Текст книги "Врушечка"
Автор книги: Галина Куликова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Рабочий день закончился, и Колесников остался в кабинете один. Настя ушла первой, подчеркнуто холодно попрощавшись с ним и вызывающе хлопнув дверью. Эдакий девичий бунт. Весь день он злился на нее, злился на Леру, на уборщицу и бухгалтершу, которые казались ему заговорщицами, сбившимися в отвратительную злобную кучку. «Никогда не ешь там, где спишь. И никогда не спи там, где работаешь», – поучал он своего друга Шелестова, когда они оба были еще начинающими бизнесменами. Сам Колесников этой заповеди не последовал…
Лера Солодкина произвела на него сокрушительное впечатление. Когда она впервые вошла в его кабинет, у него свело челюсти. Он разговаривал с ней так, словно во рту у него оказались тонны жевательной резинки. Где-то он читал, что общение с красивой женщиной является для мужчины сильнейшим стрессом. Лера показалась ему очень красивой – красивее всех, с кем он до сих пор общался. Красивее Евы.
К тому времени его отношения с женой претерпели серьезные изменения. Они жили в двух параллельных мирах, изредка встречаясь на кухне собственной квартиры и на важных мероприятиях. Без всяких скандалов они разошлись по разным спальням, хотя все еще радовались тому, что женаты. Колесников отлично понимал, что Ева у него на крючке. От него зависела ее карьера. И ему нравилось чувствовать свою власть над женой – такой красивой и такой самоуверенной. Пусть он никак не проявлял эту власть – лишь изредка демонстрировал свою вторую половину друзьям и коллегам, словно коллекционер, хвастающий редким экспонатом.
Еву он не любил. Несмотря на страсть, с которой охотился за ней во времена ухаживания. Она была его навязчивой идеей, его заветной целью.
Поразив эту цель, он мгновенно к ней охладел. Вся прелесть оказалась в самом процессе завоевания. А потом он понял, что совсем не знает женщину, поселившуюся вместе с ним. Он мог любоваться ею, словно произведением искусства, но как строить с ней близкие отношения, понятия не имел. Тем более что она сама вовсе не желала ничего строить. Чувство дома оказалось ей чуждо, и все хорошее, что у них имелось, было сделано руками чужих людей – дизайнеров, плотников и экономки. По большому счету, у них вообще не было дома – а была лишь общая собственность. Ева даже не захотела взять фамилию мужа и осталась Ковальской.
Со временем Колесников неизбежно ощутил пустоту в душе. Ее хотелось заполнить. И не чем-нибудь, а самыми простыми и понятными вещами – теплотой, нежностью, страстью… Не отдавая себе в этом отчета, он настроился на новые отношения. Он ждал, что в его жизни появится женщина, которая изменит все, словно по волшебству.
Встретив Леру и потеряв голову, он сначала пришел в отчаяние. «Еще одну красивую женщину я не переживу, – думал он. – Неужели я скомкаю и выброшу в помойку свой жизненный опыт? Неужели за все эти годы я не стал умнее и прозорливее? И снова наступлю на те же самые грабли?» Однако Лера оказалась совершенно другой, нежели можно было себе представить. Она была не просто доброй, она была отчаянно доброй. А еще серьезной и заботливой. И внимательной. И понимающей. И вообще – лучшей в мире.
Она была безупречной, и Колесников подсознательно стал ждать подвоха. Оставаясь у Леры на ночь, он думал о том, что рано или поздно она заговорит об их совместном будущем. Рано или поздно его жена станет объектом ее неконтролируемой ревности. Скорее всего, Лера с самого начала ревновала его к Еве, но просто умело это скрывала. До поры до времени. Как всякая хитрая женщина она хотела сначала довести их отношения до определенной кондиции и уж потом…
Поэтому, когда Лера однажды явилась к нему в кабинет и сообщила, будто Ева ей угрожает, Колесников ни капельки не удивился. Он уже давно был к этому готов. Поэтому отказался разбираться в истории, которая показалась ему глупой выдумкой: будто Ева сыплет угрозами по телефону. Однако Лера на этом не остановилась. Ее выдумки становились все более изощренными и неправдоподобными. Дошло до того, что она стала кидаться на него с кулаками. В тот день, помнится, она заявила, что Ева выкрала и убила ее собаку.
