Текст книги "Врушечка"
Автор книги: Галина Куликова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Глава 2
Туфли были что надо. Восьмисантиметровый каблук, нежнейшая кожа, глубокий вишневый цвет. С первой же минуты Настя поняла, что хочет только их. Матвеев отнес выбранную пару на кассу, даже не спросив, сколько придется заплатить, и не дрогнул, когда продавщица озвучила цену. Настя вибрировала от возбуждения. Ей уже страстно хотелось пойти с Витькой на ужин. Потому что ужин был поводом надеть туфли и почувствовать себя самой изысканной женщиной на свете.
Дома она врубила на полную катушку музыку и принялась собираться. Кот Кузя, возвращенный в родные пенаты, затисканный и зацелованный, возлежал на диване, скрестив лапы, и наблюдал за творящимся безобразием. Хозяйка бегала неглиже сначала растрепанная, потом с мокрыми волосами, потом с феном наперевес. Мимо него летали шелковые чулки, трусики и шарфики. Даже если женщина находится в стесненных обстоятельствах и у нее имеется всего одно выходное платье, она все равно найдет массу поводов для сомнений и для того, чтобы устроить в квартире кавардак.
Засунув голову в глубины шкафа, Настя извлекла на свет божий светло-серое, просто скроенное платье. От него невозможно было оторвать глаз. На платье был надет прозрачный чехол, и она подняла вешалку повыше, чтобы еще раз полюбоваться нарядом. Вещь была подарена мужем сразу после свадьбы, во время медового месяца, который молодожены провели в Италии. Настя хорошо помнила маленький магазинчик, наполненный чудесными вещами ручной работы, где они отыскали это сокровище.
– Спасибо тебе, милый, – с чувством сказала Настя и потрясла за рукав мужскую рубашку, висевшую тут же, в шкафу.
Почему-то именно эта рубашка из десятка других вещей, висящих рядом, больше всего напоминала ей мужа. Она иногда даже здоровалась с ней, словно с живым человеком. Чаще всего в те моменты, когда становилось особенно трудно.
Отпущенный рукав безвольно повис. Настя посмотрела на него и тяжело вздохнула. Нечестно, что все это произошло именно с ней. Другие женщины ее возраста живут себе припеваючи, строят семью, рожают детей… А у нее все не как у людей. Впрочем, предаваться раздумьям было особенно некогда. Витька уже приехал и посигналил снизу – дескать, жду. Настя бросилась к зеркалу и повертелась перед ним. Новые туфли выглядели потрясающе. К платью они подходили идеально. Ко всему остальному Настя так привыкла, что уже не могла оценивать себя объективно.
– Надеюсь, зарубежным партнерам Матвеева я понравлюсь, – сообщила она коту.
Затем подкрасила губы, проверила прическу, весьма экономно подушилась и, подхватив сумочку, выпорхнула из квартиры. Как только она открыла дверь подъезда, Витька, бродивший вокруг машины, поднял вверх большой палец и закивал, как китайский болванчик.
– Перфект! – воскликнул он, гостеприимно распахнув дверцу машины. – Я был уверен, что ты справишься. Не женщина, а зверь.
– Почему – зверь? – удивилась Настя.
– У тебя глаза горят, как у пантеры.
– Просто я есть хочу, – призналась она. – И спать. И вообще, Матвеев, только новые туфли заставляют меня держаться на ногах.
– Значит, я выбрал правильную приманку, – самодовольно заявил тот. А когда автомобиль тронулся с места, неожиданно добавил: – Хорошо, что твой муж такой козел. Будь он нормальным человеком, накрылось бы мероприятие медным тазом.
– Но-но, не надо трогать моего мужа, – вспылила Настя. – Конечно, он поступил странно, но он известный, уважаемый…
– Ой, вот только не заводи эту свою песню, – потребовал Витька. – Если бы ты пришла на популярное ток-шоу и рассказала свою историю, телефоны в студии раскалились бы от звонков граждан, жаждущих высказаться по его поводу.
Настя мрачно сдвинула брови и некоторое время смотрела в окно, размышляя, стоит ли продолжать этот разговор. Потом решила, что не стоит, и невинным голосом попросила:
– Расскажи мне лучше, чего ты от меня ждешь. Как я должна себя вести?
