Текст книги "Воины столетия. Дар (СИ)"

Автор книги: Галина Черкасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Глава 10

Проснувшись утром, Сашки поблизости я не обнаружила. Шторы были заботливо задернуты, и солнечные лучи терялись в плотной ткани. Я довольно улыбнулась. Настя оказалась права.

Одевшись и приведя волосы в порядок, я взяла на вооружение зубную щётку и вышла в гостиную. Здесь тоже было пусто. Пожав плечами, я подошла к окну и, чуть отодвинув занавеску, выглянула на улицу. На снежный покров было больно смотреть. С крыши, прямо перед окном, звякнув о козырек, шлепнулась в снег огромная сосулька. Я про себя усмехнулась – вот тебе и рождественские морозы, в город, наверное, по грязи поедем. Из кухни донесся недовольный Сашкин голос, и я, забыв о погоде, навострила уши.

– Не надо было ставить мне такие условия.

– Шшш! – шикнула Ангелина Николаевна, и сама заговорила тихо.

Я подошла к двери, хотела войти, но замерла, прислушиваясь. Любопытство взяло верх над воспитанностью.

– Она – твоя мать! Она имеет право волноваться. Я приготовилась ехать к вам, но с мигренью пролежала больше суток. Глаз открыть не могла, так было больно.

– Ты же понимаешь, что она не права?

– Девочка на тебя смотрит, как на божество. И чем она тебе навредить могла – не понимаю. Разве что между вами был кто-то ещё?

– Не без этого.

– Ох, Сашенька… Будь ты мягче. Как же ты стал таким сердитым?

– На ваших скандалах.

Что-то протестующе звякнуло.

– Мы, выходит, во всем виноваты?

– Пока дед…

– Дед! Раз ты мнишь себя таким взрослым и решаешься обвинять тех, кто тебя вырастил и выкормил, тогда слушай! – Ангелина Николаевна заговорила резко, зло, с той же интонацией, с которой вела со мной беседу Сашкина мать. – Думаешь, он правильным был, дед твой, святым? Да когда Марина с пузом из Америки приехала, он её на порог не пустил. Сказал, слово в слово, что "пока вот от этого не избавишься, ноги твоей в моём доме не будет". Месяц твоя мать у соседей жила, он даже не смотрел в её сторону. Как я его упрашивала, на коленях ползала, в ногах валялась! Сдался, пустил, но не замечал. В роддом за тобой не поехал. А как привезли тебя, на руки взял – и расплакался!

Ангелина Николаевна шумно вздохнула, и на кухне повисла тишина.

– И что? – равнодушно поинтересовался Сашка. – Все мы не без греха.

– А меня с твоей матерью ты простить не можешь?

– А вам нужно оно? Моё прощение? Вы друг друга сначала простите, а не меня крайним делайте.

– Все. Иди. Не поднимай мне нервы.

– Ты завела разговор.

Мне надоело подслушивать, и я, распахнув дверь, выскочила на кухню.

– Доброе утро!

– Утро? – Сашка стоял у окна и подпирал подоконник. Ангелина Николаевна в очках сидела за столом и перебирала какую-то крупу.

– Двенадцатый час уже, Анечка, – Ангелина Николаевна улыбнулась. – Наливай чай, блинчики под салфеткой. Скоро сядем обедать, как мужчины приедут. Саша с Иннокентием, видишь ли, сейчас, по хорошей погоде, поедут на склад.

– Какой склад? – я удивлённо посмотрела на Сашку. Тот, поджав губы, кивнул на бабушку.

– У Кеши в магазине пустые полки. Решил съездить, набрать товар. Я и попросила Сашу помочь ему загрузить машину.

– Ему напрягаться нельзя, у него травма.

– Я все знаю, девочка, – Ангелина Николаевна мягко улыбнулась. – На складе есть грузчики. Но с этими ребятами Иннокентий очень любит пить. Есть у него такая проблема. Обычно я езжу с ним, но что-то голова болеть начинает. Не хочу слечь с мигренью, пока вы здесь. Вот и попросила внука помочь мне. Иннокентий при нем пить не будет.

Мы с Сашкой переглянулись.

– Я с вами поеду.

– Зачем?

– Прослежу, чтоб тяжести не поднимал.

Ангелина Николаевна посмотрела на меня поверх очков уже с некоторой долей раздражения.

– Анечка, брось. Что там тебе делать? Они через час вернутся. А мы посидим, чай попьем. Попробуешь мое варенье.