Он помнил этого пса – средних размеров дворняжку с черным пятном на глазу. Его звали Пиратом, он был умным и не брехливым. Неожиданно в памяти Колесникова всплыли слова Насти, которая, бросая ему сегодня в лицо свои обвинения, сказала: «Ваша жена не просто царапается, она еще и детей похищает, и квартиры поджигает, и даже убивает собак! А потом отрубает им хвосты и подкладывает под дверь хозяевам».
На секунду сердце его остановилось. А потом бросилось стучать, как сумасшедшее. Колесников неожиданно вспомнил, где и от кого слышал про собаку без хвоста…
В прошлом месяце ему пришлось съездить на «историческую родину» Евы, в село Калошино, чтобы забрать в сельсовете какие-то документы на дом, остававшийся в собственности его жены. Сама она вроде как не наведывалась в Калошино уже лет пять и вспоминала о родном доме с содроганием. Ей легче было выписать мужу доверенность у нотариуса, чем сесть в машину и смотаться за сто километров, чтобы утрясти какие-то юридические формальности.
В доме, который достался Еве по наследству, по уже позабытой прихоти судьбы проживала ее сводная сестра Борислава, державшая двух коз, стаю рыжих кур и шесть кошек. За собой она давно не следила и выглядела много старше своих лет. Колесников честно купил для нее коробку конфет и зашел отметиться. Борислава поставила чайник и предложила ему отдохнуть перед обратной дорогой. И он согласился, ругая себя на чем свет стоит за интеллигентскую мягкотелость. Никогда в жизни он с такой скоростью не выпивал чашку чая!
Сейчас, сидя в своем кабинете, Колесников прикрыл глаза и восстановил в памяти тот день. Что-то тогда показалось ему странным… Точно!
Ева говорила, что не была в Калошине несколько лет. А на Бориславе он увидел ее туфли – уже довольно потрепанные, но все еще целые. Туфли были особенными, с красивыми пряжками, Ева купила их в Австрии, когда ездила туда с модными показами. Он тогда не придал этому значения, не стал задумываться, сопоставлять детали. Ему просто не хотелось ни о чем таком думать, черт побери!
А потом, когда он шел к своей машине, муж Бориславы, тихий и безвредный алкоголик Петр сказал:
– Что-то сегодня собаки брешут. И брешут, и брешут…
– Наверное, это они меня, чужака, почуяли, – пошутил Колесников, счищая с лобового стекла забившиеся под «дворники» листья и сухие веточки.
– Не тебя, а пришлого пса, – ответил тот. – Недавно в окрестностях появился… Забавный такой бобик, только без хвоста. Бродит тут в окрестностях… Видно, что домашний. Был когда-то… Жалко его. Поймаю – на цепь посажу. У меня старая будка есть…
Выехав на трассу, Колесников потянулся к автомагнитоле и на полную катушку включил радио. Ему хотелось поскорее забыть о Калошине вообще и о Евиных родственниках в частности. Что он тогда и сделал.
Но сейчас, сидя в опустевшем офисе, он отчетливо вспомнил тот разговор и покрылся холодным потом «Нет. Не может быть!» Однако все детали складывались в единую картину, которая получалась на удивление четкой. Что, если…
Что, если на секунду допустить, будто Лера говорила правду? Правду и ничего кроме правды… Почему он ей не поверил?! Это же его Лера! Родная, любимая, единственная женщина на всем белом свете, которая приняла его безоговорочно и целиком, со всеми недостатками, со всеми амбициями, со всей дурью, которой забита его садовая голова?! Почему он решил, что от нее следует защищаться? Что она хочет причинить ему вред?! Боже, да он просто придурок. Кретин, идиот, слабоумный болван! Лера говорила правду. А это значит…
Это значит, что Ева поймала Пирата, отрубила ему хвост и… И что? Подбросила Лере под дверь?! Не сама, разумеется, не сама. У нее есть, кого попросить о подобной услуге. Десятки поклонников, готовых землю есть, если она попросит… Вероятно, Ева поехала к своей сестре в Калошино и захватила несчастного пса с собой. Просто заодно. Его ведь все равно следовало увезти подальше, чтобы не вернулся.
