Текст книги "Воины столетия. Дар (СИ)"

Автор книги: Галина Черкасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 8

В трубке только раздался первый гудок, как в переход вбежал мой отец и тут же бросился к нам.

– Кто? – выдохнул папа.

– Не знаю, – в голосе звенели слезы. – От Ярика, точно.

Отец впервые выругался при мне.

– В скорую?

Я кивнула. Отец протянул руку, и мне пришлось отдать ему телефон.

– К матери его иди, – сделав вызов, произнес папа. – Пусть возьмет все документы. Поняла?

– Сделай что-нибудь! Тут столько крови!

– Скорая едет. Нельзя его трогать. Иди, я сказал.

Сашкина мать, не дослушав, отвернулась и ушла в комнаты, не закрыв дверь. Вернулась с пакетом, оделась и, не сказав мне ни слова, поспешила вниз. В переходе уже работали врачи и полицейские. Вторые что-то спрашивали у меня, но я отвечала невпопад, не сводя глаз с Сашкиного лица. Его мать была рядом – с ней тоже говорил полицейский. Увидев сына, она побледнела, но держалась с виду спокойно, даже отвечала ровно, без дрожи в голосе. Я не смогла к ней подойти – духу не хватило. У дверей скорой она обернулась и глянула на меня с такой нескрываемой яростью, что у меня ноги примерзли к снегу.

А Сашке, как оказалось, недавно исполнилось восемнадцать, и его повезли в областную клиническую, где работал мой отец.

Вторая карета приехала за парнем, которого раздавил покореженный мусорный бак. Чем кончилось дело, я не увидела, потому что врачи вызвали МЧС – бак, больше похожий на смятую банку из-под пива, никто поднимать не рискнул, но расплывающиеся по снегу красные пятна явно свидетельствовали о том, что под грудой железа жизни уже нет. От второго нападавшего осталась только лужа блевотины. Он успел уползти до приезда скорой. Того, кто ударил Сашку, уже искала полиция.

– Не плачь, мы все сделаем, как надо, – повторял отец. Мы вернулись домой и на его машине поехали в больницу. Я смотрела в окно, на пролетавшие мимо огни, и даже не замечала, что плачу. Нам надо были пойти в Перехлестье. Ничего бы там со мной не случилось.

– Эти уроды – их Ярик подослал.

– Ты уверена? Это серьезное обвинение. Он тебе что-то сказал?

– Намекнул, – я вытерла нос.

– Поэтому сорвалась?

Я кивнула. Отец громко вздохнул.

– Пока ничего никому не говори. Хорошо, что тебе не досталось. Разберёмся.

Я снова кивнула. Да и Сашке бы не досталось, если бы не я.

И что случилось с мусорным баком?

Я прижалась лбом к стеклу.

Скорая уехала с включенной сиреной. Отец сказал, что сделают все, как надо. Значит, ничего не обещает. Все плохо. И от этого стало гораздо больнее, чем от укусов заблудших.

В больнице все закрутилось очень быстро. Отец провёл меня в ординаторскую и посадил в закуток, где обычно обедали врачи. На месте сидел только молодой интерн – Слава, который, вежливо поздоровавшись с отцом, не без интереса наблюдал за нами.

– Что-то случилось? – спросил он, когда папа вышел.

– Одноклассника моего привезли.

– А, этого парня с разбитым затылком?

Я выглянула из закутка за шкафами.

– Что с ним?

– На МРТ сейчас. Ну, операция наверно.

– Ясно.

Меня хватило ненадолго. Как только Слава ретировался, я вышла в коридор. У соседней палаты переговаривались две женщины – одна с чёрными кругами под глазами, другая – с перебинтованной головой. Они испуганно глянули на меня и перешли на шепот. Уже объявили отбой. Свет горел только у ординаторской и на посту.

Я вышла к лифту, помялась немного и спустилась в приемный покой по лестнице. Сашкину мать я заметила сразу. Она стояла, прислонившись спиной к стене, и пила кофе из автомата. Она смотрела в одну точку, куда-то перед собой, и отпивала из чашки через равные промежутки времени.

Я снова не смогла подойти к ней, поэтому поднялась на операционный этаж.

Медсестра, милая, белокурая женщина, Светлана, меня узнала.

– Твой отец на операции, контролирует, – сообщила она мне. – Хочешь чая?

Я покачала головой, положила руки на стойку, огляделась. За стеклами закрытых дверей тихо жили пустотой зеленые коридоры.

