Текст книги "Вуду для «чайников»"

Автор книги: Галина Куликова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Зачем тогда отпустили? – резонно возразил Николай.

– Вообще странно, – продолжал задумчиво рассуждать Виталий, – я совершенно ничего не помню. Какие-то смутные ощущения, но – совершенно ничего. А ты не знаешь, куда я вчера мог поехать?

– Нет. Вчера появилась информация о возбуждении против тебя уголовного дела. Значит – задержание, арест и так далее. Я к тебе – у тебя дома никого. Телефон отключен, да и не знаю я – вдруг он уже на прослушке.

Искал тебя, искал – нет. До вечера ждал, потом вот ребят с фирмы подключил. И по кабакам ездили, и у баб твоих телефоны оборвали, в казино заезжали – ты как в воду канул. Утром собрались у тебя – сидим, думаем, что делать, может, тебя замели уже и передачи надо посылать. И тут ты, как снег на голову. И ничего не помнишь, что не прибавляет оптимизма.

– Да какой уж тут оптимизм! А что, я действительно мог все это украсть?

– Откуда я знаю, ты же со мной не советовался. Хотя, честно тебе признаюсь – не верю я во все это! – Николай с силой ударил себя кулаком по колену. – Слишком давно тебя знаю, потому и не верю. Не пошел бы ты на откровенное преступление. Но, видимо, все-таки что-то было, если смогли они тебя прицепить к этому делу.

– Может, меня похитили, накачали какой-нибудь дрянью, чтобы я во всем сознался и подписал показания?

– Ага, и потом, высосав твой мозг, отпустили погулять...

– Да, странно, – задумчиво произнес Виталий. – И что теперь делать?

– Ключевой вопрос, – оживился Коля. – Уже сутки думаем. Вот если бы ты вспомнил...

– А если я еще долго не вспомню? А если никогда ничего не вспомню?

– Ладно, не психуй. Надо тебя врачам показать. Ты же в норме, только память пропала, а это, скорее всего, поправимо. Понимаешь, если тебя сейчас передать следствию, они из тебя Джека-потрошителя сделают, а ты даже возразить ничего не сможешь. Как альтернатива – тюремная больница, вплоть до выздоровления. А дальше опять следствие...

– Ужас какой-то. Что делать будем, что вообще мы можем сделать? Вернее – что ты можешь?

Николай ненадолго замолчал, докуривая очередную сигарету и о чем-то напряженно думая. Потом сказал:

– Это дело сложное, но, я полагаю, не безнадежное. Есть связи, есть выходы к нужным людям, есть, в конечном счете, весьма ловкие адвокаты. Но все это следует провернуть быстро. Очень быстро. А тебя пока – спрятать, только подальше, не на даче у знакомых.

Тут Николай снова ударил себя кулаком по колену:

– Вот зараза, совсем забыл! Мне же в Германию завтра лететь, передачу акций подписывать. Ты небось этого тоже не помнишь?

– Каких акций?

– Мы передаем немцам часть нашего бизнеса, а они нам – часть своего. Для более тесного сотрудничества.

Виталий только растерянно развел руками.

– Понятно, – расстроился Коля, – ну да ладно, потом вспомнишь. – И вдруг радостно воскликнул: – Идея!

– Что за идея? – насторожился Виталий.

– Ты поедешь вместо меня, понял? Поедешь в Германию, подпишешь там бумаги. Вопрос чисто технический. Отдохнешь немного – я тебе сопровождающего дам, он тебе такие местечки там покажет! А я тут как раз спокойно твоими делами займусь, не опасаясь, что тебя арестуют.

– Слушай, но это незаконно. Через границу под чужим именем... И как я буду подписывать – от своего лица?

– От моего, меня там в глаза никто не видел.

– А подпись?

– Подпишешься, как я, – Скогарев. И все. Я же не буду к тебе претензии предъявлять.

– А документы? Вдруг меня на таможне задержат?

– Естественно, будут документы. На мое имя, с твоей фотографией. Мы же друзья! Я друга в беде не оставлю.

– Ладно, – сдался Виталий, – действуй, я уже так запутался, что сам ничего не смогу предпринять. К тому же по сравнению с тем, что я уже вроде как сделал, это кажется невинной забавой.

