыла и закрыла рот. Доктор Панкрашин для чего-то же затеял этот разговор. И для чего-то положил свою ладонь на ее руку. Он оказался теплокровным – Настины пальцы уже горели огнем.
– Антон Владимирович, – пискнула она, облизывая губы. – Я не очень хорошо поняла, о чем мы, собственно, говорим.
– Знаете, что такое симбиоз? – неожиданно спросил доктор и выпустил, наконец, ее руку. Настя облегченно вздохнула и вообще убрала ее со стола. – Это взаимовыгодное взаимодействие организмов.
Слово «взаимовыгодное» Настю насторожило. В голове ее мгновенно всплыли десятки информационных сообщений о взятках, подлогах, приспособленчестве, о хищениях лекарственных препаратов… В ее опасениях появился криминальный оттенок. Неужели доктор Панкрашин хочет как-то ее использовать? Недаром же он подчеркивал, что она одна и что ее некому защитить.
– Антон Владимирович, – дрогнувшим голосом обратилась к нему Настя. – Говорите, пожалуйста, все как есть. Я хочу ясности. Если вы будете ходить вокруг да около, ничего хорошего не получится. Вы только меня запутаете и расстроите. А так я вам сразу скажу: «да» или «нет».
Доктор Панкрашин посмотрел на Настю долгим взглядом. Чтобы не сидеть, словно загипнотизированный кролик, она положила в рот кружок лимона и принялась тщательно разжевывать. Кожура была горькой до отвращения.
– Ну, хорошо, раз так, – ее собеседник не желал менять тон и по-прежнему говорил вкрадчиво и мягко. – Наверное, вы не знаете… Но у меня жена и трое детей.
– Это ужасно, – сказала Настя, думая, о чем угодно, только не о его семейном положении.
– Да нет, ничего ужасного в этом я не вижу. Но с женой мы давно уже живем как соседи. Знаете, как это бывает? Однажды ты приходишь домой с работы и видишь, что прелестная фея, на которой ты когда-то женился, превратилась в бесформенное нечто, наделенное к тому же дурным характером. Но у вас так много общего – начиная с детей и заканчивая жилплощадью и прекрасными воспоминаниями… И ты понимаешь, что никогда ее не бросишь.
– Антон Владимирович…
– Настя, мне нужна отдушина! – с неожиданной страстью сказал доктор. – Такая, как вы: молодая, сильная, задорная. Я давно за вами наблюдаю, вы нравитесь мне больше, чем кто бы то ни было. Поэтому я предлагаю вам…
Он замялся, подыскивая слова, и Настя немедленно подсказала:
– Симбиоз.
– Вот именно! – подхватил он. – Я сниму с вас ваше тяжкое бремя. У вас больше не будет материальной повинности. Я сам, лично, стану наблюдать вашего брата и делать для него все, что только возможно.
Настя проглотила лимон, не разжевав его до конца. Зернышко царапнуло горло.
– А взамен? – спросила она, нервно хихикнув. – Вы же не потребуете мою душу?
– Так много мне не нужно. Свидания раз в неделю вполне хватит.
«Он хочет тело, а не душу, – подумала Настя. – Вот почему он спрашивал про мужа. Интересовался, не возникнет ли препятствий». На одну секунду Настя представила, что их договор вступил в силу, и сразу же поняла, какое это огромное искушение. Быть уверенной в том, что у Димки все хорошо, что за ним смотрят, как нужно… Получать зарплату и не оставлять себе жалкие крохи, а просто жить на нее! Наверное, это так здорово…
– Настя, вы очаровательная девушка, – доктор Панкрашин перешел к горячему убеждению. – Вам негоже так расточительно относиться к своей молодости. Не заметите, как она пролетит… не доставив никому удовольствия. Пропадет за так! А я умею ценить хорошее.
– Мне нужно подумать, – сказала Настя, презирая себя за то, что пусть на секунду, но все же обрадовалась открывшейся возможности. – Вы застали меня врасплох.
– Если вы откажете, мне будет жаль, – сказал доктор, и глаза его хищно блеснули.
Под мягкой оболочкой мог прятаться кто угодно – нежный зверек или зубастый монстр. В любом случае дразнить его у Насти не было никакого желания. Кое-как попрощавшись, она выскочила из кафе и быстрым шагом пошла к метро. На улице темнело, летний вечер медленно стекал по тротуарам на шоссе. Дребезжали все еще активные трамваи: внутри вагонов, как в банках, сидели усталые люди. Шелестов не звонил.