– Как хочешь, – разрешил Витька. – Я знаю, что ты не станешь напиваться и танцевать на столе среди салатиков. И пошло флиртовать с нашими немецкими друзьями тоже не будешь. В остальном полагаюсь на твою интуицию. Никто от тебя соблюдения протокола не требует, мы же не с министрами на приеме будем зажигать, а с коллегами в ресторане.
На пороге ресторана их встретил величественный швейцар, за спиной которого открывались зеркально-бархатные чертоги. Шествуя вслед за выскользнувшим из тени менеджером и держась за Витькин локоть, Настя обозревала интерьер – проплывавшие мимо натюрморты, схваченные литыми рамами, тяжелую лепнину, мраморные чаши с фонтанчиками. Однако чем ближе они подходили к залу, вход в который был закрыт тяжелыми портьерами, тем явственнее становился низкий гул, а пол под ногами начал мелко вибрировать.
Когда менеджер открыл проход, шум вырвался наружу. Настя даже отпрянула на секунду, до того неожиданным оказался вид, открывшийся им с верхней ступеньки лестницы. Зал был огромным – ковровая дорожка, рассекавшая его надвое, убегала за горизонт и ныряла в зеркала, которые послушно удваивали все, что в них отражалось. В центре зала находилась сцена, на которой неистовствовали музыканты. Ресторан оживленно жевал, пел и скакал. Казалось, что даже столы, облитые белыми скатертями, подпрыгивают в такт зажигательной мелодии. В воздухе витали сложные запахи вкусной еды, перемешанные с ароматом дорогого парфюма и, разумеется, с алкогольными парами.
– Ты думаешь, что именно здесь нужно было угощать зарубежных партнеров ужином? – прокричала Настя в ухо Матвееву.
Тот некоторое время крутил головой, после чего радостно воскликнул:
– Вон они! – И тотчас удивленно добавил: – По-моему, они уже того. Знаешь, они сегодня ездили на объект, наверное, раньше вернулись.
Настя посмотрела туда, куда указывал Витька, и против воли рассмеялась. Компания, к которой они должны были присоединиться, выглядела так, словно ее потрепало ураганом. Сбитые на сторону галстуки, мятые салфетки, наполовину опорожненные бутылки…
– Кажется, мы действительно опоздали, – заметила она, ткнув Матвеева локтем в бок. И сразу же вспомнила о главном: – Выходит, ты напрасно разорился на туфли.
– Деньги, потраченные на женщину, – это маленький подарок богу, – важно ответил тот и удивленно добавил: – Не могу поверить, что Николай Андреевич такпьет. И Валерий Петрович, кажется, основательно набрался.
На самом деле набрались не только Николай Андреевич и Валерий Петрович, но и их жены, а также зарубежные гости, присутствовавшие за столом в количестве трех человек. По крайней мере, когда их сюда привели, они точно были людьми. Внешне они мало походили друг на друга, зато глаза у них были одинаковыми – оловянными. Так что очаровать их всех ничего не стоило. Настя сделала это в два счета.
Жены начальников тоже веселились на всю катушку. Одна была кудрявой брюнеткой, которая все время хохотала, откинув голову назад, и Настя постоянно видела перед собой только ее зубы и шею, обмотанную бусами. Вторая, маленькая блондинка с короткой стрижкой, напротив, большей частью молчала. На губах ее блуждала мечтательная улыбка, которую она обращала ко всем мужчинам по очереди, исправно перескакивая взглядом через мужа.
Матвеева с Настей здесь приняли очень хорошо. То есть просто замечательно. Витькины начальники любезно облобызали невесте нового вице-президента ручку, а немцы, один за другим поднимаясь со своих мест, дружески пожимали ее свежую ладошку разгоряченными конечностями. Один зарубежный гость был длинным, как жердь, с мощной нижней челюстью, и удивительно походил на рыжего муравья. Второй оказался коротышкой с пивным животиком, а на третьем взгляд задерживался лишь потому, что на его носу сидели очки в красивой оправе.