– Почему контролирует, а не оперирует сам?

– Не его смена, рядовой случай, – медсестра сочувствующе похлопала меня по ладони. – С мальчиком твоим все будет хорошо… Ой, это кровь что ли?

Я отдернула пальцы.

– Да.

Медсестра нахмурилась и поднялась.

– Пойдём, я тебя провожу. Умоешься.

– Значит, все будет хорошо? – спросила я, когда мы зашли в служебную комнату.

– Будет, – Светлана вышла и вернулась с колючим после дезинфекции полотенцем. – Крепкая голова у него.

Я умылась и снова спустилась вниз. С матерью Сашки разговаривал полицейский. Я отвернулась и прижалась к двери. Они говорили долго, почти час. Я уже успела помотаться по лестнице туда-сюда и получить выговор от двух врачей, как через пролет увидела своего отца.

– Зашили, в реанимации, – отец ладонью протер глаза. – Ты что здесь стоишь?

– Мозги целы?

– Целы. Но затылок теперь лысый.

– Очень смешно. Там крови было море.

– Предмет зазубренный, немножко сняли скальп с твоего героя.

– Пап.

– Ладно. Мне тебе точный диагноз сказать? Повезло ему, вот и все. Может, вперёд наклонился, может, слышал, что к нему подходят. По касательной удар. Был бы по прямой – череп бы как пазл собирали. А тут немного совсем.

– Чего немного?

– Все. Иди отсюда. Жить будет. Где его мать?

– Вон, – я кивнула на окошко в двери.

– Ты с ней знакома?

– Ну… Нет.

Отец пожал плечами и открыл дверь.

Я постояла немного и, отвернувшись, пошла вверх по лестнице.

С Сашкиной матерью мы увиделись на следующее утро – столкнулись у автомата с кофе.

– Здравствуйте, – промямлила я. Мне повезло – я спала в сестринской. Ну, как, спала… Пялилась в потолок…

– Здравствуй, – сухо отозвалась она. – Не надоело от меня бегать?

– Я не бегала.

– Конечно! Из-за тебя это произошло?

Я вскинула голову, в упор посмотрела на неё. Она прищурилась, словно пыталась найти ответ, просто разглядывая меня.

– Полицейские говорят – попытка ограбления. Три наркомана. А мне не верится. Скажешь, в чем дело?

Вспомнив слова Сашки и предостережение отца, я соврала.

– Я ничего не знаю. По виду – обычные нарики.

– Да что ты говоришь! Только из уважения к твоему отцу, я ничего полиции не сказала. Надеюсь, ты им все пояснишь.

– Расскажу, что знаю.

– Да уж, пожалуйста. И ещё, – она чуть наклонилась вперёд. – Чтобы я тебя рядом со своим сыном больше не видела, поняла меня?

Я снова опустила голову и вперилась в пол.

– Ему так будет лучше. Он у меня один, – чеканила Сашкина мать. – И таким как ты, я жизнь ему ломать не позволю. Ясно тебе?

Да каким таким, как я? Под какой типаж меня так любят подгонять? Разве я откровенно одеваюсь? Разве я веду себя вызывающе? Разве я тычу родительскими деньгами всем в нос?

– Ясно.

– Не слышу.

Я резко отскочила в сторону и заорала на весь коридор.

– Ясно! Хорошо! Понятно!

Домой я влетела, как на ракете. Уронила вазу в столовой, сшибла стул. Схватила тарелку со стола и грохнула её об пол. Осколки полетели в разные стороны.

– Ты что творишь?! – Ася с полотенцем в руках замерла у входа на кухню. – Аня, что случилось?

Я долго смотрела на Асю, а та, не говоря ни слова, развела руки в стороны. Я потерялась в её объятьях и долго, до боли в легких, плакала навзрыд на её теплом плече.

Я проснулась поздно вечером того же дня от дикой головной боли. Что-то происходило в Перехлестье, что-то очень серьёзное. Или… Я схватила телефон. Без одного дня Новый год. От Насти было два пропущенных и несколько сообщений.

В первом она спрашивала про какое-то видео, во втором собственно было само видео. Вчера днем, после визита Сашки и до встречи с Ключником, мы долго разговаривали. Настя, конечно, любопытствовала, что же произошло между мной, Фроловым и Кирсановым. Я польстила себе и соврала, что они подрались из-за меня. Странно было сейчас вспоминать всего лишь вчерашний разговор. Так много пришлось объяснять, а так многого говорить не хотелось. Хорошо, что в школу через две недели – ничего никому не хочу рассказывать. Хватит с меня полицейских – нет, конечно, они хотят помочь, но какие же они приставучие. И ведь все равно никого не нашли. Зато выговор накатали коммунальным службам за незакреплённый бак.