Колесников с неожиданной злостью подумал о том, что у Евы не просто своя жизнь, у нее есть и свои тайны. И что за глупую игру он затеял сам с собой? Зачем он судорожно сохранял этот брак, который, по сути, не приносил ему ничего, кроме постоянных сожалений? Сожалений о том, что Ева – не та женщина, которая ему нужна. Тем более что он уже встретил ТУ женщину.
Поняв, наконец, что Лера не лгала ему, он испугался. Как, должно быть, она его ненавидит! Он заметался по кабинету, не в силах сообразить, куда бежать и что делать. Как все исправить? И не поздно ли уже исправлять… Его раскаяние было деятельным, даже атакующим. Он желал решить все вопросы – и немедленно.
Настя! Настя Лаврентьева могла бы ему помочь. Она должна непременно рассказать ему все в подробностях – и о себе, и о Лере. Она говорила, что Ева облила ее краской. Что она подожгла чей-то дом. Господи, его жена – монстр? Неужто они все это время были так далеки друг от друга, что он видел только парадно-выходную Еву? Наверное, так и есть. Они слишком мало общались, и все, что делает людей близкими друг другу, оставалось за порогом их отношений.
Схватив телефон, Колесников, недолго думая, позвонил Шелестову.
– Салют, – поприветствовал его старый друг довольно кислым голосом. – Как оно?
– С переменным успехом, – ответил тот. – Тут такое дело… В общем, у меня в личной жизни грядут большие перемены.
– Ну да? Радоваться за тебя или переживать?
– Радоваться, – решительно заявил Колесников и тут же сказал: – Мне нужен домашний адрес Насти. Ты его знаешь?
– Знаю, – скучным голосом ответил Шелестов. – Собираешься к ней домой ехать?
– И немедленно! – радостно ответил недогадливый Колесников.
– Ну, что ж. Записывай. Только номер квартиры я не запомнил. Могу объяснить, как она расположена.
– Давай, объясняй, и поскорее.
Шелестов скрипучим голосом продиктовал адрес. Казалось, в нем разом заржавели все шестеренки, и даже простой обмен репликами давался ему с трудом.
– Слушай, а ты когда-нибудь видел ее мужа? – неожиданно спросил Колесников, вспомнив о своей навязчивой идее. – Этого неуловимого Отто?
– Нет, – коротко ответил Шелестов, который не знал даже, как зовут этого таинственного мужа, и теперь вяло удивился.
Настя не желала о нем рассказывать. Ни за что и ни при каких обстоятельствах. Сколько он ни пытался подобраться к этой теме на мягких лапах, она была настороже, и высылала вперед дозоры, которые отлавливали лазутчиков далеко на подступах к штабу.
– Она обещала привести этого чертова мужа на юбилей фирмы, – пробормотал Колесников. – Кстати, ты не забыл, что тоже приглашен? Все-таки ты имеешь некоторое отношение к тому, что старушка все еще процветает.
– Конечно, я приду. С девушкой, – помедлив, ответил Шелестов, решив, что для друга это имеет какое-то значение. – Мы вместе работаем.
– Отлично, – ответил Колесников, пропустив его слова мимо ушей. Потому что ему было это абсолютно фиолетово. Кроме собственных переживаний его сейчас мало что волновало.
Торопливо попрощавшись, он сунул телефон в карман, схватил ключи от машины и ринулся на улицу. Сбегая по ступенькам, мельком посмотрел на часы и прикинул, что, если страшных пробок нет, он может приехать раньше Насти и отловить ее возле дома.
Ошибся Колесников всего на несколько минут. Когда он подъехал, его помощница как раз входила в подъезд. Вернее, вбегала. Вид у нее был чумной – как у человека, который забыл выключить утюг и вспомнил об этом слишком поздно. Опустив стекло, он окликнул ее, но она не услышала. Торопливо припарковавшись, Колесников выскочил из машины и бросился к крыльцу.