– Простите, Ангелина Николаевна, но Сашку я одного не пущу. Это он вам сказал, что таскать ничего не будет, а там попрет, еще как.

– Как… По-хозяйски, – не без насмешки отметил Сашка.

Я недовольно посмотрела на него. Какой ещё склад? Что за бред? Куда они собрались?

Ангелина Николаевна вздохнула.

– Вижу, вас не переспоришь. Тогда поезжайте все вместе…

До прихода Иннокентия я успела умыться и перехватить блинчик. Ангелина Николаевна недовольно качала головой, но ничего больше не говорила.

– Что не так? – спросила я у Сашки, когда мы вышли во двор и зашагали к фургону. Потеплело, и снег подтаял, став похожим на комковатый, бежевый сахар.

– Она хотела с тобой пообщаться, – пояснил Сашка. – Наедине.

– Зачем?

– Узнать получше, наверное.

– Аааа… Насколько я подхожу такому идеальному тебе?

– Не с той ноги встала?

– Нет. Просто мне не нравится идея с этой поездкой.

Склад находился недалеко от трассы. Мы проехали той дорогой, по которой вчера добрались в деревню, но на перекрестке свернули в другую сторону, миновали крутой вал вдоль замерзшей реки и оказались на трассе.

Дядя Кеша все рассказывал о своём магазине – да какой он молодец, что догадался его открыть, да как ему все благодарны за этот "подвиг", да если бы не магазин, с Гелей он бы не познакомился.

У Сашки было такое выражение лица, словно он собирался побиться головой о приборную панель. Я отвернулась к окну и, щурясь, пыталась разглядеть что-нибудь интересное среди блестящего белого одеяла. Меня уже начинало мутить, когда водитель сбросил скорость.

– Приехали, дети, – Иннокентий вырулил к одинокому серому ангару с цветной вывеской "Пятьсот километров" и огромной глазастой колбасой, намалеванной прямо на стене. – Здесь подождете или…

– Мы с вами, – успев зевнуть, перебил его Сашка.

Дядя Кеша открыл было рот, но потом махнул рукой.

– Вылезайте тогда.

Грузчиков на складе оказалось двое. Бросив своё оливье, они взяли у Кеши накладные и потопали искать товар. Иннокентий побежал за ними. Сашка помялся у выхода, но все же двинулся следом.

– Ты куда? – я схватила его за рукав куртки.

– Посмотрю, чтобы Иннокентий за воротник не залил. Я же сегодня его антиалкогольная нянька.

– Тяжёлое не поднимай.

– Надо будет – подниму.

– Но тебе нельзя!

Сашка вскинул бровь.

– Я здоров. Ты сама знаешь, как мы восстанавливается в Перехлестье.

– Но мы не знаем последствий.

Сашка вздохнул и неожиданно зло выдал.

– Задолбала ты меня со своими последствиями.

Я отпустила его руку, шагнула назад и, отвернувшись, пошла к фургону. Минут через пятнадцать Сашка вернулся вместе с грузчиками и Кешей. Все четверо – с башнями из коробок.

Когда Иннокентий сбросил свою ношу, я направилась к нему.

– Откройте, машину, пожалуйста, я тут замерзла.

– А иди внутрь, посидим в подсобке сейчас, как дотаскаем, – весело выдал дядя Кеша и подмигнул мне.

– Вы… Вы уже пили?! Вы же за рулём!

– Да я чутка, не боись! Что вы, молодые, правильные такие? Скучно же!

Я глянула на Сашку – он поднимал в фургон один ящик за другим, как робот.

– Ясно, спасибо, – я отвернулась и отошла к кабине.

Так и отиралась там, пока мужчины грузили товар.

Дядя Кеша, отряхнувшись, подошёл ко мне.

– Чего грустная такая, мамзель? Пойдём, согреешься.

– Вы с товаром закончили?

– Ага, – дядя Кеша потер поясницу и скорчил недовольную мину. – Аж спину прихватило. Надо посидеть.

– А, может, в машине посидите? Я обратно хочу.

Моё нытье возымело действие – Иннокентий поворчал, покрутился, но, видя, что я не намерена идти на склад, полез заводить машину. Сашка курил, наблюдая за нами. Когда фургон затарахтел, открыл передо мной дверцу и бросил.

– Садись.

– Спасибо, сам лезь. Мне с краю больше нравится.