Матвеев немедленно принялся нагонять начальников, опрокидывая одну рюмку за другой. Настя считала, что делает он это напрасно, и пыталась подсунуть ему закуску, но он только отмахивался. Хотя закусок на столе было великое множество, некоторые оставались практически нетронутыми. Было ясно, что компания больше пила, чем ела, что сказалось на ее общем облике, в том числе и нравственном.
Настя очень быстро наелась, отведав каждое блюдо, и осоловела, как бездомная кошка, пировавшая в подвале со снедью. Ей пришлось заказать себе чашку крепкого кофе, чтобы прийти в себя. Захмелевший Матвеев каким-то удивительным образом ухитрился познакомиться с девицей, сидевшей за соседним столиком спиной к нему, и все время рвался с ней танцевать. Насте приходилось напоминать ему, что он пришел на вечеринку с невестой, то есть с ней, и она не потерпит, чтобы ее бросили на произвол судьбы. В конце концов Матвеев все же улизнул, оставив Настю без всякой поддержки.
Когда один из начальников стал проявлять повышенный интерес к ее обнаженной шее, она решила посетить дамскую комнату. Проход был относительно свободен. Навстречу ей попадались лишь парочки, пробиравшиеся поближе к эстраде, и шустрые официанты. Один из них как раз подрулил к ближайшему столику, высоко держа поднос, на котором стояло блюдо с роскошным десертом.
– Ванильный мусс на бисквите с клюквенным соусом! – провозгласил официант.
Мусс был щедро украшен ягодами, да еще вдобавок окружен шариками мороженого. Настя, которой как раз предстояло миновать официанта, мысленно облизнулась. Сладости она любила до самозабвения.
Дальнейшее напоминало один из тех кошмаров, которые иногда снятся аккуратным женщинам. Бородатый тип, сидевший за столиком, на который как раз доставили десерт, ойкнул и упустил из рук чайную ложку. Та нырнула вниз, словно серебряная рыбка, и скользнула прямо Насте под каблук. Настя шагнула, поскользнулась, взмахнула руками, вскрикнула и каким-то непостижимым образом сбила официанта с ног. Поднос описал красивую дугу, секунду помедлил в воздухе, словно раздумывая, стоит ли завершать начатое, а потом обрушился прямо на Настю.
Бородатый вскочил и успел подхватить ее под локти, не дав свалиться на пол. Однако десерт, украшенный ягодами, она все-таки успела принять на грудь.
– Боже мой! – воскликнул официант и забегал, как сумасшедший, увидев, что сделалось с Настиным платьем. Он выхватывал непонятно откуда бумажные салфетки – одну за другой – и тряс у пострадавшей перед носом.
Клюквенный соус проник под платье и медленно стекал по животу. Настя посмотрела на себя и ахнула. Одним резким движением повернулась к бородатому, который стоял перед ней в брызгах мороженого и что-то бормотал.
– Это вы виноваты! – воскликнула она. В ее зеленых глазах горела такая ненависть, что было больно смотреть.
– Я, – согласился тот без тени раскаянья.
К столику тем временем подскочил старший по залу и тревожно спросил:
– Что здесь произошло?
Хотя без слов было ясно, что произошло, потому что поднос валялся на полу, а рядом имелась девушка, украшенная ягодами и кусочками бисквита.
– Наш друг уронил ложечку, – вежливо пояснил кто-то из компании бородатого и ехидно добавил: – Безрукая скотина.
– Он бросил на пол свою чайную ложку, – звенящим голосом сказала Настя. – Бросил и даже не наклонился, чтобы поднять!
– Вы слишком быстро шли, – парировал тот. – Вряд ли я успел бы выхватить ее из-под вашей стопы.
Если бы Настю спросили, как выглядит этот тип, она вряд ли смогла бы ответить. Его лицо казалось ей просто белым пятном с бородой и глазами – от ярости и обиды она почти ослепла.
– Платье пропало, – сочувственно произнес женский голосок.
Вероятно, в компании бородатого имелась женщина, но Настя ее не заметила. В висках у нее стучало. Платье пропало! Это было единственное, что занимало ее мысли.