Глава 9
Покинув офис, Настя размашистым шагом направилась к метро. Она была зла, как тысяча чертей. Господи, какие же мужики идиоты! Не все, конечно… Но когда тебе попадаются такие, как Колесников, начинаешь думать плохо обо всех без исключения. И ведь умный же, успешный, добрый! И при этом слепой, как крот. И упертый, как баран. Вероятно, он просто помешан на своей жене. Наверное, любовь к злой и красивой женщине сродни одержимости, когда совершенно нормальные мужчины неожиданно сходят с рельсов и несутся под откос, в бездну, безрассудно уверенные, что набирают скорость перед подъемом.
Ничто не в состоянии убедить Колесникова в том, что его Ева – подлое и коварное создание. С налитыми кровью глазами он будет защищать ее просто потому, что с ним она мила и очаровательна и ему не хватает воображения представить ее другой. Но больше всего потому, что она – его жена, его завоевание.
«Интересно, вот если бы я была писаной красавицей… Вроде девушки Джеймса Бонда… Чтобы мужчины сходили от меня с ума… Бегали за мной табунами… Тогда Шелестов тоже не звонил бы?! Ха, тогда бы он не просто звонил, он обрывал бы телефон. Невзирая на свой дурацкий проект. Даже если бы у него не было ни секундочки свободного времени, он все равно звонил бы мне беспрестанно», – с тоской думала Настя, поддевая носком попавшийся на дороге камушек. Камушек был безрассудством и выражением глубочайшего отчаяния – она всегда берегла туфли. Но сейчас ей было все равно. Жизнь оказалась какой-то уж очень заковыристой штукой. Лучший друг обиделся на нее, человек, в которого она готова была влюбиться, бросил ее, начальник, показавшийся поначалу лучшим на всем белом свете, оказался никчемным типом… Ко всему прочему – Ева Ковальская, готовая нападать исподтишка… Да еще этот доктор Панкрашин, который буквально загнал ее в угол. Настроение было до того паршивым, что Настя готова была огрызаться на каждого, кто встречался с ней взглядом. К счастью, в метро люди не разглядывают друг друга в упор, а стараются делать это незаметно.
Добравшись до своей станции и втиснувшись на эскалатор, который, дрожа, медленно полз вверх, Настя неожиданно услышала трель мобильного телефона. Почему-то ей стало тревожно. Возможно, потому, что она думала о своем брате и связала звонок с ним. Они с Димкой редко разговаривали по телефону – ему было трудно пользоваться клавиатурой, да и вообще он больше любил живое общение, а не короткие «приветы» на расстоянии. Настя же, как ни укоряла себя, не могла не считать деньги, уходившие на переговоры: ведь за Димкин телефон тоже платила она, и все из той же единственной зарплаты.
На дисплее высветился незнакомый номер. Насторожившись, Настя поднесла трубку к уху. И опасливо произнесла:
– Алло!
– Ну, как? – донесся до нее полный яда женский голос. – Проморгалась, курица ощипанная? Жалко, волосики у тебя не все вылезли…
Конечно, на проводе была Ева!
– Я подала заявление в милицию, – ответила Настя твердо. – Вас поймают и посадят.
Женщина, стоявшая на эскалаторе впереди, оглянулась и посмотрела на нее изумленно. Однако Насте сейчас было не до внешних приличий, и она ответила сердитым взглядом.
– Ничего у тебя не выйдет, – продолжала между тем Ева. – Сама подумай: кто ты и кто я. Не подходи к моему мужу ближе, чем на три шага, поняла?
– Да пошла ты! – неожиданно рассердилась Настя и уже хотела отключиться, когда Ева масленым голосом пропела:
– А какой у тебя красивый котик… дома один! Без присмотра. Бедненький…
В трубке запищали короткие гудки, а у Насти внезапно подкосились ноги. Кузя! Кузя действительно дома один! И у Насти открыт балкон: Кузя обожает сидеть на ящике из-под цветов и наблюдать за жизнью, протекающей внизу, на улице. Кот у нее чрезвычайно осторожный и никогда не совершает резких движений. До сих пор Насте не приходило в голову, что ему может угрожать опасность. Но после того, что ей рассказала сегодня Лера про своего Пирата…
После звонка Евы Настю охватила паника. Она лихорадочно размышляла, что делать. Звонить Витьке? Он не подходит к телефону! До дома ей бежать примерно пятнадцать минут. А вдруг Ева уже там? Что она может придумать? Снять кота метким выстрелом с крыши соседнего дома? Смешно. А что, если она швырнет в него булыжником? Да мало ли какие пакости могут прийти в голову этой женщине?!