Как он вообще вылетел со двора и почему его так расплющило?

Я поднялась, потянулась и вышла из комнаты. Откуда-то снизу доносились голоса. Я осторожно спустилась по лестнице, на цыпочках прошла к гостиной. За прикрытыми дверями ссорились мать и отец.

– Она отбивается от рук, разве ты не видишь? До сих пор не занимается с репетиторами, вечерами где-то пропадает. Её нужно контролировать!

– Контролировать? Ты себя слышишь? Ты когда последний раз с ней общалась как мать с дочерью?

– У меня много работы. Я не всегда успеваю с ней поговорить.

– Ты не всегда успеваешь её увидеть. Ты хоть спрашивала её, что с ней такое? Нет?

– А ты, выходит, осведомлен?

– Да! Представь себе! Она любит мальчика, который не отвечает ей взаимностью, и он вчера попал в больницу. Его избили у неё на глазах, едва ли не до смерти! Ты понимаешь?! Наша дочь была рядом… Она почти не плакала. Всю ночь проторчала в больнице – и держит себя в руках! Она – чертов кремень, и она любит, в первый раз любит так!

– Она мне ничего не говорит! Она закрылась от меня!

Я услышала, что мать всхлипнула, а потом сдавленно зарыдала. Меня потянуло к ней, но я слишком хорошо её знала, поэтому не двинулась с места.

– Зачем ты на меня все это вываливаешь? – пролепетала она. – Чтобы я чувствовала себя виноватой?

– Чтобы ты хоть что-то чувствовала.

Отец пошёл к дверям, я отступила в тень и спряталась под лестницей. Подождав несколько минут, я заглянула в гостиную.

– Мам? Что случилось?

Мама, прямая и твердая, как высеченная из камня статуя, сидела за столом, возложив руки на столешницу. Медленно повернув голову в мою сторону, она натянуто улыбнулась, осторожно вытерла слезу, задержавшуюся на щеке.

– Немного поспорили с твои отцом. Он меня расстроил. Я так устаю, а он требует сверх меры.

Я пожала плечами.

– Он всегда так.

– Да, – она провела ладоням по столешнице, будто проверяя, идеально ли она гладкая. – Расскажи, как дела в школе?

– Все в норме. Устаю, но в остальном…

– Устаешь? Тебе нужно больше отдыхать. Тебя никто не отвлекает от учебы? – мать выразительно посмотрела на меня покрасневшими глазами.

– Нет.

– У меня есть подозрения, что ты связалась с плохой компанией.

Я едва сдержалась, чтобы не прикрикнуть на нее.

– Нет, мам. Ты ошибаешься.

– Хорошо бы. Я попрошу Асю проконтролировать твои прогулки по вечерам. Пора всерьёз заняться учебой.

– Хорошо, мама. Я могу идти?

– Да, спокойной ночи.

Ася будет меня контролировать? Да она умрёт со смеху, когда такое услышит.

Отца я нашла в гараже. Он протирал фары своего автомобиля.

– Что слышно про Сашу?

– Завтра должны перевести в палату, – ответил отец, стряхивая тряпку. – Если тех ублюдков не поймают – Ярослава они не прижмут.

– Да даже если поймают. С Ярика все сойдёт, не заляпается.

– Не будь так категорична. Всему есть предел.

Я оперлась спиной о холодную стену.

– Мама Сашки считает, что это я во всем виновата.

– Она говорила на эмоциях.

– А, по-моему, она была очень спокойна.

– Каждый по-своему переживает несчастья.

– Она запретила мне с ним видеться.

– Вот и спросишь у него, что вам делать, – отец выпрямился и, усмехнувшись, посмотрел на меня. – Меня больше интересует, что произошло с мусорным баком. Огромная же железка, не лист.

– Когда я пришла, так уже и было. Может, сорвался с проезжавшей мимо мусорки?

– Может, – отец пожал плечами. – Всё равно странно.

Вернувшись в комнату, я принялась написывать Насте, но та не отвечала. Тогда я решила посмотреть видео, которое она мне прислала. Оказалось, кто-то, стоя около школы, снимал мой забег.