Дядя Кеша тоже пребывал не в духе – хмуро глядел на дорогу, возился, кряхтел, с нами не разговаривал.

– Геля вас ко мне поставила, а? – недовольно поинтересовался он, когда мы уже подъезжали к валу. – Проследить, да?

– Да, – равнодушно ответил Сашка.

– А я думал, ты – хороший парень. А ты… Вот как ты! На баб работаешь.

– Она – моя бабушка. Вы мне никто.

– А чего лезешь тогда, а? – дядя Кеша дал газу. – Чего я тебе сделал? Какие правильные!

– Лучше за дорогой следите.

– Чего ты мне сказал, сосунок? Учить удумал? Да я… Ох…

Нас резко мотнуло вбок, машину занесло и закрутило. Дядя Кеша принялся орать и вертеть рулем. Я вцепилась в ручку над дверцей, другой рукой уперлась в приборную панель. Машина замерла поперек дороги, но стоило мне выдохнуть, как фургон рванул вперёд. Перед нами мелькнул лес на противоположном берегу, через секунду уступив место сине-серой глади льда. Под мат дяди Кеши и мой визг фургон полетел с вала вниз. Щелкнули ремни, нас дернуло вперёд, и… машина зависла над скованной льдом рекой.

Я забыла, как дышать.

– Вылезайте, – процедил Сашка. – Живо!

– Какого…, – начал было дядя Кеша, но Сашка резко повернул голову к нему. Слетел ремень, распахнулась дверь, и Иннокентий вылетел из кабины, как чертик из коробочки. Вслед ему отправились тулуп и шапка. Сашка повернулся ко мне – его глаза, как у кошки, бликовали на солнце серебром.

– Ты следующая, – прорычал он, но я уже отстегивала ремень.

До земли было не больше метра. Я прыгнула на лёд, едва не поскользнулась и, неуклюже развернувшись, крикнула.

– Вылезай!

– Уйди со льда!

– Что это!? Как это?! – орал дядя Кеша, бегая по узкому краю берега – подножию вала. Я бросилась к нему и, ступив в снег, обернулась. Машина под острым углом висела над рекой. Передние колёса почти касались льда.

– Сашка! – крикнула я.

Он легко выскочил из кабины, не оскальзываясь, дошёл до нас и обернулся. Хлоп – машина влетела мордой в лёд и, с треском проломив его, стала уходить под воду.

Дядя Кеша рухнул на колени и схватился за голову.

– У меня же нет ничего больше. Ничего! Ничего… Что ж творится-то, люди…

– Люди?! А кто по пьяни педали перепутал?! – заорал Сашка, и машина, кабиной погрузившись в воду, замерла.

– Я же чутка… Это же…, – дядя Кеша посмотрел на Сашку и, крякнув, упал ничком в снег.

– Что ты сделал!?

– Не для его это глаз, – Сашка, даже не глянув на меня, повернулся к фургону.

Машина дернулась и потихоньку полезла обратно. Встала было на лед, но под передними колесами пошли трещины, и фургон снова пополз в воду. Пары секунд хватило, чтобы машина повторила маневр.

– Тяжело, – отрывисто выдал Сашка. – Не могу держать так долго.

Я приблизилась к напарнику. На снегу перед ним расплывались капельки крови.

– Саша, не надо. Машину вытащат. Хватит, – я положила руку ему на плечо. – Ты ещё…

– Отойди!

Меня будто схватили за руку и отшвырнули прочь. Я ударилась о заснеженный склон вала и завопила от боли. Руку с неестественно вывернутой кистью будто объяло пламенем. Только так я и могла ощутить, что у меня пока еще есть правая рука.

– Саша, – заскулила я, но он не обернулся. Вокруг машины, медленно поднимающейся над полыньей, ломался лёд. Огромные трещины тянулись во все стороны, льдины приподнимались и крошились, высвобождая темную воду.

– Что же ты делаешь…, – прошептала я. В ушах противно звенело. – Саша…

Машина задними колесами встала на узкий берег. С кабины лилась вода, унося с собой всякий хлам. Я легла на бок и заплакала от боли. В Перехлестье она не была такой отчаянно-острой, сейчас же меня едва ли не выворачивало наизнанку.

– Аня, – Сашка рухнул передо мной. Из носа у него капала кровь, а глаза были красными, как от дыма. – Господи, прости меня.