Вероятно, он действительно был занят, окунувшись с головой в свой срочный проект, но именно сейчас на Настю нахлынула обида. Всегда, всегда так бывает: когда кто-то особенно тебе нужен, он внезапно исчезает, и ты остаешься один на один со своими демонами. А что, если она возьмет и согласится на предложение Панкрашина? И ничего не скажет Шелестову. Господи, да что она, не переживет одного свидания в неделю? Доктор нисколько не противный, даже симпатичный, хотя и свинья, конечно, порядочная. Вероятно, он обдумывал этот шаг не день и не два… А был бы нормальным, ухаживал бы, добивался своего, используя цветы, конфеты и лесть.
Подчиняясь порыву, Настя поехала не домой, а к офису Шелестова. Ей захотелось увидеть его. Ей нравился его низкий, чуть хрипловатый голос, нравились его внимательные глаза, его губы и щекотная борода. Она скучала по нему. Может быть, конечно, он уже давно уехал домой и свалился спать. «И он мне не позвонил, – снова подумала Настя. – Позабыл про меня?» На душе стало еще тяжелее, чем прежде. Словно она что-то такое предчувствовала…
Возле офиса Шелестова имелась маленькая забегаловка, в которой круглосуточно подавали кофе, чай и пироги с разными начинками. Называлась она «Стекляшка», и действительно, окна здесь были огромными, и вечером освещенный зал был отлично виден с улицы. Проходя мимо, Настя заглянула внутрь и тут же увидела их – Катьку и Шелестова. Они сидели очень близко друг к другу, склонив головы над ноутбуком. На Катьке была та самая рубашка, которую Настя собственноручно ушивала. И хотя выглядела Катька чрезвычайно сосредоточенной, шестое чувство подсказало Насте, что та счастлива. Это всегда понимаешь как-то сразу, с первого взгляда, по неким неуловимым признакам, которые нельзя описать словами. Катька была молоденькой, хорошенькой, и у них с Шелестовым имелись общие интересы. Бомба с часовым механизмом. «Зачастую все так и начинается, – подумала Настя, топчась возле входной двери и не решаясь войти. – С дружеского расположения и общих интересов. Дружба между мужчиной и женщиной возможна, если один просто дружит, а другой рассчитывает на большее. Со стороны этого другого всегда присутствует элемент флирта, эротический подтекст. Если бы его не было, отношения очень скоро развалились бы. Но тот из двоих, кто считает, что просто искренне дружит, не желает этого понимать. Наоборот, он с пеной у рта будет доказывать, что чистая дружба между мужчиной и женщиной возможна! Вот же она, поглядите: такая невинная и вполне безвредная». Безвредная, как же. Пройдет немного времени, и Шелестов осознает, как дорога стала ему его подруга…
Настя решила не нарушать идиллию. Вдруг это Катькин звездный час? Они заключили соглашение, договорились играть честно. В конце концов, она ведь сама все это придумала…
Ревность грызла Настю всю ночь, и наутро она явилась на работу невыспавшаяся и раздраженная. Постоянно смотрела на часы – Шелестов не звонил. «Интересно, о ком он думал, когда утром собирался на работу – чистил зубы, брился, варил кофе… О Катьке?! Но уж точно не обо мне».
Не выдержав напряжения, Настя позвонила Матвееву. Сначала тот разговаривал сдавленным шепотом, но когда почувствовал, что с ней не все ладно, велел обождать, долго топал и сопел, после чего сказал нормальным голосом:
– Эй, чего там у тебя случилось?
– Ничего не случилось. Мне просто нужно кое-что знать. Скажи, Витька, возможна ли дружба между мужчиной и женщиной?
– Это ты у меня спрашиваешь? – изумился Матвеев. – Если мне память не изменяет, мы с тобой дружим уже лет сто, не меньше. Я еще отлично помню розового зайца, из-за которого ты надела мне на голову ведро с песком.
– Ведро! – передразнила Настя. – Всего лишь маленькое ведерко. Нет, но вот ты признайся… Ведь мы дружим так долго именно потому, что ты ко мне что-то испытываешь. Может, не явную любовь, но все-таки… Ты был бы не против личных отношений?!
– Это что, истерика? – спросил Матвеев с подозрением. – Чего это тебя разобрало докапываться? Думаю, ты начиталась всякой психологической хрени.