– Очаровательно, – процедила я, наблюдая за истеричной собой, выбегающей раздетой на мороз. Вот за мной выскочил Сашка. Вот мы выбежали на дорогу. Джип. Я едва не зажмурилась. Да он должен был нас сбить! Но вместо этого метрах в четырёх от нас машина оторвалась от земли, сделала эффектное сальто назад, помелькав фарами, и приземлилась гораздо дальше от нас, чем была первоначально.

Я прижала ладонь к губам, едва не вскрикнув. Парты в классе, делающий сальто внедорожник, летающий, искореженный, мусорный бак, корчащийся парень у Сашкиных ног.

Мой напарник – долбаный джедай или это до боли в зубах заурядное влияние Перехлестья?!

Ночью я не могла уснуть. Отчасти от того, что выспалась днем, отчасти от непроходящей головной боли и тягучего чувства тревоги, отчасти от размышлений о Сашкиных способностях. Мысли о последнем лезли в голову нестройными рядами. Я даже сама попробовала подвигать ручку на столе. Конечно, ничего не вышло.

Больше книг на сайте – Knigoed.net

Новогоднее настроение, естественно, давно испарилось. Поэтому когда рано утром я услышала шум в гостиной, то ничего кроме раздражения новоприбывшая ёлка у меня не вызвала. Конечно, мама заказала образцовое дерево – двухметровую зелёную красавицу, прямиком из чьих-то лесных угодий. Установкой мать руководила сама – такое ответственное действо она не могла доверить никому.

– Доброе утро, Анна. Мы разбудили тебя? Нет, поверните этим боком к столовой. Ещё немного. Так, теперь назад.

Я пожала плечами и пошла на кухню. Ася готовила завтрак, отец пил кофе, стоя у барной стойки, и читал что-то с планшета.

– За подарками так и не съездили, – заметила я, забираясь на высокий табурет. – А ёлка уже тут.

– А завтра у нас будет званый ужин, – ответил отец, не отрываясь от планшета.

– Да? Первого-то числа? Ася, тебя дернут с выходных?

– Нет уж, ужин готовят приглашённые повара, – Ася подмигнула мне. – Объешься деликатесов.

– А, может, мне вообще из комнаты не выходить?

– Рискни, – отец убрал планшет и полез за бумажником. – Так, я дам тебе карточку и список подарков. Возьми с собой подругу и пройдитесь по магазинам. Себе купи все, что захочешь.

– Машину даже?

– В лимит не уложишься.

– Ну ладно, – я грустно вздохнула. – Ты мне скажешь, когда Сашку переведут?

Отец на мгновение заколебался.

– Мммм… Да.

– В чем дело? – насторожилась я.

– Его мать говорила со мной. И просила тебя к нему не пускать.

– Ой…

– Я сказал, что он уже совершеннолетний, но он сейчас в такой ситуации, что решения принимает она.

– Стерва какая, – вставила Ася.

– Ну…, – я опустила голову. – Я увижусь с ним потом.

– Аня, потерпи, все наладится.

– Да, не переживай. Я без твоего разрешения туда не полезу, – я слабо улыбнулась. – Просто говори, как у него дела.

– Все будет хорошо, – с этими словами отец протянул мне карту.

Покупать подарки мне было совсем не в радость. Мысли сбились в кучу и добавляли остроты головной боли. Настина активность и преувеличенная веселость меня раздражали. Отчасти я завидовала, что сама не могу также легкомысленно бегать из магазина в магазин.

– Так этих негодяев не нашли? А ты не думала, что это Ящик постарался? Он может. А когда ты к Сашке пойдёшь? А нам можно его навестить?

Представив лицо напарника, когда к нему завалится весь класс, я едва не подавилась чаем. Мы обедали в кафе в торговом центре. Вокруг столика, как часовые, выстроились пакеты с подарками, украшениями и всякой ерундой.

Насте пригрезились на моей недовольной физиономии какие-то признаки радости (просто чай попал в нос), и она, обрадовавшись, хлопнула меня по спине.

– Видишь? Уже веселее! Слушай, – она пододвинулась ближе. – А что ты думаешь про то видео? Ну, с машиной.

– Не знаю. Красивый трюк.

– Трюк?! А ты не думала, что это Кирсанов сделал?

Я покрутила пальцем у виска.

– Может, он вампир или оборотень какой? – не унималась Настя

– Ты серьёзно?

– А то!