– Не дрейфь, – поддержал его Николай, – иди сейчас отдохни, ванну прими, поешь. А я пока кое-какие шаги предприму.

Вечером, когда чистый и отдохнувший, но так ничего и не вспомнивший о себе Фирсов лежал перед телевизором, пришел Коля с каким-то сумрачным субъектом. Субъект имел при себе аппаратуру для фотосъемки, хотя в его руках убедительнее выглядел бы автомат.

А уже наутро Николай приехал с новеньким заграничным паспортом на свою фамилию, но с фотографией Виталия. Он привез с собой шикарный чемодан и кучу всякого нужного в поездке барахла. Вещи они упаковывали вместе: Виталий был не столько рассеян, сколько испуган происходящим, и сосредоточиться на сборах оказался не в состоянии.

Около девяти вечера приехала машина.

– Я провожу тебя, – сказал Николай, – мне так будет спокойнее.

– Знаешь, – Виталий растрогался, – я тебе так благодарен за все, так...

– Не надо сантиментов, нам еще много предстоит сделать, – строго заметил друг детства.

* * *

– Допустим, все происходило именно так, как рассказывает эта Дина, – высказал предположение Корнеев. – Она потеряла память, а частный сыщик Кудесников подобрал ее на дороге из жалости. Тогда, по большому счету, этот Кудесников нам совсем не нужен.

– Но отчего-то же он подался в бега, – возразила Лайма. – Возможно, парочка в сговоре, а их рассказ – всего лишь легенда.

Троица сидела в своем штабе, где обсуждались текущие дела и принимались стратегические решения. Лайма как могла облагородила интерьер съемной квартирки, набросив на мягкую мебель цветные пледы и повесив веселые шторы. Возле дивана стоял массивный торшер со смешным абажуром в цветочек – самая уютная вещь в комнате. В настоящий момент журнальный столик был сервирован к чаю. Однако чашки так и стояли полные, потому что Лайма не любила глотать кипяток, Корнеев ел варенье, а Медведь грыз баранки, жмуря правый глаз.

– Нет, Дина не врет, – помотал головой Евгений, отправив в рот засахаренную вишню. – Ей даже босс верит.

– Не стоит равняться на босса, – возразил Медведь. – Он может кому-то там верить или не верить, а разгадать головоломку должны мы.

С потерявшей память женщиной они уже познакомились. Тагиров возил их к своему другу Шелепу, чтобы члены группы «У» своими глазами увидели надпись на ноге так называемой Дины. Заодно Корнеев сфотографировал красавицу-брюнетку, мотивировав это тем, что в ходе следствия им, возможно, удастся идентифицировать ее личность.

– У кого какие идеи? – спросила Лайма, отняв у Ивана последнюю баранку и бросив ее в чай. – Я, например, даже не представляю, с чего можно начать. У нас нет отправной точки. Если бы мы знали, кто такая Дина...

– Этим собираюсь заняться я, – сообщил Корнеев. – Попробую пошарить в Сети, подниму светскую хронику. Сдается мне, это не простая штучка.

– Согласна, – кивнула Лайма. – Я обратила внимание на ее руки. Домашней работой она не занимается.

– Ну еще бы! Такие женщины созданы для того, чтобы отращивать волосы и радовать мир своей красотой.

– Иван, теперь твоя очередь, – она обернулась к Медведю. – Выдвигай свои идеи.

– А я предлагаю дать объявление в газетах. И на радио. Пообещаем большое вознаграждение тому, кто такого-то числа видел женщину, соответствующую данному ниже описанию. Обрисуем Дину и подождем. Вдруг кто-то заметил, как ее выбросили на том шоссе? Практика показывает, что на всякое подлое дело всегда найдется свой свидетель.

– Итак, ты, Иван, – подвела итог Лайма, – сочиняешь объявление, помещаешь в прессе и потом начинаешь принимать звонки, идет? Для контактов оставь номер своего мобильного.

– А если объявлением заинтересуется тот, кто выбросил Дину на шоссе? И попытается узнать, кто мы?