Соскочив с эскалатора, дрожащими руками Настя принялась копаться в своей сумочке. В маленьком блокнотике у нее был записан телефон соседней квартиры, балкон которой отделяла от ее собственного только символическая перегородка. Правда, хозяева год назад уехали жить за город, а квартиру сдали какой-то фирме, и в ней постоянно менялись жильцы. Сейчас там точно кто-то жил: Настя слышала из-за стены музыку, и по ночам с соседнего балкона до нее доносился запах сигарет.
Кусая губы, Настя быстро набрала номер и, чтобы не терять времени, бросилась бежать по направлению к дому. Прошло довольно много времени, но трубку все-таки сняли.
– Алло, – ответил мужской голос. Голос был ровным – не взволнованным, не любопытствующим.
– Алло! – закричала Настя, хотя и понимала, что лишние эмоции сейчас ни к чему. – Здравствуйте! Меня зовут Настя Лаврентьева, я живу в соседней квартире слева от вас. У нас балкон общий! Вы меня слышите?
– Слышу, – ответил голос, не потеплев ни на градус. – С вами что-то случилось?
В голосе незнакомца Насте почудился прибалтийский акцент.
– Как вас зовут? – спросила она, стараясь не сопеть в трубку. Хотя это было не так-то просто сделать – ее ноги так и мелькали, поглощая метры дороги.
– Янис, – коротко ответил сосед.
– Янис, я вас умоляю! Не могли бы вы сходить на балкон, перелезть на мою половину и взять к себе моего кота Кузю?
– Зачем мне ваш кот? – удивился тот.
– Я не собираюсь отдавать его вам насовсем! – едва не заплакала Настя. – Возьмите его минут на пятнадцать, пожалуйста! Через пятнадцать минут я его у вас заберу.
Янис думал целую вечность, после чего все-таки удивился:
– Я должен следить за котом всего пятнадцать минут?
– Да!
– Я его дольше буду ловить.
– Он очень ласковый! Янис, я вас умоляю. Просто пойдите и возьмите его на руки. Дело в том… Дело в том, что Кузю хотят украсть!
– Мы на третьем этаже, – холодно заметил противный Янис. – Сюда так просто не залезешь.
– Вам что, жалко?! – закричала Настя, и слезы брызнули у нее из глаз. – Вы все препираетесь и препираетесь! У нас с Кузей есть враги. Моему коту угрожают! И если с ним что-нибудь случится…
– Ладно, – неожиданно согласился Янис и отключился.
Настя бежала и молила бога, чтобы это «ладно» означало именно согласие, а не что-нибудь иное. В подъезд она влетела, не чуя под собой ног. И даже дверь за собой не захлопнула. Колесникова она не заметила – напрасно он кричал ей из своего автомобиля. Лифт, конечно, оказался занят, и Настя бросилась вверх по лестнице, но споткнулась о первую же ступеньку и упала, больно ударившись ладонями и содрав коленку. Слезы, застилавшие глаза, немедленно хлынули потоком – так ей было больно. Пока она мешкала, Колесников проник в подъезд и нагнал ее в тот момент, когда она вскарабкалась-таки наверх, повернула ключ в замке и распахнула дверь.
– Настя, подождите! – крикнул он с площадки между этажами. – Это я, вы мне очень нужны!
Не говоря ни слова и не оборачиваясь, она резко махнула рукой, что он расценил примерно как «пошел к черту».
– Настя, подождите! Пожалуйста.
– Я жду.
Переступив порог, она сразу увидела, что на балконе стоит незнакомый блондин лет сорока и держит на руках ее кота. Кот выражал некоторое беспокойство, но, по крайней мере, не орал.
– Настя, – снова раздался позади нее голос Колесникова. – Я могу войти?
– Входите, – разрешила она, радуясь, что, уходя, не задернула занавески и сразу увидела, что с Кузей все хорошо. Янис выполнил ее поручение с поразительной точностью – он просто взял кота на руки и теперь стоял, вероятно, ожидая, когда истекут обещанные пятнадцать минут.