– Тогда бы он в больнице не лежал с пробитой головой. Ты его тоже, между прочим, по голове двинула не без последствий.

– Да? А, туфлей… Надо бы извиниться, – она глянула на пакеты. – А ты ему подарок купила?

– Нет. Я не знаю, что ему подарить. Каску? Шлем у него уже есть.

– В смысле? Он из этих… Как их… Ролевиков?

Я отмахнулась.

– Не знаю. Я боюсь купить что-то дорогое и его этим обидеть.

Настя задумчиво оглядела отделы перед кафе.

– Подари ему наушники, – она ткнула пальцем в отдел электроники. – Они лишними не бывают. Не навороченные ушезакрыватели, а маленькие такие, кнопочки. Он же всегда что-то слушает.

– Настя! Супер! Спасибо! – я искренне обрадовалась. И только потом вспомнила, что Сашкина мать объявила мне бойкот.

– Что опять не так? – встревожилась Настя.

– Подарки подарками, но между нами так ничего и не нет, – вывернула я.

Признаваться в истинной причине моего тоскливого настроения не хотелось. Какая-то идиотическая причина, если честно. Ну, Сашка же не барышня изнеженная, а я вроде не гавнюк на байке.

– Это ты так думаешь, что нет, – Настя загадочно улыбнулась.

Домой нас отвезла Настина мама. Увидев нас, завешанных пакетами, как новогодние ёлки гирляндами, она на миг потеряла дар речи.

– А мы поместимся? – спросила она, растерянно оглядывая свой миникупер.

Поместились, но с треском. Я еле смогла достать телефон, когда пришло сообщение от отца: "Птичка в клетке. Спит. Вставать ему нельзя."

Я усмехнулась. Тоже мне, конспиратор.

Дома меня ждал ещё один сюрприз – нашу елку наряжала декоратор. Выходило красиво, но не душевно.

– А вы свою ёлку тоже по схеме наряжаете? – спросила я, наблюдая со стороны как девушка, лет на десять старше меня, спустившись со стремянки, разглядывает на смартфоне план "наряжения" ёлки.

– Что? – она вздрогнула и, мельком глянув на меня, пожала плечами.

Нет, не спорю, девушка знала своё дело. Но мне больше нравилось, как ёлку наряжали мы с отцом – без какой-либо системы вешали все шарики, какие могли найти, а сверху набрасывали мишуру и дождик. Получался такой блестящий кокон, светящейся изнутри зелёным, желтым, красным. Матери никогда не нравилось. И вот – результат.

Я вздохнула и пошла разбирать подарки. Наушники для Сашки оставила на столе. Подарки для матери и отца, упакованные, как полагается, подписала и отнесла в гостиную – они будут ждать своей участи под елкой. Туда же позже отправились подарки в пакетах для родственников и близких друзей семьи, которые должны были прийти завтра.

– Аня.

Я отложила кожаный ежедневник для тетки, старшей маминой сёстры, и обернулась. Ася, склонившись надо мной, разглядывала кучу подарков, раскиданных по полу столовой.

– Ты уходишь уже? – подавив зевок, я поднялась, стряхнула с брюк блестки от оберточной бумаги.

– Да, три дня меня не будет.

– Стой, – я огляделась, ища нужный пакет. – Погоди!

Отодвинула портсигар для папиного коллеги и выудила небольшой пакет.

– С Наступающим!

Ася заглянула в пакет. Там скрывались сладкий подарок для детей, подарочная карта магазина электроники, праздничная премия от родителей и небольшой подарок лично от меня – тонкий, как туман, платок с бисерной бахромой.

– Ой, Аня, детка, – у Аси покраснели глаза. – Какая же ты внимательная. Спасибо.

Она обняла меня и поцеловала в висок. От нее пахло вишневым пирогом.

Я глубоко вздохнула.

– Мать ничего тебе про меня не говорила?

– Нет, – Ася отстранилась и взволнованно посмотрела на меня. – А должна была?

– Да неважно.

Асин подарок ждал меня на кухне – новогодний вишневый пирог и вырезанная из дерева монетка-оберег. Такие поделки делал Асин муж – самым близким, на счастье. Я подержала монетку в ладони и спрятала в карман, к половинке Камня. До Нового года оставалось пять часов. Я схомячила полпирога и пошла спать.

И снова сон мне не дался. Я взяла книгу – и не могла сосредоточиться. Полезла в Интернет – не помогло. Оставалось только мерить шагами комнату и поздравлять всех с наступающим.