– Камень в кармане, – промямлила я. – Пожалуйста… На секунду туда…

Половинки Камня, соединившись, щелкнули, и боль, сверкнув напоследок яркой вспышкой, отступила, став привычно проходящим последствием неудачного стечения обстоятельств.

Я покрутила кистью и растерянно глянула на напарника.

– И что это было?

– Я… Не знаю, как это получилось. Я не помню, – он выглядел растерянным и расстроенным. – Я не хотел этого.

Я вздохнула и, ничего не сказав, пошла прочь. Мы оказались вроде бы на свалке – вокруг пестрели всем оттенками грязного огромные мусорные кучи, высотой с пятиэтажку. Что-то взвизгнуло впереди, и из пивной банки, как джин из лампы, поднялся дух. Он снова заверещал и, раззявив пасть, понесся мне навстречу. Лук я взять не смогла – рука еще не восстановилась, но Арес успел вовремя.

– Там, – разделавшись с духом, он указал мечом назад. – Заблудший копается в мусоре.

Я покрутила кистью, согнула-разогнула пальцы.

– Нас выманивает Спрут.

Сашка кивнул.

– Но нам пора домой, – заметил он, оглядываясь. – Бой может продлиться долго, Иннокентий рискует отморозить себе последние непропитые мозги.

– Тогда держи наготове Камень, – я, наконец, смогла взяться за лук. – Как только очистим заблудшего, вернёмся домой.

С захватившим сознание спящего духом мы расправились быстро. Фантом еще не рассеялся полностью, а один из мусорных холмов пришел в движение. Огромное щупальце, раскидывая в разные стороны клочья бумаги, бутылки и прочий хлам, вылетело из кучи и шлепнулось прямо перед нами.

– Воины…, – мы запрокинули головы. Спрут, склонив огромную голову, смотрел на нас сверху вниз. В нынешнем виде он напоминал монстра из какого-то фильма ужасов, выползшего из океана, чтобы разрушить родной город главных героев. – Я вас заждался.

– Тогда подожди ещё немного, – произнесла я, протягивая Сашке свою половинку Камня.

– Стойте! Стойте! – закричал кто-то, но было уже поздно. Прежде, чем вернуться в наш мир, я успела заметить бегущего к нам всклокоченного старика – Зевса.

– Обидно, – бросил Сашка и пошёл приводить в чувства Иннокентия.

– Не то слово, – прошептала я.

Сашка поднял фургон на вал. Дядю Кешу мы туда затаскивать не решились, поэтому, растормошив его, заставили вместе с нами взбираться наверх. Иннокентий пребывал в некотором шоке – он долго ходил вокруг машины, заглядывал в обледеневший салон, смотрел на разгромленную реку и пожимал плечами.

– Ничего не понимаю. В голове туман. Это ж мы туда…

– Мы тоже не помним, – отрезала я.

Сашка в разговор не вступал. Он сидел на снегу, прижавшись спиной к заднему колесу, и, согнув ноги в коленях и положив на них руки, смотрел на истерзанный его разумом лёд.

Напарник злился. Я чувствовала его ярость и решила не испытывать судьбу. Конечно, я тоже была расстроена – мало того, что мы упустили Зевса, так его ещё, что вполне вероятно, мог потрепать Спрут. Мне было очень жаль старика. Так жаль, что Иннокентия хотелось собственноручно окунуть в полынью.

– Вы будете вызывать МЧС? – спросила его я.

Дядя Кеша удивлённо глянул на меня.

– Зачем? Ничего же страшного нету. Эвакуатор вызову от соседнего села и все тут.

Когда мы, наконец, подъехали к дому, Ангелина Николаевна выскочила из калитки в одном платье и бросилась к нам навстречу.

– Что случилось? Боже мой, Кеша, ты что натворил?!

Иннокентий принялся почесывать затылок, глядя в землю и избегая смотреть на Ангелину Николаевну. Сашка помог мне вылезти из кабины эвакуатора и, на ходу снимая куртку, поспешил к бабушке. Та смотрела на Иннокентия так, словно хотела его испепелить. Кажется, она даже не заметила, как Сашка накинул куртку ей на плечи.

– Да вот… Понимаешь… Машина заглохла вот… Что-то заглохла… Да…

– Пил? Кеша, пил?!

– Стопочку, Геля. Маленькую.

Ангелина Николаевна, ничего не ответив, резко развернулась и пошла домой, придерживая обеими руками наброшенную на плечи куртку внука.

– Саша, Аня, идемте.

– Гееляя…

Ангелина Николаевна обернулась.