– Он ничего не сможет узнать, – фыркнула Лайма. – Штаб-квартира снята на подставное лицо, твой мобильный тоже зарегистрирован на какую-то там старушку... А если он придет и начнет задавать вопросы, то сразу вызовет подозрения.

– А ты сама что будешь делать?

– Займусь поисками прыткого Кудесникова.

– У него была фора, – напомнил Корнеев, с удовольствием облизав ложку. – Он сейчас может быть где угодно. Хоть в Тайване, хоть на Камчатке. Или взбирается на одну из гор Тибета. Или нанялся официантом на корабль, совершающий кругосветные круизы. Белая форма, золотой поднос с бокалом ромового коктейля, девушки в бикини...

– Мужчины гораздо примитивнее, чем кажется на первый взгляд, – мстительно сказала Лайма, все еще переживавшая отвратительный разрыв с Шаталовым. – Они рабы стереотипов, и когда им грозит опасность, прячутся так же удачно, как...

– Как страусы, – подсказал Медведь.

– Нет, – с чувством возразила Лайма. – Как козлы.

– У-у-у... – протянул Корнеев. – Ты преувеличиваешь.

– Спорим, что ваш детектив никуда из Москвы не уезжал, – заявила Лайма, откинувшись на спинку кресла и забросив ногу на ногу. – Его спрятала какая-нибудь баба, у которой, как он полагает, его не будут искать. Вероятно, они не наследили. Это дает ему чувство уверенности в завтрашнем дне.

– А как ты собираешься проверить всех его баб? – поинтересовался Корнеев. – Особенно ту, с которой они не наследили?

– Маленькая женская тайна, – ответила Лайма. – Думаю, я справлюсь. Тем более что босс дал нам зеленый свет. Такое случается впервые! Не только финансовая поддержка, но и полное информационное обеспечение!

Медведь немедленно собрал на лбу озабоченные складочки:

– Ты полагаешь, что Тагиров выдаст тебе список всех любовниц сыщика? Но Кудесников не социально опасный тип, на него вряд ли есть досье. У нас же не собирают досье на всех граждан. – Он на минуту замолчал и добавил: – Я так думаю...

– Ладно, так и быть, скажу. Я вот-вот получу на руки список абонентов, с которыми частный сыщик разговаривал за последние полгода со своего мобильного. Выберу повторяющиеся телефоны, выброшу из списка тех, кто проходил у него по какому-нибудь делу. Так у меня в руках останутся личные звонки.

– А как ты узнаешь, кто проходил по делу? – поинтересовался Корнеев. – Проникнешь к нему в офис и станешь копаться в бумагах? У тебя уйдет на это месяца два.

– Я же не спрашиваю, как ты собираешься искать Дину в Интернете – сличать ее снимок со всеми брюнетками, попадающимися на всех сайтах?

Они еще некоторое время препирались, а Медведь тем временем сочинял текст объявления.

– Вот, – заявил он, потрясая бумажкой, обляпанной жирными пятнами. – По-моему, звучит ужасно заманчиво. «Огромное вознаграждение получит тот, кто двадцатого августа видел женщину, соответствующую следующему описанию. Брюнетка, рост 168 см, вес 58 кг, стройная. Возраст – 25 лет. Волосы прямые, ниже плеч, глаза карие. Женщина чрезвычайно красива, особых примет нет. Была одета во все черное. Анонимность свидетеля гарантируется. Звонить по телефону». Ну как?

– Хорошо, – похвалил Корнеев. – Думаю, от свидетелей отбоя не будет. Огромное вознаграждение – это круто.

А Лайма потребовала:

– Дай-ка сюда. – Протянула руку за бумажкой и требовательно пошевелила пальцами.

– Зачем?

– Нужно кое-что подправить.

Медведь безропотно отдал свое детище, а Корнеев протянул папку, чтобы было удобнее писать. Лайма положила ее на колени и схватила карандаш. Зачеркнула слова «огромное вознаграждение» и написала сверху «Тысячу долларов».

– Курс падает, – напомнил Корнеев, вновь принимаясь за варенье.

– Хорошо-хорошо, – пробормотала она и перевела доллары в рубли.