Неожиданно как из-под земли перед ней вырос Матвеев – без пиджака, встрепанный и потный, словно бегун, с трудом добравшийся до финишной ленточки.
– Настасья!!! – возопил он, заметив, в каком она виде, и воздев руки к потолку.
Вернее, он думал, что воздевает их к потолку. Из-за того, что Матвеев успел окосеть, руки ушли куда-то вбок, сделав его похожим на кривую березу.
– Видишь, что он со мной сделал?! – Настя указала на бородатого.
– Ты кто? – спросил Матвеев.
– Шелестов, – ответил тот коротко.
– Ты это зачем?!
– Случайно, разумеется.
– За случайно бьют отчаянно! – заявил Матвеев и посмотрел на Шелестова снизу вверх.
Шелестовых оказалось двое, и оба были до невозможности серьезны.
– Я просто выронил ложку, – сказали они двумя ртами одновременно.
– Да? А то смотрите у меня, – пригрозил поборник справедливости.
В ту же минуту откуда-то из толпы на него прыгнула рыжая девица, густо усыпанная веснушками. Веснушки были повсюду – на щеках, на шее, на плечах. Они сыпались в ее декольте и разжигали в Матвееве нешуточную страсть.
Настя поняла, что ждать от него помощи не приходится. Почувствовав, что нижняя губа предательски дрожит, она подхватилась и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, бросилась бежать. Менеджер и официант препирались у нее за спиной.
– Это был несчастный случай, – донесся до нее голос бородатого.
Остальные его слова потонули в общем шуме и грянувшей музыке. Не обращая ни на кого внимания, Настя бежала через зал, чувствуя себя отвратительно липкой. Наконец она добралась до дамской комнаты. Очутившись среди кафеля и огромных зеркал, она наконец-то смогла оценить причиненный ущерб.
Нет, она не заплакала. Что толку в слезах? Платье действительно испорчено, это ясно. И как она поедет домой? Пьяный Матвеев за руль, конечно, не сядет. Он вообще сейчас плохо соображает. В некоторых вещах он оставался сущим ребенком. Ему казалось, что если он будет поступать так же, как и его начальники, то невольно сблизится с ними, станет своим парнем. Это было глупое и даже опасное заблуждение, и вправить ему мозги все никак не получалось.
Воспользовавшись тем, что в туалете никого нет, Настя стянула платье через голову, пустила воду и принялась стирать с себя сладкую жижу. Живот сразу покраснел. Называется – обаяла начальников…
После легкой стирки платье стало похоже на авторскую работу. «Клюквой по шелку», – про себя усмехнулась Настя. Что ж, закон бутерброда еще никто не отменял. В гардеробе бедной девушки убывает ровно столько старых вещей, сколько прибывает новых. Получила туфли – будь любезна выбросить платье. У обеспеченных девушек все иначе, это уж как пить дать. Они не трясутся над каждой кофточкой, и поэтому с их вещичками ничего не случается.
Несмотря на то что в ресторане было жарко, надев на себя платье с гигантским мокрым пятном на животе, Настя почувствовала, что ее пробирает озноб. Платье противно липло к телу и совершенно неприлично обрисовывало все недостатки фигуры.
Выудив из сумочки мобильный телефон, страдалица принялась названивать Матвееву. Бесполезно. Она плохо представляла себе, что теперь делать. Денег на такси у нее не было. Впору отчаяться и наконец-то разрыдаться. Она заперлась в кабинке и попробовала заплакать. Слезы должны принести облегчение и прояснить голову. Все было напрасно. «Наверное, это шок», – решила Настя, прислушиваясь к тому, как другие посетительницы туалета пускают воду и обмениваются репликами.
Наконец дверь хлопнула, и снова стало тихо. Настя вышла из кабинки, посмотрела на себя в зеркало и рассмеялась. Давненько с ней не случалось такой чуши! Она снова принялась названивать Матвееву, потом попыталась позвонить подруге Татьяне, но та оказалась вне зоны действия сети. Когда в туалет кто-то входил, Настя сначала пряталась в кабинке, а потом ей это надоело, и она перестала метаться взад и вперед. Непонятно, чего она ждала. Что о ней кто-нибудь, наконец, вспомнит?