– Уходи, Кеша. Я тебе детей доверила. А ты удержаться не смог. Уходи, – она указала куда-то в сторону. – Живи сам, раз только о себе думаешь.

Сашка, войдя на кухню, не останавливаясь, сбросил ботинки и ушёл в гостиную, где свалился ничком на диван и сразу уснул. Я постояла в проходе, вздохнула и, закрыв дверь, обернулась.

Ангелина Николаевна, подперев щеку ладонью, бездумно смотрела на накрытый стол.

– И кому это все теперь, – рассеяно произнесла она.

– Нам, – я подошла к плите, сняла крышку с кастрюли с борщом.

– Чистый половник в тазу, – Ангелина Николаевна протянула мне глубокую тарелку. – Мяса себе побольше клади.

Я поставила полную плошку перед Ангелиной Николаевной и налила немного себе. Чугунок со вторым вернула на плиту греться.

– Как Саша?

– Злится, – я села за стол.

– Тебе с ним не тяжело?

Я замешкалась с ответом, и Ангелина Николаевна грустно, понимающе улыбнулась.

– Значит, тяжело.

– Оно того стоит, – я пожала плечами.

– Ты такая живая, подвижная, весёлая, и вдруг связалась с нашим бирюком. Как тебя угораздило?

– Мы вместе… выполняли ответственное задание, – ответила я, глядя в тарелку.

– Я думала, что он так друзей и не найдёт в этой школе. Но Марина очень гордится, что он там учится.

– У нас хорошие учителя.

– Я не спорю, но…, – она махнула рукой. – Но хватит о Саше. Я бы хотела узнать тебя получше.

– Отец – врач, мать – руководитель строительной фирмы. У нас огромный дом, две дорогущие машины, домработница и садовник, – выпалила я и накинулась на борщ.

Ангелина Николаевна, вскинув брови, смотрела на меня, потом поджала губы и, покачав головой, тоже принялась за обед. Молчание продлилось до самого чая.

– Блины с утра остались. Какое варенье будешь? Есть вишневое, малиновое, клубничное, смородиновое.

– Вишневое.

– Раз ты все говоришь напрямую, – Ангелина Николаевна поставила передо мной вазочку с вареньем. – Тогда и я мудрить не буду. Как с Сашей приключилась такое несчастье?

– Он отлупил парня, который ко мне приставал. А парень оказался большим трусом. Подрядил трёх наркоманов. С двумя Саша разобрался, а третий ударил его со спины.

Ангелина Николаевна ошеломленно уставилась на меня.

– Саша разобрался? Как?

– Ну… Побил.

– А тот парень, который тебе прохода не давал…

– Он своё получит, – мрачно отозвалась я. – Родители у него вес имеют в городе, известные люди, он привык за их спины прятаться.

– А учился бы в обычной школе…, – Ангелина Николаевна покачала головой. – Он там как мелкая рыбешка среди акул.

– А, по-моему, наоборот.

– Это "по-твоему", – Ангелина Николаевна собрала тарелки со стола. – Ему-то прятаться не за кем.

– Он никогда и не прячется.

– Кто? – взъерошенный Сашка заглянул на кухню.

– Ты, – ответила я, оборачиваясь. – Что не спишь?

– Выспался, – он прошёл мимо моющей тарелки бабушки и, остановившись у плиты, повёл носом над чугунком. – А вам не кажется, что там что-то пригорает?

– Ой! – Ангелина Николаевна бросила тарелки. – Мы же про второе забыли!

После обеда Сашка потащил меня смотреть деревню. Любоваться, правда, здесь было нечем, но и причина нашего побега оказалась надуманной. Мы прошли улицу, свернули за огромный заброшенный дом, и Сашка протянул мне половинку Камня.

– Попробуем ещё раз, – произнёс он, и Камень щелкнул, отправляя нас в Перехлестье.

Мы оказались внутри помещения – в центре невероятно огромного, роскошно украшенного зала. Под ногами – до блеска начищенный светлый паркет, на белых стенах – позолоченная лепнина, обрамляющая в виде виноградных лоз высокие узкие окна и круглые картины над ними. Весь потолок занимала картина, один в один похожая на фреску Микеланджело "Сотворение Адама". Свечи в золотых канделябрах не горели, но из окон лился яркий свет.