Колесников вошел и тоже сразу увидел мужчину с котом на руках. Он удивленно задрал брови.
– Это мой Кузя, – сказала Настя размягченным голосом. Примерно таким тоном молодые мамаши представляют знакомым своих упитанных младенцев.
– Который из них Кузя? – мрачно поинтересовался Колесников. Просто из вредности. Ясно было, что Кузя – тот, который с хвостом.
Мужчину он, разумеется, принял за ее мужа и отчего-то испытал неудовольствие, убедившись, что пресловутый Отто еще не слишком стар и вполне хорош собой.
– Кузя – это мой кот. Сейчас я его с вами познакомлю. Заходите и чувствуйте себя как дома.
Это была не более чем общая фраза. Однако Колесников тщательно вытер ноги о коврик и вошел. Снимать обувь он даже не собирался – в носках он всегда чувствовал себя беззащитным. Нельзя, например, уйти, хлопнув дверью, или побежать вслед за рассердившейся женщиной. Или броситься на выручку, если что-то случится. Пока он озирался по сторонам, размышляя, куда сесть, Настя нырнула на балкон.
– Господи, я вам так благодарна! – прочувствованно сказала она, протянув руки, чтобы принять оживившегося Кузю. – Вы ведь Янис?
– Янис, – согласился тот, поглядев на нее оценивающе. И доложил: – На нас никто не покушался.
– Это очень хорошо, – кивнула Настя и крепко поцеловала кота в темечко.
Янис скривился, как будто у него во рту оказалась какая-то гадость. Настя не обратила на это внимания. Кота она целовала постоянно – чаще всего в нос.
– Можно, я к вам потом зайду и все объясню? И поблагодарю, конечно. Вы варенье любите? У меня есть малиновое. Я бы вас угостила.
– Люблю, – ответил Янис, не сводя с Насти неожиданно потеплевшего взора. Судя по всему, хозяйка спасенного кота ему чрезвычайно понравилась. – Буду рад видеть вас в гости. А вы прямо сегодня придете? Скоро?
– Да, только с начальником поговорю. – Настя мотнула подбородком на свою балконную дверь. – Через полчасика.
– Я могу выйти цивилизованно? – не без ехидства поинтересовался Янис, которому, ясное дело, не хотелось снова лезть через перегородку.
– Конечно, конечно, – заторопилась она. – Пойдемте, я вас провожу.
Янис покорно пошел за ней. Войдя в комнату и увидев на диване изнывающего от нетерпения Колесникова, он на секунду приостановился, чинно кивнул головой и с легким акцентом сказал:
– Здравствуйте. Очень приятно.
– Добрый день, – ответил тот, приподнимаясь. Он был уверен, что видит перед собой Настиного мужа. – Очень рад познако…
Фраза повисла в воздухе, потому что предполагаемый муж, не задерживаясь, проследовал в коридор, открыл дверь и исчез на лестничной площадке. Сияющая Настя с котом на руках через минуту возвратилась в комнату.
– А где же ваш супруг? – тупо спросил Колесников, которому подобное проявление гостеприимства показалось довольно странным.
– Супруг? – удивилась та.
– Разве это был не Отто?
Тут Настя, наконец, сообразила, что босс принимает Яниса за знаменитого композитора, знакомство с которым ему так не терпелось свести.
– Отто, – сказала она не слишком уверенно. И тут же вдохновилась открывшейся возможностью удовлетворить, наконец, его любопытство. – Он ушел на репетицию. Не обращайте внимания, творческие люди иногда ведут себя странно. Уверена, у вас еще будет возможность пообщаться накоротке. А сейчас я бы хотела узнать, зачем вы за мной гнались?
– Разве я гнался? Впрочем, да… Гнался. Мы с вами сегодня как-то не очень хорошо поговорили…
– Ваша Ева звонила мне полчаса назад и угрожала моему коту.
– Кузе? – удивился тот. – В каком смысле?
– Она намекнула, что с ним легко расправится. И если я не буду держаться от вас подальше… Господи, а что, если она видела, как вы сюда вошли?!