Неожиданно в дамскую комнату вошла озабоченная официантка с бумажным пакетом в руках. Пакет был украшен серебряными звездами.
– Это вам, – сказала официантка, бросив на Настю сочувственный взгляд. – Ваш друг просил передать.
– Правда? – удивилась Настя, истово надеясь, что внутри находится какая-нибудь одежда. – А где он сам?
– Возле туалета дожидается, – улыбнулась девушка и, уходя, добавила: – Очень переживает за вас.
Волнуясь, Настя сунула нос в пакет, где было много шуршащей бумаги и лежало что-то воздушное. Сделав глубокий вдох, она извлекла на свет маленькое черное платье, окинула его взглядом и лишь тогда медленно выдохнула. Снова нырнула в кабинку, стянула с себя все, включая испорченное белье, и быстро надела обновку через голову. На платье не было ценника, но оно пахло новой дорогой вещью и на ощупь оказалось мягким, как мыльная пена.
Выйдя из кабинки и поглядев на себя в зеркало, Настя буквально онемела. Несмотря на растрепанные волосы, пострадавшие от переодеваний, она преобразилась мгновенно. Платье шло ей так, как никакая другая вещь в ее жизни. Это было точное попадание. «У Витьки вкус, как у Дольче и Габбана, вместе взятых, а глаз верный, как у индейца», – подумала Настя с облегчением и благодарностью. Засунув в пакет свои вещички, она прикрыла их бумагой и, быстро пригладив волосы, вышла в зал.
Никакого Витьки возле дверей не оказалось. Вместо него там стоял не кто иной, как бородатый. Стоял и смотрел на нее в упор, засунув руки в карманы вельветового пиджака.
– Рад вас видеть, – сказал он мрачно. – Думал, все будет гораздо хуже.
– Еще хуже? – удивилась Настя.
– Я все ждал, что дверь распахнется, и платье вместе с пакетом вылетит из туалета. Вы показались мне достаточно безрассудной, чтобы продемонстрировать характер.
– Так это были вы?!
– Что значит – был я? – бородатый посмотрел на нее изумленно.
– То есть платье – от вас?
– Рядом – вход в отель, на первом этаже есть магазин, где торгуют женской одеждой.
– Бутик, – подсказала Настя, боясь даже думать о том, какие там цены. – Знаете, мне ваше платье не по карману.
– Я что, просил у вас денег? – сердито спросил бородатый и неожиданно потребовал: – Дайте мне ваш мобильный телефон.
– Зачем это? – с подозрением спросила Настя. В ее голове мгновенно всплыли рассказы об аферистах, обманывающих молодых доверчивых женщин.
– Господи, я его не съем. Давайте.
Он смотрел на нее пристально и не отводил взгляда. Если бы они встретились при других обстоятельствах, Настя непременно обратила бы на него внимание. Ей нравились артистичные мужчины с хорошей фигурой и умными глазами.
Она достала из сумочки телефон и молча протянула ему. Он раскрыл аппарат и быстро набрал цифры – одну за другой. Тотчас ожил сотовый, находившийся, судя по всему, в его собственном кармане.
– Отлично, мы обменялись номерами телефонов, – сказал бородатый, оборвав звонок. – Знакомясь друг с другом, люди обычно так и делают. Кстати, меня зовут Игорь. Если полностью, то Игорь Шелестов. А вас?
– Настасья, – неохотно ответила та, забирая у него телефон. – Если полностью, то Настасья Лаврентьева. И что мне теперь прикажете делать?
– А что вас смущает, Настасья Лаврентьева? – спросил тот с серьезностью доктора, к которому на прием явился мнительный пациент.
– Платье. Вы наверняка отдали за него целую кучу денег. И все только потому, что уронили на пол чайную ложку. Было глупо на вас набрасываться. Простите меня.
– Вы в самом деле просите у меня прощения? – недоверчиво переспросил Шелестов и похлопал длинными черными ресницами. В ресницах прятались стальные глаза.
– Я вела себя, как дура. Слушайте, его, наверное, можно будет завтра сдать. Только я до дома доберусь, вы не против?