Арес тронул меня за плечо, и я, закончив разглядывать потолок, увидела в одном конце зала длинную лестницу. С неё по парам стройным потоком спускались заблудшие. Все, как на подбор, в роскошных платьях, париках, бледные и безглазые. Мы приготовились к бою

– Как я рад вас видеть, воины, – прозвучал голос Спрута. – Но не спешите доставать оружие. У меня есть к вам просьба.

– Да пошёл ты, – процедила я, вскидывая лук с двумя стрелами света.

– Стой! – Арес поднял передо мной руку. – Не стреляй.

На вершине лестницы, в окружении заблудших, продолжающих прибывать в зал, показался Зевс. Он не выглядел испуганным, скорее раздосадованным. Шёл старик медленно, вытянув руки по швам, и покачивался из стороны в сторону, налетая порой на заблудших. Те его игнорировали, будто и не замечали вовсе. Спустившись на несколько ступенек, Зевс замер и посмотрел на нас. Заблудшие заполняли зал, выстраиваясь в неком, одним им ведомом порядке. Когда лестница опустела, и на ней остался только Зевс, снова прозвучал голос.

– Вы знаете, как мне нравится играть с вами, воины. И вот, вы подкинули мне новую игрушку.

Зевс пошатнулся, словно его ударил кто-то невидимый, скривился и, сделав неуверенный шаг, миновал еще одну ступеньку.

– Ваш соратник в моей власти. В вашей власти его освободить.

– Где ты? – крикнул Арес.

– Это не имеет значения, воин, – ответил Спрут. – Главное, что вы здесь. И сегодня вы будете танцевать.

– Что? – я недоуменно посмотрела на Ареса.

– Потанцуйте, воины. Иначе вашему другу придётся несладко.

Зевс закусил губу, с трудом поднял ногу, да так и застыл.

– Что же вы ждете? – едва слышно зазвучала музыка. Заблудшие дружно повернули головы в нашу сторону. Зевс спустился на одну ступеньку и, не выдержав, застонал. Музыка становилась все громче. Тишину Перехлестья нарушил вальс.

– Мы не должны идти у него на поводу, – Арес сделал шаг вперёд, и Зевс, неестественно выгнувшись, истошно закричал.

Я схватила напарника за руку.

– У нас нет выбора. Мы не знаем, что он делает со стариком. Подыграем духу, ну?

– Ну? – эхом повторили заблудшие.

Арес обернулся, посмотрел на меня, и в ушах зазвенело.

– Сними шлем, – попросила я, ощущая нарастающую головную боль.

Арес повиновался. Как я и предполагала, он снова использовал свою непонятную силу. Его глаза словно затянула серебристая плёнка – не стало видно ни зрачков, ни радужки, только желтоватыми вспышками отражались отблески позолоты со стен.

Я пересилила желание попятиться и отвернуться. За звоном в ушах я почти не слышала музыки.

– Если мы потанцуем, ты отпустишь этого старика? – не сводя глаз с Ареса, спросила я.

– Да.

– И ты веришь духу? – напарник бросил меч в ножны и шагнул ко мне.

– У меня есть план, – прошептала я, кладя руку на плечо Ареса.

Он притянул меня к себе. Стало до боли обидно, что в первый раз мы танцуем при подобных обстоятельствах. В другом месте, в другое время, по собственному желанию, а не под чужую дудку – как же это могло быть хорошо…

Чертов Спрут.

– Ты умеешь танцевать? – спросила я.

– Чему-то нас учили в пятом классе.

– Ага. Вальс. Веди меня к лестнице.

Звон в ушах пропал, стоило нам сорваться с места. Арес танцевал неплохо, но ему мешал меч, а мне – лук. Мы летели по паркету слишком быстро и не в такт музыке. Заблудшие тоже начали кружить. Сначала медленно, пропуская нас, потом, будто разгадав мой план, ускорились и, то и дело задевая нас, устремились к лестнице.

– Хватай Зевса и тащи вниз. Спрут наверху, – зашептала я. – Брось кинжал прямо перед Зевсом, заблудших я беру на себя.

– Уверена?

– Да. Давай!

Заблудшие преградили нам путь на лестницу, поэтому медлить было нельзя. Арес, без шлема, но с мечом наголо, ринулся в толпу. Я, резко развернувшись, выхватила из колчана стрелу света и швырнула её вверх. Вспышка оказалась слабой, но те заблудшие, что стояли рядом со мной, застыли, дав мне время для маневра. Сбив одного с ног, я, используя его, как ступеньку, прыгнула на плечи второму. С этого мгновения мне нельзя было останавливаться. Я скакала по головам заблудших, рассыпая по залу стрелы света. Вспышки от них, отражаясь в золотых украшениях, заливали весь зал ослепительным сиянием. Я сама замирала на плечах застывшего одержимого и продолжала свой трюк только тогда, когда свет мерк.