Медведь внимательно наблюдал, сопя от напряжения. Тонко усмехнувшись, Лайма зачеркнула его наивные «25 лет» и уверенно исправила их на тридцать. «Особых примет нет» тоже было зачеркнуто. Вместо этого она указала: «Особые приметы – родинка в уголке правого глаза, на предплечье левой руки – шрам в виде полумесяца. Носит коричневые контактные линзы».

– Разве она не была одета во все черное? – обиженно спросил Медведь, когда командир принялась за следующую фразу.

– Вместо «все черное» следует написать «черное коктейльное платье, на шее кулон в виде ромба с бриллиантами, на безымянном пальце кольцо в пару кулону – тоже ромб с бриллиантами. Нет, пожалуй, бриллианты надо вычеркнуть, – передумала она.

– И что у тебя получилось?

– Подожди, я еще не разобралась с анонимностью. Ага. Итак, объявление будет таким: «Тридцать тысяч рублей наличными получит тот, кто двадцатого августа видел женщину, соответствующую следующему описанию. Брюнетка, рост 168 см, вес 58 кг, стройная. Возраст – 30 лет. Волосы прямые, ниже плеч, носит коричневые контактные линзы. Женщина чрезвычайно красива. Особые приметы: родинка в уголке правого глаза, на предплечье левой руки – шрам в виде полумесяца. Была одета в черное коктейльное платье, украшенное кулоном в виде ромба. На безымянном пальце – кольцо в пару кулону. Свидетелю гарантируются почет, уважение и участие в популярной телевизионной передаче».

– Ты это серьезно? – удивился Корнеев.

– Более чем. Кто сейчас купится на вашу анонимность? Мы ведь не свидетеля на процесс против мафии пытаемся выманить. Людям нужна слава! Хоть на пару минут. В последнее время мы все превратились в абонентов, рядовых пользователей и носителей ИНН.

– В конце концов, чем мы рискуем? – пробормотал Корнеев. – Я согласен.

– Я тоже, – поддакнул покладистый Медведь.

Они назначили время следующего совещания, и Лайма отправилась за теми самыми распечатками телефонных переговоров Кудесникова, которые пообещал передать Тагиров. Наконец-то она перестала бояться своего «шпионского» мобильного телефона. Прежде, когда на другом конце провода обретался нахрапистый Дубняк, который то и дело исчезал из поля зрения, а потом вдруг выскакивал с очередным невероятным заданием, Лайме казалось, что она носит в сумочке бомбу с часовым механизмом. Другое дело сейчас! Легко представлять себе Тагирова – такого приятного, уверенного в себе, умного и рассудительного.

Она оставила свою машину в двух кварталах от назначенного места и пешком пошла вдоль по улице, разглядывая витрины, пестревшие порой интересными, а порой совершенно дикими рекламными текстами. Например, магазин эксклюзивной итальянской обуви зазывал покупателей следующей частушкой: «Крутые тапки за смешные бабки!» Внутри магазина прохаживались высохшие от скуки продавцы-консультанты в количестве четырех человек и с тоской глядели на дверь – не хлопнет ли. В витрине булочной угнездился написанный на куске ватмана стихотворный шедевр: «Когда в желудке гулко, ешь пирожки и булки». А над киоском-коптильней висела сногсшибательная вывеска: «Тех, у кого губа не дура, здесь ждет свежайшая гриль-кура!»

В кафе, где должна была состояться конспиративная встреча, Лайма пришла на пятнадцать минут раньше оговоренного срока. Села за столик возле окна и огляделась. Ни одного человека, похожего на ее связного. Посетители с суровыми лицами вьются вокруг шведского стола, бряцая большими ложками, потом разбегаются по местам и озабоченно едят. Усталая девушка в переднике остановилась возле Лаймы и сказала:

– Вам принести меню или вы предпочитаете шведский стол?

– А кофе у вас есть?

– Есть, – кивнула девушка. – Летние предложения все здесь, на карточке.

Она глазами показала на укрепленную пластиком компьютерную страничку, стоявшую возле пепельницы. Лайма взяла ее в руки и прочитала: «Кофе по-восточному, кофе по-американски, чай пакетированный». Далее следовало загадочное обещание: «После трех часов ночи скидки на люля-кебаб». Интересно, находятся ли люди, пожирающие ночами люля-кебаб по сходной цене?