– Не говорите глупостей, госпожа Лаврентьева. Я хорошо зарабатываю и могу позволить себе помочь красивой женщине, попавшей в беду.
– Ненавижу благотворительность, – проворчала «госпожа», окончательно уверившись в том, что платье останется у нее, и испытав преступную радость по этому поводу.
– Ну, ладно-ладно, – Шелестов, сдавшись, поднял руки вверх. – Скажу иначе. Я могу позволить себе помочь понравившейся мне женщине. Так лучше?
«Гораздо лучше», – подумала Настя, а вслух брякнула:
– Что вы еще можете?
Прозвучало это неожиданно кокетливо, и Шелестов мгновенно попытался, что называется, оттяпать руку, хотя ему протянули только палец.
– Могу отвезти вас домой. Если, конечно, этот ваш бурный приятель не объявит вендетту и меня не подстрелят, как гуся, завтра утром, когда я отправлюсь на работу.
– А кем вы работаете? – не удержалась и спросила Настя, которой разговор возле туалета начинал нравиться. Черт побери, это похоже на романтическое знакомство. Такой роскоши в ее жизни не было уже очень давно.
– Я занимаюсь компьютерами, – коротко ответил Шелестов, не пускаясь в подробные объяснения.
– Ремонтируете ноутбуки?
– Вроде того. Мне ждать, пока вы догуляете, или поедем сразу?
– Сразу. А вы на машине?
– Нет, но какая разница? По городу носятся сотни автомобилей с «шашечками».
Без всяких церемоний он схватил ее за руку и довольно энергично потащил по проходу. Замелькали лица людей, сидевших за столиками. На скорости беглецы проскочили мимо начальников Матвеева и немецких гостей, которые издали показались Насте удивительно краснолицыми. Никто из них не обратил на нее внимания. Витька вообще растворился в мировом пространстве. Странно, что его гипертрофированное чувство долга так быстро отказало. Интересно, это веснушчатая девица виновата или избыток алкоголя?
Шелестов тем временем вывел Настю на улицу и продел ее руку в свой согнутый локоть.
– Держитесь за меня, – велел он. – А то что-то вас покачивает. Наверное, вы много выпили.
– Я?! – возмутилась Настя. – Да я вообще почти не пила.
После душного ресторана дышалось как-то весело, а легкие сделались огромными и вмещали в себя литры свежего воздуха. Город темнел, впитывая сумерки, словно воду, которая тянула его вниз, на дно. Здесь, на дне, все казалось тускло-коричневым.
– А что конкретно включает в себя ваше «почти не пила»? – Шелестов повлек Настю к пешеходному переходу. Длинные полосы, белевшие на асфальте, напоминали ребра скелета. Пересчитывая эти ребра, они перебежали дорогу, оказавшись на бульваре.
– Бокал шампанского, и только.
Насте было смешно, что он ее тащит, но она старалась не улыбаться. Потому что если она будет улыбаться во весь рот, что он о ней подумает? Что она дурочка, радующаяся неожиданному кавалеру. Но она действительно радовалась!
– Может быть, хотите еще бокал? – спросил Шелестов небрежным тоном. Впрочем, в небрежности слышалось скрытое напряжение. – Рядом есть спокойное местечко, где можно посидеть и поболтать.
– Опять ресторан?!
Они остановились под липами и уставились друг на друга.
– Разве у вас нет желания выгулять новое платье? – Он окинул ее быстрым взглядом. Вероятно, проверял, как там оно, платье? Удобно ли сидит?
– Похоже на шантаж, – усмехнулась Настя и почувствовала, что сердце забилось в два раза быстрее.
Он не хочет с ней расставаться, это ясно. И он смотрит на нее с волнением. Давно с ней не приключалось ничего подобного… Да нет же, с ней никогда ничего такого не приключалось! Ни до замужества, ни после. Подруги постоянно рассказывали какие-то байки о том, как потрясающие мужчины знакомились с ними в магазинах, автобусах и в парках. А еще в аэропорту, в поезде и возле камеры хранения на вокзале. Ну и, само собой разумеется, на пляже где-нибудь в Турции или в Тунисе. Слушая их, Настя чувствовала себя падчерицей среди любимых дочек. Не то чтобы у нее имелись какие-то недостатки, нет. Но ей почему-то не везло с романами. Наверное, потому, что она всегда была чем-то озабочена. Кроме того, как ни крути, а муж у нее все-таки имелся, и совсем сбрасывать его со счетов она не могла.