В девять ко мне без стука вошла мама.

– Не могла бы ты помочь мне нарезать салаты и накрыть на стол? Мы можем посмотреть какой-нибудь фильм.

Фильм дал нам возможность не поддерживать разговор.

В одиннадцать приехал отец. Повосхищался елкой, фальшивя, как и я, похвалил Асю за горячее и маму за салаты (два дня в году она готовила салаты – на Новый год и на бабушкин День рождение), и… мы встретили Новый год. Мать с отцом обсуждали новогодний концерт, подарки, которые я купила, завтрашний-сегодняшний ужин. А ко мне пришел сон. Я пересела на диван и уже дремала, когда ощутила знакомый призыв.

Поднявшись, я потянулась и зевнула.

– Можно, я спать пойду?

Мама благосклонно кивнула.

– Иди сюда, – отец, повеселевший от коньяка, поцеловал меня в макушку. – Ты – молодец. Спокойной ночи, доча.

– Спокойной ночи, Анна. Приятных сновидений.

Я плотно закрыла дверь, повернулась к окну и, сжав половинку Камня, закрыла глаза и представила его целым.

– Арес.

Свет от окна поблек. Стало темно, пол ухнул вниз. Я, кажется, вскрикнула, но уже в следующую секунду ощутила опору под ногами. Темнота из синей стала блекло-серой. Оказалась я в палате, между двумя койками. Шторы на окне были неплотно задвинуты, и через полосу в комнату проникал яркий свет фонарей и вспышки запоздалых фейерверков. На койке напротив после особенно оглушительного залпа, кто-то всхрапнул и заворочался. Я осторожно присела на пол.

– С Новым годом.

Я резко подалась вперёд и обняла свесившегося с койки Сашку за шею, едва не утянув его на пол.

– Полегче.

– Прости, – я отстранилась. – Выглядишь неплохо.

– Серьёзно? Мне идет повязка на голове?

– Тебе идет целая голова.

Из коридора донесся вопль: "За ВДВ!" и я снова присела, прячась под кровать.

– Лезь сюда, – Сашка поймал меня за руку и потянул к себе. Я устроилась у него под боком, а он, опершись о локоть, положил голову на подушку и посмотрел на меня сверху вниз. Я ждала, что он начнет разговор. Игра в гляделки смущала.

– Как ты себя чувствуешь? – не выдержала я.

– Все время хочу спать. Голова кружится, когда встаю.

– Тебе нельзя вставать.

– В палате не покуришь.

Я недовольно посмотрела на Сашку. Он едва заметно улыбнулся в ответ.

– Слушай, я хотела спросить про тех уродов…

Сашка напрягся, отвел взгляд. В глазах отразился отблеск фейерверка.

– Я не хочу об этом говорить.

– Почему?

– Не хочу.

Кирсанов в своём репертуаре. Я вздохнула и промолчала. Сашка сменил тему.

– Как встретила Новый год?

– Дома, – я усмехнулась. – Мать пригласила декоратора наряжать ёлку. Ей не нравится, как мы это делаем с отцом.

– Ммм… Моя мама ёлку наряжает на американский манер. По молодости ездила в Штаты на учебу, прониклась местной культурой.

Мне вспомнилась наша прогулка по бруклинскому мосту и кое-что ещё.

– Кстати, твоя мама запретила мне с тобой общаться.

Сашка хмыкнул – то ли его этот факт развеселил, то удивил.

– И? Что нам делать? – поинтересовалась я.

– Ничего. Зачем что-то делать?

Дверь в палату приоткрылась. Я вжалась в койку. Сашка чуть повернул голову, и дверь, захлопнувшись, щелкнула. Ручка дернулась пару раз, и из коридора кто-то негромко заметил.

– Заперлись, что ли.

– Как ты это делаешь? – шепотом спросила я.

Сашка повернулся и продвинулся ко мне. Я почувствовала его дыхание на своей щеке.

– Что?

– Раскидываешь парты, переворачиваешь машины, сминаешь мусорные баки, закрываешь двери, не касаясь их.

Сашка посмотрел мне в глаза.

– Я не знаю.

– Это из-за Перехлестья?

– А из-за чего же ещё? Раньше я за собой такого не замечал.

– Почему ты не спросил об этом Ключника?

– Хммм…

Сашка замялся, отвел взгляд.