– А что такое «кофе по-американски»? – спросила Лайма.

– С молоком и сахаром.

– А-а! – протянула Лайма, подумав с неудовольствием, что проклятые американцы все прибрали к рукам – даже кофе с молоком. – Тогда мне пакетированный чай.

Девушка ушла, и тут в кафе появился шустрый старичок с папкой под мышкой. Он был одет в красивый льняной костюм и светлые ботинки. Встретившись глазами с Лаймой, модник подмигнул, и она немедленно выпрямилась в ожидании. Вот и связной! А в папке у него – распечатки. Когда старичок двинулся по проходу, она тоже ему подмигнула и показала на соседний стул. Он подошел, улыбаясь во весь рот.

– Здрасьте! – поприветствовала его Лайма. – Рада, что вы пришли. Время – деньги.

– Согласен, – кивнул тот и начал суетливо устраиваться. Потом передумал садиться, положил папку на край стола и отправился к шведскому столу за пищей.

Лайма решила, что это своего рода знак. Протянула руку и потянула папку на себя. Она показалась Лайме слишком тонкой. По ее расчетам, телефонов должно было набраться видимо-невидимо. Девушка принесла чашку и поставила на стол. Рядом положила чек на маленьком блюдечке. Пакетированный чай выкрасил кипяток в мрачный темно-желтый цвет. Пах он мокрым бельем, которое на ночь оставили в тазу. Лайма содрогнулась, оплатила счет и, взяв папку под мышку, направилась к выходу. Помахала старичку рукой и еще раз подмигнула. «Какой славный агент!» – подумала она, закрывая за собой дверь.

Дошла до ближайшего скверика, опустилась на лавку, открыла папку и увидела, что никаких распечаток в ней нет. А лежит там свеженькое свидетельство о разводе и брачный договор, заключенный между гражданином Кобищановым Леонидом Александровичем, 1929 года рождения, и гражданкой Хренихиной Людмилой Николаевной, 1975 года рождения. В правом верхнем углу брачного договора черным фломастером начертано: «Хрен она получит!»

Не успела Лайма изумиться, как услышала топот. Она подняла голову и увидела старичка – по всей видимости, того самого жадного Кобищанова, который обещал хрен своей молодой жене Хренихиной после развода. Заметив похитительницу папки, старичок увеличил скорость и в два прыжка оказался возле скамейки.

– Учтите, это копии! – воскликнул он. – Оригиналы я храню в другом месте.

– Я очень рада, – ответила Лайма. – И вообще – я вашу папку по ошибке взяла.

Тут снова раздался топот, и к лавке подскочила официантка, которая приносила Лайме чай. Глаза выпучены, раскрытый рот жадно хватает воздух.

– Говорила мне мама, чтобы я не курила сигарет с ментолом, – пытаясь отдышаться, с трудом выговорила она. – Что же вы, дама, убежали так неожиданно?

– Я заплатила за вашу пакетированную гадость, – гордо возразила Лайма, привстав со своего места. – Деньги положила прямо в блюдечко. Возможно, их украл какой-нибудь нечистый на руку ценитель шведского стола. Они у вас там бегают, как мыши в подвале.

– Ваши двенадцать рублей в целости и сохранности, – успокоила ее официантка. – Просто вам конверт просили передать, а я и глазом моргнуть не успела, как вы удрали...

Она протянула большой белый конверт размером со стандартный лист – такой толстый, как будто в него засунули биг-мак.

– Вот видите! – обернулась Лайма к старичку. – Я просто перепутала вашу папку со своим конвертом. Думала – вы ее для меня положили.

– Это мне наука, – пробормотал старичок. – В другой раз буду бдительнее.

Официантка ушла, сгибаясь, как пловчиха после заплыва, – все никак не могла восстановить дыхание. А старичок подал Лайме свою визитную карточку и представился:

– Моя фамилия Сомов. Если будут неприятности – милости прошу.

Лайма взяла визитку и прочла: «Сомов Игнат Петрович. Частное сыскное агентство».