Однако сегодня все изменилось. Шелестов явно положил на нее глаз и теперь настойчиво тянул за собой. Однако его настойчивость ее лишь забавляла – в конце концов, если мужчины перестанут быть настойчивыми, жизнь станет серой, как промокашка.
Через пятнадцать минут они уже сидели в небольшом ресторанчике на другой стороне бульвара и пили шампанское. Настя наблюдала за тем, как бегут пузырьки со дна, и, сделав глоток, поднимала бокал и любовалась ими. Как-то так получилось, что почти час они болтали просто так, ни о чем, и темы находились безо всякого напряжения, и на душе было легко, как будто наступил праздник.
Насте нравилось, что Шелестов ни разу не попытался взять ее за руку и не пересел на ее диванчик, чтобы оказаться ближе к телу. Она всегда предпочитала отношения связям, ненавидела быстрые романы и, если мужчина казался ей сальным, мгновенно умывала руки. До сих пор ее новый знакомый был на высоте. Конечно, он ей понравился, чего греха таить. Правда, немного смущало подаренное им платье. Это был словно задаток, который ей выдали в счет будущих отношений. И просто отшить дарителя было теперь неловко. Впрочем, зачем его отшивать? Он ухаживает за ней, это ясно. И он очень обаятельный, и вообще…
«И вообще» означало, что Настя давно страдает от одиночества. Работа съедала ее без остатка, а отсутствие денег выматывало и угнетало. Конечно, ей хотелось, чтобы за ней ухаживали, чтобы у нее появился настоящий поклонник, но на это не было ни времени, ни сил. Но самое главное – не было достойных претендентов. До сегодняшнего дня.
«Загадаю, – азартно подумала Настя. – Если он сейчас скажет что-то приятное, например сделает комплимент, значит, у нас все получится. А если скажет что-нибудь пустое или неинтересное, то все, можно закрывать лавочку». Она постоянно что-нибудь такое загадывала – на номерах троллейбусов, на длинных и коротких гудках телефона и на других глупостях. И загаданное почему-то всегда сбывалось. Эти ее маленькие тесты часто портили настроение, но зато облегчали жизнь – она всегда знала, когда следует ждать неприятностей.
Шелестов поднял глаза и долго и пристально смотрел на нее. Настя замерла в тревожном предвкушении. Он должен, должен сказать что-то романтическое! Задать ей какой-то личный вопрос…
И он задал. Как раз тогда, когда она уже расслабилась и, можно сказать, размечталась, Шелестов неожиданно сделался серьезным и спросил:
– Вы ведь не замужем?
Если бы он внезапно укусил ее за палец, Настя, наверное, не среагировала бы столь бурно. Вот тебе и загадала! Значит, роман не состоится. Ужасно обидно, но – что поделаешь?
– Неужели замужем? – насторожился Шелестов, потому что по-иному расценить реакцию дамы было сложно.
Сказать, что Настя испытала разочарование, значит не сказать ничего. Это было примерно то же самое, что налететь на стеклянную дверь в аэропорту. Однажды с ней приключилась такая неприятность, вспоминать больно.
Настя взволнованно облизала губы. Подобным образом вел себя в сложных обстоятельствах кот Кузя – он тоже нервно облизывался.
– Формально – да, – наконец выдавила она из себя. – Но только формально.
– Понятно.
Глаза Шелестова потемнели, словно грозовое небо. Ему ничего не было понятно, но развивать тему он не собирался. Не та это была тема, которая обещала вылиться во что-то приятное. Конечно, ему стало не по себе, когда он узнал, что положил глаз на замужнюю женщину. Однако Настасья Лаврентьева не выглядела замужней. То есть защищенной. Она была слишком чувствительна к мелочам и в то же время собранна и сосредоточенна, как одинокий воин. От его вопроса она мгновенно взъерошилась подобно воробью, готовящемуся вступить в драку с превосходящими силами противника.