В глазах Насти появился ужас. Колесников смотрел на нее с недоверием:
– Это вы из-за Евы в такой панике?
– Конечно, из-за Евы! Если бы у вас хватило здравого смысла меня выслушать…
Кот Кузя соскочил с ее рук и отправился обнюхивать Колесникова. Тот рассеянно погладил его по спине – Кузя сладострастно выгнулся.
– Я гнался за вами как раз для того, чтобы, наконец, выслушать. Простите, что я так взвился на работе. Мне казалось, вы преувеличиваете… Вы все преувеличиваете… Но потом я кое-что вспомнил и сопоставил некоторые факты… Настя, вы должны понять: мне очень трудно принять происходящее как данность. Все же речь идет о моей законной жене.
– Я вот чего не понимаю, Валентин Валерьевич! – воскликнула Настя. – Мне кажется, когда люди живут вместе, им трудно друг от друга что-то скрыть.
– Это не наш с Евой случай, – грустно покачал головой Колесников. – Мы слишком редко бываем вместе. И вообще… Я давно хотел вам сказать…
Он неожиданно вскочил на ноги, глядя на Настю горящими глазами. Кузя оскорбленно задрал хвост и отправился в кресло. Не сводя с Насти пристального взгляда, Колесников сделал в ее направлении несколько неуверенных шагов. Она тоже встала и, подняв голову, посмотрела ему прямо в глаза.
– Я давно хотел вам сказать, что влюблен в другую женщину… А не в свою жену.
Настя задрожала. Она точно знала, что, если прямо сейчас босс признается ей в любви, она не испытает никакого восторга. Возможно, такое признание потешит ее самолюбие, но и только.
Ей сразу же вспомнилось, как они с Шелестовым стояли в сантиметре друг от друга, а потом он ее поцеловал. Вот это был полет на Марс! Если же ее поцелует Колесников, она, пожалуй, даже не выйдет из нижних слоев атмосферы.
– Я тоже хотела вам сказать…
– Эта женщина – самая лучшая женщина во всем мире.
– Нет, погодите! Дело в том, что я тоже сильно влюблена. Я только что это поняла, Валентин Валерьевич!
– Не знаю, что у нас теперь с ней получится… После всего, что с ней произошло по вине моей жены…
– Этот человек, про которого я говорю, замечательный. Он очень добрый и внимательный, – продолжала Настя жалобным голосом. – Только он почему-то в последнее время не звонит.
– После того как я не захотел ее слушать, когда она пыталась рассказать мне про то, что натворила Ева…
– Вы его хорошо знаете, Валентин Валерьевич.
– Вы тоже ее отлично знаете, Настя.
– Это ваш друг Игорь Шелестов, – выпалила та.
– Это Лера Солодкина.
Они замолчали и некоторое время молча таращились друг на друга.
– Приехали, – наконец, сказал Колесников. – Просто замечательно. Знаете, Настя, вы действуете на меня, как Кашпировский. Почему-то вам я могу сказать абсолютно все.
– Серьезно?
– Уж поверьте мне. Если честно, я даже самой Лере никогда ничего подобного не говорил.
– У вас же был роман, – не поверила Настя.
– Ну, это не значит, что мы обязательно признавались друг другу в любви, – махнул рукой Колесников. – Знаете, как это бывает? Начинаете встречаться, то да се, между вами возникают чувства, но вы о них не говорите, потому что все и так понятно…
– Это мужчинам все бывает понятно и так, – сердито заметила Настя. – С женщинами все как раз наоборот. Женщина хочет точно знать, что ее любят, а не… используют.
– Если встречаются два взрослых зрелых человека, необязательно все разжевывать.
– Валентин Валерьевич! – воскликнула Настя, глядя на босса расширенными глазами. – Вы правда так считаете?
– А что? – спросил тот с опаской. – Хотите сказать, я дурак? Я что, все испортил?
– Ну, может, и не все, – пробормотала Настя, вспомнив о том, с какой тоской Лера говорила о Колесникове. – Но напортачили здорово.
– Кстати, я за этим и пришел. Чтобы поточнее узнать, насколько сильно я напортачил. Вы можете мне рассказать все, что знаете? Когда вы пытались объясниться со мной на работе, я почти не слушал.