– Тёма! Он выполз!

Я соскочила с заблудшего и, схватившись за канделябр и упершись ногой в стену, застыла в позе "обезьяны в дозоре". Щупальце просвистело мимо меня и разбило окно. Арес, закинув себе на плечо старика, бежал ко мне через толпу застывших заблудших, которые уже приходили в движение. Один схватил Ареса за руку, но напарник одним ударом меча снес башку ему и ещё двум соседям. Оттолкнувшись от стены, я спрыгнула на пол и выстрелила в потолок тремя стрелами света. Из ослепительной вспышки вылетело чёрное щупальце и, прижав меня к полу, протащило до самой стены. Я попыталась скинуть его с себя, но куда там… Обернувшись вокруг талии, щупальце встряхнуло меня и, подняв над полом, потянуло к лестнице.

– Артемида, – прошелестел голос. Заблудшие пытались схватить меня за ноги, но не доставали, а одного особо ловкого я ударила каблуком в нос. – Воин пробуждения и спокойного сна. Твои стрелы света всегда сияют ярче.

Спрут, распластавшийся на лестнице, головой подпирал потолок. Он поднес меня к своей гигантской мерзкой морде и оскалился.

– Вы отобрали у меня одну игрушку, взамен я заберу тебя. Ты терпеливая, я помню, но я буду жевать медленно.

Он потянул меня ко рту. Я затрепыхалась, как птица в кольцах удава – истерично и безрезультатно, а потом гордо вскинула голову и замерла, приготовившись попасть на новый уровень ада. Глаза Спрута заполнили весь мир вокруг меня. Мысль мелькнула быстрее стрелы – а что, если…

– Просыпайся, – приказала я. И полетела вниз.

Несколько секунд я просидела на полу, недоумевая, что же только что произошло, а потом ко мне потянулись заблудшие. Я вскочила, вскинула лук и, отпрыгнув назад, начала стрелять. Мне нужно было добраться до разбитого окна. Отпустив в полет с десяток поражающих стрел, я забралась на перила, но очнувшийся заблудший вцепился мне в ногу как раз, когда я приготовилась прыгнуть. Я повалилась на него, и мы кубарем полетели с лестницы. Не досчитав с десяток ступенек, я ухитрилась вцепиться в столбик перил и ногами ударила по спешащим наверх, ко мне, заблудшим. Те покатились вниз, сшибая тех, кто напирал сзади. У подножия лестницы образовалась куча мала. Я схватилась за перила, подтянулась и, перевалившись через них, спрыгнула вниз.

Я не успела сделать и шага, как по залу прокатился грохот. В ушах знакомо зазвенело, а в следующую минуту стена с нужным мне окном пошла огромными трещинами от пола до потолка. Стекла вылетели, как при взрыве, тяжелые куски лепнины, срываясь с высоты, разбивали паркет. Я отступила к лестнице, прикрывая лицо рукой от пыли и осколков. Пол под ногами задрожал, и пласт стены рухнул прямо в центр зала. Через образовавшийся проем внутрь вошёл Арес. Свет от кинжала плохо пробивался сквозь пыль. Я вскинула лук и запустила над головой напарника стрелу света. Арес, щурясь, заметил меня, кивнул и, подняв меч, ворвался в толпу заблудших. Я легко вернулась на лестницу и принялась обстреливать противников оттуда. На этот раз все закончилось быстро. Духи, словно флаги, сотканные из тумана, вились вокруг торчавших из пола и стен стрел и растаяли быстрее, чем я успела к ним подойти. Арес, отпихнув ногой кусок лепнины, поднял с пола свой шлем и отряхнул его.

– Забыл. Пришлось вернуться, – он пожал плечами и посмотрел на лестницу. – А где Спрут?

– Не поверишь, – я наклонилась к стреле и, вскрикнув, присела.

Острая боль раскатом прошлась телу. Я схватилась за бок. Арес, тут же оказавшийся подле меня, отнял ладонь от раны и коснулся окровавленного рваного края дыры на куртке. Я зашипела.

– На что напоролась?

– Не знаю.

– Рана не затягивается.