– А вы женаты? – спросила она будто через силу.
– Разведен. У меня есть сын Лешка, ему четыре года. А у вас есть дети?
– Нет, – ответила Настя. – Детей нет. – И, хмыкнув, добавила: – Вы прямо как фермер. Хотите сразу очертить границы. Чтобы случайно не вспахать чужое поле.
– Какая вы злая, госпожа Лаврентьева, – удивился Шелестов.
И расстроился тоже. Потому как сразу понял, что своим простым вопросом испортил ей настроение. Только что Настя была новогодней гирляндой – искрящейся, переливающейся, подмигивающей ему разноцветными лампочками… И вдруг ее словно отключили от сети. Она потускнела и неожиданно усталым голосом сказала:
– Знаете что? Я есть хочу. Как это ни странно. Хочу картошки с грибами. И с черным хлебом. И еще чашку сладкого чая с лимоном. Чтобы запить все это великолепие.
Шелестов рассмеялся и стал звать официанта – просить тарелку картошки для дамы. Делая заказ, он смотрел на Настю, не отрываясь. Она перестала с ним флиртовать. То есть совсем перестала, сразу.
– Кажется, вы вычеркнули меня из своей бальной книжки, – с беспокойством сказал он.
– А на что вы рассчитывали, на танго? Или просто на «ча-ча-ча»? – спросила Настя без особого любопытства.
Шелестов рассмеялся:
– Я не жертва позитивной психологии и планов никаких не строю. Просто поддался вашему очарованию.
– Вон оно что, – пробормотала Настя.
Почувствовав, что она ускользает, Шелестов мгновенно мобилизовал все свое обаяние, пустил в ход даже предполагаемые гипнотические способности. Говорили, будто его взгляд творит чудеса. Он точно не знал, но если ему действительно нравилась женщина… Сначала ему показалось, что Настя поддается гипнозу, но, когда принесли картошку, она легко сбросила с себя чары и принялась с аппетитом есть, обмакивая хлеб в чесночный соус.
– А я-то мечтал о поцелуе, – с сожалением заметил Шелестов, решив взять ее нахрапистой честностью.
– И что? – удивленно спросила она с набитым ртом.
Ела она тоже совершенно не так, как это делают девушки на свиданиях. Обычно они клюют, как птички, изящно держат вилку, легонько тыкая ею в салатик. Настя ела с удовольствием. Словно сидела в собственной кухне после работы, не скрывая аппетита и не рисуясь.
– И что? И то, – передразнил он. – Как я буду целовать вас, когда вы чеснока наелись?!
– Чеснока? – удивленно переспросила она и сыто улыбнулась: – Ну, тогда как-нибудь в другой раз. Поцелуемся, я имею в виду.
Стало совершенно ясно, что она потеряла к кавалеру всякий интерес. Как раз после того, как он спросил, замужем ли она. Вероятно, тут был какой-то подвох, и Шелестов во что бы то ни стало решил дознаться – какой.
Именно в этот момент зазвонил ее мобильный телефон. Решив, что это Матвеев, который все-таки ее хватился, Настя, не глядя на дисплей, поднесла аппарат к уху.
– Извините, – вежливо сказала она Шелестову и произнесла в трубку: – Алло!
Однако это оказался никакой не Матвеев. Это оказалась ее коллега Таня Уманова.
– Настюха, – проговорила она плачущим голосом. И с места в карьер бухнула: – Настюха, нас увольняют!
– Ты что? Не может быть.
Настя почувствовала, как кровь отхлынула от ее щек. И от ее сердца. Увольнение! Страшный сон, который она отгоняла от себя, не смея предаваться опасениям, чтобы не накликать беду.
– Откуда ты знаешь?
– Позвонил Маслов, объяснил ситуацию. Сказал, что мы в дерьме, что выхода никакого нет, и он распускает сотрудников. С завтрашнего дня можно не выходить. Он и тебе звонил, но ты не отвечала. Настюха, ты чего молчишь?