Настя вздохнула и пожала плечами:
– Ладно, расскажу. – Она вспомнила о «сходке» в кабинете бухгалтерши. В конце концов, разве не этого хотели все без исключения? Чтобы босс, наконец, прозрел?
Она принялась подробно описывать то, что случилось с ней самой, а в конце повторила все, о чем говорили на той самой «сходке». Это должно было подействовать на Колесникова отрезвляюще. Если у него еще оставались какие-то иллюзии в отношении Евы.
– Кстати, – заметила Настя с осуждением, – Лера вполне определенно говорила о том, что любит вас до сих пор. Как же вы могли так ее ранить? Держать в неведении?
– Любовь или есть, или нет, – раздраженно заметил Колесников. – От того, произносим ли мы это слово вслух, по сути, ничего не меняется.
– Меняется женщина! – горячо возразила Настя. – Женщина, которой вы день за днем не признаетесь в любви. Разве вы не понимаете, какая это пытка?!
Колесников посмотрел на свою помощницу задумчиво.
– Вы очень эмоционально все переживаете. Что вы там говорили насчет Шелестова?
– Вы от него узнали мой адрес?
– Ну… От него. А что? Мало ли, зачем мне понадобился адрес… Слушайте, – неожиданно озадачился он. – Игорь сказал, что придет на юбилей с девушкой. И это точно не вы!
– Серьезно? – У Насти сделался такой же вид, как у Кузи, которого изловили на подступах к тарелке с куриной ногой.
– Потому что он объявил, что эта девушка – с его работы.
Настя моргнула. Вот чего она добилась! Шелестов ходит по вечеринкам с другой. С Катькой, конечно, с кем же еще…
– Понятно, – растерянно сказала она. И тут же добавила, вздернув подбородок: – Ну, я ведь тоже приду с мужем.
Колесников немедленно оживился:
– Серьезно? Вы действительно приведете своего мужа?
– Да, а что?
– Нет, мне просто любопытно. То его вообще нет, то он появляется и исчезает, как Фигаро.
Только тут Настя сообразила, что босс считает, будто ее муж – это Янис. Она несколько раз моргнула и пробормотала:
– Ну, там поглядим…
Однако Колесников уже снова вернулся к своим проблемам.
– Настя, как вы думаете, у меня есть шансы? Ну, вы же, девушки, всегда доверяете друг другу сердечные тайны…
– Мы с Лерой не подружки, – заметила Настя. – Кроме того, нам не по двенадцать лет, чтобы впопыхах делиться секретами. Но я совершенно убеждена: если уж испытываешь нечто настоящее, не стоит держать все в себе и вести какие-то игры.
Она говорила все это и думала о Шелестове. Как могло случиться, что их отношения рухнули вниз с такой высоты?! Все шло по нарастающей, она чувствовала, что нравится ему очень сильно, что он, словно радар, ловит все ее эмоции, следит за каждым движением ее губ и глаз… Это было восхитительно, это было наивно и одновременно чувственно. Скорлупа, в которую спряталось после разрыва с мужем ее сердце, неожиданно стала мягкой и готова была стечь, словно воск…
Но потом Настя вдруг засомневалась в себе. В том, что имеет право на любовь. Она стала анализировать их с Шелестовым роман, оценивать перспективы… Перспективы казались не слишком радужными. Развод сулил ей массу неприятностей. Она могла вообще оказаться на улице. Или – что еще хуже! – расставшись с одним мужчиной, немедленно попасть в зависимость от другого.
Да она просто струсила, черт побери! Именно поэтому, когда ей подвернулась влюбленная Катька, она попыталась подсунуть ее Игорю. Она подсознательно поставила этот барьер, чтобы замедлить их с Игорем слишком бурно развивающийся роман. Она хотела, чтобы он всего лишь затормозил, а он… Споткнулся. И отступил. Что ж, с Катькой у него наверняка все пойдет без сучка без задоринки. Некоторые люди не терпят трудных отношений, и он тоже, наверное, из их числа. Что ж, раз так, то и хорошо, что все закончилось! Катька ему очень даже подходит: она благоговеет перед ним, смотрит ему в рот. Он для нее первая настоящая любовь, а это всегда особенное переживание.