– Ты увиливаешь, – ответила Настя. – А мне очень надо знать.
– Зачем? – в лоб спросил Матвеев. – Лучше скажи просто, что тебя мучит, а подходцы оставь для других.
– Ладно, скажу. Уж чего я тебе только не говорила… Понимаешь, у меня завязался роман с мужчиной.
– Эка невидаль, – буркнул Витька. – И что? Ты не знаешь, как реагировать, когда он жарко дышит тебе в декольте?
– Хватит паясничать, я серьезно.
– Ну? Это тот самый твой спаситель, притащивший тебе платье в ресторан? Шелестов?
– Шелестов. И знаешь, в последнее время он как-то не горит желанием видеть меня каждую минуту. Вечером я засекла его в кафе с другой девушкой. Правда, они вместе работают, и у них срочный проект, но все-таки… Так ведь не бывает, чтобы ты любил одну девушку, но параллельно дружил с другой – хотел проводить с ней время, рассказывал о своих делах, делился самыми сокровенными мыслями…
– Настюха, ты меня убиваешь. Ты же умная! А рассуждаешь как дура. Почему вы все уверены, что мужчина, влюбившись, должен перестать общаться со своими подругами? Что его мир просто обязан сузиться до одной-единственной женщины?
– А что в этом такого?
– Ха! Даже не надейся, что Шелестов станет бегать за тобой, как собачонка. Кроме того, тебе самой станет неинтересно, если он вдруг зациклится на тебе одной.
– Кто это сказал? – сварливо возразила Настя. – Я, например, когда влюбляюсь, всегда зацикливаюсь на одном-единственном человеке. И ведь вам, наглым типам, это нравится до безумия! Вам дико хочется быть объектом неконтролируемой страсти – единственным и неповторимым, тогда как вы сами…
– Женская психология, – перебил ее Витька и нравоучительно добавил: – Мужчина, влюбляясь, все равно продолжает общаться с кучей других женщин. И будет общаться, с этим ничего не поделаешь.
– Думаешь, ты меня успокоил? – гневно спросила Настя.
– Ну, извини. Кто тебе скажет правду, как не друг детства? Кстати, я тут подумал по поводу твоей теории относительно дружбы… Знаешь, когда ты свободна, то есть ни с кем не крутишь роман, я всегда как-то воодушевляюсь. Не то чтобы на что-то рассчитываю, но просто… Наверное, в этом что-то есть. А ты ко мне ничего такого не питаешь?
– Нет, не питаю, – буркнула Настя. – Если бы еще и я питала, мы бы давно уже поженились. Запомни, Матвеев, женщина дружит с мужчиной только в одном случае – когда подспудно чувствует, что она ему нравится. В ином случае дружба теряет для нее смысл. Никакого интереса, понимаешь?
– Чегой-то ты на старости лет вдруг решила разобраться с нашими отношениями? – с подозрением спросил Матвеев.
– Я не с нашими отношениями разбираюсь. Я пытаюсь понять, почему Шелестов себя так ведет.
– Спроси у него – и дело с концом, – предложил прямодушный Витька.
– Я бы спросила… Если бы он позвонил. А он просто взял – и исчез. Он мне уже второй день не звонит. И это после всего, что между нами было!
– Ну, знаешь, Лаврентьева, пошла ты на фиг, – неожиданно разозлился Витька и положил трубку.
Интересно, на что он обиделся? Настя изумленно посмотрела на свой пикающий мобильник и горестно стукнула им себя по лбу. Счастье, что в этот день у нее оказалось много работы. Колесников постоянно прибегал и убегал, сваливая на ее стол кипы документов. С документами немедленно нужно было что-то делать. И она послушно делала, пытаясь прогнать мысли о Шелестове.
И еще ей не давал покоя разговор с доктором Панкрашиным. Надо же было все так обставить – симбиоз! Демагог, циник, подлец… Это была нештатная ситуация, требующая немедленных ответных действий. Прятаться от доктора можно максимум неделю. Потом придется появиться в клинике. Панкрашин всегда там. По крайней мере, еще ни один Настин приезд не прошел для него незамеченным. Интересно, долго он вынашивал свой план? Проклятый шантажист. Просто послать его подальше – страшно. Чем это может обернуться для ее брата, даже думать не хочется. Наверняка ничем хорошим.