– Боже мой! – воскликнула Лайма, схватив Сомова за лацканы пиджака. Глаза у нее загорелись, как у деревенской девушки, завидевшей в окошко гармониста. – Это провидение вас мне послало!

– Да ну? – удивился тот. – Неужто вы нуждаетесь в моих услугах?

– Еще как нуждаюсь! – воскликнула Лайма и потрясла конвертом. – Но это конфиденциальная информация.

– А вы знаете, какие у нас ставки? – вкрадчиво поинтересовался Сомов, беря новую знакомую под руку и подводя обратно к скамейке.

– Деньги – не вопрос, – ответила та и широким жестом показала, как легко относится к финансовой стороне дела. – Мне нужно много-много квалифицированных сотрудников, которые начнут работать прямо сейчас!

– Мне нравится ваш подход, – просиял Сомов. – Расчет наличный?

– Да.

– А я могу узнать наконец, с кем имею дело?

– Конечно! – ответила Лайма и достала из сумочки фальшивое удостоверение. – Надеюсь, вы все поймете правильно и будете держать язык за зубами.

– Я потрясен, – признался Сомов, увидев на фотографии Лайму в пилотке и френче.

– Мне тоже кажется, что я тут хорошо получилась, – игриво ответила она.

* * *

По личному звонку Нелли Ираклиевны под именем Розы Мамаевой Кудесников был принят на работу в небольшое туристическое агентство «Пляжный бум» на должность секретарши директора. Хотя и не просто так, а с испытательным сроком. Директор, Алексей Петрович Базаров, оказался симпатичным мужчиной «под полтинник» – слегка полноватым, но обаятельным. У него был маленький вздернутый нос, но вовсе не он портил внешность Базарова, а хмурое выражение лица. Казалось, директор чрезмерно чем-то озабочен и не желает, чтобы его трогали. На приветствия он отвечал коротким кивком и стремился как можно скорее пройти в свой кабинет.

Первый рабочий день прошел замечательно. Кудесников понравился всему персоналу, потому что купил в честь знакомства торт и несколько литров сока. За чаем рассказал душещипательную историю о разводе с «новым русским», польстил всем мужчинам вместе и каждому в отдельности, сделал правильный комплимент старухе Пескаревой и сильно порадовал девушек, которые на фоне новой секретарши почувствовали себя невозможными красавицами.

В течение дня два раза появлялась трагическая необходимость выбора туалета – мужской или женский? В женском постоянно кто-то отирался – там курили, наводили красоту и обменивались маленькими тайнами. Еще там поправляли чулки, лифчики и делали всякие другие вещи, о которых Кудесников не желал знать. С другой стороны, в малопосещаемом мужском туалете, по закону подлости, в «момент истины» можно было на кого-нибудь напороться.

Он долго мучился сомнениями и все-таки пошел в женский. И наткнулся там на кассиршу Люсю Никитину, которая подвизалась худеть на глазах всей страны под надзором корреспондентов глянцевого журнала. Корреспонденты то и дело Люсю фотографировали и помещали самые свежие ее фотографии на страницах журнала. Люся сообщала им, сколько граммов она потеряла на прошлой неделе, сколько на этой, однако на внешнем виде эти граммы никак не отражались, и Люся нечеловечески страдала. От этого в ней просыпался зверский аппетит, и она бегала в туалет, чтобы съесть шоколадку. В присутствии коллег есть сладкое было стыдно. Старуха Пескарева смотрела на Люсю с таким ужасом и с такой брезгливостью, как будто та на ее глазах ловила и разжевывала мух.

– Ты когда-нибудь сидела на диете? – спросила Люся новую секретаршу, втайне наслаждаясь тем, что у той фигура еще хуже, чем у нее. Эти широченные плечи... А ноги!

– Мне не надо, – честно ответил Кудесников. – Ничто и никогда не превращается во мне в жир.

– Неужели ты не испытываешь угрызений совести, когда ешь мучное?! – не поверила Люся.

– Нет, – твердо ответил Кудесников, глухонемая совесть которого давно уже оставила попытки вступить с ним в диалог. – Если я постоянно буду думать о том, что ем, масса важных вопросов останется без внимания.

– Ну, если бы ты толстела, то изменила бы точку зрения.