– Клааасс, – протянула я, глядя на напарника. – Значит, ты с ним говорил, а мне ничего не сказал? Какая мы отличная команда!

– Не обижайся. Я сам ничего не понимал.

– Угу.

– Слушай, я не хотел вешать свои проблемы на тебя.

– Вай, как благородно.

Сашка прикрыл глаза, вздохнул. Мне сразу стало стыдно – это ведь из-за меня он здесь и ему плохо, а я делаю из мухи слона. Он ведь не обязан передо мной отчитываться. Я коснулась его руки, лежавшей рядом с моей. Провела от запястья до пальцев и накрыла ладонью.

– Извини, я не обижаюсь. Так что сказал Ключник?

Не открывая глаз, Сашка ответил.

– Связь с Перехлестьем очень сильна. Каждый меняется по-разному.

– А я почему не меняюсь? Я тоже хочу силой мысли машины переворачивать. Ты же в реальности героем можешь стать!

– Героем… Тём, – он открыл глаза и грустно посмотрел на меня. – Я человека убил. Мусорным баком. И не помню, как.

Мы помолчали.

– Саша… Идём в Перехлестье.

– Зачем? – вяло спросил он.

– Разве ты не чувствуешь? Там что-то происходит. И там ты быстро восстановишься. Я готова.

Сашка устало посмотрел на меня.

– Уверена?

– Сестра! – подал голос больной с дальней койки. – Сестра! У пацана крыша едет. Он с собой говорит! Сестра! Псих в палате!

– Твою мать, – прошипел Сашка и, запустив руку под подушку, вытащил свою половинку Камня. – Сваливаем.

Мы очутились в живописном парке с зелеными лужайками, деревянными мостиками через искусственные прудики, скамейками с резными спинками. Часть парка была сокрыта стеной густого тумана. Он расползался по окрестностям серой дымкой, и казалось, что тучи спустились с неба. Из этого грозового вала вдалеке поднимались верхние части аттракционов. Я смогла разглядеть колесо обозрения и вышку с кольцом, на котором располагались сидения. В жизни бы добровольно не согласилась туда залезть.

– Пойдём в туман? – спросила я. – Выглядит жутковато.

Арес, сняв шлем, огляделся.

– Нам ли его бояться.

– Неровно они тебя побрили, – заметила я, разглядывая его затылок. Шов тянулся до самого уха.

– Ну, если тебя это смущает, – Арес фыркнул и надел шлем. – Пошли.

– А чувствуешь себя как?

– Отлично.

Я пожала плечами и двинулась следом за напарником.

Туман по мере нашего приближения рассеивался. Не дойдя до его границы, Арес вдруг остановился.

– Смотри.

Я замерла, как громом пораженная увиденным.

Впереди, на скамейке, положив руки на спинку и запрокинув голову, улыбаясь, смотрел в небо мой отец. Он выглядел таким счастливым, молодым и одухотворенным, что я его сначала даже не узнала. Изумление сменилось страхом, к страху прицепился гнев, за гневом подтянулась решительность.

– Он – заблудший? – снимая лук с плеча, спросила я.

– Не знаю. Окликни его.

– Папа!

Мой окрик разбил тишину резко и неприятно. Отец поморщился и, мотнув головой, посмотрел на нас.

– Аня? Вот так встреча! – улыбаясь, он поднялся и раскинул руки. – Здравствуй, дочь!

И одновременно с ним из-за скамьи поднялся дух.

– Осторожно! – завопила я, выхватывая стрелу, но Арес оказался быстрее – в один прыжок он очутился на скамейке между отцом и духом. Дух издал некий звук, похожий на поросячий визг, и ринулся в сторону, но я уже отпускала тетиву. Еще до того, как вспышка угасла, Арес раскромсал духа на лоскуты. Отец растерянно озирался по сторонам.

– Аня? Аня! Что происходит?

Закинув лук за плечо, я подошла к отцу и взяла его за руку.

– Это сон, пап. Хороший сон. И мы не хотели, чтоб тебе его испортили.

– Кто испортил? – отец обернулся, посмотрел на Ареса. – Что произошло?

– Ничего, пап. Тебе пора проснуться.

– Но я жду твою маму, она обещала прийти.

Я сжала руку отца, поддалась вперёд и, заглянув ему в глаза, произнесла приказным тоном.

– Просыпайся!

Отец открыл рот, но, не успев ничего ответить, исчез. Не как дух – тая и постепенно рассеиваясь, а как спящий – пропав за мгновение, будто его тут и не было вовсе.