С потолка сорвался камень. Мы подняли головы. По фреске, аккурат между Богом и Адамом, пошла трещина.

– Идём отсюда, – Арес помог мне подняться.

Я часто задышала, пытаясь не застонать от боли.

– Этого еще не хватало.

– Разберёмся, – Арес надел шлем и осторожно поднял меня на руки.

Я прижалась щекой к шершавой поверхности доспеха и закрыла глаза. При каждом шаге напарника боль будто проскальзывала вглубь, к солнечному сплетению.

– Где Зевс? – едва слышно спросила я.

– Тут, поблизости. Злится на Спрута.

– Еще бы…

– Он называет его "Соглядатаем".

– Он мне Урсулу напоминает из "Русалочки".

– Кого?

– Забей.

– Хм… Держись, я положу тебя.

Я закусила губу. Арес осторожно опустил меня на землю и помог опереться о какую-то холодную каменную стену

– Что у вас там опять? – прозвучал рядом сварливый голос. – Вот что бывает, когда в Перехлестье присылают детей!

Переведя дух, я открыла глаза и смогла оглядеться – позади нас остался огромный дворец с куполом цвета весеннего неба, тремя лестницами и теперь уже тремя стенами. Мы же находились в парке, но совершенно не таком, как в тот раз, когда Спрут поймал наших родственников. Здесь, вдоль вымощенных плиткой аллей, тянулись кусты всевозможных форм – от заурядных сфер до произведений искусства – были тут кустики в виде кроликов, пони, огромных стрекоз, кенгуру, страусов, дельфинов. Я чуть откинула голову – оказалось, Арес принёс меня к трехъярусному фонтану, на вершине которого русалка поила обнаженного мужчину водой из ракушки. Вода беззвучно лилась мимо рта несчастного.

Зевс сидел на парапете по правую руку от меня и, болтая ногами, недовольно зыркал на Ареса

– Это все из-за вас!

– Прекрасно, – бросил напарник, снимая шлем и присаживаясь рядом со мной. – Давай, поглядим.

Я откинулась на парапет и посмотрела в светлое небо.

– Больно?

– Угу, – не разжимая губ, промычала я.

– Если рана не заживает, значит, там что-то застряло, – ворчливо заметил Зевс.

– Вижу. Терпи.

Я кивнула. И тут же боль стала просто чудовищной. Я выгнулась и схватила Ареса за руку.

– Терпи, – повторил он. – Ещё… немного. Молодец. Всё.

Я вскрикнула и, подавшись вперёд, уперлась лбом в плечо Ареса. В его окровавленных руках поблескивал осколок, длиною с ладонь. Арес отшвырнул его и обнял меня.

Тяжело дыша, я прижалась к напарнику.

– В реальности пообнимаетесь, – подал голос Зевс. – Спасибо, что в прошлый выход вы меня бросили!

– Мы торопились, – Арес отстранился и хмуро посмотрел на собеседника. – Ты искал нас?

– Искал вас, а нашел Соглядатая. Он любит помучить нашу братию.

Цепляясь за парапет и руку напарника, я поднялась и села рядом с Зевсом.

– У нас к вам есть много вопросов, – повозившись (рана, заживая, неистово чесалась), произнесла я.

– А у меня к вам один, – он перевел взгляд с меня на Ареса и обратно. – Вы что творите?

– И что же мы творим, по-вашему? – почему-то в голосе напарника я явственно различила угрозу.

– Вы заигрались с Соглядатаем, вот что! – Зевс помотал головой. – Подумать только! Сколько людей вы угробили, тягаясь с этим… гадом. Боги, вам что, никто не сказал, что эту тварь нужно либо быстро будить, либо грохнуть в её же логове?

– Нееет, – протянула я. – А логово – это мир духов?

– Фууух, – Зевс поджал губы. – Нет, пещера в центре Перехлестья!

– Да? А я думала у Перехелестья нет центра…

Старик прикрыл глаза ладонью.

– Может, хватит кривляться? – Арес шагнул вперед. – Наш Ключник не дает нам всю информацию.

– Потому что ваш Ключник – либо неудачник, либо изнеженный идиот! Вы должны защищать людей, а из-за ваших турниров с Соглядатаем, духи хватают их толпами! Сильный дух всегда притягивает мелочь, и она прет изо всех дыр, какие может найти цепляется за него или его образ и таскается на нем, как рыбы-прилипалы на акуле. Понятно вам?