– Ты толстеешь от однообразия, – заявил Кудесников со знанием дела. – Как только ты начнешь жить в полную силу, килограммы слезут с тебя, как кожура с сосиски.

– А как это – жить в полную силу? – спросила Люся, глядя на него во все глаза.

– Сделай что-нибудь для души. Например, заведи роман с женатым мужчиной, – посоветовал тот. – Вон у вас директор – совершенно неустроенная личность. Не знаю, какая у него жена, но по лицу видно, что бедняга несчастлив.

– Полагаешь, я могу заинтересовать нашего директора?! Как я могу предлагать себя такому человеку?

– А ты предложи, и увидишь, что будет.

И он удалился, по давней холостяцкой привычке хлопнув изумленную Люсю по круглой попе.

Незадолго до конца рабочего дня Кудесникова вызвал к себе Базаров.

– Значит, если я верно понял, Роза, вы забыли принести документы, зато захватили с собой кота, – произнес он, сидя за своим столом и с тревогой глядя на Кудесникова, облаченного в парик и белые колготки. Юбка была недостаточно длинной, чтобы скрыть квадратные коленки. Тонкие ноги, вызывавшие чувство острой жалости, были обуты в босоножки не по размеру – пятка откровенно свисала, а пальцы лезли из вырезанного мыска, как фарш из мясорубки.

– Ну да, – согласился Кудесников без тени беспокойства. – Это вас расстроило?

– Вы, правда, принесли кота?

– Он сам пришел, лапами, – ответил тот. – На руках его, пожалуй, и не дотащишь.

– Безобразие, – неуверенно сказал Базаров.

У директора сложились трудные отношения со служащими. Он изо всех сил пытался исправить положение, но у него ничего не получалось. Глядя на равнодушную физиономию новой секретарши, Алексей Петрович испугался, что она будет завербована противоположным лагерем и тоже примется его активно не любить. Чтобы хоть как-то противодействовать этому процессу, он сходил в приемную и погладил Мерседеса. Тот в ответ зажмурился и зарокотал, как река, готовящаяся прорвать плотину.

– Вы уже познакомились... Со всеми? – нервничая, спросил Базаров и поспешно убрал руки за спину.

– Да, конечно. Очень милые люди.

– И с Журбиной познакомились?

– И с Журбиной, – подтвердил Кудесников, пытливо глядя на начальника.

Начальник пожевал губами и неожиданно сказал:

– Она меня терпеть не может. – В его голосе сквозила горечь полководца, чью армию разбил недостойный противник. – И всех против меня настраивает.

– Ничего удивительного, – откликнулся Кудесников, разглядывая свои ногти, которые Маша Школьникова собственноручно покрыла розовым лаком. – Она мать-одиночка, и у нее маленький ребенок, которого она не успевает забирать из детского сада. Журбина приходила к вам с заявлением, просила отпускать ее на час раньше, но вы ей отказали.

– Отказал?

– Ну да. И теперь ей приходится на несколько часов брать няню, а это дорого. Денег и так не хватает.

Базаров ужасно разволновался. Сел на стул для посетителей, потер лоб и спросил:

– Почему же я ей отказал?

– Вы высказались в том духе, что дисциплина одна на всех. И если из правил делать исключения, они перестанут быть правилами. – Кудесников немного помолчал, давая Базарову прочувствовать мысль, а потом добавил: – Поэтому Журбина считает, что вы бесчувственный чурбан.

– Боже мой! – Директор вскочил на ноги и принялся бегать по приемной – из конца в конец.

Почувствовав душевный отклик на свои слова, Кудесников решил резать правду-матку и дальше.

– У того молодого человека с рыжей шевелюрой, у Ласкина, кажется, творческий подход к работе. Он так и фонтанирует идеями! А вы подрезаете ему крылья.

– Я?! – изумился Базаров.

– Конечно! Парень придумал новый способ привлечения клиентов, а вы что?

– Что?

– Вы не дали ему проявить фантазию, задушили инициативу.

– Но он ничего не излагал!

– Вы просто не дослушали.

Совестливый Базаров, которого прошиб пот, достал из кармана большой платок и принялся возить им по лбу, словно пытался втереть в голову новые конструктивные мысли.