– Думаешь, совпадение, что мы его встретили? – спросила я, не сводя глаз с того места, где секунду назад стоял мой отец.

– Ты что сейчас сделала? – Арес посмотрел на меня сквозь прорези шлема. – Как заставила его проснуться?

– Не знаю. Особенность типа твоей, – мне сейчас было не до этого. Понять, что близкие уязвимы для духов, что те могут захватить их, покалечить, фактически убить, потрясла меня. Еще никогда мы не встречали знакомых в Перехлестье. – Так это совпадение?

– Вряд ли, – Арес отвернулся и указал острием меча на стену тумана. – Выстрели туда светом. Не меньше двух стрел.

Я подошла к напарнику и вскинула лук.

– Не нравится мне все это, – прошептала я, стреляя в туман.

Вспышки озарили мглу изнутри, как метеоры облака, и сгорели также быстро, не нанеся туче никакого вреда.

– Стреляй ещё! – скомандовал Арес.

На пятой стреле туман начал рассеиваться. Сквозь дымку проступили очертания скамеек, невысоких статуй, расставленных вдоль аллей, и… людей.

– Будь осторожна, – Арес поудобней перехватил меч. – Здесь везде духи.

– Я не понимаю, как они смогли…

– Не думай об этом. Не сейчас.

Я глубоко вздохнула и, сжав лук, шагнула вперёд. Игра началась.

На первой скамейке сидела моя тётка, старшая сестра матери. Её мы отбили быстро. Рядом прогуливались два её сына, мои двоюродные братья. С этими пришлось провозиться. В итоге один проснулся по моей команде, а второй с воплями ломанулся через лужайку.

Я со злости вскинула лук и прицелилась.

– Стой! – Арес толкнул меня под локоть. – Что ты делаешь?

– Хочу всадить стрелу в зад этому идиоту, – прорычала я, потирая руку. – Чего дерешься?

– Мы не боремся с людьми! Мы не знаем… А, чёрт, – он стянул шлем и тряхнул головой. – Да когда это кончится…

– Что? Что с тобой?

– Голова кружится, – он сморгнул и растерянно посмотрел на меня. – А сейчас какие-то блики перед глазами.

Я потянула его на скамейку.

– Присядь.

– Времени нет, – он перехватил мою руку и потащил на лужайку. – Идем искать твоего брата.

По пути мы встретили мою бабушку, папину маму, которую я не видела уже лет десять, ещё каких-то родственников моего отца, кажется, кузенов, двух дедушек, старенькую прабабку, папиного сводного брата, и ещё столько седьмой воды на киселе, что у меня самой начала кружиться голова. Духи выскакивали отовсюду, стоило родственникам с нами заговорить. Причём дедушка на меня вообще наорал, а брат отца заключил в объятья и принялся танцевать, из-за чего Арес с кружившим подле нас духом разбирался сам.

– Как же вы надоели мне все, – прошипела я, разбудив дядю. – Ещё завтра в реале вас созерцать.

– Что плохого в том, что у тебя столько родни? – спросил Арес, наблюдая за тем, как тают у побелевшего лезвия меча ошметки фантома.

– Дело не в количестве, а в качестве. Надеюсь, у меня будет возможность тебя с ним познакомить поближе.

– Звучит, как угроза.

Когда мы вышли к большому пруду, на другом его берегу (туман в этой части парка почти рассеялся), я заметила кузена, удящего рыбу ивовым прутиком. Рыбы, конечно, не было, но сам рыбак выглядел несказанно счастливым. Выражение его лица окончательно вывело меня из себя.

– Уж лучше бы дать духу захватить этого придурка, а потом пустить стрелу, – свирепо произнесла я. – Рыбачить он пошёл. Что в жизни, что во сне – полный… А? Что?

Арес тронул меня за плечо и указал куда-то в сторону. Неподалёку от нас, среди ив, росших вдоль берега, прогуливалась высокая статная женщина в годах. Светлые волосы были забраны в высокий пучок, в ушах поблескивали золотые серьги-капельки, а на шее покачивалась в такт шагам нить перламутрового жемчуга. Длинное платье, серое с отливом, подолом касалось травы. Незнакомка будто плыла над землёй, опустив голову и прикрыв глаза. После толп моих буйных родственников леди в сером казалась воплощением тишины и умиротворенности, чем дополняла окружающий пейзаж до идеальной картины.