– А старуха Пескарева? – наступал на него Кудесников, сообразив, что останется безнаказанным.

– Я ей тоже что-то сделал? – удивился директор.

– Вы не сделали! Пескарева – это специалист с огромным стажем работы! Когда о заграницах еще никто не помышлял, кого она только не отправляла на курорты Краснодарского края! И что? Разве вы оценили ее вклад в общее дело?

– Ей нужно было дать грамоту? – удивился Базаров.

– Что такое грамота в век материальных поощрений? Она получает такую же зарплату, как и сопливые девчонки, которые пришли к вам прямо после школьной скамьи. Разве это честно?

– Что еще? – мрачно спросил Базаров.

– Много чего, – загадочно ответил Кудесников. – Например, Люся Никитина в вас давно влюблена. Безответно.

Директор покраснел до корней волос, покашлял, прошелся по комнате, потом приблизился к Кудесникову вплотную и с интересом заглянул в его лицо:

– И все это вам удалось узнать за один день? Да-а-а... Вы необыкновенная женщина!

Тот неопределенно хмыкнул и пробормотал:

– Вы даже не представляете себе, до какой степени.

– Я сразу почувствовал, что в вас есть что-то особенное! – распалился Базаров. – Некая изюминка.

– Ну уж это – будьте уверены. Изюминка действительно есть. Но вам я ее не покажу.

– Такие секретарши ценятся на вес золота! Добро пожаловать в коллектив! – воскликнул директор, обращаясь теперь уже непосредственно к коту, как будто давал понять, что ему тоже можно ходить на работу.

Мерседес делал вид, что пламенная речь не произвела на него никакого впечатления.

Кудесников удалился в приемную, а Базаров некоторое время собирался с духом, после чего направился в общий зал, к народу. Кудесников за ним не пошел, а придвинул к себе пепельницу, судя по внешнему виду, еще не тронутую рукой человека, и, пользуясь внезапно обретенным положением директорского любимца или, вернее сказать, любимицы, без спросу закурил. Положил ноги на соседний стул и полюбовался белыми колготками.

– Отсюда вывод, – сообщил он Мерседесу после серии коротких затяжек. – Отсутствие бюста не всегда отрицательно влияет на отношения с начальством.

Базаров вернулся обратно через четверть часа, потный, словно агитатор после митинга. Остановился на пороге своего кабинета и, прежде чем захлопнуть дверь, с чувством сказал:

– Большое спасибо!

Кроме укрепления директорского авторитета Кудесников не сделал за сегодняшний день ничего путного. И начинать уже не хотелось. Он сходил «в народ», вернулся обратно и съел шоколадный батончик «Пиноккио», начиненный стружкой непонятного происхождения. По его расчетам, директор, наделавший разом много хороших дел, должен был наконец выйти и поинтересоваться итогами своей бархатной революции.

Тот вышел через полчаса.

– Ну что? – спросил он тоном заговорщика, который стрелял в царя и убежал с места происшествия, не узнав о результате страшного деяния. – Как там Пескарева?

– Расчувствовалась, – признался Кудесников.

– А Журбина?

– Заперлась в туалете и рыдает. Сегодня вы стали их героем.

– Это все благодаря вам! У вас по-настоящему государственный ум, и я не удивлюсь, если...

Он не успел договорить, когда дверь приемной отворилась, и на пороге появилась молодая женщина, одетая в деловой костюм. Глаза ее были ясными и холодными, как вода в проруби. Гладко зачесанные волосы лишь подчеркивали красивый овал лица.

– Здравствуйте, – поздоровалась женщина, войдя внутрь. Пристально посмотрела на розовую секретаршу и воскликнула: – Кудесни...

Тот закатил глаза и замахал руками.

– Что-что? – удивился директор.

– Какой кудесный сегодня день! – воскликнула посетительница. – То есть я хотела сказать: какой чудесный сегодня день!

– Знаете, вы абсолютно правы, – с чувством сказал директор. – Кстати, а вы кто?

– Лайма Скалбе, – представилась та и показала удостоверение, которое уже держала в руке. – ФАЭсБэ.